Текст книги "Перстень Агируса"

Автор книги: Виктория Левченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

Профессор Мейсен сокрушенно покачал головой и, сжав руки в кулаки сердито заявил:

– В огне мы потеряли много старинных, памятных и ценных для нас вещей, некоторые документы. Хорошо, что удалось спасти библиотеку и архивы. Но в то время, пока мы все были на пожаре, Дастин Бакли с его верным помощником забрались в сторожку и украли два саквояжа. В одном из них хранился старинный рецепт, на основе которого я когда-то и начал мои исследования, там же были некоторые пояснения к рецепту. А в другом находились несколько важных экстрактов, являющихся ингредиентами для этого самого рецепта.

– А откуда вы узнали, сэр, что это сделали Бакли и его помощник?, – поинтересовался Ричард.

– Я видел это своими глазами. Мы уже почти справились с огнем, когда прибежал Пилот, он нервничал, лаял и будто бы звал нас в сторону сторожки, я и Марк побежали за ним. Мы успели увидеть, как Бакли и его подручный с нашими саквояжами прыгнули в черный гелендваген и уехали. Они успели скрыться раньше, чем мы подбежали к сторожке.

На лбу профессора Мейсена выступил пот, он побледнел, закрыл глаза и бессильно откинулся на подушки. Марк вскочил, быстро подошел к столику, стоящему у дивана, взял бутылочку темного стекла и налил из нее в стакан немного ярко-желтой, прозрачной жидкости, долил воды до половины стакана и дал выпить это своему дяде.

Мне стало неловко, профессор плохо себя чувствует, а мы явились в гости и вынуждаем его говорить, преодолевая недомогание. Эмили посмотрела на меня и я прочитала в ее взгляде те же самые мысли. А Ричард, поднявшись, сказал:

– Мы, пожалуй, поедем домой. Можно продолжить этот интереснейший разговор в другой раз.

Ему ответил сам профессор:

– Я бы попросил вас остаться. Видите ли, я готовил себя к этой встрече и к разговору, поверьте, мне нелегко говорить о том, о чем привык молчать. Не хотелось бы еще раз преодолевать себя, лучше покончить с этой исповедью сегодня.

Марк тоже вставил несколько слов:

– На самом деле дядя Альфред идет на поправку. Сейчас начала резко снижаться температура – именно этим вызвана бледность и слабость.

Дикки спросил молодого ученого:

– Скажи, пожалуйста, Марк, а кто такой этот Бакли?

– Дастин Бакли – это не настоящее его имя. Мы знаем, что он родился в Венгрии, рос в Южной Африке. Дастин учился в Мюнхене и там случайно узнал о работах Альфреда, это было много-много лет назад и с тех пор он повсюду следует за нами, пытаясь украсть технологию.

– Что это за технология?

– Альфред уже сказал– это генетическое воздействие на живые (и не очень живые), – последовала кривая усмешка, – организмы.

У меня мелькнула мысль и я спросила Марка Веттингера:

– Если Бакли много-много лет охотится за технологией твоего дяди, то выходит, что он значительно старше тебя?

Молодой человек невесело рассмеялся:

– Ну, выходит, что так.

– Тогда он в прекрасной форме, раз ему всегда удается убежать от тебя.

– У этого факта другая причина. Бакли, да, в хорошей форме. Но когда я преследовал его, то не пытался догнать, моей задачей было лишь прогнать его от твоей усадьбы и проследить за ним. Что бы я делал с Бакли, догнав его? Не убивать же, в самом деле! И в полицию Дастина не сдашь, ибо это привлечет внимание и к моей персоне. Лучше решить эту проблему по-другому – передать его в одну влиятельную организацию, которая решит участь преступника. Дело в том, что мы точно знаем – Бакли убил, как минимум, пять человек. Двоих из них он лишил жизни здесь, в Англии. Это было недавно и недалеко отсюда...

Профессор Мейсен рывком приподнялся на диване и торопливо, словно стараясь закрыть опасную тему и перевести разговор на другие вещи, сказал:

– А теперь, если пожелаете, мой племянник покажет вам наши лаборатории.

Под предводительством Марка мы отправились в соседнее одноэтажное строение – своеобразный Храм Науки. На входе в первую лабораторию молодой ученый выдал нам бледно-голубые комбинезоны, шапочки на резинке и сапоги-бахилы из той же, незнакомой мне, прочной ткани, что и комбинезоны. Облачившись в эти «космические» костюмы, мы надели перчатки, защитные очки, маски, закрывающие рот и нос. Набрав какой-то код, Марк вставил одновременно в две прорези на двери серебристые карточки. Дверь открылась и мы вошли в прямоугольное помещение.

По правой стене располагались спектроскопы, центрифуги, лазеры, другие приборы и компьютеры, по левой – вытяжные шкафы для работы с химикатами. Посредине вдоль комнаты выстроились лабораторные столы с полками над ними, окон не было. Внимание Эмили привлек прозрачный шкаф, из передней стенки которого торчали, словно две руки, плотные, черные резиновые перчатки, длиною в руку по плечо. Внутри шкафа на столе стояли разные пузырьки, бутылочки, стаканы, весы, смесители. Марк принялся рассказывать:

– Это химическая лаборатория. Шкаф, который заинтересовал Эмили, предназначен для работы с опасными веществами. Я вам покажу, как это происходит.

Парень просунул руки в торчащие внутрь прозрачного шкафа перчатки и стал работать – насыпал в пузырек какое-то вещество, взвесил его и закрыл пузырек крышкой. То есть он мог работать с опасными веществами внутри герметично закрытого шкафа, не входя в контакт с ними и не вдыхая их испарения.

Отдельную комнату занимали два электронных микроскопа – гордость лаборатории профессора Мейсена. В другом помещении находился рентгеновский аппарат.

Потом мы осмотрели биохимическую лабораторию, внешне она мало чем отличалась от предыдущей. Затем Марк показал, как живут мыши и крысы, необходимые для исследований. Там не к чему было придраться – клетки стояли просторные, чистые, с разнообразным кормом и игрушками, даже со множеством тоннелей и галерей для беготни животных.

– Мы не убиваем и не мучаем питомцев – это для нас принципиально! Те зверюшки, на которых мы испытываем наши препараты, просто дольше и лучше живут, чем другие, не получившие таких веществ. Правда, изредка бывают ошибки и неприятные случаи.

Мы увидели где и как проживают знаменитые мушки дрозофилы. Террариум с лягушками поражал живописным интерьером с фонтанчиком и маленьким водопадом. Час, пока длилась экскурсия, пролетел незаметно.

Переодевшись, мы покинули лабораторный корпус. Надо признать, что оснащению предприятия профессора Мейсена могут позавидовать многие университеты.

– Хотите посмотреть старый дом, который называется Мейсенхауз?, – спросил Марк, – мы дружно закивали головами в ответ.

– Тогда пойдемте по этой дорожке, – и парень указал на вымощенную плитками тропинку, огибающую жилой дом и уводящую в лесной сумрак.

Эмили и Дикки пошли вперед, а мы с Марком, чуть поотстав, двинулись за ними. На ходу он обнял меня за талию, вопросительно взглянув в мои глаза, но я не возражала и улыбнулась молодому человеку. Меня радовало то, что я потихоньку привыкаю к нему и уже не впадаю в напряжение и ступор от его присутствия. Вместе с тем, меня очень тянет к Марку, физически тянет, мне приятно любое случайное прикосновение. А он сдержан, не пытался поцеловать меня. Интересно почему, если я ему нравлюсь?

Тропинка вывела нас на лесную аллею, по бокам которой росли старые ягодные тисы, клены, орешник и высокие дубы. Кроны их смыкались друг с другом над аллеей, образуя зеленый тоннель. Лучи солнца, клонящегося к закату, пройдя лиственный свод, освещали нашу дорогу изумрудным светом.

Эмили и Дикки остановились, чтобы подождать нас, моя подруга подняла лицо вверх:

– Как красиво!

– Я люблю это место и часто прихожу сюда, – сказал Марк, – после пожара мы получили разрешение на строительство в поместье новых зданий и забора по всему периметру. Строительные работы заняли около года. А старый дом, которому уже триста семьдесят лет, пострадавший от огня, мы потихоньку реставрируем, но это продвигается медленнее.

Живописная аллея закончилась и мы вышли на широкую поляну. Справа простиралось озеро с белыми лилиями по-над берегом. А перед нами высился старый дом из потемневшего серого камня. Он был трехэтажным, с зубчатым верхом стен и с башенкой по правой стороне фасада.

Глава 12. Подземелье Мейсенхауза

Крыльцо дома XVII века было невысоким – всего три ступени вели на старую, истертую гранитную плиту с каменным парапетом. Марк извлек из кармана большой серебряный ключ сказочного вида. Вряд ли ключу могло быть столько же лет, сколько и дому, но бесспорно, что возраст его был весьма и весьма почтенным.

Молодой человек вставил ключ в обрамленную декоративной накладкой скважину и, три раза повернув его, отпер массивную и высокую дубовую дверь. Я ожидала услышать скрип от движения тяжелой и старой дверной створки, однако, она отворилась бесшумно.

Один за другим мы вошли и оказались в просторном холле с очень высоким потолком и с полом, выложенным каменными плитками, истертыми и отполированными подошвами сапог, башмаков и туфель многих поколений жильцов. В дальнем конце холла располагалась широкая парадная лестница. Марк повел гостей направо, в пустом здании шаги гулко отдавались эхом.

Огромная комната, в которую привел нас молодой ученый, без сомнения, являлась столовой. Ее интерьер, похоже, оставался неизменным со времен постройки старого дома. На противоположных торцах удлиненного помещения находились два камина. Над средней частью столовой располагались хоры для музыкантов. Внимание вошедших привлекал длинный обеденный стол из какого-то тяжелого дерева, потемневшего от времени.

Из столовой мы попали в широкий коридор. На стенах его были отчетливо видны темные прямоугольники и квадраты – следы от висевших здесь ранее картин, возможно, фамильных портретов. Коридор привел нашу компанию в большую комнату без мебели, назначение которой я не смогла определить.

– Это именно то помещение, которое горело, – нарушил молчание Марк, – окна его в день пожара были открыты – миссис Слейтер боролась таким образом с сыростью – вечным спутником старого жилья. Бакли бросил сюда через окно бутылку с зажигательной смесью. Огонь вспыхнул мгновенно и все предметы, находившиеся в этой комнате, сгорели дотла. К счастью, нам удалось не допустить распространения пожара... А теперь стены мы уже очистили от гари и копоти, но запах остался.

Марк потянул носом воздух, оглядел всех нас и сказал:

– Я не думаю, что для осмотра дома нужен экскурсовод, поэтому предлагаю побродить по комнатам, разбившись на пары.

– Окей!, – коротко отозвался Дикки и они с Эми, взявшись за руки, пошли назад, в сторону холла.

– Ты не сердишься на меня, Энни, что я так неуклюже устроил возможность побыть с тобой наедине?

Мое сердце запрыгало от радости и я не сдержала улыбку:

– Я нисколько не сержусь, Марк!

– Хочу показать тебе кое-что.

По винтовой лестнице Марк Веттингер и я поднялись в башню и очутились в круглой комнате с несколькими узкими окнами. У одного из них стоял большой старинный письменный стол, а больше в помещении не было ничего.

– Почти все вещи мы с дядей перевезли в новый дом, пока здесь длится ремонт. Я не знаю, вернемся ли мы когда-нибудь снова сюда жить. А в прежние времена эта комната была моим кабинетом.

– А где были лаборатории?

– Они располагались в подвале, я покажу его тебе чуть позже. А сейчас давай пойдем в другое место.

Мы направились во второй этаж и оказались у обычной деревянной двери, которая была незапертой. Марк просто толкнул ее, она распахнулась и парень, пропустив меня вперед, вошел вслед за мной. Почти пустая квадратная комната, лишь у правой стены стояла массивная кровать с четырьмя стойками для полога. Самого полога, естественно, не было, как не было и матраса.

Два больших окна пропускали последние лучи наполовину скрывшегося за горизонт солнца и открывали обзор на лесистые холмы, тянущиеся вдаль насколько хватало глаз. Я посмотрела на моего спутника – чем же, по его мнению, интересна эта комната?

Будто услышав мой немой вопрос, Марк очнулся от задумчивости и пояснил:

– Эта комната долгое время служила мне спальней. Однажды ночью, когда я спал здесь, мне приснилась девушка. Я до сих пор отчетливо помню тот яркий сон. Дело в том, что девушка из моего ночного видения была как две капли воды похожа на тебя, Энни.

– Это было еще до того, как ты встретил меня в реальной жизни?, – уточнила я.

– В том то и дело! Это было давно, задолго до встречи с тобой. Именно поэтому я так уставился на тебя в лесу при нашей первой встрече.

Что ж, это объясняет интерес Марка Веттингера к моей особе.

А он подошел ближе и посмотрел на меня так, что голова закружилась. Встретив этот удивительный, нежный взгляд, я не отвела, как прежде, глаза, а, приподняв голову, смотрела на Марка. Мы не прикоснулись друг к другу, но все же я испытала какое-то физическое наслаждение от этих мгновений. Все внутри меня будто приподнялось и парило, как в невесомости, а дыхание стало коротким и частым.

Марк мягко взял мои руки и положил их себе на плечи. Я замерла, боясь спугнуть этот момент. А парень нежно обнял меня за талию, скользящими, едва заметными движениями погладил чуть вверх-вниз и прижал к себе. От этого прикосновения по моему телу пробежала горячая волна, а в горле защекотало.

Я слегка запрокинула назад голову, глядя в прекрасные глаза Марка и подумала, что вот сейчас он меня поцелует.

Его теплые, свежие губы коснулись моих губ. Я ощущала немного шершавое прикосновение его лица. Марк крепче прижал меня к себе, скользя ладонями по моей талии и спине, в его руках чувствовалась огромная сила, которую он контролировал. Дыхание парня стало прерывистым.

Сколько времени длился этот поцелуй? Я не знаю, наверное всего несколько секунд. А потом послышались голоса наших друзей в коридоре. Марк выпустил меня из объятий, тяжело вздохнул и виновато улыбнулся.

– Ты мне очень нравишься, Энни, – сказал он и, открыв дверь, вышел в коридор.

Я последовала за ним, но ноги плохо слушались меня и дрожали мелкой дрожью.

– Как вам понравился дом?, – услышала я голос моего парня... ух ты! Я мысленно назвала Марка «моим парнем»!

– Очень понравился, Марк, – ответила Эмили, а Дикки добавил:

– Планировка причудливая – можно заблудиться.

– О да, та прав, Ричард. В старые времена запутанная планировка применялась для того, чтобы скрыть спрятанные помещения. В доме есть две тайные комнаты, но я не удивлюсь, если при ремонте мы обнаружим еще не одну, – усмехнулся Марк, – а теперь, если хотите, я могу показать вам знаменитый подвал Мейсенхауза.

Я уже пришла в себя и спросила:

– А чем знаменит этот подвал?

Марк Веттингер повернулся ко мне и, глядя с улыбкой, ответил:

– Семейное предание гласит, что именно там чаще всего появляются два привидения, живущие в этом доме, – Хромой Баронет и Джентльмен с Волком (так уж повелось, что волк не считается отдельным привидением). Но главная достопримечательность подвала Мейсенхауза – это подземный ход, который ведет к замку Лингхэм.

– В таком случае это очень длинный подземный ход, – заметила Эми.

– Верно, длинный, правда, большая его часть завалена. Нам удалось расчистить примерно триста ярдов хода, а дальше пока не получилось пробиться.

Вход в подвал Мейсенхауза начинался под башней. Туда вела невысокая арочная дубовая дверь. Сразу же у входа на стене висел электрический щит, Марк поднял шесть рубильников и подземное помещение осветилось ярким светом.

Я увидела, что мы находимся в просторной комнате со сводчатым потолком. Вдоль стен тянулись столы и стеллажи. На них лежал толстый слой пыли, из чего я заключила, что подвалом уже давно не пользуются. Воздух здесь удивлял свежестью, не было и намека на сырость или запах плесени, обычный для подземелий.

– Раньше, до постройки нового научного корпуса, наши лаборатории находились здесь. И занимали они пять комнат. А начало подземного хода расположено в дальнем конце подвала.

– А что за приведения живут здесь, можешь рассказать о них, Марк?, – попросила Эми.

– Ну, хорошо. История такая. Жил да был один саксонский дворянин по имени Фридрих. Его старший брат, после смерти отца, стал правителем одного из саксонских городов, потому что их семья была княжеского рода. В континентальной Европе полыхала Тридцатилетняя война. ²³Семья Фридриха придерживалась протестантского вероисповедания – они были лютеранами. Когда в 1626 году войска Католической Лиги ²⁴захватили их город в Саксонии, старший брат Фридриха погиб в бою с войском генерала Тилли ²⁵, а сам Фридрих, мало того, что был серьезно ранен в ногу, так еще и заболел чумой, заразившись от укуса блохи. Он был так плох, что никто не верил в его выздоровление. Только старая няня Фридриха старалась вылечить его, как могла. Мы знаем из семейного предания, что она применяла отвары из ивовых прутьев, из веточек малины с листьями, и из клюквы, а также давала ему пить подсоленную воду. Фридрих выжил...

– Извини, что я перебиваю, Марк, просто хочется уточнить, – виновато проговорил Ричард, – ты сказал, цитирую: «Мы знаем из семейного предания...», выходит, что история Фридриха – это твоя семейная история?

– А ты внимательный, Дикки, – засмеялся Марк, – я действительно нахожусь в родстве с героем моего рассказа.

Мы говорили на ходу и уже прошли все комнаты подвала одну за другой. Наконец, наша четверка приблизилась к стене, выложенной крупными камнями, в середине которой располагалась тяжелая металлическая дверь. Марк достал обычный, современный ключ и отпер ее.

– Приглашаю вас посетить подземелье Мейсенхауза, друзья, – сказал Марк Веттингер и распахнул дверь, – осторожно, тут, сразу за порогом есть ступени.

Ступеней оказалось восемь. Мы гуськом спустились и очутились в неком подобии тоннеля, уходящего вдаль и освещенного лампами с плафонами из толстого стекла. Они были прикреплены к верхней части свода по одной на каждые три метра пути. Под ногами хрустело что-то вроде гравия, а стены покрывал бетон. Марк и я пошли вперед, а Эмили с Диком за нами.

– Итак, Фридрих выжил, справившись и с ранением в ногу, и с чумой, – продолжил Марк рассказ, – но сильно ослаб, сделался хромым на всю жизнь и потерял всякий интерес к военному делу. А поскольку Тридцатилетняя война еще и не думала заканчиваться, Фридрих решил навсегда уехать в Англию. А почему нет? Он молод, очень богат, знатен, что еще нужно?

Сказано-сделано. Фридрих, покинувший континентальную Европу в 1626 году, купил себе земли в Англии и в Ирландии, получил титул баронета и решил построить этот дом – Мейсенхауз. Он так и не завел семью, жил в доме один, но содержал большой штат прислуги. По странному капризу другом нашего Хромого Баронета стал человек мало похожий на него.

 Это был владелец поместья, расположенного пятью милями севернее и стоящего почти на границе с Шотландией. Звали его сэр Роберт. Сэр Фридрих был добр, заботился об арендаторах, его домашней прислуге жилось сытно и вольготно. Не так вел дела сэр Роберт. После того, как он основал суконную мануфактуру и принялся огораживать земли для выпаса овец, многие семьи потеряли свои дома и уехали из этих мест в крупные города в поисках работы и пропитания...

Марк прервал свой рассказ, потому что мы подошли к т-образной развилке, дороги прямо больше не было. Ровный и прямой тоннель, по которому мы шли, закончился входом в другой тоннель, проходящий перпендикулярно. Мы вступили в него. Новый коридор был шире и выше прежнего, однако, стены его отнюдь не отличались такой же гладкостью, а являли собой нагромождение каменных неровностей.

– Здесь нам надо идти в левую сторону, а поворот направо приведет в тупик через пятьдесят ярдов, – объявил Марк.

Его слова гулко разносились по пещере, рождая многократно повторенное, угасающее вдали эхо.

– Эта часть подземного хода представляет собой природную пещеру, которую строители сумели найти и использовать для облегчения задачи. И еще какого облегчения! Естественная пещера составляет две трети всего пути до подвала Лингхэмского замка. Я думаю, что в давние времена английских войн подземный ход тянули от замка Лингхэм на север. Но ход не был закончен, а сэр Фридрих, узнав о его существовании, построил тот ровный тоннель, по которому мы шли вначале и соединил его с уже имеющимся подземным ходом.

– А зачем он сделал это?, – робко спросила я, а меня передразнило эхо: «сделал это – сделал это – сделал это...».

– Об этом семейные хроники умалчивают, – ответил Марк, а эхо продолжало хулиганить: – «умалчивают – умалчивают – умалчивают...».

– Э, да тут не поговоришь!, – со смехом сказала Эмили, а эхо тут же капризно ее опровергло: – «поговоришь – поговоришь – поговоришь...».

Тем временем мы прошли ярдов двадцать и вздорное эхо исчезло так же неожиданно, как и появилось. Поверхность земли под ногами была не такой ровной, как в первом тоннеле и я внимательно смотрела, куда ступаю, благо, что и в этой части хода на своде были укреплены лампы, дающие достаточно света.

– Можно попросить тебя продолжить историю привидений Мейсенхауза, Марк?, – мне не терпелось узнать, что же было дальше.

– Да, конечно, я слушал эхо и раздумывал, почему оно есть только в том месте и больше нигде. Сразу скажу, что ответа пока не знаю. Да...ну так вот, два друга – сэр Фридрих и сэр Роберт встречались часто, в основном в Мейсенхаузе из-за того, что хозяин дома не любил покидать поместье. А сэр Роберт с удовольствием гостил у него.

Они были двумя завзятыми спорщиками и любителями заключать пари. Причем, заключать пари на деньги они считали занятием скучным и неспортивным. Как правило, проигравший спор должен был, например: провести ночь на кладбище; или стоять на одной ноге ровно час; или поймать лягушку, поцеловать ее и отпустить; или приготовить и подать обед прислуге; или переписать вручную том из библиотеки; или напугать прохожих появлением в костюме привидения, (что было небезопасно в те времена судов над ведьмами и прочей «нечистой силой»); и так далее, и тому подобное – фантазия друзей была неистощима.

Однажды Хромой Баронет и сэр Роберт поспорили особенно ожесточенно, и самым неприятным было то, что узнать правильный ответ и, таким образом, кто из них победил, не представлялось возможным.

Предметом того словесного поединка являлось происхождение жизни на земле. До появления теории Дарвина было еще далеко, но мысли о том, что жизнь зародилась сама по себе, а не была создана Творцом, уже витали в некоторых умах.

Один из наших двух спорщиков утверждал, что все живое на земле появилось случайно и наука когда-нибудь сможет подтвердить это. А его оппонент был убежден, что жизнь создана Творцом. Два друга препирались долго, до хрипоты, но оба остались при своем мнении.

Тогда более грубый и вспыльчивый сэр Роберт, вскочив с кресла, на котором сидел и заметавшись по гостиной, прокричал в запале:

– Пусть тот, кто проиграл это пари, после смерти станет привидением в своем доме и не успокоится до тех пор, пока не будет разрушен дом.

Драматизм и глупость ситуации заключались в том, что оба спорщика были абсолютно уверены в своей правоте. Не долго думая, они ударили по рукам, заключив роковое для одного из них пари! Проигравшим оказался мой родственник сэр Фридрих, и значит именно он придерживался ошибочного мнения в том страшном споре. Хромой Баронет дожил до глубокой старости и умер. После этого в доме, а особенно часто в подвале, стало появляться привидение. Оно заметно хромало.

Марк замолчал и мы шли в тишине. Время от времени подземный ход делал поворот то чуть вправо, то чуть влево, но основное направление – на юг – выдерживал точно. Пещера постепенно становилась шире, а ее свод выше.

– Историю второго приведения Мейсенхауза я предлагаю послушать на обратном пути, так как мы приближаемся к концу расчищенного хода и к самому красивому месту подземелья. Думаю, вы захотите осмотреть его, – сообщил Марк.

Как только он проговорил это, мы вступили в подземный зал, с правой стороны которого блестело маленькое озеро, почти круглое, диаметром ярдов двенадцать. Свод в этом месте был очень высоким, поэтому горящие электрические лампы располагались по стенам, света они давали много и можно было хорошенько рассмотреть удивительное помещение. Над озером нависали каменные сосульки – сталактиты. Я с удивлением заметила на многих из них висящих летучих мышей. Я даже определила их вид – водяная ночница.

Дикки тоже увидел летучих мышей и в радостном возбуждении стал показывать их своей подруге. Но Эмили не разделила его восторг и, содрогнувшись, прошептала:

– Ой, гадость какая!

Я обиделась за бедных рукокрылых и, не сдержавшись, выпалила:

– Эми, дорогая, ну почему сразу «гадость»? Люди выдумали басни и страшилки про летучих мышей, поэтому многие их боятся. Но угроза исходит не от рукокрылых, а наоборот, от нас, людей. Мы почти не оставили им места для жизни и они могут совсем исчезнуть. А ведь летучие мыши – единственные летающие млекопитающие. Это интересные и уникальные существа. Они могут быстро летать даже в полной темноте, потому что находят путь, посылая и улавливая сигналы ультразвука. А ты называешь их «гадость».

Я, волнуясь и мешая в кучу известные мне сведения о рукокрылых, старалась защитить их. Но к концу своей тирады начала сожалеть о том, что слегка погорячилась.

Случайно взглянув на Марка, я увидела, что тот с одобрительной улыбкой, интересом и уважением смотрит на меня, наклонив голову. А затем он повернулся к Эмили и тихо сказал:

– Я согласен с Энни. Летучие мыши – удивительные существа! Посмотри, Эми, на дальнюю стену пещеры, ту, что за озером.

Дикки и я тоже посмотрели туда.

– Видишь там отверстие в стене?

Эми кивнула.

– Я как-то задался вопросом, каким образом летучие мыши попадают с поверхности земли сюда. Ведь открытого выхода эта пещера не имеет, им надо кормиться, но в пещере почти нет насекомых. И тогда я нашел это отверстие, изучил его с помощью щупа. Удалось выяснить, что эта дырка в камне соединяет пещеру с поверхностью через расселину в скале, туда ведет узенький, длинный лаз, в который может протиснуться разве что кошка. А эти создания со своей ультразвуковой навигацией пролетают его на скорости без проблем! Представляешь, какое чудо природы?

Эми снова кивнула, потупившись от смущения.

– Да ладно вам, – вступился Дик за свою девушку, – не придирайтесь к словам. Эми любит природу не меньше нас всех, просто она немножко боится некоторых животных, только и всего.

Моя подруга благодарно посмотрела на Ричарда.

Я подошла к озеру и присела на корточки, всматриваясь в темную и прозрачную воду.

– Осторожно, Энни, тут прямо возле берега очень глубоко, а вода холодная! – предостерег меня Марк.

Я зачерпнула ладонью воду – действительно холодная. В глубине промелькнула темная тень и я отдернула руку от неожиданности.

– Что там плавает под водой?, – удивленно спросила я.

– Возможно рыба, – ответил Марк, – здесь водятся, кажется, хариусы. Но лучше не рисковать – я не исследовал это подводное царство. Насколько я понимаю, поблизости есть подземная речка и она соединяет озеро с водоемами на поверхности – рыбы тут обычные, а не пещерные.

Осмотрев озерный зал, мы пошли дальше и вскоре дорога уперлась в нагромождение камней.

– Вот и весь подземный ход, со временем я надеюсь расчистить всю его протяженность, – развел руками Марк.

На обратном пути парень, как и обещал, стал рассказывать о втором привидении Мейсенхауза.

– Судьба распорядилась так, что сэр Роберт, выигравший то нелепое пари, стоившее загробного покоя сэру Фридриху, тоже не упокоился с миром, но по совершенно другой причине.

В Мейсенхаузе служила молодая горничная, ее звали Кэтрин. Сэр Роберт – известный ловелас – воспылал страстью к бедной девушке. А был он красив и статен, с манерами истинного аристократа. Владея в полной мере искусством обольщения, этот господин принялся обхаживать неопытную и наивную бедняжку. К ее чести надо сказать, что она сдалась не скоро. Однако, у Кэтрин не было шансов противостоять сэру Роберту. Некому было присмотреть за рано осиротевшей молоденькой горничной и предостеречь ее. Он говорил ей красивые слова о вечной любви, давал какие-то обещания, осыпал девушку лестью и подарками. В конце концов Кэтрин влюбилась в него и лишь тогда ему удалось соблазнить ее, ибо она потеряла голову от любви...

Я переглянулась с Эмили, вспомнив ее слова о том, что девушка никогда не должна терять голову, иначе это позволит разбить ей сердце. Моя подруга, как обычно, без слов поняла меня и кивком подтвердила это. Еще не зная окончания истории, мы уже понимали, что оно будет печальным или даже трагическим. Поучительный рассказ. Сейчас, конечно, другие времена и нравы, и участь соблазненных девушек несравнимо лучшая. Однако, разбитое сердце во все эпохи – и раньше, и теперь – источник печали, страданий и даже трагедий.

– ...Сэр Роберт долго и упорно добивался любви Кэтрин, но получив ее, стал охладевать и тяготиться влюбленной девушкой. Однажды зимним вечером между ними произошло окончательное выяснение отношений. Сэр Роберт потребовал от наскучившей возлюбленной, чтобы она не искала с ним встреч, оставила его в покое и занималась своими обязанностями по дому. В противном случае – пригрозил так называемый джентльмен – он раскроет тайну их отношений хозяину дома и Кэтрин будет с позором изгнана из поместья.

Девушка не верила своим ушам! Давно ли этот господин умолял ее о взаимности и клялся, что вскоре тайно обвенчается с нею и никогда не разлюбит?! Вероломство и предательство человека, которого Кэтрин полюбила всей душой, обрушились на нее непомерной тяжестью. Не помня себя, девушка в одном платье, хоть было холодно, убежала из дома в близлежащий лес. Утром крестьяне нашли то, что осталось от Кэтрин. На молодую горничную напали волки и разорвали ее.

Слушая такое драматическое окончание повествования, мы остановились, Эми прошептала: – бедняжка!, – а мое сердце сжалось от сочувствия.

– Сэру Роберту удалось прожить еще много лет, но когда он умер, в Мейсенхаузе появилось привидение Джентльмена, которого всегда сопровождал бегущий рядом Волк. Видимо Творец таким образом наказал двух убийц Кэтрин.

– А почему привидение появилось не в доме сэра Роберта, а в Мейсенхаузе?, – поинтересовалась я.

– Наверное потому, что вся трагическая история любви и гибели Кэтрин разыгралась в Мейсенхаузе и в лесу возле него, – предположил Марк.

Глава 13. Дорожное происшествие

– Как прошли похороны мисс Тэтчер?, – спросила Эмили, когда мы вышли из Мейсенхауза и шли по освещенной фонарями лесной дорожке поместья в сторону нового дома.

– Было очень много людей, приехали родственники Мэри Тэтчер. Я разговаривала с Ребеккой, сестрой Мэри и пообещала сделать страничку занимательной истории на сайте нашей деревни в память ее погибшей сестры. Завтра мне надо забрать у Ребекки исторические материалы, собранные мисс Тэтчер.