Текст книги "Озеро призраков"
Автор книги: Юрий Любопытнов
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)
Афанасий приехал на третий или четвёртый день после того, как Николай провёл кошмарную ночь. Вошёл он в калитку к вечеру, уставший, но с улыбкой на лице.
– Ты не представляешь, Коля, – говорил он Воронину, умываясь на улице из жестяного рукомойника, – как я скучал по деревне, по нашему худому и гнилому дому. – Нет, браток, в уединение жить лучше… В городе суета, люди злые, много неудачливых, бедных, обобранных, потерявших веру в жизнь. – Он вздохнул. – Народ дошёл до ручки. Убивают не только бизнесменов, воров, но и чиновников. Как ни месяц так заказное убийство. А у нас тишина и покой…
Николай поддакнул ему, а сам подумал: «Покой. А у меня крыша поехала от одиночества или ещё от чего-то. Знал бы ты, какие странности мерещатся».
Он решил не рассказывать Афанасию о ночных событиях, пережитых несколько дней назад. Ещё на смех подымет! Афанасий прошёл Афганистан, встречался со смертью и не верил в разные чудеса и сверхъестественные силы. «Бойся, Коля, живых людей, а не мёртвых, – говорил он ему не один раз. – Я в Афгане несколько лет провоевал и никогда мне мёртвые не досаждали, а живые…» Но о найденном предмете счёл необходимым рассказать.
Сидя в полусумраке за столом и допивая чай, глядя, как оранжевая полоска заката дотлевает на горизонте, Николай сказал Афанасию:
– Пока ты отсутствовал, я на озеро смотался…
– Ходил на озеро? – удивился Афанасий, вскинув глаза на приятеля. – Не вытерпел? Ну и как?
– Да ничего. Всё по-прежнему. Сундука не нашёл, – Николай рассмеялся. – Но нашёл другое.
– И что же? – Афанасий повернул к нему лицо. В полусумраке блеснули глаза.
– Сейчас покажу. – Николай встал и принёс из мансарды свою находку. Протянул Афанасию. – Вот посмотри.
– Что это? – Афанасий взял шестигранник, повертел в руках. – Камень какой-то, – пробормотал он. – Тяжёлый. – Он без всякого интереса положил его на стол.
– И я сначала подумал, что камень, – ответил Николай, снова присаживаясь на стул. – А потом усомнился. Ты посмотри, какая у него завершённая форма – идеальный куб. И притом, мне думается, материал, из которого он состоит, в чистом виде в природе не встречается. Это нечто сделанное руками человека. Смотри, как бока отшлифованы! Ну, что скажешь? – Он внимательно посмотрел на приятеля, ожидая ответа. – Ты зря так пренебрежительно отнёсся к нему.
– Ну вот, ты сразу – что скажешь, а сам не дал мне и секунды подумать, – укоризненно ответил Афанасий, зажигая свет и поднося Николаеву находку поближе к глазам. – Кто его знает, похож на камень, а если присмотреться, вроде бы и не камень… Но тогда что, если не камень? – Он в свою очередь взглянул на Воронина.
Тот пожал плечами.
– Не знаю. Почему и спрашиваю. Я думал, что ты как человек военный, ближе знающий технику, поможешь мне ответить на этот вопрос.
– Моя техника – автомат да штурвал бэтээра, – рассмеялся Афанасий, постучав ногтем по грани камня. – А где ты его нашёл?
– В протоке, недалеко от озера.
Николай рассказал, при каких обстоятельствах нашёл камень.
– Ну и фиг с ним, – ответил Афанасий, отдавая Воронину таинственный предмет и потягиваясь. – Спать хочу до одури. Стоит голову забивать разными несущественными находками. Нам с тобою пора подумать об экспедиции на озеро, а не о каком-то найденном предмете.
– Может и так, – согласился с ним Николай, вздохнув, что не нашёл понимания у Афанасия, и положил свою находку в карман.
Больше они к этой теме не возвращались.
Убирая посуду на кухню, Николай спросил приятеля:
– Ты свои дела решил в городе?
– Считай, что решил. Оформил квартиру на дочь. Теперь я гол, как сокол. Ничего меня не обременяет. Настоящий бомж.
– Ну, это ты кончай, – упрекнул Николай за столь нелестную характеристику, данную Афанасием себе. – Ты такой же бомж, как и я. А я себя таковым не считаю. Дом у нас есть, хоть и ветхий, есть сапфир, который можно загнать, а найдём сундук – разживёмся.
– Я надеюсь, что найдём, – уверенно сказал Афанасий. – Надо найти. Столько сил потрачено на его поиски… И теперь останавливаться на полпути… Это не в моих интересах.
– И не в моих тоже, – подтвердил Николай.
Афанасий остался спать в доме, а Николай поднялся в летнюю комнату, в мансарду, куда перебрался, как только наступила тёплая погода.
Он подошёл к открытому окну и стал смотреть, как густые сумерки заливают окрестность: в их фиолетовых чернилах исчез лес за деревней, потонул луг за старым скотным двором с просевшей крышей, догнивающим под напором дождя и ветра, слились в сплошную полосу дома на улице. Только узкая бледная полоса отделяла потемневшее небо от леса в том месте, где за горизонт скатилось солнце.
Николай прикрыл створки и подошёл к тумбочке, стоявшей в изголовье кровати. Взял в руки портрет Наташи, выполненный на эмали. В последних отсветах наступавшей ночи эмаль серебристо блеснула, и ему показалось, что глаза Наташи посмотрели явственно на него, и в уголке мелькнула слезинка. Он оторопело поставил портрет на прежнее место, заметив при этом, что рука его дрогнула. Через секунду опять посмотрел на портрет жены, но ничего странного не заметил. «Кошмар какой-то, – подумалось ему. – Чего-то кажется, чего-то представляется. Так и рехнуться недолго».
Света он не стал зажигать, решив, что время позднее и пора спать. Он достал из кармана камень, подержал в руке, чтобы ощутить его тяжесть и положил под подушку. Скрипнув панцирной сеткой, не раздеваясь, прилёг на старую металлическую кровать, с облупившейся краской и потускневшими хромированными спинками.
Ему не спалось. Полежав с полчаса, он встал и открыл дверь на лестницу, чтобы спуститься к Афанасию и поболтать с ним – они часто засиживались до рассвета, разговаривая по пустякам, – но услышал храп «афганца» и решил его не беспокоить.
Он начал уже засыпать, как уловил шаги на лестнице, скорее не шаги, а ощущения шагов. «Афанасий тоже не спит, – мелькнула мысль. – Что-то хочет сказать».
Но это были не шаги Афанасия – тяжёлые, под которыми скрипели рассохшиеся половицы. Это были неторопливые шаги, лёгкие, воздушные, как полёт птичьего пёрышка, почти не слышные, скорее, ощущаемые – ни одна доска не скрипнула под ними. Так ходила жена по утрам. Бывало, он далеко за полночь работает в мастерской, а утром заспится, она встанет пораньше и хлопочет на кухне, готовя завтрак, а то принесёт ему кофе прямо в постель.
Впросонках Николай вздохнул, вспомнив те времена, и перевернулся на другой бок. Ему показалось, что его осторожно потрясли за плечо: ну совсем, как Наташа. Он открыл глаза. В полусумраке предрассветного часа увидел, что на краешке кровати сидела Наташа, только не в халатике, приоткрывавшим грудь, а в белой блузке, её любимой, и чёрной длинной юбке, словно собралась с ним выходить на улицу.
– Наташа? – произнёс Николай и удивлённо посмотрел на неё, не веря, что она рядом с ним и считая происходящее сном.
– Проснись, скоро утро, – сказала она и положила ему руку на лоб. Он не ощутил её теплоты – она была холодна, словно лёд.
Будто испугавшись, что прикоснулась к нему, Наташа быстро отдёрнула руку:
– Вот выпей. Я кофе сварила, пока ты спал. – Она протянула руку и взяла с тумбочки чашку.
– Я не хочу, – воспротивился Николай. – Потом, потом, поставь на место.
– Да бери же! – настаивала она и почти насильно всунула ему в руку небольшую керамическую чашку.
«Где я видел эту посудину? – мелькнула у Воронина мысль. – До чего знакома».
Чашка была холодная, словно принесённая с мороза. Над кофе в ней плавал коричневый туман, поднимаясь вверх от ледяной жидкости. Николай сел на кровати и словно обжёгшись ото льда, поставил чашку на тумбочку. Он узнал её. Это была чашка кофейного сервиза, подаренного Наташе подругами на свадьбе.
– Ты чего же не пьёшь? – спросила Наташа.
– Я так, так, – не нашёлся сразу, что сказать Николай. – Я… Я не хочу… Наташа, ты же…
– Молчи. – Она закрыла ему холодной рукой рот. – Лучше выпей кофе.
Она потянулась к чашке. На безымянном пальце он заметил золотой перстень с желтовато-прозрачным камнем, который он купил ей в годовщину свадьбы. Взгляд скользнул по блузке: она была схвачена на груди агатовой брошью, той самой, которую он подарил ей на день рождения, незадолго до её смерти и которую она так любила.
– Я ж похоронил тебя, – громко сказал Николай, как ему показалось, но голос был слабым, и Наташа не расслышала.
– Что ты сказал? – спросила она, пытаясь рукой дотронуться до его волос.
Он отстранился и повторил:
– Я похоронил тебя.
– Любимых не хоронят, – отозвалась она. И наклонилась к нему.
Он взглянул на неё. На него смотрели два огромных бездонных глаза – словно два туннеля, уходящие в чёрную даль – они были без зрачков.
«Не смотри в глаза», – услышал он внутренний голос и с усилием отвел взгляд от притягивающей бездонной глубины.
– Ты не Наташа, – сказал он, отодвигаясь от неё.
– Я Наташа. Ты не мог меня забыть.
– Я не забыл. Но ты не Наташа.
Он протянул руку, стараясь коснуться её плеча, но она быстро поднялась с кровати и отпрянула в угол. Ему показалось, что её глаза зажглись мертвенным зелёным светом, похожим на свет, когда молния озаряет глухой ночью окрестности.
За окном опять, как и в недавнюю ночь, началось свечение, и шум множества стрекоз наполнил комнату. Он увидел, как фигура Наташи стала колыхаться, редеть, будто таящая снежная баба, линии стали мягкими, расплывчатыми, и она исчезла. Затихло и шелестенье стрекоз, и свечение померкло за окном, а на смену ему шёл рассвет.
Николай вытер мокрый лоб и облегчённо вздохнул, определив, что сидит на кровати, в холодном поту, который льёт с него ручьями. На тумбочке, где недавно стояла чашка, было мокрое пятно. Бросив взгляд на кровать, где только что сидела Наташа, заметил, что подушка просвечивается изнутри, как от мощного луча фонаря. Он откинул её. Камень лежал на месте, но был похож на уголёк, выкатившийся из костра, такой же малиновый, пышущий внутренним теплом. Николай дотронулся до него кончиками пальцев, боясь обжечься, но не ощутил тепла. Он взял его в руки – камень был холоден, как обычно.
«Наваждение какое-то», – подумал он, подошёл к шкафу, положил камень на полку и закрыл дверцу. Но она, скрипнув, отворилась. Он два раза закрывал её, но она оба раза открывалась. Плюнув с досады, он отошёл от шкафа. Сердце перестало стучать, но тело мелко дрожало. Он отрыл дверь на лестницу и прислушался: Афанасий всё также мерно храпел, иногда издавая такие рулады, что казалось, храпит целая рота. Николай осторожно прикрыл дверь, подумав, что не будет беспокоить Афанасия из-за какого-то кошмарного сна. С такими мыслями он лёг на кровать и вскоре заснул.
Утром его разбудил Афанасий, тронувший за плечо. Николай испуганно вскочил, но увидев «афганца», облегчённо вздохнул:
– Это ты?..
– Я. А ты что вскочил как ужаленный? – смеясь, спросил Афанасий.
– Да так, подумалось…
– О чём?
– Пустяки, померещилось, – ответил Николай, и события прошедшей ночи вновь встали перед глазами.
– Ты одетый спал? – вновь спросил Афанасий, догадавшись, что Воронин что-то скрывает.
– Одетый, – машинально ответил Николай, устремив взгляд на тумбочку.
Он встал, подошёл к тумбочке и взял в руки лежавшую на ней агатовую брошь. Посмотрел и снова положил на место.
– Это не кошмар, – пробормотал он.
– Что ты сказал? – спросил Афанасий, не расслышав слов Воронина, но увидев перемену в лице приятеля: из задумчивого оно превратилось в озабоченное. Николая била мелкая дрожь. Он бессильно опустился на кровать.
– Да что с тобой? – Афанасий присел рядом и потряс его за плечо. – На тебе лица нет!
Николай не хотел говорить Афанасию о своих недавних видениях, но сейчас, ошеломлённый и напуганный ночным кошмаром, решил рассказать ему всё, чтобы не мучиться, скрывая происшедшее. Он подробно рассказал приятелю о явлении, которое произошло ночью и о ранее пережитом событии, связанном с надгробием Олантьева, не боясь, что Афанасий примет его слова за шутку или бред.
Но Афанасий внешне всё воспринял серьёзно. Он внимательно слушал его сбивчивый рассказ, видел, как побледнело лицо Воронина, когда он передавал диалог с Наташей.
Афанасий положил ему руку на плечо:
– Ты успокойся. Ничего же страшного не случилось?
– Не могу придти в себя…
– Не волнуйся. Всё закончилось.
– К счастью, да, – ответил Воронин, сжав руками виски, словно от сильной головной боли.
Несколько минут они молчали, каждый думая о своём. Афанасию показалось, что в комнате пахнет гарью, как от свечей. Он открыл створки окна. В комнату ворвался свежий утренний ветер, раздувая занавески.
– Так что ты скажешь об этом? Я с ума схожу, галлюцинации начались или это нечто другое? – спросил его Николай, оставаясь в том же положении на кровати.
Афанасий не ответил. Он взял камень, лежавший на полке в шкафу, подбросил его на ладони.
– Говоришь, он светился?
– Светился, притом очень ярко. Но был холодным, как и прежде. Как бы тебе это лучше объяснить. – Николай закусил губу, подыскивая точные слова для выражения мысли. – Понимаешь, продаются неоновые свечи для елки. У меня такие были. Так вот и этот камень, как мы его называем, был похож на такую кубическую неоновую лампочку… Он светился, а был холодным.
– Феномен, – пробормотал Афанасий, покачав головой.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Пойдём сначала подкрепимся, – сказал Афанасий Воронину, беря его за руку и поднимая с кровати. – Я кофе сварил. А тебе не вредно и водочки пропустить, граммов сто пятьдесят. Спускаемся вниз. Пошли!
– Ты мне не веришь?
– Верю, верю. Но без бутылки здесь не обойдёшься.
Афанасий почти насильно вытолкнул Воронина из комнаты.
Они спустились на кухню. Афанасий достал из навесного шкафчика бутылку водки, отвинтил пробку, налил полный стакан Николаю.
– Пей!
– А ты?
– Мне вредно с утра. – Он протянул Николаю сырое яйцо: – Закуси. Очень пользительно.
Николай сделал небольшое отверстие в скорлупе, посолил и выпил содержимое.
– Ну как? Захорошело?
– Нормально, – ответил Николай, наливая себе кофе. – Его перестала бить мелкая дрожь, а лицо зарозовело.
– Ты-то сам как полагаешь, сон это или явь? – спросил Афанасий, отхлёбывая маленькими глотками кофе, и глядя на собеседника.
– Вначале посчитал кошмарным сном…
– А теперь?
Ни слова не говоря, Николай протянул ему небольшую брошь: в серебряном окаймлении шлифованный чёрный агат. Афанасий c недоумением посмотрел на него, ожидая объяснений. Николай сказал:
– С этой брошкой я похоронил Наташу.
– Ну и что? – вначале не понял Афанасий.
– Как это что?! – удивился Николай. – На этой … этой… на этой женщине… на этом призраке была эта брошка. Она оставила её на тумбочке…
– Ты уверен, что это призрак оставил?
– Откуда же она появилась? Не с неба же свалилась.
– Может, она была затеряна в доме, а теперь нашлась?
– Афанасий! Мы живём в чужом доме. Мой сгорел. Ты же знаешь, что мы не нашли ничего после пожара, кроме разбежавшихся кур. И ещё эмалевого портрета жены, чудом уцелевшего. Каким образом эта брошка очутилась здесь? Тем более, я совершенно точно знаю, что хоронил Наташу с этой брошкой. Я собственноручно приколол её на блузку. – Николай испытующе уставился на приятеля.
– Ответ напрашивается тогда один, – проговорил неуверенно Афанасий, – что случившееся с тобой имело место в действительности. Была действительно жена или, точнее, её призрак и оставил тебе этот предмет. – Он кивнул на брошь.
– Я сам теперь в этом не сомневаюсь, – сказал Николай, беря со стола брошь. – Но как ты объяснишь случившееся?
– Я не могу объяснить. Просто отметим, как говаривали в старину: факт имел место.
– Но зачем призрак оставил брошь?
Афанасий вскинул на Воронина глаза, пожал плечами:
– Не знаю. Может, забыл, может, специально оставил, как визитную карточку.
– Возможно, это какое-то предупреждение…
– О чём предупреждать?
– О том, что скоро встретимся на небесах.
– Не дури, Николай, – только и нашёлся, что сказать Афанасий.
– Афанасий, ты прошёл войну и всегда говорил, что не видел никаких потусторонних сил. И больше боялся живых людей, чем мертвецов. И тебе никогда не встречались покойники или их призраки?
Афанасий вздохнул.
– Никогда. Даже не мерещились. – Он задумался. – Хотя постой… Я кое-что вспомнил…
Николай резко повернул голову в его сторону:
– И что же? Это объясняет появление призраков?
– Не объясняет, а подтверждает.
– Так расскажи. Я слушаю. – Николай недоверчиво посмотрел на «афганца».
Тот перевернул стул спинкой от себя и сел на него.
– Ты сам мне говорил, – начал он, – что Глухое озеро среди местных жителей всегда слыло гиблым местом?
– Так оно и есть, – согласился Николай. – Разные легенды рассказывались…Я кое-какие помню.
– Ну, и какие же? – спросил Афанасий. – Вспомни хоть одну.
– Так слушай. – Николай собрался с мыслями. – Вот хоть эта. Говорят, что на месте озера раньше было селение или городище. Это было давно, с тыщу лет назад. В одну ночь оно провалилось под землю и на его месте образовалось теперешнее озеро. Веками люди обходили окрестности его. Говорили ещё, что когда наша деревенька, где мы с тобою обитаем, начинала свое существование, лешие дурили людей: и тех, кто в ней жил, и проезжих – купцов, государевых людей, отчего и получила свое название. Лешие в лесу встречали грибников, кто за дровами езживал, охотников, пугали… Но это было давно и уж сотню лет ничего подобного не наблюдалось. Я всегда считал, что это вымыслы, народная фантазия… В тридцатые годы камень с озёрной гряды решили использовать для строительства Московского метрополитена – говорили, что он лёгок в обработке, но прочный и красивый…
– И дальше? – спросил Афанасий. Видно было, что рассказ Николая заинтересовал его.
– Так вот нагнали людей, начали взрывать. Но что-то погибло много народу, притом при таинственных невыясненных обстоятельствах. Дед рассказывал, что об этом даже говорить запрещалось. Работы прекратили. Приехала комиссия, учёные. Одним словом, больше не взрывали.
– А потом на этой гряде устроили секретный военный объект, – продолжил Афанасий. – Так ведь?
– Совершенно верно. Мы даже заброшенную лабораторию нашли.
– Правильно, но никто не знает, чем он занимался.
– На то он и секретный.
– Там занимались изысканиями, напрямую связанными с легендами или, быть может, настоящими событиями, бывшими в старину. Ты сам мне говорил, что возле озера растут удивительные цветы. Мы сами убедились, что гряда странная, словно кусок другой планеты… Мне вот, что вспомнилось. – Афанасий посмотрел в окно, словно снаружи он черпал свои воспоминания. – В Афгане я служил с одним человеком – Никитой Тимофеевичем Туляковым, это я у него в прошлом году сведения о Заге и Антипе почерпнул. Так вот мы с ним крепко подружились и одна, я думаю, из причин, притом немаловажная состояла в том, что мы оказались земляками. А на фронте или в армии земляки почти родня. Так вот, в молодости он одно время служил на этом объекте, что на озере, а потом, будучи в здешнем КГБ начальником, курировал его. И много знает о нём… – Афанасий замолчал, а потом перевёл разговор в другое русло. – Мне самому не дают покоя события, произошедшие с тобой.
– Они могут повториться, – уныло подтвердил Воронин.
– Притом с худшими последствиями.
Николай взглянул на «афганца», но ничего не сказал. Но было видно, как его взволновали последние слова, произнесённые Афанасием. А тот продолжал:
– Этот странный камень, который ты подобрал? Может, в нём кроется причина происходящего?
– Я думал об этом. Возможно, так и есть. Может, отнести его на прежнее место, в ручей, где он лежал? Или выбросить?
– Я считаю не надо торопиться. Выбросить всегда успеем. Надо разгадать его секрет, почему он холодный, а светится. И не имеет ли он отношения ко всему случившемуся с тобой.
– Каким образом?
– Я и сам не знаю, поможет ли все это нам, но попытаться не вредно.
– Что придумал, рассказывай, – оживился Воронин.
– Я почему тебе о приятеле рассказал? Надо съездить к Никите Тимофеевичу, попытать его на предмет секретного объекта. Возможно, он прольёт какой-либо свет на все эти дела.
– Он много знает о нём?
– Много, не много, а знает. Он долгое время служил в управлении КГБ области и по роду службы должен знать.
– Это же секретные сведения?
– Прошло много времени, притом сейчас у нас с секретами поступают, сам знаешь, как. Но это не значит, что он расскажет всё. Но свет, надеюсь, прольёт. Может, мы зацепимся за какой-то узелок?..
