Текст книги " Дорога в бесконечность"

Автор книги: Юлиана Суренова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

Она не заметила, как караван остановился, и вообще, как давно это случилось. Время... Оно почему-то больше не касалось ее, продолжая течь своим чередом в стороне.

А потом затрубили рога, созывая всех на обряд прощания. Когда она услышала их низкий протяжный звук, у нее что-то екнуло в груди.

"Значит, все..." – до этого мгновения Мати еще сомневалась в том, что все происходит на самом деле. Ей так хотелось верить, что это какая-то ошибка. Но теперь... Теперь надеяться больше было не на что.

"Конец..." – она пододвинулась к краю повозки, возле самого борта запустила руку под одеяла, вытаскивая завернутый в кусок белоснежной, как снега пустыни, ткани прощальный факел, осторожно развернула его, взглянула, словно видя в первый раз в своей жизни, пробежала пальцами по голове.

"Давно его не зажигали... Вон какой гладкий и ровный..." – действительно, в последнее время караван обходили стороной вестники смерти.

"Но ведь... – начав вспоминать, девушка нахмурилась, в ее глазах отразилась тень удивления. – А как же Рамир? И ее муж? – и только потом она поняла: – Для рабов нет обряда. У них нет судьбы, нет пути. Может, и смерти тоже нет... – почему-то подумалось ей. – Они умирают затем, чтобы потом, переродившись, прийти на землю вновь, если были хорошими людьми – в образе свободных, если нет – снова рабом. Как снежные волки. Только священные звери помнят свое прошлое, а они – нет... Может, так и лучше – начинать жизнь с чистого белоснежного снега, на который не ступала ничья нога... – на какой-то миг она даже позавидовала рабам. – Счастливые! Я бы тоже хотела остаться... Впрочем... – она грустно улыбнулась сама себе. – Пока я не прошла испытание, я такая же неполноправная, как и рабы. И если я умру сейчас, то не усну вечным сном, а вернусь в мир малышом... Только... – она поморщилась. – Тогда я потеряю Гора! А без него я не буду счастлива! Не смогу! – она была в этом уверена. – Никогда!"

Подержав факел в руках еще несколько мгновений, она вновь завернула его в тряпицу и убрала, подумав с долей сожаления:

"Ну вот... Я достаточно взрослая, чтобы все понимать, чувствовать. Хотеть проститься с знакомым по-человечески... Но слишком мала, чтобы сделать это... Хотя мне и осталось до испытания всего несколько недель..."

Она ничего не могла с этим поделать. Закон есть закон. И по закону ей не разрешалось зажечь этот факел.

–Это право дается в испытании... – сорвалось с ее губ.

–А ты знаешь, почему это так?

–Ой! – Мати вздрогнула, закрутила головой, ища того, кто с ней заговорил. Нет, конечно, она сразу узнала голос Гора, и, все же... Она испугалась, что это демон пришел за ее душой. И только увидев стоявшего возле повозки за оставшимся отдернутым пологом мага – не призрака, не тень, а человека из плоти и крови, она с облегчением вздохнула:

–Ты снова напугал меня!

–Прости.

–Ты давно здесь?

–Достаточно. Я же сказал: тебе сейчас опасно оставаться одной.

–Да, – она виновато улыбнулась. – Я забыла... А ты, несмотря ни на что, продолжаешь беречь мой покой...

–Так ты знаешь, почему не имеющим судьбу не дозволено участвовать в этом обряде?

–Знаю, – с грустью взглянув на него, девушка кивнула. – Потому что обряд открывает врата между миром снежной пустыни и краем смерти. Он идет по шаткой грани судьбы, которая, единственная, удерживает от падения. Об этом говорится в легенде об Уте.

Бровь Хранителя удивленно приподнялась:

–Мне казалось, ты не читала Черные легенды.

–Я и не читала, – ее лицо было спокойно, глаза оставались открыты, словно замерзнув, веки не моргали. – Гор, скажи, а Лис... Он действительно умер? – она взглянула на него глазами, которые в одно и то же мгновение неистово просили: "Скажи мне правду! Я должна знать, какой бы ужасной она ни была!" и "Не говори! Солги! Пусть, раз мне все равно не дано с ним проститься, я до конца света буду думать, что он просто уснул. Не сном смерти, а обычным, земным сном".

–Лигрен не ошибся.

–Но почему?!

–Он, все-таки, лекарь, и знает...

–Я не об этом! – прервала его Мати. – Почему он умер?

–Боги решили, что он достаточно пожил, прошел путь своей судьбы и ему пора уйти. Вот Они и забрали...

–Гор, а может, не боги?

–Что ты имеешь в виду? – бровь Хранителя чуть приподнялась.

–Я понимаю, ты скажешь: все это ерунда, не мучай себя глупыми страхами, такого не может быть... – вообще-то, если честно, именно это она и хотела услышать, а потому продолжала: – Но... Гор, а что если это демон? Тот, которого я вызвала?

–Нет. Это не может быть он. Я говорил тебе: встав на другой путь, караван изменил свою судьбу. И, потом, демоны слишком жадны, чтобы оставить хоть что-то. Они забирают все, без остатка: не только жизнь, но тело, душу, дух...

–Понятно. Значит, это не демоны?

Маг кивнул.

–И вообще, сон – не их стихия. Ты ведь знаешь, что демоны не спят?

–Нет... Но, – она даже растерялась, тогда что же выходит? Такова была воля Айи, да? Это Она придумывает сны для караванщиков. Хотя есть еще и бог сновидений...

–Он тут ни при чем.

–Да, конечно, ведь Лис не ел ягод Меслам. А может... – она нахмурилась, подозрительно сощурила глаза. – А может случайно... Все так похоже... Гор, я знаю, как действуют ягоды Меслам. Именно так!

Хранитель несколько мгновений внимательно смотрел на нее. Молчание затягивалось, становясь в тягость.

–Прости, – не выдержав, всплеснула руками девушка, – я понимаю, что говорю чепуху...

–Совсем нет, – маг был серьезен и сосредоточен. – Во всяком случае, это возможное объяснение. Пойдем, надо кое-что проверить.

–Рабы! Я знаю, они всегда в тайне собирали ягоды...

–Идем.

–Гор, – Мати схватила мага за руку, удерживая, – может, чуть позже? Я хотела бы проститься с Лисом. Лина возилась со мной, словно я ее собственная дочь. Ее сыновья – мои друзья. Я... Им сейчас очень нужна поддержка, и я...

–У нас не хватит времени и на то, и на другое.

–Прежде, – она грустно улыбнулась, – ты всегда все выяснял сам. Защищал караван. А мы порой даже не знали о грозившей опасности. И уж, конечно, не задумывались о том, каких усилий все это тебе стоило...

–Мне бы очень хотелось, чтобы так было и в этот раз. Но ты не можешь оставаться одна.

–Да, – девушка опустила голову на грудь, – и, все же... Я боюсь!

–Я всегда буду рядом с тобой и не позволю демону...

–Я знаю, Гор, – мягко остановила его девушка, – конечно. И... И я боюсь не его. Я... – она повернулась, устремила взгляд в белую муть сгустившегося над землей тумана, а потом чуть слышно проговорила: – Я боюсь себя! Я... – она сглотнула подкативший к горлу комок. – Я многое не помню из того, что произошло, когда я была во власти заклятий, когда сама их творила... Я... Я вообще ничего не помню с тех пор, как демон унес меня из старого сада. Где я была? Что делала? А что если я вызвала еще какого-то демона? Я ведь могла!

–Успокойся. Ничего этого не было.

–Почему ты так уверен?

–Я следил за тобой. До того самого мгновения, когда городская черта не разделила тебя и демона, не разнесла по разные грани.

–И все же... – покой не возвращался в ее душу. – Гор, здесь что-то не так. Во всем происходящем сейчас.

–Чем дольше мы будем стоять на месте и гадать, тем позднее все узнаем. А у нас не так много времени.

–Ты думаешь... – ее сердце сжалось в комок, пальцы нервно задрожали. – Это еще не конец?

–Все может быть. Идем же, – и он быстро вылез из повозки.

–Подожди меня! – она добежала до него, пошла рядом.

–Дай руку, – он протянул ей ладонь.

–Да, в таком тумане не сложно потеряться, – озираясь по сторонам, прошептала Мати. – В двух шагах ничего не видно. Не припомню такого. Только если в метель. Но снега нет... Значит, это что-то другое. Что-то, что мне совсем не нравится. Ничего не видно. Даже горящих факелов! – а ведь их огонь должен был осветить все вокруг, ярче небесных звезд.

И тут...

Жуткий вопль прорезал воздух. Потом донеслись полные ужаса крики:

–Опять! Опять!

–Вестники смерти! Они витают над караваном!

–О боги, нет! – в ужасе простонала Мати. – Что же это?

–Не знаю, – он был мрачен, глаза поблескивали каким-то неясным, сумрачным светом.

–Мой мальчик, нет! – кричала какая-то женщина.

–Еще? – Мати отказывалась верить в то, что все это происходило на самом деле. – Нет, невозможно! – она уже была не в силах сдерживать дрожь. Нервно стуча зубами, она крутила головой, глядя то в одну, то в другую сторону, но не видя ничего в сгустившемся над землей тумане. – Этого не может быть! Не может!

Потом спустившуюся было на землю тишину вновь пронзил крик. И еще...

–Нет! Я больше не могу! – выпустив ладонь Гора, Мати подняла руки к голове, с силой сжала, закрывая уши. – Я не хочу!

А туман становился все гуще и гуще, так, что через мгновение Мати не видела не только ближайших повозок, но даже стоявшего всего в шаге от нее Хранителя.

–Это какое-то безумие!

–Мати! – из тумана к ней выбежала Сати. Она выглядела так, словно только что проснулась и, как была – в старом свитере с вытянутыми рукавами и мохнатыми краями, широких стеганных штанах, заправленных в длинные шерстяные носки – выбежала в снег. – Мати! – она подлетела к девушке, точно на крыльях ветра, схватила за плечи, повернула к себе, хотела что-то сказать, но не смогла выдавить из себя ни звука.

–Что? – глаза дочери хозяина каравана расширились от ужаса. Неужели? – Ри? – она боялась оказаться права. – Он...

Сати быстро-быстро заморгала, замотала головой.

–Нет! Не говори ничего! Нет!

–Малыш! – донесся до Мати голос Гора. – Иди скорей ко мне!

–Я сейчас! – поспешно воскликнула Мати, потом повернулась к подруге: – Сати, пойдем, нужно возвращаться, – она потянула подругу за собой.

–Нет, – стала упираться та, – я не хочу! И вообще, куда мне возвращаться!

–Пойдем, – она бережно приобняла ее за плечи, осторожно повела через туман.

Та сперва смирилась, опустив голову на грудь, безропотно сделала несколько шагов, но затем вдруг извернулась, вырываясь из рук дочери хозяина каравана, упала перед ней на колени:

– Мати, прощу тебя, останови все это! – ее глаза были полны мольбы, руки сложились перед грудью, как в молитве.

–Встань! – она попыталась поднять подругу, но, видя, что у нее ничего не получается, опустилась в сугроб рядом с ней, прижалась холодной щекой к ее, такой горячей, что казалось, будто это не слезы, а капли огненной воды текли из глаз караванщицы, прожигая полотно снежной пустыни. – Если бы я только могла! – она и сама почти плакала.

А может быть... Она задумалась. Действительно, что если... Ведь Творец заклинаний не только придумывает заговоры, вызывающие демонов и подчиняющие их себе. Он может составить молитву, обратиться с ней к небожителям, которую Те услышат и сменят гнев на милость.

Однако спутница ожидала от нее нечто совсем другого.

–Пусть все закончится! Немедленно, сейчас же! – кричала караванщица. – Это ведь твой сон! Проснись! Слышишь? Ты должна скорее проснуться! Пока еще можно...!

Мати смотрела на подругу широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас. Нет, она не хотела верить, даже думать о том, что все это может быть только сном!

"Я так счастлива здесь! Зачем мне просыпаться? Зачем куда-то уходить? Ведь тогда я потеряю Гора! Свое счастье, свою мечту, саму себя! Нет, я не хочу...!"

А туман вокруг нее все сгущался и сгущался. И вместе с ним сгущалось отчаяние.

–Мати! Прошу тебя!

–Я не хочу просыпаться...!

–Да, чужое горе дальше, чем свое, но... Как ты не понимаешь: следующим может быть твой отец! И Гор! И ты сама! А если ты... Если ты умрешь в этом сне, то все, это будет конец! Конец всему!

–Нет! – отчаяние и боль не покидали ее душу, а перед глазами уже возникали образы, один страшнее другого, рядом с которыми даже пещеры смерти не казались безнадежно ужасными. – Нет! – зажмурившись, закрыв ладонями лицо, закричала она. А потом, в какой-то миг вдруг сорвалась с места и опрометью бросилась бежать прочь.

Туман стал совсем густым.

–Малыш! – донесся до нее откуда-то издалека взволнованный голос Гора. – Куда ты?

–Мати, вернись! – не то просил, не то приказывал отец. – Мати, не сходи с ума!

А она все бежала, бежала... Пока у нее не закончились силы. И тогда девушка упала лицом в снег.

"Ну вот и все..." – подтянув ноги к груди, она свернулась в клубок.

"Спи... Спи..." – шептал ей на ухо ветер. А снег под головой был таким мягким... От него пахло свежестью, детством, солнечным утром. Ни холода. Ни страха. Покой и тишина. И сон...

"Спи..."

Глаза сомкнулись.

"Как жаль, – с грустью думала она, – что все заканчивается вот так, не успев даже начаться. А ведь я могла быть счастлива! Мечта... Она почти исполнилась! Исполнилась... А вообще, – ее губ тронула печальная улыбка, – может быть, так и лучше. Потому что всегда все хорошо быть не может. На смену радости пришло бы разочарование. Когда-нибудь так бы случилось... Обязательно случилось... А умереть во сне – это ведь так легко! Ни боли, ни страха. Если бы мне было суждено выбирать...-она тяжело вздохнула, сжалась... – Нет! – она вдруг резко вскинулась, заставила себя подняться на онемевшие, готовые в любой миг подкоситься ноги. – Умереть сейчас – значит сдаться! Если бы дело касалось только меня – ладно. Но..."

Слова Сати не выходили у нее из головы. Что если караванщица права и все, происходящее вокруг на самом деле только ее сон? Что если, проснувшись, она действительно положит конец всему этому ужасу, спасая от смерти близких, дорогих ее сердцу людей? Что если...

Она закрыла на миг глаза, собираясь с силами, а затем, зашептала:

"Проснись, проснись,

Скорей вернись

В мир белых роз,

Надежд и грез,

Снегов и льда.

Скорей туда...!"

Глава 11

Она ждала легкого вздоха пробуждения. Но вместо этого на нее вдруг навалилась жуткая тяжесть, словно на нее рухнул даже не сугроб, но само небо. Мати задыхалась, не в силах сделать ни вздоха, чувствуя себя так, как если бы воздух покинул окружавший ее мир без остатка.

"Я умираю? Потому что не могу проснуться? Как Лис? Как Ри?"

Она испугалась так, как не боялась ничего никогда прежде. Панический ужас одновременно сковывал ледяным холодом ее тело и заставлял метаться, разрываясь на части, душу. И лишь когда она затихла, смирившись с тем, что грань между жизнью и смертью уже пройдена, Мати проснулась.

"Значит, это действительно был только сон? – в ней вдруг начала нарастать ярость. – Это... – перед глазами полыхнула алая дымка. – М-м! Это все Лаль! Я отомщу ему! Из кожи вылезу, продам душу демонам, но отомщу!" – ее ненависть была в этот миг так сильна, что снежинки, осмелившиеся опуститься на щеки и ладони девушки, вспыхнули ярким пламенем, сгорая в яркой вспышке огненной воды.

Однако время шло, а ничего не происходило. И ничем не питаемый гнев начал угасать.

Немного успокоившись, Мати огляделась вокруг. Она лежала на мягком, будто покрытым густым белым мехом, полу – серебряной дымке, в которой, стоило приглядеться повнимательнее, возникало великое множество звезд – белых, желтых и красных, ярких и блеклых, маленьких и больших. Во все стороны вокруг нее простилался зал, огромный, словно сама снежная пустыня. Сводом ему были черные ночные небеса, посреди которых огромной лампой с огненной водой висела луна.

"Но... – испытывая странное чувство непонимания и растерянности, Мати села, поджав под себя ноги. – Это ведь не явь! – Завороженная, она глядела вокруг. – Я здесь была когда-то... – она начала узнавать это место. Еще бы, как она могла забыть! Вот только... – Но это было во сне! Значит... Выходит, я не проснулась, а заснула? Снова? Сколько можно! – девушка устала от этой бесконечной череды снов, в которой начала терять саму себя, забывая, какой она была на самом деле. – А может, – ее душу вновь пронзила острая игла страха, – на этот раз я заснула вечным сном?" – плечи нервно дернулись, пальцы стали постукивать по губам. Нет, она не могла, была не готова думать о себе как о мертвой. Но, с другой стороны, если это действительно так... Чего бояться, когда все уже случилось?

И, потом, она не чувствовала в себе никаких перемен:

"Голова на месте. Все остальное тоже... И звезд сквозь ладонь я не вижу... – она покрутила рукой перед лицом, рассматривая ее со всех сторон. – А раз так, почему бы мне не перестать переживать и не воспользоваться удачным моментом, чтобы разведать здесь все? В прошлый раз я так быстро проснулась, что ничего не успела, – она поднялась на ноги, отряхнулась, отметив про себя, что обычная одежда как-то сама собой сменилась длинным – до самой земли – белым платьем с широкими, свободно спадавшими вниз туманным шелком рукавами, матовой атласной юбкой и таким же верхом. Девушка крутанулась, прислушиваясь к шуршанию ткани, любуясь ее мерцанием, затем улыбнулась, довольная. – Если бы мне позволили самой придумать свой наряд, он был бы в точности таким!"

"Ну что ж, – она медленно, едва касаясь пола ногами, заскользила по залу, такому высокому, необычному, торжественному и величественному, что он не мог быть частью ничего, за исключением дворца небожителя. – И я даже знаю, кого именно... – губ девушки коснулась улыбка. – Богини снегов. Вот так... Занятно – одна мечта не исполнилась, лишь поманив за собой, зато другая, кажется, сбывается..."

Хотя... Это была не та мечта, которую девушка назвала бы заветной. Да, когда она долгими вечерами караванной тропы, оставшись одна в ожидании снов, которые никак не хотели приходить, вспоминала о смерти, пыталась представить, каким будет ее край, ей порой представлялся не сад благих душ, а ледяной дворец Матушки метелицы. Она видела себя призрачной тенью, скользившей по ледяному полу, кружась в серебряном потоке снежинок, окруженной золотыми волками и подружками-вьюгами. И когда караванщице становилось страшно от мысли, что смерть может привести ее совсем в другой край, не такой гостеприимный, не столь близкий ее душе, бледные дрожащие губы шептали слова молитвы, обещая за исполнение этой мечты стать самой верной слугой повелительницы снегов. А, бывало, ее фантазии шли даже дальше, куда дальше, чем дозволено смертной. Она представляла себя...

"Раз – два – три, – прерывая поток мыслей, чувствуя, что если она будет продолжать в том же духе, то разозлит госпожу Айю прежде, чем встретится с Ней, зашептала она, -

Ничего не говори..."

Прошло некоторое время. Смятение покинуло душу, едва последняя из дерзких мыслей забылась. Приглядевшись к окружавшим ее со всех сторон искрам-звездочкам, она обнаружила странную вещь.

"Вот те раз! – она растерянно огляделась, вдруг поняв, что вместо того, чтобы идти, стоит на месте. – Как же так?"

На миг зажмурившись, она мотнула головой. Распущенные волосы цвета молока затрепетали. Запутавшиеся в них снежинки, ощутив себя свободными, радостно закружили, искрясь, в быстром танце.

Открывая глаза, Мати питала робкую надежду, что все как-то разрешится само собой:

"Не может же эта непонятность продолжаться до бесконечности!"

Но все осталось по-прежнему и, тяжело вздохнув, девушка беспомощно опустила руки. Она еще раз огляделась вокруг, а затем несмело позвала:

–Эй, кто-нибудь! Не могли бы вы... – прежде, чем она успела договорить: – Мне помочь... – перед ней склонялся в низком поклоне целый сонм теней, призраков и духов. – Ну да... – вконец растерявшись, она, опасливо поглядывая на них, отступила на шаг, вновь зажмурилась, проверяя, не привиделось ли ей это все, убедившись же, что нет, вздохнув, обронила: – Ладно... – сжала пальцы в кулаки, собираясь с решительностью, которой ей явно не хватало.

Впрочем, тени поняли ее и без слов. Склонились еще ниже, они замерцали, затрепетали, заскользили по зеркалу пола, зовя Мати за собой. Сквозь их прозрачные покровы были видны звезды, которые, однако, мало походили на те, что встречали ночь на земном небосводе. Здесь, вдали от мира людей с их нескромными взглядами настойчивого любопытства, они ожили, обрели душу, заговорили на множестве языков, каждый из которых казался еще более чужим и непонятным, чем речь зверя или песня птицы. И, все же, это был не смутный неразборчивый гул, а именно речь, где каждый звук подчинен внутренним законам, а звучание – ритму.

Ей показалось, что она летит, стоя на плечах ветра. Этот полет был удивителен и прекрасен, каждый миг полон наслаждения. И ни тени страха перед неизвестностью, а ведь она не знала, куда вели ее тени.

"Впрочем, – блаженная улыбка легла на губы девушки, – так даже лучше. Загадочнее!"

А потом... В конце концов, ей было совершенно все равно. В этот миг она думала, мечтала только об одном – продлить полет, насладиться им сполна и по возможности запомнить все, чтобы потом постараться повторить. Самой. Ни от кого не завися, никому ничего не должна.

Между тем ветер принес ее в столь удивительное место, что, всецело захваченная им, Мати даже не расстроилась по поводу столь быстрого завершения сказочного путешествия.

Это был сад – и, в то же время, не совсем сад. Ледяные деревья и кусты сверкали в лучах невидимого солнца. Белые стволы и веточки, листочки, переливавшиеся всеми цветами радуги, становясь то зелеными, то желто-красными, а то и вовсе фиолетовыми. Под ногами шуршали травы – не просто прикрытые инеем, а состоящие из него. Застывшие под стеклом льда цветы походили на огненную воду, заключенную в чреве лампы.

Сад был разделен зеркальными стенами на небольшие залы, не позволявшие потеряться ни искорке света, высвечивавшей удивительную неповторимость каждой снежинки.

"Жаль только, что вся эта красота мертвая..." – погрустнев, Мати вздохнула. Опустившись на корточки, она протянула руку к ледяному тюльпану, однако в последний миг остановилась, боясь, что цветок рассыплется в прах или сгорит в жаре ее рук.

То, что произошло в миг, когда она все же решилась, было настолько невероятным, неожиданным, что девушка даже растерялась. Прикосновение освободило цветок от ледяного плена и он, живой, тронул ладонь, щекоча ее своим нежнейшим шелковым прикосновением.

"Поразительно! – восторженно глядя на белоснежный тюльпан, она склонилась над цветком, принюхалась. – Даже пахнет! Это... Это просто чудо какое-то!"

Выпрямившись, Мати огляделась вокруг, выискивая что-нибудь особенное, достойное того, чтобы ожить.

–А! – радостный возглас вырваться у нее из груди, когда она увидела маленькую дикую розочку, на ледяном лепесточке которой застыла, точно стеклянная брошка, легкокрылая бабочка.

И, не задумываясь, что делает, Мати встала перед цветком на колени, на миг застыла, любуясь его неземною красотой, потом осторожно, боясь ранить хрупкий лепесток, поднесла ладони, свели их чашечкой вокруг бутона, а затем, не мигая, с наслаждением и восторгом следила за происходившем прямо у нее на глазах превращением.

Покрывавший цветок и бабочку лед начал истончаться, сперва – по краям лепестков и на кончиках крыльев. Потом он треснул, ставшая ненужной скорлупа опала на землю капельками воды, тотчас заблестевшими алмазами среди белоснежной травы. Наконец, вернулась жизнь. Бутон чуть шевельнулся, коснулся руки, благодаря за избавление от ледяных оков вечного сна, а затем выпрямился на успевшем позеленеть стебельке, потянулся к свету и теплу ее глаз. Бабочка, дождавшись, когда ее крылья подсохли, расправила их, взмахнула, испытывая их силу, прежде чем закружить в легком трепетном танце, все выше и выше поднимаясь над землею. Открыв от восхищения рот, Мати запрокинула голову, любуясь ее сказочным полетом, который, казалось, длился целую вечность.

Но все имеет конец. Даже чудо. И усталая бабочка, подрагивая толи от напряжения, толи от холода, вернулась на свою розу. Обе они были чужими этому ледяному краю – единственные живые существа во владениях смерти.

В глазах девушки грусть смешалась с разочарованием. И, все-таки, она понимала ее:

"Я тоже чувствовала бы себя здесь чужой, – вздохнула она, задумчиво глядя на притихшую бабочку, – если бы была жива..."

Подняв голову, она вновь огляделась вокруг, но уже с другим чувством – не радостной свободы, а задумчивой грусти. И край, который еще мгновение назад казался ей самым удивительным и чудесным на свете, поблек в ее глазах. Нельзя сказать, чтобы он казался совершенно мертв. Нет, в нем была жизнь. Но именно была – когда-то. И осталась – только в прошлом.

Мати могла бы попытаться оживить еще один цветок, и еще, и еще... Но зачем? Чтобы, спустя краткое мгновение, он увял в окружении холодных ледяных зеркал? Вот и тюльпан уже поник шелковой головкой, белые покровы подернулись желтизной умирания, зеленые лепестки, ослабев, обвисли, пожухли...

Она поднесла ладонь к лицу, прикрыла рот, словно сдерживая готовый сорваться с губ стон. В глазах вспыхнули слезы – не тусклые, мутные капли обиды неудачи, нет – чистые, ясные слезы искреннего душевного сопереживания и глубокого сочувствия.

–Простите меня, – прошептала она, а затем, склонившись над розочкой, дохнула на нее. Сорвавшееся с губ облачко-пар в мгновение ока окутало цветок и застывшую на нем бабочку, обернувшись затем ледяным стеклом.

–Прости, – Мати вернулась к тюльпану, – но так будет лучше, – и его окружил лед. – Пусть ты уже не будешь живым, но и не умрешь... – прошептала она, а затем, выпрямившись, опустила голову на грудь, вздохнула, обращаясь сама не зная к кому: – Спасибо за урок. Теперь я поняла, что такое вечный сон: то, что останавливает смерть за мгновение до того, как она уводит душу в подземный мир. Это не жизнь и не смерть, это надежда, которую боги дают живому. Надежда, которой иначе бы не было. На новую жизнь, на бессмертие... – и, все же, грусть не покинула ее глаза, скорее наоборот, сгустилась. – Потому что она навсегда останется только надеждой.

Слезы побежали по щекам. Срываясь с длинных черных ресниц каплями огненной воды, они, едва касаясь холода щек, не успевая остынуть, покрывались льдом, обращаясь в алмазы.

"Ну что ты плачешь, дуреха? Уйми скорей поток слез! Все равно никто больше тебя не станет жалеть, никто не попытается утешить. Ведь ты уже не маленькая караванщица...

"Но кто же я теперь?" -она прикусила губу, боясь услышать в ответ: – "Никто! Тебя больше нет. Ты – только тень..."

Хотелось кричать: "Ну, вот же я, вот!"

Но в голове уже звучало, полное боли и безысходности: "И что же? Взгляни на этот цветок во льду..."

Вздохнув, Мати качнула головой. Вновь оглядевшись вокруг, она поняла, что зрелище, еще мгновение назад завораживавшее, а потом – вызывавшее сочувствие, стало безразличным.

"Пора уходить..." – поняла она и, глядя себе под ноги, медленно поплелась прочь, при этом ей было совершенно все равно, куда идти, зачем?

Девушка старалась не смотреть по сторонам, предпочитая не замечать ничего вокруг, нежели обнаружить что-то, чего она не хотела бы видеть. Поэтому не удивительно, что, в конце концов, она налетела на какую-то преграду.

"Стена, наверное", – подумала Мати, и повернулась, собираясь обойти ее, но тут она почувствовала на себе чей-то взгляд.

"Неужели я здесь не одна? – ее душу обжег страх. – А что если это госпожа Айя? Что я Ей скажу? Ведь я пришла сюда без Ее приглашения, да еще и стала пытаться навести свои порядки, нарушая Ее покой... " – она почувствовала себя такой виноватой, что щеки запылали румянцем, а в глазах блеснули слезы. И, все же, втянув голову в шею, словно готовясь к удару, она осторожно подняла взгляд.

"Ой! – Мати растерялась, обнаружив, что стоит перед зеркальной стеной, лицом к лицу со своим отражением. И более вокруг не было никого. – Ну и дура же я! – на смену страху пришло радостное возбуждение. – Испугаться собственной тени!"

"Интересно... – она с все нараставшим любопытством рассматривала зеркало. – А почему я вообще в нем отражаюсь? – Мати, подняв руку, коснулась пряди волос, следя, настолько точно повторит отражение ее движение, словно стремясь поймать его на обмане. – Ведь мертвые могут увидеть себя только в зеркале времени, и то лишь такими, какими они были когда-то. Но я никогда прежде не носила это платье, – она, оторвавшись на миг от зеркала, посмотрела на себя, любуясь сверканием прекрасной ткани, которая струилась, колышась на невидимом ветерке, одним своим видом успокаивая, усыпляя... – Такая мягкая! – она провела ладонью по рукаву, осторожно тронула подол. – Кто же я, если не тень?"

"Ты – это я", – прозвучали в тишине слова и Мати тотчас, вздрогнув, закрутила головой:

–Кто здесь? – душа в страхе заметалась в груди.

"Никого, кроме нас!"

–Кого – нас!

"Тебя и меня".

–Кто ты?

"Ты".

Сначала Мати растерялась: "Я что, сошла с ума? Только безумцы разговаривают сами с собой! Но ведь смерть излечивает от всех болезней!"

А потом она разозлилась:

"А даже если и так! – раз она мертва, какая разница, больна или здорова? – Я задала такой простой вопрос! Что, сложно на него ответить? Если со мной заговорило мое отражение, так бы и сказало: "Да, я твое отражение. Очень приятно. Будем знакомы!" А вместо этого – ну что за ерунда: я – это ты, ты это мы. Как будто я должна разгадывать все эти загадки!"

Но уже через мгновение и растерянность, и злость растворились без следа в море удивления. Глаза девушки расширились, губы приоткрылись, когда Мати увидела, что ее отражение шагнуло к ней навстречу, в то время как сама она даже не шевельнулась. И вообще, с ним что-то происходило. Его черты... Нет, они не расплылись, не потеряли четкость. В них ничего не изменилось, и, все же, хотя из зеркала на караванщицу смотрели ее собственные глаза, она уже не узнавала себя.

Молочно белые волосы засверкали. Переливаясь всеми цветами радуги, они больше не казались бесцветными, как просторы пустыни после недели, проведенной в цветущем оазисе. Так же, как и снега в лучах солнца, они стали золотыми. Не рыжими, а именно золотыми, напившись, наполнившись до краев теплым солнечным светом. Бледная, тусклая кожа ожила, впитав в силу огня.

–Ничего себе! – сорвалось с губ девушки, которая смотрела на зеркальное полотно, не в силах не то что отвести взгляд, но хотя бы моргнуть.

Эти перемены... Они коснулись всего, не изменяя, но делая другим. Плечи расправились, грудь пошла вперед, заставляя голову откинуться чуть назад, подобрать живот...

Но когда взгляд Мати, обежав по всему телу, вновь обратился к лицу своего отражения, он вдруг остановился на глазах...

–Это не я! – прошептала плохо слушавшимися, онемевшими губами, девушка. – Это не могу быть я! Потому что... – потому что из зеркала на нее смотрели, пронзая насквозь, две бездны, наполненные до краев синим пламенем морозного огня.

Она больше не сомневалась, что перед ней сама богиня.

–Госп... – Мати хотела склониться перед небожительницей, но ее тело застыло, словно окруженное льдом, не позволяя даже наклонить гордо откинутую назад голову. Недосказанное слово белым облачком сорвалось с губ и медленно поплыло куда-то. Та же, которая скрывалась за зеркальной чертой, вытянула вперед руку, коснувшись грани между двумя мирами.