Текст книги "Тайны Кремля
Сталин, Молотов, Берия, Маленков"

Автор книги: Юрий Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 50 страниц)

Глава двадцать вторая

Столь радикальные сдвиги на международной арене, приведшие к открытому противостоянию, означали стремительное сползание к наиболее непредсказуемой ситуации. Теперь зависящей от любой, самой незначительной случайности. Чреватой чем угодно – от оголтелой идеологической борьбы вплоть до регионального конфликта и даже третьей мировой войны. Потому и вызвали они в Кремле второй за полгода передел власти. Наиболее серьезные, но вместе с тем и ставшие неизбежными изменения как в составе узкого руководства, так и баланса сил в нем. Отразили, прежде всего, стремление Сталина предельно упрочить свое положение, становящееся крайне опасным в случае провала избранного лично им жесткого курса. Отразили и иное. Попытку других членов узкого руководства использовать неотвратимые перемены для усиления собственных позиций, получения преимуществ по сравнению с соперниками.

Сложное, запутанное переплетение противоречивых личных и общих, государственных, интересов не могло не привести к закулисным переговорам и их следствию – очередному компромиссу. Сталину пришлось – после отстранения Молотова, все же согласиться с возвращением другого члена «триумвирата» военной поры, Маленкова в Секретариат ЦК ВКП(б). Примириться с тем, что Георгий Максимилианович вновь, как и немногим более двух лет назад, сравняется с ним, Сталиным, заняв ключевые посты в обеих структурах власти – государственной и партийной. Показательным оказалось и еще одно важное кадровое перемещение. Утверждение в тот же день, 1 июля, и тем же решением ПБ секретарем ЦК П. К. Пономаренко[640]640
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 2201, л. 24.


[Закрыть], человека, несомненно, близкого к Маленкову, а не к кому-либо иному.

Таким образом, наиболее важный, ибо он действовал непрерывно, постоянно, орган ЦК – Секретариат уже включал семерых: Сталина, Жданова, Кузнецова, Суслова, Попова, Маленкова, Пономаренко. Им и предстояло отнюдь не демократическим способом, без голосования, а всего лишь с помощью закулисных интриг, «аппаратных игр» и определить, останется ли тяжело больной Жданов на посту второго человека в партии, или уступит это место Кузнецову, Маленкову, а, быть может, и Суслову. Острая проблема разрешилась в два этапа. Вначале, десять дней спустя, при радикальной реорганизации аппарата ЦК ВКП(б), сопровождавшейся обычным в таких случаях перераспределением обязанностей между секретарями и, тем самым, серьезнейшим изменением их властных полномочий.

По постановлению, принятому 10 июля от имени ПБ, три управления ЦК прекратили существование. Вместо них создали принципиально иную структуру, возвращавшую партию далеко назад, к тому, что было до XVIII съезда – отраслевым отделам. При этом сразу же оговорили их функции: «Считать основными задачами отделов подбор кадров по соответствующим отраслям и проверку исполнения решений ЦК и правительства (выделено мною. – Ю. Ж.)».

Управление пропаганды и агитации стало одноименным отделом с Д. Т. Шепиловым во главе. Управление по проверке партийных органов преобразовали в отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов, заведующим которого назначили Б. Н. Черноусова. Управление кадров, на протяжении девяти лет остававшееся неприкосновенным, незыблемым, монолитным, разделили на семь отделов, никак не взаимосвязанных между собой. Административный, с заведующим Е. Е. Андреевым, занимающийся подбором и расстановкой кадров в министерствах вооруженных сил, государственной безопасности, внутренних дел и юстиции, а также в прокуратуре и всей судебной системе. И отраслевые: тяжелой промышленности (зав. С. Б. Задионченко), легкой промышленности (зав. Н. М. Пегов), машиностроения (зав. В. М. Чураев), транспортный (зав. Т. А. Чумаченко), планово-финансово-торговый (зав. Сазонов), сельскохозяйственный (зав. А. И. Козлов).

Эта новая, а вернее старая структура выглядела как полное и окончательное торжество консервативных тенденций. Тех самых, которые уже однажды не оправдали надежд. Не привели к успешному выполнению в полном объеме двух первых пятилетних планов. Вылились лишь в торжество партократии – малограмотной, не разбиравшейся даже элементарно в специфике тех отраслей, которые они «курировали». Внешне реорганизация свидетельствовала также и о том, что все попытки реформировать партию, существенно ограничить ее оказавшееся сугубо негативным воздействие не только на собственно экономику, но и на всю систему управления, попытки, которые последовательно предпринимались Маленковым и Молотовым начиная с 1939 года и время от времени поддерживались Сталиным, завершились полным провалом. Однако распределение отделов между секретарями свидетельствовало о далеко не случайной половинчатости постановления ПБ от 10 июля. Скорее преднамеренности многого, не сразу бросавшегося в глаза.

Жданов сохранил контроль за отделом пропаганды и агитации. Суслов – за ни в малейшей степени не затронутым реорганизацией отделом внешней политики, которому лишь сменили название – он стал называться отделом внешнеполитических сношений. Кузнецов сумел удержать за собой административный отдел, но далеко не случайно получил в ведение как дополнительную нагрузку еще один, машиностроения. Пономаренко вверили надзор за отделами транспортным и планово-финансово-торговым. Зато Маленков получил тот самый отдел, который отныне и призван был заменить УК. Партийно-профсоюзно-комсомольских органов, обязанный повседневно и скрупулезно контролировать весь собственно партийный аппарат, центральный и местный, разумеется как бы за исключением столичного городского и областного комитета, оставшегося за Поповым. Да еще и все без исключения министерства (включая МГБ и ПГУ), комитеты, главные управления с их низовыми структурами, подчиненными им организациями, учреждениями и предприятиями – через их партийные организации. Вместе с тем пришлось Георгию Максимилиановичу еще отвечать и за работу сельскохозяйственного отдела[641]641
  Там же, л. 28–29.


[Закрыть].

Именно такое, ничем не обоснованное распределение обязанностей и вскрывало истинную сущность реорганизации. Предполагало неизбежное столкновение интересов двух групп руководителей – партийных и государственных. Вело либо к своеобразному «двоевластию», либо к непременным трениям, столкновениям между ними. Между Кузнецовым и Сабуровым, в равной степени отвечающими за машиностроение – по секретариату и Совмину. При явном преимуществе второго, определяемом тем, что Кузнецов, обладая всего лишь средним образованием, не мог при всем желании разбираться даже в общих вопросах вверенной ему отрасли. Между Пономаренко, окончившим московский институт инженеров транспорта и хоть недолго – всего два года, но все же работавших по специальности, и Берия – из-за транспорта. Пономаренко и Вознесенским – из-за Госплана. Пономаренко и Крутиковым, буквально накануне, 9 июля, сменившим Косыгина «ввиду перегруженности» того на посту председателя бюро при СМ по торговле и легкой промышленности и для того утвержденного зампредом СМ СССР[642]642
  Там же, л. 27–28.


[Закрыть]. Не менее показательным оказалось и то, что два отдела – тяжелой и легкой промышленности, надолго остались вообще без опеки кого-либо из секретарей. Все это демонстрировало: новая структура призвана была не столько улучшить систему управления, сколько усложнить и запутать ее. Обязательно сделать яблоком раздора между партаппаратом и правительством.

Ситуация несколько прояснилась лишь через полтора месяца. Тогда, когда очередное постановление ПБ, от 26 августа, показало, что правительство все же обладает известной самостоятельностью. Министерству госконтроля, возглавляемому Мехлисом, практически подчинявшемуся непосредственно Сталину, запретили «отстранять от должности, налагать дисциплинарные взыскания…проводить ревизии министерств, изымать документы» без предварительного разрешения на то БСМ СССР[643]643
  Там же, д. 2202, л. 26.


[Закрыть]. О том же, но только косвенно, свидетельствовал и один из пунктов постановления ПБ от 10 июля, призванный в очередной раз попытаться нормализировать деятельность органов ЦК ВКП(б). Он предусматривал восстановление регулярности заседаний ОБ – «два раза в месяц, по понедельникам», и секретариата – «раз в неделю, по пятницам», как бы забыв о существовании самого ПБ, о необходимости не менее планомерной работы и его. Данный пункт прозрачно намекал, что ведущая роль отводится прежде всего секретариату. Объяснить же то можно только тем, что из семи его членов абсолютное большинство, четверо, входили в узкое руководство.

Новый баланс сил, еще более неустойчивый, нежели тот, что возник в марте, оказался весьма непродолжительным. Завершил первый этап передела власти. Второй же начался практически сразу же вслед за тем. В день принятия постановления о реорганизации структуры партаппарата, 10 июля, Жданов по состоянию здоровья вынужден был во второй раз за 1948 год уйти в двухмесячный отпуск, из которого ему так и не суждено было вернуться. Только поэтому все вопросы идеологической работы, курацию отдела пропаганды и агитации – до 31 августа временно, а затем, сразу после смерти Жданова, и постоянно взял на себя Маленков. А вместе с тем и благодаря тому вновь стал вторым секретарем ЦК ВКП(б). Окончательно вернул себе прежнее положение во власти. Естественно, что этому, скорее всего неожиданному для некоторых членов узкого руководства, и прежде всего Кузнецова и Суслова, событию предшествовала классическая по характеру и исполнению «аппаратная игра».

Чтобы устранить А. А. Жданова, своего основного соперника на пути к вожделенному посту, Маленков использовал положение, сложившееся в… сельском хозяйстве. В подведомственной именно ему сфере. Георгий Максимилианович выступил, но закулисно, на стороне президента ВАСХНИЛ, самоучки-дилетанта Т. Д. Лысенко в его борьбе со светилами биологической науки, в конечном итоге обернувшейся вполне предсказуемой ликвидацией на несколько лет отечественной школы генетики. Поводом же для того послужила мифическая ветвистая пшеница, которую якобы получил в результате своих опытов Лысенко. Которая сможет если не сегодня, то непременно завтра полностью обеспечить страну хлебом. Накормить наконец весь народ, так и не ощутивший еще улучшения жизни после отмены карточной системы. Сделало же возможным использовать сугубо научную дискуссию для дискредитации А. А. Жданова, нанесение ощутимого удара тяжело больному человеку досадная промашка того. Выдвижение сына, Ю. А. Жданова, на должность заведующего сектором науки отдела пропаганды и агитации. Сына, который и выступил с резкой, но вполне обоснованной критикой фантастических утверждений и воинствующего обскурантизма Лысенко.

15 июля, всего через пять дней после отъезда А. А. Жданова на Валдай для лечения и за полтора месяца до его смерти, ПБ при нескрываемой поддержке Сталина приняло постановление, направленность которого не вызывала ни малейшего сомнения:

«В связи с неправильным, не отражающим позиции ЦК ВКП(б) докладом Ю. А. Жданова по вопросам биологической науки, принять предложение министерства сельского хозяйства СССР, министерства совхозов СССР и Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина об обсуждении на июльской сессии Академии сельскохозяйственных наук доклада акад. Т. Д. Лысенко на тему: „О положении в советской биологической науке“, имея в виду опубликование этого доклада в печати»[644]644
  Там же, д. 2201, л. 32.


[Закрыть].

Тем самым были предрешены и ход самой «научной» дискуссии, и ее результаты, и даже последствия. Действительно, сессия ВАСХНИЛ завершила свою работу 7 августа объявлением взглядов Лысенко единственно верными и правильными, отныне не подлежащими ни критики, ни сомнению в их правоте. А всего через день, 9 августа – явное свидетельство заблаговременной подготовки необходимых кадровых «представлений» – все противники Лысенко были удалены со своих должностей решениями ПБ. В. С. Немчинова, директора ВАСХНИЛ, заменили В. Н. Столетовым. Деканов факультетов биологии МГУ и ЛГУ, С. Д. Юдинцева и М. Е. Лобашева – И. И. Презентом и Н. В. Турбиным, заведующего кафедрой дарвинизма МГУ И. И. Шмальгаузена – тем же Презентом. А на следующий день последовало еще одно, самое бессмысленное по сути решение: А. Р. Жебрака сняли с должности кафедры генетики биофака МГУ и утвердили на его место Лысенко[645]645
  Там же, л.12–13.


[Закрыть], открыто клеймившего эту самую генетику «буржуазной лженаукой».

25 августа все газеты Советского Союза сообщили о «разгроме антинаучного течения» в биологии. 1 сентября – о смерти после тяжелой и продолжительной болезни А. А. Жданова. Взаимосвязь этих двух событий преувеличивать не следует, но и игнорировать их просто невозможно.

В те летние месяцы 1948 года, столь насыщенные политическими событиями, успех сопутствовал не только Маленкову, но и Сталину. Он, наконец, получил весомое подтверждение правильности избранного жесткого варианта внешнеполитического курса, да притом по основному – германскому направлению.

Отрезанный от трех оккупационных зон, Западный Берлин снабжался с конца июня продовольствием и топливом по «воздушному мосту». Средству, оказавшемуся весьма эффектным, особенно для пропаганды, но слишком дорогостоящему и, к тому же, явно недостаточному для обеспечения помимо нужд населения еще и бесперебойного производства на предприятиях. Крайне раздосадованные далеко не блестящими результатами, США, Великобритания и Франция в очередной раз выступили солидарно против бывшего союзника. Направили 6 июля тождественные по содержанию ноты протеста Советскому Союзу. В них резко осудили блокаду как «нарушение действующих соглашений», но ссылались при этом почему-то на обмен посланиями 14 и 16 июня 1945 года между Трумэном и Сталиным. Ноты категорически потребовали незамедлительного возвращения к прежнему, нормальному положению, но вместе с тем не исключили устранение разногласий «путем переговоров или любыми другими мирными методами». Правда, оговаривали, что предпосылкой тому должно обязательно стать восстановление функционирования межзональных коммуникаций, свободное передвижение людей и грузов.

Для Сталина, как можно с уверенностью утверждать, подобная позиция означала проявление слабости, а потому нажим был усилен. Ответная советская нота, от 14 июля, излагала обычную аргументацию МИД СССР, базировавшуюся на решениях Ялтинской и Потсдамской конференций. Указывала, что к ухудшению ситуации, ее обострению привели лондонские рекомендации, но особенно – сепаратная денежная реформа, и дестабилизировавшая положение в Германии. Содержалась в ноте и слабо завуалированная новая угроза – заявление о готовности Москвы своими средствами обеспечить достаточное снабжение для всего «Большого Берлина». Вместе с тем выражалась готовность и к мирному разрешению конфликта. Указывалось: «Не возражая против переговоров, советское правительство… не может связывать начало этих переговоров с выполнением каких-либо предварительных условий и что, во-вторых, четырехсторонние переговоры могли бы иметь эффект лишь в том случае, если они не будут ограничиваться вопросом об управлении Берлином, так как этот вопрос невозможно оторвать от общего вопроса о четырехстороннем контроле в отношении Германии»[646]646
  Внешняя политика Советского Союза. 1948 год. Ч. 2. М., 1951, с. 18–26.


[Закрыть].

Чтобы подкрепить твердость своих намерений, Москва почти сразу же объявила о проведении с 25 июля денежной реформы в советской зоне оккупации.

Западные державы вынуждены были смириться с проигрышем. Поздно вечером 2 августа Сталин и Молотов приняли послов США – Смита, Великобритании – Робертса, Франции – Шатенью по их просьбе. Выслушав их претензии по поводу блокады Западного Берлина, Сталин, не смущаясь отсутствием новизны в своих словах, изложил позицию СССР, единожды – в ноте, уже доведенную до сведения Вашингтона, Лондона и Парижа. Сказал в частности: «Одновременно с ликвидацией ограничительных мер по транспорту, принятых военной администрацией советского правительства, должна быть отменена специальная валюта – марка „Б“, введенная тремя державами в Берлине, и заменена той валютой, которая имеет хождение в советской зоне, то есть валютой „дойчемарк“. Это первое. Во-вторых, должно быть дано заверение, что исполнение решений лондонской конференции будет отложено до того, пока представители четырех держав не встретятся и не договорятся по всем основным вопросам, касающимся Германии. 1 сентября правительства США, Великобритании и Франции хотят созвать Парламентский совет в Германии и тем создать западногерманское правительство. Если они это сделают, о чем говорить?» А далее четко, в привычной для себя форме, выразил собственное видение возможного развития событий: «Если союзникам удастся создать одно правительство для Германии, то все вопросы снимутся. Если не удастся этого сделать, то восточная и западные зоны будут развиваться по-разному»[647]647
  Раскол Германии и Европы // Московские новости. 1988, № 21, 22 мая, с. 8–9.


[Закрыть]. Тем самым, открыто предупредил оппонентов – в случае дальнейших сепаратных действий Запада и Советский Союз вынужден будет пойти на аналогичные меры, на создание еще одного германского государства, в советской зоне оккупации.

Вашингтон, Лондон и Париж, уведомленные о содержании беседы, состоявшейся 2 августа, в конце концов приняли предложения Сталина. Согласились продолжить в Москве переговоры ради того, чтобы попытаться найти компромисс. Разрешить все же накопившиеся вопросы. И, казалось, дело сдвинулось с мертвой точки. 28 августа удалось согласовать текст общего документа, а спустя два дня утвердить его как «Директиву правительств СССР, США, Великобритании и Франции четырем главнокомандующим оккупационных войск в Германии». Они предусматривали снятие блокады Западного Берлина и использование марки советской зоны как единственного платежного средства для Большого Берлина. Поручали «провести в возможно короткий срок детальные мероприятия, необходимые для осуществления этих решений и сообщить Вашему правительству не позднее 7 сентября о результатах Ваших дискуссий, в том числе о точной дате, когда мероприятия… могут быть осуществлены»[648]648
  Внешняя политика Советского Союза. 1948 год. Ч. 2. М., 1951, с. 30–31.


[Закрыть].

Добившись несомненного успеха, Сталин поспешил использовать его, чтобы прежде всего укрепить свои позиции в узком руководстве. Восстановить прежний баланс сил в нем, обеспечив себе заведомое большинство. Для того 1 сентября добился перевода А. Н. Косыгина из кандидатов в члены ПБ. Это решение сопровождалось еще одним, более значимым пунктом: «Пополнить состав девятки тов. Косыгиным А. Н.»[649]649
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 2202, л. 33.


[Закрыть]. Сделал Сталин это как нельзя вовремя. Уже на следующий день оказалось, что сближение позиций Москвы и Вашингтона, Лондона, Парижа более чем призрачно. Лишь тактический ход последних, ни на йоту так и не отступивших от своих долгосрочных планов. Несмотря на настойчивое предупреждение Сталина о неизбежных последствиях – расколе Германии, 1 сентября, как и было объявлено ранее, в Бонне открылся Парламентский совет. Под председательством Конрада Аденауэра начал разработку конституции для трех зон. Но, главное, чуть позже главнокомандующие западных оккупационных войск при обсуждении с Соколовским порученных им «директивой» мероприятий, неожиданно для советской стороны вновь стали настаивать, как прежде их правительства, на снятии прежде всего блокады, и лишь после того готовы были согласовывать изменение денежной системы Большого Берлина.

Подтверждением нового обострения отношений явилась памятная записка США, Великобритании и Франции от 14 сентября. Она не только констатировала сохранение диаметрально различных подходов к решению берлинской проблемы, но и усиливала вероятность того, что согласие вряд ли удастся достигнуть. Выдвигала новые требования, заведомо неприемлемые для Советского Союза. В частности, требовала расширения полномочий четырехсторонней финансовой комиссии, создаваемой лишь для введения в Берлине восточной марки. Превращение ее в орган контроля над Немецким эмиссионным банком, оперировавшим только в советской зоне.

Несмотря на явное противодействие, Москва попыталась все же добиться общего согласия. Возобновила переговоры, в которых участвовали Молотов и послы трех стран, на этот раз завершившиеся полным провалом. 22 сентября очередная нота США констатировала, что продолжение переговоров бесполезно, а потому информировала о переносе вопроса на рассмотрение ООН. Все дальнейшие попытки советской дипломатии добиться лишь одного – одновременности снятия блокады и введения восточной марки, так и не увенчались успехом. А 25 октября уже Совет безопасности отклонил проект резолюции, содержавший все тот же вариант выхода из кризиса, предложенный представителем СССР.

Столь же волнообразно – от радужных надежд до полного разочарования – развивалась ситуация и в Палестине, поначалу обещавшая стратегический прорыв на Ближнем Востоке.

Еще 14 мая 1948 года верховный комиссар Великобритании в Палестине, Алан Канинхэм, объявил о прекращении британского мандата. В тот же день было провозглашено создание независимого Израиля, сформировано временное правительство во главе с Давидом Бен Гурионом. Временным президентом провозгласили уроженца белорусского города Пинска Хаима Вейцмана, возглавлявшего с 1929 года Еврейское агентство. В тот же день войска Египта, Трансиордании, Ирака, Сирии и Ливана перешли границы Палестины и открыли боевые действия против еврейских подразделений. 15 мая новое государство признали Советский Союз – де-юре, и Соединенные Штаты – де-факто.

«Как бы радикально ни изменилось советское отношение к нам за последующие двадцать пять лет, – вспоминала Голда Меир, – я не могу забыть картину, которая представлялась мне тогда. Кто знает, устояли бы мы, если бы не оружие и боеприпасы, которые мы смогли закупить в Чехословакии и транспортировать через Югославию и другие балканские страны в черные дни начала войны, пока положение не переменилось в июне 1948 года? В первые шесть недель войны мы очень полагались на снаряды, пулеметы и пули, которые Хагане удалось закупить в Восточной Европе, тогда как даже Америка объявила эмбарго на отправку оружия на Ближний Восток, хотя, разумеется, мы полагались не только на это»[650]650
  Меир Г. Указ. соч., с. 280.


[Закрыть].

Обеспеченный с помощью Советского Союза оружием и боеприпасами Израиль сумел не только выдержать первый удар арабских сил, но и сразу же перейти в контрнаступление на трех участках фронта: в Галилее, Иудее, Иерусалиме. Четырехнедельные бои продемонстрировали столь значительное превосходство Цахал – регулярной израильской армии, что Совет безопасности, опасаясь расширения вооруженного конфликта за пределы Палестины, потребовал немедленно прекратить огонь. Предоставить посреднику ООН, графу Фольке Бернадотту возможность приступить к официальному разделу территории между евреями и арабами, созданию демилитаризованной зоны Иерусалима.

Тем временем поставка оружия из Чехословакии в Израиль, осуществлявшаяся группой американских пилотов и механиков, достигла своего пика. Представители США в Праге попытались пресечь незаконную деятельность своих сограждан. Вызвали их и предупреждали, что в случае продолжения подобной деятельности у них отберут паспорта, а ведомые ими самолеты будут сбиваться без предупреждения[651]651
  Грин С. Указ. соч., с. 63–64.


[Закрыть]. Однако жесткий демарш привел только к тому, что база тайных операций была перенесена из Праги в Брно. В тот город, где и находились знаменитые оружейные заводы «Шкода».

Спустя месяц, в августе 1948 года, директор ЦРУ Хилленкеттер вынужден был направить Трумэну новый меморандум. Констатировал, что Чехословакия стала «основной базой для операций разветвленной подпольной организации, занятой тайной переброской по воздуху военных материалов в Палестину». Что опасность представляют не только огромные масштабы контрабанды оружия, но и то, что ведется она с ведома местных, чехословацких властей и при непосредственном участии тайной полиции[652]652
  Там же, с. 63.


[Закрыть].

После февральских «событий», когда Бенеша на посту президента сменил Готвальд, а правительство Чехословакии представляло фактически только одну партию, коммунистическую, у Вашингтона не оставалось ни тени сомнения, чью же волю выполняет Прага. Но возросшая обеспокоенность Хилленкеттера объяснялась не только этим. В еще большей степени волновало его иное. То, что часть оружия перебрасывалась в Чехословакию из западноевропейских стран, в том числе из Великобритании, и даже из США. А делалось это при посредничестве президента Мексики Мигеля Алемана, под прикрытием фиктивной авиакомпании «Линеас унидас де Панама». Имелись в ЦРУ и иного рода сведения. О том, что в чехословацких городах Оломоуц, Велке Шфебне, Либерец, Чешски Будеевицы проходят подготовку около четырех тысяч человек, завербованных в израильскую армию в странах Восточной Европы, в Великобритании, США. Вербовкой же американцев, их доставкой в Прагу занимается еврейская благотворительная организация «Джойнт», чья штаб-квартира располагается в Нью-Йорке.

Если Хилленкеттер вынужден был ограничиваться только уведомлением президента о фактах нарушения законов США и соглашения ООН о перемирии в Палестине, то государственный секретарь Маршалл стал действовать. Санкционировал вручение министерству иностранных дел Чехословакии ноты протеста США. Более того, уведомил обо всем Бернадотта и, тем самым, ООН. Поэтому чехословацкому правительству пришлось оперативно отреагировать на утечку секретной информации. Две недели спустя Владимир Клементис, сменивший в феврале Масарика на посту министра иностранных дел, сообщил послу США: все американцы, упомянутые в ноте, покинули пределы Чехословакии. Но, разумеется, ни словом не обмолвился, что тайные операции продолжались с прежним размахом. Только теперь брали начало не в Брно, а в небольшом городке под Братиславой. Там, где наверняка не могло оказаться посторонних и чрезмерно любопытных людей.

Тем временем сама поддержка советским блоком Израиля, оказание ему военной помощи приняла столь широкий характер, что сведения о ней утратили прежнюю секретность. Стали чем-то само собой разумеющимся, нормальным и потому невольно вышли из-под воздействия прежних правил. Начали проникать даже в содержание внутренней переписки, циркулировавшей в аппарате ЦК ВКП(б). Так, в одной из справок, регулярно готовившихся отделом внешней политики, референт, то есть самый младший по должности сотрудник ближневосточного подотдела, П. Милоградов, с недоумением и укоризной 16 июля 1948 года отмечал:

«В создавшихся в Палестине условиях ЦК компартии Израиля… взял на себя роль агента израильского правительства по доставке оружия и вербовке добровольцев за границей для еврейской армии. Для осуществления этих целей секретарь еврейской компартии т. Микунис С. разъезжает по странам народной демократии, где пытается получить помощь обученными военному делу людьми и вооружением»[653]653
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 128, д. 608, л. 79.


[Закрыть].

Милоградов не учел одного, самого важного. Подобные действия бесспорно означали то, что в соответствии с правилами, Микунис вел переговоры, и отнюдь не по собственной инициативе, с сотрудниками исключительно соответствующих отделов ЦК компартий Восточной Европы. Вынуждал их вступать в переговоры с коллегами, работавшими и в партийном, и в государственном аппаратах. А потому с каждым новым зарубежным визитом Микуниса круг лиц, осведомленных о тайных операциях, неуклонно расширялся. Способствовал циркулированию различных слухов, в которых вымысел наслаивался на правду, перемешиваясь с нею.

Тому же способствовало и вызывающее поведение руководства Израиля, откровенно пренебрегавшего общественным мнением. Действовавшего довольно двусмысленно потому, что именно тогда началось первое открытое противостояние двух блоков – блокада Западного Берлина.

22 августа боевики Лехи (группа «Штерн», давно подозревавшаяся Западом в тесных связях с Москвой) похитили старшего шифровальщика генерального консульства США в Иерусалиме Джефри Паро. Почти сутки держали его под арестом, непрерывно допрашивая, а затем столь же неожиданно, как и захватили, освободили его. Вернее, передали израильской полиции. Однако, как и в конце мая, когда неизвестным снайпером был убит генеральный консул США в Иерусалиме Томас Вассон, госдепартамент вынужден был смолчать. Никак не прореагировать на столь вопиющий, явно недружелюбный акт. Не захотел ухудшать отношения с Тель-Авивом, и без того переживавшие далеко не лучшие времена.

17 сентября членами той же организации Лехи был убит в еврейском секторе Иерусалима посредник ООН Фольке Бернадотт. Израильское правительство сделало вид, что начало разыскивать террористов. Даже арестовало несколько человек, явно не имевших прямого отношения к преступлению. Тем временем чехословацкие консульства в Иерусалиме и Хайфе работали до глубокой ночи. Срочно оформляли визы для тридцати членов Лехи. Скорее всего для тех, кто имел самое непосредственное отношение и к подготовке, и к проведению покушения на Бернадотта. 18 и 19 августа все они вылетели в Прагу, где их след затерялся навсегда.

В конце октября израильтяне обстреляли в Хайфе шлюпку американского эсминца «Маккензи», а 13 ноября – американский корабль «Гейнард». И снова Джорджу Маршаллу пришлось проглотить оскорбление. Не заметить происшедшего, хотя он, как и его коллега по администрации Форрестол, был детально осведомлен обо всем генеральным консулом США.

Между тем война за независимость, которую столь успешно вел Израиль, подходила к концу. 14 октября, нарушив третье перемирие, установленное ООН, Цахал развернул очередное наступление. Приступил к ликвидации египетских войск, окруженных в районе города Фалуджи. Теперь уже нельзя было сомневаться в полном разгроме арабских армий. Нельзя было говорить и о возможности претворения в жизнь посреднического плана ООН, предусматривавшего создание арабского государства Палестина, включавшего Негев, и демилитаризацию Иерусалима, полностью занятых еврейскими силами. Использовав накопленную благодаря поддержке СССР военную мощь, Израиль смог навязать и соседним странам, и всему мировому сообществу собственные условия мира.

Только теперь Тель-Авив мог позволить себе прекратить боевые действия, выполнив требования ООН, и дожидаться: выполнит ли – в случае переизбрания – Трумэн свое давнее обещание. Признает Израиль де юре, предоставит через Экспортно-импортный банк долгосрочный займ в 135 миллионов долларов, или нет. Осуществит ли на практике пункт предвыборной платформы Национального комитета демократической партии, предусматривавший признание тех границ Израиля, которые тот установит сам. Исходя лишь из собственных интересов.

Избранный 7 ноября 1948 года президентом США на второй срок, Гарри Трумэн в своей первой же речи подтвердил готовность следовать старому своему курсу по отношению к Израилю. Поддержать все его устремления.

Советское руководство оказалось поставленным перед жесткой необходимостью заново оценить ситуацию на Ближнем Востоке. Предусмотреть и такой вариант, при котором Израиль изменит свою ориентацию. Заодно Кремлю следовало пересмотреть внешнеполитическую доктрину или скорректировать ее, учитывая возможное столкновение интересов и стратегических планов СССР и США в еще одном районе мира. Сделать же все это не представляло особого труда. Произраильская позиция американского президента, несмотря на противодействие ряда членов его администрации, не являлась тайной для Москвы. Известно было и многое иное.