355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Жуков » Тайны Кремля
Сталин, Молотов, Берия, Маленков
» Текст книги (страница 31)
Тайны Кремля Сталин, Молотов, Берия, Маленков
  • Текст добавлен: 9 мая 2017, 08:30

Текст книги "Тайны Кремля
Сталин, Молотов, Берия, Маленков
"


Автор книги: Юрий Жуков


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)

БСМ СССР больше не состояло лишь из Берии, Вознесенского и Косыгина. Возглавлялось теперь непосредственно Сталиным и его первым заместителем Молотовым. Включало помимо них еще и всех зампредов СМ, которые отныне возглавляли самостоятельные участки работы, определенные как отраслевые бюро. По сельскому хозяйству – Маленков, по металлургии и химии – Вознесенский, по машиностроению – Сабуров, по топливу и электростанциям – Берия, по пищевой промышленности – Микоян, по транспорту и связи – Каганович, по торговле и легкой промышленности – Косыгин, по культуре и здравоохранению – Ворошилов.

В непосредственное ведение БСМ, то есть Сталина и Молотова, передали министерства госконтроля, юстиции, материальных и трудовых резервов, государственную штатную комиссию, ряд главных управлений СМ СССР. Кроме того, как дополнительные обязанности, «наблюдение за работой» министерства финансов возложили на Вознесенского, МВД и строительства высотных домов в Москве – на Берию, министерств лесной и целлюлозно-бумажной промышленности – на Косыгина. Такие же ключевые ведомства, как Специальный комитет (атомный проект), комитеты радиолокационный, реактивной техники (ракетный проект), особый, валютный поставили под непосредственный контроль Сталина и Молотова. «Вопросы министерства иностранных дел, министерства внешней торговли, министерства государственной безопасности, денежного обращения, валютные вопросы, а также важнейшие вопросы министерства вооруженных сил» сосредоточили в «политбюро ЦК ВКП(б)», что в сложившихся условиях являлось всего лишь эвфемизмом для обозначения узкого руководства, «семерки».

Таким образом, Молотов вернул себе официальную вторую в иерархии должность. Маленков сравнялся по положению и с Берия, и с Вознесенским, да еще сумел восстановить в прежнем ранге своего соратника Сабурова. В свою очередь, Берия лишился контроля за транспортом и транспортным машиностроением, госбезопасностью, госконтролем; Вознесенский – авиационной и автомобильной промышленностью, тяжелым машиностроением, станко– и судостроением, строительством военных и военно-морских предприятий. Среди членов БСМ пока остался и Андреев, однако, не получив в свое ведение ни одного из отраслевых бюро. Лишь формально, и к тому же в последний раз он числился на одной из высших государственных должностей[551]551
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 2193, л. 32–37.


[Закрыть]
.

Серьезнейшие изменения не ограничились только тем. Затронули они и более низкий, но не менее значимый уровень властных структур. Молотов добился избавления от всех навязанных ему и довольно опасных заместителей по МИДу: еще 22 августа 1946 года – от Литвинова, 7 января 1947 года – от И. М. Майского, а 24 января – от В. Г. Деканозова. Заменил их молодыми профессионалами, послами в Лондоне – Ф. Т. Гусевым, в Вашингтоне – А. А. Громыко, в Токио – Я. А. Маликом[552]552
  Там же, д. 2189, л. 12; д. 2193, л. 9, 25.


[Закрыть]
. Тогда же слишком близкие к Берии люди были направлены на работу за пределы СССР. В. Н. Меркулов, недавний министр госбезопасности – в Румынию, а его заместитель, Б. 3. Кобулов – в Германию, руководителями советских предприятий, оказавшись в совершенно новой для себя системе – главного управления советским имуществом за рубежом при министерстве внешней торговли[553]553
  Там же, д. 2189, л. 16.


[Закрыть]
. Под Микояном также сменили подчиненных по отныне подконтрольной ему отрасли, заодно реорганизовав ее. Три министерства, подконтрольных Маленкову, – земледелия, технических культур, животноводства – были слиты в одно, сельского хозяйства. Тем же решением министром сельского хозяйства утвердили И. А. Бенедиктова, а совхозов – Н. А. Скворцова[554]554
  Там же, д.2193, л. 29–30.


[Закрыть]
.

Скорее всего, именно добившаяся реванша группа и настояла на запрете малейшего упоминания в печати о намеченном съезде партии. Вместе с тем, не вполне удовлетворившись достигнутым результатом, эта же группа продолжила перетряску высшего руководства. 12 февраля из состава БСМ вывели Л. М. Кагановича, направив его в Киев, первым секретарем ЦК КП(б) Украины, а его обязанности по Совмину возложили на Берию[555]555
  Там же, д. 2194, л. 11.


[Закрыть]
. 5 марта (зловещее предзнаменование!) удовлетворили просьбу Сталина об отставке с поста министра вооруженных сил, что несомненно означало признание им утраты прежней работоспособности. Заменяли его Н. А. Булганиным, назначенным по должности и заместителем председателя СМ СССР, членом БСМ[556]556
  Там же, л. 17.


[Закрыть]
. (Есть все основания утверждать, что одновременно Булганин был введен и в состав «семерки», ставшей таким образом «восьмеркой».)

Происходили серьезнейшие перемены и в партийных структурах. Первым свидетельством того оказалось небольшое по объему, вроде бы частного характера, но далеко идущее по своим последствиям постановление ПБ от 7 января. Оно признало «необходимым произвести значительное сокращение количественного состава партийных организаторов ЦК ВКП(б) на предприятиях промышленности, транспорта и на стройках». Поручило «секретариату ЦК ВКП(б) пересмотреть состав предприятий, на которых следует сохранить должности партийных организаторов ЦК ВКП(б), и провести сокращение» их[557]557
  Там же, д. 2193, л. 9.


[Закрыть]
. Подобным, предельно простым способом, государственные структуры – министерства, комитеты, главки – предполагалось как можно быстрее вывести из-под оказавшейся бесплодной опеки партии. Точнее – возглавляемого А. А. Кузнецовым УК. А вскоре не менее серьезные сокращения коснулись и еще одного партийного органа – Комиссии партийного контроля (КПК). 21 апреля ПБ установило: «Считать нецелесообразным дальнейшее существование института уполномоченных КПК при ЦК ВКП(б) в областях, краях и республиках (автономных. – Ю. Ж.) и признать необходимым его упразднить»[558]558
  Там же, д. 2194, л. 43.


[Закрыть]
.

И все же целью такого наступления оказалась не столько партия вообще, сколько один из членов «восьмерки», Жданов. Он страдал серьезной болезнью сердца, и заставившей его находиться в санатории два решающих месяца – с 1 декабря 1946 года по 25 января 1947 года. Постепенное отстранение Жданова от власти начали в соответствии со сложившейся, успешной практикой – с устранения сначала всех тех, на кого он опирался или мог опереться. В декабре 1946 – феврале 1947 годов лишили Г. Ф. Александрова двух наиболее сильных из его четырех заместителей: К. С. Кузакова, назначенного заместителем министра кинематографии СССР, и М. Т. Иовчука, утвержденного секретарем по пропаганде ЦК КП(б) Белоруссии[559]559
  Там же, д. 2191, л. 89; д. 2194, л. 11.


[Закрыть]
.

В конце февраля та же участь постигла и Управление по проверке партийных органов. Его начальника, секретаря ЦК ВКП(б) Н. С. Патоличева, направили поначалу секретарем по сельскому хозяйству ЦК компартии Украины, а шесть месяцев спустя понизили еще раз, сделав секретарем Ростовского обкома. Одного из его двух заместителей, будущего министра госбезопасности С. Д. Игнатьева – секретарем по сельскому хозяйству в Минск, а одного из трех инспекторов управления, Н. И. Гусарова – также в Минск, но уже первым секретарем ЦК компартии Белоруссии[560]560
  Там же, д. 2194, л. 11.


[Закрыть]
.

И расправа с УПиА, ведомством Жданова, и с Управлением по проверке партийных органов, заполненном выдвиженцами Маленкова, явилась превентивным ударом А. А. Кузнецова, соперника отнюдь не Молотова и Маленкова, впервые выступившего с поднятым забралом. Человека, поверившего заверениям Сталина сделать его своим преемником по партийной ветви власти, а потому и претендовавшего на место Жданова. На его роль, реальное положение второго секретаря, члена «восьмерки» уже сейчас.

…Возвращение Молотова на роль второго человека в государстве свидетельствовало, помимо прочего, еще и о том предпочтении, которое следовало отдавать внешнеполитическим вопросам. Говорило о явном намерении узкого руководства воспользоваться не только опытом, но и связями – установленными лично Вячеславом Михайловичем за годы войны, а его новыми заместителями – совсем недавно. Использовать все возможное, чтобы попытаться как-то восстановить рушившиеся отношения с Вашингтоном и Лондоном. Однако именно на международной арене Кремль ожидали самые ощутимые неудачи.

12 марта 1947 года в час пополудни Трумэн выступил в зале заседаний палаты представителей конгресса США, где присутствовали и сенаторы, с программной речью. Сослался на некую коммунистическую опасность, нависшую над Грецией и Турцией. Правда, не уточнил, что в Греции гражданскую войну при поддержке британских войск ведут монархисты против республиканцев, одновременно являвшихся и коммунистами. Не сказал, что правительство Великобритании на днях подтвердило, что не позднее 1 апреля выведет свои воинские части из-за отсутствия средств, бросив Грецию на произвол судьбы. Умолчал Трумэн и о том, что Турция вообще не испытывает реального, действенного давления со стороны Советского Союза. Просто при молчаливой поддержке Вашингтона и Лондона отказывается пересматривать режим мореплавания в Черноморских проливах. Не делает того, на чем сам же он, Трумэн, открыто настаивал еще в июле 1945 года в Потсдаме, вместе со Сталиным.

Обойдя все эти щекотливые детали, президент ограничился эмоциями и риторикой. Фактически повторил, только с другим конкретным предложением, фултоновскую речь Черчилля. Призвал конгресс одобрить просимые им ассигнования: 250 миллионов долларов на военную помощь Греции и 150 миллионов – Турции. Сделать это следовало во имя интересов «свободных народов», поддержка которых отныне становится основной целью внешней политики Соединенных Штатов. Конгресс поддержал предложение, почти сразу же названное «доктриной Трумэна»[561]561
  Трумэн. Указ. соч., т. II, с. 95—106.


[Закрыть]
.

Сообщение из Вашингтона о содержании речи президента США должно было быть воспринято в Кремле как гром среди ясного неба. Но реакция узкого руководства все же оказалась довольно спокойной. Не привела немедленно к открытой конфронтации, и каким-либо резким действиям политического или идеологического характера, означавшим бы начало холодной войны – во всяком случае, со стороны Советского Союза. Привело всего лишь к полунаучному скандалу – «делу КР», не породившему, как то бывало в 30-е годы, всплеска массовых репрессий, но все же собравшему свою жатву жертв.

Микробиолог Н. Г. Клюева и гистолог Г. И. Роскин еще весной 1946 года завершили работу над рукописью «Биотерапия злокачественных опухолей». Высказали в ней уверенность, что создали препарат, способный излечивать рак. 13 марта выступили с докладом о результатах открытия на заседании президиума Академии медицинских наук. Всего этого оказалось достаточно, чтобы самые фантастические слухи об обретенном, наконец, лекарстве, в котором столь нуждались сотни тысяч страждущих во всем мире, поползли по столице. Достигли и посла США в Москве Уолтера Беделла Смита. Заставили его, заручившись разрешением министра здравоохранения СССР Г. А. Митирева и согласием МИДа, посетить 20 июня Институт эпидемиологии, микробиологии и инфекционных болезней, встретиться с работавшими там Клюевой и Роскиным. Предложить им издать их книгу в США, а необходимые, еще незавершенные опыты по проверке препарата продолжать не только в СССР, но и в американских медицинских центрах.

Информация о происшедшем, сразу же поступившая к Жданову, оказалась на редкость противоречивой. Заместитель министра здравоохранения А. Я. Кузнецов не только поддержал идею Смита, но и направил в США, находившемуся там в служебной командировке академику В. В. Ларину телеграмму с согласием на предложение посла. МИД – в лице Г. Н. Зарубина, только что назначенного послом в Лондон, и С. К. Царапкина, заведующего отделом США, наоборот, настаивал на отказе от американской поддержки. Заместитель начальника УК ЦК ВКП(б) Андреев занял выжидательную позицию. Ограничился констатацией факта да не преминул сослаться на мнение замминистра госбезопасности Огольцова, приведя его слова о том, «что беседа Смита с профессорами Клюевой и Роскиным организована была нормально». Почувствовав явную опасность, Жданов попытался уклониться от принятия решения. Переадресовал его Молотову, но тот весьма дипломатично предложил Минздраву запросить Сталина. 14 ноября 1946 года на Кавказ, к находившемуся на отдыхе Иосифу Виссарионовичу, ушла шифротелеграмма:

«Товарищу Сталину. Товарищ Молотов запрашивает Вас о возможности передачи американцам рукописи Клюевой и Роскина „Биотерапия рака“, а также препарата Клюевой-Роскина для лечения рака. Книга печатается у нас для широкого опубликования. Академик Ларин, находящийся в США, сообщает, что группа врачей-онкологов, посланная в Америку, получает широкую и нужную им информацию от американских врачей и учреждений по раку. Наши ученые специалисты считают возможным передать американцам для дальнейшего экспериментального изучения. Министерство здравоохранения это поддерживает.

Просим дать Ваши указания.

Замминистра здравоохранения СССР Кузнецов».

Получив резко отрицательный ответ Сталина, замначальника УК Павленко и заведующий отделом управления, Петров, явно с согласия или даже по поручению своего шефа, А. А. Кузнецова, направили Жданову записку «О неправильном отношении министра здравоохранения СССР т. Митирева к разработке противоракового препарата „КР“ профессоров Клюевой и Роскина». В частности, заметили: «Посещение господином Смитом лаборатории нельзя рассматривать иначе, как демарш опытного разведчика, как попытку купить советских ученых, внести разложение в их среду посулами и обещаниями». А завершили документ конкретным предложением: «Считаем необходимым решение секретариата за непартийное отношение к важнейшему открытию советских ученых и за невыполнение указаний секретариата ЦК ВКП(б) о всемерной помощи профессорам Клюевой и Роскину, объявить министру здравоохранения СССР т. Митиреву выговор и предупредить его, что при повторении подобного случая он будет снят с занимаемого им поста». Сам же начальник УК, А. А. Кузнецов, не дожидаясь требуемых «оргвыводов», вызвал Митирева и указал тому «на необходимость оказать серьезную помощь в разработке проблемы и соблюдать строгую секретность, избежать того, чтобы сведения о препарате попали в руки американцев». Но наказание для Митирева было уже не проблематичным, а неминуемым. Парии еще 27 ноября передал американским ученым, рукопись Клюевой и Роскина.

Кара для ослушников не заставила себя ждать, 29 января вернувшийся из отпуска Жданов вызвал к себе Митирева, также только что завершившего отдых, и предупредил его о серьезнейших последствиях из-за происшедшего[562]562
  РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 1, д. 147, л. 1-16.


[Закрыть]
. 17 февраля Г. А. Митирева освободили от занимаемой должности и отправили директором научно-исследовательского института санитарии[563]563
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 2194, л. 3–4.


[Закрыть]
, а В. В. Ларина, сразу после приезда в столицу, арестовали.

Вряд ли «дело КР» имело бы продолжение, не появись на свет доктрина Трумэна. Она-то и потребовала каких-то, пока еще не явных, но достаточно жестких мер по отношению ко всему, что прямо или косвенно связывалось с США, с нормальными отношениями с ними. Решение нашли довольно быстро. 28 марта ПБ одобрило текст совместного постановления СМ СССР и ЦК ВКП(б) «О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах». С помощью вроде бы «общественного мнения» попыталось воздействовать на умонастроения пока только государственного аппарата. Как бы подготовить его к более чем возможной идеологической, по меньшей мере, конфронтации. А заодно создать на будущее и новый, оригинальный механизм для расправы с неугодными людьми, не прибегая в то же время к репрессиям.

Постановление предусматривало создание повсеместно, во всех без исключения учреждениях, «судов чести», на рассмотрение которых должны были поступать те поступки людей, которые «не подлежат наказанию в уголовном порядке». Приговором же должны были стать общественный выговор или общественное порицание. Лишь в крайнем случае не исключалась и иная возможность – передача дела «следственным органам для направления в суд в уголовном порядке»[564]564
  Там же, л. 49–51.


[Закрыть]
.

Второй, более серьезной реакцией на «доктрину Трумэна» стало создание 30 мая 1947 года при МИДе собственной зарубежной разведывательной службы – Комитета информации. Возглавил его сам Молотов, а первым замом был утвержден К. К. Родионов, одновременно и начальник Службы дезинформации[565]565
  Там же, д. 2195, л. 31, 46.


[Закрыть]
. Комитету информации предстояло собирать и анализировать сведения об отношении отдельных западных государств или групп государств к крупным политическим проблемам, особенно – о предстоящей их позиции по ключевым вопросам повестки дня Генеральной ассамблеи ООН, Совета безопасности. Тем самым создавалась возможность определять границы возможного политического маневра, придания большей гибкости позиции делегации СССР.

Тем временем, несмотря ни на что, отнюдь не «подковерная» аппаратная борьба не только не стихала, а усиливалась. Новый ее раунд открыло постановление ПБ, принятое 22 апреля, о проведении второй (первая состоялась в январе) дискуссии по книге Г. Ф. Александрова «История западноевропейской философии». В отличие от уже состоявшегося обсуждения, чисто научного и по характеру, и по результатам, теперь явно предполагалось добиться негативной оценки труда начальника УПиА. Опорочить тем самым политически ее автора, создав базу для принятия впоследствии и «оргмер»[566]566
  Там же, д. 2194, л. 45.


[Закрыть]
.

Наконец, еще одним бесспорным свидетельством надвигавшихся перемен оказалось введение 22 мая «опросом» М. А. Суслова в секретариат вместо Н. С. Патоличева, утверждение его и начальником Управления по проверке партийных органов с сохранением за ним руководства отделом внешней политики. Последнее было наиболее симптоматичным, ибо сразу же после назначения Суслова на последнюю должность, в апреле 1946 года, Сталин выразил недовольство подобранной кандидатурой. Настойчиво посоветовал Жданову подыскать на такой пост «кого-либо другого, знающего языки»[567]567
  Там же, д. 2195, л. 22, ф. 77, оп. 3, д. 179, 2-я книжка, л. 5-об.


[Закрыть]
. Однако почему-то указание Иосифа Виссарионовича не выполнили.

А дальше все развивалось предельно просто и стремительно.

25 июня завершилась вторая философская дискуссия, которая, наконец, признала книгу начальника УПиА Александрова и ошибочной, и порочной. Однако наиболее заслуживающим внимания здесь явилось не вполне предсказуемые ее итоги, а само проведение. То, что Жданов как секретарь по идеологии стал хотя и основным, но все же лишь участником дискуссии. Организовал же ее, руководил ходом другой человек – начальник УК А. А. Кузнецов, рядом с которым в президиуме сидел Суслов.

В июле-августе подготовка смещения второго секретаря партии продолжилась. Выразилась в беспрецедентных, неизвестных ранее и не повторившихся в дальнейшем резких нападках «Правды» на орган УПиА газету «Культура и жизнь», в безосновательном осуждении заведующего отделом пропаганды С. М. Ковалева. Уже только одно это свидетельствовало о полной утрате Ждановым контроля за положением в подведомственной ему сфере, нежелании или невозможности уже решать внутренние, кадровые вопросы подотчетного управления без излишней огласки.

Но только 17 сентября свершилось главное. Г. Ф. Александрова вместе с его заместителем П. Н. Федосеевым (последнего – за сокрытие «кулацкого» происхождения) отстранили от руководства УПиА. Поручили возглавить идеологическое ведомство партии М. А. Суслову, сумевшему сохранить за собою опять, как и в мае, более, видимо, важную для него должность – заведующего отделом внешней политики. Первым заместителем к нему по управлению утвердили Д. Т. Шепилова[568]568
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 2195, л. 22.


[Закрыть]
, по образованию и профессии экономиста, тем не менее работавшего последнее время редактором отдела пропаганды «Правды».

Так Жданов оказался в положении генерала без армии, окончательно утратив возможность воздействовать на подготовку, а следовательно, и на принятие решений. Еще оставался вторым, но только номинально, секретарем ЦК ВКП(б). Всего лишь председательствующим на заседаниях секретариата и ОБ. Все его фактические властные полномочия как «главного идеолога» страны оказались у Суслова.

На том серьезнейшие, кардинальные кадровые перестановки не исчерпались. Захватили, но уже по совершенно иным причинам, круг высших военачальников. Первым из них пал Н. Г. Кузнецов, бывший в годы войны наркомом ВМФ. 19 февраля 1947 года его сняли с должности замминистра Вооруженных Сил – главкома ВМС, которую он занимал после слияния двух наркоматов. Без каких-либо объяснений отправили начальником управления военно-морских учебных заведений в Ленинград. Затем пришла очередь и маршала Жукова.

В марте 1946 года его вернули из Берлина в Москву. Назначили заместителем министра Вооруженных Сил – главкомом сухопутными войсками. Но уже четыре месяца спустя резко понизили в должности. По сугубо моральным качествам. Высший военный совет, как именовалась расширенная коллегия министерства Вооруженных Сил, на своем заседании 9 июня «установил»: «маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывал при этом себе в разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая те операция, к которым не имел никакого отношения… противопоставляя себя тем самым правительству и верховному главнокомандованию»[569]569
  Муранов А. И., Звягинцев В. Е. Досье на маршала. М., 1996, с. 205.


[Закрыть]
. Или проще – пытался конкурировать по славе победителя со Сталиным. На только этом основании Жукова и перевели командующим Одесским военным округом. Чрезвычайно важным стратегически, но все же лишь округом. Правда, оставили кандидатом в члены ЦК ВКП(б).

В феврале 1947 года, накануне открытия Пленума, Жуков, сам о том не ведая, оказался в более опасном положении. Сталин в беседе со Ждановым настаивал на том, чтобы вывести маршала из состава ЦК. А вместе с ним, заодно, еще одного человека – Маленкова (!)[570]570
  РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 3, 3-я книжка, л. 29.


[Закрыть]
. Свалить Георгия Максимилиановича просто так, без видимой причины, только по прихоти вождя, не удалось. Слишком уж сильной он оставался политической фигурой. Но унизить Георгия Константиновича, хотя и не так, и несколько позже, все же удалось.

21 июня 1947 года ПБ приняло постановление «О незаконном награждении тт. Жуковым и Телегиным артистки Руслановой и других орденами и медалями Советского Союза»:

«ЦК ВКП(б) установил, что тт. Жуков и Телегин, будучи первый главнокомандующим группы советских оккупационных войск в Германии, а второй – членом военного совета этой же группы войск, своим приказом от 24 августа 1945 года № 109/Н наградили орденом Отечественной войны первой степени артистку Русланову и приказом от 10 сентября 1945 года № 94/Н – разными орденами и медалями группу артистов в количестве 27 человек. Как Русланова, так и другие награжденные артисты не имеют никакого отношения к армии. Тем самым, тт. Жуков и Телегин допустили крупное нарушение указа президиума Верховного Совета СССР от 2 мая 1943 года „Об ответственности за незаконное награждение орденами и медалями СССР“, караемое, согласно указу, тюремным заключением сроком от 6 месяцев до 2 лет.

Для того чтобы скрыть противозаконное награждение Руслановой, в приказе от 24 августа были придуманы мотивы награждения Руслановой якобы „за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами“, что представляет из себя явную фальсификацию, свидетельствует о низком моральном уровне Жукова и Телегина и наносит ущерб авторитету командования.

Сама обстановка награждения Руслановой и вручение ей ордена в присутствии войск во время парада частей 2-го кав. корпуса (им тогда командовал муж Л. А. Руслановой, генерал-лейтенант В. В. Крюков. – Ю. Ж.) представляло постыдное зрелище и еще более усугубляет вину тт. Жукова и Телегина.

ЦК ВКП(б) считает, что т. Телегин, как член военного совета группы войск, несет особую ответственность за это дело, и та политическая беспринципность, которую он при этом проявил, характеризует его как плохого члена партии.

Учитывая изложенное и выслушав личные объяснения тт. Жукова и Телегина, ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Тов. Жукову Г. К. объявить выговор.

2. Тов. Телегина К. Ф. перевести из членов ВКП(б) в кандидаты.

3. Принять предложение т. Булганина об освобождении т. Телегина от политической работы в армии и увольнении из Вооруженных Сил.

4. Войти в президиум Верховного Совета СССР с предложением об отмене награждения артистки Руслановой, а также других артистов в количестве 27 человек, поименованных в приказе Жукова и Телегина № 94/Н»[571]571
  Там же, ф. 17, оп. 3, д. 2195, л. 44–45.


[Закрыть]
.

Так удалось реальную жизнь подогнать под схему только что созданного второго, значительно расширенного, варианта «Краткой биографии» Сталина, появившейся в продаже именно в феврале 1947 года. Книги, написанной коллективом авторов под руководством Г. Ф. Александрова (что, впрочем, не избавило его от падения), утверждавших как незыблемую истину: Сталин – это «мудрый полководец, с именем которого на устах шли в бой советские войска, предвидел развитие событий и подчинил своей воле ход гигантского сражения». Книги, в которой имена других полководцев упоминались лишь раз – как «подобранных, воспитанных и выдвинутых» все тем же Сталиным, да еще в таком перечне, отнюдь не алфавитном, где первое место отвели Булганину, а Жукову – только пятое[572]572
  Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М., 1947, с. 202, 220.


[Закрыть]
.

Лично же Сталину удалось гораздо большее – переиграть своих возможных оппонентов в узком руководстве. Сначала добился элементарного, арифметического большинства в «восьмерке». Его всегда, в любом случае поддержали бы Микоян, Жданов, Вознесенский, Булганин против Молотова, Берия, Маленкова, даже не учитывая более чем возможного перехода на его сторону кого-либо из последних. А затем обезопасил себя и тем, что обеспечил явно неминуемую вскоре замену Жданова. 17 сентября А. А. Кузнецову поручил курирование МГБ, что перед тем составляло прерогативу самого Сталина[573]573
  РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 2196, л. 47.


[Закрыть]
. Доверил само существование «девятки» (судя по косвенным данным, в тот же день Кузнецова ввели и в этот, высший круг власти), ПБ, БСМ. Ведь МГБ не только охраняло всех членов руководства, но и обеспечивало их всем необходимым – квартирами и дачами, машинами и мебелью, одеждой и едой.

Сталин тем самым подготовился к любой неожиданности, к любому, самому неблагоприятному для СССР и себя лично, повороту событий. Мог при необходимости ужесточить свой курс, отказавшись от прежних взглядов, заявлений. Мог принять любое, самое неожиданное решение, отвечающее только его видению и оценке ситуации, не опасаясь ничего.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю