Текст книги "Перстень Агируса"
Автор книги: Виктория Левченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)
Старец дал мне также деревянную шкатулку, обитую изнутри красным бархатом. В углублении мягкой подушечки лежал хрустальный пузырек. В моих руках сосуд поймал луч солнца и заблестел, сверкая гранями, а внутри плескалась бордовая жидкость. Я взялся за массивную хрустальную пробку, но Старец жестом предостерег меня от попытки вынуть ее.
– «В пузырьке содержится кровь вампира, юноша. Она может понадобиться вам когда-нибудь. Однако, будьте очень осторожны – это опасная субстанция».
Марк перевел дыхание и оглядел зал. Я с сожалением поняла, что лекция подходит к концу и не ошиблась. Мой парень перешел к заключительной ее части:
– В беседе с Серебряным Старцем я провел весь день, к исходу которого в моей голове выстроилось четкое понимание. Путешествие оказалось не напрасным – я получил все ответы. Перед расставанием я услышал от Серебряного Старца:
– «Пчела!», – говорит он.
– «Что?», – не понял я.
– «Пчела», – он говорит, – «не паук, не муравей, не саранча, не скорпион и не майский жук, а только лишь пчела!».
Потом он благословил меня и напутствовал такими словами:
– «Доброго тебе пути, юноша, береги душу в твоей долгой жизни и помни – во всех делах прислушивайся к голосу совести – она правдива».
Марк закончил свое повествование. На кафедру взошел профессор и подвел итог всему сказанному:
– Зомби, вампиры и агирусы – все это результаты разных мутаций одного и того же вируса, которые происходят при помощи соответственно паука, скорпиона или пчелы. Обычно человек заражается уже мутировавшим вирусом, но бывают исключения, как в том случае, когда будущий вампир из-за укуса паука стал мамбулом. Сложно описать работу вирусов «на пальцах», не углубляясь в вирусологию. Мне все же приходится это делать, так как сегодняшняя лекция популярная, а не научная. Итак – грубо говоря – наш уникальный вирус умеет быть как чудотворцем, так и чудовищем...
– А почему у агирусов душа не повреждается, как у зомби и вампиров?, – спросила я.
– Одна из причин заключается в том, что превращение в агируса происходит без стадии умирания. Если смерть почему-то наступила, то она случайна и должна длиться не более пятидесяти минут. Агирусная мутация вируса совершенствует тело, делая его абсолютно здоровым и нестареющим, но не повреждает и не меняет физическую сущность и личность человека. Поэтому душа агируса остается той же, что и была прежде.
Вампирская мутация приводит к большим изменениям, которым подвергаются все органы тела. Это не человек – у вампира совсем другая биология. Для обращения в эту сущность необходимо пройти смерть. Во время многочасового смертного сна вампира мозг не повреждается, видимо, так действует вирус. Однако, с душой дело обстоит иначе. Вампир, повторюсь, – уже не человек и сохранить нормальную душу не может. Он теряет самую тонкую и важную ее часть и душа становится звериной. Если учесть, что мыслительные способности вампира очень хорошие, то становится понятным, насколько опасны эти существа – умные и бесчеловечные одновременно.
Что же касается зомби-мамбулов, то данная сущность – просто человеческие останки. Зомби – это сильная, агрессивная и голодная развалина. Превращение в зомби происходит во время настоящей, полной смерти. Кора головного мозга повреждается, поэтому существо становится необратимо бессмысленным. Жизнь зомби коротка, тело в плачевном состоянии. То, что они подвижны и сильны можно объяснить только чудом, ну и еще гормонами, которые это умирающее тело производит чрезвычайно активно. Совершенно понятно, что зомби теряют большую часть души. У них остается лишь немного духовной материи, подобной той, которой наделены, например, крокодилы или акулы.
Профессор Мейсен с довольным видом потер руки и продолжил:
– Хорошо, с душой разобрались и теперь остался только один пункт, который нужно прояснить. Итак, пока будущие зомби и вампиры лежат мертвыми, тем временем, в умершем организме вирус размножается (что нетипично для прочих вирусов) и, набрав силу, приступает к реанимации своего «хозяина» с ущербной и уже не человеческой душой. Вы спросите:
– «Но как вирус может запустить этот издохший мотор – заставить биться сердце в мертвом теле? А!? Вы думаете, что это возможно лишь, если случится сверхъестественное чудо? Вы подумали про магию?»
Профессор саркастически оглядел слушателей, давая понять, что говорит о почти невозможной вещи. Насладившись непониманием и нетерпением в наших взглядах, Альфред Мейсен предложил своей аудитории пораскинуть мозгами:
– Призываю вас подумать и предположить, каким образом оживление мертвых становится возможным?
Наступила тишина, я погрузилась в раздумья, перебирая в голове знания по биологии. Мелькнула интересная мысль – меня, что называется, осенило:
– Вирус, находясь в еще живых клетках мертвого «хозяина»производит сильное химическое вещество-стимулятор?
Профессор посмотрел на меня с радостным удивлением:
– Правильно, Энни, умница, ты попала в десятку! Действительно, вирус, получивщий мутацию в пауке или в скорпионе, и заразивший человека, умеет синтезировать несколько соединений – каждое в свое время. Наступает момент, когда лежащее тело мертвого «хозяина» приходит в нужную для вируса кондицию, «паразит» получает об этом химический сигнал и запускает синтез суперактивного стимулятора для реанимации зомби или вампира. Химическим сигналом служат некоторые продукты разложения внутри клеток и они же выступают катализатором синтеза – так бывший мертвец реанимируется.
В разговор вступила Эми:
– Простите мою тупость, но почему же тогда вы, сэр, собственноручно оживляли Персону, делали ей искусственное дыхание, массаж сердца, после того, как ее убил Бакли, а вы ввели ей «Спиритус». Разве не сам вирус из средства должен был сделать это?
– Нет, Эми, – ответил профессор, – пчелиная мутация вируса, которая порождает агирусов, может лишь «отремонтировать» недавно умершее тело, но неспособна оживить его самостоятельно. И это даже хорошо, учитывая пятидесятиминутный лимит времени...
– Как все запутано с этими вирусами, – покачала головой моя подруга, – то он оживляет, то нет, то создает мамбулов, а то агирусов! Поди разберись кто и сколько может пролежать мертвым и что из этого выйдет...
– А что ты удивляешься, Эми, – профессор ухмыльнулся, – ведь даже предсказуемый и изученный вирус бешенства, продолжает загадывать загадки. Ну, например: люди легко заражаются бешенством от лисиц, собак, летучих мышей, барсуков и так далее. Однако, если человека укусит больной бешенством человек, то ничего плохого не произойдет. Не странно ли? Ведь обычно легче всего инфекция передается между представителями одного и того же вида.
Марк пришел на помощь своему дяде:
– Наука о вирусах сложна, но шаг за шагом люди постигают ее. Вирус – это удобный инструмент для внутриклеточных операций. Пока что нам известно совсем мало, но я убежден, что в будущем вирусы «поступят на службу» и помогут сделать любого человека здоровым и очень долгоживущим. Видимо, это станет возможным не ранее, чем сами люди сделаются ответственными и достойными того, чтобы в их руках оказался столь мощный инструмент, как прирученные вирусы.
Дик поднялся со своего места, сдержанно потягиваясь, чтобы размять мышцы после долгого сидения, и спросил:
– У вашего вируса есть имя?
– В работе мы используем название «GP virus». Если хочешь, можешь дать ему имя, какое пожелаешь, – улыбнулся Марк.
– Отлично, у меня есть идея. Что если назвать вирус Бифакс (Beefax)? Смотрите, Bifax на латыни означает «двуликий», что соответствует сути нашего мелкого героя, который может быть как спасительным, так и губительным. Если часть «bi-» заменить на похожее по звучанию английское «bee» (пчела), то получаем англо-латинское имя вируса. Пчелу вставляем, потому, что Серебряный Старец придал ей особо-важное значение. Итак, получаем – Beefax – двуликий пчелиный вирус.
– Быть по сему, Дикки, – восхищенно проговорил профессор, – Beefax, гениально! Давайте назовем агирусную мутацию нашего превосходного вируса – Beefaxvirus A, вампирскую – Beefaxvirus V, а мамбулскую, соответственно, – Beefaxvirus M.
Профессор забормотал под нос:
– Да будет назван! … Да будет назван!, – и побежал к доске, приговаривая и записывая мелом что-то непонятное:
– Итак, первая группа, двухцепочечная ДНК, – почти любовно напевал ученый энтузиаст, – вуаля!, – и он картинно указал на запись взмахом руки. Там красовалась визитная карточка наногероя:
Group I (dsDNA)
Order: Beefaxvirales
Family: Beefaxviridae
Genus: Beefaxvirus
Species: Beefaxvirus A, Beefaxvirus V, Beefaxvirus C
– Портрет с электронного микроскопа прилагается, – сказал профессор и вывел на экран черно-белое изображение. На сером фоне мы увидели что-то похожее на ровненькое белое зубчатое колесо, внутри которого светился будто бы восьмилепестковый цветок, а в самом центре находился черный круг – там скрывался геном вируса.
– Спасибо, Дикки, за идею, – резюмировал профессор.
Ричард смутился и ни с того, ни с сего спросил:
– Я так и не понял, почему вампира можно убить деревянным колом, а не металлическим? Не вижу в этом логики.
– Логика есть, – ответил Марк, – когда речь идет об убийстве вампира необработанным деревянным колом, то ключевое слово здесь – необработанный, то есть шершавый, волокнистый. Вампир живуч, но если очень быстро – за считанные секунды – не удалить кол из сердца – он умрет. Сердце – это особо уязвимое место вампира, а когда оно проткнуто, у кровопийцы наступает болевой шок и нет возможности вытащить его рукой. Но сильные мышцы сердца сами выталкивают скользкий металлический кол и организм вампира за короткое время восстанавливает сердце так, будто ничего и не было. А шершавый и занозистый деревянный кол слабеющее раненое сердце вытолкнуть не может, теряя силы с каждой секундой.
Глава 30. Дневник Мэри Тэтчер
Вчетвером мы отправились в Грейхолл. Марк решил забрать у меня вакцину и отвезти ее в штаб. А мы с Эми и Диком получили задание приготовить следующую партию этого препарата – для чего потребуется полтора суток.
Наш ягуар миновал ворота поместья, проехал по лесной дороге и только успел повернуть налево, как мы повстречали первого мамбула. Это был молодой парень в джинсах и клетчатой рубашке, разорванной во многих местах и превратившейся в лохмотья. Сквозь дыры было видно, что на груди и спине поработали чьи-то зубы – с багровых ран свисали лоскуты бледной кожи.
Этот парень был искусан мамбулом и превратился в настолько отвратительное и страшное существо, что жалость к нему могло вызвать лишь усилие рассудка, а не веление сердца. Да и то, если обдумать и понять, что чудовище – это бывший человек, ставший жертвой не по своей воле. Но такие мысли не приходят людям в голову при встрече с подобной тварью – их охватывает панический и суеверный ужас.
Марк вел машину медленно, следя за обстановкой на дороге и поэтому я имела возможность рассмотреть мамбула в подробностях. Страх и омерзение должны были заставить меня отвернуться, но этого не происходило – я, словно загипнотизированная, смотрела на мамбула, испытывая отвращение и легкие позывы тошноты, но все же, одновременно с этим, мой взгляд неизъяснимо притягивался, словно приклеивался к ужасному существу – отведя взор, я снова и снова возвращала его на жуткий объект. Никогда в жизни я не видела ничего более отталкивающего, однако продолжала смотреть.
Когда машина оказалась на расстоянии нескольким метров от мертвеца, он заметил нас и двинулся наперерез. Марк повернул руль, чтобы объехать его, но мамбул снова шагнул в нашу сторону. Мой парень резко затормозил и остановился.
– Заблокируйте двери и закройте окна, – велел он своим пассажирам и вышел из машины, не обращая внимания на возмущенный взгляд Дика.
– Не собираюсь я в укрытии отсиживаться!, – сказал Дик и приказав нам, в свою очередь:
– Запритесь хорошенько, девушки, – покинул автомобиль вслед за Марком.
Мамбул остановился и стал осматриваться. Дик направился было в его сторону, но споткнулся из-за валявшегося на дороге мотка колючей проволоки – и этим привлек к себе внимание мертвеца. Я открыла окно и закричала:
– Осторожно, Дикки, мамбул пошел на тебя!
В этот момент мертвец остановился и посмотрел в мою сторону. И хотя я находилась внутри автомобиля, тело мое застыло от страха, когда мутные глаза мамбула уставились на мое лицо.
Дальше все произошло очень быстро. Марк шагнул навстречу мертвецу, вытащил пистолет и крикнул, обращаясь к Дику:
– Отвернись!, – и, видя, что тот продолжает недоуменно смотреть на мамбула, рявкнул:
– Да отвернись же ты, наконец!
Разговаривать времени уже не осталось. Мамбул переключил внимание на Марка и двинулся к нему довольно быстро, их разделяло не более двух шагов. Мой парень заслонил лицо рукой и выстрелил из пистолета в голову мертвеца. Бурые с белым капли разлетелись в стороны и обрызгали обоих парней. Марк оттащил тело мамбула на обочину – санитарный отряд заберет его – и обратился ко мне:
– Энни, достань, пожалуйста, из перчаточного ящика спрей и салфетки.
Я сделала это и, выйдя из машины, протянула Марку трясущимися руками требуемые предметы.
– Милая, смочи дезинфицирующим спреем салфетки и подай мне и Дику.
На помощь пришла Эми. Она вытащила из пачки несколько влажных салфеток, хорошенько побрызгала на них обеззараживающим средством и метнулась к своему парню, чтобы стереть заразу с его лица, рук и одежды.
Я сделала то же самое для Марка – вытерла его руки и лицо, а также пистолет, куда попали отвратительные брызги. Парень, грустно усмехаясь, сказал:
– Это только в кино можно «мочить» зомби, обливаясь их кровью с головы до ног, и не заразиться при этом. А на самом деле – капля крови мамбула, попавшая в глаз, в рот или на царапину, вероятно окажется фатальной и приведет сначала к смерти, а потом и к превращению в нежить. Об этом я узнал лишь сегодня утром, закончив многодневную проверку крови Евы.
– Покажи мне твой пистолет, Марк, – попросил Ричард.
Молодой ученый улыбнулся и протянул парню оружие со словами:
– Это пятнадцатизарядный Иерихо.
Дик с видимым удовольствием повертел в руках смертоносную «игрушку», вытащил и вставил на место магазин, полюбовался, покачал в руке, ощущая приятную тяжесть пистолета.
– Почему ты выбрал его?
– Он надежный, скорострельный пистолет и бьет точно...
– Я не об этом – почему ты не воспользовался стреляющими капсулами с цианидом?
– А-а-а..., – кивнул Марк, – я все отдал в штаб. Ну а мне вполне хватит пистолета с обычными пулями, я хорошо стреляю. Кстати, раз уж заговорили об этом – для вас приготовлено особенное оружие.
Мой парень достал из багажника три чемоданчика и раздал их нам.
– Внутри настоящие пистолеты, такие же, как у меня, только заряжены они разрывными патронами с цианидом. В каждом наборе есть по три запасных магазина. Джереми всю ночь готовил их для вас по заданию дяди. Специальный пояс с кобурой и подробную инструкцию вы также найдете в чемоданчиках. Оденьте пояса и все время ходите с оружием. И умоляю вас – будьте осторожны!
Дик так обрадовался, что даже пропустил мимо ушей назидательный тон Марка, чего до сих пор никогда не позволял в отношении себя.
Зазвонил мой телефон – это был профессор:
– Энни, Марк уже сообщил тебе неприятную новость?
– Кажется еще нет, – неуверенно проговорила я.
– Последние анализы показали, что у агирусов нет иммунитета против белдорфского штамма вируса Beefax M. Несмотря на это, Марк собрался сражаться с мамбулами и намерен уничтожить их всех.
Я ахнула и посмотрела на своего парня, а он отвел глаза.
– Я не могу допустить, чтобы мой племянник заразился, – причитал профессор по телефону, – даже если не думать о том, что в нем – вся моя жизнь, если позабыть о себе, то и тогда – ни в коем случае не следует подвергать Марка такому риску. Он ведь – гений, я не преувеличиваю. Ему принадлежит истинное авторство в создании многих революционно-чудодейственных лекарств и веществ. Я же либо продавал патенты на них, либо (за гораздо большие деньги) соглашался отдать рецепты, созданные Марком, другим ученым или компаниям, которые потом приписывали авторство себе.
Я понимала, что Альфред Мейсен преуменьшает свою роль в их совместной научной работе, но, видимо, заслуги Марка перед наукой были огромны.
– Энни, поговори с моим племянником, убеди его руководить операцией из штаба и не ввязываться в сражение – попросил встревоженный профессор.
– Я постараюсь, сэр.
Мы сели в машину и продолжили поездку.
– Профессор сказал, что у агирусов нет иммунитета против белдорфской зомби-инфекции и что ты можешь заразиться точно так же, как и люди, – начала я обещанный разговор.
– Да, – ответил Марк.
Дикки с заднего сидения издал возмущенное хмыкание и спросил:
– Почему же ты сказал, что для тебя укус зомби неопасен?
– Тогда я еще не знал, что могу заразиться.
– Марк, прошу тебя, – в моем голосе появились умоляющие нотки, – занимайся уничтожением мамбулов только из штаба, не надо биться с ними на улицах! Подумай об Альфреде, если с тобой что-нибудь случится – это сломает, убъет его.
Марк пожал плечами и ничего не оветил.
Складывая вакцины в саквояж, я рассказала Марку о разговоре с экономкой:
– Многие знакомые миссис Картер превратились в мамбулов, Ребекка Джонсон в их числе – она чуть было не напала на Сьюзан.
Помолчав, я добавила:
– Мне тревожно за учительницу Джулию, ее телефон не отвечает.
– С мисс Далсет все в порядке, – Марк подумал секунду и уточнил, – по крайней мере было в порядке пару часов назад, но я тоже неспокоен за нее, потому что она рискует больше других. Джулия – доброволец, работает в штабе, оберегает школьников от заражения. Она ходит по домам, предупреждает ребят, объясняет, как надо себя вести и вот результат – среди учеников нет ни одного зараженного.
– Надеюсь, ей дали оружие?
– Да, конечно.
Телефон Марка издал имитацию рыка хищного зверя, кажется ягуара – пришло SMS. Марк прочитал и сообщил:
– Завершено оцепление двадцатикилометровой зоны, карантин установлен, значит мне пора ехать в штаб.
– Я хочу с тобой, – попросила я тихо.
– Мы с Диком тоже должны участвовать, – веско заявила Эмили.
Марк вздохнул и задумался. Потом ответил:
– Ок, Дик может поехать со мной, а девушкам нечего делать там, – он посмотрел на мою подругу и на меня, – вы не обучены сражаться и кто-то должен будет следить за вашей безопасностью, отвлекаясь от боевой задачи. Пожалуйста, девушки, останьтесь дома. Дик и я будем на связи с вами – во время сражения прикрепим камеры к своим шлемам и вы сможете онлайн видеть, что происходит.
Парни уехали, а мы с подругой, грустно переглянувшись, отправились готовить вакцину. С помощью быстрой и смышленой Эми работа пошла в ускоренном темпе. Управившись с начальным этапом – измельчением растений, мы соединили ингредиенты, поставили баночки с сырьем на магнитные смесители и покинули цветную комнату. Теперь ровно сутки с вакциной ничего другого делать не нужно.
Появившееся свободное время я решила использовать для работы с материалами убитой Мэри Тэтчер. Эми захотела помочь и мы отправились на первый этаж в библиотеку. Взяв очередной пакет, я выложила все его содержимое на стол и вдруг среди пачек скопированных листков, показалась толстая синяя тетрадь с надписью «Дневник Мэри Тэтчер». Я оторопела и обратилась к подруге:
– Посмотри, Эми, здесь дневник. Почему полиция не забрала его?
Девушка окинула взглядом стол, заваленный бумагами, а также лежащие повсюду пакеты с ксерокопиями исторических материалов и предположила:
– По видимому они не заметили дневник среди этих бумажных гор. Может быть перебрали часть бумаг, но, видя, что все они рассказывают об истории Белдорфа, перестали тратить время на пустую работу. А Ребекка, когда получила доступ в квартиру Мэри, просто сгребла все материалы в коробки и мешки и перевезла к себе, не разбирая их.
Я принялась с трепетом перелистывать дневник. Остановилась наугад в каком-то месте, привожу отрывок без изменений.
30 апреля 2012 года
Дорогой дневник, сегодня я пробежала без остановки милю с четвертью. Значит это правда, что нужно пить не слишком много жидкости перед пробежкой. Чашка кофе и стакан воды – в самый раз. Бежалось легко и я даже обогнала Ребекку за поворотом на Цветочную улицу.
В четверть десятого ко мне в библиотеку пришел доктор Бакли – новый житель Белдорфа. В деревне о нем говорят, что он ученый, очень богат, но не так, как наши местные богачи, типа Флойдов, а по-настоящему. Доктор Бакли – милый и обходительный господин, хоть и не скажешь о нем, что приятен с виду – сутулится слишком. Сразу видно, что он не получил хорошего английского воспитания, иначе держал бы спину, как положено. Доктор Бакли сказал, что хочет познакомиться со мной и посмотреть кое-какие материалы о Белдорфе восемнадцатого века, якобы его предки родом из наших краев и он ищет любые факты о них. Только странно это. Если у него и были здесь предки, то не в Белдорфе. Я так ему и сказала. Но он лишь засмеялся и предложил сделать пожертвование для библиотеки. В общем, доктор Бакли – милый человек.
Только ушел богатый посетитель, как я увидела Марка Веттингера – этого парня из Мейсен Мэнора. Он как две капли воды похож на тот портрет, который я нашла в коробке, где он лежал вместе со старинной книгой. Мне очень повезло, что я купила ее на распродаже. Надо было взять и тот кожаный альбом с гравюрами, но за него такую высокую цену запросили! Жалею, однако, что не купила его.
Очень любопытно, кто такой этот парень – есть в нем что-то необычное. Он невероятно красив, будто принц из сказки, но для сказочного героя этот молодой человек выглядит слишком мужественно и сурово. Любая девушка сойдет с ума, увидев его, будь я помоложе, то уж точно влюбилась бы без памяти и тогда моя жизнь могла сложиться совсем по-другому. А между тем, он всегда один или с дядей-профессором.
Они здесь живут с февраля, начали ремонт и строительство в своем поместье Мейсен Мэнор, которое пустовало много лет. Альфред и Марк, как и доктор Бакли, тоже занимаются наукой и очень богаты. Миранда из мэрии рассказывала, что видела их смету на строительство и устройство лабораторий и что там такие цифры – ого-го и они все сразу же оплатили! Правда не сказала, сколько именно, а лишь заявила, что вся наша деревня стоит меньших денег.
Начинаю копировать рукописную книгу. Сначала я отсканировала ее, а теперь перепечатываю на компьютере текст – рукописный вариант читается с трудом. Если повезет, то попробую издать свою книгу, включив туда отрывки из этого старинного манускрипта. За неделю надеюсь управиться с копированием и отчитаться тебе, дорогой дневник, о своих успехах. Но перепечатывать не слишком легко. Некоторые места в книге неразборчивы, двадцать шестая страница вообще отсутствует, она была кем-то грубо вырвана из книги! Думаю, что это мог сделать кто-то из молодежи. Все-таки мое поколение лучше воспитано, нам внушали уважение к книгам, обучали правилам обращения с ними. А теперь молодежь читает все меньше бумажных книг, предпочитая им электронные. А мне так нравится сесть вечером в уютное кресло, придвинуть столик с печеньями, орешками и фруктами и читать до ночи...
Я прервала чтение и пролистала дальше. Вдруг мне на глаза попалась дата – день гибели моих родителей. Всего один короткий обзац сообщал о страшном событии. Сердце отяжелело, а в груди разлилась слабость. Дрожащими руками я поднесла дневник ближе к глазам и принялась торопливо просматривать страницу за страницей... Не думаю, что мое состояние было предчувствием, просто организм так отреагировал на прикосновение к незажившей душевной ране. По инерции я пролистнула до последней записи в тетради, до дня, в ночь после которого Мэри была задушена.
Итак, вот последняя запись из дневника мисс Тэтчер:
15 июля 2013 года
До сих пор я не могу успокоиться и решить, что же мне делать. Прошло уже много часов с момента, когда случилось это событие, уже поздняя ночь, но я не могу уснуть. Попытаюсь записать все подробно – упорядочив с помощью дневника свои мысли, я надеюсь принять привильное решение.
Итак, сегодняшнее утро прошло, как обычно, до обеденного времени никто не посетил библиотеку и мне ничего другого не оставалось, как наводить порядок в картотеке, на полках и даже вытирать пыль.
В обеденный перерыв я заперла дверь и достала пластиковый контейнер, в котором принесла свой ланч. На обед у меня был салат с тунцом и большое сочное яблоко, а к чаю я припасла мой любимый бисквит с малиновым джемом. Почувствовав зверский аппетит, я набила рот салатом и в этот момент увидела, как мимо окна в направлении входа в библиотеку прошел доктор Бакли, его сопровождал асситент Курт Мюллер. Через несколько секунд в маленьком холле за дверью послышались голоса. Быстро дожевывая, я направилась отпереть замок – визитеры уже дергали дверную ручку, но меня остановили слова доктора Бакли:
– «Куда подевалась эта глупая курица?»
Вот уж не ожидала от него такой грубости! Я остановилась и заколебалась – открывать или нет. Мой законный перерыв в разгаре и я не обязана впускать их в библиотеку в ущерб моей трапезе. А эти двое продолжали переговариваться:
– «Курт, пойди, загляни в окно с улицы, нет ли кого-нибудь внутри библиотеки».
Я прошла на цыпочках вглубь комнаты и спряталась под компьютерный стол так, что меня не было видно из окон. Через минуту немец вернулся:
– «В комнате нет никого. Скорее всего пошла она обедать», – сказал он, коверкая по своей немецкой привычке порядок слов – «кстати...», – Мюллер противно и угодливо захихикал, – «библиотекарша меня тоже дико раздражает».
– «Мне безразлично куда потащила свой зад эта тупая энтузиастка, я досадую из-за того, что тратится драгоценное время. Придется подождать ее здесь».
Услышав такие обидные и несправедливые слова в свой адрес, я разозлилась, вылезла из-под стола и решила ни за что не открывать этим хамам, пусть хоть простоят там до ночи!
Аппетит пропал начисто, я тихонько спрятала ланч в сумку и подошла к двери, таясь и прислушиваясь, так как они продолжали разговаривать, сильно понизив голос. Я не собиралась подслушивать, но считала себя вправе узнать, какие еще оскорбления приготовил для меня уважаемый мною ранее и неуважаемый теперь доктор Бакли.
И вот что я услышала:
– «Вчера, когда я приходил расспросить библиотекаршу о рукописной книге, она мне вдруг заявила: «А откуда вы узнали о книге, мы ведь не виделись с вами ровно год и восемь дней?»», – доктор Бакли хмыкнул, – «Я ей сказал, что времени прошло больше, так как в последний раз приходил в библиотеку весной минувшего года, а о книге мне кто-то рассказал. Она захихикала и сообщила, что видела нас с тобой пятого июля прошлого года, она, дескать, проезжала по дороге и заметила меня и тебя выходившими из леса».
Повисла тишина, а потом Мюллер спросил:
– «Ну и что?».
– «У тебя память на даты гораздо хуже, чем у этой курицы. Ты что, забыл? Ведь именно пятого июля прошлого года мы разобрались с этим упертым Греем и его женой».
Я в ужасе застыла на месте, зажав рот рукой, чтобы случайным вскриком или учащенным дыханием не выдать своего присутствия.
– «Да ну? Я и взаправду не помню какого числа случилось это, честно говоря, даже на счет месяца не уверен, знаю только, что лето было», – ответил помощник.
Доктор Бакли не обратил внимания на его реплику и продолжал рассуждения:
– «Библиотекарша опасна. Я думаю, она догадывается обо всем. Когда мы разговаривали вчера, эта курица все время хитро ухмылялась и без конца намекала, что библиотеке нужны средства, что нельзя позволить угаснуть этому очагу культуры, рассказывала мне про какие-то ее дурацкие проекты. Я это воспринял как шантаж».
Какой же Бакли подлец и мерзавец – всех людей меряет по своей мерке. Ясно, что ему недоступны высокие чувства и цели, ему наплевать на общественное благо. И не ухмылялась я вовсе, а только улыбалась ему в благодарность за былую помощь. Простодушно делилась с ним планами развития библиотеки и превращения ее в историко-культурный центр Белдорфа... Я думала, что говорю с единомышленником, а на самом деле беседовала с убийцей!
Снова послышался голос немца:
– «Если Мэри Тэтчер догадалась о том, что сделали мы против Грея и его жены, то почему не заявила об этом в полицию? Ведь прошел целый год, а мы до сих пор в безопасности».
– «Я думал об этом. Возможно до нее лишь недавно дошло, что случилось. Десять дней назад – на годовщину – съехалась вся родня Греев и в деревне снова вспыхнул интерес к обстоятельствам их смерти. Это могло привести к тому, что библиотекарша стала припоминать день пятого июля прошлого года. Она говорит, что видела нас с тобой выходившими из леса, значит, могла вспомнить, что наша одежда была испачкана. И хотя наблюдала Мэри Тэтчер за нами издалека – с дороги – ее подсосзание могло со временем восстановить отдельные подробности увиденного. Человеческий мозг порой устраивает такие сюрпризы, что спустя время вещи видятся отчетливее и яснее, чем в момент происшествия».
– «Может быть...», – задумчиво ответил Мюллер, – «Наша машина стояла тогда на боковой дороге, Тэтчер могла ее увидеть, и все это вблизи места, где были обнаружены тела Греев».
– «Об этом я и твержу, Курт, библиотекарша начала вспоминать и догадалась о нас или, по меньшей мере, всерьез подозревает. А тут еще дочка Греев вернулась после школы и создает нам проблемы со своей стороны – торчит безвылазно дома с друзьями, так что к ее растениям сложно подобраться».
– «Что же делать?»
– «Мэри Тэтчер не алчна, но ради своей библиотеки готова на многое. Буду пока откупаться от нее, а дальше посмотрим. Сообщу ей, что завтра же переведу на счет библиотеки тысяч двадцать-двадцать пять. Понаблюдаю за ее реакцией и приму решение».
Я стояла ни живая, ни мертвая. Какой ужас! Двое убийц шепотом разговаривают за дверью в шаге от меня. Обсуждают свои черные дела и планируют заткнуть мне рот деньгами. Не выйдет! Как только убийцы уберутся восвояси, я немедленно позвоню в полицию или, лучше, сама пойду в участок.
А доктор Бакли, тем временем, продолжал рассуждать о моем будущем и чем дальше, тем страшнее оно вырисовывалось:
– «Устранить ее все же придется. Но хотелось бы потянуть время, и не рисковать прямо сейчас, ведь мне предстоит совершить... э-э-э..., в общем, много чего надо сделать».
Я услышала недвусмысленную угрозу своей жизни. Этот мерзавец уже приговорил меня к смерти и дал всего лишь отсрочку. Нужно немедленно идти в полицию – решила я в тот момент.
Неприятные визитеры потоптались за дверью еще с четверть часа и ушли, а я, еле передвигая ноги, поплелась в коморку, где стояла кушетка. Дойдя до нее, я прилегла, чувствуя себя совершенно обессиленной, опустошенной и сразу уснула, словно отключилась – так подействовало на меня потрясение.
