Текст книги " Дорога в бесконечность"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

"А еще это зависит от того, кто твой избранник. Если он не главный герой, то..."

–Я хотела бы стать Гамешем. Он самый великий среди смертных. И... Эта легенда самая значимая...

"Все ясно! – демоны рассмеялись, но на этот раз не злорадно, а великодушно-понимающе. – Ну, конечно же, Гамеш!"

–Что, другие уже выбирали...

"Да сколько угодно!"

"Только женщины обычно хотят разделить судьбу жены вашего первого царя..."

–Да, Шанти... – понимающе кивнула Мати. Она даже не подумала о ней, совершенно забыла, и вообще... – Но я никогда не мечтала...

"Как хочешь, как хочешь!"

"Так ты..."

–Да, я хотела бы им стать, только... М-м... Если мне придется прожить всю его жизнь... Ну, во всяком случае, ту ее часть, о которой рассказывает легенда... Даже не легенда, а легенды... Его жизнь займет годы!

"Даже десятилетия", – согласно закивали демоны.

–Вот-вот... – она вздохнула с сожалением, возможно, слишком отчетливым, чтобы быть искренним. – И... – сощурившись, она потерла нос. – Это, конечно, замечательно... Но... Но, может быть, я сперва свою жизнь как-то доживу, а потом уже чужую? Ведь я даже не знаю, когда все закончится, буду ли я мечтать о том, о чем мечтаю сейчас? И вообще... Легенды, они ведь... – она пожала плечами. – Ну, они не говорят, что Гамеш умер, и... Ну, – Мати почесала затылок. – У его истории нет конца, а значит, что же, может статься, мне придется остаться в легенде навсегда? И... Вы говорили, что другие уже избирали эту судьбу. Что стало с ними?

"Мы не знаем. Они не вернулись в Курунф. Возможно, они действительно были приняты небожителями. Как Гамеш. Ведь они и были Гамешем. Так что..."

–Ясно... – чего-то подобного она и ожидала. Нет, конечно, не того, что демоны ей вот так все возьмут и выложат начистоту, вместо того, чтобы юлить и изворачиваться, заманивая ловушку. Хотя, может быть, этой искренностью они надеялись достичь куда большего результата, чем явным обманом.

"Ты должна понять, – а демоны, словно были и не демонами вовсе, вдруг ни с того ни с сего начали оправдываться, – мы не можем следить за судьбами всех, приходящих в Курунф. В этом городе бывает очень много гостей – тех, чьи мечты о другом мире".

"А у нас ведь есть еще обязанности перед горожанами... Все-таки мы их покровители..."

"У нас просто не хватает времени".

"Хотя в нашем распоряжении его куда больше, чем отведено вам".

–Я поняла, поняла... И... И поэтому я хотела бы оставить эту мечту на потом. Ну... Когда я переживу исполнение всех остальных грез. Или когда у меня закончится время. Ведь я остаюсь смертной даже в Курунфе, верно?

"Тот, кто рожден смертным, не сможет жить вечно. Даже попросив себе вечную жизнь, или, если поумнее, вечную молодость..."

–Курунф не сможет исполнить эту мечту?

"Сможет. Но у человека есть судьба, определенная богами. Конечно, у разных людей разные судьбы. Но в них есть и кое-что общее".

–Рано или поздно любой человек уснет вечным сном?

"Ну... Скажем так – станет другим. И по образу, и по сути".

"Это совсем не означает, что он умрет..."

"Или, как вы, боящиеся слова смерть более всего на свете, и потому избегающие его предпочитаете говорить – уснет вечным сном".

"Его могут забрать к себе боги, принимая его служение".

"Такие становятся духами и тенями".

"Есть и те, кому в силу проклятия или какой-то другой причины никогда не будут даны вечные сны. Они обращаются в привидения, вынужденные вечно скитаться по земле".

"Они – никто".

"Но сами думают иначе".

"Так что..."

–Значит, мечтающие о вечной жизни становятся привидениями?

"Совсем не обязательно. Вечность, она ведь тоже имеет свой предел. Как вечный сон мертвых".

"И эта загаданная вечность может закончиться для кого-то быстрее, чем для всех остальных их конечная жизнь"

"Все зависит от скорости, с которым движется время".

"Это – мечтающие о вечной жизни. Но ведь есть и те, кто жаждет обрести бессмертие".

"Быть бессмертными как боги! А это, согласись, нечто совсем другое".

–И... – Мати поджала губы. Ее брови сошлись на переносице, заставив глубокую морщинку пересечь лоб. Вообще-то, она не видела особой разницы, но, судя по тому, что говорили демоны, она была. – И что будет с человеком, который попросит у Курунфа бессмертие?

"То же, что и со всяким, который обратиться с этой просьбой к небожителю. Конечно, если его мольба будет услышана и исполнена".

"То же, что и с тем, кто прогневает какого-нибудь молодого и потому особенно вспыльчивого бога своей гордыней, упрямством, самодовольством..."

"Старшего бога ослушничеством, нарушением строжайших запретов..."

"Или великого повелителя каким-то другим, более серьезным прегрешением".

–Милость и проклятие... Они что же, будут приравнены... – Мати не могла этого понять.

"Какова мечта, таково и ее исполнение".

"Все едино. И дело лишь в том, как на это посмотреть. Для кого-то награда, а для кого-то – кара..."

"Поэтому лучше мечтать о чем-то ином..."

"Не надо пытаться обмануть богов, иначе сам будешь обманут..."

"И вообще, если ты мечтала о том, чтобы обрести..."

–Нет, нет, – слишком поспешно, выдавая тем самым свой страх перед тем, что демоны могли оказаться правы и у нее в голове действительно мелькала подобная мысль, прервала их Мати. – Я... Я хотела бы... – она на мгновение замешкалась, пытаясь выбрать среди сонма грез, наполнивших ее душу, одну поменьше и незначительнее.

Воспользовавшись образовавшейся паузой, демоны вновь заговорили с ней, осторожно, подбираясь все ближе и ближе, словно на цыпочках:

"Курунф исполнит любое твое желание".

"Только тебе следует точнее его формулировать".

"Если не хочешь потом переживать разочарование".

–Да, я поняла...

"А пока ты думаешь, выбираешь, решаешься... Раз уж ты здесь..."

Мати сразу вдруг поняла, чего демоны от нее хотят. И, поняв, тотчас забыла обо всем остальном.

–Я должна произнести клятву верности городу и его божественному покровителю? – у нее что-то оборвалось в груди, лицо побелело, словно от него вдруг отхлынула вся кровь, сердце наполнилось холодом, руки, дрогнув, начали нервно перебирать складки одежды...

Мати и сама не знала, чего было больше в ее чувствах – страха перед демонами и их господином или нежелания признавать их своими божественными покровителями. Однако, что бы ей ни двигало в этот миг, отчаяние или упрямство, этого было достаточно, чтобы она дерзнула спросить:

–А если я не хочу?

Демоны не ответили ей. Но их молчание было красноречивее любых слов. В нем было что-то зловещее, угрожающее. Однако для Мати было уже поздно останавливаться. Она не просто шла вперед, но бежала, и в этом движении души, не тела, многое просто не замечала, на другое же, даже заметив, не обращала внимание.

–И вообще, почему я должна? Ваш повелитель и тот не требовал от меня этого... – "Если кто и требовал, – хмуро глядя на демонов, исподлобья подумала она, – так это Лаль, который... Которого я..." – она не могла сказать "ненавижу", ведь, что бы там ни было, речь шла о боге, но испытывала она именно это чувство.

–Нет, я понимаю, если бы я хотела остаться в Курунфе, тогда ладно...

"А ты не собираешься?" – прервав молчание, спросили ее демоны, не обвиняя, не укоряя, не пытаясь указать на ошибку, заметив что-то вроде: "Но разве ты уже не сделала этого, прожив на острове, являвшим собой часть Курунфа, половину своей жизни!" Они просто мягко интересовались, как хозяин каравана интересуется планами своих спутников на входе в очередной город.

–Ну... – Мати откашлялась, прочищая горло, потерла нос, а потом вдруг нашла в воспоминаниях слова, которые как нельзя лучше подходили к этому случаю: – Вы ведь говорили, что в Курунфе есть не только горожане, но и гости... Я... Я – караванщица. И привыкла быть гостем в городе. Любом. Так что... Я подумала...

"Что ж, – казалось, демоны приняли ее выбор, причем – удивительное дело – совершенно спокойно, – раз ты этого хочешь..."

"Курунф исполнит любое твое желание".

"Только пожелай".

А Мати как раз нашла среди множества своих желаний то, которое было не просто грезой, но необходимостью!

"Я должна была сразу подумать об этом. В первую очередь. А об остальном – когда-нибудь потом".

В то же время, не без радости отметила она, это ее желание было настолько просто исполнить, что, в сущности, она могла все сделать и сама, особенно теперь, когда вспомнила:

–Я хочу увидеть свой караван!

В тот же миг призраки, окружавшие девушку со всех сторон, замерцали, заструились, превращаясь в зеркало, чья гладкая, сверкающая поверхность была способна отражать то, что было далеко, раздвигая границы горизонта.

Мати видела все как в тумане, но не настолько густом, чтобы ничего не разглядеть. Нет, вот, казалось, всего в нескольких шагах от нее полукругом встали повозки. Такие же, какими она видела их в последний раз, какими она оставила их, отправляясь в свои путешествия по сновидениям. Время не коснулось их, словно специально, по какой-то ведомой лишь небожителям причине обходя стороной.

"Дерево, шкуры, – караванщица была не просто удивлена – поражена, – все так, будто минувших лет и не было вовсе. Так, если бы я покинула бы их только вчера! Даже олени... – удивительное дело, она узнала среди них, мирно пасшихся на луге за повозками, старую Ану. Ее было невозможно спутать ни с кем другим, слишком уж особенной была метка на лбу у оленихи – две скрещенные черточки – старые шрамы.

"Но... – это открытие поразило ее больше всех остальных. – Она ведь и тогда была старой-престарой, все ждали, что она вот-вот околеет. А... Может быть, там, за городской чертой, и здесь, в Курунфе, время идет по разным законам? Но что же это за демоны такие, если им дано повелевать временем? Я где-то слышала, что оно подвластно только Шамашу..." – она уже ничего не могла понять, хотела спросить покровителей города, но тут у нее в голове возник другой вопрос, показавшийся ей более важным.

–А мой отец, дядя, все остальные... Где они? Почему я не вижу их?

"Мы говорили тебе – загадывая мечту, нужно четко сознавать, чего ты хочешь. Ты хотела увидеть свой караван – ты видишь его", – пока демоны говорили это, все вокруг вновь начало изменяться, видения исчезло и, оглядевшись, Мати вновь увидела себя в зале черного храма.

–Но я могу...

"Увидеть своих спутников? Конечно".

–А не просто увидеть, оказаться рядом...

"Можешь".

–Так в чем же дело?

"Ты спрашиваешь, почему Курунф не исполняет твое желание? Чего он медлит?"

–Ну да! – ей не терпелось поскорее покинуть храм. Собственно, ей было все равно, где оказаться, лишь бы подальше от этого места в целом и демонов в особенности.

"Дело исключительно в нашем расположении к тебе".

"И в добром отношении к тебе нашего повелителя".

"И не только его".

"Иначе твое желание было бы уже исполнено".

"Но вряд ли тебе понравился бы результат".

–Почему? – Мати растерялась.

"Пожелать оказаться рядом со своими спутниками, которые, более не составляя караван, разбросаны по всему Курунфу, живя в разных его частях, а некоторые даже за его пределами, в легендах, сказках и мечтах, все равно, что попросить, чтобы меч разрубил тебя на множество маленьких кусочков, которые потом разбросать по всему свету..."

–Д-да-а, – начав понимать, напряженно протянула Мати. У нее в груди все похолодело при мысли о том, какую ошибку она чуть было не совершила. – Д-действит-тельно.

"С мечтали надо быть осторожнее..."

–Спасибо, – искренне поблагодарила она демонов, а потом, чуть наклонив голову, подозрительно взглянула на своих собеседников, не сдержавшись, спросила: – Но почему? Почему вы не позволили мне совершить ошибку?

"А ты бы хотела, чтобы мы промолчали, позволив тебе сделать все те ошибки, каждая из которых стала бы для тебя последней? "

–Нет, просто...

"Тебе интересно, что движет нами?"

"Ведь ты считаешь, что демоны не способны на сочувствие, сопереживание..."

–Я не хотела...

"Нас обидеть? Ты и не обидела. В большинстве своем то, в чем люди видят оскорбление, для нас похвала. Хотя мы не совсем такие, какими вы нас привыкли считать. Даже ты, знающая о демонах больше многих смертных и встречавшаяся с нашим повелителем..."

–Однако ваши поступки и слова...

"Они расходятся. Для демона ложь почти то же, что для служителя бога справедливости – правда".

–Так вы... – все, она вконец запуталась. – Все это время вы мне лгали?

"Нет, гостья. Мы не сказали ни слова лжи".

–Тогда... Бр-р! – она замотала головой, словно стремясь прогнать наваждение. – Что-то я...

"Ничего не понимаешь?"

–Давайте вернемся к желаниям. Как выходит, что некоторые загадывают желания, которые потом обращаются не мечтой, а кошмаром? Или таких нет? А вы мне говорили про них просто так, ради примера?

"Ради примера? – усмехнулись демоны. – Вот уж нет! Какой смысл упоминать о том, чего никогда не было!"

–Значит... Этим людям просто было все равно, что случится потом, главное, чтобы их мечта исполнилась сейчас?

"Есть и такие. Другие вообще не задумываются о последствиях. Как ты".

–Но вы могли бы...

"Предостеречь их от ошибки? Зачем?"

–Ну... Мне же вы сказали... Или я исключение?

"Да".

–Но почему? Это... из-за Эрры, да?

"Да..."

–Я, – Мати потерла подбородок, затем, скрестив руки перед грудью, взялась за локти. Когда она заговорила вновь, ее голос звучал негромко, задумчиво и как-то нерешительно. Он подрагивал, словно хрупкий лепесток цветка на ветру. – Я ведь сняла браслет вашего повелителя. Он больше не защищает меня, и...

"Для нас нет разницы, носишь ты браслет, или нет. Главное, что мы видели его на тебе. И знаем: ты находишься под покровительством нашего господина и повелителя".

"Тебе нечего нас бояться. Мы не причиним тебе зла".

"Нам следовало объяснить тебе все раньше, но... Господин свидетель, мы пытались поговорить с тобой".

–Однако я не стала вас слушать... – кивнула Мати. – Простите меня. Я... Я просто испугалась.

"Все в порядке. Мы понимаем: тебя убедили, что демоны – источник постоянной угрозы".

"На самом деле все не так. ...Впрочем, нам-то что, как бы ты ни относилась к нам, мы не собираемся строить из себя ни духов-покровителей, ни теней-заступников. Мы такие, какие есть. И не хотим быть другими. Так что, если ты и причинила кому боль своими мыслями и сомнениями, так только себе".

–Это точно... – вздохнула Мати. – Но... – ее брови приподнялись, глаза оценивающе прищурились. – Того, что уже случилось, все равно не изменить. Что же касается остального... Хорошо, что я, наконец, решилась поговорить с вами.

"Хотя, признайся, тебе не понравилось очень многое из того, что мы тебе рассказали..."

–Нет, почему же. Удивило – да. А так...

"Это свойственно для смертных – бояться демонов и позволять своему страху застилать глаза, заставляя видеть нас хуже, чем мы есть...."

"Просто от той, которая открыто носила подарок нашего господина, мы ожидали несколько другого отношения..."

Мати покраснела до кончиков волос. Ей вдруг стало ужасно стыдно.

"Действительно, почему все демоны должны быть обязательно плохими? – и вообще, разве все зло, которое было в ее жизни, караванщица видела не от людей? – Ну и дура же я! Просто непроходимая! Ни в чем не разобралась, ничего не узнала, а сразу же решила, что Курунф – зло! Но что может быть плохого в исполнителе мечты? Нет, сама мечта может быть и не лучшей. Но ведь ее выдумывает смертный. А город только исполняет. Значит, если что-то не так, виноваты люди, не знающие, чего хотят!"

–Простите меня, – проговорила Мати, взглянув на демонов совсем иными глазами. И, наконец, увидела покровителей города не безликими тенями, укрытыми с головы до пят бесцветным покрывалом тумана, а созданиями всех четырех стихий, в пламенных глазах которых светилась мудрость вечности. Их тонких уст никогда не касалось слово. Они жили только дыханием – ровным, чистым, сильным, как ветер. Их плоть была словно высечена из черного камня искусным мастером, не пожалевшим времени и труда на то, чтобы каждая черточка была естественна и прекрасна. На плечи спускались вьющиеся локоны – потоки вод... – Поразительно! – заворожено глядя на покровителей города, беззвучно прошептала караванщица.

"Ты ожидала увидеть демонов другими?"

–Да, – кивнула она, – те, кого я встречала, были иными.

"Даже смертные не похожи один на другого. Мы же – частницы вечности – тем более не можем быть все на одно лицо".

"Среди нас есть ледяные духи и воздушные призраки, огненные исполины и каменные карлики..."

–А вы...

"Мы – карлики. И это не кажется нам унизительным. Потому что именно такими мы можем лучше всего служить нашему господину..."

"И, потом, для демонов рост – понятие относительное. Хотя мы – самые маленькие среди них, мы выше любого смертного. Да и с демонами, если захотим, можем помериться ростом. Ведь по воле того, кто наделен даром, даже камень под ногой может вырасти горой до небес ".

–Я... Оказывается, я не знала о вас совсем ничего!

"Не знать – так проще..."

"Легче ненавидеть".

"Ведь когда знаешь, среди множества черт всегда найдется та, которая будет тебе симпатична..."

–Это несправедливо! Повелитель небес должен был...

"Позволить людям увидеть нас своими глазами и самим решить, кто плох, а кто хорош?"

–Да!

"А если бы выбор оказался не таким, каким Он хотел его видеть?"

Опустив голову, глядя на камни-зеркала у своих ног, Мати тяжело вздохнула. Что она могла сказать? То, что думала? Но ведь не все так просто, как казалось на первый взгляд. Все совсем не просто. Люди разные. Вот ведь даже один и тот же человек может быть добрым и заботливым, а может...

Она не знала, что и думать...

"Ладно, давай оставим этот разговор. Тем более что твоя мечта уже исполнилась".

–Мечта? – вскинув голову, караванщица с непониманием взглянула на собеседников.

"А разве ты не этого хотела? Узнать, кто такие демоны, что они из себя представляют".

–Да... – Вот только... Она не думала, что все будет так. Мати готовилась к бою, к тому, что ей придется выдавливать каждое слово... А на деле ей не пришлось даже спрашивать. Демоны рассказали все сами. – Х-м... – да уж, было над чем задуматься.

"Может быть, ты хотела бы узнать правду и об этом городе?"

–Да! – ее глаза загорелись огнем. – Только... – умолкнув на мгновение, она прикусила губу. – Не могла бы я прежде увидеть отца, убедиться, что с ним все в порядке? И остальных, если можно, тоже... Не сразу, я поняла, так не получится, потому что караван больше не единое целое, и... Но... Как-нибудь. Как можно! – в ее глазах была мольба – просьба понять ее, то, что она не могла объяснить, и помочь.

"Конечно, милая, – демоны заговорили с ней, как с ребенком, которому готовы оказать покровительство. – Ты увидишь своих родных".

Мати закрутила головой, думая, что окружавшие их тени опять начнут меняться, открывая ей зеркало врат в далекие закоулки города, однако же те продолжали оставаться полупрозрачными бесцветными дымками.

"Не бойся, – поспешили успокоить ее собеседники. – Не сомневайся. Все будет, как мы сказали. Просто иначе. Немного иначе. Закрой глаза... Спокойно, спокойно. Дыши глубоко и ровно. А теперь представь себе того, кого ты хотела бы увидеть..."

–Папа! – шепнула Мати, чувствуя, что глаза наполнились слезами. Ей стало страшно. Ведь прошло столько лет... Жив ли он?

"Жив, – решила она, упрямо сжав губы, – он не мог уснуть вечным сном, не попрощавшись со мной! И демоны... Они бы знали, если что... И... Они ведь не такие жестокие, чтобы, подарив надежду, миг спустя отобрать ее, бросая душу и сердце в бездну отчаяния!"

Глава 16

Ее окружила черная пустота. Впрочем, не удивительно. Как можно что-то разглядеть с закрытыми глазами? Однако спустя какое-то время караванщице начало казаться, что она действительно что-то видит. Сначала это были отблески света, мерцания, переплетавшиеся в удивительный узор, подобный рисунку звездного неба, но куда более живой, наполненный движением. А потом...

Отец возник вдруг, из пустоты. Он был все тем же широкоплечим, кряжистым бородачом, в волосах которого не прибавилось ни одного нового седого волоса, словно минувшие годы, такие беспощадные для Мати, обошли его стороной.

Между тем серые тени призраков исчезли, унеся с собой храм Курунфа, а возникший на его месте мир больше всего походил на остров мечты. Зеленые горы подпирали бескрайнее голубое небо, деревья оазисов мирно соседствовали с растениями, встречавшимися только в легендах и сказках. Задумчивый прохладный ветерок нес на своих крыльях дурманный запах трав и свежий, чуть солоноватый дух моря. Воздух, такой чистый, словно духи только что отмыли его со всем доступным им старанием, полнился птичьими трелями, шуршанием трав и негромким шепотом листвы. Вот только шум прибоя, к которому Мати за долгие годы успела привыкнуть, здесь совсем не слышался.

"Словно море где-то далеко... – подумала она, начиная понимать. – Если там был остров, то здесь, наверное, материк..." – однако это открытие не расстроило Мати, скорее наоборот, обрадовало ее. Ведь куда интереснее увидеть что-то новое, чем вернуться к уже давно знакомому и привычно обыденному.

Вокруг нее шумело золотое поле. Колосья пшеницы были так высоки, что Мати на какое-то мгновение почувствовала себя потерявшейся среди них, налившихся зерном и приопустивших головки в ожидании скорого прихода жнецов. Сначала ей показалось, что это поле заполняло собой весь мир, но на самом деле оно было не таким уж большим, заканчиваясь с одной стороны у края леса, с другой – фруктового сада, с третьей – парка-прибежища самых удивительных из растений. Наконец, с четвертой стороны возвышалась высокая зеленая гора и на ней – казавшийся картинкой из старой сказки замок. Его тонкие точеные башенки уходили в бескрайние лазурные небеса. Он походил скорее на священный храм, чем на белый дворец острова мечты, излучал тепло и умиротворяющий покой. И – при этом – в нем не было ни тени тягости вечных разлук, постоянное ожидание которых ложится тяжелой ношей на плечи, пригибая стены к земле, омрачая даже радость новых встреч. Этот замок-храм был свободен от оков страха, построенный из камней самой вечности посреди бескрайней вселенской дороги. Он приковывал к себе, влек, не желал отпускать...

Сделав всего лишь шаг по направлению к нему, Мати поняла, что уже не может остановиться. Более того, с каждым новым мгновением ее движения становились все быстрее, быстрее... И вот наконец, она уже бежала к замку, обгоняя ветра. На сердце было легко и беззаботно, душа смеялась, веселясь над чем-то, ведомом лишь ей...

Девушка ничего не видела, по наклону земли под ногами понимая, что начался подъем в гору, по заскользившим по щекам теням – что вступила под своды покрывавших склон невысоких деревьев. Ветра играли зеленой листвой, о чем-то переговариваясь между собой, шуршали травы, кивали крошечными головками, соглашаясь с еще невысказанными словами, цветы. А чуть в стороне, на толстом стволе упавшего дуба, сидел, опустив голову на грудь, хозяин каравана. Казалось, что он кого-то ждал. Ждал, ждал, и задремал, сомлев на солнышке.

–Папа! – вскрикнув, она бросилась к нему, упала рядом в траву, обхватила его ноги, прижалась... – Папочка!

–Ну что ты, что? – он тотчас очнулся, поспешно поднялся, увлекая за собой дочь. – Откуда эти слезы? Ведь еще на заре ты говорила мне, что сегодня – самый счастливый день твоей жизни. И вот вдруг...Что-то случилось? – спросил караванщик, однако в его голосе не было и тени беспокойства, словно он заранее знал, был убежден, что ничего плохого больше никогда не случится. – Успокойся, успокойся, – он прижал ее к груди, но не крепко, осторожно, будто боясь помять ее одежду, – все хорошо, все просто замечательно, – затем Атен чуть отстранил от себя дочь, но сделал это как можно мягче, чтобы она не решила, что он ее отталкивал.

Несколько мгновений караванщик молча смотрел на нее и в широко открытых глазах читались глубокая родительская любовь, восхищение, радость и, может быть, чуть-чуть грусти и опасения, которые не очерняли светлых чувств, а разве что чуть-чуть оттеняли их, делая более яркими и радужными. – Какая ты все-таки у меня красавица! – он поправил локон молочно-белого цвета, упавший на лицо дочери.

–Что ты, папа, – смущенно-растерянно пробормотала она, уткнувшись лицом в плечо отца. Мати уже давно видела себя старухой, может быть и красивой – но совсем старой, такой старой, что душа разбивалась на части и в кровь резала сердце, слезы каплями огненной воды текли из глаз и хотелось кричать от жуткой, нестерпимой боли: "Великие боги, ведь все, вся жизнь позади!" А мечтать о вечной молодости после рассказа демонов – все равно, что грезить о картинке в книге, плоской и безжизненной...

–Милая, милая, – осторожно держа ее за подбородок, он отвел лицо дочери, провел по щекам, смахивая слезинки. – Опять плачешь! Ну, уйми скорее слезы! У тебя впереди счастливая жизнь...

–Я... – всхлипнула было Мати, но отец, не давая ей ничего сказать, продолжал:

–Понимаю, ты боишься. Замужество – это... Это... Мне самому страшно отдавать тебя, мою маленькую девочку, но... Но я хочу, чтобы ты была счастлива! А сейчас... Сейчас ты выглядишь такой счастливой! Пусть испуганной – это понятно, но счастливой. Даже несмотря на эти слезы. Ведь я понимаю, они – от радости.

–Папочка... – она не понимала... И тут вдруг ее взгляд, в смятении метавшийся птицей между небом и землей, скользнул по зеркальной глади крошечного озерца, оказавшегося у ее ног. И в нем она увидела свое отражение.

Первое, что, пораженная, она заметила, было золотое свадебное платье, укрывавшее ее с ног до головы трепещущими на ветру легкими складками драгоценного бархата, лучшего шелка и тончайшего гипюра.

–Великие боги, – сорвалось с ее губ. Она не верила, не могла поверить... Ее взгляд обратился на себя, пальцы заскользили по шелковистой, белоснежной коже рук. Но что еще ей оставалось, как не поверить? Тем более, что ей так хотелось. – Этого не может быть! – но глаза уже горели, душа трепетала – ее мечта исполнилась. Та, заветнее которой у нее теперь не было – она вновь стала молодой, словно всех тех лет на острове и не было вовсе.

Мгновение – и Мати вновь смотрелась в зеркало озерца, во все глаза, восхищенная, очарованная увиденным.

"Нет, – еще мгновение спустя поняла она, – время все-таки прошло. Пусть не так много, как на самом деле, всего пара лет, но все же... "

Эти годы... Они не состарили ее ни на миг, лишь отточили красоту. Длинные молочного цвета волосы струились потоком сверкавших солнечных лучей. Распущенные, ничем не сдерживаемые, они то расстилались за ней шлейфом госпожи Айи, то вздымались крыльями причудливой сказочной птицы, готовые поднять над землей, унести в небесную синь.

Лицо отражения лучилось безграничным счастьем, которому были не ведомы ни тени сомнений, ни острые лезвия страха, ни тихое дыхание грусти, глаза полнились пламенем исполнения самой заветной мечты, на губах застыла улыбка... Чувства, поглотившие ее, были настолько сильны, что передавались всему вокруг, озаряя мир магическим светом.

Плавный овал лица, тонкий, прямой нос, алые чувственные губы, огромные синие глаза, сверкавшие под черной пеленой длинных приопущенных ресниц...

–Это что же, я? – прошептала она, касаясь пальцами щек, лба...

–А кто же еще! – воскликнул караванщик. – Ты не пугай меня, дочка, – строго погрозил он ей пальцем, – от счастья ведь тоже бывает рассудка лишаются! Ты слышишь меня? И понимаешь, о чем я говорю?

–Слышу и понимаю, – блаженно улыбаясь, наслаждаясь каждым мгновением новой жизни, промурлыкала девушка.

–Вот и хорошо, вот и замечательно, а то я уже начал беспокоиться: уж больно ты сегодня... какая-то сама не своя.

–Со мной все в порядке, папочка, просто... Просто я так счастлива... так счастлива, что... Что готова голову потерять!

–Счастлива – это хорошо, это замечательно, а вот что касается головы... Вообще-то, это не обряд испытания, так что голова тебе вряд ли понадобится, но все же... Пусть лучше она будет на месте, а то мало ли что, вдруг жених тебя не узнает, без головы-то...

–Ой, папа! – она зарделась румянцем. – Что ты такое говоришь!

–Действительно, что это я, о чем думаю? Узнает – не узнает, какая теперь разница? Уже все уговорено, обговорено – так что не отвертится.

–А... – девушка вдруг поняла, что отец говорил о ее замужестве, причем так уверенно, что у нее не оставалось никаких сомнений: он не шутит. "Неужели?!" – сердце йокнуло у нее в груди, полнясь радостью. – А... Раз все оговорено... Папуль, скажи мне пожалуйста, за кого ты выдаешь свою послушную дочь?

–Выдаю?! – не сдержавшись, Атен расхохотался. – Послушную дочь?! – он смеялся долго, все никак не мог успокоиться. – Ну, повеселила ты меня!

Мати смутилась, опустила глаза. Ей было страшно любопытно. Именно – страшно. До ужаса, замирания сердца и дрожи в коленках. Но спросить еще раз... Это было еще страшнее. И как-то... неловко. Даже стыдно. И она, вместо этого, поспешно заговорила:

–Ладно, папочка, ладно! Я все поняла!

–И вспомнила? Ты помнишь, что сегодня твой день и тебе надо быть безоглядно счастливой, обворожительно красивой и немного смущенной? Нет, смущенной – самую малость. А то, видя эти красные, как помидоры, щеки люди могут всякое подумать.

–Да, хорошо! Ну, я побежала!

–Куда! – удержал ее за руку отец.

–Ну... Мне... Тут... Надо... – затороторила она нечто несвязанное, пока, наконец, не выпалила: -Я только на мгновение! – и, прежде, чем Атен успел ее остановить, исчезла среди деревьев.

–У-ф! – вновь оказавшись посреди пшеничного поля, вздохнула Мати. Она испытала облегчение оттого, что, наконец, осталась одна.

"Еще чуть-чуть, и я действительно лишилась бы головы. Ее бы унесло порывом разбушевавшегося ветра, словно осколок разбившейся ледяной статуи".

Правда, она и так чувствовала себя не совсем уверено... Вернее даже – совсем не уверенно. Руки нервно теребили край золотого одеяния, коленки дрожали.

–Великие боги, что же это? – и, не выдержав своих мыслей, оказавшихся еще хуже разговора с отцом, от которого она так поспешно убежала, девушка опустилась на землю, только потом подумав о том, что мнет и пачкает одежду. А ведь это было свадебное платье, которому надлежало выглядеть безупречным...

В первый миг она была готова в страхе вскочить, начать поспешно приводить себя в порядок, надеясь, что все еще можно будет исправить, но потом, к собственному удивлению, небрежно махнула рукой:

–Ну и ладно! В конце концов, это всего лишь мечта моего отца. Хороша мечта – выдать меня замуж! Ну, папочка! Он что же, действительно так страстно хочет избавиться от меня? – нет, она прекрасно понимала, что отец желал ей только добра. Он постоянно думал, заботился о ней. Так было и так будет всегда, пока он жив. Вот ведь, даже его мечта – о ней. Просто... – Он хочет, чтобы я была счастлива. А быть счастливой одна я не смогу... – вот странно, она сама поняла это лишь прожив долгие годы на острове мечты. Как же хорошо отец должен был знать ее... – Папа, мой папочка! – ее губы смеялись, в глазах же стояли слезы. В один и тот же миг ей было весело и горько, причем оба чувства были одинаково искренни и ярки. И Мати сама не понимала, какое из них было сильнее.