355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Жуков » Тайны Кремля
Сталин, Молотов, Берия, Маленков
» Текст книги (страница 16)
Тайны Кремля Сталин, Молотов, Берия, Маленков
  • Текст добавлен: 9 мая 2017, 08:30

Текст книги "Тайны Кремля
Сталин, Молотов, Берия, Маленков
"


Автор книги: Юрий Жуков


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц)

Чтобы обеспечить быструю доставку этих стратегических грузов, советскому руководству, в дополнение к уже действовавшим транспортным коммуникациям – морским на Архангельск и Владивосток, сухопутной через Иран, пришлось создать еще одну, воздушную – «Восточный маршрут». Вскоре он связал Аляску через Уэлен, Анадырь и Якутск с Красноярском[266]266
  РЦХИДНИ, ф. 644, оп. 1, д. 11, л. 176.


[Закрыть]
.

Тогда же новым лидерам удалось завершить, как они полагали, и реконструкцию властных структур, изменившую расстановку сил в узком руководстве. Еще 10 июля вывести из БСНК Булганина, назначив его членом военного совета Западного фронта. А 20 августа решить и судьбу Вознесенского. Принятым в тот день постановлением ГКО его освободили «от всех текущих дел по Совнаркому СССР». Возложили его прежние обязанности на Микояна, Малышева и Первухина. Теперь бывшему триумвиру отводилась весьма скромная роль – ответственного за выполнение промышленных планов производства боеприпасов[267]267
  Там же, д. 2, л. 23; д. 7, л. 136.


[Закрыть]
, т. е. куратора всего лишь одного наркомата.

Неожиданное возвышение Микояна, сменившего Вознесенского на посту председателя Комиссии по текущим делам БСНК, объяснялось, вероятнее всего тем, что ему, одному из немногих старых членов ПБ, удалось отлично проявить себя с первых дней войны и как организатора, и как руководителя. И в должности уполномоченного ГКО по вопросам снабжения обозно-вещевым имуществом, продовольствием и горючим, и в Совете по эвакуации. Единственное, что не давало оснований для полного торжества, это то, что новый пост Анастаса Ивановича в весьма значительной степени утратил прежнюю значимость. Впрочем, как и Совнарком в целом, функции которого после 30 июня существенно ограничили. Полностью подчинили решению только тех задач, которые ставились перед ним ГКО, да и то лишь по мобилизации трудоспособного населения для работы вместо призванных в армию, сельскому хозяйству, местной промышленности, торговле, образованию…

Берия и Маленкову пришлось всерьез отрешиться от привычных, хорошо знакомых прежних дел, полностью погрузиться в совершенно незнакомые, узкопрофессиональные проблемы оборонной промышленности. Входить во все детали в целом по отраслям, по отдельным предприятиям, каждому из видов продукции. А для начала заняться и самым насущным, не терпящим ни малейшего отлагательства – эвакуацией и пуском заводов на новых местах, немедленном возобновлении с непрерывным наращиванием производства.

Так, Маленков, ставший со 2 сентября ответственным за «производство танков всех видов»[268]268
  Там же, д. 7, л. 103.


[Закрыть]
, начал с реформирования управленческих структур. Выделил танковую промышленность, подобно авиационной, в самостоятельное ведомство. Сконцентрировал в нем, подчинив общим, скоординированным задачам и планам, производство брони, моторов и самих машин, прежде разъединенное, плохо взаимосвязанное. Закрепил такое положение, проведя 11 сентября через ПБ, решение о создании этого, пятого по счету, оборонного наркомата во главе с В. А. Малышевым при заместителях И. И. Носенко[269]269
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 1042, л. 19.


[Закрыть]
и А. И. Ефремове. В наркомтяжмаше на две освободившиеся должности замнаркомов назначили С. А. Акопова и Каплуна, а наркомат станкостроения был временно упразднен.

При первом разграничении полномочий между членами ГКО, 29 августа, Берия поручили контролировать «выполнение и перевыполнение планов производства всех видов вооружения»[270]270
  Там же, ф. 644, оп. 1, д. 11, л. 62.


[Закрыть]
. Но почти сразу же признали невозможным, непосильным для одного человека подобный круг обязанностей, ограничили его наблюдением за выпуском прежде всего самолетов.

Специфика, сложившиеся на протяжении ряда лет особенности авиапромышленности заставили Берия пойти своеобразным путем. Сначала вынести на рассмотрение ГКО и утвердить срочно подготовленный план выпуска продукции, учитывавший размеры неизбежных потерь на фронте. Добиться резкого роста производства уже к концу года: истребителей ЛаГГ-3 – в семь раз, штурмовиков Ил-2 – в шесть раз, истребителей Як-1 и пикирующих бомбардировщиков Пе-2 – в три, что позволило ежемесячно отправлять на фронт в среднем по 1750 боевых машин.

Одновременно, уяснив для себя важность не только количества самолетов, но и их типов, конструкций, способности противостоять люфтваффе в воздухе, Берия принял ставшее тогда же закономерным, даже привычным, решение. Получил 23 сентября от ПБ санкцию на полную реабилитацию – со снятием судимости, возвращением всех государственных наград – А. Н. Туполева и его 14 сотрудников[271]271
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 1042, л. 30, 125.


[Закрыть]
, создавших перед тем вскоре запущенные в серию бомбардировщик Ту-2, его модификации Ту-6, Ту-8, Ту-10.

Тогда же, в сентябре, но уже вдвоем, Берия и Маленкову пришлось отвлечься для разрешения иной проблемы, правда, также взятой ими с самого начала на себя. Ускорить формирование новых частей Красной Армии. Они убедили Сталина немедленно заменить на посту начальника главного управления формирований НКО явно оказавшегося неспособным справиться с возложенными на него обязанностями Кулика более решительным, даже жестким Щаденко[272]272
  Там же, ф. 644, оп. 1, д. 5,л. 184, д. 6, л. 17.


[Закрыть]
. Через четыре дня, когда кадровый вопрос удалось спокойно разрешить, участвовали в проведении второй общей мобилизации – военнообязанных 1890–1904 и 1922–1923 годов рождения, срочном комплектовании 85 стрелковых и 25 кавалерийских дивизий, тут же отправленных на фронт. Благодаря тому, что общую численность армии удалось довести до 7,4 млн. человек, а поставки оружия и военной техники сделать не только постоянными, но и все возраставшими, активно способствовали формированию 50-тысячных воздушно-десантных войск – с 10 сентября, и 44 танковых бригад – с 13 сентября[273]273
  Там же, д. 6, л. 140, 151; д. 9, л. 19, 50, 101.


[Закрыть]
.

В те тяжелейшие для Советского Союза недели, лидерам ГКО пришлось вмешаться и в то, что являлось, собственно, исключительной компетенцией Сталина. Принять, хотя и кратковременно, непосредственное участие в организации обороны Ленинграда, которую с 10 июля возглавляли Ворошилов как главнокомандующий и Жданов как член военного совета Северо-западного направления.

Климент Ефремович и Андрей Александрович, располагая более чем полумиллионными силами Северного, Северо-западного фронтов, Балтийского флота, не сумели предотвратить опаснейший прорыв немецких войск. 21 августа части вермахта перерезали Октябрьскую железную дорогу, заняв Чудово, 30 августа замкнули кольцо блокады, окончательно лишили город связи со страной, захватив станцию Мга и выйдя к Неве и Ладоге.

Еще 26 августа, предвосхищая развитие событий и как бы заранее смиряясь со сдачей города, Жданов направил в Москву телеграмму, которую нельзя было не расценить как паническую. В ней содержалась настойчивая просьба разрешить немедленную эвакуацию самых крупных оборонных предприятий Ленинграда – Кировского и Ижорского заводов, переведенных на выпуск танков. ГКО, на всякий случай дав предварительное согласие на такую крайнюю акцию, в тот же день направило в осажденный город Молотова и Маленкова. А вместе с ними А. Н. Косыгина, призванного рассмотреть вопросы снабжения населения и личного состава воинских частей продовольствием в сложившихся условиях, наркома военно-морского флота Н. Г. Кузнецова и начальника артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронова для уточнения истинного положения на Фронте.

Ознакомившись с состоянием дел на месте, члены ГКО не согласились с мнением Жданова. Решительно поддержали его оппонента А. А. Кузнецова, второго секретаря Ленинградского обкома и горкома партии, считавшего не только необходимым, но и возможным отражение натиска врага. Двое суток спустя, 28 августа, сразу после возвращения Молотова и Маленкова в Москву, ГКО категорически отвергло собственное, данное ранее, согласие на эвакуацию заводов[274]274
  Там же, д. 6, л. 35–36, 60.


[Закрыть]
.

И все же неуверенность в себе, даже страх перед будущим, вновь обуявшие Сталина из-за резко ухудшившейся обстановки в районе Одессы, Киева, под Москвой, вскоре заставили ГКО внести серьезные коррективы в принятое, как казалось, окончательное решение. Направить 13 сентября замнаркома внутренних дел В. Н. Меркулова в Ленинград для подготовки совместно с противником намеченных мер – А. А. Кузнецовым «взрыва и уничтожения предприятий, важнейших сооружений и мостов на случай вынужденного отхода наших войск»[275]275
  Там же, д. 9, л. 100.


[Закрыть]
. Тогда же, но лично Сталиным был отдан приказ и о минировании кораблей Балтийского флота[276]276
  Кузнецов Н. Г. Накануне. Курсом победы. М., 1991, с. 408–409.


[Закрыть]
. Наконец, 4 октября – признали необходимым приступить к эвакуации заводов, только теперь не двух, а трех – Кировского, Ижорского и № 174, что полностью осуществить не удалось.

Преодолевая пессимизм, чувство бесперспективности дальнейшей обороны Ленинграда, охватывавших многих членов узкого руководства, но главное – Сталина, лидерам ГКО все же удалось добиться решений и прямо противоположного характера. Об отзыве Ворошилова, вновь продемонстрировавшего вопиющую бездарность полководца, в распоряжение НКО. О назначении – 8 сентября – командующим Ленинградским фронтом Жукова[277]277
  Жуков Г. К. Указ. соч., с. 295.


[Закрыть]
. О направлении в блокированный город наркома торговли РСФСР Д. В. Павлова уполномоченным ГКО[278]278
  РЦХИДНИ, ф. 644, оп. 1, д. 9, л. 16.


[Закрыть]
для безотлагательного налаживания максимально возможного и желательно бесперебойного снабжения осажденных продовольствием.

И хотя снять блокаду или прорвать ее ни тогда, осенью 1941 года, ни много позже Красная Армия так и не смогла, но немцев остановила. Символ Октябрьской революции врагу не сдала. Но на том результаты поездки Молотова и Маленкова в Ленинград не ограничились. Вмешавшись в организацию его обороны, они невольно восстановили Жданова и против себя, и против Кузнецова, что проявилось, и притом с весьма серьезными последствиями, много лет спустя.

Глава десятая

К концу сентября части вермахта захватили всю Прибалтику и Белоруссию, почти всю Украину, Крым кроме Севастополя и Керчи. Вплотную приблизились к Вяземско-Ржевской линии обороны, последнему заслону на пути к советской столице. 2 октября, когда Гитлер объявил об «окончательном» наступлении на Москву, германские армии уже начали прорыв с юга на Тулу, с севера на Калинин, в центре на Можайск. Намеревались, взяв город в клещи, принудить его к капитуляции. Завершить на том и восточный поход, и войну с СССР.

Критичность ситуации, ощущение всеми, даже населением, неминуемого приближения катастрофы требовали решительных, радикальных мер. Возможно, с кадровыми перестановками на самом высшем уровне. Именно поэтому 2 октября члены ПБ согласились с необходимостью созвать 10 октября Пленум ЦК. Определили и повестку дня: «1. Военное положение нашей страны. 2. Партийная и государственная работа для обороны страны». Однако неделю спустя они отказались от задуманного. Еще одно решение по тому же вопросу гласило: «Ввиду создавшегося недавно тревожного положения на фронтах и нецелесообразности отвлечения с фронтов руководящих товарищей, Политбюро ЦК постановляет отложить Пленум на месяц»[279]279
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 1042, л. 38, 47.


[Закрыть]
. Но следует ли сегодня принимать подобное объяснение за истинное, единственное?

Действительно, для всех первым несомненным признаком ухудшения положения под Москвой стали утренние и вечерние сводки Совинформбюро, сообщавшие с 7 октября об ожесточенных боях на «Вяземском и Брянском направлениях». О том же свидетельствовала и передовая статья «Правды» за 9 октября, призывавшая страну «мобилизовать все силы на отпор врагу». И уж совершенно однозначным признаком назревшей страшной развязки стало строительство с 12 октября уличных баррикад в столице.

Именно тогда, 8 октября, настоящая паника охватила и узкое руководство. В тот самый день, почему, собственно, и отсрочили созыв Пленума, «в связи с создавшейся обстановкой», ГКО «для проведения специальных мероприятий по предприятиям г. Москвы и Московской области», другими словами – для минирования, как это уже было с Ленинградом, образовал специальную «пятерку» (так в тексте. – Ю. Ж). Ввел в нее замнаркома внутренних дел И. А. Серова, начальника управления НКВД по Москве М. И. Журавлева, секретарей МГК Г. М. Попова и Б. Н. Черноусова, начальника главного военно-инженерного управления НКО Л. 3. Котляра. Во всех районах образовал «тройки», сформированные в тех же самых целях и по аналогичному принципу[280]280
  Там же, ф. 644, оп. 1, д. 11, л. 181.


[Закрыть]
.

А 15 октября ГКО пришлось принять еще одно, логически вытекающее из предыдущего, решение. То, которое служило гарантией для власти от любых неожиданностей, особенно вполне предсказуемых – «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы»[281]281
  Микоян А. И. В Совете по эвакуации//Военно-исторический журнал. 1989, № 3, с. 33.


[Закрыть]
. Разумеется, за столь широковещательным, выспренним названием крылась весьма простая и конкретная акция – срочная отправка на восток только высших органов законодательных и исполнительных структур Советского Союза и Российской федерации – президиумов верховных советов, совнаркомов. В тот же день начался их поспешный, если не сказать панический, отъезд в Куйбышев.

Однако, несмотря на оцениваемое как почти безвыходное положение, отчаянные действия узкого руководства, Сталину удалось сохранить присутствие духа. На этот раз, в отличие от 22 июня, он не поддался страху, не растерялся. Он должен был отлично понимать, что сдачу Москвы немцам ни при каких условиях допустить никак нельзя. Это непременно привело бы к окончательной утрате престижа и страны, и правительства, и лично Сталина в глазах всего мира – и противников, и союзников. Вместе с тем ему приходилось считаться и с иным. С таящейся в пока только отложенном Пленуме потенциальной угрозе для себя. Ведь в случае столь непоправимого, как потеря столицы, ему могли больше не простить столь неумелого руководства. И потому Иосифу Виссарионовичу приходилось рассматривать оба решения ГКО не только как естественную, необходимую предосторожность, но и как последнее предупреждение.

Начиная с 10 октября, когда из Ленинграда для командования обороной Москвы отозвали Жукова, так и не сумевшего прорвать блокаду, Сталин сосредоточился на главном – подготовке крупного, широкомасштабного контрнаступления Красной Армии по всей линии фронта, от Балтики до Черного моря. Но сумел использовать явно невыгодные для себя обстоятельства и для иного. Для того, чтобы насколько возможно ослабить значимость ГКО, свою зависимость от него, освободиться от той роли, которую ему навязали, вернуть былое всевластие и величие. И для того провел 25 октября, но уже через ПБ совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), свидетельствовавшее не только о его готовности продолжать борьбу, чтобы ни случилось. Подчеркивавшее вместе с тем временный, чрезвычайный характер ГКО, ограниченность его функций и одновременно то, что основным, постоянным, главное – конституционным органом власти остается Совнарком СССР, в котором он, и никто иной, является главою. Непререкаемым.

Постановление как бы разделило страну на две оперативные зоны: прифронтовую и тыловую. Поручило первому заместителю председателя СНК СССР Вознесенскому «представлять в Куйбышеве Совет народных комиссаров СССР, руководить работой эвакуированных на восток наркоматов, и прежде всего наркоматов авиапром, танкопром, вооружения, черной металлургии, боеприпасов»[282]282
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 1042, л. 57.


[Закрыть]
. Такая формулировка возвращала почти безраздельный контроль за базисными в условиях войны отраслями Вознесенскому, делала его полным хозяином положения на огромных пространствах от Волги до Тихого океана. А особую значимость документа подчеркивало официальное предуведомление: «К сведению и руководству (выделено мною. – Ю. Ж.) наркоматов»[283]283
  Постановления… за октябрь 1941 г., с. 48.


[Закрыть]
.

Одновременно и опять же ПБ приняло еще одно решение, оформленное как постановление СНК, которое на этот раз должно было несколько ограничить властные полномочия уже не всего ГКО, а только Маленкова, его ставшей почти абсолютной власть в аппарате партии. «Разрешить, – отмечалось в документе, – секретарю ЦК ВКП(б) тов. Андрееву, находящемуся в Куйбышеве, давать указания и распоряжения от имени ЦК ВКП(б) обкомам Поволжья, Урала, Средней Азии, Сибири по вопросам организации промышленности в связи с эвакуацией и иметь контакт с Вознесенским»[284]284
  Там же.


[Закрыть]
. Несколько позже, 10 ноября, аналогичные действия были предприняты и по отношению к Молотову. Снова через ПБ и СНК было проведено назначение заместителем наркома иностранных дел М. М. Литвинова[285]285
  Там же, л. 69.


[Закрыть]
. Человека, вынужденного за два года до того уступить свой пост Вячеславу Михайловичу и потому вряд ли испытывавшему к тому добрые чувства.

Восстановив отчасти таким образом свои прежние позиции в узком руководстве, Сталин сделал следующий ход. Уверившись в возможности Красной Армии в ближайшее время изменить положение на фронтах к лучшему, дважды выступил с публичными речами, незамедлительно вернувшими ему прежнее непоколебимое доверие народа. 6 ноября, на станции метро «Маяковская», по случаю годовщины Октябрьской революции, и 7 ноября – на Красной площади, перед участниками военного парада, что уже само по себе имело гигантское моральное значение.

В пространном, серьезном и тщательно продуманном докладе, прочитанном 6 ноября, Сталин привычно использовал пропагандистские стереотипы, черно-белые схемы для сравнительной характеристики вермахта и Красной Армии, немцев и советских людей. Но сделал это как бы между прочим. Основное же внимание уделил тому, что считал наиболее важным – развитию тех положений, которые были порождены духом XVIII съезда партии: подчеркиванию приоритетов национальных, государственных интересов перед классовыми, интернациональными.

Сталин настойчиво разъяснял, что войну следует считать «освободительной», ведущейся с «немецкими империалистами». А в заключение не просто выделил, а подчеркнул мысль о том, что борьбу с германскими армиями ведет «великая русская нация… Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова». Совсем не случайно, а намеренно включил Ленина в общий ряд, да еще не поставив, как обычно, на первое место. После того уже не был удивительным и призыв «истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей родины в качестве ее оккупантов». Но будучи прагматиком, Сталин не смог ограничиться лишь такого рода новациями. Не забыл и то, на чем долгие годы зиждилась прежняя традиционная идеология. Обосновал провал блицкрига нерушимой дружбой народов Советского Союза, устоявшей в дни великих испытаний; советским строем, оказавшимся «наиболее прочным» из всех существующих; силой Красной Армии.

Вместе с тем, откровенно делая реверанс западным союзникам, выделил как первое по значимости условие неминуемого разгрома Германии, образование антигитлеровской коалиции, а также и то, что немцы сами заставили себя рассматривать как «врагов демократических свобод».

И заодно не смог не помянуть то, что, судя по всему, продолжало его мучить больше всего. Бегло вспомнил о несправедливости условий Версальского мира. Попрекнул, правда не называя по фамилиям, Молотова, Берия и Маленкова, адресуясь тем самым к немногим, понявшим его – к членам узкого руководства, в неудачах первых четырех месяцев войны. Они, мол, проистекали из-за нехватки танков, самолетов, средств борьбы с танками[286]286
  Сталин И. В. Указ. соч., с. 17–33.


[Закрыть]
.

Речь на Красной площади, произнесенная несколькими часами позже, чисто лозунговая по форме, свелась к повтору все того же. Единственное, что отличило ее от предыдущей, так это усиление противоречивости, двусмысленности сделанных одновременно, стоящих рядом призывов. Нового: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова», и старого, привычного – «Пусть осеняет вас победоносное знамя великого Ленина»[287]287
  Там же, с. 34–36.


[Закрыть]
.

Столь откровенно возвеличивая ТОЛЬКО русский народ, прославляя, делая пока единственным образцом для подражания, символом неминуемых грядущих побед ТОЛЬКО русских полководцев, да притом исключительно дореволюционной эпохи, Сталин ступил на весьма зыбкую почву. Оказался за гранью дозволенного марксизмом, официальной, никем не отмененной, не подправленной идеологической доктрины партии, два десятилетия кряду порочившей именно этих князей, этих спасителей царизма, строителей империи. Стал рьяным проповедником именно того, что так недавно сам же объявлял самым страшным злом – великодержавного шовинизма. А вскоре пошел еще дальше, приступив к формированию национальных частей в составе Красной Армии.

Начало тому положила просьба ЦК компартии Латвии, рассмотренная и одобренная ГКО еще 3 августа – о создании латышской стрелковой дивизии[288]288
  РЦХИДНИ, ф. 644, оп. 1, д. 5, л. 182.


[Закрыть]
. Но тогда далеко не ординарное решение являлось скорее попыткой возродить героический, романтический дух революции, светлую память о самой надежной опоре советской власти – о латышских красных стрелках. Последовавшие же вслед за тем действия аналогичного характера объяснялись совершенно иными, более прозаическими причинами.

Уже по собственной инициативе, 13 ноября ГКО приступило к формированию значительных по количеству и численности личного состава национальных войсковых соединений. Башкирских – двух кавдивизий, туркменских – двух кавдивизий и двух отдельных стрелковых бригад, узбекских – пяти кавдивизий и девяти отдельных стрелковых бригад, таджикских – одной кавдивизий, казахских – двух кавдивизий и двух отдельных стрелковых бригад, калмыцких – двух кавдивизий, киргизских – трех кавдивизий, чечено-ингушских – двух кавполков, кабардино-балкарских – двух кавполков. А 18 декабря – еще литовской и эстонской стрелковых дивизий[289]289
  Там же, д. 14, л. 88, д. 16, л. 120.


[Закрыть]
.

Здесь невольно бросается в глаза ярко выраженная особенность, своеобразие при создании национальных формирований. Среди них отсутствовали белорусские, украинские, закавказские части. И именно это обстоятельство раскрывает подлинную причину данного решения. Отдельные, из призывников некоторых союзных и автономных республик, воинские части комплектовались в тех случаях, когда новобранцы не владели русским языком. Не могли быть потому влиты в любые соединения Красной Армии. А времени для ликбеза, обучения, как в 1940 году, даже ускоренного, просто не было. Не было времени для обучения полуграмотных призывников и владению техникой.

Тогда же Сталин использовал сложившееся положение и для того, чтобы развить, усилить потаенную сущность постановлений от 25 октября. Дополнил их еще двумя, вроде бы незначительными, имевшими частный характер. 6 ноября, в очередной раз ревизуя решения XVIII съезда, высший орган ВКП(б) объявил о воссоздании политотделов в МТС и совхозах, мотивируя его условиями военного времени. Месяц спустя, 10 декабря, признал необходимым по тем же причинам ввести должность секретаря по торговле и общественному питанию в горкомах, обкомах, крайкомах и ЦК компартий союзных республик[290]290
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 1042, л. 73, 90.


[Закрыть]
. Тем самым, незаметно была образована параллельная общей система обособленных партийных структур, подчиненных исключительно одному из членов ПБ, курировавшему соответствующее ведомство. Сталину – в НКО и НКВМФ, Андрееву – в наркомземе и наркомсовхозе, Микояну – в наркомвнешторге и наркомторге, Кагановичу – прежние, сохранявшиеся несмотря ни на что, в НКПС, наркомморфлоте, наркомречфлоте. Все это еще более сузило и без того уже несколько ограниченную сферу контроля и ответственности Маленкова, в значительной степени уменьшило его реальные властные полномочия.

Но за «аппаратными играми» не забыл Сталин и главного. Того, что было его последним шансом – о необходимости разработать и осуществить широкомасштабное, обязательно успешное контрнаступление по всему фронту. Коренным образом изменить ход войны. Для этого было намечено три главных направления стратегических ударов: в районе Тихвина – для снятия или хотя бы прорыва блокады Ленинграда, Ростова-на-Дону – для освобождения Донбасса, выхода к Перекопу и далее в Крым, чтобы деблокировать мужественно сопротивлявшийся Севастополь, Москвы – для спасения столицы.

Тщательно разработанные в Генштабе операции начались 10 ноября под Тихвином, 17 ноября – под Ростовом, 5 декабря под Москвою. Однако, несмотря на успешное начало всех их, поставленной цели ни на севере, ни на юге достичь не удалось. Полный и несомненный успех сопутствовал только в Московской битве. Силам Калининского, Западного и правого крыла Юго-западного фронтов под командованием И. С. Конева, Г. К. Жукова и С. К. Тимошенко (18 декабря его заменил Ф. Я. Костенко).

9 декабря они освободили Рогачев, 11 – Истру, 12 – Солнечногорск, 15 – Клин, 16 – Калинин, 20 – Волоколамск, отогнав врага на 100–250 км от столицы. Московская битва стала первым крупным поражением германской армии начиная с 1 сентября 1939 года, развеявшим миф о непобедимости вермахта. Стала первым настоящим успехом Красной Армии за полгода войны. Оказала решительное воздействие на морально-политический дух советского народа. Вернула веру в мощь Красной Армии, веру в вождя. И Сталин поспешил воспользоваться идеально сложившейся для него конъюнктурой.

Еще в самый разгар сражений, 14 декабря, когда исход битвы был далеко не ясен, последовало решение ГКО о разминировании столицы[291]291
  Там же, ф. 644, оп. 1, д. 16, л. 94.


[Закрыть]
. 15 декабря, но уже ПБ – о разрешении «т. Андрееву вместе с аппаратом ЦК ВКП(б), находящемся в Куйбышеве, к 25 декабря 1941 года переехать в Москву»[292]292
  Там же, ф, 17, оп. 3, д. 1042, л. 92.


[Закрыть]
. Под новый год в столицу вернулся не только весь состав эвакуированных управлений кадров, пропаганды, но и Вознесенский, что должно было свидетельствовать о завершении им своей экстраординарной миссии. И вот после этого Сталин и получил, наконец, возможность проявить прежнее самовластие, указать лидерам ГКО на их настоящее место.

С этой целью им был нанесен хитрый удар, прямо не осуждавший кого-либо из них, но вместе с тем до некоторой степени дискредитировавший их работу в области оборонной промышленности, ставивший ее результативность под сомнение. 14 декабря ГКО приняло весьма расплывчатое, странное по содержанию постановление, поименованное еще более абстрактно – «Вопросы НКАП»[293]293
  Там же, ф. 644, оп. 1, д. 16, л. 96.


[Закрыть]
. В нем отмечалось:

«Ввиду того, что нарком авиапромышленности стал работать в последнее время из рук вон плохо, провалил все планы производства и выдачи самолетов и моторов и подвел таким образом страну и Красную Армию, Государственный комитет обороны постановляет: 1. Поставить наркомат авиапромышленности под контроль членов Государственного комитета обороны тт. Берия и Маленкова, обязав этих товарищей принять все необходимые срочные меры для развертывания производства самолетов… 2. Обязать наркома авиапромышленности и его заместителей беспрекословно выполнять все указания тт. Берия и Маленкова…».

В чем же таился скрытный смысл документа, в чем заключалась прямо не высказанная угроза? Да в том, что Берия и Маленков и без того уже отвечали за работу НКАП, контролировали выполнение им планов военного времени. Поэтому даже простая констатация того, что нарком А. И. Шахурин не только «провалил» утвержденные планы, но и «подвел» страну и армию, должно было стать недвусмысленным предупреждением Лаврентию Павловичу и Георгию Максимилиановичу. Указанием – вновь появился человек, который всегда сумеет найти недостатки, просчеты и даже ошибки, сможет сурово спросить за них, принять, в случае необходимости, крайние меры. Завуалированность же решения, его внешняя мягкость, некая неопределенность были вынуждены, обусловлены слишком огромным несоответствием результатов работы Берия, Маленкова, с одной стороны, и старых сталинских соратников, Ворошилова, Кагановича – с другой.

Только спустя месяц после того, как Ворошилова отозвали из Ленинграда, сняли с должности главкома Северо-западного направления за слишком очевидный, полный провал порученного дела, ему сумели подыскать такую должность, на которой он не смог бы причинить особого ущерба делу. 9 ноября назначили уполномоченным ГКО по проверке и контролю работы военных советов формировавшихся армий – 10-й, 26-й, 60-й и 61-й. Но так как и тут Климент Ефремович не сумел принести ощутимой пользы, ему поручили контролировать формирование дивизий и бригад в пяти тыловых военных округах – Московском, Приволжском, Уральском, Южноуральском и Среднеазиатском[294]294
  Там же, д. 14, л. 2; д. 17, л. 171.


[Закрыть]
.

Несколько иначе поступили с Кагановичем. Принимая во внимание весьма опасную неразбериху, сложившуюся на всех магистралях, 25 декабря ГКО постановил: «Для разгрузки транзитных и всяких иных застрявших надолго грузов на железных дорогах, образовать комитет в составе: Микоян (председатель), Косыгин, Каганович, Вознесенский, Хрулев». Тем же актом Совет эвакуации за теперь уже ненадобностью ликвидировали, а его аппарат передали новому комитету[295]295
  Там же, д. 17, л. 176.


[Закрыть]
.

Но даже такие действия оказались малорезультативными, не способствовали быстрому и коренному улучшению работы железнодорожного транспорта. И потому уже 27 января к Кагановичу первым заместителем по НКПС назначили Андреева[296]296
  Там же, д. 20, л. 18.


[Закрыть]
. Поставили таким образом во главе одного единственного наркомата сразу двух членов ПБ.

Выводя из-под удара своих клевретов, принуждая их лишний раз осознать себя марионетками, должными заведомо одобрять любые, но только его предложения, Сталин исподволь продолжал наступление против лидеров ГКО. Вернее, их положения в узком руководстве. Для начала, 2 января 1942 года, провел через ПБ, где вновь обрел твердое большинство, совместное постановление ЦК и СНК, которое неожиданно реанимировало фактически бездействующий БСНК. Оно гласило: «Утвердить следующий состав комиссии Бюро СНК СССР по текущим делам: Вознесенский (председатель), Молотов, Микоян, Андреев, Первухин, Косыгин (4 марта состав дополнили еще Шверником. – Ю. Ж.). 2. Комиссия решает все текущие вопросы работы Совнаркома СССР и в необходимых случаях вносит свои предложения на утверждение председателя СНК СССР»[297]297
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 1042, л. 105, д. 1043, л. 63.


[Закрыть]
. Так Сталин смог не только вернуть своему протеже Вознесенскому прежний политический вес, значимость, подчеркнуто поставив его над Молотовым, не включив в комиссию ни Берия, ни Маленкова, но и создал лишь пока небольшой противовес ГКО. Получил возможность, в случае необходимости, маневрировать, используя в собственных интересах наличие уже двух высших органов власти.

Через пять дней Сталин добился еще большего, расширив полномочия воссозданной комиссии, фактически вернул ей былой контроль за деятельностью всех союзных ведомств. Новое постановление, теперь – Совнаркома, установило: «Разрешить организацию в Москве оперативных групп эвакуированных наркоматов, комитетов и главных управлений при Совнаркоме СССР во главе с наркомом (председателем комитета, начальником управления) или его первым заместителем. Состав оперативных групп в Москве устанавливает Комиссия по текущим делам» БСНК[298]298
  Постановления… за январь 1942 года, с. 15.


[Закрыть]
.

А вскоре Сталин посчитал, что настало самое подходящее время окончательно и бесповоротно возвратить себе полностью положение неограниченного, единоличного лидера. Возвратить несколько поколебленный престиж непререкаемого общепризнанного вождя. Пришел к мысли, что появилась, наконец, возможность выйти из-под столь тяготившей его опеки, контроля навязанного ему ГКО. Ликвидировать существующую значимость комитета как абсолютного, никакими правовыми или традиционными нормами не связанного, действительно высшего органа власти, сразу и законодательного, и исполнительного. Стоящего над всеми без исключения структурами, в том числе и над партийными, и правительственными. Комитета, члены которого, а следовательно и он, Сталин, сообща несли ответственность за все решения, даже принимаемые каждым из них самостоятельно, без согласования с остальными.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю