Текст книги "Перстень Агируса"

Автор книги: Виктория Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Чувствуя, что начинаю таять, я вдруг вспомнила свое обещание первой ускользнуть из объятий Марка, не дожидаясь, когда он сам прервет их. А мое сознание очень кстати напомнило, как мой парень несколько минут назад назвал слабовольных людей – «размазня». Это очень помогло и я, сделав небольшое усилие, с торжествующим видом высвободилась из его рук.

Марк взглянул удивленно.

– «Не ожидал?», – победно думала я, наслаждаясь его недоумением, – «То-то же! Побудь на моем месте!», – меня радовало, что я справилась и, несмотря на все удовольствие и невероятно сильные ощущения, охватывающие меня от прикосновений и объятий Марка, я все же смогла уклониться от них.

– Все в порядке?, – услышала я его вопрос.

– Да, в порядке. За исключением того, что мне непонятно, почему твои слова о любви ко мне не соответствуют тому, что я вижу. Ты не ведешь себя, как парень, влюбленный по уши.

– Я загнан в угол Энни и очень страдаю. Видишь ли, на мне лежит вина перед Альфредом за то, что я приготовил и дал ему состав «Элонгавита», после чего дядя утратил возможность любить в полной мере. Может быть я допустил тогда ошибку или слишком долго готовил снадобье – результат вышел печальный...

Молодой ученый мрачно смотрел на меня, крепко сжав кулаки.

– В общем, я дал слово. До тех пор, пока не найду средство и не исправлю дядину проблему, я не позволю себе испытать полную радость от любви. Такова одна из двух причин моей сдержанности. Вторая – это запрет, наложенный Законом Агирусов, но о нем поговорим в другой раз.

Все стало ясно. В свете новой информации мое поведение показалось мне мелким и эгоистичным. В то время как Марк представал мужественным аскетом, способным на подлинное самопожертвование. Я ощутила неловкость, мне захотелось утешить и поддержать парня.

– О! Раз дело обстоит таким образом... Прости меня, милый! Ты такой благородный, а я бываю глупой и жестокой.

– Ты добрая девочка, Энни. Я не встречал никого лучше тебя. И мне очень жаль, что тебе достался парень с проблемами. Ты заслуживаешь кого-то более достойного, чем я.

– Ну уж нет!, – горячо запротестовала я, но Марк не дослушал и молча покинул мою комнату.

Глава 22. Разлука

Утром мои агирусы сообщили, что из-за последних драматических событий им надо выехать в Лондон вечером того же дня. В среду они запланировали полететь в Нью-Йорк – необходимо лично встретиться с несколькими влиятельными людьми, посвященными в дела агирусов. Большинство из них и сами были агирусами. В разное время их пришлось спасать с помощью препаратов со средством викария и они, таким образом, были превращены в долгоживущих людей.

Возникло экстренное положение и надо было посовещаться, что делать с Бакли – ситуация в деревне вышла из-под контроля.

Пока профессор беседовал с Эми и Диком о работе в поместье, Марк позвал меня в гостиную и усадил на диван. Приготовил для нас две чашки кофе и сел рядом со мной.

– Энни, у меня есть новости в связи с анализами крови Бакли. Помнишь, Абитц в оранжерее клюнул преступника и дядя собрал с пола образцы, соскоблив высохшие капельки?

Я кивнула.

– Ночью мы с Альфредом закончили исследования и получили результат, который многое объясняет.

– Какой результат вы получили?

– Бакли заражен опасной болезнью. Он долгое время жил в Южной Африке, наверное там и заразился. Несколько лет ему удавалось с помощью лечения компенсировать ущерб, наносимый инфекцией. Но Бакли понимал, что стабильность не может длиться вечно и теперь делается понятным фанатизм, с которым он добивался получения наших лечебных составов.

– Значит, Дастин Бакли вовсе не хочет создавать зомбовирус, а старается ради собственного выздоровления?

– Не совсем так, Энни. Я время от времени устанавливал прослушку в машине Бакли. С завидным постоянством он ее находил, но мне пару раз удалось послушать его откровения. Тогда-то я и узнал о планах по созданию зомбовируса. Дастин просто хочет достигнуть двух целей.

– Расскажи, Марк, откуда Бакли знает о вас, а вы о нем?

Парень в задумчивости потер лоб и пояснил:

– Наш противник – очень богатый человек, семья которого происходит из Венгрии, там он и родился. В детстве его перевезли в Южную Африку. Сейчас ему принадлежит часть акций двух алмазных рудников, а в ряде третьих стран Бакли владеет несколькими предприятиями по добыче природных ресурсов.

– Что же такой богатый человек делает в нашей деревушке?, – изумилась я.

– Слушай дальше, Энни, я расскажу и об этом. В юности Бакли путешествовал по Южной Америке и там встретил своего верного помощника. Я говорю о Фрице Мюллере, который родился в семье нацистского преступника, скрывшегося в Аргентине после разгрома Третьего Рейха. За отцом Фрица Мюллера числится множество преступлений в Восточной Европе. Этот человек воспитал сына подобным себе. И вот Бакли подружился с Фрицем – две родственные души нашли друг друга. Ярый сторонник апартеида и расист Бакли прекрасно поладил с нацистом Мюллером. С тех пор они не расстаются.

Я покачала головой. Мне претили до тошноты обе эти разновидности людей.

Марк допил свой кофе, поставил пустую чашку на столик и предложил мне выйти прогуляться по поместью. Когда мы спустились с крыльца и пошли по направлению к лабораторному корпусу, он продолжил:

– Бакли получил образование в Германии. Он хороший специалист по минералогии со степенью доктора. Таким образом, химию он знает довольно прилично. Основы биологии и азы медицины он изучил уже самостоятельно. Должен признать, что Бакли – ученый, обладающий прекрасной памятью и умеющий системно мыслить. А вот Мюллер не учился нигде, кроме школы. Он все время находится при своем патроне ³⁶. Строго говоря, Фриц – слуга Бакли, особо доверенный, приближенный.

– А как Бакли узнал о тебе и профессоре?, – поинтересовалась я.

– Меня выдал перстень. Ты уже знаешь, что такие перстни, как у меня и Альфреда, уникальны. Ими владеют только агирусы, которых не более семидесяти во всем мире.

Бакли зачем-то копался в архивах с материалами Англо-Бурской войны ³⁷. В свое время я принимал участие в боевых действиях на стороне Англии в качестве военного фотокорреспондента – одного из первых в истории, это предмет моей гордости, – Марк озорно взглянул на меня и продолжил:

– Внимание Дастина Бакли привлекла фотография, сделанная моим коллегой-фотокорреспондентом и изображающая меня в момент, когда я готовил фотокамеру для съемки. Это был крупный снимок и перстень получился заметным...

Я все еще не могу без удивления слушать истории Марка из далекого прошлого и это сразу же отражается на моем лице. Он заметил, что мои глаза округляются и сказал:

– Энни, милая, ты уже знаешь про мою жизнь в восемнадцатом веке, поэтому попробуй спокойно воспринять историю, случившуюся на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков.

Я судорожно сглотнула и энергично закивала головой, соглашаясь.

– Кстати, во время Англо-Бурской войны мне пришлось работать с Уинстоном Черчиллем.

– Да, – хитро улыбнулась я, – обычное дело, и не такое уж и давнее.

– Ну так вот. Вскоре после того, как Бакли увидел этот снимок, он случайно встретил меня на конференции в Мюнхене и обратил внимание на перстень. Видимо, Дастин тут же снова изучил тот снимок и начал что-то подозревать. Он принялся осторожно собирать обо мне сведения и натолкнулся на факт, что никто на свете не видел меня ребенком, никто не учился со мной в школе, в университете. Постепенно, шаг за шагом, Бакли приблизился к раскрытию тайны агирусов. Ему понадобилось для этого десять лет.

Марк усмехнулся и развел руками:

– Сам я не мог заметить слежки, потому что на том этапе Бакли копался в архивах, опрашивал людей, искал моих родственников, друзей, в общем собирал сведения обо мне, но этим он привлек внимание Совета Агирусов. Я узнал обо всем примерно два года назад на заседании Совета в Лондоне...

Парень заметил немой вопрос в моих глазах и поспешил объяснить:

– Да-да, я – член тайного общества «Совет Агирусов», оно по своему устройству похоже на твой секретный «Комитет по Распределению». Так что, тебе будет легко понять, как это работает. Нас всего семьдесят человек по всему миру, тридцать два из которых чрезвычайно влиятельны. Общество помогает сохранять секретность и решать многие проблемы, например, с документами.

– Члены Совета Агирусов сообщили тебе и Альфреду о том, что Бакли раскрыл вашу тайну?, – уточнила я.

– Именно так, дорогая. Это произошло, как я уже сказал, около двух лет назад, незадолго до нашего очередного возвращения в Мейсен Мэнор. Когда Альфред, я и Слейтеры переехали сюда, Бакли приобрел в Белдорфе большой особняк и поселился там. Тогда же, как ты знаешь, последовал поджог Мейсенхауза и кража из сторожки Мейсен Мэнора – Бакли и Мюллер украли саквояжи с рецептом «Элонгавита» и некоторыми экстрактами. Случилось еще одно страшное происшествие, о котором тебе чуть позже расскажет Альфред.

– Почему не ты и не сейчас?, – удивилась я.

Марк замолчал и в замешательстве посмотрел куда-то мимо меня. Прекрасные глаза рассеянно уставились в одну далекую-далекую точку, словно Марк пытался что-то увидеть там вдали, на северо-востоке, в Норвегии, по меньшей мере.

Я не торопила его, а отвела взгляд и стала рассматривать куда более близкие объекты, как, например, удивительные цветные солнечные батареи-концентраторы на крыше и стенах лабораторного корпуса Мейсен Мэнора.

– Нет, не могу..., – сдавленно ответил Марк, хмуро глядя на меня исподлобья.

– Да в чем дело-то, Марк?, – испуганно спросила я. Странная реакция парня указывала на то, что он умалчивает об очень важном событии.

Взгляд молодого ученого сделался суровым и ожесточенным, он произнес:

– Я хотел бы прекратить говорить на эту тему, прояви немного терпения, прошу!

И не дожидаясь моего ответа, Марк вернулся к рассказу о Бакли:

– Целый год Дастин Бакли не проявлял никакой видимой активности. Думаю, что, получив рецепт и экстракты, он экспериментировал в своей лаборатории, пытаясь получить средство, подобное «Элонгавита» или что там ему еще было нужно. Судя по всему, наш южноафриканец не преуспел из-за отсутствия некоторых компонентов – редких растений и порошка-средства викария. Ему удалось выяснить, что в твоем доме, Энни, растут все нужные ему растения.

– Прости, Марк, что перебиваю, позволь напомнить, что ты обещал рассказать, откуда ты и твой дядя узнали о коллекции редких растений в моей семье. А заодно, поясни, пожалуйста, как об этом стало известно Бакли?

– Совет Агирусов выяснил, что Бакли шпионит за компьютерными сетями с помощью группы хакеров из Азии. Я же узнал о твоей семье от дяди, а ему давно известны ваши тайны, он несколько раз покупал экстракты редких растений у твоих предков в Америке. Но теперь Альфред подружился с другим поставщиком чудесных экстрактов. Я тебе рассказывал о семье, что живет высоко в кавказских горах, в прекрасной стране Грузии.

Тут я вспомнила о телефонном разговоре с бабушкой Маргарет. Она тогда упомянула, что видела в блокноте ее прапрадедушки карандашный портрет гостя из Англии, купившего у него экстракты. Человек на портрете был поразительно похож на Альфреда Мейсена. Все стало на свои места. Теперь понятно, что мой предок изобразил самого профессора.

Мы обогнули большую круглую клумбу с цветущими розами, располагавшуюся перед фасадом лабораторного корпуса, и направились в сторону парка. Поравнявшись со старым дубом, я невольно залюбовалась роскошным деревом. В ширину его крона была больше, чем весь он в высоту. Толстые ветки, покрытые изящно вырезанными листьями, простирались горизонтально и тянулись далеко от ствола. Понятно, почему дубовую ветвь, дубовые листья так любят использовать в геральдике ³⁸. Дуб – это могущество, надежность, благородство, победа и почти бессмертие.

– Итак, – вернулся Марк к повествованию о докторе Бакли, – около года этот ученый злодей вел себя тихо. Но сейчас положение изменилось. Я уже говорил тебе, что Дастин Бакли труслив и осторожен, однако, в последнее время он стал проявлять дерзость и безрассудство. Это вызвано тем, что состояние его здоровья ухудшается, ему нечего терять, Бакли способен сейчас на любое преступление, лишь бы получить средство исцеления.

***

Перед отъездом профессор Мейсен взял с меня обещание, что я ежедневно стану наведываться на ферму Фостеров. Держа меня за руку и, глядя в глаза, он сказал:

– Я надеюсь на вашу интуицию, мисс Грей. Вы сможете почувствовать, когда опасность нависнет над Евой. Если это произойдет, немедленно свяжитесь со мной по электронной почте! Обещайте мне, дорогая Энни, что выполните мою просьбу, – глаза профессора горели тревожным огнем, он говорил взволнованным и умоляющим тоном.

– Да, профессор, обещаю, что выполню все в точности, сэр.

***

Они уехали. Потянулись дни. Я привыкла часто видеть Марка и теперь страдала от разлуки. Мне приходилось читать и слышать о том, что влюбленные тяжело переносят расставание. Сейчас я в полной мере убедилась в правдивости таких историй. Это мучительно – быть вдалеке от любимого. По пять раз на день я проверяла электронную почту, ожидая письма от Марка, но писем не было. Молчал и телефон. Через день, не выдержав, я позвонила моему парню сама, но механический голос сообщил, что в данный момент невозможно связаться с набранным номером.

В день отъезда агирусов, то есть в понедельник, я пошла на похороны Джеймса Фостера. Там собралась чуть ли не вся деревня. Ева держалась, как могла, но было заметно, что она страдает. Соня не отходила от матери. Многочисленные родственники из Польши, а также некоторые соседи, помогали на поминках, которые семья Евы устроила в соответствии с польской традицией – намного более пышными, чем это принято в нашей деревне.

Поминки проходили на ферме, куда приехали многие жители Белдорфа, присутствовавшие на похоронах. Родственники Евы приготовили настоящий хороший обед с несколькими переменами блюд. Чтобы все могли разместиться, столы были расставлены во дворе жилого дома фермы под навесом из полупрозрачного пластика.

Едва мы сели за стол, как поднялся брат Евы по имени Янек и, взяв в руку бокал вина, начал свою речь:

– Я бы хотел сказать несколько слов в память о муже моей сестры. Джеймс сделал Еву счастливой и мне невыносимо жаль, что это счастье оказалось коротким. Я горжусь, что мне довелось познакомиться с этим человеком. Надеюсь, что он теперь в хорошем месте. Давайте помянем Джеймса.

Янек отпил немного вина из бокала и сел на место. Все последовали его призыву, выпив вина или колы, или сока. Как это принято во время поминок в Польше, двери дома были распахнуты настежь. С того места, где сидела я, через дверной проем была хорошо видна прихожая и часть гостиной. Я рассеянно смотрела в ту сторону, как вдруг увидела, что прихожую пересекла Эллинор и исчезла в той части помещения, где находилась кладовая.

– «Может быть Эллинор направилась в кладовую, чтобы принести гостям еще какую-то еду или вино?», – подумала я, но все же любопытство заставило меня встать и пойти в дом. Приблизившись ко входу в кладовую, я заглянула внутрь и, никого не увидев, сказала:

– Эй!

Послышался шум – будто что-то упало на пол. Я вошла в кладовую и лишь тогда увидела Эллинор – она стояла слева от входа, испуганно глядя на меня. У ее ног лежала какая-то банка.

– Как ты меня напугала, Энни!, – обиженно проговорила норвежка, – ну разве можно так подкрадываться к людям?

– Прости, Эллинор, я и не думала подкрадываться. Просто на мне сегодня бесшумные кеды. А что ты здесь делаешь?

– Ничего особенного, – Эллинор захлопала ресницами, напустив на себя вид детской невинности.

Я усмехнулась, сказав мысленно:

– «Можешь не стараться, дорогая. Этот твой приемчик, возможно, срабатывает в отношении некоторых мужчин, но со мной такой номер не пройдет и тебе придется ответить на вопрос по существу!», – и я продолжала ждать, придав своему лицу вопросительное выражение. Сама не знаю почему, но Эллинор мне не нравилась, она казалась мне фальшивой.

– Я пришла сюда за пивом, – наконец ответила Эллинор и стянула с полки коробку с дюжиной бутылок темного пива.

Я наклонилась и подняла упавшую банку. Она выглядела очень старой, словно была выпущена пару десятилетий назад. Надписи были сделаны на польском языке и я не могла прочесть их, однако стандартные изображения указывали на то, что в банке находится яд – крысиный яд, о чем также красноречиво поведала жестокая картинка с видом мертвой крысы, лежащей на спине с задранными кверху лапками.

– Почему здесь находится крысиный яд?, – спросила я у Эллинор.

– А где же ему еще быть, как не в кладовой?, – резонно ответила девушка, взяла из моих рук банку и водрузила ее на место, где раньше стояло пиво.

***

В среду перед обедом я пошла в деревню, чтобы купить мыло и шампунь. По дороге домой, почти на окраине деревни, я встретила Соню Складовски. Мы остановились поболтать посреди тротуара, но в эту минуту послышались крики со стороны новой Лесной улицы – кричали сразу несколько человек. Мы с подругой побежали туда.

В районе строительства, возле одного из новых домов – у коттеджа номер пять по улице Лесной, образовалась толпа и царила суматоха. Мы подбежали и с удивлением увидели среди людей, в основном работников со стройки, норвежку Эллинор. Она плакала навзрыд.

– Здравствуй, Эллинор, что случилось?, – наперебой выкрикнули я и Соня.

Девушка подняла глаза и увидела нас.

– Привет, девочки, – сказала она, продолжая всхлипывать, – тут такой ужас, даже говорить не могу... ооой..., – и Эллинор снова разревелась.

Из коттеджа вышел констебль Чарльз Уингейт и направился к группе мужчин, стоящих возле крыльца. После разговора с полицейским один из рабочих указал рукой в нашу сторону, Чарльз Уингейт подошел к нам, поздоровался и обратился к Эллинор:

– Эти люди говорят, мисс, что именно вы обнаружили труп. По словам... ммм..., – констебль взглянул в свой планшетник, – Линдси Робертса, начальника строительного участка, в четверть двенадцатого вы с криком выбежали из дома номер пять. К вам подошли несколько человек со стройки и вы сообщили им, что обнаружили труп в подвале дома. Тогда мистер Робертс вызвал полицию. Примите мои сожаления в связи с этой психологической травмой. В состоянии ли вы сейчас, мисс, ответить мне на несколько вопросов?

Красавица Эллинор кивнула, искоса взглянув на констебля с хорошо скрытым кокетством. Она слегка поправила распущенные по плечам светлые волосы и приосанилась, выпятив вперед свою довольно объемистую грудь. Меня это немного удивило. Если произошла психологическая травма, то как возможно тут же начинать виртуозно кокетничать, когда всего минуту назад заливалась слезами? Эллинор, тем временем, снова подняла на Чарльза блестящие от слез глаза, задержала взгляд на пару секунд и со вздохом кротко потупила взор.

Чарльз Уингейт был крепким мужчиной около тридцати лет. Красивой формы голова была обрита налысо и это шло ему. Проницательные серые глаза смотрели внимательно и сочувственно. Чарльз мягко попросил:

– Представьтесь, пожалуйста, мисс, и расскажите вкратце о себе.

– Меня зовут Эллинор Яансен. Я студентка и изучаю искусство в колледже в Ньюкасле. А живу я в доме моей тети в соседней деревне Уэйкфилд, что на побережье.

– Расскажите, пожалуйста, мисс Яансен, как вы обнаружили труп.

Эллинор снова расплакалась и констеблю пришлось утешать ее. Мне стало жалко девушку и совестно за подозрения в легкомыслии, поэтому я обняла Эллинор и погладила по волосам, желая успокоить и ободрить ее. Соня стояла рядом, прислушиваясь к разговору.

– Если вам сейчас трудно говорить, мисс Яансен, я могу выслушать вас позже в отделении полиции. Как вы понимаете, я обязан взять у вас показания.

– Да, я понимаю, – тихо ответила Эллинор, метнув в полицейского очередной чарующий взгляд, а в моей душе снова шевельнулось ощущение какой-то фальши в происходящем. Но я отмахнулась от неприятного чувства, да и еще и упрекнула себя за недоверчивость и подозрительность. Хотя чего уж там упрекать? Когда такие события происходят вокруг меня, то было бы странно сохранять невинную доверчивость.

– Давайте поговорим сейчас, – согласилась Эллинор.

– Всего несколько вопросов, мисс Яансен, – Чарльз Уингейт задумался на секунду, – расскажите, пожалуйста по-порядку, в какое время вы пришли в этот дом и как обнаружили труп?, – констебль раскрыл планшетник и приготовился делать заметки.

– Я пришла около одиннадцати часов утра, осмотрела дом и в конце спустилась в подвал – там было довольно темно. Немного света проникало через маленькое окошко в глубине подвала, однако после светлых комнат с огромными окнами мои глаза плохо видели в полумраке. Я стала искать выключатель, чтобы зажечь свет, но никак не могла его найти. Глаза постепенно привыкли к слабому освещению и я сделала несколько шагов вперед, осматриваясь вокруг. В этот момент я и увидела ее, – Эллинор опять заплакала.

Констебль слегка поморщился – его не привлекала перспектива снова успокаивать свидетельницу, но прекрасная норвежка сама справилась с эмоциями и продолжила рассказ.

– Справа от меня что-то лежало на полу и я подошла ближе, чтобы рассмотреть что это такое. К своему ужасу я увидела тело женщины в какой-то скрюченной позе. Я даже не сразу узнала ее, потому что синюшное лицо трупа было искажено застывшей гримасой, будто она смеялась диким смехом. А глаза ее были выпучены и чуть не выпадали из орбит.

– Вы все же узнали умершую, не так ли, мисс Яансен?, – констебль пытливо смотрел на Эллинор, наблюдая за выражением ее лица.

– Да, это была Вайолет Мортон – моя соседка.

«Ну и дела!», – подумала я. Вайолет Мортон являлась, по мнению моего парня, подругой Бакли. А констебль, тем временем, продолжал опрос свидетельницы:

– И вы сразу же поняли, что она мертва?

– Нет, я подумала,что у нее приступ судорог или что-то такое. Видите ли, мистер Уингейт, я пыталась нащупать пульс у Вайолет и прикоснулась к ее запястью. Удивительное дело – кожа была теплой, поэтому у меня мелькнула мысль, что мисс Мортон жива. Я потянула ее руку к себе, но рука оказалась одеревеневшей. Попытавшись потормошить женщину, я поняла, что окоченело все тело – оно было застывшим и негибким, как статуя, но не холодным. Это ужасно удивило и напугало меня...

– Такое бывает, мисс Яансен, например, при отравлении стрихнином. Все описанные вами признаки – гримаса, быстрое окоченение еще теплого тела, синюшное лицо – указывают на возможность именно такой причины смерти вашей соседки. Однако, подождем результатов экспертизы.

Констебль что-то записал в блокноте и задал следующий вопрос:

– А почему вы оказались в подвале этого дома, мисс Яансен?

Этот вопрос также интересовал и меня.

– Дело в том, что Вайолет жила в маленьком доме на побережье. Ей захотелось поселиться в доме большего размера и она купила этот коттедж в Белдорфе, когда он еще строился. В последнее время мы сдружились с Вайолет. Я живу у моей тети, а в ее семье очень строгие правила. Мне это надоело и мисс Мортон предложила снять комнату в ее новом доме. Вот мы и договорились встретиться утром здесь. У Вайолет были какие-то дела в Белдорфе, поэтому она дала мне ключ от нового коттеджа и предложила все осмотреть и дождаться там ее приезда. Я никак не ожидала, что Вайолет уже здесь. И уж тем более не могла предположить, что случилась трагедия.

Эллинор зашмыгала носом, что означало приближение нового потока слез, поэтому Чарльз Уингейт поспешил задать еще один вопрос:

– Когда вы в последний раз видели мисс Мортон? Я имею в виду – видели ее живой, – уточнил Чарльз Уингейт.

– Вчера вечером я заходила к Вайолет в ее домик в Уэйкфилде. Мы поужинали вместе и договорились встретиться сегодня около полудня в новом коттедже. Она дала мне ключ, чтобы я осмотрела дом.

– И вы не знали, что мисс Мортон уже здесь?, – пытливые глаза констебля следили за Эллинор.

– Я уже говорила вам, сэр, что рассчитывала встретить Вайолет позднее, – взмах длинных ресниц и удивленный взгляд девушки подчеркнули невнимательность полицейского.

– Да-да, – задумчиво пробормотал Чарльз Уингейт и, обратившись к толпе, спросил:

– Кто-нибудь видел, в котором часу пришла сюда погибшая женщина?

– Я видел, – громко произнес стоящий неподалеку строительный рабочий, и подошел ближе. Это был невысокий молодой парень в рабочей одежде, поверх которой он набросил яркий желто-зеленый светоотражающий жилет. Походка парня казалась неловкой из-за тяжелых, подбитых металлом ботинок. Молодой рабочий близоруко щурился и вертел в руках строительную каску терракотового цвета, которую только что снял с головы.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил его констебль.

– Я – студент из Польши, меня зовут Анжей Яблонский. Сейчас каникулы и я работаю здесь на стройке.

Польский акцент был заметен, однако английский язык Анжея звучал правильно и непринужденно.

– Мы с напарником устанавливали счетчик воды вон в том коттедже номер одиннадцать, – и Анжей, вытянув руку, указал на дом, стоящий прямо возле сосен, – так вот, около половины десятого я вышел на улицу, чтобы взять кусок трубы и видел, как эта женщина, которую нашли мертвой, входила в ее новый дом.

– Откуда вы знаете, мистер Яблонский, что это именно она, вы видели тело?, – подозрительно спросил полицейский.

– Нет, сэр, я не видел тела, но все говорят, что хозяйка дома номер пять найдена мертвой. Эта женщина, ее звали Вайолет, недавно купила коттедж. Она приезжала сюда несколько раз когда мы заканчивали работы в доме номер пять, тогда-то я и видел ее.

– А кого еще вы видели здесь сегодня?

– Больше никого не видел, сэр, кроме работников стройки, разумеется, – усмехнулся Анжей.

– Как только эксперты закончат работу в злополучном доме, мы продолжим следственные действия в участке, – проговорил Чарльз Уингейт, напряженно думая о чем-то, потом оглядел собравшихся вокруг него людей и спросил, обращаясь не к кому-то конкретно, а сразу ко всем:

– Кто-нибудь видел, на чем приехала сюда убитая, или, может быть, она пришла пешком?

Ответил Анжей:

– Эта женщина, Вайолет, как обычно, приехала на мотоцикле, вон он стоит возле старого тиса, – и студент указал на огромное узловатое дерево, которому было от роду не одно столетие. Широкий ствол тиса имел большое дупло в нижней части, доходившее до земли. Дупло представляло собой полость в стволе, похожую на арку или пещерку и там стояла деревянная скамеечка. Один человек мог удобно сидеть внутри ствола.

Я рассматривала удивительное дерево, оно захватило мое внимание и лишь спустя добрых полминуты обратила внимание на мотоцикл, о котором говорил Анжей. Изящный черно-зеленый кавасаки с серебристыми колесами стоял слева от старого тиса, опираясь на подножку. Мотоцикл был голенастый и напоминал зеленого кузнечика.

Констебль повернулся к Эллинор и удивленно спросил:

– Вы, мисс, сказали, будто не подозревали о том, что погибшая находится в доме. Однако, ее мотоцикл, стоящий неподалеку от входа, ясно указывал на присутствие хозяйки, не так ли?

– Видите ли, констебль, я приехала с другого конца улицы и моя машина стоит в противоположной стороне от входа в коттедж. Я просто не заметила мотоцикл, посмотрите сами, если идти к дому от моей припаркованной машины, то ствол тиса полностью скрывает кавасаки.

Деревенский полицейский не поленился подойти к машине Эллинор и в замешательстве уставился на автомобиль сеат ибица – двухместный белый кабриолет с опущенным кожаным верхом. Я присмотрелась и поняла причину удивленного внимания полицейского. Дело в том, что во всю длину крыла кабриолета простирался рисунок – лежащая на боку обнаженная женщина. Самые деликатные места слегка прикрывали локоны пышных золотых волос, доходящих до колен красавицы.

– Я сама расписала машину!, – с гордостью шепнула нам Эллинор.

– Мне никогда не доводилось видеть такой живописи на автомобиле, – со смехом сказал Чарльз и подмигнул норвежке.

Но в тот же миг, осознав, что он – официальное лицо при исполнении обязанностей, констебль посерьезнел, прокашлялся и с важным видом прошел от автомобиля к крыльцу дома номер пять. Убедившись, что мотоцикл, и в самом деле, не виден оттуда, Чарльз вернулся к нам. Зазвонил его телефон. Констебль ответил, послушал минуту, сказал в трубку:

– Прекрасно, мы встретимся с ними в участке, – и объявил людям, стоящим вокруг него:

– Сюда выехал детектив-инспектор из полиции графства со своей группой для расследования, не исключено, что вскоре может подключиться Скотланд Ярд. Так и будет, если мы не справимся самостоятельно. Третье убийство за неделю – это чрезвычайная ситуация для деревни!

Полицейский переписал всех свидетелей и отправился в дом, чтобы побеседовать с экспертами. Я обратилась к норвежке:

– Эллинор, мне очень жаль.

Она кивнула. А Соня посмотрела на девушку и строго спросила:

– Когда Энни и Марк разговаривали с тобой в пятницу, ты сказала, что ничего не знаешь о Вайолет Мортон, а сегодня выяснилось, что вы – подруги. Можешь объяснить, почему ты солгала?

Я удивилась, что Соня говорит так прямолинейно. А Эллинор посмотрела на нее широко открытыми глазами, похлопала ресницами и удивленно-наивным тоном принялась объяснять:

– Мы не были подругами с Вайолет, она для меня знакомая, соседка, не более того. Я лишь хотела снять у нее комнату. И я действительно ничего не знаю о ней, кроме того, что уже рассказала. Зря ты сердишься, Соня, я не лгала тебе.

Мисс Складовски ничего не ответила, лишь сверкнула глазами.

***

Эми и Дик целыми днями и даже ночами пропадали в Мейсен Мэноре. А я, отчаянно скучая за Марком, старалась больше времени проводить, ухаживая за растениями. Вечером в среду я приготовила саквояж с лекарственными средствами для Комитета по Распределению. В четверг утром приехал сэр Эдвард Кавендиш, лондонский врач, тот самый, что был здесь в день смерти моих родителей.

– Дорогая мисс Грей, – обратился ко мне посланец Комитета, – позавчера поздно вечером комитетская компьютерная сеть подверглась хакерской атаке. Это событие, возможно, связано с серией проникновений в ваш дом. Мы срочно собрались в составе восьми самых проверенных членов Комитета и разработали правила повышенной секретности. Я привез вам, Анна, новые инструкции, касающиеся вашей работы. Прочитайте их, пожалуйста. С сегодняшнего дня компьютеры, имеющие выход в интернет, должны быть полностью очищены от всех секретных данных.

Эдвард Кавендиш протянул мне тоненький пластиковый файл, в котором были не более пяти листов бумаги с напечатанным текстом. После чего сэр Эдвард попрощался и уехал в Лондон, увозя с собой драгоценный чемоданчик, в ячейках которого находились баночки и пузырьки, несущие спасение многим людям.