Текст книги "Настоящее в будущем (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

– Из-за одного шерифа? – фыркнула Зелена. – Город не закрывали, даже когда пропало куда больше людей, включая шерифа Джонс.

– Потому я и выдвигаю это предложение, – Эмма попыталась пояснить свою позицию. – Тогда ситуация вышла из-под контроля. Открытые границы между Сторибруком и внешним миром, между Сторибруком и иными мирами сыграли на руку врагу.

– Врагу, которого шериф не может даже вспомнить, – резко сказала Зелена. – У шерифа Джонс нет никаких доказательств в пользу выдвинутого предположения.

Белль абсурдным казалось всё предложенное. Конечно, то, что произошло с Дэвидом, ужасно, но неужели Эмма не видит, какую глупость собирается совершить? Их настоящий враг не заинтересован в побеге из Сторибрука, а скорее наоборот. Но у Белль тоже не было доказательств. Пока не было.

– Город закрывать нельзя, – спокойно возразила Белль. – В случае кризиса мы не сможем спасти людей.

– При всём уважении, Белль, мы не знаем какой кризис нас ждёт, – сказала Эмма, – и насколько далеко это может распространиться. Смешение миров недопустимо, не теперь. Я пытаюсь предотвратить катастрофу ещё до начала.

– Да, – кивнула Белль, – я понимаю, что тобой движет, но враг не снаружи. Враг у нас на заднем дворе! И он не собирается уходить оттуда. Он ждёт, пока вы закроете все двери и останетесь с ним наедине. Это самое безответственное решение, которое только можно принять в данных обстоятельствах.

– Что же, – спокойно ответила Эмма, – думаю, мы обе не можем подкрепить свою позицию фактами.

– Потому особенно глупо лезть в петлю, – заметила Зелена.

– Позволим каждому сказать пару слов, – примирительно предложила Эмма. – Я свою позицию обозначила.

– А я – свою, – заявила Белль. – Пока у меня нет доказательств. Только догадки. Враг наш нам известен. Мы уже имели с ним дело. Путешествия во времени сейчас невозможны, потому что некто блокирует эту магию. Уверены ли вы, что сможете потом всё исправить или защитить людей? Моя позиция тверда: город нельзя закрывать, пока необходимость и неизбежность подобного решения не будет доказана.

– Я присоединяюсь к мнению Белль, – сказала Зелена.

– Как и я, – пробасил Филипп.

Мэри-Маргарет не сказала ни слова, только коротко кивнула в сторону Эммы, как бы говоря, что присоединяется к команде шерифа Джонс.

– Я согласен… с шерифом, – сказал Шон. – Я был бы рад, если бы подобное сделали в прошлый раз. Всех впускать, никого не выпускать. Так дело пойдет быстрее.

– Присоединяюсь к шерифу, – присоединился к шерифу Хартвуд. – Сторибрук выстоит, как и всегда. А шерифы Джонс и Нолан никогда нас ещё не подводили.

Зелена презрительно скривилась. Белль прикусила губу.

– Ты ведь уже всё заранее решила, – сказала она Эмме. – К чему это представление? Нам нужен мэр.

– Недоступна, – без тени сомнения заявила Зелена.

– Да, – кивнула Эмма. – А пока мэра нет, я – власть в этом городе, в обход оставленного заместителя.

– Подумай, что ты делаешь, – Белль встала и подошла к Эмме вплотную.

– Со мной согласно большинство, – без обиняков сказала Эмма. – Всё будет так.

– Ты совершаешь ошибку, Эмма, – прошипела Белль, а потом повернулась к её группе поддержки и сказала громче. – Вы все совершаете ошибку.

– Смирись, – спокойно велела Эмма. – Если Реджина не появится до восьмого июня, я закрою город.

– Отлично, – обречённо сказала Белль, – но я в этом не участвую.

С этими словами она оправила пиджак, развернулась на каблуках и вышла из конференц-зала, посильнее хлопнув дверью. Не успела она и двадцати метров пройти, как её нагнали Зелена и Филипп.

– Что теперь делать? – раздался справа голос Филиппа. – Как её переубедить? Или остановить?

– Никто не сможет её остановить, – устало вздохнула Зелена. – У шерифа кнопка управления всем городом. Вся надежда только на Реджину.

Белль молчала, пока они не вышли на улицу.

– Я не знаю, что делать, – поделилась она с единомышленниками. – Действительно, вся надежда у нас теперь только на Реджину. Или мы можем собрать доказательства. Это сложнее сделать.

– Но возможно, – Филипп нервно пригладил усы. – Я напрягу всех верных мне людей.

– И заодно вооружись, как сможешь и чем сможешь, – посоветовала Белль. – И предупреди своих людей.

– Ты думаешь, всё настолько серьёзно? – в вопросе Зелены присутствовала доля скептицизма.

– Я не знаю, – Белль потёрла лоб, пытаясь сосредоточится, – но готовым нужно быть ко всему.

Что-то у неё разболелась голова.

***

Мистер Голд провёл в лавке почти весь день в поисках того, что могло бы помочь ему в защите его семьи. Он копался в картах, книгах, зельях и нашёл кое-что полезное, но главный интерес представлял для него компас, который он заколдовал несколько лет назад на обнаружение чужеродной магии. Его он использовал, чтобы устранить последствия скачков во времени, его он хотел использовать и сейчас, чтобы найти врага. А компас сходил с ума, стрелка вертелась с невероятной скоростью и все попытки настроить его заканчивались ничем. Голд начинал злиться.

– Да что же это такое, – рыкнул он, особенно сильно дёрнув за латунную цепочку, заставив компас качаться из стороны в сторону.

– Не выходит? – раздался за спиной издевательский елейный голосок. – Может, ты слишком размяк?

– Опять ты! – разозлился Голд. – Я не размяк!

– Тогда как следует разозлись и сделай, что должен! – прошипел Тёмный Румпель.

Голд резко подбросил компас на цепочке и сжал в руке. Тёмный исчез.

– Я не слушаю тебя, – бросил он в пустоту. – Я тебя не слушаю.

***

Белль заснула в гостиной. Когда-то давно ей снились сны, в которых она умирала самыми разными, порой откровенно жуткими, способами. С годами эти сны стали сниться намного реже, уступив место новому кошмару. В новых снах она шла по очень длинному коридору, похожему на коридор какого-нибудь огромного бездушного отеля в сотни комнат, и Коль потерялась в одной из комнат и звала её, но Белль не могла определить, где она, открывала по очереди каждую дверь. Чем слабее становился голос Коль, тем отчаяннее Белль старалась её отыскать, тем громче выкрикивала её имя и быстрее бегала по коридору, открывая проклятые двери. Потом голос Коль затихал совсем, и Белль окончательно сходила с ума от страха. В конце она всегда выбегала к огромной лестнице, ведущей вниз в вестибюль, смотрела вниз, перевесившись через перила, и видела внизу Румпеля. Она звала его, но он не её слышал, смотрел наверх и не видел её.

– Румпель, стой там! – кричала она ему и спускалась вниз по лестнице, но он никогда её не дожидался, уходил прочь, будто она не существовала.

Вдруг она услышала другой, дорогой её сердцу, голос.

– Мам? – звал Адам, легонько толкая. – Мама? Проснись!

– Да-да, – встрепенулась Белль, сонно оглядываясь. – Адам? Сколько времени, сынок?

– Без четверти десять, – ответил Адам. – Ты просила разбудить тебя. Ты в порядке? На тебе лица нет.

– Всё хорошо, – улыбнулась она ему и ласково погладила по щеке. – Где твой отец?

– Ушёл.

– А сестра?

– Не приходила.

– Ясно… – поёжилась Белль. – Уверена, они найдутся. Адам, мне нужно съездить кое-куда. Ты мог бы…

– Я присмотрю за всем, – улыбнулся Адам. – Ты ведь скоро вернешься?

– Одна нога здесь, другая – там, – ответила Белль. – Спасибо.

Она отыскала ключи от машины, вышла в гараж, села за руль и выехала на тёмную улицу. Шёл дождь, но Белль только сильнее давила на педаль газа. Дело было крайне важным.

***

Вечером компас по-прежнему сходил с ума. Со скукой он наблюдал за вращающейся стрелкой, пока не произошло нечто, чего он уже и не ждал: стрелка остановилась. Минуту он просто сидел и ничего не делал, убеждаясь, что это правда, а затем вскочил, схватил компас со стола, выбежал из кабинета и бросился к выходу. Проходя через гостиную, он резко остановился и взглянул на спящую жену.

– Ох, Белль… – прошептал он про себя, – скоро всё наладится.

Он хотел задержаться, но нужно было поспешить. Запрет на перемещения, который он лично установил в этом доме, начинал раздражать. Выйдя на воздух, на незащищённую заклинаниями территорию, Голд переместился и оказался на парковке.

– Что? – изумился Голд и посмотрел на компас, который снова начал сходить с ума. – Что это за место?

– Здесь ты умер, – опять голос Тёмного.

– Я жив.

– Да, – кивнул Тёмный, – в этой реальности. Хочешь покажу, как все случилось?

– Нет, – тихо отказался Голд, – не хочу.

– Боюсь, у тебя нет выбора, – вздохнул Тёмный. – Твоя кровь ещё даже не высохла… здесь.

Дальше вступил в силу его дар предвидения, немного иначе, чем прежде. У Голда не было других объяснений этому феномену. Он увидел, словно наяву, как Коль выхватывает кинжал, пытается убить Синдальта, но убивает его. Он видел свою кровь, видел Белль, которая обнимала его мёртвое тело и не решилась бросится за дочерью, а потом, когда Коль убежала и растаяла в воздухе, она заплакала, как-то даже заскулила, целуя его в губы…

– Довольно, – Голд закрыл глаза. – Зачем ты показываешь это мне? Думаешь, я ничего не понимаю?

– Понимаешь, – протянул Тёмный, – но боишься недостаточно.

– Я устал бояться.

– Тот, кто устал бояться, тот устал и драться! – пропел Тёмный, – Не желаешь ещё кое-что увидеть?

– Не желаю.

Но было поздно. Против своей воли Голд переместился на кладбище, к могиле Бэя.

– На твоём месте я бы наколдовал зонт, – посоветовал Тёмный. – Дождь вот-вот польёт.

– Зачем мы здесь?

– Смотри внимательнее – увидишь суть.

Суть обернулась белым надгробным камнем, на котором готическими чёрными буквами было выбито его имя. Вместо дат рождения и смерти стояли вопросительные знаки, а рядом лежала роза, красная, как кровь. По сравнению с ней всё выглядело как-то тускло, мутно и однообразно.

– Не заметил, что нет даты смерти?

Конечно, он заметил, но это его не пугало. Почему это его не пугало?

– Ты просто хочешь запутать меня, – покачал головой Голд. – Мне здесь нечего делать.

– Думаю, есть, – возразил Тёмный и подобрал розу. – Знаешь, это особенная роза. Одна из. У них в окраске преобладает оранжевый, что при красном цвете цветка даёт нужный оттенок. Это лучшая элегия, которую когда-либо создавала природа. Ах, какой запах…

– Я ухожу, – Голд действительно развернулся, чтобы уйти.

– Она приносила тебе по одной такой в неделю, – продолжал Тёмный. – Что ты выберешь, Румпельштильцхен? Чтобы она целовала тебя на ночь или выращивала эти глупые розы, чтобы приносить их тебе на могилу?

– Чего ты добиваешься?! – вспылил Голд. – А?! Чего?!

– Чтобы ты проснулся и прислушался ко мне.

– Этому не бывать. Оставь меня.

– Ладно-ладно, – как-то примирительно заговорил Тёмный. – Хорошо. Это на тебя не подействовало! Не удалось затронуть нужные струны. Но вот что… Плевать на неё. Что насчёт детишек?

– Переживут, – поморщился Голд, обходя Тёмного.

– И будут расти без отца? Как Бэй?

– Не смей говорить о Бэе, – процедил Румпель. – Сейчас всё иначе.

Он чувствовал как ярость захлестывает его. И именно ярость нужна была Тёмному, именно ярость вела на скользкую дорогу, в конце которой лежала пропасть.

– Что иначе? – ухмыльнулся Тёмный.

– У этих детей есть мать, – уверенно и спокойно сказал Голд. – Прекращай грязные игры.

– Их мать ненадежна.

– Надежна.

– Эй! Она ненадежна потому лишь, что смертна, – отчётливо отчеканил Тёмный, – Особенно теперь, когда их две. Здесь.

Голд сжал кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони. Он всё-таки нащупал нужную струну.

– Так что? – спросил Тёмный. – Будем просыпаться и действовать, как раньше? Или потеряем всё?

– Я потеряю всё, если поддамся тебе, – отрезал Голд. – Мой ответ «нет».

Пошёл дождь.

***

Ава Тиллман работала у себя в лаборатории, впрочем, как и всегда. Этим вечером у неё было непривычно много посетителей: врачей, других лаборантов, и даже отец заходил вместе с её маленьким сынишкой. Но она старалась как можно скорее всех выпроводить, ведь сегодня к Аве Тиллман должен был заглянуть особый гость, который мог дать ей нечто, что она слишком давно искала – правду. А может и возможность всё исправить. И он пришёл, ее особый гость, и выглядел болезненно: уставший, измученный, мешки под глазами, а сами глаза покрасневшие и тусклые. Огненно-рыжие, красноватые волосы, обычно аккуратно расчёсанные, были грязными и спутанными. Очевидно, что у Повелителя времени бывали времена и получше.

– Милая Ава, – протянул он, – чем порадуешь?

– Всё готово, – сказала Ава. – Всё, что ты просил.

– И кровь?

– И кровь.

– Хорошо.

– А я получу то, что ты обещал мне? – напомнила Ава. – Я получу свои ответы?

– Всему своё время, – уклончиво ответил Синдальт. – Всему своё время, дорогая. Ты же знаешь, что я могу получить что угодно и без жестов доброй воли, не так ли?

– Я нужна тебе, – уверенно надавила Ава, но в душе закрались сомнения.

– Да, – согласился Синдальт, – ты мне нужна. А вот твой сын нет. Мы же не хотим увеличивать количество ошибок?

Ава Тиллман испуганно вздрогнула и согласилась, достала сыворотку и кейс с образцами крови заранее означенных лиц. Она немного покривила душой и отдала не всю сыворотку, только четыре пробирки.

– Эта вся сыворотка? – возмутился Синдальт. – Мне нужно больше.

– Я приготовлю больше, – спокойно сказала Ава. – Нужно просто подождать.

– Смотри! – Синдальт погрозил ей. – Если обманешь меня, то твоему сыну не жить. Если сделаешь всё, как я скажу, то получишь свои ответы.

И он ушёл, оставив Аву в одиночестве, терзаемую совестью и страхом. Отгоняя нехорошие мысли, она начала мыть пол. Она вообразила, что в этом крыле больницы осталась только она, и ещё охранник Джим, как всегда уснувший на посту. Оттого ровный медленный стук каблуков по коридоруподействовал на неё особенно сильно, лишил самообладания. В дверях появилась женщина, облачённое в белое. Исключением были только чёрные, начищенные до блеска туфли. Конечно же, Ава её знала. Все её знали. Все, кто интересовался управлением города, ходил в публичную библиотеку или вёл дела с Румпельштильцхеным.

– Миссис Голд, – Ава вздохнула и спрятала руки в карманы халата. – Что привело вас сюда в столь поздний час?

– Доброй ночи, мисс Тиллман, – отозвалась гостья, пересекла комнату и села на стул. – Могу я присесть?

– Вы уже сели. Как вы прошли сюда?

– Когда у тебя есть ключи от города, все двери открыты в любой час, – оглядываясь, заметила Белль. – Вы трудоголик. Я тоже. Диплом у вас…

– По химии, – завершила Ава.

– Когда Сторибрук стал настоящим, для многих из нас открылись новые возможности, – недобро улыбалась Белль Голд. – Я вас прекрасно понимаю. Вот только почему вы вернулись?

– Сторибрук мой дом, – просто сказала Ава.

– Лжёте.

Ава удивлённо повела бровями. Ей не нравилось то, с какой уверенностью её обвинили во лжи.

– Но я здесь не за этим, – вздохнула Белль. – Скорее, за вашими профессиональными достижениями. Я бы хотела поговорить о сыворотке, которую вы когда-то создали. Ту, что блокирует магический дар и непредсказуемо влияет на него впоследствии. Но самое забавное свойство этой сыворотки в том, что она может быть дополнена любым ядом.

– Сыворотки давно нет, – солгала Ава.

– Лжёте, – Белль пронзила её холодным, колючим взглядом. – Она осталась.

– Предположим, – созналась Ава, понимая, что отпираться бесполезно.

– Что вас сподвигло на это?

Ава промолчала.

– Мисс Тиллман, у вас есть дети? – спокойно спросила Белль. – Я это спрашиваю отнюдь не потому, что у меня есть и я собираюсь вам тут что-то объяснять. Просто хочу уточнить пару деталей.

– Ну, есть, – вздохнула Ава.

– Ага. И сколько вашему ребёнку? Как его зовут?

– Никки, – без удовольствия ответила Ава. – Ему два.

– Так вот… – продолжала Белль, – вы бы вкололи это вашему Никки?

– Нет.

– Так почему вы оставили сыворотку?

– Я не вколола бы это своему сыну, потому что он нормальный ребёнок, – пояснила Ава Тиллман. – Ему это ни к чему. Он не причинит никому вреда.

– Если ваш сын пока «нормальный» ребёнок, то это не значит, что его дар потом не проявится, – недобро усмехнулась Белль, явно разозлённая её словами. – Кто был вашим заказчиком семь лет назад?

– Я не…

– Говорите, – потребовала Белль. – Она всё равно мертва.

– Вы и так знаете. Зачем спрашивать?

– Уточняю. На ком вы её испытывали? – Белль сказала это спокойно, но увидев, что Ава хочет уклониться от ответа, сорвалась. – Говорите!!!

– На крови, в основном, – сдавала позиции Ава. – Она приносила мне кровь.

– А на людях?

– На мальчике, – созналась Ава.

– Джоне Хармоне? – угрожающе спросила Белль.

– Он был чудовищем, – заявила Ава, хотя и чувствовала вину, пусть и смягчённую удовлетворённой местью. – Он погубил хорошего человека, который пытался помочь ему.

– Доктора Николаса Тиллмана? – продолжала допрос Белль. – Вы ведь из-за его смерти вернулись. Это она сказала вам, что пятилетний мальчик якобы убил вашего брата?

Ава смутилась и промолчала.

– Вы мне отвратительны, – горько рассмеялась Белль, – но это не важно. Сейчас вы отдадите мне всё, что связано с сывороткой. Все наработки, расчёты, компоненты, готовые образцы, черновики с формулами и ваш компьютер.

– С чего мне это делать?

– А иначе я вас уничтожу, – просто сказала Белль. – Я ненавижу детоубийц. И, конечно, вы здесь больше не работаете.

– Я не могу этого сделать, – тихо проговорила Ава Тиллман. – Я вам ничего не отдам.

– Отдадите, – Белль встала и приблизилась вплотную, – я вас уверяю.

– Я не могу этого сделать не потому, что не хочу, а потому, что иначе он убьёт моего сына.

– Он? – у Белль задёргался глаз и задрожал подбородок. – Что вы успели отдать ему?

– Четыре образца сыворотки, – сказала Ава, – и сто сорок четыре образца крови.

– Сколько? – побледнела Белль. – Чья кровь? Поименно!

– Всё в компьютере, – обречённо созналась Ава. – Он убьёт его…

– Нет, – возразила Белль, – если вы покинете город. Только придётся поспешить: восьмого утром границы будут закрыты.

– Спасибо.

Ава Тиллман отдала ей всё.

***

Роланд приготовил чай, огляделся вокруг и тяжело вздохнул. Ему было не по себе в большом холодном особняке Миллсов, и без Реджины и Генри всё казалось ему чужими тоскливым. Чтобы как-то себя развлечь, он прошёлся по дому, рисуя в своем сознании картины из прошлого. Вот тут, на лестнице, Генри как-то споткнулся, ухватился за него, и они оба с грохотом упали, сопровождаемые недовольным криком Реджины: Генри тогда разбил себе нос. А вот тут за столом Реджина обычно сидела по утрам в шёлковой пижаме и пила кофе, зевая и массируя виски. А ещё Роланд вспомнил тихие вечера внизу, когда Генри шелестел своими книжками со сказками, а Реджина и Роланд занимались своими делами и время от времени добродушно над ним подшучивали. Это в очередной раз убедило его, что стены незначительны и глухи, и важны только люди, которые за ними прячутся. Самому Роланду недолго оставалось прятаться, потому что в дверь позвонили.

– Коль, – с улыбкой выдохнул Роланд, когда увидел незваную гостью.

– Здравствуй, – нежно поздоровалась Коль, проходя внутрь. – Не ждал?

– Нет, – едва заметно он покачал головой. – Может, чаю?

– Нет. Как ты?

Забавно, что об этом спрашивала она.

– Как ты? – Роланд надавил на последнее слово.

– Прихожу в себя. Спасибо, – неуверенно улыбнулась Коль. – Папа жив. А у Робин поле конопли.

– А, да…

– Что будешь делать?

– Думаю сжечь, – пошутил Роланд. – Забавно, но я не в силах остановить Робин. И тебя остановить не в силах…

Последнее вырвалось само собой, было произнесено со всей горечью, накопившейся за последние три перечёркнутых года. Коль с минуту смотрела на него, принимая какое-то решение, а потом решилась, бросилась вперёд и прижалась губами к его щеке, потом к его губами углубила поцелуй. И Роланд не мог её остановить, ответил на него, желая получить то, к чему он вел. Коль сняла футболку, а затем стянула майку и с Роланда, который по-прежнему не мог остановить её, только смотрел на неё во все глаза и поражался. Такая красивая, но грустная и ранимая… Он провёл пальцем по её груди, поцеловал в шею, потом вернулся к губам, и вдруг понял, что еще немного, и он потеряет контроль над собой. Но когда Коль потянулась к его джинсам, он пересилил себя и отстранился от девушки.

– Нет, – твердо сказал Роланд. – Так нельзя.

– Почему? – недоумевала Коль, явно не ожидавшая отказа.

– На самом деле ты этого не хочешь, – пояснил Роланд. – А я не хочу быть средством утешения. Это нечестно по отношению к нам обоим.

Он знал, что поступает правильно, по крайней мере, верил в это, но Коль была другого мнения, обиженно прикусила губу, закивала, пряча глаза, надела свою футболку и выбежала под дождь, не притворив за собой двери.

– Коль! Стой! – он выбежал следом, босой и полуголый.

Но она даже не обернулась, снова бросив его под дождём. Холодный дождь, однако, был очень кстати.

***

Белль остановила машину в безлюдном месте, ближе к границам города. Она выгребла с заднего сиденья сыворотку и кое-какие бумаги, унесла их подальше от дороги и облила горючим. Эти бумаги и сыворотка были уликами, способными изменить решение Эммы, но она не могла отдать их полиции. Она просто не могла позволить этому существовать. Белль успокоила себя тем, что у неё оставался ещё и компьютер, в котором тоже были улики, поборола последние сомнения и подожгла один из листов зажигалкой. Всё сгорело очень быстро, стёкла лопались и разлетались, чудом не попадая в Белль, которая стояла и мрачно наблюдала за танцующими языками пламени, пока снова не пошёл дождь. Белль вздрогнула, закрыла голову руками и вернулась к машине. Ей давно уже нужно было быть дома. По пути она думала о тех, за кого особенно болело ее сердце: о Румпеле и Коль, и именно с ними она столкнулась, когда зашла в дом, поеживаясь от холода и влажной одежды. Коль тоже промокла, сжалась в комок и уже начинала мелко дрожать. Румпель, единственный избежал дождя, но был так же растерян, как и они. Стараясь справиться с этой растерянностью, он окинул их обеих негодующим взглядом и громко возмутился:

– Знаете, есть такое чудесное древнее изобретение! Называется зонт! Вы не могли позаботится об этом?! Ладно, Белль забыла. Но ты, Коль, могла наколдовать его себе в любой момент.

Коль улыбнулась, кивнула и унеслась наверх, не желая вступать в какой-либо разговор. Румпель коротко взглянул на жену и перешел в гостиную, достал из шкафчика бутылку виски, плеснул себе немного и залпом выпил. Не только у Белль выдался неприятный день.

– И мне налей, – попросила она, подходя к нему. – Побольше.

Он выполнил её просьбу, и повторил для себя.

– Белль, – кашлянув, вытирая губы сказал Голд, – я должен просить тебя не сводить глаз с Белль-из-прошлого. И самой быть осторожнее. Никаких незнакомых маршрутов и собственных расследований. Никаких незащищённых мест. Прошу.

– Ладно, – удивлённо согласилась Белль, – хорошо. А…

– Просто пообещай мне, – его взгляд был почти умоляющим.

– Обещаю, – согласилась Белль.

После этого Румпель избегал её взгляда. Они выпили ещё по стаканчику, прежде чем подняться к себе, и там наверху, в их спальне стало еще неуютнее. Белль сняла с себя намокший пиджак, краем глаза наблюдая, как муж стягивает часы со своего запястья. Часы со стуком коснулись твёрдой гладкой поверхности тумбочки. Лицо Румпеля было немного странным, каким-то чересчур мрачным и озабоченным, и сам он неспешно приблизился к ней, обнял и поцеловал, приподнял ее и поставил назад, запустив руки под выправившуюся блузку. Его ласки с каждым мгновением становились всё настойчивее, нетерпеливее и грубее.

– Стой… – Белль неуверенно оттолкнула его и заглянула в лицо.

Румпель отступил на шаг и отвёл глаза, чего не делал раньше, когда они оказывались наедине.

– А к черту! – сдалась Белль, подалась вперёд, действуя ещё стремительнее, чем он в начале.

Они стали уверенно и довольно быстро раздевать друг друга. Он не смог справиться с застёжкой её ремня: и правда, слегка заедало. Белль расстегнула сама и вновь занялась им, и в этот момент ей почему-то вспомнилось нечто более светлое и понятное, чем-то, что происходило сейчас.

*

Это было в Нью-Йорке. Румпель лежал на кровати, по пояс прикрытый пледом, и обнимал её. Белль, нашедшая укрытие в его заботливых руках, мечтательно разглядывала потолок.

– Ненавижу, когда ты уезжаешь, – рассмеялась она, – но обожаю такие возвращения. Ждать явно стоило.

– Хочешь ещё? – томно протянул он.

– Что? Уже?

Белль заглянула под покрывало, закатила глаза, расплылась в улыбке и потянулась к его губам. Она заключила его в объятия и навалилась сверху, не прерывая поцелуй, а через пару минут уже была под ним, в его власти, а ещё через пару её накрыло первой волной. По опыту она знала, что до второй осталось немного и решила немного помочь ему, но он прервал её весьма любезные ухищрения. Это всегда представляло интересную игру, потому что Румпелю нужен был не просто секс, а нечто большее, похожее на диалог двух людей, который вели на ином языке. По этой причине он отвергал множество предложений, но ей и так не на что было жаловаться. Мышцы ног импульсивно сокращались, и вот накатила вторая волна. К её удовольствию, Румпель не заставил себя долго ждать и очень скоро к ней присоединился, скрепив их союз финальным поцелуем, который, долгий, напряжённый, сопряжённый с тяжёлым горячим дыханием, являлся самой интимной и приятной частью. Это доставляло блаженство, необыкновенно сближало, но без кислорода жить сложно, и им приходилось отрываться друг от друга, чтобы получить живительный глоток воздуха.

– Спасибо, – шепнула Белль и коротко поцеловала его в плечо.

– Не за что, – отозвался Румпель, – тебе спасибо.

Он вылез из постели и нырнул в ванную, примыкающую к их спальне. Она слышала, как льется вода и как он довольно напевает под нос старый навязчивый джингл.

Вдруг заплакал Альберт, и Белль сорвалась с места, выискивая глазами свой халат и пытаясь справится с собственными ногами, которые едва её слушались.

– Лежать! – с улыбкой отдал распоряжение Румпель и выглянул из ванной, облаченный в домашний халат.

Она повиновалась, улыбнулась и позволила себе расслабиться ещё сильнее. Как же хорошо ей было просто лежать и ни о чём не думать, пусть и всего на пять-десять минут, а может и на пятнадцать, если повезёт.

– Ложный вызов, – Румпель вновь появился в спальне, тихо прикрывая за собой дверь. – Спит. Не знаю, с чего это он…

– Вот и хорошо, – прокомментировала Белль и с грустью сообщила: – Уже шесть и спать мне осталось два часа. Можно уже не ложиться. Надо на работу.

– Можешь не ходить, – усмехнулся Румпель и подал ей халат, – ты же босс.

– Потому и не могу не ходить, – она надела халат. – Я же босс. Хотя…

– Вот она, прогрессирующая безответственность!

– Сбиваешь меня с пути истинного? – с несерьёзной подозрительностью спросила Белль.

– Ну, не знаю, – он потянулся. – Знаю только одно: я буду спать. Можешь присоединиться. Отведём детей и…

– Не могу, – несчастным голосом сказала Белль. – Босс не отпустит. Да и к тому же я не обманщица вроде тебя. Ты вообще ещё в командировке должен быть, хитрый жук!

– Закончил раньше, – рассмеялся Румпель. – Не рада, что я вернулся?

– Ох, Румпель… – она села на кровать рядом с ним. – Я была бы самой счастливой на свете, если бы ты вообще никуда не уезжал. Я так по тебе скучаю… Я без тебя, как тень. Никто…

– Ты не никто, – довольно серьёзно возразил Румпель. – И что бы ни случилось, чтобы ни разделило нас, я всегда с тобой. Особенно, пока в твоём сердце живёт любовь ко мне.

Она вдруг подумала о самом страшном, что их разделяло и могло разделить вновь, и даже всплакнула, представив какой невыносимой болью это станет для их семьи.

– Тогда ты всегда будешь со мной…

– Ну! Что за слёзы, миледи? – Румпель выглядел озадаченно и не понимал, от чего она вдруг расчувствовалась. – Не нужно этого. Иди ко мне. Я никогда не покину тебя, и ты никогда не будешь одна. Обещаю.

– И ты тоже никогда не будешь один, – очень серьёзно ответила Белль, позволяя ему обнять себя. – Клянусь. Прости меня за…

За всё, что разделяло их раньше.

– О, прекрати! – прервал её Румпель. – Пожалуйста. Прошлое в прошлом. Оно больше нереально. А настоящее в будущем.

– Да…

– Как-то криво выразился…

– Нормально, – вздохнула Белль и грустно улыбнулась.

И затем она к нему прильнула, спрятала лицо у него не плече, вдыхая запах его кожи и волос, а после легко поцеловала его шею, щеку, висок, будто исполняя некий ритуал, и успокоилась.

*

Голд подхватил жену на руки и положил на кровать, втиснув колено между её ног, будто она собиралась оказать сопротивление. Белль всё пыталась понять, что с ним творится, целовала, стараясь смотреть в глаза, которые он закрывал, как по команде. Они соединились. Румпель пропустил руки под её спиной, обнял её как-то особенно бережно, будто хотел спрятать, защитить, и в то же время сам пытался спрятаться, уткнувшись в её шею. Его движения не были небрежно-размеренными, как обычно, а напротив, быстрыми и судорожными, нервными, и становился чуточку спокойнее, только когда она нежно гладила его по спине и волосам. Ему было очень плохо, и она едва ли могла этому помочь. От одного особенно резкого толчка она непроизвольно, коротко вскрикнула, и это побудило его совсем ненадолго вернуться к ней.

– Всё хорошо, – прошептала она, поглаживая его по щеке, нежно касаясь губами губ, прижимаясь лбом к его лбу. – Все хорошо, любимый…

И он опять, будто по команде, закрыл глаза, раздосадовав её, лишив очередной возможности проникнуть в его мысли. Он немного смягчился, набрав обороты лишь к концу, ещё сильнее обхватив руками её податливое тело, ещё сильнее прижимаясь к ней, испуганно надеясь, что действительно можно спрятаться, зарывшись в её волосах. Дышал он тяжело, приоткрыв рот, но совсем не от нагрузки, которую только что выдержал, а от паники. Да-да, от паники! И когда Белль попыталась высвободится из его объятий, отползти в сторону, он бессознательно мешал ей, но разум его победил. И вот, укрывшись одеялом, облокотившись спинами на спинку кровати, прижимаясь плечами друг к другу, они сидели и смотрели в стену, и лишь потому что он все еще избегал её взгляда.

– Эй, – тихо произнесла Белль, разворачивая его к себе. – Всё будет хорошо. Я не отпущу тебя.

Румпель невесело, несколько саркастично усмехнулся.

– Лучше бы отпустила, – с нажимом произнёс он в ответ, – Лучше бы отпустил.

– Что? – изумилась Белль, немного теряя самообладание. – Не говори так!

– Это так…

– Ты помнишь, что я тебе обещала? – прошептала на ухо Белль, обнимая его. – Помнишь, что сам обещал? Так не дай мне уйти, даже в мыслях.

– А помнишь, что я ещё говорил? – Румпель наконец посмотрел на неё, открыто и откровенно.

– Ты много чего говорил. Я лишь напоминаю тебе о том, что важно, – с горечью возразила она.