Текст книги " Дорога в бесконечность"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

"С ней все в порядке?"

"С Шанти? Да".

"Ты ведь прекрасно понял, о ком я говорю!" – укоризненно качнул головой бог солнца.

"Конечно... – Хан прижал уши, виновато взглянул на хозяина. – Да, повелитель небес, с госпожой Айей все в порядке. Хотя, должно быть, она чувствует себя несколько... непривычно".

"И, ты говорил, она рядом..."

"Да, – волк чуть наклонил рыжую голову, – возле твоей повозки".

"Не заходит, но и не уходит. Что же она там делает?"

"Ничего. Просто... Стоит", – волк в сомнениях потер нос. Он никак не мог взять в толк, чего, собственно, хотел от него хозяин.

–Что ж, раз так...– и, прежде чем Хан успел что-либо понять, Шамаш пододвинулся к пологу и, отдернув его, выглянул наружу.

Снега искрились в лучах солнца, такого яркого, что он зажмурился. Понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли и начали различать в этом море пламени силуэты. Наконец, небожитель увидел девушку, которая, опустив голову на грудь, переступала с ноги на ногу, словно пританцовывая под тихий посвист ветра.

Шамаш вздохнул с облегчением, убедившись, что с ней действительно все в порядке. Несколько мгновений он, улыбаясь, любовался ею, такой красивой, что хотелось смотреть на нее и смотреть, не открываясь, целую вечность. Хрупкая, тоненькая, словно юное деревце, укрытая белоснежным одеянием, поблескивавшим золотом в лучах солнца. Длинные золотые волосы, не сдерживаемые косами, трепетали за спинами легкими крыльями бабочки. Белолицая и чернобровая, она чем-то походила на луну, лишь глаза были другими – не серые, выплаканные до пустоты, но синие, как небеса, ясные и чистые, может быть – немного грустные, но никак не несчастные.

Она, почувствовав на себе взгляд, вскинула голову, заметила бога солнца, потянулась к нему всей своей сущностью, мечтая подбежать, прижаться... Но в последний миг остановилась, в глазах радость смешалась с отчаянием, а надежда со страхом.

Его улыбка стала еще шире, чуть сощуренные на солнце глаза залучились ярче снегов.

–Здравствуй, малыш, – негромко проговорил он.

–Ах! – вскрикнула та. – Ты видишь меня? Действительно видишь?

–Да, – кивнул тот. – А я не должен?

–Не смейся надо мной, Шамаш! – губы поджались в обиде, а взгляд стал несчастный-несчастный, как у беспричинно наказанной собаки. – Ты же знаешь: плащ Нергала...

–Малыш, малыш, – он качнул головой. – Неужели ты до сих пор веришь в эти сказки?

–Это не сказки! – от нервного взмаха ее рук заволновались ветра, закрутились у самого полога снегов, не зная, что делать, куда лететь. – Это... – и тут она, наконец, поверила: – Ты действительно меня видишь! Ты... – она рванулась к нему, вспрыгнула на край повозки, села рядом, так близко, что излучаемое им тепло окутало ее со всех сторон сладкой истомой, а затем, заглянув в огромные, лучистые глаза, утонула в них, словно в черном ночном небе.

–Я, – он смотрел на нее, широко улыбаясь, затем приобняв за плечи, притянул к себе.

–Ох, Шамаш, – всхлипнув, прошептала она, уткнувшись носом ему в плечо, – как же долго я тебя искала, как долго ждала...!

–Я всегда был с тобой рядом, малыш. И всегда буду. Я ведь обещал, что никогда тебя не покину.

–Но ты... Ты ведь знаешь... Ну... Кто я, – она с огромнейшим сожалением чуть отстранилась от него, со страхом ожидая чего-то плохого, когда события последнего времени разучили ее даже надеяться на хорошее.

–Конечно, малыш.

–Нет, Шамаш, не "малыш"! И перестань улыбаться! Я серьезно! Ты знаешь, кто я на самом деле?

–Да, Альматейя.

Девушка вздрогнула. Он впервые назвал ее по имени. И, все же, это было не то имя, которое она ожидала услышать, одновременно боясь и мечтая.

–Айя, – глядя ему прямо в глаза, стараясь не упустить и тени перемен, вкрадчивым голосом проговорила она, – меня зовут...

–Малыш, конечно же, я знаю твое имя. Только какое оно имеет значение, когда главное, что это – ты?

–Да, Шамаш, – кивнула девушка. Ей совсем не хотелось об этом говорить. И она прекрасно понимала, что, если не закончит столь трудный для нее разговор сейчас, то больше уже никогда не вернется к нему. "Нет, нужно довести все до конца, завершив рисунок символа – слова. Иначе все разрушится, рухнет, как дерево без корней", – имя не имеет значение. Главное, что я... – в последний миг комок подкатился ей к горлу, останавливая.

–Повелительница снегов, – придя ей на помощь, закончил за нее бог солнца. Он произнес это так легко, словно речь шла о чем-то обычном, неважном.

–Так ты действительно знаешь! – ее широко раскрытые глаза горели удивлением, сомнением, радостью и облегчением: "Неужели все позади? Наконец-то!"

Он кивнул, задумчиво глядя на нее глазами, в которых искрилось яркое полуденное солнце.

–Прости меня, – чуть слышно прошептала Айя, уткнувшись лбом ему в плечо. Она всхлипнула, сдерживая рыдания.

–Ты ни в чем не виновата. Это была не ты. Уже не ты, еще не...

–Нет, – нервно прервала его Айя, – Я! Это я все... – не договорив, она нервно дернулась, прижавшись к богу солнца еще сильнее. – Надо же было придумать такое – пытаться обмануть тебя, судьбу, все мироздание! Лаль прав: я недостойна тебя, и...

–Ну, ну, хватит, перестань! Забудь. И нечего вспоминать о Лале, который, и ты знаешь это лучше меня, только и мечтает о том, чтобы побольнее тебя ранить. Не доставляй же ему радости своими слезами!

–Не буду, – она провела ладонью по лицу, смахивая капельки росы, скатившиеся с век на щеки. – Но ты... – она обратила на него полные отчаянной мольбы глаза, – ты простишь меня за обман?

Несколько мгновений он глядел ей в глаза – с теплотой заботы и задумчивостью грусти, а потом кивнул: -Да, -поняв, что для нее сейчас этот простой ответ нужнее и целебнее всех объяснений и заверений.

–Спасибо! – Айя облегченно вздохнула, спрятав лицо у него на плече. – Шамаш, я изменюсь, стану послушной, такой, какой ты захочешь... – через миг поспешно заговорила она.

–Но я не хочу, чтобы ты менялась! – он осторожно взял ее за подбородок, поднял лицо, заглядывая в глаза. – Я люблю тебя такой, какая ты есть!

–Ты... любишь меня?! – Наконец-то! Ее душа торжествовала, трепеща от счастья, людское сердце, которое еще мгновение назад бешено стучалось в груди, остановилось, замерло, боясь спугнуть свое счастье.

Она так мечтала об этом! И вот ее самая заветная мечта исполнилась. Не во сне, не в городе демонов, а наяву! Ей хотелось в одно и то же мгновение кружить, танцуя над землей дикий танец ветра, и сжаться в комочек крошечным волчонком рядом с Шамашем и замереть, растягивая мгновение на целую вечность. Но и вечность имеет конец. Потому что даже когда время останавливается, мысли не замирают на месте.

–Шамаш... – глядя куда-то в сторону, прошептала Айя и умолкла, прикусив губу.

–Что, малыш?

–Я хотела спросить... Я... – она не знала, какие именно подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. – Ты говорил, что не раз изменял мою судьбу. Это что же, выходит, я на самом деле была смертной?

–Часть тебя – да.

–И если бы я умерла... Та моя часть, которая могла...?

–Маленькая караванщица заснула бы вечным сном, оставив Айю одну. Прежнюю Айю.

–Прежнюю... Но ты этого не хотел?

–Не хотел, – спокойно подтвердил он, а потом спросил: – А ты?

–Наверно, тоже... Нет, не наверно – точно! – она и теперь не хотела никаких... резких и значительных перемен. Вот было бы здорово, если бы можно было жить, как прежде... Во всяком случае, какое-то время... Пока... Пока перемены не станут само собой разумеющимися, пока все не произойдет... Как-нибудь само собой...

Это было одной из причин, по которой она сохранила людское тело. Но оно – далеко не все и отнюдь не самое главное.

–Я осталась этой девочкой не только внешне.

–Я вижу. "Эта девочка" – и есть ты.

–Большей частью. Душою, сердцем... Разве что память другая. Чуть полнее. Да еще сила. А так... Это плохо? – подняв голову, она испуганно глянула на своего бога.

–Конечно, нет. И вообще... Помнишь, я говорил тебе: в моих глазах ты всегда будешь той маленькой девочкой, которая встретила меня в снегах пустыни?

–Ну и хорошо... – она сладко потянулась. – Приятно время от времени чувствовать себя малышкой... Шамаш...

–Да?

–Можно еще один вопрос? Я понимаю, что уже надоела тебе...

–Ты не можешь надоесть. Ты в каждый миг – новая, особенная.

–И при этом – такая же, как пять лет назад? – она улыбнулась, таким забавным ей все это показалось. Но уже через мгновение ее лицо стало серьезным, в глаза забрели тени беспокойства. – Курунф заставил меня вспомнить. У драконьего города, ты сказал отцу, когда он спрашивал тебя об опасностях, которые могли мне угрожать, что у меня только один враг. Шамаш, ты имел в виду Лаля?

Он несколько мгновений смотрел на нее с задумчивой грустью, затем, качнув головой, с неохотой, через силу заговорил:

–Пророчества плохи тем, что существуют вне зависимости от нас. Знаем мы их – плохо. Не знаем – ничуть не лучше. Не понимаем – один мир... Лаль считает тебя своим врагом. Он всегда будет ненавидеть тебя и стремиться отомстить. Но при этом – никогда не достигнет цели. Потому что бессилен причинить и одну тысячную той боли, которую ты причиняешь себе сама. И...

Богиня не дала ему договорить. Ее нетерпение было так велико, что просто не помещалось в душе:

–Я так и знала! Нельзя было делить себя на части! Половинки слишком похожи друг на друга, чтобы не враждовать, не ненавидеть, не ревновать... – она умолкла, заметив, что Шамаш качнул головой.

–Дело не в части, а в целом.

–Как это? – она растерялась, не понимая его.

–Разве может богиня враждовать с маленькой смертной? Это смешно. Слишком уж не равны силы и возможности.

–А враждовать с самой собой? Это же безумие!

–Почему же? Очень часто мы ненавидим себя больше, чем на это способен кто-либо другой. За страх, нерешительность, медлительность, невозможность что-то сделать, достичь цели... И судим себя строже, и наказываем безжалостней, и отнимаем у себя все то, чего не посмел бы даже коснуться кто-то другой.

–Да... – она опустила голову на грудь. – Действительно, я такая. И всегда была. Какое бы обличье ни принимала... Знаешь, я даже завидовала тем, кто может относиться к себе более... снисходительно, что ли. И я пыталась измениться... Во всяком случае, до снов Курунфа. У меня и прежде ничего не получалось, сейчас же – я уже думаю, что и пытаться ни к чему. Слишком уж противна мне та я, которая получилась в результате этой нелепой борьбы с самой собой... Но если я обречена сражаться с самой собой... Что же мне делать? Как справиться с... таким врагом?

–Не жди от меня советов. Их нет. Все, что я могу, это поддержать тебя, когда тебе будет нужна моя помощь, принять твое решение, даже если оно будет казаться мне ошибочным, и попытаться помирить с самой собой, когда тебе будет хотеться выцарапать собственные глаза и вырвать волосы...

Эти его слова заставили Айю фыркнуть, рассмеявшись. Беспокойство начало постепенно покидать ее душу. Шамаш же продолжал:

–А все остальное... С самой собой сможешь справиться только ты сама.

–Это будет нелегко. Я-то себя знаю! – она была готова перевести все в шутку, однако в будущем было кое-что еще, не позволявшее ей взглянуть в его глаза с улыбкой. – Нам придется вернуться в мир богов?

–Ты не хочешь? – он давно понял это, просто ждал, что она преодолеет свой страх и передумает, но этого не случилось.

–Только не сейчас! – Мати испуганно виновато взглянула на повелителя небес. – Я не могу! Не так сразу! Я не готова...!

В какое-то мгновение она представила себе, что правда открылась, все узнали, что на самом деле она – богиня, и стали ей поклоняться... Стоило ей представить отца, дядю Евсея, Лиса с Линой, этого гордеца Ри и подругу Сати на коленях, как Айя чуть было не рассмеялась, таким невероятно забавным ей показалось это зрелище. Но очень скоро веселье сменилась грустью – она не хотела этого! Ни за что! Ей нужно было, чтобы эти люди видели в ней беззащитную девочку, питая ее молодость и даруя новые, неведомые силы своей искренней любовью.

–Ведь моя земная жизнь еще не завершилась, – робко глядя на Шамаша, продолжала она. – А в ней Атен – мой отец. Мое людское тело, в которое я продолжаю облачаться – плоть от плоти этого караванщика. Он – человек, вырастивший меня, любящий и заботящийся обо мне, как никто другой. А, главное, я хочу, чтобы он считал меня своей маленькой дочкой! И, вообще... Помнишь, когда-то, видя твое нежелание быть богом этого мира, Лигрен говорил: "Ты тот, кем хочешь быть." Я ведь тоже могу быть той, кем хочу, правда? А я хочу быть человеком! Во всяком случае, пока не пойму, что такое быть богиней!

–Но однажды нам придется уйти.

–Конечно, я знаю! И... Шамаш, я всего лишь хочу подготовиться к этому шагу, прежде чем совершу его!

–Что ж... – он не собирался спорить с ней, хотя, если бы захотел, смог бы ее переубедить.

–Я знаю, – она взглянула на него с нескрываемой грустью, – что очень о многом тебя прошу. И дело даже не в той боли, что постоянно испытывает твое людское тело, которое тебе придется сохранить, чтобы и дальше быть рядом со мной... Ну, если я останусь в караване... Несмотря ни на что, это будет обман. Мне придется обманывать смертных, да и не только их... А тебе – меня покрывать...

–Твоя тайна принадлежит только тебе. Истина и ложь не имеют к ней никакого отношения.

–И, все же... – эта мысль продолжала мучить ее, не давая покоя. – Я не хочу от тебя таких жертв!

–Отдавать что-то любимому легко.

–Куда легче, чем брать, – она не просто поняла это, но прочувствовала всеми фибрами своей души. И мотнула головой: – Ладно, оставим... Это была глупая идея... – она нервно бросала слова, словно ветер пригоршни снега, а в ее глазах таяли льдинки слез. – Не надо ничего... Все равно не получится... Ладно... Может быть, все как-нибудь само образуется, – она вся как-то напряглась, чувствуя, что в любой миг готова разрыдаться от собственной беспомощности.

Прикосновение огненно-горячих и, одновременно, жгуче-ледяных пальцев бога солнца к ее, казалось, онемевшей ладони, заставило Айю вздрогнуть.

–Не отказывайся от себя, – Шамаш глядел ей в глаза, пронзая взглядом насквозь, до самой души. – Нет ничего хуже, чем потеряться в тот миг, когда пытаешься себя найти.

–Я знаю... – всхлипывая, пролепетала девушка. – Но... – в ее глазах было отчаяние. И, в тот же миг – решимость. Она была готова на все, лишь бы из-за нее Шамашу не пришлось отказываться от себя.

–И не отталкивай меня, – словно прочтя ее мысли, продолжал тот. – Поверь: мне нужно помогать другим куда больше, чем им – моя помощь. Потому что это – то единственное, почему, ради чего я существую, не просто цель жизни, но она сама.

Айя хотела что-то сказать, возразить... Но не стала. Кем бы она ни была, маленькой смертной или могущественной богиней, ей не хотелось становиться огромным деревом, защищавшим всю землю от бед и снегопадов. Куда лучше она чувствовала себя в образе маленького куста, которому было так легко и беззаботно под густой кроной своего защитника.

–Значит... – робко заглянула она ему в глаза.

–Если ты хочешь остаться в караване, мы так и сделаем. И будем идти в нем до тех пор, пока ты не решишь, что пришла пора перемен. Если ты хочешь, чтобы наши смертные спутники воспринимали тебя, как смертную, они и не помыслят о другом, до тех пор, пока ты сама не откроешь им свою истинную природу...

–Спасибо, – Айя прижалась к нему, успокаиваясь, не видя для себя ничего более надежного его защиты. – А знаешь что будет сложнее всего? – задумчиво проговорила она, закручивая на палец прядку длинных молочно-белых волос.

–Что?

–Преодолеть искушение рассказать все отцу, случайно не проболтаться дяде Евсею, не похвастаться Сати, а, главное, не заморозить кого-нибудь из разозливших меня особенно сильно.

–Но это многому научит тебя.

–Чему, например?

–Терпению.

–Да... Оно мне пригодиться... – умолкнув, Айя закрыла глаза и замерла, наслаждаясь покоем и неповторимой, звенящей тишиной, окружившей застывший посреди пустыни караван. Золотые волки охраняли его от диких зверей. Ветра, не осмеливавшиеся приближаться к повозкам, невидимыми стражами кружили на границе горизонта, поднимая столбом снега, занося все дороги, не позволяя непрошеным гостям приблизиться и на шаг к повелительнице пустыни. Но, как слуги ни старались, на душе у их госпожи не было покоя.

–Шамаш... – она осторожно тронула его руку.

–Что, милая? – бог солнца тотчас открыл глаза, вопросительно взглянул на нее.

–Люди каравана... С ними ведь все будет в порядке?

–А что такое? – он нахмурился, насторожившись. – Я думал, они в безопасности.

–Да, конечно, – поспешно закивала Айя, – сейчас – да.

–Они все еще спят?

Повелительница сновидений тяжело вздохнула, чуть наклонив голову:

–В этом-то все и дело... Я... Я не хотела их будить, пока не поговорю с тобой. Там, в Курунфе ты сказал, что я поступила неправильно, усыпив их.

–Возможно, это был и не лучший путь. Но к чему говорить о сделанном сейчас, когда уже ничего не изменишь?

Она, прикусив губу, несколько мгновений смотрела на него, после чего тихо спросила: -И все-таки? – а потом заговорила быстро, не давая ему и рта открыть: – Шамаш, мне очень многому придется заново учиться. Потому что я стала другой и... Как я пойму, правильно выучила урок или нет, не зная, какие допустила ошибки и почему?

–Бывают случаи, когда очень трудно понять, кто прав, а кто нет, – медленно проговорил Шамаш. – Возможно, это я ошибаюсь.

–Ты никогда не ошибаешься... Шамаш, Курунф – это частица мира сновидений, верно? Он – только сон, – ей-то казалось, что все в точности так же, как в тот, прошлый раз, когда повелитель небес спас ее, девочку, решившую поиграть в прятки с неведомым ей богом сновидений. Обычное повторение. Нет, конечно, у нее не было той власти над временем, которая позволила Шамашу не просто обратить один сон другим, но вернуть время вспять, однако в остальном... – Память – это нечто такое... непостоянное... Тем более – память снов. Ведь часто бывает... Ну, что сны забываются. Тогда смертные думают, что им ничего и не снилось. Конечно, это обидно – не помнить, но... В этом ведь нет ничего страшного... Забыл – и забыл. Можно жить дальше...Шамаш....А, Шамаш, это так ведь, да?

–Наверное.

–Ты не согласен со мной?

–Я не знаю. Сон – не моя стихия. Если ты считаешь...

–Я?! – удивленная, она воззрилась на него. – Да кто я такая, чтобы...

–Повелительница сновидений.

–Верно... – опустив голову, Айя на мгновение прикусила губу. – Я думаю... Я думаю, все будет в порядке. Тем более, что... – вздохнув, она виновато взглянула на бога солнца. – Я ведь все уже сделала... Ну, стерла воспоминания об исполненной Курунфом мечте... Шамаш, ты ведь не сердишься на меня за то, что я... Ну, сама все решила, и даже не посоветовалась с тобой?

–Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Впрочем, и ничему не учится тоже. Ты молодец, малыш, что пытаешься во всем разобраться.

–Вот только что-то не очень у меня получается...

–Все будет в порядке.

–Раз ты так считаешь... Что ж... Пойду, разбужу всех. А то еще немного и я не смогу сдвинуться с места. С тобой рядом так хорошо... – когда Айя смотрела на Шамаша, ее глаза лучились пламенем любви и обожания, такого яркого, что его хватило бы, чтоб осветить и согреть весь мир. – Но боги не могут думать только о себе. Им нужно заботиться о мире и всех тех, кто его населяет. Жди! Я быстро!

–Постой, – удержал ее повелитель небес.

–Что? – та тотчас обернулась, потянулась к нему.

–Зачем тебе уходить?

–Боишься, что я убегу?

–Нет. Куда ты теперь от меня денешься?

–Ах, вот как ты заговорил! – она оттолкнула его от себя, но не сильно, так, играючи.

Хмыкнув, он качнул головой.

–Что?

–Ты такая забавная!

–Смейся, смейся, – с долей укора глянула на него Айя, – ничего, придет мое время, я тоже посмеюсь!

–Не обижайся.

–А я и не обижаюсь! С чего ты взял? Ты же знаешь, на что я способна, когда обижаюсь, я ого-го что могу сотворить!

–Что, например?

–Метель, – весело продолжала она. Ей нравилось вести с Шамашем вот такой шутливый разговор, делавший их еще ближе, роднее.

–Сейчас не время для нее, – качнул головой повелитель небес, который, в отличие от своей собеседницы, был совершенно серьезен. – Прости, если я обидел тебя...

–Ох, Шамаш, Шамаш! – болезненно поморщившись, она с сочувствием взглянула на него. – Когда же ты, наконец, научишься различать слова, сказанные всерьез и в шутку!

Тот только развел руками: "Я такой, какой есть и, как видно, измениться не смогу уже никогда".

–Ничего, я все исправлю!

–Мы знакомы почти целую вечность, но что-то у тебя не особенно это получилось.

–Ну конечно! Ведь я считала себя простой смертной! А разве может смертная шутить над богом? А теперь, когда я поняла, что не такая уж простая и, судя по всему, больше не смертная, я за тебя возьмусь!

–Малыш.... – он хотел ей что-то сказать, однако Айя, широко улыбаясь, поднесла пальцы к губам, призывая его к молчанию, а затем стала медленно отступать назад, беззвучно говоря: "Я мигом! Все сделаю – и вернусь! И ни о чем не беспокойся – я обо всем позабочусь!"

Она ухватилась за хвост ветра, который поднял ее высоко-высоко над землей, так что повозки каравана стали похожи на серых жуков, застывших посреди бесконечного белого простора снежной пустыни. Вот он, ее мир. Такой крошечный. Меньше любого из залов лунного дворца. Но только здесь она могла быть счастлива, только здесь она чувствовала себя дома.

Айя поднесла ладонь к груди, лишь затем, чтобы почувствовать, как бьется ее сердце, такое горячее, такое страстное, что, казалось, вырвись оно птицей из ледяной клетки, и все снега мира растает в его жаре.

"Как, все-таки, хорошо быть человеком! – подумала богиня снегов. – И знать при этом, кто ты на самом деле, – поспешила добавить караванщица. – Быть собой, соединив воедино мечту и явь..." – теперь-то она знала: эти грезы и реальность двух ее половинок так переплелись между собой, что их было невозможно разделить. Явь для одной всегда была мечтой для другой. И наоборот. И...

"Ну хватит, хватит!" – Айя заставила свои смертное сердце и вечную душу успокоиться. Пора было идти дальше, в будущее.

Потянувшись крохой-волчонком, она зевнула и прямо на складках воздуха, словно на покровах меха свернулась в клубок. А потом – в мгновение ока – перенеслась в повозку невест. Рядом тревожным сном, мечась из стороны в сторону, что-то вскрикивая, бормоча, спала Сати.

"Бедняжка!" – сочувственно глядя на подругу, вздохнула Мати.

Конечно же, погружая после разрушения Курунфа караванщиков в сон, богиня позаботилась о том, чтобы это были самые светлые, добрые и счастливые грезы, в которых бы тоже исполнялась мечта, но не неся в себе разочарования, как это было в созданном демонами бреду. Но толи у нее все получилось не совсем так, как она хотела, ведь это была ее первая попытка после всего произошедшего, толи Лаль нашел способ отомстить, нарушив ее планы так же, как она вмешалась в его, в общем, все вышло не совсем так, как она хотела.

"А я так старалась! – ей было жутко обидно и так жалко себя, что хотелось плакать. – Ну ладно, что ж поделать... В конце концов, это ведь только сон. Хороший или плохой, он быстро забудется, тускнея в свете солнца и теряясь среди забот реального мира, – однако ей совершенно расхотелось что-то изменять наяву. – Пусть уж все остается, как есть. Хорошо ли плохо ли, так лучше, чем в стремлении к совершенству все окончательно испортить".

Мгновение... Она прислушалась к тишине, которая тяжелым меховым одеялом навалилась на землю, закрывая караван. Еще одно мгновение... До ее слуха донеслись шорохи, которые одновременно заполнили разбитое на осколки повозок единое пространство.

–Ох-х, – совсем рядом прозвучал тяжелый, полный грусти и нескрываемой боли вздох. -Мати, ты спишь? – окликнула ее Сати, голос которой был полон грусти.

–Нет, – она села, подтянув ноги к груди и, обхватив их руками, положила голову на колени. Ее взгляд был устремлен на подругу. – Тебе приснился плохой сон?

–Последний сон был просто замечательный. Мне снилось, что... Представляешь, я влюбилась! И была так счастлива! И все шло к свадьбе. Я мечтала о том, как все будет, придумывала имена для будущих детей... А я ведь уже перестала надеяться на то, что они у меня когда-нибудь будут. Как же я была счастлива!

Айя украдкой улыбнулась. Значит, хоть что-то у нее получилось.

–Ты будешь смеяться... – между тем продолжала караванщица.

–Почему?!

–Я влюбилась в Евсея.

–Ну и что в этом такого?

–Я никогда не думала о нем как... ну, о возможном женихе. Он старше... Слишком старый для меня. Но... Мати, возраст – это ведь не главное, верно? Главное – чтобы люди подходили друг другу, чтобы... чтобы в их судьбе было пересечение двух дорог, за которым бы шла одна, общая...

–Конечно, – Айя была рада за нее почти так же сильно, как за себя. А еще она начала понимать: – Ты была такой грустной в первой миг, потому что не хотела просыпаться?

– Да, и это тоже. Но не только... – улыбка на губах Сати померкла, глаза погрустнели: – Мне почему-то кажется, что это был не единственный сон, приснившийся мне в эту ночь. Я не помню, что было в первом, но мне почему-то кажется – то же самое. Только закончилось все совсем не так хорошо, как хотелось бы... Сердце разгорелось, словно костер, а потом на него взяли и выплеснули плошку с водой. И пламень погас. А вместе с ним исчезло и все. И я сама, сгорев, словно снежинка. Осталась только тень...

–Что за ерунда!

–Да, конечно, это глупо...

–Слушай, а что если Евсею тоже снился этот сон? Если у вас был один сон на двоих?

–Да, – задумчивая улыбка тронула ее губы,– может быть, тогда он бы вспомнил обо мне... Подумал с такой же теплотой... И вообще... Во сне были сказаны все трудные слова, которые я никогда не осмеливалась произнести, а там они прозвучали так естественно... Все вопросы и сомнения остались позади... Вот только...

–Сати! – она хмуро глянула на подругу, с раздражением всплеснула руками, не понимая, с чего это вдруг она стала наводить тень на ясный день? И это вместо благодарности!

–Да, да, я знаю, – поспешно закивала караванщица, – это глупо. Нужно просто наслаждаться воспоминаниями о прекрасном сне, а не искать рядом с ним что-то плохое. Но в жизни все так сложно. И за дар всегда приходится платить.

–А если на этот раз боги, разнообразия ради, решили что-то сделать просто так? Если они просто хотят, чтобы ты была счастлива?

–Может быть...

–Вот что, подруга, – Мати принялась настойчиво подталкивать ее к пологу, – иди-ка ты к Евсею. Он старше и умнее. И разберется во всем за двоих.

–Но вряд ли ему приснился тот же самый сон! Только суженным даются одинаковые сны!

–Вот заодно и проверите, суждены вы друг другу или нет! Давай же, смелее!

–Ну... Раз ты так считаешь... – она упиралась, никак не решаясь сделать шаг, который был ей так нужен и, в то же время, столь сильно ее пугал.

И тут...

–Девочки, вы уже проснулись? – раздался за пологом голос летописца.

–Ой! – испуганно пискнув, Сати что было силы вцепилась в руку Айи, которая, довольно посмеиваясь, крикнула в ответ:

–Да, дядя Евсей! Заходи!

Полог приоткрылся и в просвет показалось лицо караванщика – обычное, не совсем старое, но и не молодое. Знакомые морщинки вокруг глаз, пробивавшаяся на висках седина.

Караванщик выглядел несколько озадаченным, даже взволнованным.

"Еще бы! – улыбка на лице Айи стала шире, в глазах замерцали озорные огоньки. – Не знаю, любил ли он когда-то раньше, но, в любом случае, никогда прежде не влюблялся подобным образом – во сне. Ничего, ничего, никуда вы теперь друг от друга не сбежите! Особенно узнав об общем сне. Он – знак богов, а против воли небожителей никто не пойдет! Так что, подруга, давай поскорее забывай о своих тенях-сомнениях – и вперед, к светлому будущему!"

–Здравствуй, Сати, – летописец взглянул на молодую караванщицу, впервые разглядев ее по-детски чуть вздернутый носик, лучистые глаза, которые так и притягивали к себе... Даже эта краска, залившая щеки в смущении от такого внимания, показалась ему забавной и очень милой.

–Ладно, вы тут, – умолкнув на мгновение, она заговорщицки подмигнула Сати, – оставайтесь, а я побежала...

Она хотела уже выскользнуть из повозки, но подруга сжала ее руку, не отпуская. Глаза караванщицы молили: "Нет! Пожалуйста! "

После недавнего сна Сати было страшно остаться наедине с Евсеем. Она боялась. Не его, нет. Себя. Ведь когда воспоминания столь ясны, так легко перепутать, что было на самом деле, а чего никогда не происходило.

Айя смотрела на нее озадаченно. Нет, конечно, ей было любопытно узнать, что произойдет дальше, но, с другой стороны, богиня прекрасно понимала – если она останется не будет ничего. Потому что в жизни бывают случаи, когда в свидетелях не просто нет надобности, но они – совершенно лишние.

Вот только как уйти, не обидев подругу?

Тем временем, у полога показался хозяин каравана. Айя обрадовалась, решив: "Вот и помощь подоспела!" – почему-то она была уверена, что отец пришел за ней. И это как нельзя лучше совпадало с ее собственными планами.

–Папа! – девушка бросилась к нему, но Атен, нахмурившись, поспешно остановил ее:

–Подожди, Мати! И вообще, тебе пока будет лучше оставаться в повозке!

Айя застыла на месте снежным изваянием, глядя на караванщика со все возраставшим удивлением, не понимая, откуда взялась эта настороженность в его глазах? Ведь она послала ему самый спокойный и светлый сон, который только могла придумать, вернув в те времена, когда он был маленьким мальчиком, не ведавшим страха, будучи со всех сторон окружен заботами родителей и небожителей.

В тот же самый миг Евсей, озабоченный видом брата, оторвал взгляд от Сати, спеша осмотреться вокруг. Он искал признаки опасности.

–Что случилось?

–У нас проблемы, – поспешно скользнув взглядом по притихшим подругам, чуть слышно обронил хозяин каравана.

Но Айя услышала его, заерзала на одеялах, лихорадочно пытаясь понять, что же не так. Но нет, вокруг каравана был самый безмятежный из дней, возможных в пустыни: ветра спали в своих снежных норах, поблизости – ни одной живой души, за исключением снежных волков, охранявших покой детей огня...

"О нет! – она в отчаянии закатила глаза. – Я совсем о них забыла! Собиралась отослать в снега за мгновение до пробуждения караванщиков – и вот ведь, совсем из памяти выскочило! – досадуя на себя, она недовольно поморщилась: – Это все, конечно, пустяки, но, упуская малость, можно проглядеть и нечто важное".

–Папа, если ты о священных зверях, то не беспокойся, – поспешно затараторила Мати, не давая караванщику и слова сказать, – их привела Шанти! Они... Им ничего не нужно от каравана. И... Они только побудут с нами какое-то время, а потом убегут в снега!