Текст книги "Настоящее в будущем (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

– Я выпишу пару препаратов, которые помогут восстановить дыхание и сердечный ритм, – кивнул Никс. – Но в остальном – только наблюдение. Звоните, если его состояние ухудшится

Белль забрала собаку, посадила на пассажирское сидение впереди и села за руль.

– Ты не умрешь, друг мой, – говорила она псу. – Держись, старичок. За что нам всё это?

Она выехала на главную улицу.

– Я говорю это в последнее время слишком часто, – вздохнула Белль. – Зайдём в библиотеку. Там прохладно и найдётся вода для тебя. Не могу сейчас ехать домой.

Тьери зевнул, красуясь острыми клыками, и заскулил.

Сегодня библиотека не работала, потому что Белль сама так решила вчера, но всё же несколько раз выкрикнула имя Ганса, забыв об этом. Странно, но её псу становилось лучше: Румпель вовремя вытянул из него эту гадость. Белль налила воды в миску и поставила перед Тьери, который бросился жадно пить, но от предложенной следом еды всё же отказался. Белль снабдила библиотеку всем, что могло пригодиться ей и её коллегам, превратила в место, в котором при желании можно было жить. И одним из удобств она решила воспользоваться. Белль заснула на диване в подсобке и увидела самый страшный сон из тех, которые ей когда-либо снились.

Сон опять начался с того, что она бродила по тёмным коридорам того же отеля и искала Коль, а потом Румпеля. Как и раньше, она выходила к большой лестнице, где в самом низу стоял Голд, смотрел в её сторону, но не видел её, не слышал, а потом, как и раньше, развернулся и ушёл. Белль не побежала следом, решила вернуться в коридоры, но как только она повернулась к лестнице спиной, некто неразличимый насквозь пронзил её мечом. Наблюдая, как её кровь стекает на пол, она медленно проваливалась в темноту, которая обернулась новым сном.Теперь она очнулась на полу в своей библиотеке, только не такой, какой она стала сейчас, а старой. Белль поднялась на ноги и огляделась по сторонам, повернулась кругом и столкнулась сама с собой.

– Что происходит? – спросила она у самой себя.

– Ты умерла, – ответила другая Белль. – Всё просто. Это Преисподняя.

– Если я умерла, то почему тебя вижу? – спросила Белль, но ответа не дождалась. – Я не умерла. Это просто сон!

– Может, я твоё личное наказание? – предположила другая Белль. – Ведь именно этого ты боишься больше всего? Остаться одной, утратить всех, кого ты любишь? Тебе настолько страшно, Белль, что ты предпочла смерть жизни и оказалась там, где боялась оказаться.

– Я не верю тебе! – Белль взмахнула рукой, отгоняя видение, словно назойливую муху. – Кышь!

Другая Белль обратилась в чёрный прах, а Белль разгребла его ногами.

– Мама? – раздался детский голосок за её спиной. – Мама?

Коль, лет пяти, смотрела на неё радостными глазёнками, будто долго искала её и не могла найти. И Белль испытывала то же, потому бросилась к дочери со всех ног.

– О, Коль… – выдохнула она, бережно обнимая девочку. – Ты здесь…

– Пойдём, мама, – сказала Коль.

– Куда, моя хорошая? – улыбнулась Белль.

– Конечно, домой, глупенькая, – Коль потянула её за руку и вывела на улицу.

За дверями библиотеки город словно вымер: ни звуков, ни движения, ничего. Никто не встретился им на всём пути до форта, а когда они дошли, то увидели, что и самого форта нет. Только руины.

– Что же это? – поразилась Белль. – Коль, а где все?

– Их больше нет, – спокойно ответила Коль. – Их всех больше нет.

– Как же так?..

– Это сумасшедший мир, мама, – пояснила Коль. – Ты ведь не оставишь меня здесь одну?

– Конечно, нет! – заверила Белль. – Никогда!

Вдруг они переместились в лес, а там был он, Синдальт, смотрел, играл с ножом и улыбался ей. Белль заслонила Коль, но он всё равно добрался до девочки. И вот Коль лежит раненная в её объятьях, её слезы смешиваются с кровью на её руках, зажимающих рану Коль.

– Ты думала, что можешь остановить меня? – спросил Синдальт. – Но ты не можешь. И ты потеряешь всё, чем дорожишь.

– Нет, – говорила Белль. – Нет. Это только сон.

– Разве? – веско спросил Синдальт.

– Это только сон, мама, – сказала Коль и улыбнулась как-то по-светлому. – Это просто сон… Проснись…

Коль умерла у неё на руках, но её голос продолжал повторять «проснись».

И она проснулась и поняла, что настоящая Коль, взрослая, толкает её и повторяет это слово. Сон был ложью, но боль и слёзы – настоящими.

– Коль, – всхлипнула Белль и кинулась обнимать дочь. – Коль…

– Мам, я тоже люблю тебя, – хрипло прошептала Коль. – Но ты меня сейчас задушишь…

– Прости, – Белль отпустила её. – Прости. Я просто рада тебя видеть.

– Да, я поняла, – Коль потёрла шею. – Не переживай. Что тебе опять приснилось?

– Я умерла, – ответила Белль дочери. – А потом умерла ты. Все умерли.

– Это просто сон, – улыбнулась Коль. – Просто сон. Понимаешь?

– Иногда сны кажутся реальными, – обречённо улыбнулась Белль в ответ. – Или просто наши переживания кажутся нам чересчур настоящими. Особенно, когда ты не понимаешь, чем всё в итоге закончится. Это сумасшедший мир.

– Ты сказала, что у меня есть шанс все переиграть, – Коль взяла её за руку. – Это наш общий шанс. Наш последний шанс.

– Да…

– А теперь пойдём, мам, – Коль потянула мать за руку, заставляя встать.

– Куда? – в смятении спросила Белль. – Куда мы пойдём?

– Конечно, домой, глупенькая, – улыбнулась Коль.

Эти слова и улыбка напугали Белль сильнее, чем сон.

***

Дэвида Нолана парализовало. Его обездвижили магией настолько, что он не мог двигать абсолютно ничем, даже глазами, которые начали болезненно подсыхать. Единственное, что ему оставили, – возможность дышать.

– Стойкий город Сторибрук! – говорил Синдальт, наворачивая круги вокруг Дэвида. – Ты делаешь всё, чтобы сломить его дух, влияешь на настроение жителей, устраняешь символ закона и порядка, которым ты являлся, а они готовятся к бою! Потрясающе! И знаешь, мистер Нолан, будет им бой! А для начала мне нужно кое-кого устранить.

Синдальт вогнал шприц ему в вену и начал выкачивать кровь.

– Ты станешь чем-то особенным, знаешь? – говорил Синдальт. – Никто такого не делал очень давно. Я чувствую себя ребёнком в Рождество.

Он взял у Дэвида достаточно много крови, что тот под конец даже радовался, что ничего не чувствует. А после Дэвид потерял сознание, а когда очнулся, то увидел перед собой Синдальта, расплывшегося в широкой довольной улыбке, и самого себя.

– Знакомься, мистер Нолан, – представил Синдальт Дэвиду Дэвида. – Это новый мистер Нолан.

Копия была удивительно убедительной. Сам Дэвид начал сомневаться, что он ещё он. Клон произнёс несколько фраз, так же, как это делал Дэвид.

– И как это поможет тебе убрать Голда? – не понимал Дэвид. – Что это даёт?

– Ты сильный, крепкий рыцарь, мистер Нолан, – разъяснял Синдальт. – Я хочу лишить Голда магии и заставить тебя, то есть его, избить Голда до полусмерти. Или до смерти. Этого хватит, чтобы выбраться отсюда. Вы дадите мне фору. Нам, видите ли, снова нужно переехать.

– Почему ты говоришь, что я это сделаю?

Синдальт со всей силы ударил клона по лицу, но боль почувствовал Дэвид.

– Ты поддерживаешь в нём жизнь, мистер Нолан! – улыбнулся Синдальт. – Любой вред, нанесённый ему, почувствуешь ты. Но я бы не сильно беспокоился в случае Голда. Что он без магии? Просто пожилой, слабый и маленький человек. Такой рыцарь, как ты, наверняка одержит победу!

Дэвид осел на землю, глядя, как ему злобно улыбается новая игрушка его мучителя. Теперь он был уверен, что некто, кого он считал возвращённым к жизни Томми, представляет собой такое же вот чудовище.

***

Эмма Джонс остаток дня ездила по вызовам к родителям укушенных детей, разбиралась с найденным трупом, а потом проверяла новые зацепки по делу Дэвида. Она велела снова обыскать весь лес и сама присоединилась к вечернему обходу, который завершила где-то в час ночи. Уставшая, отчаявшаяся, она хотела пойти домой, но задержалась в офисе ещё на два часа, писала отчёты, пыталась ещё раз безуспешно активировать тригер, и только когда она ощутила всю свою беспомощность и бесполезность, она решила вернуться домой.

Её дом, казавшийся раньше приветливым и тихим, излучал холод и одиночество, однако это впечатление ушло, когда Эмма столкнулась на кухне со своим мужем.

– Киллиан? – удивилась она. – Почему ты здесь?

– Жду тебя, – холодно сказал Крюк.

– Это необязательно. Иди спать. Я скоро приду.

– Сомневаюсь.

– Что это значит? – устало спросила Эмма, которой для полного «счастья» не хватало только ссоры с мужем.

– Тебя будто здесь нет, Эмма! – воскликнул Киллиан. – Кому и что ты пытаешься доказать?!

– Это моя работа, – отрезала Эмма, немного чувствуя себя виноватой.

– Нет, Эмма, – покачал головой Крюк. – Это не работа. Это помешательство.

– Я работаю!

– И каков результат? – повысил голос Крюк. – Ты нашла Синдальта? Нашла Дэвида? Спасла город? Или только довела себя до нервного срыва? Думаешь, я ничего не вижу?!

Видимо, он всё видел. Видел, как она внезапно начинала плакать, видел, как её рвало от волнения, видел, как дрожали её руки, каждый раз, когда кто-то говорил, что есть новости, новая зацепка, новая надежда… Удивительно, что он вообще замечал это, ведь Эмма действительно дома почти не появлялась.

– Как ты можешь?! – Эмма встала в позу. – Как ты можешь говорить об этом?! Да ещё и моего отца приплёл! И это после всего, что он сделал?!

– Я готов сражаться за Дэвида насмерть, – прервал её Крюк. – Я готов был всё бросить и искать его, но ты запретила мне! Всё, что я могу делать, – это сидеть здесь, зная, что ты где-то там подвергаешь себя риску, и надеяться, что вечером увижу тебя дома!

Последние слова он прокричал прямо ей в лицо, подойдя вплотную. Эмма несильно оттолкнула его. Потом толкнула ещё раз, уже сильнее, раздосадованная тем, что он будто совсем её не понимает. Дальнейшее наступление Крюк остановил, схватив её за запястье.

– Чего ты хочешь, Киллиан? – жалобно спросила она.

– Я хочу, чтобы моя жена вернулась домой, к семье, – спокойно ответил Киллиан, ласково касаясь её щеки. – Я не хочу каждый день объяснять своей дочери, куда опять делась её мама и почему она не видится с ней уже неделю. Я хочу, чтобы ты вспомнила, что сказала мне, когда родился Лиам.

Она помнила. Она никогда этого не забывала. Киллиан был справедлив в своём гневе.

– Киллиан…

– Ты помнишь, что говорила? – продолжал Крюк. – Ты говорила, что Генри, Лиам и я на первом месте для тебя, и что ничто не изменит этого. И где же ты? Ладно, не будем об этом. Я просто рад, что вообще увидел тебя сегодня.

Он развернулся, чтобы уйти, но Эмма остановила его.

– Киллиан! Киллиан, стой! – Эмма поцеловала его, поглаживая по седеющей бороде и усам. – Киллиан, прости! Я люблю тебя…

Киллиан посмотрел на неё так, будто слышал это впервые. Следующий поцелуй был его инициативой, затянулся и перешёл в нечто большее. Всё происходило очень быстро. Он резко схватил её за талию и посадил на стол, продолжая целовать везде, докуда мог дотянуться. Он нетерпеливо стащил с нее брюки и трусики, а она сняла с Киллиана майку, расстегнула ремень и потянула его на себя. Он с силой вошёл в неё, действовал стремительно и агрессивно. Эмма обхватила его ногами, прижимаясь плотнее, положила голову на плечо, касаясь щекой его щеки и наблюдая, как секундная стрелка перемещается по циферблату кухонных часов. Глупые часы… Они врали, сколько Эмма их помнила, но не помнила, когда в последний раз была со своим мужем, и понимала, насколько ей этого не хватало. Она крепко прижалась губами к его губам, наблюдая, как он прикрывает глаза от удовольствия и облегчения, с трудом удерживая её на краешке стола.

– Не отталкивай меня, Эмма, – в завершение попросил Крюк. – Тебе не обязательно проходить через всё это одной. Я же здесь.

– Да, ты здесь, – с улыбкой подтвердила Эмма. – Спасибо, что ты здесь.

Иногда старые привычки настолько укореняются в людях, что становятся дополнением к их сущности. Эмма Джонс до сих пор боролась с собой за собственное спокойствие и счастье, не веря, что оно находится от неё на расстоянии вытянутой руки.

***

Коль сидела за рулём своего фольксвагена, любезно оказывая Адаму услугу. Единственное, что раздражало её, – неосведомлённость о том, что нужно её брату. Сначала они заезжали в закрытый магазин электроники, откуда один парень, чьего имени Коль не помнила, вынес ему пакет с мелкими детальками, издающими звенящий звук при столкновении друг с другом. После этого они поехали к дому шерифа и забрали оттуда Лиама Джонса, после чего Коль вручили карту с отмеченными на ней координатами. Коль смутно представляла, что там могло находиться.

– Так, – протянула Коль в отчаянной попытке что-то разузнать. – Куда мы едем?

– К складам, – сдержанно ответил Адам. – Я же всё отметил на карте.

– Ладно, – согласилась она. – А зачем здесь Лиам?

– Чтобы точно сказать, как мне пройти к нужному.

– А Альберт здесь зачем?

– А Альберту не позволяет отсутствовать чувство собственной важности.

Альберт шутливо кивнул и поднял руку в издевательском приветственном жесте, насмешив Лиама и Адама.

– Что вы задумали? – резко спросила Коль, теряя терпение.

– Совершенно неважно, – загадочно протянул Адам. – Ты повернула не туда.

Коль действительно повернула не туда и постаралась как можно скорее ошибку свою исправить, откинулась на сидении, на скорости сдала назад и резко выкрутила руль до упора, развернув машину на сто двадцать градусов, потом выровняла руль и нажала на педаль газа.

– Полицейский разворот! Мягонько вышло, – похвалил Адам. – Этому тебя тоже мама научила?

– Ага, – улыбнулась Коль. – Она.

– Прелестно, – улыбнулся Альберт.

– Не спрашивала, где она так водить научилась? – поинтересовался Адам.

– А где она стрелять научилась? – усмехнулась Коль. – Ярмарку помнишь? У того парня из тира челюсть отвисла.

– Она училась этому, – вставил Альберт. – Чтобы получить лицензию на огнестрел, нужно сдать экзамен.

– Это понятно, – кивнула Коль. – Вопрос в другом: когда она это успела? Сколько я себя помню, она всегда была в поле зрения.

– Я всегда подозревал, что у неё есть свой волшебный песок, чтобы быть в двух местах сразу, – хихикнул Адам.

– Вы этого не помните, потому что она действительно по большей части была в поле зрения, – сказал Альберт. – Но бывало, что и не была.

– Не хочу вас прерывать, – тактично кашлянул Лиам. – Но мы приехали.

– Что же. Моя остановка, – вздохнул Адам. – Коль, если увидишь копов – уезжай.

– Что ты?! Как я могу уехать?! – не без иронии шутила Коль. – У меня же нет прав и страховки! Ты можешь найти более приятную тему для беседы с ними?

– Очаровательно, – саркастично, но всё же добродушно отметил Альберт. – У нас лучший водитель.

Лиам и Адам вывалились из фольксвагена.

– Не забудь, что я ещё и превышаю, – подмигнула Коль младшему братцу.

– Вдвойне очаровательно, – сверкнул глазами Ал.

Они рассмеялись. Коль предприняла ещё пару попыток выяснить всё у Альберта, но он замкнулся в себе, односложно и уклончиво отвечая на её бесконечные вопросы.

***

Нил Нолан лежал в постели с Робин, распутывал её прекрасные длинные светло-рыжие волосы, время от времени касаясь губами плеча или шеи. Спокойно, не прекращая бережных ласк, Нил рассказал Робин о Томми, что встревожило её и заставило сесть, погрузившись в размышления.

– Я не советую тебе идти, – сказала Робин.

Нил вздохнул, поднялся, обнял её сзади, положив голову на её плечо, и чмокнул в щеку.

– Возможно, это единственный шанс узнать правду, – прошептал он.

Робин выскользнула из его объятий и вовсе встала.

– Решение принимать тебе, дорогой, – грустно улыбнулась она, с беспокойством заглядывая ему в глаза. – Просто будь осторожен. Не верь Томми. Это не твой Томми, Нил.

Он и сам уже догадывался, что это не его Томми, что было дополнительной причиной его возможного согласия на будущую сделку. Томми тоже следовало отыскать.

– Это Ив так говорит? – без энтузиазма Нил запел старую песенку.

– Люди не меняются, Нил, – Робин оперлась руками на его колени, – особенно так разительно и быстро. Мы те, кто мы есть. Но ты не успокоишься, если не узнаешь наверняка. Поэтому я и говорю тебе: будь осторожен.

Нил кивнул ей, соглашаясь. Робин взобралась ему на колени, обняла руками за шею и страстно поцеловала, опрокидывая его назад, на кровать. Целуя её в ответ, снова занявшись любовью с нею, он чувствовал нечто странное, помимо наслаждения и нежности, нечто, напоминающее горечь и тревогу.

Они с Робин расстались в половине десятого, и она не выходила из его головы всю дорогу до дома, а там едва не застрелила родная мать. Мэри-Маргарет не привыкла, чтобы Нил тихо входил через чёрную дверь. Ведь обычно Нил был пьян и только думал, что всё делает тихо.

– Это я, – Нил поднял руки.

– Нил! Прости! – Белоснежка опустила пистолет и села за стол. – Я просто вся на нервах…

– Ничего, мам, – Нил сел напротив и сжал её руку. – Я всё прекрасно понимаю.

А дальше она сделала нечто, удивившее его до глубины души. Мэри-Маргарет попросила у него прощения за всё: за все те разы, когда она скидывала его на фей, Реджину или даже миссис Голд; за то, что не замечала его стараний и его самого; за то, что сейчас она настолько погрузилась в собственные переживания, что не поинтересовалась, каково ему. Нил думал, что если он услышит хотя бы что-то из этого, то ему станет легче, но всё вышло совсем наоборот.

– Не надо, мама, – прервал он дальнейшие извинения. – Я тоже не самый примерный сын. Совсем наоборот.

Он пододвинул свой стул и обнял Мэри-Маргарет, позволил ей положить голову на своё плечо и поцеловал в лоб, осознавая, что возможно, она теперь его единственный живой родитель. Ради неё Нил старался не плакать: её слез хватало на них двоих.

– Я бы всё отдала, чтобы увидеть его ещё раз, – сдавленно прошептала Белоснежка в пустоту.

– И я, – прошептал Нил в ответ. – И сделаю. Я верну его, мама. Я обещаю. Ты мне веришь?

– Я верю тебе, – улыбнулась она, но на самом деле не верила.

В глазах оптимистки Мэри-Маргарет больше не было ни веры, ни надежды, но Нил собирался их вернуть, чего бы это ему ни стоило.

***

Адам и Лиам стояли перед высоким забором, огораживающим склады. Наверху, извилистая и опасная, красовалась колючая проволока, закрученная спиралью.

– Тебе нужен склад 3-С, – проводил инструктаж Лиам. – От этой стены направо, потом налево и снова направо, через три коробка. Проволока не под напряжением. Внутри два охранника и собака. Лучше найди способ пробраться в сторожку и стащить ключи. И не используй магию! Тогда точно просекут.

– Понял, – кивнул Адам. – Ладно, я пошёл.

– Удачи! – Лиам дружески хлопнул его по плечу.

Адам отошёл на двадцать шагов, разбежался и взлетел на стену, схватившись за края забора, как раз в просветах между кольцами колючей проволоки. Легко подтянувшись, аккуратно миновав незатейливое препятствие, он приземлился по ту сторону, повернул направо, потом налево. Впереди показалась сторожка, кажется, пустая. Адам думал нагрянуть туда, как вдруг услышал глухое рычание за спиной: Лиам не соврал насчёт собаки.

– Тихо, – Адам спокойно повернулся, посмотрел псу в глаза, запустил руки в карманы, пытаясь найти что-то съедобное или даже лакомства, которые он время от времени носил с собой для Тьери, и к счастью нашёл их. – Я зла тебе не причиню…

Пёс успокоился, чувствуя, что Адам не боится его, подошёл к парнишке, прижав уши, и принял лакомство.

– Сидеть, – уверенно отдал команду Адам, и пёс подчинился. – Хороший мальчик!

Послышались шаги, и Адам плавно нырнул в тень, ожидая, когда охранник уйдёт. Мужчина с фонарем даже не посмотрел в его сторону, устало прошествовал в сторожку и скрылся внутри.

– О ключах можно забыть, – недовольно прокомментировал Адам. – Найдём что-то ещё.

Он вышел из-за контейнера, пробежал в нужном направлении на три контейнера вперёд и убедился, что на нужном стоит маркировка 3-С. И тут он заметил особенность, которую не замечал раньше: наверху у контейнеров были окошки, достаточно большие, чтобы в них можно было влезть. Главное, чтобы они были из стекла или непрочного стекловолокна. Адам, опираясь на стенки двух контейнеров, взобрался на уровень окошка, развернулся наверху и проверил окошко на прочность. Обычное стекло.

– Да не может быть, чтобы так везло! – покачал головой Адам и усмехнулся. – Ай-ай! А если воры?

Он высадил стекло, убрал все осколки, один за другим и спрыгнул вниз, пытаясь определить, слышал ли кто-нибудь его. Убедившись, что его маленькое преступление удалось, Адам полез совершать большое и проник в контейнер, заполненный внутри деревянными ящиками. Нужные ему тоже были промаркированы и стояли на самом видном месте, а самое смешное, что здесь даже лом в наличии имелся.

– Да вы просто специально провоцируете, – сказал Адам и взял лом.

Без особого труда он открыл ящик с С-4, взял с десяток запечатанных колбасок, запихнул их в рюкзак и так же осторожно и тихо вернулся к машине, около которой его ждал Лиам. Адам показал ему большой палец и улыбнулся, и Лиам сделал то же самое.

– Никому не слова, – уточнил Адам. – Хорошо?

– Я – могила, – кивнул Лиам и сел назад в машину.

Адам упал на переднее сидение, рядом с Коль.

– Как прошло? – взволновано спросил Альберт. – Всё взял?

– Как по маслу, – успокоил его Адам.

– Да в чём же дело? – злилась Коль. – Что ты украл?

Адам очень хотел всё рассказать ей, но знал, что Коль могла рассказать всё отцу, или того хуже – взбунтоваться сама. Ей сложно было донести такие вещи, как запасной план и стратегическое вооружение.

Они подвезли Лиама и поехали домой, надеясь прошмыгнуть незамеченными. Часы показывали половину двенадцатого. Адам предусмотрительно спрятал рюкзак в мастерской и только потом присоединился к Коль и Альберту. Когда они почти добрались до лестницы, включился свет, и перед ними возник отец.

– Спасибо, – процедил Голд. – Правда, спасибо вам. Спасибо вам за то, что вы такие ответственные, послушные и разумные.

– Папа… – Коль выступила вперёд, но он полностью проигнорировал это.

– И где же вы были? – рассерженно спросил отец, глядя то на Адама, то на Альберта.

Адам не сказал ни слова, стойко выдержал его взгляд, и отделался от дальнейшего давления.

– Не расскажешь? – Голд взялся за Альберта, и на мгновение Адаму показалось, что братишка сдастся.

– Мне нечего сказать, – отрезал Альберт, дерзко глядя на отца.

– Папа, – позвала Коль и снова осталась без ответа.

– Ясно, – сжал губы Голд. – Будете молчать.

– Я не молчу! – крикнула Коль. – Посмотри на меня!

И тогда он посмотрел на неё, да так, что она отступила на два шага назад, ничего более не требуя. Голд отвернулся от Коль с печалью и разочарованием во взгляде и взял себя в руки.

– Сейчас вы все идёте спать, – распорядился отец, – а завтра я решу, что с вами делать.

Под его невыносимым укоряющим взглядом они поднялись наверх. Коль была быстрее всех, шустро перепрыгивая сразу через две ступени. Адам поспешил за ней, чтобы извиниться, сказать ей, как ему жаль, что он её в это втянул.

– Прости меня, – сказал он сестре, заблокировав рукой дверь в её комнату. – Мне жаль.

– Ты ни при чём, – выдохнула Коль, но смотрела сурово.

– Но ты так не думаешь?

– Нет, – ответила Колетт. – Но это так. Я сама вызвалась.

Она оттолкнула его и скрылась за дверью своей комнаты.

– Женщины, – монотонно прокомментировал подошедший Альберт. – Она простит тебя, когда остынет.

Адам попытался дать ему подзатыльник, но Ал уклонился.

– Это был последний раз, когда ты увернулся, – рыкнул Адам на брата и открыл дверь своей комнаты.

– Всё в силе? – проверил Альберт.

– Да, – без единого сомнения подтвердил Адам.

Адам наспех переоделся и нырнул под лёгкое летнее одеяло, желая поскорее забыться беспробудным сном. Минут через пять отец заглянул к нему, что-то недовольно пробурчал и хлопнул дверью. Он сделал это несильно, ненамеренно, но Адам подпрыгнул. Единственное, что утешало его сейчас, – самоубеждение в отсутствии иного выбора.

***

Медленно и тихо, осторожно прикрывая за собой дверь, мистер Голд проник в свою спальню, где в постели отдыхала его жена, если таковым можно было назвать её тревожные, сумасшедшие сны. Он некоторое время рассматривал её сосредоточенное лицо, плотно сжатые губы, подрагивающие веки, и не мог точно определить, спит ли она на самом деле. Он скинул с себя туфли, пиджак и галстук, и присел на краешек кровати, размышляя над собственной злостью, которую испытывал по отношению к Белль. Он был уже не уверен в этом, но боль ещё осталась. С болью он вновь взгляну на неё, уже более чем уверенный, что Белль не спит, а просто выжидает, слушает.

– Ты ведь любишь истории, Белль? – спокойно заговорил он. – Как тебе та, старая, избитая, рассказывающая об ужасном и несчастном человеке, который влюбился, как последний дурак, в прекрасную, но бесконечно потерянную девушку. И вот, казалось, всё позади, казалось, они оба научились не причинять боль друг другу, и вместе они счастливы, как вдруг становится очевидным, что человек должен быть, по всей видимости, ужасным и несчастным до самого конца, а его прекрасная возлюбленная рано или поздно должна снова заблудиться и уйти, ничего не оставив после себя, кроме тоски, боли и разочарования.

Злость, которая, как он считал, ушла вместе со вчерашним днем, возвратилась. Белль вся как-то напряглась и сжалась, ожидая продолжения.

– Я так люблю тебя, что это меня с ума сводит, – признавался Голд. – И так боюсь потерять, что уже сам готов тебя убить, лишь бы всё кончилось. Я боюсь потерять всё. Я думал, что тебе это так же небезразлично, как и мне.

– Конечно, небезразлично, – раздался тихий голос Белль. – Совсем напротив.

Он повернулся к ней, повернулся против собственной воли и больше не мог не смотреть на неё.

– Прости меня, – полушепотом попросила Белль. – Прости…

Она пересела поближе к нему, обвила руками его шею и поцеловала, дрожа и плача. Он чувствовал вкус её слез, отвечая на поцелуй, касаясь её лица и волос.

– Белль… – попытался снова заговорить Голд, но она прервала его очередным поцелуем.

– Не говори больше ничего, – прошептала Белль ему на ухо. – Больше ничего не говори, мой милый…

И Голд действительно не стал, да и словам не осталось места, ни для чего не осталось места, кроме них двоих, и становилось всё меньше. Так ему казалось, когда они, освободившись от душащей одежды, жались друг к другу на крохотном краешке кровати, забыв о целом белоснежно-шёлковом пространстве за их спиной. Белль полностью отдалась его воле, прильнула к нему, будто пыталась слиться с ним в одно, и он, в свою очередь, хотел как бы спрятать её, чтобы никому не отдавать и больше никогда не расставаться. Злость ушла, уступила место болезненной нежности, заставлявшей трепетно относиться к каждому незначительному движению и каждому тихому стону, слетающему с её губ. После этого, прежде чем заговорить, боясь заговорить и даже смотреть друг на друга, они лежали рядом, не занимая больше пространства, чем раньше. Он проводил своей рукой от её бедра к плечу и назад, ничего не чувствуя, а она рисовала неясные узоры у него на груди.

– Скажи мне, что ты не сделал ничего глупого, – первая решилась Белль. – Скажи мне, что не сделал ничего необдуманного…

– Как, например, лезть руками в заранее заготовленные ловушки? – язвительно спросил Румпель, немного закипая. – Я просил тебя…

– Не начинай! – взмолилась Белль, никуда не убегая от ссоры на этот раз, одновременно не испытывая желания её продолжать. – Что ты сделал?

Голд и правда сделал кое-что, кое-что импульсивное, необдуманное, но с другой стороны, был ли у него выход?

– Нет, Белль, – соврал он. – Ничего я не сделал.

Он соврал, потому что правде сейчас не хватало здесь места. Правда бы задавила их. К тому же он верил в свой успех. Скованный враг мог нанести удар, но был ли удар, который сложно было предугадать?

– Не дай убить себя, – просила Белль. – Прошу. Это убьёт нас всех. Уже было такое.

– Ты думаешь, твоя неосмотрительность имела бы иной эффект?

От этого вопроса Белль отгородилась, замкнулась в себе и начала отдаляться от него, едва не свалившись на пол. Он поймал её и притянул к себе, не давая свободы.

– У меня нет сил, – созналась Белль. – У меня больше нет сил… Нет сил что-то чувствовать, но чувства, не самые светлые, переполняют меня, переливаются через край. Так, что даже умереть, я думала, будет легче.

Белль снова плакала и снова тихо: только слёзы текли из глаз.

– Тише, – он взял её за подбородок и поцеловал. – Тише, дорогая. Всё будет хорошо.

– Ты не скажешь мне ничего, из того что я хочу услышать…

– Потому что ты не хочешь этого, – сказал ей Голд. – Потому что я не хочу этого говорить. Потому что это ничего не изменит, и потому что я не хочу видеть слёзы на твоём лице.

– Прости… – улыбнулась Белль сквозь слёзы, вновь недвусмысленно прижимаясь к нему. – Прости…

Когда-то давно он спросил Белль, что она чувствует, когда ложится в его постель, ожидая получить избитый ответ вроде счастья или любви, но получил другой. Белль сказала, что это просто нечто по-настоящему правильное и честное. И сейчас, накрывая её своим телом, он не мог не согласиться. Это было, наверное, единственным правильным и честным, что произошло между ними за последние несколько дней.

***

Реджина и Генри ехали из Ниагара-Фоллс в Поукипзи примерно семь часов, сделав по пути пару остановок, чтобы перекусить, перекурить и привести себя в порядок. В Поукипзи они сняли два соседних номера в мотеле на Тилсон-авеню, где маленькие низенькие домики ещё больше напоминали ей о Сторибруке и о необходимости туда ехать.

– Я бы прогулялся, – улыбнулся Генри. – Не хочешь со мной?

– Я, пожалуй, пойду спать, Генри, – мягко отказалась Реджина. – Но спасибо.

– Всего восемь.

– Я хочу как следует отдохнуть, – отпиралась Реджина. – Приму ванну. А ты иди, но не забывай, что мы завтра рано выезжаем в Сторибрук.

– Ладно, – Генри обнял её, махнул рукой на прощание и побрёл вниз по подъездной дорожке в сторону Тилсон-авеню.

Внутри своего номера Реджина наткнулась на стопку свежих местных газет и мысленно вновь вернулась к Чарли. Как-то раз один журналист написал о них заметку, что очень смутило Реджину, но совсем не потому что она не хотела афишировать свою личную жизнь. Просто в заметке давалась довольно исчерпывающая информация о ней самой, а также в нежелательном ключе упоминался Сторибрук. Кучки проезжих зевак, которые бродят вокруг зачарованного города, – не самая желательная ситуация и головная боль для мэра. Она поделилась сомнениями с Чарли, думая, что тот не поймет её опасений, даже высмеет, но он сделал пару звонков, и тираж полностью отозвали, а также обязали все интернет-издания убрать конкретную заметку. Самое поразительное, что Чарли даже не стал спрашивать, почему это было так важно для неё.