Текст книги "Настоящее в будущем (СИ)"

Автор книги: Blitz-22

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

– А прийти ко мне не было вариантом? – спросил он в отчаянии.

– Сразу после того, как ты расскажешь, что с тобой творится.

Она завела машину и поехала дальше, а он просто смотрел на то, как дорога убегает вперёд при ярком свете фар, убегает в никуда. Они вдвоём ехали в никуда.

========== Глава 16. Улика в банке ==========

***

Реджина и Генри провели в Ниагара-Фоллс пару дней. Первый день они полностью посвятили прогулке по парку, связанному с настоящим чудом природы – Нигарским водопадом, упрямо передвигающемуся куда-то вперёд, как и непостижимое время. Но именно о времени Реджина сейчас думала меньше всего, глядя на белые вспененные воды, спадающие вниз с обрыва, словно подбитый мехом плащ с плеч рыцаря. Она думала о тех, кого любила и потеряла: о бедном честном Дэниэле и о Робине, который должен был стать её будущим, но не стал. А ещё о Чарли, о том, почему бежала от него. Почему она так боялась жизни с ним? Из-за себя? Из-за Сторибрука? Нет. Из-за того, что случилось с Робином? Возможно. Только Чарли был совсем другим, не как Робин или Дэниэл. С ними Реджине приходилось быть сильной, за них Реджине приходилось сражаться, но Чарли было всё равно, какая она, за Чарли не нужно было биться, так как Чарли просто был. Реджина на минутку закрыла глаза и перенеслась в дом Чарли в Провиденсе, увидела Уилла и Джен, его жутко аристократичных, но довольно милых и добрых детей, которые всегда обходились с ней дружелюбно, а потом, с годами, стали относится к ней по-семейному, воспринимать её как неотъемлемую часть жизни их отца. Джен улыбается, берёт её под руку, и они вместе идут по саду, словно лучшие подруги, и встречают Чарли, насмешливого, улыбчивого и одновременно собранного и серьёзного. Он всегда был таким, в самых разных ситуациях, будь то звонок от важного делового партнера, воспитательная беседа с детьми или вечер с Реджиной. Она представила, как танцует с Чарли, его руку на её талии, лёгкую улыбку, прикрытую седеющими усами. Представила, как Чарли в одних брюках и цилиндре курил сигары в гостиной и смотрел, как она роется в своих бумагах и одним своим видом её смешил. Реджина представляла, как они занимались любовью, его нежные, но решительные ласки, сияющие глаза, горьковатый запах его духов, лунный свет, проникающий сквозь незадернутые шторы и касающийся его волос. Одно её имя, произнесённое его голосом, вызывало улыбку на её лице и грело душу. Она была одной из сильнейших ведьм истории, но он её приворожил, очаровал, что-то с ней сделал, что-то, в чём она не хотела признаваться.

– Я влюбилась в Чарли, – вдруг призналась Реджина.

– Я знаю, – улыбнулся Генри. – И уже очень давно.

– Боже, что я здесь делаю! – Реджина всплеснула руками и обняла сама себя, поворачиваясь спиной к Американскому водопаду. – Я не должна была убегать! Да ещё и так!

– Ты хочешь домой, – отметил Генри. – Я понимаю.

– Да нет, – отмахнулась она от сына, – Сторибрук…

– Я не про Сторибрук, мама, – сказал Генри. – Дом находится там, где те, кого ты любишь. И у меня его нет…

Реджина внезапно для себя самой отвесила сыну подзатыльник.

– Ай! – обиженно воскликнул Генри. – Ты чего?

– А того, что ты бежишь от своей жизни, – пояснила Реджина. – Будь честен, Генри. Находясь вдали от Вайолет и своего сына, ты теряешь шанс обрести этот самый дом, о котором говоришь. Скажи мне, Генри, чего ты хочешь?

– Забавно, – усмехнулся Генри, – но когда я был здесь в прошлый раз, Вайолет спросила меня о том же.

*

Это было одним из самых ярких воспоминаний Генри о Вайолет. Они расположились на траве под большим старым деревом, которого уже не было. Он делал пометки для своей книги, а Вайолет лежала, положив голову ему на колени, прикрывая глаза от солнечного света, пробивающегося сквозь густую листву.

– Скажи мне, Генри, чего ты хочешь?

– Дописать главу, – улыбнулся Генри, и она улыбнулась ему в ответ.

– А глобальнее?

– Глобальнее, – задумчиво протянул Генри. – Что ты имеешь в виду? Даже не так. Чего ты сама хочешь? Работу при университете? Дом в Хатфорде? Ребёнка?

– Это детали, – уклончиво ответила Вайолет. – Детали, которые могут сделать меня счастливой. Но далеко не все. Иногда для счастья нужна лишь вера, что завтра будет ещё один хороший день.

Вайолет хотела всё это, пусть и никогда не упоминала о возможности завести ребёнка, и Генри с опаской ждал, когда этот вопрос всплывёт.

– Я просто хочу быть с тобой, – уверенно соврал Генри, а потом шутливо добавил, – и дописать главу.

Вайолет подозрительно сузила глаза и кивнула, но Генри знал, что она ему не поверила и была права. Вайолет всегда была права.

*

Он поделился этим с Реджиной.

– На самом деле я хочу перестать испытывать сомнения, – честно сказал Генри, – и быть по-настоящему сильным человеком, которым не являюсь. А меняться мне поздно. Чего нет, того нет…

– Это ведь не так, – покачала головой Реджина. – Совсем не так.

– Не забывай, что я не тот Генри, которого ты знаешь, мам, – развёл руками Генри. – Я ничего не помню. По сути не знаю, кто я. А мешает этому, видимо, моя натура.

– Тогда, быть может, стоит вернуться? – предложила Реджина. – Не поедем в Сторибрук, а просто вернёмся домой?

Генри задумался и утвердительно кивнул. Это было правильно.

Они вернулись в отель, и Реджина включила свой телефон, хотела позвонить Чарли и сказать ему, что возвращается, но её ждал неприятный сюрприз: сообщения из Сторибрука. Эмма, Зелена, Белль. Больше всего сообщений было от Белль, больше пятидесяти. В самых последних миссис Голд уже не стеснялась в выражения.

– Я еду в Сторибрук, – решила Реджина. – Но ты возвращайся к Вайолет.

– Нет, я еду с тобой, – настоял Генри.

***

Дэвида Нолана потревожили звуки флейты, долгие, далекие, мистические. Он поднял голову и встретился взглядом с Синдальтом, играющим на странном многоствольном духовом инструменте.

– Это сиринга, – пояснил Синдальт. – На чём-то подобном играл убийца моего брата.

– Мне жаль, – сказал Дэвид в силу привычки. – Кем он был?

– У него был неполный инструмент, лишь часть, – продолжал Синдальт, будто не слышал вопроса. – Магическая музыка! Прибежище несчастных душ. Знаешь, он был единственным, кого я пощадил. Быть может, даже не мог убить. Его бессмертие зависело от магии одного острова и страшной сделки, которую он заключил. Но, между нами, не такой уж и страшной.

Это звучало знакомо – остров, вечная жизнь… Неужели Питер Пэн? Следующие слова полностью подтвердили догадку.

– Он продал своего сына за вечную молодость, – улыбнулся Синдальт. – Просто отказался и всё, отрезал ненужное. А ещё сказал, что убьёт его, если тот решит поквитаться. Да и меня бы убил с радостью, но вместо этого он убедил меня, что я должен быть ему благодарен.

– За убийство твоего брата? – с отвращением и удивлением спросил Дэвид.

– Видишь ли, мистер Нолан, – Синдальт прекратил играть. – Если бы он не убил моего брата, то я не стал бы тем, кем стал, и не увидел бы того, что увидел. Он в некотором роде открыл мне глаза на этот мир. На все миры. Нет ничего ценнее собственной жизни, мистер Нолан. Вот урок моего старого друга.

– Только теперь твой друг мёртв, – желчно сказал Дэвид. – Просто уничтожен. То же будет и с тобой.

– Не знал, – хмыкнул Синдальт. – Жаль. Но со мной такого не будет. Ты знаешь, насколько смешно это слышать от будущего мертвеца?

– Если бы я нужен был тебе мёртвым, ты бы уже убил меня, – расплылся в улыбке Дэвид, вытягивая ноги. – Зачем ты держишь меня здесь?

– Ты станешь моим пропуском. В твой дом и дом твоей дочери.

– Зачем они тебе?

– Мне нужна кровь каждого, в ком есть магия, – Синдальт наблюдал за его реакцией. – Маленькая Эльза и Грэм пока не мои. Хочу восполнить этот недостаток.

Дэвид рванул вперёд и вцепился в прутья клетки, чего противник и добивался. Синдальт схватил его за руку, распорол ножом и налил крови прямо в флейту. Дэвид отпрянул, зажимая рану целой рукой.

– Благодарю, мистер Нолан, – с этими словами Синдальт удалился в соседнюю комнату.

Надолго, где-то на час или два, всё смолкло, а потом раздался писк, и из тойкомнаты выбежало около десяти крыс. Они уверенно неслись вперёд, подпрыгивая, движимые некой страшной силой.

– Что ты делаешь?! – кричал Дэвид, дергая за прутья. – Стой!

– Они не причинят им большого вреда, – Синдальт вышел к Дэвиду. – Просто принесут мне то, что я хочу, проникнув туда, куда никому, кроме них, не проникнуть.

Синдальт взмахнул рукой, и рана Дэвида затянулась.

– Ты мне ещё пригодишься, мистер Нолан, – усмехнулся он, уходя. – Мы же не хотим заражения.

Дэвид бессильно осел на пол.

***

Белль заглушила двигатель и вышла из машины, мельком глянув на Голда, который ещё с минуту сидел не двигаясь, наблюдая, как она нервно переступает с ноги на ногу. Белль сейчас напоминала ему пристыжённого ребёнка, который, однако, был уверен в своей правоте. Она всегда придумывала какую-то глупость, убеждала себя, что это нечто единственно верное. В эту минуту в нём проснулось чувство, которое давно не посещало его. Он почти забыл, каково это. Ненависть. Ненависть к Белль. Он ненавидел её за то, что она не верила ему, ненавидел за то, чем она являлась, ненавидел за то, что она была в права на его счет. А ещё он ненавидел её за то, что любил, за то, что его сердце кровью обливалось при мысли, что он может её потерять. И любил он её только сильнее, любил до самого конца, любил такую, какой она была. И он нервно, с надрывом, засмеялся. Белль смотрела на него виновато, будто действительно что-то сделала, хотя не сделала ничего. Его видение не имело никакого отношения к тому, что происходило сейчас. Этому уже просто не суждено было случиться, потому что Белль дала слабину, а он очень вовремя пришёл к ней и остановил. Белль подошла к нему и положила руку на его плечо, но он сбросил её руку. Белль попыталась ухватить его за локоть, повернуть к себе, но он отшатнулся. Тогда Белль решительно схватила его за края пиджака, притянула к себе и поцеловала в губы, одновременно грубо и нежно. Он сопротивлялся, но потом сдался, только стиснул её настолько сильно, что она даже взвизгнула. Когда поцелуй прервался, Белль с затаённой болью во взгляде ласково погладила его по щеке.

– Прости меня. Прости, – прошептала она. – Но не вини меня за то, чего я не сделала. Я же в итоге обратилась к тебе! Даже если я думаю, что это было ошибкой, я всё равно выбрала тебя.

– Ты считаешь это ошибкой, Белль?

– Не вини меня в том, чего не было.

– Ты ведь до сих пор думаешь об этом! – злился Голд. – Думаешь об этом прямо сейчас! Думаешь, как найти его, и что тогда «ошибки» ты не совершишь!

– Да, – твёрдо сказала Белль, глядя ему прямо в глаза. – Всё так.

– Что тебя толкает на это? – бессильно спрашивал он. – Героизм? Долг? Самопожертвование?

– Не совсем, – резко сказала Белль. – Как тебе злость, страх, отчаяние? Месть?

– Месть? – усмехнулся он. – Месть – дело пусто. Неужто месть стоит боли тех, кто тебя любит?

Синие глаза потемнели от грусти, но сама Белль ничего не сказала на это, а просто развернулась и вошла в дом.

В гостиной Коль по-прежнему спала на диване, ожидая их. Белль села рядом и просто смотрела, не желая её беспокоить. Коль потянулась во сне, чем вызвала улыбку у её матери.

– Ты бы смогла оставить её? – шёпотом спросил Голд. – Посмотри мне в глаза и скажи, что готова её бросить.

– Не дави на меня, Румпель! – шикнула Белль, помолчала пару минут, глядя на Коль, и лишь потом повернулась, посмотрела ему в глаза и сказала. – Нет. Ты прав. Я не могу.

– Рад слышать, – кивнул он.

– Тебе не о чем беспокоится, – Белль вздохнула, поднялась и вновь направилась к выходу. – Я не наделаю глупостей.

– Куда ты сейчас?

– В полицейский участок, – бросила Белль через плечо. – Доверься мне. Или просто поверь. Я вернусь к семи утра.

– Не доверюсь, – жёстко сказал он. – Но, так и быть, поверю.

Белль остановилась, желая сказать что-то ещё, но передумала и, не оборачиваясь, зашагала прочь. Да, он любил эту женщину больше всего на свете и ненавидел за то, что эта его любовь может быть втоптана в ничто, как и всё, что было ему дорого.

***

Эмма Джонс всю ночь просидела в офисе шерифа, думая о событиях прошедших и о том, что она не в силах противостоять невидимому врагу. А враг был. Она ощущала его присутствие, ощущала его силу, ощущала его злость и отчаяние. Злость и отчаяние сейчас жили в душе каждого, как паразиты, путали мысли, наполняли сердца страхом и неопределённостью. Поэтому Эмма и сидела здесь, в офисе, вместо того чтобы провести это время с семьей, а ведь времени могло быть не так много, и некто неожиданно пришёл к ней, чтобы лишний раз напомнить об этом.

– Белль? – удивлённо повела бровью Эмма. – Чем могу помочь?

– Правильнее: чем могу помочь я, – печально вздохнула Белль, – или расстроить.

В руках у Белль был лэптоп.

– Я изъяла его у Авы Тиллман, – пояснила Белль, ставя компьютер перед Эммой. – Здесь список тех, чью кровь она отдала нашему общему врагу.

Эмма пробежалась глазами по списку и нашла половину своей семьи, даже Генри, который имел ко всему весьма условное отношение. Пока Эмма лихорадочно размышляла над тем, что ей делать, Белль рассказала ей всё об Аве Тиллман, о сыворотке и о том, что несколько её образцов находится не в тех руках.

– Открой город, Эмма, – устало убеждала Белль. – Это наш долг. Мы только облегчили ему работу. Ты облегчила.

Эмма с болью прикрыла глаза.

– Я открою город, – сказала она Белль. – Не беспокойся.

Белль медленно и обречённо кивнула в ответ, прикусила губу, тяжко вздохнула и удалилась, оставив лэптоп шерифу.

Эмма собрала волю в кулак, отворила запечатанное магией потайное дно в третьем ящике стола и достала тригер. Очередной тригер и был той самой «кнопкой» – самое простое, что Реджина могла придумать. Этот тригер был стабильнее, ограничен функционально и полностью подконтролен, только вот дал осечку именно сейчас, когда Эмма предприняла несколько попыток, но он никак не желал работать, будто что-то контролировало его. Она позвонила Зелене, и та пришла буквально через минуту.

– Так вот оно что! – воскликнула Зелена, перекладывая тригер с одной руки на другую. – Обижаться ли на вас с Реджиной за это? Даже не знаю…

– Ты можешь это сделать?

– Попробую.

И Зелена попробовала: тригер слабо засветился зелёным и быстро погас.

– Ничего не выйдет, – сдалась Зелена. – Он работает, но не подчиняется.

– Попробуй! – отчаянно просила Эмма. – Ещё раз.

– Нет, шериф Джонс, – вздохнула Зелена. – Боюсь, что это невозможно. Ищи виновного. Решай проблему. А я вернусь к своим… делам.

Зелена ушла, оставив Эмму наедине с чувством вины и липким противным предчувствием конца, который она сама же и приблизила.

***

Белль-из-прошлого спустилась вниз найти себе что-нибудь на завтрак. Последние дни были странными, все обитатели дома без исключения были немного нервными, вели себя довольно необычно, тихо передвигались по дому, избегая друг друга, если вообще появлялись дома. Например, Белль вообще отсутствовала весь вчерашний день и ночь, потому она и удивилась, столкнувшись с хозяйкой на кухне. Было заметно, что пришла она недавно, не успела даже переодеться, движения её были уверенными, как и прежде, но руки не слушались. Занимаясь завтраком, она дважды выронила нож.

– Что с тобой, мам? – с улыбкой спросил Коль, которая тоже была здесь. – Я могу сварить кофе.

Она предложила это с искренней заботой, с нежностью, а ведь совсем недавно они готовы были порвать друг дружку в клочья.

– Не нужно, – мягко отказалась Белль. – Спасибо. Правда.

– Брось, – отмахнулась Коль и всё равно достала кофе и подошла к кофеварке. – Ты выглядишь, как живой мертвец.

Белль-из-прошлого не могла не согласиться с ней. Белль выглядела ужасно: бледная, измученная, усталая, с безумием в потускневших синих глазах.

– Я в порядке, – строго сказала Белль, будто желая отгородится от Коль и её непрошеного великодушия.

– Позволь мне помочь, – Коль запустила кофеварку и дотронулась до матери.

– Ладно, – вздрогнула Белль, отстраняясь. – Нарежь грибы, пожалуйста.

– Я тоже могла бы…помочь, – предложила Белль-из-прошлого, – если вы не против.

– Да, – внимательно оглядев её с ног до головы, отозвалась Белль. – Ты могла бы сварить овсянку для Криса. Там надо…

– Я уже знаю, – улыбнулась она Белль. – Выучила. Конечно.

Она и правда уже многое выучила, особенно если это касалось Криса и Альберта. Белль-из-прошлого ужасно скучала по своему ребёнку, и свою невысвобожденную энергию старалась направить на них, насколько они ей позволяли. Она быстро нашла всё нужное и выполнила несложное поручение, краем глаза наблюдая, как Белль сосредоточенно перемешивает грибы с индейкой в большой сковороде. Тут Белль обернулась на звук шагов, хорошо знакомых им обеим. Голд спокойно зашёл на кухню, прислонился к стене и скрестил руки на груди.

– Что? – раздражённо обернулась к нему Белль. – Я вернулась ровно к семи. Как и сказала. Доволен?

И тут она обожгла руку, совсем несильно, но Голд подлетел к ней и перевернул её руку так, чтобы лучше рассмотреть повреждение. Ему не удалось это сделать.

– Всё в порядке! – Белль спрятала руку за спину.

– Как скажешь, – холодно произнес Голд, недобро сверкнул глазами и вышел.

– Так! – повысила голос Коль. – Что с вами обоими?

Белль не ответила ей, даже не взглянула в её сторону, просто вернулась к приготовлению завтрака. Это были круассаны с начинкой из грибов, репчатого лука и индейки, нечто не требующее особых усилий.

В половине девятого все собрались за столом, и это было то ещё испытание. Атмосфера была напряжённее, чем во время первого ужина. Крис, чью очередную победу над высоким стулом никто не оценил, молчаливо и вяло ковырял свою овсянку, Альберт старался ни на кого не смотреть, Коль ела с неохотой, переводя взгляд с Голда на Белль и обратно, Голд вообще ничего не съел, а просто сидел и смотрел на жену, сидящую напротив и с преувеличенным вниманием рассматривающую что-то за окном. Казалось, только Адама всё устраивает, но на самом деле он просто иначе выражал свои эмоции.

– Ты будешь это есть? – спросил Адам у Голда, став первым человеком, сказавшим что-то за последние тридцать минут.

– Нет, – Голд подвинул тарелку к нему. – Угощайся. Прошу меня извинить.

Он поднялся, одёрнул пиджак и стремительно покинул столовую, на что отреагировали все, кроме Белль, изучавшую смутные силуэты за окном.

Коль также толкнула свою тарелку в сторону Адама и побежала за отцом.

– Кто где сегодня? – спросила Белль остальных, наконец отвернувшись от окна.

– Прогуляюсь и вернусь, – пожал плечами Адам. – Недолго.

– Пойду к дедушке. Возьму Криса и Тьери с собой, – сообщил Альберт, а потом обернулся к Белль-из-прошлого. – Не хотите с нами?

– Даже не знаю, – поёжилась она в ответ. – Скорее да, чем нет.

Белль коротко улыбнулась ей, одними кончиками губ.

– Отлично, – сказала она, поднимая и убирая посуду. – Я буду в библиотеке.

– А что папа? – спросил Адам и тут же об этом пожалел.

– Я не знаю, – рыкнула Белль, её руки задрожали и не удержали кофейную чашку. – Пусть делает, что хочет.

Чашка разбилась у её ног. На минуту она застыла, но потом спокойно смела осколки и без сожалений выбросила в мусорное ведро.

***

В день стычки с хулиганами Лиам и Адам ещё долго бродили по крышам. Адам с энтузиазмом знакомил Лиама со своим миром, а Лиам поражался той лёгкости, с которой самый нелюдимый парень на свете ему открывался. Адаму, видимо, было так же одиноко, как и Лиаму, по крайней мере вне своей семьи, о которой он отзывался с большой любовью, и Лиаму было это знакомо. Ему просто нужен был хороший друг, не носящий фамилии Джонс или Нолан, и он очень надеялся, что Адам станет таким другом. Но была и проблема, о которой нельзя было забывать, – те, кого он разозлил.

– Тебе не стоило решать проблему кулаками, – отметил Адам.

– Иначе было нельзя, – сказал Лиам. – А как бы ты выкрутился?

– Убежал бы, – просто сказал Адам. – Отец всегда говорил мне, что только дурак ввязывается в бой с превосходящим силами противником. Да и вообще только дурак ввязывается в бой. Цивилизованные люди решают свои проблемы словами.

В этом определённо был смысл, но как начать разговор с тем, кто бьёт без предупреждения?

Этим утром они с Адамом шли по лесу. Адам катил велосипед, не разглашая истиной цели их прогулки, но это было что-то безумное, о чём они говорили накануне и на что Лиам безоговорочно подписался.

– Так что мы собираемся делать? – нетерпеливо спросил Лиам. – И почему безумие?

– Терпение, отважный лев! – засмеялся Адам. – Это тест на доверие. Мы съедем со склона к северному пляжу.

– О, нет! Ты прав! Это безумие.

– О, да! – воскликнул Адам, а потом успокоил. – На самом деле тебе нечего боятся. Как я и сказал, это тест на доверие. Мне всегда казалось, что храбрость начинается с доверия другому человеку перед лицом опасности.

Они остановились у самого края, Адам протянул ему один из двух прихваченных с собой шлемов, второй надел на голову, а глаза прикрыл жёлтыми защитными очками.

– Держись крепче! – предупредил Адам, когда Лиам сел позади него и обхватил руками поперек туловища. – Поездочка предстоит ещё та!

И вот они тронулись с места и полетели вниз, огибая деревья. Удивительно было, как Адам вообще умудрялся удерживать велосипед и поворачивать на такой скорости. Всё просто пролетало у Лиама перед глазами, смешиваясь в одно зелёно-бурое пятно. А вот и пляж показался. Адам дал по тормозам, что ничуть не замедлило ход велосипеда, но позволило ему повернуть и поехать по песку уже на небольшой скорости: его самодельный двухколесный друг позволял это. Однако Адам всё же не удержал его, затормозил как-то боком, колеса провернулись на месте, а они упали на горячий песок.

– Ты в пор… – начал Лиам, поднимаясь, но осёкся, увидев причину, по которой Адам так резко затормозил.

Перед ними лежал труп. Ужасные, изуродованные останки, разлагающиеся на жаре. Черви уже вовсю пировали в том, что когда-то было человеком.

Адам поднялся и подошёл ближе, вглядываясь в лицо, пытаясь определить несчастного, но, кажется, не узнавал его.

– Есть предположения, кто это? – на всякий случай спросил Лиам, которого слегка подташнивало и от вида, и от запаха.

– Не уверен, – покачал головой Адам. – Но по описанию он напоминает чудовище из детства моей сестры.

Лиам присмотрелся и понял, что он абсолютно прав. Весь ужас, который он упрямо пытался стереть из своей памяти, вновь предстал перед ним, а ещё вдруг вспомнилось нечто странное, то, чего он, кажется, никогда не видел: прекрасная женщина, источающая тонкий цветочный аромат, танцующая с ножами и поющая песни. Бессмыслица какая-то. Пот закапал с его ресниц, заливал глаза. Лиам вытащил из кармана телефон и позвонил маме.

– Привет, ма, – сказал он немного нервно. – Я нашел труп.

***

Белль Голд направлялась в библиотеку, когда Зелена нагнала её.

– Я звонила тебе, – упрекнула Зелена, поравнявшись с ней.

– Ага, – кивнула Белль.

– Десять раз!

– Ага. Я думала, что ты не остановишься.

– Ну, прекрати, – Зелена обогнала её и преградила путь. – Я же извинилась.

– О, и теперь мы все счастливы, – бесстрастно и саркастично отметила Белль. – Забавно, что ты думаешь, будто этого достаточно.

– Эмма не открыла город, – сообщила Зелена, пытаясь сменить тему. – И я тоже.

Белль это не удивило и не расстроило. Она была сейчас равнодушна абсолютно ко всему, особенно к границам города.

– Не удивлена, – фыркнула Белль. – Ещё новости?

– Нет, но…

Телефон Зелены зазвонил, и она взяла трубку, умоляя Белль подождать. Белль не хотела ждать, но всё же осталась.

– Да, шериф Джонс, – кашлянула Зелена. – Что?

– Что там? – оживилась Белль, видя, как Зелена изменилась в лице.

– Да, я поняла, – ответила Зелена и положила трубку. – Лиам и Адам нашли труп на пляже.

– Адам? Мой Адам? – испуганно спросила Белль. – Чей труп? Кто? Что?

– Я сейчас туда, – сказала Зелена. – Я пока сама ничего не знаю. Мне пора.

– Зелена, стой! – Белль ухватила ведьму за руку. – Возьми меня с собой.

Зелена хотела отказать, но видя, что от Белль ей не отделаться, переместилась на пляж вместе с ней.

***

Мэри-Маргарет Нолан вне всяческих сомнений была сильной женщиной.

В последнее время с ней произошло многое: она лишилась мужа, окончательно утратила связь со старшим сыном, обрела надежду всё это вернуть, но потом вновь пала на самое дно, несчастная и разбитая. Самым трудным была необходимость держать лицо, изображать, что всё не так уж плохо, когда дела обстояли хуже, чем просто плохо. Мэри-Маргарет не давала воли мраку, растущему в её душе, как раковая опухоль. Не давала ради детей.

– Грэм, пожалуйста, не вертись хотя бы минуту! – умоляла она своего полуторагодовалого сына. – Потом поиграешь. Я просто хочу тебя одеть. Грэм!

Из сада доносились громкие голоса Евы и Гейл, которые снова что-то не поделили. Ева заплакала, но не по-настоящему, а просто для привлечения внимания, как делала нередко. Гейл, поверившая крокодиловым слезам, уже кричала ей о своей невиновности.

– Ладно, Грэм, – вздохнула Мэри-Маргарет. – Я сейчас вернусь. Не уходи.

Она вышла на крыльцо и сурово посмотрела на дочерей.

– Ну и что вы опять тут устроили?

– Мам, она первая начала, – пожаловалась Ева, закрывая глаза косичками. – Она всегда так!

– Неправда! – протестовала Гейл. – Это не я! Это не я!

– Стоп, стоп, стоп, – остановила их Мэри-Маргарет. – А теперь по порядку.

Они не успели ничего ей рассказать, потому что Грэм разрыдался в доме.

Со всех ног Мэри-Маргарет бросилась к сыну, который конечно же не послушал её и уполз на кухню. Мэри-Маргарет боялась предположить, что он мог на себя опрокинуть, но то, что она увидела, повергло её в шок. Огромная серая крыса вцепилась Грэму в запястье и… высасывала кровь.

– А ну! – закричала Мэри-Маргарет, отгоняя её и подхватывая Грэма на руки.

Крыса отпустила мальчика, отскочила в сторону и побежала прочь. Мэри-Маргарет выхватила нож из подставки для ножей и швырнула в крысу, но промахнулась: нож влетел в стену, едва задев серую лоснящуюся шкурку. Если бы не Грэм, плачущий у неё на руках, то она, может быть, перебросала бы все ножи в доме в это мерзкое животное.

Мэри-Маргарет Нолан вне всяческих сомнений была сильной женщиной.

***

Крюк уложил Эльзу спать и спустился вниз вымыть посуду. Наблюдая, как пена стекает по тарелкам, он мечтал, что вскоре настанет время, когда всё вернется на свои места, включая его жену, которая будто больше не жила с ними. Он и раньше просыпался позже неё, один в их постели, но также раньше он знал, что она недалеко ушла и скоро вернётся, или находил записку, поясняющую, почему её нет. Сейчас же её просто не было без всяких записок, и с каждым днем это всё тяжелее давалось ему. Эльза беспрестанно спрашивала о матери, где она и когда будет, а Крюк придумывал одну неубедительную отговорку за другой.

Сегодня Эмма удивила его, позвонила несколько раз, желая поделиться чем-то важным. Во время последнего звонка она сообщила, что их сын нашёл труп того самого уродца, который утаскивал детей в проклятые туннели. Его бы это обрадовало, не знай он, что уродца убили таким же образом, как и Джеффа Крысу. И вот она позвонила снова, говорила быстро, шокированная произошедшим, упоминала какой-то взрыв и несколько раз повторила, что Лиам в порядке.

– Какой ещё взрыв! Эмма! – требовал ответов Крюк, но Эмма бросила трубку. – Эмма, чёрт!

Вдруг Эльза заплакала и начала выкрикивать его имя. Крюк взлетел вверх по лестнице, с грохотом ворвался в её комнату и утратил дар речи, увидев причину её душераздирающих криков. Огромная серая крыса сидела у неё в кроватке и пила её кровь, вытекающую из рваной раны на руке. Это было неспроста, да и крысы таких укусов, как правило, не оставляют. Крюк попытался поймать животное, но не смог, и крыса выпрыгнула в приоткрытое окно.

– Надеюсь, ты сдохнешь, мерзкая тварь! – прорычал Крюк себе под нос, выглядывая в окно.

– Эльза, – он взял дочь на ручки. – Всё будет хорошо. Покажи папе рану. Ничего. Заживёт! Пойдём пока вниз, обработаем. Будет не больно. Обещаю.

Эльза доверчиво смотрела на него, стараясь не плакать. Когда Крюк накладывал пластырь на промытую рану, Эмма позвонила снова.

– Киллиан, не своди глаз с Эльзы! – просила Эмма. – Я скоро буду и всё расскажу.

– Если это как-то связано с огромными серыми крысами, то ты опоздала с предупреждением, – сухо отреагировал Крюк.

Через пять минут встревоженные Эмма и Лиам вбежали в дом. Эмма подлетела к Эльзе, просиявшей при виде матери, сняла пластырь и залечила ранку.

– Да что происходит? – бессильно спросил Крюк.

– Я не знаю, – обречённо ответила Эмма, прижимая к себе Эльзу. – Прости меня. Прости.

Крюк прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки.

***

Белль-из-прошлого, Альберт и Кристофер шли пешком в направлении дома Мо Френча. Судя по всему, ничего не поменялось в жизни последнего. Пса они и правда взяли с собой, Белль даже доверили поводок.

– А как давно у вас собака? – полюбопытствовала она, наблюдая, как пёс обнюхивает и метит куст.

– Давно. Папа подарил маме много лет назад, – ответил Альберт. – Мама его обожает. Жаль, что стареет наш друг. Видели бы вы его раньше!

Белль подумала, что ещё увидит. Да, их папа подарил их маме много хорошего. Тем временем их маленькая прогулка подошла к концу, когда они наконец пришли к Мо. Белль немного нервничала, едва представляя отца в этом времени, но Мо изменился не очень сильно, только совсем поседел и стал неповоротливее, а ещё опирался на трость, потому что одна его нога была сломана.

– Альберт! Крис! – с улыбкой воскликнул Мо, которая погасла сразу же, как только он увидел Белль, – и Белль.

– Она из прошлого, – будничным тоном заявил Альберт, проскальзывая внутрь вместе с Крисом и собакой.

– О… Так что теперь со мной сделают? – с неудовольствием спросил Мо. – Сотрут мне память?

– Нет, – улыбнулась Белль. – Я во всём этом плохо разбираюсь, но вроде бы не должны.

Они прошли сквозь магазин в дом, в котором всё осталось прежним: те же мрачные обои, тёмная гостиная и маленькая холостяцкая кухня, куда Мо и привёл её.

– Чего-нибудь хотите, мальчики? – спросил Мо, а потом задал и ей тот же вопрос.

– Нет, дедушка. Спасибо, – ответил Альберт за себя и за Криса, достал из кармана листок бумаги и передал Мо. – Маме нужно это. У неё розы загибаются.

– Странно, что только розы, – проворчал Мо.

Альберт только покачал головой, вытащил из шкафчика миску и налил в неё воды для собаки. Потом они с Крисом ушли в сторону тёмной гостиной, в которой никто и никогда не принимал гостей, а Белль осталась наедине с Мо.