Текст книги " Дорога в бесконечность"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

–Дан сделал это ради Рамир и своего не рожденного ребенка. Ведь, в отличие от других рабов, видящих в смерти избавление, ему было, что терять в этой жизни.

–Выходит, – он грустно усмехнулся, – не найди на меня тогда то наваждение, когда я позволил этим двоим быть вместе, мой караван был бы уже мертв... Да, как связано все в этом мире: каждый шаг, каждый миг... Ладно, старуха, не будем тратить понапрасну время, которого может оказаться не так уж много. Что я могу сделать для его ребенка? Послать лекаря?

–Лигрен уже с Рамир! Но он говорит, что если его опасения не напрасны, то не сможет спасти ни мать, ни ребенка!

–Что же тогда ты хочешь от меня? Я – торговец, не врачеватель!

–Скажи Хранителю! Он добр! Ко всем, и к нам тоже! Тебе не придется его уговаривать!

Атен с сомнением качнул головой:

–Это я в долгу перед рабом, не он... – и, все же, хозяин каравана был готов сделать так, как его просили.

–Я все знаю! Знаю, как много сил уходит на спасение каждой жизни! – в глазах Фейр отражалась такая сильная боль, словно ее душу резали на части ледяным ножом вечных лунных морозов. – И знаю, что долг любого смертного беречь наделенного даром, но...

–Но ты – рабыня, которой есть что терять в своей жизни. Ведь эта девчонка тебе как дочь, верно? Приемная дочь, обретенная после стольких потерь, выращенная в таких мучениях... – он качнул головой. – Наверное, она даже дороже родной.

–Рамир так молода! Ей рано уходить...!

–А как много она значит для всех рабов моего каравана... Та, которая столь сильно мечтала о счастье, что почти обрела его! ...Хорошо, старуха. Идем, – и он направился к повозке Гора.

–Спасибо! – обветренные губы Фейр расплылась в блаженной улыбке. Она с облегчением вздохнула, словно уверовав, что с этого мига тропа будет вести их лишь к благу, не беде.

...-Да пусти ты меня! – стоило им пройти всего несколько шагов, донесся до Атена громкий крик дочери.

–Это еще что? – недовольно нахмурившись, проворчал хозяин каравана, ускорив шаг.

–Дурак! – не унималась Мати. – Кретин! И не смей прикасаться ко мне! Убью!

–Да, разошлась не на шутку! – воскликнул поравнявшийся с ними Евсей, внимание которого тоже привлек поднятый племянницей шум. Помощник с трудом сдерживал смех, лучившийся в уголках его губ. – Не знаю уж, что там случилось, но ох как не завидую осмелившемуся встать на ее пути!

–Перестань смеяться, – поморщился Атен, – а то выглядишь полным дураком, – однако и он почувствовал некоторую гордость: "Хороша дочка получилась! На кого угодно страх нагонит! Одно жаль – девчонка! Был бы парень – лучшего наследника и не надо. Впрочем, ведь нет закона, запрещающего передавать караван женщине. Вот только замуж ее выдать будет трудно. Кто потерпит такую жену? Разве что совершенный слабак, тянущийся к чужой силе...– он вздохнул. – М-да, вот еще проблемка, как будто старику-отцу их и без того мало!"

–Пусти! – Мати, лицо которой стало красным толи от злости, толи – от натуги, что есть силы колотила в грудь удерживавшего ее, не позволяя подойти к пологу, Ри. – Я... все... равно... пройду к нему!

–Что здесь происходит? – подошел к ним Атен. Его мохнатые брови сурово нахмурились.

В ответ Ри смог только развести руками:

–Прости, но ты сам приказал мне охранять покой Хранителя.

–Охранять! – фыркнул Атен. – Да вы своей перебранкой разбудили всех богов на небесах, не то что людей на земле!

–Он не пускает меня к Шамашу!

–К кому?

–К Гору! К Гору! – испуганно исправилась Мати, даже прекратив на какое-то время наступление на Ри: – Просто когда ты помянул богов, я подумала о Матушке Метелице, а потом – о повелителе небес, вот и... оговорилась.

–В следующий раз будь внимательнее! Смертному следует быть осторожным во всем, что касается небожителей.

–Да, конечно, папочка! Я буду внимательна! Обещаю! Только... Только скажи этому идио... в общем, ему, – она так сильно пихнула Ри кулаком в живот, что тот, задохнувшись, согнулся пополам, – что мне надо поговорить с Гором!

–Что ты хотела мне сказать, милая? – донесся до нее тихий, похожий на шепот ветров голос Хранителя.

Мати резко повернулась – и замерла. На губах замерла радостная, даже счастливая улыбка: "Он такой же! Он не изменился!"

Все та же обычная одежда снежной пустыни, расстегнутый полушубок, непокрытая голова... Она-то боялась, особенно когда увидела повозку, что на маге будет какой-нибудь причудливый наряд, подобный тем, что время от времени выдумывали для себя Хранители городов, стремясь во всем отличаться от других.

"Разве что... – она повнимательнее пригляделась к магу. – Эти синяки под глазами... И покрасневшие веки... И морщины на лбу... И... – девушка не была уверена, седина ли коснулась черных волос серебром или это сделал холод снежной пустыни, но, так или иначе, Гор выглядел старше Шамаша. – Чему я удивляюсь? – Мати вздохнула. – Это только боги не стареют... – а перед ней был не повелитель небес, которого все считали Хранителем, а человек, пусть и наделенный даром. – Ну, ничего! Ничего!" – она заставила себя улыбнуться, а затем шагнула к нему навстречу.

–Здравствуй!

Его бровь удивленно приподнялась:

–Ты смотришь на меня так, словно мы расстались вечность назад, хотя прошла только одна ночь...

–Для меня она была длиннее вечности! – ей так о многом хотелось с ним поговорить, расспросить, рассказать, ожидая от него совета! Но... "Потом. У меня еще будет время. Пока же есть нечто более важное. То, зачем я пришла к Нему!"

Она подскочила к магу, взяла за руку, потянула за собой:

–Пойдем!

Хранитель спрыгнул с края повозки. Он не стал ее ни о чем расспрашивать, только сказал:

–Должно быть, это действительно очень важное дело, раз ты подняла такой шум.

–Да, это важно!

–Мати! – и, все же, ее попытались остановить. Хозяин каравана. – Не знаю, что там тебе взбрело в голову, но Хранитель нужен и другим, даже больше, чем тебе. Рабыня может умереть, не разродившись от бремени. Тогда одна смерть унесет с собой две жизни. И это не тот случай, когда выбирают между бедой рабов и проблемой свободной...

–Ты еще скажи: неполноправного ребенка, который перед лицом богов ничем не отличается от рабов. И скажи, что мне никогда не было никакого дела до рабов, – она продолжала тянуть Хранителя за собой, – что я – самовлюбленная эгоистка...

–Мати! – брови хозяина каравана нахмурились, взгляд стал тяжелым и суровым.

–Не мешай мне, отец! Если действительно думаешь о той рабыне, в чем я очень сомневаюсь! Потому что ты – такой же, как все... Как все мы!

–Мы идем к ней? – спросил Гор.

–Да! И... – она взглянула на него с нескрываемым нетерпением. Весь ее вид говорил: "Нам надо спешить! Не до разговоров сейчас!" – Ты не мог бы идти побыстрее? На счету каждый миг!

Хранитель, кивнув, ускорил шаг. Его походка тотчас стала неровной, резкой, хромота, еще миг назад едва заметная, усилилась так, что начало казаться: он не просто припадал на больную ногу, но лишь едва касался ею снежного покрова, спеша поскорее перенести тяжесть тела на здоровую.

"Странно..." – это поразило девушку даже сильнее, чем седина в его волосах. Она была совершенно уверена: раз здесь Он не бог солнца, а только маг, он не должен был хромать.

"Конечно, в первое время – может быть. Если раны были так же тяжелы. Человеку трудно выжить. Но потом, когда все осталось позади... Шамаш говорил, что Ему нужна эта боль, чтобы чувствовать себя смертным. Как объясняли взрослые, Он имел в виду – "чтобы не потерять связь с той смертной оболочкой, в которой Он странствовал по миру снежной пустыни". Но здесь в этом нет никакой нужды! И, значит, в хромоте тоже!"

Мати открыла рот, чтобы спросить об этой странности, но в последний миг подавила в себе свое желание, заставив промолчать: "Потом. Все потом. После того, как мы поможем Рамир, – она и сама удивлялась, насколько для нее оказалось важным, чтобы с рабыней и особенно – с невинным крохой, ее не рожденным ребенком, все было в порядке. Словно от этого зависела и ее собственная судьба. – А все остальное... Предвкушение великого открытия порою даже приятнее, чем оно само. Что такое знание? Нечто вроде дорогой, очень красивой, казалось бы просто необходимой, но на поверку почти всегда совершенно ненужной вещи. Другое дело мысли о ней, мечты, фантазии – "а вот что будет, когда я ее получу..." Великие боги! Как же о многом мне надо расспросить Его! Как многое предстоит узнать! Тут... Тут же все совсем не так, как в моем мире! Все совершенно по-другому!"

–Фейр! – негромко позвал Гор старуху-рабыню.

–Да, Хранитель! – тотчас откликнулась та. И не важно, что слух у нее был уже далеко не тот, что в молодости. Даже девчонке было бы сложно разобрать во множестве звуков – хрусте снега, скрипе полозьев, шумном дыхании ветра и перешептывании оказавшихся поблизости караванщиков, с нескрываемым любопытством наблюдавших за происходившим на их глазах. Конечно, все внимательно прислушивались к словам Гора, во-первых, потому что тот был наделенным даром, а, во-вторых, слишком редко говорил, чтобы этого не заметить. Но главным было другое. Хранитель умел заставить себя услышать. Вот как сейчас. Он мог окликнуть ее: "рабыня!", "женщина!", в конце концов, "ты!", но он выбрал именно имя – то, что свято для каждого смертного, до самой смерти запечатленное в памяти.

"Какой, все-таки, Шамаш молодец, – одобряюще кивнула Мати, – умеет все уладить, показать, что именно так нужно поступать, а не как-то иначе, при этом – не заставляя следовать своей воле, а просто... делая так, чтобы другие сами решили, что все должно происходить именно так..."

–Ты хочешь узнать, что с Рамир? – спросила его девушка.

–Да, – кивнул он, – до повозок рабов еще не один десяток шагов.

–Они почти в самом конце каравана...

–Если же это дело действительно такое спешное, не будем терять драгоценные мгновения. Лучше, если, добравшись до них, я буду хотя бы что-то знать.

–Я могу рассказать... – начала дочь хозяина каравана, но он остановил ее, однако сделал это так мягко, что Мати совсем не обиделась, а когда увидела улыбку на его губах – и вовсе расцвела.

– Конечно. Я просто подумал, что так будет правильнее...

Девушка вздохнула, кивнула головой, соглашаясь. Действительно. Ведь все, что она знала – это пара слов, которые ей бросила на бегу Сати. Разбудила, надавала поручений и, ничего как следует не объяснив – убежала.

–Итак, Фейр?

–Пришел срок родов... Прости, Хранитель, я понимаю, все это женские дела и не гоже забивать голову мужчине тем, что ему так же сложно понять, как нам объяснить...

–Однако постарайся. Ведь ты ждешь от меня помощи, – он несколько мгновений смотрел на нее, ожидая, что старуха скажет хотя бы что-то, но та все никак не могла решиться, выбрать, с чего начать, или вообще не очень понимала, что от нее требуется.

Все, что она собиралась сделать – это позвать Хранителя. Если ей удастся – все будет хорошо. Вот и все, о чем она думала, чего ждала от будущего.

–Лигрен с ней? – спросил Гор.

–Да, Хранитель.

–Лекарь осмотрел ее и что сказал?

–Роды будут трудными. Возможно, он сам не справиться. Он боится, что и мать, и малыш могут умереть. Еще он сказал, что нужна твоя помощь...

–И больше ничего? Чего он боится? Каких осложнений? Что-то с ребенком? Он не шевелится? Или идет не правильно, не головой, а ножками?

–Ты говоришь как лекарь, Хранитель... – она почему-то отвернулась, пряча глаза.

–Что сказал Лигрен, Фейр? – взгляд Гора стал строг, в голосе появилась та сила, которая всегда заставляла окружающих собраться, боясь на глазах у мага уткнуться носом в хвост оленя.

–Ребенок идет боком, – вздохнув, прошептала та. – И, к тому же, – уже совсем тихо добавила она, – он слишком большой, чтобы Рамир смогла разродиться сама.

–Ясно, – кивнул Гор. – Атен, – он даже не повернул голову в сторону хозяина каравана, словно затылком видя, что тот идет следом, – понадобятся чистые полотенца. Много полотенец. Горячая вода. И нож поострее. Фейр, а ты найди ягоды Меслам.

–Но у нас же их нет! – глаза Мати расширились от удивления. Она и сама не заметила, как вмешалась в разговор, да еще прервав Шамаша.

–Ты не знаешь всего, – откуда-то издалека донесся до нее голос отца, – это только караванщики почитающие госпожу Айю единственной повелительницей сновидений, не собирают ягоды Местам. Рабы же, как всем известно, прячут у себя сухие плоды.

–Но запрет!

–Он скорее внутренний, чем установленный законом, – Атену казалось, что нынешнее время – не для разговора о ягодах, которые могут быть такими же полезными, как и вредными. Но, с другой стороны...

"Почему бы нет? Пусть уж лучше Мати говорит со мной, чем мешает Хранителю..."

–Но папа, ты ведь сам приказал уничтожить ягоды Меслам, которые только найдутся в караване!

–Я приказал?! – он глядел на дочь, ничего не понимая. "Так, – он не заметил этого сразу, просто не обратил внимания – слишком уж много всего навалилось. Но теперь, глядя на дочь, он с совершенной ясностью понимал: – С девочкой творится что-то непонятное. Она сама не своя. Путает людей и богов, говорит о том, чего никогда не происходило. И вообще, – приглядевшись к ней повнимательнее, он заметил лихорадочный блеск в ее глазах, слишком яркий румянец щек. – Уж не заболела ли она?"

–Ну конечно, ты! – не замечая его озабоченности, воскликнула Мати.

Она была в отчаянии: "Папочка, пожалуйста! Скажи, что ты просто забыл! Что на самом деле все это было! Папочка! Ведь если нет, если и этого не было... Я попала невесть куда! И... Выходит, я не знаю, не помню ничего из того, что случилось в моей жизни с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать! Словно в этом мире караван, пройдя по тому же магическому мосту, переброшенному наделенным даром через смертельную ловушку – трещину, оказался не просто в другом мире – в другом мироздании!"

–Пап, а... – она хотела спросить его о том, что взволновало ее душу более всего – о снежных волках. Но не решилась, боясь услышать в ответ: "Что ты, Мати! В каком сне тебе могло привидеться, что богиня снегов послала своих священных зверей в спутники простым смертным!" А она понимала, что так и будет, ведь: "Если бы в этом мире у меня была золотая волчица... Не знаю, Шуллат ли, или Ашти... Она была бы сейчас рядом со мной. А раз ее не видно... – и, все же, девушка предпочла успокоить себя, убедить: – Нет, такого просто не может быть! Наверное, это Шамаш отпустил золотых волков в снега. На охоту. Да, они убежали на охоту. И скоро вернуться..." – Мати и подумать было страшно о том, как ей жить без своей самой верной, преданной, любимой подруги.

–Дочка... – ох не нравилось Атену все это. С Мати было нелегко даже когда она казалась совершенно здорова. А тут... Да и что это за болезнь такая странная? Уж не снежное ли безумие? От одной мысли о нем по спине бежали мурашки и дыхание становилось холоднее воздуха снежной пустыни, замерзая на бледных губах. Он хотел спросить...

Но тут впереди показалась повозка рабынь. И Мати облегченно вздохнула, радуясь тому, что новые события заставят окружающих хотя бы на время забыть о странностях в ее поведении. А потом, может быть, ей удастся во всем разобраться и больше не казаться совершенно чужой.

Однако радость ее растаяла без следа, стоило ей увидеть скорбные лица рабов, слезы в глазах рабынь и Сати, беззвучно рыдавшую, уткнувшись лицом в заиндевелый полог.

–Мы опоздали? – спросил Атен.

–Нет! – резанул слух полный боли и отчаяния крик старухи, бросившейся к повозке. Она не видела ничего на своем пути, ничего не слышала, не хотела слышать, спеша убедиться, что предчувствия обманули ее, лишь напугав близостью беды, но не допустив ее прихода.

–Фейр! – выбравшийся как раз в этот миг из повозки Лигрен мог звать ее сколько угодно, кричать хоть в самое ухо – все без толку. И, вздохнув, лекарь качнул головой, а затем, подняв взгляд, увидел подошедших хозяев каравана.

–Она умерла? – спросил Хранитель.

–Да, хозяин, – раб провел рукой по потному лицу, спеша смахнуть слезы до того, как их кто-нибудь увидит. – Уже давно... Почти сразу же после того, как Фейр пошла за тобой... Я... – он беспомощно развел руками, сокрушаясь, качнул головой. – Я ничего не мог сделать!

–Мне следовало поторопиться, – нахмурившись, Гор поджал губы. Судя по всему, он винил себя в смерти несчастной, ничуть не меньше Лигрена.

–Не зная, что твоя помощь нужна?

–Я должен был знать. И знал бы, если бы не только всматривался вперед, но и хотя бы изредка оглядывался назад.

–Женщины всегда делают из этого тайну, предпочитая вообще не говорить о родах до тех пор, пока ребенок не появится на свет. Но я лекарь, и... Если кто и должен был торопиться, так это я! Ведь я знал, что будут проблемы, и мог позвать тебя прежде, чем они стали очевидны...

–Что теперь говорить об этом, – обронил Гор, положив тем самым конец этому разговору, и лишь Евсей, глядя куда-то в сторону горизонта, задумчиво произнес как-то отрешенно, вскользь, словно и сам не зная, к чему, зачем:

–Ну почему так всегда: чем больше спешишь, тем сильнее опаздываешь?

Гор взглянул на помощника хозяина каравана, помолчал несколько мгновений, а затем двинулся к пологу повозки.

–Зачем? – поморщился Атен. – Вестники смерти не отдадут души тех, кого забрали. Тут уж ничего не поделаешь...

–Я не собираюсь воскрешать мертвых.

–А ты можешь? – Мати смотрела на мага, затаив дыхание

–Никогда не пробовал, и считаю...

"Да! Скажи "да"! -мысленно воскликнула девушка, зажмурив глаза и сжав кулаки. Ее душу раздирали на части надежда и сомнение, и та и другое – преисполненные страхом: "А вдруг..."

Он услышал ее, вздохнул, качнул головой, взглянул с долей осуждения.

"Малыш, неужели ты не понимаешь? Одно дело – помочь остаться среди живых тем, кто еще не покинул этот мир, и совсем другое – пытаться вернуть тех, кто уже ушел за грань, простившись со всем и смирившись со случившимся", – его голос, прозвучавший шорохом ветра у нее в голове, заставил девушку вздрогнуть, застыть с открытым ртом и широко распахнутыми от удивления глазами.

Маг, не ожидавший, что та так отреагирует на его слова, остановился:

"Что тебя так напугало?"

"Ты говоришь со мной на языке мыслей!"

"Конечно. Как и прежде".

"Да, но... Прости, – она постаралась взять себя в руки, успокоиться, выдавила виноватую улыбку: – Я просто сегодня... должно быть, я веду себя очень странно".

"Однако, – его бровь чуть приподнялась. – Раз ты сама это чувствуешь..."

"Значит, – она поспешила вернуться к разговору о других, все равно о ком, лишь бы не о себе, – ты не станешь оживлять Рамир?"

"Это было бы еще более жестоко, чем убивать... Девочка, не знаю, как объяснить тебе, чтобы ты поняла..."

"Я понимаю. Может быть, даже лучше, чем кто-либо в этом мире".

"Ты говоришь загадками".

"Но если ты не собираешься оживлять Рамир, зачем ты идешь? Думаешь, лекарь ошибся, и она еще жива?" – она не успела даже закончить мысль, как поняла: "Нет, это невозможно. Никто не ошибется, когда речь идет о приходе смерти. Тем более – лекарь".

–Гор, – тут заговорил Атен. – Если ты хочешь совершить над ней обряд успения, даруя покой и свет вечному сну... Это очень великодушно с твоей стороны, принимая во внимание, что она была только рабыней... Но, памятуя о том же... Мне не хотелось бы вмешиваться, давать советы в том деле, в котором я совершенно ничего не понимаю, однако... Если тебе интересно мое мнение, я думаю это не правильно. Вряд ли она хотела бы уснуть сейчас. Я буду молить богов о том, чтобы Они позволили ей переродиться вновь. Чтобы она обрела, наконец, то счастье, о котором так мечтала и которого, несомненно, достойна...

Гор ничего не сказал на это, не соглашаясь и не возражая. Просто выслушал – уже стоя возле полога, а затем забрался внутрь, оставив хозяина каравана неуверенно переступать с ноги на ногу.

Собственно, Атен ни о чем и не спрашивал, просто говорил, что думал. Вот только делая это, он небезосновательно полагал, что Хранитель хоть как – то отреагирует на его слова.

Мати, воспользовавшись тем, что никто не смотрел в ее сторону, незаметно последовала за Гором. Осторожно, с опаской поглядывая вокруг, она забралась в повозку и поспешно забилась в темный угол возле самого полога, моля богов, чтобы ее никто не заметил. Ей ничуточки не хотелось быть участницей тех событий, которые, она была уверена, произойдут дальше, но вот увидеть все своими собственными глазами – несомненно. К тому же, это было для нее важно еще по одной причине. Окружавший ее мир был настолько не схож с ее родным, что она в душе начала переставать верить ему – всему и всем, во всех его проявлениях, за исключением самой себя.

"Что я вижу – то происходит. А другое – это еще нужно посмотреть..."

Рамир лежала посредине повозки, устремив вверх взгляд, в котором до сих пор читалась мольба, но обращенная уже не к людям – богам. Ее длинные волосы разлетелись локонами в разные стороны и, в свете лампы с огненной водой, казались окрашены в тот красный цвет, который дан лишь яркой утренней заре, полыхающей над городом.

Ни боль, ни смерть не смогли исказить черт ее лица, которое, лишившееся красок жизни, показалось Мати еще прекраснее.

Караванщица даже подумала: "И почему говорят, что смерть уродует человека, когда она может быть так восхитительно хороша...?"

Над рабыней рыдала Фейр. Старуха не замечала никого. Должно быть, она думала, что одна в повозке, и потому не скрывала своих чувств.

–Милая моя, девочка, как же так? – причитала она. – Ты покинула меня! Как могла я оставить тебя одну в твой последний миг! Почему ушла, когда была тебе так нужна! Почему не я дала тебе твое последнее дыхание, не на меня был обращен твой последний взгляд! Не я собрала твои слезы, не я забрала твои муки! И мне теперь никогда не узнать, каким будет твое следующее перерождение! Как же я смогу найти тебя в следующей жизни...! – и она уткнулась в тело приемной дочери, словно пытаясь поделиться с ним своим теплом, сохранив еще на какое-то время от хлада смерти.

И вдруг...

Фейр умолкла, оборвав рыдание, отпрянула от тела Рамир, но лишь затем, чтобы взглянуть с ужасом и восхищением.

–Ты... Ты шевельнулась! Доченька! – принялась она звать ее, попыталась приподнять.

–Оставь ее, женщина, – тихо молвил Хранитель, останавливая ее.

–Жива! Она жива!

–Безумная! – прошептала Мати, с новой силой вжимаясь в угол повозки, прячась от того, что пугало ее куда сильнее смерти.

–Хранитель! – старуха кинулась к магу, схватила за руку, спеша положить на живот Рамир. – Неужели ты не чувствуешь: она шевелится! Лигрен ошибся! Рамир жива!

Гор ничего не сказал, лишь быстро подвинулся поближе к телу. Одна его ладонь лежала на животе покойной, вторая опустилась на ее голову, глаза на миг закрылись...

–Малыш, – он резко вскинул голову, – быстрее. Нужны нож, полотенца, вода... Все, о чем мы говорили, кроме ягод Меслам!

–Она действительно жива? – отдергивая полог, спросила Мати, удивлению которой не было предела. "Это просто чудо какое-то!"

–Женщина – нет. Ребенок. Поторопись, девочка!

Мати не нужно было подталкивать. Она уже бежала.

–Нож, полотенца, горячая вода! – подлетев к отцу, проговорила она на одном дыхании.

Атен взглянул на нее удивленно, медленно, боясь в спешке упустить что-то важное, как это обычно бывает, спросил:

–Зачем? – потом, решив, что знает ответ сам. – Рабыня что, жива?

–Я не мог ошибиться, – пробормотал стоявший рядом с хозяином каравана лекарь, как ему ни хотелось поверить в эту ошибку.

–Она – нет! Ребенок! Пап, быстрее! Пока ему можно помочь!

–Я сейчас, мигом! – засуетился Лигрен. – Все уже приготовлено... – и он исчез так быстро, что Мати даже не успела заметить, куда он пошел, в какую сторону.

Хотя, в этот миг девушка не увидела бы даже дракона, прилети он в этот сон. Перед ее глазами стояло мертвое лицо Рамир, но в нем, за ним... Ей казалось, что в повозке лежала не рабыня, а ее золотая волчица, ее милая Шуши...

Девушка с силой прикусила губу, не обращая внимания на боль и солоноватый привкус крови во рту. Единственное, что привлекло ее внимание, была удивительная тишина вокруг. Все словно замерло, даже время остановилось, позволяя в образовавшийся зазор между мгновениями прийти в мир чуду.

Потом она поняла, что остановилась. Обычно было достаточно чуть замешкаться, чтобы попасть или под копыта оленя, или руку и острый язык какой-нибудь старухи. Однако на этот раз никто этого даже не заметил.

Мати не сразу поняла, что караван остановился. "Интересно, это отец приказал? Прямо в снегах? Без шатра? Он слишком суеверный, чтобы поступить так... Тогда кто? И зачем? Чтобы тряска не мешала Шамашу? Но ведь еще мгновение назад никто не знал, что это понадобится, и..."

К своему немалому удивлению она не смогла вспомнить, когда это случилось, шел ли он в тот миг, когда она выбиралась из повозки? Она попыталась сосредоточиться, но тут ее внимание привлек к себе негромкий говорок:

–Раз мертва мать, то и ребенок мертв, – услышала она за своей спиной и, резко оглянувшись, встретилась взглядом с Асти, у которой, жившей в повозке мужа чуть более года, еще не было своих детей.

–Жаль ребеночка, – вздохнув, качнула головой Лина.

–А зачем ему жить? Дитя рабов, что хорошего его ждало бы в этом мире?

–Ну, скажешь тоже, Асти, жизнь, она... она, все-таки, жизнь. Хорошая или плохая, лучше, чем никакая.

–И кто станет о нем заботиться? Малыш ведь не вырастит сам по себе.

–Вот прикажет Атен, ты и позаботишься! – не выдержав, воскликнула Лина.

–О не рожденном? – Асти нервно дернула плечами. – Ну уж нет! Ни за что! Люди так не появляются на свет! Только демоны!

–Гор совершит очистительный обряд.

–И все равно! Нет, я не стану! – она попятилась, а потом и вовсе предпочла исчезнуть, чтобы в роковой момент не попасться на глаза хозяина каравана.

–Глупая девчонка! – показала головой, глядя ей вослед, Лина. – Сразу видно – не мать. Беги, беги, никто все равно не доверит такой несмышлехе маленького! Я сама прослежу за этим!

–Если ты так беспокоишься о нем, – заговорила Нинга – одна из самых старых женщин каравана, – почему не возьмешь себе?

–У меня уже есть двое своих.

–Я знаю, ты просила о праве родить еще одного. Вот и получишь.

–Но я мечтала о девочке!

–Откуда ты знаешь, что не рожденное дитя – мальчик?

–Я хотела, чтобы это был мой ребенок!

–Лина, – она глядела ей в глаза, а той казалось – прямо в самое сердце души, – твой порыв, твоя жалость к малышу... Они понятны. И достойны тебя. Но, все же, признайся: в самой глубине себя ты боишься этого ребенка ничуть не меньше малышки Асти.

–Ну уж нет! – возмутилась женщина.

–Да, Лина, да. Как и все остальные. И не потому, что он – нерожденный. Нерожденный – это не метка демонов, а особый знак. Если ты внимательно читала легенды, то помнишь, что великий Гамеш тоже был нерожденным.

–Ты говоришь со мной так, словно я – маленькая девочка! – это было так обидно, что задело сильную и решительную жену помощника хозяина каравана.

–Для меня ты и есть малышка, которая бегала с волосами короче ладони, когда я уже носила под сердцем своего первенца!

Лина взглянула на нее с удивлением, забыв о злости и обиде. Она никогда прежде не задумывалась о возрасте Нинги. Старуха – она и есть старуха. Но ведь и старость бывает разной...

–Однако, – между тем продолжала та, – дело в том, что, каким бы образом это дитя ни появилось на свет, оно будет ребенком мертвой. А вот это уже куда страшнее.

–И что это значит? – все собрались вокруг нее, с нетерпением ожидая ответа.

–Не знаю, – качнула головой та. – Таких еще не было. И никто не знает, что он принесет с собой в этот мир...

–Подумаешь, нерожденный мертвой! – не выдержав, воскликнула Мати. – Я вот – рожденная в пустыне!

–Это не одно и то же, – качнула головой старуха, с неодобрением глядя на девочку, которая осмелилась вмешаться в разговор взрослых – не доросла еще!

–Но она в чем-то права... – задумчиво проговорила Лина.

–В чем! Ну, в чем!

–Закон...

–Одно дело закон каравана, который можно принимать, а можно и нет. Вот как мы это сделали. А другое – порядок вещей. Единый для всей природы! Где это видано, чтобы живое рождалось у мертвой!

–Да... Верно... – с ней согласились почти все. Даже стоявшие поодаль рабыни, прислушивавшиеся к их разговору, закивали головами.

–Ну не знаю, – даже Лина была готова сдаться.

И только Мати продолжала упрямо стоять на своем:

–Все это ничего не значит! И вообще, – торопливо, боясь, что ее прервут, не дав договорить, даже не сказала – бросила она, – раз Гор, – ей страстно хотелось сказать – "Шамаш", но она готовила эту фразу заранее, а потому назвала Его так, как было нужно, – считает, что малыш должен жить, значит, его рождение нужно миру!

Караванщицы промолчали, лишь – кто просто строго, а кто и с укором глянули на девушку. Что бы там ни было, никто не должен идти против воли Хранителя. Можно думать что угодно, бояться чего угодно, но раз этого хочет их Хранитель – быть посему.

А уже через мгновение до слуха всех донесся звук, заставивший людей вздрогнуть, повернувшись лицом к повозке рабынь. Это был крик младенца, громкий и звонкий, возвещавший миру о приходе в мир новой жизни.

Однако никто не трогался с места. Люди продолжали стоять, ожидая... Вот, наконец! Полог дрогнул, отодвинулся, выпуская из повозки Хранителя, который, спрыгнув в снег, огляделся, на несколько мгновений остановил взгляд на Мати, а затем, прежде чем та успела что-то спросить, отвернулся и быстро зашагал в сторону хозяина каравана.

–Все, – проговорил он.

–Значит, рабыня умерла, но, несмотря на это, ее ребенок появился на свет... – не то чтобы Атен осуждал Гора за то, что тот сделал, а он был совершенно уверен, что без помощи наделенного даром малыш так бы и остался за гранью миров. Упаси его боги, меньше всего на свете ему хотелось хотя бы в мыслях пойти против воли Хранителя. "Хватит того, что я уже успел натворить в своей жизни! Нас достаточно сурово наказали, когда мы пошли против мага своего города и то, что в караване чудесным образом появился Гор не означает, что боги простили нас. Они просто, в милости своей, дают нам шанс исправиться, заслужить Их прощение, – и, все же... Хозяин каравана не мог сказать, что его обрадовало случившееся. – Сколько же теперь будет проблем... А сколько сомнений и страхов... Ох, жизнь, жизнь... И почему ты так не любишь покоя?" -Мальчик? – он почему-то был в этом совершенно уверен.

–Да, – кивнул Хранитель.

–И что теперь?

–Будет жить.

–Я не об этом. Что делать-то? У него ведь никого нет. А приемную семью найти будет трудно... Конечно, если ты прикажешь, люди примут его...

–Я не стану никого заставлять делать то, чего они не хотят... – на миг он замолчал, вздохнул устало, а потом продолжал: – У нас ведь есть свободная складская повозка?