Текст книги "Перстень Агируса"
Автор книги: Виктория Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)
Марк улыбнулся, сверкнув глазами и продолжил:
– Дома я лег немного поспать, а дядя уехал и попытался возобновить слежку, но Бакли как сквозь землю провалился! В десять часов вечера я выехал за ворота поместья, взяв с собою собаку, моего верного Пилота. Ясно было, что собака поднимет шум, но меня это устраивало – мой враг и так уже знал о слежке, а собачий лай мог помочь тебе и твоим друзьям быть начеку. Ситуация, Энни, становится все опаснее. Бакли шел к своей цели много лет и теперь, когда конец пути близок, он способен на любое злодейство!
Марк сел поудобнее на сидении, повернувшись в мою сторону:
– Осталось совсем немного рассказать, Энни. Приехав к твоей усадьбе вчера в одиннадцатом часу и осмотревшись, я нигде не заметил гелендваген. Тогда я решил, что мы с Пилотом станем дожидаться Дастина в машине. Все было тихо, пес уснул на сидении рядом со мной, где-то через час заснул и я, зная, что собака разбудит меня, если кто-то появится. Так и вышло, Пилот заворчал, я проснулся и мы стали обходить твои владения, идя от ворот вдоль забора. На восточной стороне пес снова стал ворчать, потом постоял, прислушиваясь, и вдруг разразился таким заливистым и злобным лаем, что я не узнавал своего добрейшего Пилота! Но ты ведь знаешь, Энни, животные легко распознают плохих людей. Пилот чуял преступника и с рыком бросался на забор, так что я знал, где мне искать Бакли. За секунду перескочив каменную стену, я оказался в твоем саду и увидел удирающего Дастина. Он уносил ноги с непостижимой скоростью, сжимая что-то в руках...
Я посчитала нужным рассказать молодому человеку о пропаже:
– Марк, из теплицы украден саженец карликового кепела.
Парень сжал кулаки и произнес сквозь зубы:
– Видишь, Энни, несмотря на все наши старания, этот мерзавец шаг за шагом приближается к своей цели!
Мне захотелось ободрить его и я уточнила:
– Ты говорил, что Бакли нужны плоды карликового кепела. Так вот, саженец, даже если вор сумеет вырастить его, – а это очень трудно, поверь мне, – даст плоды только через три года.
– Хорошие новости, милая Анна, но три года пролетят быстро, это такой короткий срок!
Марк взял мою руку и нежно поцеловал внутреннюю сторону ладони, задержав прикосновение, я ощутила его горячие губы и теплое дыхание, скользнувшее по чувствительной коже ладони. Марк, не отрываясь, еще несколько раз поцеловал мою ладонь жадно вдыхая воздух. У меня на секунду закружилась голова, а сердце ухнуло вниз и застучало в животе. Почему бы ему не поцеловать меня по-настоящему?
Но Марк уже отпустил мою ладонь и завершал свой рассказ:
– Я погнался за преступником по саду, а Пилот помчался вокруг усадьбы вдоль забора. И когда Бакли перелез каменную преграду с западной стороны, пес напал на него. Я и не предполагал, что Пилот способен на такое! Он любит людей всей своей доброй душой, но, видимо, не посчитал Дастина человеком. Тот выхватил длинный, узкий клинок и вонзил его в грудь собаки. Я бросился на помощь четвероногому другу, а мерзавец, тем временем, стал улепетывать. Он, наверное, где-то спрятал свой гелендваген и поспешил к нему со всех ног. А мне пришлось, взяв Пилота на руки, бежать к ягуару в надежде, что с помощью Альфреда мы спасем жизнь верному другу.
Я вопросительно посмотрела на парня, боясь спросить вслух, мол, как все вышло с Пилотом?
– Он жив. Рана была тяжелая, можно сказать смертельная. Но сердце задето не было. Дядя применил особое средство и Пилот выжил, но еще немного слаб.
Я вздохнула с облегчением. Но теперь уже Марк смотрел на меня вопросительно, ожидая, соглашусь ли я ехать к нему домой. Я кивнула, соглашаясь.
Парень включил зажигание, приборная панель осветилась, двигатель запустился с глубоким и объемным, но тихим звуком и автомобиль, резво сорвавшись с места, помчался, унося нас на запад.
– Скажи, Энни, ты догадалась, что я связан с ночными происшествиями из-за того, что узнала мой голос?, – спросил через минуту Марк.
– Да.
– А я подумал, что ты видела меня из окна...
– Я и видела, но было темно и в тот момент я еще не поняла, что это ты.
Мили через две мы свернули вправо на лесную дорогу и вскоре оказались у освещенных ворот из кованых и черненых металлических прутьев, частыми копьями устремленных вверх и украшенных причудливыми завитушками и цветами. Над воротами я заметила видеокамеру наблюдения, которая, реагируя на движение, повернулась в нашу сторону. Вправо и влево от ворот уходил высоченный забор из красивого желтого кирпича, он выглядел новым, недавно построенным.
– «О, да тут настоящая крепость!», – подумала я, а Марк уже открывал ворота, направив на них маленький брелок. За воротами оказался парк, стилизованный под лес, да это и был просто невырубленный прекрасный лес с большими деревьям, кажется, старыми дубами. Проехав по дороге между зелеными великанами, мы остановились на обширной, хорошо освещенной площадке у большого дома и вышли из машины. Я огляделась вокруг.
Особняк был трехэтажным, размером примерно с мой дом. Он был построен, судя по всему, недавно, из такого же веселенького желтого кирпича, как и забор. Крышу с высокими скатами покрывала современная черепица терракотового цвета поверх которой находились два десятка солнечных батарей необычного вида. Вдоль всего второго этажа пролегала терраса. Справа от жилого особняка располагался большой гараж, о чем говорили двое широких гаражных ворот. Слева от дома стояло какое-то отдельное здание – длинное, одноэтажное и с плоской крышей, на которой тоже были установлены разноцветные солнечные батареи.
Входная дверь особняка открылась и на крыльцо вышел профессор Мейсен. Он развел руки, словно раскрывая объятия, и поприветствовал нас с Марком звучным и хорошо поставленным голосом:
– Здравствуйте, мои дорогие!, – и обращаясь ко мне произнес: «Добро пожаловать, мисс Грей, в поместье Мейсен Мэнор!»
Я не успела поблагодарить, потому что в этот момент произошло настоящее чудо – из дверей дома вынырнула большая черная тень и, проскользнув мимо профессора, устремилась по лестнице в нашу сторону. Я протерла глаза, не поверив тому, что увидела!... Это же... невозможно!... Но, опровергая мой скептицизм, меня ласково толкала, чуть не сбивая с ног, прыгала и пыталась дотянуться до моего лица... моя Персона!
Я остолбенела! Это был наш ньюфаундленд, ее невозможно спутать ни с каким другим ньюфом – одна белая лапка, белая манишка и хвост, который Персона, в нарушение правил породы, держала вверх широким кольцом. Кроме того, собака, без сомнения, сразу же узнала меня, обрадовавшись без памяти, кружила вокруг, поскуливая от счастья.
Я сказала тихо:
– Персона, голос!, – и она, деловито усевшись, важно сказала: – Гав, – и опять подскочила ко мне, свесив широкий розовый язык. Итак, Персона, пропавшая в день гибели моих родителей нашлась там, где я не ожидала.
Профессор Мейсен уже стоял рядом с нами, он и его племянник с изумлением взирали на мою встречу с собакой и, похоже, не понимали, что происходит.
– Откуда Патриция знает вас, мисс Грей?, – спросил Альфред Мейсен.
– Это моя собака, сэр, ее зовут Персона, она пропала год назад в тот день, когда погибли мои родители. Как она оказалась у вас?
Профессор Мейсен задумался на мгновение и ответил вопросом на вопрос:
– Скажите, милая Анна, а кот у вас не пропадал?
Я поразилась еще сильнее, если только это возможно! Но ответила незамедлительно:
– Да, профессор, в тот же самый день у нас пропал и кот – ангорский, белый, с разными глазами – голубым и зеленым. Его звали Питкин, сэр.
– Понятно, – засмеялся ученый, – а я-то все думал, почему наш Сноуи так не любит это имя? Ни в какую не отзывается на зов – «Сноуи» – и делает вид, что к нему это не относится, лежит в своей гордой кошачьей позе и не пошевелится! Мы только с помощью «кири-кири» и могли его позвать. Все ясно – их кошачье величество предпочитает имя «Питкин», но мы, глупые люди, не знали этого!, – профессор хохотал от души и даже прослезился от смеха.
– Профессор Мейсен, вы хотите сказать, что Питкин тоже у вас?, – я была слишком взволнована, чтобы поддерживать веселый тон хозяина поместья.
Мне ответил Марк, почувствовав, что я не расположена шутить в данный момент:
– Около года назад мы с дядей возвращались домой из короткой поездки и, не доезжая полмили до поворота к поместью, увидели странное зрелище. Нам навстречу по дороге шли вместе большая черная собака-ньюфаундленд и белый ангорский кот. Мы остановились и подошли к животным. Они были грязными, уставшими и очень грустными. (Если есть опыт общения с животными, и если можешь понимать их, то такие вещи, как настроение распознаешь с легкостью). Мы, разумеется, не могли оставить бедняг на дороге, где их подстерегала масса опасностей. Поговорив с собакой и котом, успокоив животных, мы заманили в машину сначала собаку, а потом и кота, и привезли их к себе в поместье.
Молодой человек погладил Персону по крупной голове.
– Какое-то время, где-то недели три, после этого мы просматривали местные объявления в газетах и в интернете, ожидая, что кто-нибудь заявит о пропаже, но этого не произошло. Тогда дядя и я дали животным имена и оставили жить в поместье. Они быстро подружились с уже живущими здесь собакой Пилотом и котом Пирксом.
Я посчитала нужным объясниться по поводу объявлений:
– В первый месяц мы, действительно, не разместили в прессе заявления о пропаже. У Маргарет и у меня поначалу не было душевных сил почти ни на что. Нам было не до животных. А потом прошло время и заявлять уже стало бессмысленно. Тем не менее, спустя месяц мы все же разместили объявление. Но я признаю, что это было сделано с большим опозданием.
– Мы ведь тоже не дали объявления о находке, так что ситуация вышла зеркальная. К счастью, животные в порядке и ты, Энни, можешь забрать с собой своих питомцев, если хочешь, конечно!, – успокоил меня Марк.
– Хотя мы привыкли к ним и будем скучать, но ничего не поделаешь, – согласился профессор Мейсен.
– О, да, я очень хочу забрать их и спасибо огромное, что вы не дали им пропасть!
Я чуть не заплакала, сдержавшись колоссальным усилием. На меня нахлынули воспоминания о прошлой счастливой жизни, о маме и папе. Эти двое животных были в моем сознании крепко связаны с памятью о родителях. И вот сегодня четвероногие друзья вернулись в мою жизнь. Но родители уже не могут вернуться. Они лежат в склепе на деревенском кладбище и никакая сила не сможет возродить их к жизни...
Нет, не могу сдержаться!... Сил таких нет!...
Слезы, прорвавшись сквозь поставленный моим самоконтролем барьер, сметая его с пути, хлынули из глаз и я, судорожно всхлипывая, пыталась хотя бы не издавать никаких звуков.
Марк обнял меня за плечи, вздрагивающие от рыданий, гладил по голове, что-то нежно говорил, утешал, называя меня «милая» и «дорогая». А профессор Мейсен, достав салфетки, вытирал мне заплаканное лицо, причитая – «бедная девочка»!
Стоя в объятиях Марка, я положила руки ему на грудь и стала успокаиваться. Во мне проснулись совсем другие чувства, когда молодой человек, ласково говоря со мной и продолжая утешать, поцеловал меня в щечку. Я подняла глаза и, встретив его взгляд, утонула, растворилась в нем! Не понимая, что делаю, я прижалась к парню, обняв за шею. А его руки оказались на моей талии и он тоже прижал меня к себе, его дыхание сбилось, но в этот момент я взглянула через плечо Марка и увидела, что профессор Мейсен смотрит на нас и этот взгляд не выражал одобрения! Совсем наоборот – профессор выглядел удрученным.
Мне стало неловко и я быстро высвободилась из рук молодого человека, успев заметить промелькнувшую на его лице тень сожаления. В ту секунду он взглянул на меня не так, как обычно, глаза его блестели и смотрели серьезно. Моя женская природа безошибочно определила значение этого взгляда – Марку не очень-то хотелось выпускать меня из объятий!
Профессор, как ни в чем не бывало, широким жестом пригласил нас войти в дом. Планировка особняка внутри была очень современной, американского типа – этакий функциональный минимализм с обилием воздуха и свободного пространства. Мы оказались в огромной комнате, соединяющей в себе холл и гостиную, а справа за высокой стойкой располагался кухонный уголок. Пол был покрыт большими керамическими плитками, никаких ковров.
Проем между двумя громадными французскими окнами занимал подсвеченный аквариум шириной футов пять и высотой около трех футов, в котором плавали рыбы разных размеров и диковинного вида – я не узнала ни одной из них, кроме морских коньков, в вертикальном положении снующих у стекла. Я поняла, что это аквариум с морской водой и морскими же обитателями.
Альфред Мейсен пригласил меня сесть в одно из кресел, быстро приготовил чай, принес блюдо с сендвичами, пирогами и кексами и поставил его на чайный столик, ловко налил чай в чашки, спросив, буду ли я пить травяной чай из мелиссы, липы и лепестков чайной розы. Я ответила, что с удовольствием. Мне очень хотелось чаю, я остро чувствовала голод. Дядя и племянник тоже сели в кресла и мы стали пить чай, оставив обсуждение неприятных дел до окончания этого позднего чаепития.
Персона лежала у моих ног, вскоре откуда-то появился Питкин, он отсутствовал в момент моего приезда, занимаясь где-то своими важными кошачьими делами. Кот пропустил мимо ушей мои восторги по поводу встречи с ним, спокойно запрыгнул мне на колени и растянулся, блаженно мурлыча.
Когда мы допили чай Марк сказал:
– Энни, ты не возражаешь, если мы переговорим с Альфредом с глазу на глаз?
– Не возражаю, – ответила я, помотав головой, и они вышли в соседнюю комнату.
Поскольку мужчины были недалеко, я невольно слышала обрывки разговора. В основном возгласы эмоционального профессора. Марка почти не было слышно – он говорил тихо и спокойно.
– ...я так и знал, что ты не сможешь сдержать слово, которого, заметь, я не требовал от тебя! Но это твое право, только не подставь нас под удар, как в прошлый раз!, – почти кричал Альфред.
Марк возвысил голос и я услышала:
– Дядя Альфред, я безумно виноват перед тобой. Из-за меня ты лишен возможности любить и потерял надежду на счастье. Но я верю, что смогу все исправить. Что же касается Анны, то я ничего не могу с собой поделать, хоть и борюсь изо всех сил.
– Твоей вины в моем несчастье нет, повторяю это в миллионный раз, Марк! И хватит о давних делах. Речь о другом. Твоя юная пылкость может привести нас... – профессор понизил голос и окончание фразы осталось для меня тайной.
Ответ молодого человека на эту тираду я не услышала, да и не прислушивалась к таинственному разговору, из которого было понятно лишь, что Марк считает себя ответственным за какое-то несчастье в жизни его дяди. Я встала, переложила спящего кота в кресло и подошла к аквариуму понаблюдать за рыбами. Снова донеслись громкие слова профессора:
– ...а тебе, дорогое дитя, не кажется, что ты был слишком откровенен? Что если ты ошибаешься..., – дальше что-то неразборчивое …, – ну если ты так уверен, что можешь доверять … но помни, что подставляя под удар себя, ты и меня делаешь беззащитным!
Разговор Марка с дядей продлился еще несколько минут, но уже на спокойных тонах и я была рада, что теперь ничего не было слышно, так как мне вовсе не хотелось невольно подслушивать то, что не предназначалось для моих ушей.
Мужчины возвратились в комнату и профессор объявил:
– Мне бы хотелось, мисс Грей, показать вам дом и поместье, но уже половина десятого и, пожалуй, пора ехать к вам. Марк рассказал мне о пропаже ключей и мы нашли простое решение этой проблемы. Со времени строительства в нашем поместье в мастерской остались несколько новых хороших замков с комплектами ключей. Мы с Марком могли бы прямо сейчас поехать с вами и поменять замки, тогда ключи, украденные нашим... хмм... противником, станут бесполезными.
– О, спасибо, сэр, это самое лучшее решение!
– Вы с Марком можете ехать, а я последую за вами, только прежде возьму новые замки.
– Окей, дядя Альфред, – ответил Марк и, обращаясь ко мне, спросил:
– Энни, ты хочешь забрать животных прямо сейчас?
– Да, если можно.
– Тогда я принесу кошачий контейнер для перевозки, а Патриция, то есть Персона просто может сесть на заднее сидение.
Марк принес контейнер и мы аккуратно запихнули в него возмущающегося Питкина. Я спросила парня:
– Марк, а можно мне увидеть Пилота?
– Конечно, Энни.
Мы вышли в коридор и, пройдя по нему, оказались в библиотеке или кабинете. Это была большая комната, почти весь периметр которой от пола до потолка был занят книжными полками, а у стены с окнами стояли два оборудованных офисной техникой рабочих стола с компьютерами, к каждому из которых были присоединены по два монитора. Между столами на простенке висел портрет крупного льва с коричневой отметиной на плече. А на полу находилась собачья корзина с матрасом, в которой лежал золотой ретривер. Я подошла ближе, пес поднялся и замахал хвостом, приветствуя меня.
Я с удивлением узнала того самого ретривера, который спас сову-сипуху.
– А мы уже знакомы с Пилотом, Марк, – и я коротко рассказала ему историю спасения совенка.
– Да, в тот день Пилот, действительно, выскочил из ворот поместья, когда оттуда выезжал Альфред. Обычно пес так не поступает, да и мы следим, чтобы животные не выбегали. Когда Пилот вернулся к поместью, я собирался идти отдыхать. Видеокамера дала сигнал, сообщая о движении у ворот. На мониторе я увидел, что это Пилот и впустил его.
Мы приехали к моей усадьбе и я позвонила в звонок. По переговорному устройству ответила Эмили и дистанционно открыла нам ворота. Едва лишь Марк успел заехать, как появился профессор Мейсен на его машине – это был синий родстер триумф спитфайр. Молодой человек шепотом пояснил:
– Мой дядя имеет хобби, даже страсть, к раритетным автомобилям, особенно к тем, в создании которых участвовали знаменитые итальянские дизайнеры. Этот триумф спитфайр был выпущен в 1974 году и Альфред отреставрировал его, теперь он как новенький. В нашем гараже собрана небольшая коллекция старых, но восстановленных автомобилей, в основном итальянских, я как-нибудь покажу ее тебе, если захочешь.
На пороге нас встречали Эмили и ее парень, я познакомила профессора с Диком, а все остальные были уже знакомы между собой. Мы прошли в гостиную и там Альфред Мейсен коротко рассказал о том, что случилось и предложил немедленно заняться сменой замков. Все трое мужчин, не откладывая, приступили к делу.
Профессор отправился менять замок на воротах, Дик занялся парадной дверью, а Марку досталась дверь, ведущая в сад.
Глава 10. Могло быть еще хуже
Тем временем, я переоделась в джинсы и блузку, покормила животных, после чего, как и обещала накануне, позвонила Маргарет. После приветствий и обычных вопросов мы, наконец, подошли к главной теме разговора:
– Бабушка, на днях я познакомилась с профессором Альфредом Мейсеном из поместья Мейсен Мэнор. Он сказал, что знает тебя и что ты собиралась показать ему оранжерею. Как мне поступить, если он попросит об этом?
– Да, Энни, я хотела показать ему оранжерею, но не успела. Ты можешь сделать это, если он захочет.
– Что ты думаешь об этом человеке?
– Я встречалась с Альфредом много раз, он блестящий ученый, умный и порядочный человек. Иногда профессор нервничает, беспокоится, что-то с ним не так, однако он не опасен.
– Спасибо, Маргарет!, – я была просто счастлива услышать такую оценку. А нервозность профессора может объясняться происками Бакли.
– Раз уж ты спросила, детка, о профессоре Мейсене, то будет кстати рассказать об одном удивительном совпадении. Тебе известно, что время от времени нужно перечитывать рабочие дневники наших ближних и дальних предков. Вчера я просматривала записи моего прапрадедушки. Двадцать девятого сентября 1895 года он написал в дневнике, что к нему из Англии приехал один баронет и за большие деньги купил экстракты редких растений. В дневнике был карандашный рисунок, изображающий гостя. Так вот, этот баронет – просто копия Альфреда Мейсена, будто портрет писан с него! Я была поражена и думала об этом несколько часов, а потом пришла к выводу, что баронет мог быть предком профессора, отсюда и удивительное сходство.
– Да, совпадение в самом деле интересное. Маргарет, а цветную комнату я могу показать Альфреду?
– Не стоит этого делать, Энни. В цветную комнату вообще мало кого можно пускать.
– Но туда уже несколько раз заходила миссис Картер!
– Это неизбежно, детка, к тому же миссис Картер не понимает истинного значения редких растений и не разбирается в них. Для нее это просто красивые, диковинные цветочки и не более. Кроме того, Сьюзан поклялась никому не говорить о растениях, а она – человек слова. И самое главное – твоя домоправительница ожидает, что я вылечу ее мужа и если, не приведи Г-дь, понадобится подобная помощь ей самой или ее близким, Сьюзан знает, что получит ее от меня если не станет нарушать клятву.
– А как быть с Эмили и Диком? Моя подруга в курсе, что я много времени провожу, занимаясь с растениями.
Маргарет довольно долго молчала, раздумывая, прежде чем ответить. А затем она решительно объявила:
– Ты не можешь быть одинокой, меня-то здесь окружают родственники, а у тебя в Англии нет никого из близких, кроме Генри с семьей и твоей подруги Эмили. А быть в тесных дружеских отношениях, жить в одном доме и при этом сохранять тайну цветной комнаты невозможно. Я знаю Эмили уже семь лет, вы вместе выросли и могу сказать, что тебе очень повезло с подругой, дитя.
Ты можешь сказать ей все, что сама захочешь, она ничего не сделает тебе во вред. Только объясни подруге, что надо строжайше сохранять тайну. Что же касается Ричарда, то посоветуйся об этом с Эми и сама смотри – ты умная девочка.
– Спасибо, Маргарет, – я обрадовалась тому, что услышала и решила в ближайшее время поговорить с Эми о моей работе и растениях.
Потом мне захотелось рассказать бабушке о свидании, но я подумала, что это преждевременно, она начнет волноваться... Как-нибудь потом расскажу! Пора заканчивать разговор, в доме кипит работа по смене замков и может понадобиться моя помощь, и я попрощалась, еще раз поблагодарив Маргарет.
Вернулся Альфред Мейсен, он уже сменил замок на воротах. Почти одновременно с ним пришел и Марк, он тоже справился с замком задней двери, а вот у Дика возникли трудности – новый замок имел такую конструкцию, что его сложно было приладить к парадной двери. Альфред и Марк, взяв дополнительные инструменты в машине, пришли ему на помощь – втроем они справились за двадцать минут.
Мы с Эмили стояли в холле, когда мужчины подошли к нам и профессор, улыбаясь, сказал:
– Все готово! Есть ли другие замки, нуждающиеся в замене?
Я подумала и ответила:
– Да, на пропавшей связке был ключ от двери, ведущей в подвал – это самый важный ключ из всех, что были украдены.
По лестнице мы впятером спустились к подвалу. Дверь оказалась открытой, я похолодела и невнятно пробормотала:
– Я точно запирала эту дверь сегодня около трех часов дня и больше не заходила туда.
– Что в подвале?, – быстро уловив суть, спросил профессор.
Мне ничего не оставалось, как признаться:
– Редкие растения, сэр.
– А разве они не в оранжерее?, – удивился Альфред Мейсен.
– Наверху в оранжерее есть только некоторые из них, а большая часть находится в подвале, в специальной комнате.
– О, нет!, – Альфред скрипнул зубами и переглянулся с племянником, и затем сердито взглянув на меня, попросил:
– Мисс Грей, проверьте, пожалуйста, растения в подвале.
Я побежала к двери в цветную комнату, она была плотно прикрыта и у меня затеплилась надежда, что все в порядке и я просто забыла запереть дверь в подвал...
– «Приходится раскрывать все мои секреты», – думала я, на виду у всей компании нажимая на один из кирпичей стены, после чего в другой стене образовалась узкая ниша, в которой мы храним ключ от цветной комнаты.
Я подошла к ней и засунула ладонь, чтобы взять ключ, но пальцы почувствовали только холодные кирпичи и какой-то клочок бумаги. Я вытащила его и с изумлением уставилась на выдранный из блокнотика листок, на котором красовался грубо нарисованный карандашом подмигивающий смайлик с высунутым языком.
Дверь в цветную комнату оказалась не запертой, а просто прикрытой! Я медленно сползла по стене от ужаса.
Марк поднял меня, а Эмили помчалась за водой. Находясь в шоковом состоянии, я все же могла соображать. Мы думали, что Бакли будет ждать ночи, а он, получив ключи, действовал дерзко и незамедлительно. И пока мы разговаривали с Марком в машине и ездили к нему домой, преступник тайком проник в дом, где находились мои друзья... Я покрылась холодным потом! Марк сказал, что Бакли – убийца, и если бы Дик или Эми застали его врасплох – даже страшно подумать, что могло случиться!
Эмили принесла воду, я попила и медленно вошла в цветную комнату, опасаясь увидеть полный разгром. Но на первый взгляд все было в порядке. Тогда я стала проверять те растения, которые, по словам Марка, интересуют Бакли. Я подошла к хрустальному водоносу – у него оказались срезанными три недозрелых кувшинчика, я обернулась к профессору, чтобы позвать его. А он оглядывал цветную комнату с потрясенным видом и даже открыл рот. Мне пришлось повторить:
– Профессор Мейсен, подойдите, пожалуйста, сюда, сэр!
Он встрепенулся и быстро подошел, говоря:
– Мисс Грей, ваша коллекция великолепна!
– Спасибо, сэр, вот посмотрите, срезаны три кувшинчика – здесь, здесь и здесь, – я указала на места, где поработало лезвие, – судя по тому, как подсохли поверхности срезов, это произошло не менее трех часов назад.
– Когда мы с тобой сидели в машине у ворот усадьбы, – заметил Марк.
– Да, а в доме в это время тайно и тихо орудовал преступник, – удрученно проговорил Альфред Мейсен.
Я подошла к кусту медуницы светящейся. Растение испускало мягкий желто-зеленый свет, словно гигантский светлячок, и я сразу же заметила повреждения. Были отрезаны, по меньшей мере, четыре веточки с листьями.
– Медуницу он тоже получил, – Марк резко выдохнул и покачал головой.
– Надо проверить карликовый кепел, – с надеждой в голосе предложила я, – может быть он не догадался искать в оранжерее.
– Давайте проверим, – с сомнением проговорил Альфред, – но боюсь, что не найдя здесь это растение, он отправился наверх в оранжерею, он ведь знал о ее существовании, так как она прекрасно видна снаружи. Впрочем, скорее всего, Бакли сначала пошел в оранжерею и только потом в подвал.
Мы вышли на лестницу и поднялись в оранжерею. Абитц, сидевший на своем любимом месте – на спинке пластикового стула, удивленно захлопал крыльями, увидев, что сразу пять человек вошли в его владения. А совенок просто моргал крупными глазами и вертел головой.
Мы сразу же увидели, что по полу разбросаны черные перья, а хвост у Абитца сильно поредел, да и весь ворон стал каким-то потрепанным. На светлых керамических плитках пола бурыми пятнышками засохли несколько капелек крови.
Я обратилась к мудрому ворону:
– Абитц, ты дрался с вором? Не нужно было, он ведь сильнее. Этот человек мог даже убить тебя, ты это понимаешь?
Ворон, как всегда, ответил: «к-р-ру», – и принялся чистить и поправлять свое оперение, пострадавшее в неравном бою. Я не сомневаюсь, что он понял меня.
– Но все равно, спасибо тебе, храбрый Абитц!, – предательски подступили слезы, но я справилась на этот раз.
– Какая замечательная птица!, – Дик восхищенно смотрел на ворона, – ему все-таки удалось клюнуть вора до крови. Он как-то сумел понять, что этот тип – преступник. Насколько мне известно, прежде Абитц никогда не нападал на людей.
Я подтвердила:
– Да, ни разу, но, как сказал Марк, животные легко распознают плохих людей. Абитц защищал свой дом от злодея.
Профессор Мейсен присел и соскоблил маленьким шпателем пару пятнышек крови и отправил все это в пластиковый пакетик, приговаривая:
– А это мы возьмем как доказательство, кто знает, может понадобится. Ну и для анализа – нужно кое-что узнать про нашего врага.
В этот момент Эмили, молчавшая очень долго, сказала:
– Надо вызвать полицию.
Я подошла к ней и, взяв ее руку в свою, попросила:
– Эми, помнишь я тебе обещала все рассказать и объяснить, так вот теперь я могу объяснить очень многое. И мы с тобой поговорим, как только представится возможность. Пожалуйста, не надо полиции! Это такое дело, что нам надо справляться самим. Я даже о большем тебя попрошу – пожалуйста, поговори с Диком, чтобы он не торопился ни с выводами, ни с действиями. Вы пока ничего не знаете, но когда я все расскажу, вы согласитесь со мной, я не сомневаюсь.
Эмили укоризненно посмотрела на меня, но потом смиренно кивнула головой, всем своим видом демонстрируя, что она – Эми – бесконечно терпеливый ангел, что было совершенной правдой!
Это означало «да», и я, взвизгнув от радости, обняла и поцеловала Эмили, назвав ее лучшей подругой на свете. Ни больше ни меньше!
И, вспомнив, что мы пришли проверять карликовый кепел, я метнулась к южной части оранжереи, хотя уже и так было ясно, что Бакли побывал здесь. Ну, конечно, одно из деревьев стояло начисто лишенным плодов, хотя еще утром прямо с его ствола, а не с веток – так уж они растут – свисали по одному, словно на веревочках, круглые коричневые плоды, похожие на грецкий орех. Их было больше трех десятков и все они исчезли.
Марк задумчиво проговорил:
– Это моя вина. Вместо того, чтобы сразу же идти в дом к Энни и задержать преступника, я убедил ее в том, что Бакли не полезет за растениями, пока обитатели дома бодрствуют. Я был уверен, что прав, но ошибся. Поэтому вся вина за случившееся ложится на меня.
– Я не согласна, Марк, виноват Бакли и только он!, – горячо запротестовала я, – вышло бы еще хуже, если б мы застали вора на месте преступления. Загнанный в угол, он мог убить любого из нас, а так мы все живы и здоровы – это главное!
– Подумай, Энни, какому риску я невольно подверг твоих друзей, в то время, как должен был защитить их...
– Вот еще новости!, – хмыкнул Ричард, – я находился в доме и сам прекрасно мог дать отпор преступнику!
Марк понял, что задел мужскую гордость Дика, поэтому объяснил:
– Надо было хотя бы предупредить вас... Кроме того, ущерб все же нанесен – Дастин украл части растений и, возможно, повредил их.
– Я позабочусь об этом, Марк, все будет в порядке, – постаралась я успокоить парня.
Тут в разговор вступил профессор:
– А ведь мисс Грей права, Марк. Подумай сам. Если бы ты попытался поймать преступника, он бы так просто не сдался, ты же его знаешь, Бакли всегда удается вывернуться. Он тщательно продумывает пути отступления. В лучшем случае вор просто убежал бы, а в худшем – могли пострадать обитатели дома.
