Текст книги "Настоящее в будущем (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 39 страниц)

С другой стороны, в другом туннеле послышались шаги. Спеша, сбиваясь с ног, к ним присоединились Крюк, шериф Нолан, рыжеволосая женщина в чёрном и Белль. Крюк и мистер Нолан быстро огляделись и кинулись в туннель, по которому убежал уродец. Мама плакала. Рыжеволосая женщина тоже плакала, одновременно от радости и горя, громко повторяя имя Робин. Она упала на колени рядом с раненой девочкой, прижала к себе, осмотрела руку и лёгким прикосновением исцелила раны, после чего стала прижимать теряющую сознание Робин к себе ещё сильнее.

– Спасибо, – искренне, коротко шепнула женщина отцу, на что он никак не отреагировал.

Папа помог Коль подняться, плачущая мама приобняла её за плечи и повела к выходу. Коль ожидала, что мама отчитает её, но этого так до сих пор не произошло. Они выбрались наружу вместе с Робин и её матерью, только папа не вышел следом, остался в комнатке с ножами и сосудами, и Коль не знала наверняка, сколько он там пробыл и чем был занят. Она чувствовала себя виноватой, а ещё она поняла, что боится своего отца, той его части, что у неё на глазах испепелила женщину. Он ведь убил её. Убил и глазом не моргнул.

Тем вечером он избегал Колетт: Белль пришла вместо него и была необычайно ласкова. Столько всего отражалась на её лице, что Коль с трудом улавливала её настроение. Когда Белль уже было собралась уходить, Коль остановила её вопросом:

– Кто он на самом деле?

– Сложно объяснить, – вздохнула Белль, возвращаясь. – На нём лежит тяжкое бремя, от которого он не может освободиться. Ни сил, ни воли ему не хватит. Этот, скажем так, дар имеет особую власть над ним, но Румпельштильцхен – единственный, кто может контролировать его.

– Он всегда был таким?

– Нет, – печально улыбнулась Белль, – но другим я его не знала. Я пыталась как-то спасти его, но потом поняла, что его не нужно спасать. Когда человек принимает своё проклятье, то оно перестаёт быть таковым. В конце концов, тьма есть в сердце каждого из нас. Никто не без греха. Просто кто-то учится контролировать тьму, а кто-то отдаётся тьме целиком. Твой отец научился её контролировать.

– Но это ведь не значит, что он больше не поддастся тьме?

– Этого не случится, – Белль старалась, чтобы её голос звучал как можно увереннее, но Коль видела, как она тревожно приложила руку к своему сердцу, а потом опустила её к животу, где та и осталась до конца диалога. – Этого не случится, пока есть мы. Пока есть ты. Коль, что произошло там, внизу?

Коль видела, насколько внимательной стала мама, задав последний вопрос, и ещё уловила её страх. Каким-то образом она сообразила, что Белль боится правды не узнать, боится быть обманутой, боится остаться в стороне. И Коль солгала, не отдавая себе отчёта в том, почему она это сделала.

– Уродливый человек затащил нас с Робин в туннели и порезал Робин, – сказала Коль, – а потом пришёл папа, и он его испугался и убежал прочь. Это всё.

– Хорошо, если это всё… – кивнула Белль. – А теперь засыпай. Но обязательно зови, если что-то пойдет не так. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мама, – прошептала Коль.

Папа и правда ничего не сказал Белль, как и сама Коль. А Робин ничего не сказала своей матери, Зелене, но все пятеро знали правду, а если не знали наверняка, то были в догадках своих верны.

Коль не заснула в ту ночь, выждала немного времени и решила найти отца, надеясь, что он вернулся домой он. К счастью, он вернулся. Коль обнаружила его в маленьком тесном кабинете, меньшем, чем тот, что был в их Нью-Йоркской квартире. Он лежал на спине, на коричневом кожаном диване, прикрыв глаза рукой. На журнальном столике возле дивана стояла початая бутылка виски и стакан. Услышав её тихие шаги, когда она частично успела протиснутся в узкое пространство, он резко сел и ненадолго застыл при виде её.

– Коль, – папа отвернулся, стараясь не смотреть ей в лицо, – иди спать. Тебя не должно быть здесь.

Где здесь? В этом кабинете, в этом городе, в этом мире?

– Я бы хотела, но не могу, – тихо сказала Коль, неуверенно пересекла комнату и села на диван. – Мне кажется, нам нужно поговорить.

– Я напугал тебя? – спросил папа, больше не отворачиваясь, глаза его стали прежними – тёплыми и спокойными. – Прости меня за это, моя девочка.

– Поначалу да, – призналась Коль, – но ведь иначе было нельзя. Или можно?

Он опять отвернулся, рассматривая свои руки.

– Почему она хотела, чтобы ты убил её? – прямо спросила Коль. – Почему?

Он невесело усмехнулся, покачал головой.

– Потому что такая жизнь была ей в тягость, – ответил он очень серьёзно и не менее серьёзно добавил, – также, как однажды мне станет моя.

– Но ты ведь не умрёшь, правда? – Коль обхватила его руками. – Правда ведь?

– Нет, что ты, – успокаивал папа, пытаясь свести всё к шутке. – Не сегодня. Не сейчас. Кто же защищать тебя тогда будет? С твоей-то тягой к неприятностям?

– Прости, – пискнула Коль, – это я во всем виновата.

– Помнишь, что я говорил тебе раньше? Ты ни в чём не виновата. Даже думать об этом забудь, виноватая моя.

– Но…

– Коль, в плохом виноват преступник, – перебил её папа, – а не жертва, которая случайно подвернулась ему под руку, понятно?

– А что ждёт тебя? Ты ведь, вроде как, убил её.

– Накажут ли меня? – он искренне рассмеялся на этот раз. – Ты сейчас находишься в особом городе, Коль. Если бы тут сажали в тюрьму за убийство, особенно подобное убийство, то посадить пришлось бы всех.

– И маму?

– Ну, кроме неё, – улыбнулся он, а потом серьезно отметил, – ты как-то слишком легко на это реагируешь.

– Она бы убила меня. Убила бы Робин, – сказала Коль, – и остальных. Знаешь, я будто почти любила её. Я знала: она убьёт меня, но при этом любила её, даже хотела, чтобы она сделала всё это со мной. И потому мне особенно страшно. Умереть от руки того, кого любишь… Что может быть ужаснее? Я рада, что её больше нет.

Папа ничего не ответил ей на это, только обнял. И ей было этого достаточно. Она действительно тогда думала, что нет ничего ужаснее, чем умереть от руки того, кого любишь, но в сущности ужаснее оказалось стать тем, кто на эту участь обрёк. Сейчас она понимала, почему жизнь стала той ведьме в тягость. Сколько моральных дилемм решала граница между ненавистью и любовью?

В тех туннелях были и другие комнаты: шериф и капитан нашли где-то около четырех. В одной из них истощённые и грязные пленники готовились проститься с жизнью. Но Эмма Джонс, Лиам Джонс, Реджина Миллс, Томас Хэйден, Александра Герман, Иветта Розенблум вновь увидели свет. Один мальчик, семилетний Джон Хармон, всё же был убит. Его родители были самыми обычными людьми, пусть и живущими в магическом мире. Произошедшее было сложно донести до них. На похороны Джона собралась добрая половина города, но Голды в полном составе отсутствовали. Быть может, потому, что чувствовали себя чужими в Сторибруке, а быть может, потому, что им было очень сложно хоронить ребёнка, особенно когда едва не потеряли своего.

Жизнь, тем не менее, не стояла на месте. Совсем скоро всё стало почти как прежде. Папа уладил дела в Нью-Йорке, собрал все документы и привёз вещи, не забыв пригнать старый чёрный кадаллак. Собравшись вместе, глядя на коробки с вещами, они печально вздохнули, дабы ознаменовать начало новой жизни, и Коль опять почувствовала себя виноватой.

В Сторибруке к Голдам было двоякое отношение. Многие жители были в приятельских отношениях с Белль, но почти все поголовно считали Румпельштильцхена вселенским злом. Коль нравилось, как вселенское зло готовит завтрак, дремлет с собакой на диване и смешно бурчит под нос, заляпав галстук и удаляясь на поиски нового. Мама занялась библиотекой и с искреннем страданием переживала её полную запущенность, хотя дело быстро пошло на поправку. Папа занимался свои магазином, то есть просто сидел в нём несколько часов в день, чаще всего вместе с Коль, которая восторженно разглядывала каждую вещицу, магической она была или нет.

Через пару месяцев после прибытия Колетт определили в школу, в одну из двух школ, существующих в Сторибруке. Директором одной из них была с недавних пор Мэри-Маргарет Нолан, а второй – Аврора Розенблум. Школа миссис Розенблум существовала меньше, но была лучше, вероятно, из-за самого подхода Авроры к делу и её искреннего стремления дать детям самое лучшее. Мэри-Маргарет же отвлекалась на уйму других дел и многое не успевала физически. Изначально вторая школа должна была как-то разрядить обстановку, потому что детей в Сторибруке было очень много, но потом все начали ломиться в школу Авроры, ввиду чего та ввела множество правил и жёсткий отбор, лично собеседуя каждого ребенка. И Коль попала на такое собеседование.

Аврора Розенблум была очень милой и красивой женщиной с чувством юмора и обаятельной улыбкой, которая сразу покорила сердце девочки. Первое, что сделала Аврора, когда Коль вошла в её кабинет, поднялась навстречу и протянула руку для рукопожатия, и только потом предложила сесть. Сначала она задавала личные вопросы, потом абстрактные, а после предложила несколько тестов, заточенных на проверку общей эрудиции и логического мышления. И это всё заняло всего лишь час, за который Коль успела несколько раз хорошенько вспотеть от напряжения и отчего-то начала опасаться, что Авроре не подойдет. Это было как-то не по-сторибрукски, не в духе этого городка, где царили хаос и беззаконие, что Коль и привлекало. Когда они закончили, место Колетт заняла Белль, а самой ей был предоставлен целый коридор для мрачных размышлений в одиночестве. Двадцать минут спустя мама появилась на горизонте с хорошими новостями.

– Она берет тебя, – улыбнулась Белль, – ещё и в седьмой класс.

– В седьмой? – удивилась Коль. – Я же ещё шестой не закончила.

– Справишься, – уверенно заявила Белль. – Тем более ей виднее.

Приятная неожиданность только добавила радости. Ещё это означало, что Коль получит аттестат раньше водительских прав.

В первый день до школы её подбросил папа.

– Здравствуй, дивный новый мир? – с улыбкой спросил он. – Не заблудишься? Интересное здание.

Здание школы представляло собой один гигантский особняк, что, наряду с формой, сильно роднило школу Авроры с теми частными школами, в которых Коль видела в Нью-Йорке.

– Да, – отозвалась Коль. – Так войдешь туда и выйдешь в конце семестра….

– Не опоздай к ужину, – подмигнул папа. – Если что, то он сегодня вечером, а не в конце семестра. Ну, вперед! Ступай! Я люблю тебя.

– И я люблю тебя, – обняла его Коль. – Ну, всё. Я пошла вперед.

Она выскочила из машины и направилась к школе. У самого входа она обернулась, не надеясь увидеть чёрный кадиллак, но он всё ещё стоял там.

Новичок в свой первый день в школе должен выполнить три задачи: первая – не потеряться, не вести себя по-идиотски и не напутать с расписанием; второе – установить первоначальный контакт с окружающими; третье – уйти домой в хорошем настроении. И это удалось Коль буквально сразу, потому что стоило ей только войти, как она оказалась в объятиях Робин Гуд, взявшей её под своё крыло, как маленького глупого птенчика. Чуть позже, в этот же день у Коль появилась ещё одна подруга – Иветт Розенблум, дочь Авроры. С этого и начались их приключения.

Робин и Ив тоже были ведьмами и умели пользоваться своим даром. Именно они познакомили её с миром магии. Ив невинно увлекалась, а Робин была просто помешана, всегда экспериментировала с новыми заклинаниями и пробовала изобретать свои. Они втроём часто забирались на школьный чердак, который Ив открывала запасными ключами, украденными у мамы, и колдовали. В самый первый раз Робин заставила метлу танцевать, причём после выступления метла даже раскланялась во все стороны, прежде чем упасть на пол. А Ив вырастила тюльпан и заставила его лепестки двигаться.

– Вау! – не успевала восклицать Коль. – Я пока ничего не умею.

– Научишься, – лениво улыбнулась Робин, вытягиваясь на полу. – Это может быть довольно сложно.

– А как давно вы знаете о своём даре? – спросила Коль.

– Со мной он столько, сколько я себя помню, – сказала Робин. – Даже не представляю себя без магии.

– У меня открылся в шесть, – улыбнулась Ив. – Родители очень переживали. Даже злились немного. Особенно когда их с этим Малефисента поздравила.

Ив и Робин покатились со смеху.

– А твои как среагировали? – полюбопытствовала Ив.

– Её отец – Тёмный маг, – сказала Робин. – Как они могли среагировать? Конечно, рады… Наверное.

– Вообще никак, – сказала Коль. – Ничего не изменилось. Кстати, а кто такая Малефисента?

– Дракон, – ответила Ив. – Когда-то она была влюблена в моего деда, а потом прокляла моих родителей. Но теперь у всех перемирие.

– Дракон? – переспросила Коль, услышав только слово «дракон». – Настоящий? Как в мультиках и сказках?

– Ну да, – снисходительно улыбнулась Робин, – настоящий. С хвостом, крыльями и огненным дыханием.

– И плохим запахом изо рта, – вставила Ив.

И они снова покатились со смеху.

Конечно же, Коль не ограничилась в своей тяге к магии посиделками с Робин и Ив и пошла к отцу. Она нашла его в лавке, сидящим в подсобке и разбирающим маленький бронзовый компас.

– Пап, я… – начала с порога Коль. – А что это?

– Компас, – улыбнулся папа. – Я его кое-чему обучаю. А ты чего здесь? Явно не соскучилась с утра.

– Почему не соскучилась? – весело возмутилась Коль. – Но ты прав. Я тут за магией. Может, ты мог бы научить меня?

Он откинулся на спинку стула и внимательно на неё посмотрел, будто сомневался в искренности её слов.

– Может быть, – сказал он после минутного молчания. – Зависит от того, зачем это тебе.

– Ну, чтобы делать всякие штуки.

– Какие такие штуки?

– Ну…

Он щёлкнул пальцами и все свечи, расставленные по лавке, зажглись.

– Такие? – спросил папа. – Или такие?

Он покрутил пальцем в воздухе, и компас, маленькие болтики и отвертки поднялись к самому потолку и закружились, потом упали, но не коснулись поверхности стола, зависнув на высоте не более одного сантиметра.

– Или такие?

Он вдруг исчез, просто растворился в воздухе. У Коль ушла целая минута, прежде чем она сообразила, что он стоит, скрестив руки за спиной, прямо позади неё.

– Ух ты… – улыбнулась Коль. – Да, что-то такое. Выглядит не очень сложно.

– Вот это уверенность! – усмехнулся папа, возвращаясь к своему месту шагом, без магии. – Даже это требует времени и терпения. И внимания.

– Но ты ведь научишь, да? – с надеждой попросила Коль. – Я буду внимательна и терпелива.

– Ладно, – улыбнулся папа, жестом пригласил её занять второй стул за столиком и поставил перед ней свечу. – Попробуй зажечь свечу.

– А никакого заклинания нет?

– Есть. Но оно тебе не требуется, – сказал папа. – Ты можешь сделать это чисто интуитивно, по наитию.

– Как это?

– Магия – это прежде всего эмоции, чувства, ощущения. Чтобы сотворить ее, нужно представить что-то волнительное, желательно хорошее, почувствовать энергию внутри себя и преобразовать её в нечто иное, нужное тебе. И ещё нужна вера. Сильная вера. Попробуй.

И Коль попробовала. Маленький огонёк мелькнул на краешке фитилька, но никак не хотел задерживаться.

– Не выходит, – прокомментировала Коль. – Не получается.

– А ты думала?! – усмехнулся папа. – Сразу начнёшь горы двигать? Я не зря в самом начале говорил про время, терпение и внима…

– А на что ты зачаровываешь этот компас? – перебила его Коль.

Он хлопнул себя ладонью по лбу и негодующе покачал головой.

Следующие месяцы папа обучал её магии. Помимо зажигания свечек, ей нужно было создавать свободный огонёк и удерживать его как можно дольше, причём папа в это время постоянно отвлекал её, а ещё кипятить воду, менять предметы местами, притягивать предметы силой мысли, перемещать предметы в пространстве и создавать магический щит. Однако, когда всё это начало у неё неплохо получаться, новые задачи поставлены не были, на что она пожаловалась во время прогулки по лесу Ив и Робин.

– Да это просто фестиваль невиданной щедрости! – воскликнула Робин с некоторой завистью в голосе. – У меня всё водичкой с огоньками и закончилось, а сама она летает.

– В смысле летает? – спросила Коль.

– В прямом, – улыбнулась Робин. – Садится на метлу и летает. А мне вот приходится всему учиться самой. Кстати, пришли.

Они стояли на краю оврага с видом на маленькое озеро.

– Что ты задумала? – спросила Ив.

– Превратится в утку, – гордо провозгласила Робин.

– В утку? Почему в утку?

– У нас сегодня рубрика «Тысяча глупых вопросов с Ив Розенблум»? – незлобно огрызнулась Робин. – Потому что если я не справлюсь с полётом, то утки хотя бы плавают.

Робин достала из кармана джинсов пузырёк с прозрачной жидкостью, вытащила пробку и со словами «исторический момент» выпила до дна. Минуту ничего не происходило, но потом Робин поглотил коричневый дым, а когда он рассеялся, перед Ив и Коль возникла настоящая серо-бурая кряква. Птица попрыгала к краю оврага, расправила крылья и криво взмыла, поднялась выше, описала круг над озерцом, а потом что-то пошло не так, и она упала вниз, как подстреленная.

Коль и Ив испуганно ахнули и бросились вниз, к озеру, оскальзываясь и спотыкаясь.

– Без паники! – фыркнула Робин, вся мокрая с ног до головы, выжимающая свои длинные рыжие волосы. – Жива я.

– А с уткой ты это хорошо придумала, – с притворной серьёзностью в голосе произнесла Коль. – Как в воду глядела.

Ив согнулась пополам от хохота, увлекая остальных.

Когда они возвращались домой, то наткнулись на вход в старую заброшенную шахту и вдруг вспомнили то, от чего все втроём утешались полтора года.

– Как жутко выглядит… – прошептала Ив, прижимаясь к Робин. – Я уже подумала, что забыла, но

нет…

– Да… – вздохнула Робин, приобнимая Коль свободной рукой.

Коль прочувствовала всю силу страха Робин, когда её пальцы до боли стиснули плечо, но ничего не сказала на это, не попыталась освободиться, потому что испытывала те же чувства. Коль обняла Робин обеими руками, немного захватывая и Ив, положила голову Робин на плечо. Они стояли так некоторое время, разделяя страх и боль друг друга.

С самых первых дней в Сторибруке Коль поражало, что бывшие короли и королевы, принцы и принцессы, высокие сановники и доблестные рыцари живут здесь, ограниченные в средствах и лишённые прежней роскоши, за исключением нескольких избранных персон. Коль думала, что они просто не могут попасть домой, но потом узнала, что путешествия в Зачарованный лес стали возможны в неограниченных количествах и разными способами, а значит, они сами не желали уходить. Как-то раз, примерно через полгода после прибытия в город, Белль и Коль нанесли визит Авроре, живущей в небольшом, но довольно уютном особнячке на Грин-стрит, закопанном среди таких же особнячков.

– Здравствуйте, – радостно поприветствовала Аврора, осторожно приобнимая Белль. – Белль, скорее проходи и садись. Нехорошо долго стоять в твоём положении.

– Да всё хорошо! Не беспокойся! – отмахнулась мама. – Здравствуй, Аврора. Здравствуй, Ив.

Все обменялись приветствиями, расселись в просторной гостиной за чаем и беседами: у Ив и Коль – одна, у Авроры с Белль – другая. Краем уха Коль всё же прислушивалась к диалогу взрослых. Аврора рассказывала Белль об изменениях, которые произошли в её отсутствие. И вот речь зашла о плантациях волшебных бобов в Зачарованном лесу и о порталах, немного говорилось и о людях, перешедших из одного мира в другой.

– Простите, – вклинилась Коль, – а могу я задать вопрос?

– Конечно, – одобрительно улыбнулась Аврора.

– Почему жители Сторибрука остаются в Сторибруке? – продолжила Коль. – Вот вы, например. В Зачарованном лесу у вас власть над целым королевством, но вы живете здесь.

– Всё просто. Зачарованный лес – сущий ужас! – ответила Аврора. – Настоящее средневековье. Ты бы пожила в замке с недельку, ещё не то бы королевство на отапливаемый особняк поменяла. Сырость, грязь, холод, сквозняки… Зимой, бывало, такие ветра задували, что думалось, как бы весь замок не снесло, не то что тебя. Я, конечно, порой размышляла над этим, но потом, утопая в тёплом кресле в халате и тапочках перед любимой телепередачей, с радостью забывала и о Зачарованном лесе с его «прелестями», и об ужасных замках со рвами.

– Не знаю, – пожала плечами Белль. – В нашем родовом замке было не так уж плохо. Но тут лучше, согласна.

– Сравнила! – с улыбкой воскликнула Аврора. – Мой замок был расположен далеко на северо-западе. Как и замок Филиппа. А твой вроде южнее.

– Нет. Тоже на севере, за королевством Белоснежки, после Приграничья.

– А как же ты на Юге оказалась? – удивилась Аврора.

– Прибрела как-то, – улыбнулась Белль, – после того, как ушла из Тёмного Замка. Вот где всегда было тепло! В чём в чём, а в комфорте Румпель себе никогда не отказывал.

– А почему ты ушла? – спросила Коль.

– Он меня выгнал.

– Это как?

– Он был печален и зол, – пояснила Белль, – и сосредоточен на других целях.

– А… – протянула Колетт и сказала то, от чего краснела до сих пор. – А теперь ты вышла за него замуж и сама периодически выгоняешь. Мстишь, наверное.

– Коль! – возмущённо воскликнула Белль, а потом рассмеялась.

– Детская непосредственность, – смеясь, заметила Аврора.

– Непосредственность, – кивнула Белль. – Только вот детская ли?

– Кстати, в твоё отсутствие я книг в библиотеке подворовала, – ушла от темы Аврора, – в основном, по истории, искусствоведению и философии. Могу вернуть на днях.

– Если они нужны тебе, то оставь, не возвращай, – разрешила Белль, поднося к губам чашку с чаем. – У меня масштабные планы на эту библиотеку. «Моим правилом было всегда стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу, изменять свои желания, а не порядок мира и вообще привыкнуть к мысли, что в полной нашей власти находятся только наши мысли и что после того…»

– «Как мы сделали всё возможное с окружающими нас предметами, то, что нам не удалось, следует рассматривать как нечто абсолютно невозможное», – завершила Аврора цитату Декарта, и они чокнулись чашками.

Мамины планы распространялись не только на библиотеку, но и на весь город. Водилась за ней привычка организовывать свою жизнь и жизнь своей семьи так, чтобы ничто не могло их затронуть, пусть даже для этого ей бы пришлось внести коррективы во внешний мир. Именно это она и сделала, поспособствовала, чтобы в Сторибрук вернулся закон, чтобы люди, живущие тут, отвечали за свои действия, чтобы всё работало согласно законодательству штата Мэн и городскому уставу. Позже Белль, наравне с Реджиной Миллс, Зеленой Миллс, Эммой Джонс, Дэвидом Ноланом, Шоном Германом и Филиппом Розенблумом вошла в городской совет, который решал все важные вопросы, связанные с функционированием Сторибрука в различных направлениях. Окончательное решение всегда оставалось за мэром, которым бессменно являлась Реджина Миллс. Может, закон и вернулся в город, но право жителей выбирать мэра – нет.

Масштабные планы были и у Румпеля, ну может, чуть менее масштабные. Он задумал построить дом, чуть ли не целый замок. Выкупил гигантский участок земли и начал разрабатывать план самого нелепого, но в тоже время самого притягательного здания в Сторибруке – Форта Голдов.

– Мы можем построить целый замок, – восторженно говорила ему Коль тогда, – со рвами и башнями.

– Боюсь, девочка моя, это испортит вид города, – улыбнулся папа. – Да и не согласится твоя мама со рвами и башнями.

– Ладно, – кивнула Коль, – можно не строить замок, но всё равно подпортить вид города.

– Знаешь, мне нравится ход твоих мыслей, – серьёзно одобрил он.

Так и получилось. Большой беломраморный монстр был построен меньше, чем за год, огорожен двумя заборами и добрым десятком заклинаний. Этот дом всем своим видом показывал, насколько спокойно и безопасно чувствовали себя Голды в этом безумном горобе.

Безумный Сторибрук не был так уж и плох. Колетт нашла себе применение во множестве различных направлений, одним из которых стало фехтование. Филипп Розенблум, муж Авроры, обучал этому искусству всех желающих, коих было немного. Увидев Коль, мистер Розенблум снисходительно улыбнулся и мягко поинтересовался, зачем ей это.

– У меня пара-тройка свободных часов на неделе, – улыбнулась Коль. – Не знаю, чем себя занять.

– Искусство боя не развлечение, – строго сказал Филипп, – это целая философия, которая требует почтения и рассудительности. Это для тех, кто действительно желает учится.

– Вот видите, – сказала Коль с умным лицом, – я уже кое-чему у вас научилась.

Филипп рассмеялся, махнул рукой и взял её в ученики. Надо признаться, что на размахивание заостренными палками это не было похоже. Сначала их учили правильно падать, не выслушивая никаких возражений от тех, кто падать не собирался. Затем обучали различным стойкам, и тех, кто стоял неправильно, Филипп аккуратно корректировал длинной деревянной палкой. К счастью, палкой Коль попадало редко. Для учебных поединков Коль ставили в пару с Ив, которая занималась этим с самого детства и против которой у Коль не было ни единого шанса. Впрочем, у неё не было ни единого шанса и против младшего брата Ив, Стивена. Природное упрямство всё же заставляло Коль бороться дальше, в надежде вырвать у той же Ив честную победу. Коль поняла, что ей нужен был противник со стороны, и поделилась этим с Робин.

– А твой отец не подойдет? – спросила Робин. – Сложно найти мужчину из Зачарованного леса, который совершенно не умел бы сражаться на мечах. Иногда и женщину-то такую найти сложно.

– Ну, он же маг, вроде как… – возразила Коль, но задумалась.

Папа, как она и ожидала, отнесся к этому скептически и согласился всего на один бой, во время которого действовал лениво и безразлично, под конец выронив тренировочный меч. Некоторые его движения были настолько нелепыми, что вызвали бы смех даже у того, кто на мечи только в музеях любовался, а на столкновения мечников – только по телевизору, но был в этом подвох. Роль плохого танцора обычно исполняет лучший танцор. Что-то вроде того было и здесь.

– Зачем ты притворяешься? – возмутилась Коль. – Ты же умеешь на самом деле.

– Может быть, – уклончиво ответил он. – Только ненавижу это. Тебе-то это зачем?

– Чтобы защищаться.

– Ага. Идёшь ты по темному переулку, а навстречу тебе негодяй. И тут ты вдруг вспоминаешь, что у тебя меч в сумочке припрятан. И у него, вот совпадение, тоже есть меч! Вы почтительно раскланиваетесь и…

– Ладно-ладно, – прервала Коль, – хорошо. Я не знаю, зачем мне это, но мне это нужно. Интересный навык.

– Романтический, – улыбнулся папа, сузив глаза. – Хорошо. Но предупреждаю: до Филиппа вашего мне далеко.

И он стал её учить, правда, сразу отверг множество деталей, включая деревянные тренировочные мечи, которым в альтернативу были предложены испанские шпаги.

– А это не опасно? – спросила Коль. – Настоящее оружие…

– Почти настоящее, – улыбнулся папа. – Они с изъяном. Ими даже хлеб не нарежешь.

– Зачем же они тебе?

– Семнадцатый век, Толедо, – он провёл рукой по лезвию и коснулся гарды и рукоятки, имеющих причудливую округлую форму. – Смотри, как интересно сделано. Скорее всего, мастер специально изготовил их такими, из любви к оружию, но без тяги к насилию. Да и пригодились они в итоге, не правда ли?

Шпага весила немного, полтора килограмма, не более, и приятно лежала в руке. От неё у Коль даже меньше болело плечо, да и маневры выполнять было легче, что было очень важно в спарринге с Румпельштильцхеном. Папа действовал совершенно иначе, чем Филипп, иногда не совсем честно. Он старался добиться большего, прилагая меньше усилий, отвлекая и провоцируя её на ошибки. Коль это сильно раздражало, но жаловаться она не могла: сама ведь упросила.

– Я так не могу! – однажды не выдержала она. – Так нечестно.

– А ты думаешь, настоящий противник будет драться честно? – веско спросил он. – Ты отвлекаешься, смотришь по сторонам, смотришь на свою шпагу, смотришь на мою шпагу, следишь за моими движениями, но это всё не так.

– А как так?

– Коль, выигрывает не сильнейший, а умнейший, – вкрадчиво сказал отец. – Бой происходит в нашей голове. Ты должна смотреть противнику прямо в лицо. Для этого и отрабатывают движения, чтобы всё выходило произвольно, не отвлекая тебя от действий и, главное, помыслов врага.

Вскоре у неё начало получаться, парочку раз она даже одержала победу, но подозрения, что ей просто нагло поддались, остались. Папа стал ей показывать очень грязные приёмы, которые Филипп категорически бы не одобрил.

– Но это некрасиво, – улыбнулась Коль, ознакомившись с очередным таким приемом, – и нечестно.

– Опять ей все нечестно! – шутливо проворчал папа. – А драться с дочкой рыцаря, которую тот обучает лет с шести, – очень честно. Тем более, я уверен, что она и сама знает некоторые вещи, которым Филипп вас всех не научит никогда. Нет никакой чести в войне, Коль, нет.

И он был прав. Ив тоже была не совсем чиста. Действуя «нечестно», Коль наконец смогла одержать верх, а то, что и Ив, и её брат тоже порой действовали нечестно, освобождало от угрызений совести. А ещё Коль научилась улавливать такую «ловкость», а самым ловким из учеников Филиппа был Лиам Джонс, единоутробный брат её племянника, добрый и умный мальчик. У Лиама была забавная привычка: в самом начале боя он бессознательно прятал одну руку и только потом, будто что-то вспоминая, возвращал её. Стоит отметить, что он умело управлялся обеими руками. С самим Генри Коль познакомилась позднее, как-то сидя с книгой в кафе «У бабушки». Генри тогда только-только вернулся в город и болтал со старыми знакомыми, а потом резко сел напротив неё.

– Привет, – улыбнулся Генри. – Ты ведь Коль, да? Очень напоминаешь маму.

– Привет, – ответила раздражённая вмешательством в её личное пространство, Коль, которая, впрочем, очень быстро успокоилась, отметив некоторое семейное сходство. – Да, я – Коль. Но думаю, что догадался ты не сам, а лишь с помощью тех чудесных людей, которые бесплатно приготовили тебе это какао.

– А ты сообразительная, – сказал Генри и протянул ей руку для рукопожатия. – Я, кстати, Генри Миллс.

– Я так и подумала, – Коль пожала ему руку. – Можешь звать меня тётушка Коль.

Генри рассмеялся.

– А что ты смеёшься? – округлила глаза Коль, – Я очень даже серьёзно.

Она рассмеялась, когда Генри смеяться перестал.

– Что ты читаешь? – спросил Генри.

– Хроники Тёмных. Хочу больше знать об отце.

– А у него спросить?

– Не хочу беспокоить, – честно ответила Коль. – Да и много он не расскажет.

– Могу помочь, – Генри расстегнул свой рюкзак и достал пару увесистых книг в кожаных переплетах, – вот, посмотри.

– Книги сказок?

– Да. И не простые. Всё, что в них написано, было на самом деле.

– Спасибо, – рассеянно проговорила Коль, принимая книги. – А кто написал их?

– Я, – Генри ткнул себя пальцем в грудь. – Ну, такие как я. Авторы.