Текст книги "Настоящее в будущем (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

– Правда, извини, – повторилась Белль.

– Брось! Это всего лишь чай.

– Дело… вовсе не в чае.

Румпель молча ждал признания. Белль подумала, что в признании нет никакого смысла, потому что он и так всё прекрасно знал.

– Я беременна, – созналась она. – Прости, что молчала. Наверное, слишком долго.

Он покачал головой и усмехнулся не по-доброму.

– Сколько? – Голд посмотрел ей в глаза очень спокойно, терпеливо, гипнотически.

– Пять недель, – соврала Белль, а потом увидела, как его брови недоверчиво поползли вверх, взгляд оставался таким же сосредоточенным, немигающим. – Хорошо, вру, семь. Опять вру. Восемь.

Голд прикрыл глаза и отвернулся к подкрашенной водичке в кружке.

– Ну ты ведь знал. Почему молчал? – упрекнула Белль.

– Не важно, почему молчал я, – спокойно пояснил Голд. – Гораздо важнее, почему молчала ты.

И вновь этот жуткий, гипнотический взгляд.

– Я…не знаю… – созналась Белль. – Просто, возможно, мне было страшно всё потерять.

– Что потерять? Что потерять, Белль? – он задал очень правильный вопрос. – Возможно, ты запуталась, не знала, чего хочешь, и выделила для себя, как тебе казалось, немного времени для принятия некоторого действительно трудного решения.

– Какого такого решения? – Белль возмутилась. – Стоп! О чём ты подумал?

– Белль.

– О чём? Я серьёзно!

– Белль.

– Да как это вообще тебе в голову пришло? – Белль в бешенстве вскочила. – Знаешь, ты идиот. Просто полный идиот. Может быть, я боюсь. Страшно мне, что однажды мы просто возьмём и вернёмся в проклятый Сторибрук и…

– Белль, сядь! – Румпель ударил кружкой по столу.

Она подчинилась, хотя и не хотела. Ей ещё многое, очень многое нужно было высказать.

– Белль, запомни, – спокойно произнёс Голд и ласково взял её за руки. – Я сам, по своей доброй воле, в Сторибрук не вернусь, даже несмотря на то, что очень люблю магию и всё, что с ней связано. Я понимаю, как это опасно для нас, и сделаю всё возможное, чтобы этого избежать. Если ты…

В дверь позвонили. Сердце Белль пропустило пару ударов.

– Я посмотрю, кто это, – сказал Румпель поднимаясь.

Белль вцепилась ему в руку и потянула вниз, не желая отпускать. Как же права она была!

– Всё будет хорошо, – убеждал Румпель.

Звонок повторился. Голд пересёк гостиную и вышел в прихожую. Послышался щелчок замка. А затем сдавленный крик, ругательства и возня, завершившаяся глухим стуком, будто что-то мягкое и тяжёлое рухнуло на пол.

Белль пулей вылетела в прихожую и увидела, как Румпель душит незванного гостя, которым оказался никто иной, как Киллиан Джонс. Румпель прижимал пирата коленом к полу, сжимал одной рукой его горло, а второй удерживал руку с крюком, уже получившим свою порцию свежей крови.

– Белль, принеси верёвку! – велел Румпель, и она подчинилась.

Она отыскала в хозяйственном шкафчике особо прочную бельевую верёвку, вернулась к Голду и помогла ему скрутить капитана. Голд втащил его в гостиную и привязал к поданному женой стулу, а сам плюхнулся на диван, стоявший как раз напротив. С правой стороны на груди Голда зияла рана, довольно глубокая. Крови было очень много. Вся майка пропиталась ею. До Белль донёсся этот неприятный, страшный запах, а вкупе с волнением, вызванным этой абсурдной ситуации и её беременностью, у неё просто не осталось ни сил, ни воли. Она едва успела добежать до ванной, прежде чем её вывернуло. Её так трясло, что кран она открыла еле-еле и далеко не с первой попытки. Она попыталась умыться и вдруг застыла, увидела себя в зеркале. Лицо, белое как простыня, большие синие испуганные глаза, раскрасневшиеся от слёз, которые она не замечала до этих пор. На неё смотрела маленькая насмерть перепуганная девчонка, а не та уверенная женщина, которой она привыкла себя считать, но которой не являлась. Ей стало противно от самой себя: она будто бы пряталась здесь, когда там, снаружи, её муж истекал кровью, раненый своим злейшим врагом, а под ударом находилось будущее её детей. Пришло время проявить силу.

Белль покинула ванную комнату другим человеком: холодным, собранным, ожесточённым. Именно это сейчас от неё требовалось. Вернувшись в комнату, она подошла к Голду, оттянула край майки, чтобы взглянуть на рану: выглядело очень плохо. Голд не препятствовал. Он как-то странно обмяк и дышал тяжело. Белль коснулась губами его лба и почувствовала жар.

– Он …

– Да! – подтвердил Голд её невысказанную догадку. – Это яд моршиповника. В убойной концентрации. Больше, чем в прошлый раз.

– В прошлый раз? – переспросила Белль, пытаясь собрать всё воедино.

– Да. Капитан неоригинален в своих методах.

– Сколько у нас времени?

– Час или два, – Румпель сжал её руку. – Я кое-что припас. Поможет продлить мне жизнь на пару часов, но не более. Всё равно недостаточно, чтобы добраться до Сторибрука и взять противоядие.

– Ты не умрёшь! – отрезала Белль. – Корабль! Насколько быстро «Весёлый Роджер» может доплыть до Сторибрука?

– Или долететь, – подал голос Крюк. – Я помогу.

– Ты поможешь?! Ты?! – усмехнулся Голд. – Сначала пришёл меня убить, а потом вдруг помочь решил?!

– Веришь или нет, но ты мне живым нужен, в Сторибруке, – ответил Крюк, – и как можно быстрее. Это должно тебя было подстегнуть.

Голд с усилием поднялся и пошёл в спальню. Не без помощи Белль. Там он достал трость, пистолет, аптечку и чистую одежду. Белль хотела помочь ему, но он воспрепятствовал, сказав, что в состоянии помочь себе сам.

– Собери детей и проводи пирата к машине, – Румпель протянул ей пистолет. – Ты знаешь, что с этим делать. И надо забрать Коль…

Белль кивнула, наспех оделась, разбудила и одела мальчиков, пристегнула поводок к ошейнику собаки, вытолкала всех в прихожую и вернулась к пирату.

– Если сделаешь что-то, что покажется мне подозрительным, я тебя убью, – пригрозила Белль, – Когда я развяжу тебя, ты встанешь и пойдёшь со мной вниз на парковку. Там я снова тебя свяжу. Это понятно?

– Да, – ответил Крюк. – Но только я не верю, что ты убьёшь меня, Белль.

– Увидим, – сказала Белль и сняла пистолет с предохранителя.

Голд, опираясь на трость, спустился ровно через пять минут после того, как Белль усадила всех в машину, включая связанного пирата. Голд устроился на заднем рядом с ошалевшим от всего происходящего Адамом и полностью отсутствующим Альбертом. Плотно застёгнутый пиджак скрывал его рану, но запах крови по-прежнему витал в воздухе, теперь сопровождаемый запахом какой-то вонючей травы. На тонкости не было времени. Белль села за руль, выехала с подземного паркинга и помчалась по ночному Нью-Йорку, нарушая все возможные скоростные ограничения. Благо далеко ехать было не нужно. Белль резко остановила машину, и непристегнутые Румпель и Крюк полетели вперёд. Пёс, которого Белль запихнула в ноги к капитану, никогда в жизни никого не кусавший, взвыл и вцепился пирату в ногу.

– А! – досадливо крикнул Крюк, отдёргивая пострадавшую ногу. – Он укусил меня! Этот пёс укусил меня!

Румпель злобно и хрипло рассмеялся.

– Заткнись, Крокодил! – крикнул Крюк.

– Ты отдавил хвост моей собаке и получил. И получил недостаточно! – продолжал смеяться Румпель. – Я бы оттяпал с удовольствие тебе ещё какую-нибудь конечность.

– Из-за собаки?

– Из-за моей собаки, – уточнил Голд и перешёл на какое-то глухое рычание, – Из-за моей семьи. Из-за моей жизни. Какого чёрта ты явился, чёрт тебя дери?! Когда же я от тебя избавлюсь-то?!

Они принялись орать друг на друга, вспоминая попутно факты из своего совместного прошлого. Адам зажал уши, закрыл глаза и начал бормотать что-то под нос. Альберт начал всхлипывать, вот-вот норовя разреветься. Белль поняла, что сходит с ума.

– ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ К ЧЕРТУ! – накричала она сразу на всех и все притихли. – Так! Я иду за Коль! Румпель, не делай глупостей! А ты, Крюк… Даже дыши потише, пока я тебя действительно не прикончила!

Она вышла из машины и вернулась ровно через пятнадцать минут вместе с девочкой, побелевшей от «приятных» новостей.

– Папа? – с опаской позвала Коль, протискиваясь на заднее сидение.

Она подвинула Адама, села рядом с Голдом, теснее прижимаясь к нему.

– Всё хорошо, Коль, – успокаивал Румпель дочь. – По крайней мере, будет. Должно быть.

В машине, пока они ехали к пристани, Крюк поведал им занятную историю про волшебный портал в новый удивительный мир, из которого – о, ужас! – явился страшный кто-то там, поставил на уши весь Сторибрук и взял в плен мэра и Эмму. И никто, как обычно, не знает, что с этим делать. На общем голосовании было принято к Голду не обращаться, тем более, что тот может не согласиться, но бравый капитан нашёл своё уникальное решение, зная, что Крокодил всё сделает ради собственной шкуры и полетит на зачарованном летучем корабле с ним, капитаном, в Сторибрук.

И вот они летели в Сторибрук. Крюк занял законное место у штурвала, Румпель сидел на палубе и боролся с симптомами отравления нетландским ядом, Белль стала помощником и надзирателем капитана,а Колетт, притихшая, испуганная и послушная, взялась присмотреть за братьями, увела их в капитанскую каюту.

Они ещё были далеко от Сторибрука, когда девочка вновь поднялась наверх.

– Папа… Папа! – в голосе Коль слышались испуг и слёзы. – Что это?

У неё искрились пальцы. Маленькие искорки то загорались, то гасли. Ни у кого не осталось сомнений: Колетт Голд оказалась ведьмой.

– Коль, – бросилась Белль к дочери, но Румпель её опередил.

– Смотри на меня, Коль, – говорил он, зажав её маленькие ручки в своих. – Не бойся! Это нормально. Просто у тебя есть дар, который ты не умеешь использовать и контролировать. Когда мы пересечём границу Сторибрука, то сила твоя только возрастёт. Но не бойся, смотри на меня. Только на меня и никуда больше. Поняла?

– Да, – кивнула Коль, – Поняла. Только на тебя и никуда больше.

– Много ли детей в Сторибруке открыли в себе такой талант, капитан? – спросил Голд, не отрывая глаз от дочери.

Крюк не спешил с ответом. Не хотел отвечать.

– Говори, – приказала Белль.

И тут обнаружились новые подробности. Пропали не только Эмма с Реджиной, но ещё шесть детей с магическими способностями, а весь Сторибрук теперь был полон такими вот юными дарования, будто наступила новая эпоха магии. Среди пропавших были Робин Гуд и маленький Лиам Джонс, сын Киллиана и Эммы.

– Белль, разворачивай корабль, – сказал Голд.

– Нет, – возразила Белль, – иначе ты умрёшь. Мы рискнём.

– Белль…

– Я сказала «нет»!

– Пап, мама права, – поддержала Коль. – Пожалуйста, не надо.

– Я могу пожалеть об этом… – сдался Голд.

– Ты не сможешь пожалеть об этом, если умрёшь, – жёстко подчеркнула Белль.

Она не верила, что Голд действительно может умереть, не сейчас, но боялась ужасно. Боялась не только за него, но за всю свою семью. Однако страху сейчас было не место в её сердце, он мешал, а потому Белль мысленно избавилась от него.

На границе со Сторибруком дар Колетт проявил себя в полной мере: её буквально переполняла магия. Белль помнила, что было однажды с Эммой, и с ужасом ждала последствий, но Колетт каким-то невиданным образом справлялась. Не без помощи Румпеля, конечно. Он смотрел ей в глаза и рук не разжимал, даже когда её пробудившаяся магия била по нему. Вот тут-то Белль и перестала верить, что он не умрёт, потому что это было слишком даже для него, с его стойкостью и способностью к выживанию. Она не сильно ошиблась, ведь, ступив на пристань в Сторибруке, Голд потерял сознание, а Колетт лопнула парочку фонарей, и под парочкой стоит подразумевать пару десятков.

– Папа! Папа! – Колетт плакала, но трогать Голда боялась, потому что теряла контроль над собой.

Стёкла портовых построек разлетелись во все стороны.

– Коль… – Белль сжала девочку в объятиях и получила магический удар. – Успокойся! Всё будет хорошо. Ты сможешь.

Боль сковала её тело, залезла внутрь, ползла паразитом по её венам, проникла в самое чрево, где был её ребёнок. А был ли после этого? Но даже тогда, бессильная, она не позволила страху закрепиться в своей душе.

– Адам! – позвала она, – Адам!

Адам, бледный перепуганный зайчишка, осторожно приблизился.

– Адам, ты должен дойти до лавки и взять оттуда коричневый ящик, – сказала Белль. – Ты сразу поймёшь какой. Он на самом видном месте. Этот человек поможет тебе.

– Я…постараюсь, но как я открою лавку и где её искать?

– Лавка не на ключ закрыта и доступна теперь только тебе. Этот человек пойдёт с тобой, – пояснила Белль и кивнула на Крюка, а потом повернулась к Крюку и угрожающе добавила, – если что-то с ним случится, и вы не вернётесь в течение получаса, то клянусь, Крюк, я найду тебя и убью.

Крюк кивнул и удалился вместе с мальчиком. Колетт тем временем сияла, как медуза в темном океане, как светлячок в ночи, и чем сильнее она сияла, тем больнее было Белль, но она не разжимала рук, не отпускала дочь и продолжала ей говорить, что всё будет хорошо, хотя сама уже в это «хорошо» не верила. Голд лежал на пирсе без чувств. Белль, однако, успокаивала себя тем, что он дышит, судя по тому, как приподнимается его грудь. Но не исключено, что она просто себя успокаивала. Она и сама чувствовала, что скоро так же свалится на пирсе без сознания, а потом они оба здесь умрут. Блестящая перспектива вырисовывалась, просто блестящая. За одну ночь все кошмары, о которых могла подумать Белль, воплотились в жизнь, а также те, о которых она не могла подумать. Адам и Киллиан вернулись, к счастью, вовремя. Под диктовку Белль Адам открыл ящик и нашёл там нужный эликсир, а дальше она не помнила ровным счетом ничего, и очнулась уже в спальне, в своей старой спальне в особняке Голда.

– Привет, – раздался голосок Колетт. – Как ты?

– Коль, – улыбнулась Белль, – я рада, что ты больше не сияешь, как рождественская ёлка.

– Да, – рассмеялась девочка, – я тоже.

– И я, – сказал Румпельштильцхен.

Он стоял на пороге, облокотившись на дверной косяк.

– Я, пожалуй, вас оставлю, – улыбнулась Коль, обняла маму и убежала, обменявшись по пути парой условных сигналов с Румпелем.

– Ты жив, – облегчённо произнесла Белль. – А как все остальные? Альберта забрали с корабля? Где Адам? И…

– Тише, тише. Не двигайся, – Голд присел на краешек кровати. – Всё хорошо. Адам и Альберт спят. Способности Коль я ограничил и буду возвращать по чуть-чуть каждый день, так что это не проблема. Но главное, что ты полностью в порядке.

– Полностью? – переспросила Белль и невольно коснулась своего живота.

– Полностью, – улыбнулся Голд.

– Откуда знаешь?

Голд щёлкнул пальцами, и шторы раздвинулись, впуская в комнату свет. Вечернее солнце било в глаза. Белль зажмурилась.

– Ах, так ты маг? – с притворным удивлением спросила она. – А я и не знала…

– Врушка, – рассмеялся Румпель.

Они немного посидели в полной тишине, и после Голд рассказал ещё одну историю. Оказалось, обстоятельства снова изменились. Крюк действительно приехал, чтобы убить Голда, потому что те, кто похитили Эмму и его сына, выставили убийство Тёмного мага в качестве одного из условий их освобождения. Сначала он действовал, как было велено, но потом смекнул, что живой Голд может оказаться полезнее мёртвого, и решил ошибку свою исправить. Самое интересное заключалось в том, что Крюк, Прекрасные и слегка обезумевшая Зелена не знали, с кем сражаются. За следующую неделю Голды получили больше информации, чем Прекрасные за целый месяц, а к концу месяца все дети и Эмма с Реджиной были освобождены. Методы, которые использовал Голд, остались тайной, да и сам он стоял где-то в тени. Его заслуги не ускользнули только от узкого круга лиц, в который входила и Зелена. Когда Голды окончательно решили, что в Сторибруке им безопаснее (Белль до сих пор поражалась тому, что они как-то это пережили), чем вдали от него, Белль нашла на пороге дома подарок: коробку с мясным пирогом и записку. Пирог предназначался Румпелю, а вот записка – ей. На белой бумаге зелёными чернилами было выведено: «Добро пожаловать домой, книжный червь». Это стало началом самой странной дружбы в истории.

========== Глава 14. Душа в душу ==========

Она извивалась всем телом, пытаясь избежать ловушки, в которой на самом деле хотела бы застрять навеки, и он, будто подчиняясь этому невысказанному желанию, не давал ей свободы, подавлял последние сладостные стоны поцелуями. Акт любви структурой своей походил на хорошо выверенный текст. Здесь было вступление, прелюдия, когда любовники завлекали друг друга в игру, завязка, когда эта игра начиналась, кульминация, когда было особенно важно довести игру до предела и по возможности расширить её границы, и завершение, когда удовлетворённые игроки расставались, надеясь однажды повторить всё сначала. И вот наступило завершение. Она судорожно вытянулась, обмякла, опустившись к нему на грудь, и, тяжело дыша, откатилась в сторону. Он сам блаженно потянулся, перевернулся на бок и, слегка приподнявшись, опираясь на локоть, всецело отдался любованию удивительным видом. Мистер Голд с особенным трепетом относился к таким моментам, когда его жена, расслабленная и счастливая, мирно лежала рядом, глядя в потолок, погружённая в ускользающие размышления. Она казалась ему невероятно прекрасной: расширенные зрачки, расфокусированный взгляд, румянец на щеках, слегка сладковатый запах её вспотевшего тела, лёгкая рассеянная улыбка на раскрасневшихся губах. Ему всегда хотелось остановить время и изучить лёгкими прикосновениями каждую клеточку её тела, убедиться, что она настоящая, что это действительно происходит с ним. Такие утренние часы не были для него редкостью: просто он знал, что ему всегда будет недостаточно. Время от времени жуткая мысль поглощала его, мысль о том, что вот сегодня, сейчас она рядом, такая красивая, такая естественная, такая живая, а завтра её не станет. Когда он думал о том, что мог потерять её, то сходил с ума, забывал, как дышать, сердце переставало биться в груди, кровь застывала в жилах, а потом он вспоминал самые жуткие вещи. Он вспоминал, каково ему было, когда он думал, что её больше нет, вспоминал, как Крюк разрядил пистолет ей в спину, вспоминал, как обращённая в медведицу Мерида заносила свою тяжёлую когтистую лапу над её головой, как она падала ему в руки, сокрушённая сонным проклятьем и собственной глупостью. Он помнил, как она тряслась в его объятьях после того, как сбежала от особенно агрессивного нью-йоркского бомжа, и как, оглушённая неконтролируемой магией их дочери, она лежала на пирсе, не подавая признаков жизни. Он помнил, как он бережно обнял её, с какой-то безумной радостью осознавая, что её сердце ещё бьется в груди и она тихо-тихо дышит…

Видимо, его печаль отразилась на его лице, потому что сияющие синие глаза Белль, внезапно обращённые к нему, затуманились тревогой и сомнением.

– Что-то не так? – неуверенно улыбнулась Белль. – Что с тобой?

– Ничего, – улыбнулся он в ответ, ласково убирая с её лица спутанные каштановые локоны.

Голд нежно коснулся её щеки тыльной стороной ладони, приблизился, практически не дыша, и легко поцеловал, закрыв глаза. Он почувствовал, что и она тоже задержала дыхание, только не от страха и сожалений, а от растерянности и непонимания.

– Я люблю тебя, Белль, – выдохнул Голд.

– Ладно… – протянула Белль. – Ты меня пугаешь… Что случилось?

Он снова улыбнулся и покачал головой, дав ей понять, что ни слова не скажет в оправдание своему жутковатому взгляду и внезапному приливу отчаяния.

– Ух ты! – Белль взглянула на свои часы, лежащие на прикроватной тумбочке. – Уже девять! Пора вставать.

– Или мы можем остаться здесь, – предложил Голд без особого энтузиазма, – хотя бы ещё ненадолго.

– К сожалению, для нас это непозволительная роскошь, – улыбнулась Белль, вставая с постели. – Ты не видел мою…

Голд нащупал ногой шёлковую ночную сорочку, выудил её из-под одеяла и кинул хозяйке.

– Спасибо, – поблагодарила Белль. – Я попытаюсь прорваться к ванной. И ты тоже особо не разлёживайся. Буду ждать тебя внизу.

Она также накинула сверху халат, вытащила из шкафа чистую одежду и направилась к выходу, но у самой двери остановилась, развернулась, бросилась назад к Голду и крепко прижалась губами к его губам.

– И я люблю тебя.

По её лицу Голд понял, что она полностью разделяла все его опасения.

– Хорошо, – кашлянула Белль. – Всё, я ушла. Жду тебя. Я серьёзно.

Она неохотно отстранилась и исчезла за дверью, а Голд сполз глубже под одеяло, раскинув руки в стороны, пытаясь дотянуться пальцами до краёв кровати, закрыл глаза, прислушиваясь к своему учащённому сердцебиению. И вот сердце стало биться всё тише и тише, пока не пришло в норму. Вдруг снизу раздался громкий гитарный звук и заставил его подскочить на месте.

– Коль, – с полной уверенностью определил Голд. – Ну, сейчас начнется…

***

В Амхерсте Генри и Реджина сняли в двухместный номер в одной из тех гостиниц, которые считают, что ветхая старушечья обстановка заставит гостей чувствовать себя по-домашнему. Здесь было две спальни, соединённых крохотной гостиной, в которой кресла, современники Рузвельта, «гармонично» сочетались с гигантским телевизором и новой техникой.

– Пройдёмся по городу? – предложил Генри. – Найдём что-нибудь поесть. Расскажешь свою историю. Почему телефон выключила?..

– Знаешь, Генри, нет, – устало возразила Реджина. – Тем более, что я не слышала твоей. Как ты так умудрился поругаться с Вайолет, что она тебя вышвырнула? Она мне не очень нравится, но тебя со всеми твоими выходками всегда терпела.

– Долгая история…

– Мы не торопимся.

– Мама, прежде чем я расскажу, пообещай мне, что не осудишь, – сдавался Генри, – что мы не поедем назад в Нью-Хэйвен, и что ты не станешь меня ни в чём обвинять.

– Ладно, – Реджина неуверенно повела бровями и скрестила руки на груди. – Рассказывай.

– Начнём с того, что от Вайолет я ушёл сам…

Генри рассказал ей всё: о параллельной реальности, о Синдальте и его смерти, о путешествии в 2015 и о том, что привело к нему, а в конце упомянул о сыне и том, что ничего не помнит.

– У тебя есть сын? – ахнула Реджина. – Боги, Генри, почему же ты ушёл?

– Ты обещала, – напомнил Генри и принялся ходить по комнате, заламывая руки. – Я не понимаю, что случилось. Я ведь помню, что мы расстались. И тут просыпаюсь рядом с ней. Да ещё и отцом. Что пошло не так? Может быть, я ещё финансово независим и университет закончил? И дом у меня в Хартфорде есть?

– Эээ…да, – протянула Реджина. – Ты вообще-то закончил университет. И достаточно состоятелен. И купил какую-то рухлядь в Хартфорде, которую я тебя настоятельно уговаривала не покупать, но ты уверял, что к свадьбе это станет домом. А вот про ребёнка ты мне ничего не говорил. Обидно!

– Я никому ничего не говорил, – немного устыдился Генри. – А теперь сам его не помню.

– А как его зовут?

– Я не спросил…

– Генри! – возмущённо воскликнула Реджина.

– Ты обещала, – снова напомнил Генри. – Интересно не это. Интересно то, почему для меня всё так «дивно» обернулось…

Реджина неуверенно поёжилась и пожала плечами. Она смотрела на него с разочарованием, негодованием, осуждением, и это задевало Генри. И пока он думал, как сгладить отношения с мамой, ему на ум пришла страшная догадка.

– Маленький гадёныш! – вскрикнул Генри. – Это он всё сделал! Он переписал историю!

– Кто?

– Юный Генри из 2015-го! – Генри спрятал лицо в ладонях. – Использовал силу Автора в личных целях! Придурок несчастный! Где мои книги?! Где?!

– В Сторибруке, – кротко бросила Реджина. – Ты ихне трогал уже года два.

– Нам нужно в Сторибрук!

– Нет, – отказалась Реджина. – Хочешь – поезжай. А я не поеду. Не могу.

– Почему? – удивился Генри. – Ты чего?

– Я…я не могу… – тихо бормотала Реджина. – Не хочу. Хочу просто ехать куда глаза глядят. Ты что-то говорил о прогулке по городу? Недавно тут воздвигли новый монумент Эмили Дикинсон. Пойдём посмотрим?

Она вышла из номера прежде, чем Генри успел что-либо возразить ей. Ему ничего не оставалось, кроме как отправиться следом. До памятника они не дошли и вообще мало смотрели по сторонам. В итоге после получаса бесцельных блужданий они укрылись в каком-то маленьком ресторанчике. Генри заказал стейк и пиво, Реджина салат и вино. Аппетита не было у обоих.

– Говоришь, у меня тут деньги есть? – уточнил Генри.

– А насколько ты беден, по-тоему? – ответила Реджина вопросом на вопрос.

– Как церковная мышь. Откуда у меня деньги?

– Господи, да ты и правда ничегошеньки не помнишь, – задумчиво протянула Реджина. – Пойдём со мной.

Они расплатились, вышли на улицу и снова пустились в скитание по Амхерсту, пока не отыскали книжный магазин. Довольно приличный, средних размеров, торгующий настоящими книгами. Немного осмотревшись, Реджина нашла нужное и протянула Генри. Книжка в серой обложке с абстрактным рисунком.

– «Потерянные люди», – прочитал Генри. – Автор Генри Миллс… Её же не опубликовали. И я её потерял…в пьяном угаре вместе с Кенни…

– Что же, – улыбнулась Реджина, – видимо, в этой реальности тебе хватило ума не напиваться с Кенни до полуобморочного состояния. И Кенни твой сидит. Уже второй раз. За наркотики.

– Да… Это я знаю, – кивнул Генри. – В первый раз я был условно осуждён вместе с ним. А ещё книги есть?

– Ещё три, – кивнула Реджина, немного возмущённая обстоятельствами его прошлой жизни. – Но тут их нет. Можем поискать.

– Не нужно, – остановил Генри. – Пожалуй, я куплю эту книгу. Может, что-то вспомню.

На следующий день они поздно выехали в своё «не знаю куда», остановились возле заправке, на небольшой парковке метрах в ста от неё. Реджина достала из сумочки пачку сигарет, сунула одну в рот и зажгла.

– Мы на заправке, – отметил Генри. – Тут нельзя курить. И с каких пор ты куришь?

– Мы на допустимом расстоянии, – возразила Реджина, – и я не курю.

– Дай и мне одну. Я тоже не курю.

Реджина с улыбкой протянула ему сигарету и щёлкнула зажигалкой. Генри откинулся на сиденье и затянулся.

– Так от чего ты бежишь? – спросил Генри. – Неужели вы с Чарли поругались?

– Нет.

– Хуже? Расстались?

– Нет.

– А что тогда?

– Он сделал мне предложение, – спокойно сказала Реджина и медленно выдохнула дым, – а я сбежала, не дав ответа.

– Почему? – ошарашенно спросил Генри. – Разве ты несчастна с ним? Ты любишь его?

– В этом и проблема, – отвечала Реджина. – Я счастлива с ним, но я не уверена, что это любовь. Я всё ещё люблю Робина и ничего не могу с этим поделать.

– Но ты колеблешься, – сказал Генри, – потому и не знаешь, куда податься. У меня предложение: я еду с тобой в наше безумное путешествие, но у него должна появиться какая-то цель. И потом, конечно, нам нужно заехать в Сторибрук. Как тебе?

– Не лишено смысла, – сказала Реджина. – Но по-моему, мой милый, ты бежишь от ответственности и безопасности навстречу непонятным приключениям.

– Так куда мы едем? – Генри понял, что она согласна, признавая её правоту во всем остальном.

– Ты видел Ниагарский водопад?

– Да, – припоминал Генри. – Мы давным-давно были там с Вайолет.

– А я – нет.

– Так нам туда? – улыбнулся Генри, поражаясь тому, насколько просто и легко ему было с Реджиной и насколько сложно со всеми остальными.

Под недовольным надзором заправщика они залили полный бак и покатили по дороге на Ленокс. Они проехали не так много в тот день, добрались до Сараготы-Спрингс, где купили кое-какую одежду и другие необходимые вещи, а потом там же заночевали, чтобы с утра пораньше продолжить путь. А следующим утром они попали под дождь и промокли, потому что автоматическая крыша порше поднялась недостаточно быстро, и им снова пришлось сделать остановку. Как бы то ни было, но в семь вечера седьмого числа они въехали в Ниагара-Фоллс, где решили задержаться на несколько дней, намеренно отгородившись от внешнего мира.

***

Жизнь Эммы Джонс никогда нельзя было назвать простой, но с каждым прожитым годом, с каждым прожитым днём она становилась всё сложнее. Она разрывалась между ролями жены и матери, сестры, дочери и защитницы города. Любы её решения влияли на множество людей вокруг, и иногда это так давило, что ей хотелось поддаться глупому порыву и уплыть далеко-далеко на «Весёлом Роджере» вместе с Киллианом, Лиамом и Эльзой, но тут же в голове проносилось множество вопросов. А как же Генри? Как же Реджина, мама, папа, Нил, Лео, Ева, Эби, Грэм? Её семья стала чересчур огромной, и каждый, абсолютно каждый, требовал для себя какую-то маленькую частичку Эммы, и маленькой частички разумеется не хватало. Она отдалилась от Генри, видела его всего пару раз за минувший год, а созванивалась с ним не чаще трех раз в месяц. Неважно обстояли дела и с Мэри-Маргарет, с которой они, бывало, не общались по две недели, и Эмма знала, что с ней происходит, только потому что ей рассказывал отец. Дэвид объединял эту семью, и даже сейчас, когда он пропал, они сблизились и объединились только благодаря ему. Именно из-за него она старалась поддерживать отношения с многочисленными братьями и сёстрами, именно он удерживал её от побега и давал ей иллюзию безопасности, но все равно она не могла верить этой иллюзии, хотя бы потому что та семья, которую она создала с Крюком, была в приоритете, и она боялась ее потерять. Особенно этот страх обостирился после той истории пятилетней давности, когда Лиама украли, а Эмма попала в ловушку, пытаясь его спасти. Всё, что она запомнила с тех времён, – боль, отчаяние, лицо маленького урода, его мерзкий хохоток и большие синие глаза Лиама, которые казались от истощения ещё больше. Она врала сыну, говорила, что верит в их спасение, но не верила, и он тоже врал, притворялся, что верит каждому её слову, и жался к ней настолько, насколько позволяли сковывающие их зачарованные цепи. Тогда судьба позволила лжи стать истиной, когда Киллиан нашёл их и вытащил. За то она и любила его: Киллиан никогда не сдавался, Киллиан всегда её поддерживал. Она бы ничего не смогла без своего неисправимого пирата. Когда родилась Эльза, именно Киллиан помешал ей всё бросить и помог остаться той, кем она должна была быть: надеждой и опорой волшебного народа, познавшего радости нового мира.

Сейчас перед Эммой встала новая дилемма между личным и коллективным. Звонок от мамы тем утром напугал её. Она учуяла беду, прежде чем столкнулась с ней. Услышав плохую новость, она позвонила сержанту Бейкеру, с которым Дэвид патрулировал город, и узнала, что Дэвид отпустил Бейкера где-то в два ночи и сообщил, что тоже идёт домой. Эмма поехала к Мэри-Маргарет. Обнаружив себя в трясущихся руках матери, она поняла, что и сама дрожит всем телом.

– Что мы будем делать, Эмма?! – паниковала Мэри-Маргарет. – Надо что-то делать…! Что я скажу Нилу и Лео?! Что я скажу девочкам?! А Грэм? Он ведь может даже не запомнить своего отца! Вдруг…

– Никаких вдруг! – отрезала Эмма. – Он жив, и мы его отыщем. Не с таким справлялись!