Текст книги "Серое братство (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

– Думаю, нет. Он оставил попытку склонить меня к союзу после разговора со своей наставницей. Амалея что-то сказала ему, и он круто изменил линию поведения.

– Гай не хотел выполнять задание герцога, – нехотя подтвердил Егерь. Он знал истину, но и Философ не оказался глупцом. Он понял, откуда дует ветер. Вся возня была затеяна Брюнхильдой-Амалеей. Хитрая бестия вовлекла в тайную операцию Серое Братство, храмовников, Претендентов и даже одно из сильнейших государств Алама. Среди всей мешанины лиц главными фигурами до сих пор остаются Философ и Лация, два человека, которые достойны Короны. Брюнхильда не проиграла ни в коем случае. Пусть даже и не получилось у нее столкнуть два враждующих рода. Но как изменит Лацию власть?

Вот что мучило Егеря. Оставляя в стороне всякие симпатии по отношению к Лации, он здраво рассуждал о ее роли в будущем переделе мира. Она не была мягкотелой; умела, когда надо, применить силу, умела не дрогнуть при виде крови.

– Какие у вас были отношения с Гаем?

– Дружеские, – слегка улыбнулась девушка. – Разве это запрещено между людьми из высшего света?

– А как же вражда?

– Враждовали не мы, а наши предки и родители. Ведь Вадигор даже не знал о своем прошлом. Кто его мать, кто отец – все было покрыто тайной. Амалея смогла сохранить в тайне все подробности вражды.

Дорога вдруг куда-то исчезла. Если Егерь еще как-то ориентировался по местности, держась прямой, как полет стрелы, укатанной линии, то теперь кроме непонятной тропы, заваленной мелким щебнем и валунами средней величины, ничего не указывало на тракт. Но, тем не менее, впереди уже маячил выход в долину, где фарогар собирался устроить большой привал.

На третий день путешествия отряд втянулся в узкую горловину между скал, поросшими елями с тяжелыми ветвистыми лапами. Потянуло сыростью. Встречный ветер дул настолько сильно, что пришлось надевать на себя всю теплую одежду, которая была в сумках. А ночью пошел снег. Егерь хмурился все больше и больше. Они стали оставлять следы. Это было плохо. У фарогара уже несколько дней было ощущение, что за ними следят, скрадывают словно зверей. И Малек ведет себя подозрительно. Внезапно замолчал, больше погружен в себя, словно его мучают какие-то мысли. Да и нет-нет бросит странный взгляд по сторонам. Кого здесь ждать, в безлюдье?

На очередном привале Егерь уже более пристально следил за Мальком. Уснули Нисла и Лация, Пак что-то строгал большим ножом при свете костра. Фарогар намеренно поставил Малька в дозор на самую глухую пору – предутреннюю, когда глаза предательски смыкаются, а тело просит блаженного сна.

Сам же Егерь терпеливо дожидался смены дозора, вслушиваясь в бормотание Пака, закутавшегося в теплое одеяло, зевание Малька, да такого, что хруст челюстных костей звучал жуткой музыкой в шумящем по верхушкам елей ветре. Егерь боролся со сном, боясь лишь одного: как бы действительно не уснуть. Малек встал, прошелся вокруг костра, нагибаясь возле каждого спящего. Проверяет, стервец, – мелькнула мысль у следопыта.

Малек подошел к нему, и стоял долго, словно не веря, что Егерь спит, а не следит за каждым его шагом. Фарогар попытался дышать так, как полагается спящему: глубоко и размеренно. Захрустел снег под ногами. Малек отошел в сторону, подкинул в костер дров и как-то незаметно исчез в чернеющей стене леса. Егерь выждал немного и вылез из-под одеяла. Тут же вскинулся Пак. Он настороженно вгляделся в командира, и рука его сама потянулась к ножу.

– Смотри за девушками, – очень тихо произнес Егерь.

Пак кивнул. Неужели тоже догадывается, бестия?

Найти следы Малька в непроглядной темноте было делом бесполезным. Но Егерь при свете костра сумел определить начальное направление, куда он мог пойти, и осторожно двинулся между деревьев вглубь леса. Скользящим шагом он пробирался по хрусткому снегу, обходя поваленные стволы, и обнаружил-таки своего удалого ватажника. Малек сидел под корнем вывороченной бурей гигантской ели и с кем-то разговаривал. С замиранием сердца фарогар стал приближаться к корневищу. Слов он по-прежнему не мог разобрать, лишь невнятное бубнение. Малейшего скрипа было достаточно, чтобы спугнуть заговорщиков. Небеса благоволили Егерю. Он сумел подобраться достаточно близко, и его усилия были вознаграждены.

– Они направляются к Береговому перевалу, – судя по голосу, Малек изрядно нервничал. – Не спрашивай, я не знаю, из-за чего Егерь изменил своим планам.

– Это в его духе! – хихикнул кто-то, до боли знакомый фарогару. – Он частенько проделывает такой маневр. Хитер, шельма! Мы ждем его в Торне, а он спокойно движется к морю. Зачем, спрашивается?

– Да не знаю я! – отчаянно возвысил голос Малек, на мгновение забыв об осторожности. – Может, что-то услышал в Рауте, вот и решил сменить направление.

– Почему же ты предпочел выпивку, а не беседу с Егерем? Так бы мы знали все мысли ищейки!

– А мне уже и выпить нельзя? – огрызнулся Малек. – Два месяца ни капли в рот не брал!

– Тихо! Что ты заблажил? Они точно к перевалу идут?

– Да!

– Узнал, кто эти девчонка и ее спутник?

– Вы и сами это прекрасно знаете!

– А ты глуп, оказывается! При тебе ни разу не упоминалась Корона Мира?

– Нет! Давай монету! Я уже и так много чего сказал!

– А нож под ребро не хочешь? Лебедь и так добр к тебе. Дарует жизнь. Что ты еще хочешь?

– Ах, ты, карлик паршивый! Да я же тебя!

Послышалась глухая возня, потом Малек взвыл и затих. Ну, конечно, же! Как сразу он не узнал голос Сухаря! Далеко забрался, не побоялся!

– Сиди спокойно, идиот! Твои глаза еще тебе пригодятся! За вами пойдут наши люди. До самого перевала. Постарайся быть рядом с королевой, чтобы ненароком ее не проткнули мечом. Кроме нее нам никто не нужен. Сделаешь дело – получишь все, о чем мы договаривались. Только не зарывайся, не дергайся зря! Любая ошибка выдаст тебя с потрохами!

– Ее постоянно охраняет слуга, – проворчал Малек, успокаиваясь. – И я думаю – не просто слуга. Он обвешан ножами, которыми владеет так, как никто другой из вашей дурной компании.

– Ладно, иди обратно. Как бы ни хватились тебя твои друзья, – захихикал опять Сухарь. – Будь осторожен.

– Заткнись.

Заскрипел снег. Малек вылез из-под корневища, встал на ноги и направился в сторону Егеря. Фарогар затаил дыхание. Не хотелось устраивать бой в темном лесу. Ватажник протопал мимо, так ничего и не заметив. Сухарь тоже не стал задерживаться. Он ушел в противоположную сторону, сильно пригибаясь к земле, словно его давила тайна. Оставшись в полном одиночестве, Егерь поспешил к стоянке. На ходу думалось плохо. Что делать с перевертышем, он еще не придумал. Убить и закопать под деревом – так храмовники поймут, что их затея провалилась, и тогда неизвестно, откуда ждать следующего удара. Оставить в живых – так это постоянно находиться под пристальным вниманием Лебедя. Лучше всего собрать их всех вместе и прихлопнуть одним ударом.

Удивительно, но фарогар успел первым дойти до костра; Малек где-то задержался, словно пошел обходным путем. Ватажник вышел из леса следом, но к костру не спешил, заметив Егеря сидящим.

– Где был? – не поворачивая головы, спросил он Малька.

– Да живот прихватило, – виноватым голосом стал оправдываться ватажник, но весь напрягся. – Сил терпеть не было.

– Идти сможешь?

– Почему нет? – даже обрадовано произнес Малек.

С первыми лучами солнца Егерь повел свой маленький отряд дальше, и уже через полторы лиги они вышли к долине, вольно раскинувшейся по обе стороны от голубой чаши дымившегося легкой дымкой озера. Стаи птиц, завидев людей, заголосили на разные лады и поднялись в воздух.

– Я еще столько птиц не видела! – восхищенно воскликнула Нисла и машинально вскинула арбалет.

– Здесь самая легкая дорога для кочевников, – Егерь первым очнулся от созерцания красоты и стал спускаться по мокрой от снега траве вниз по склону. – Отсюда можно идти берегом моря или ударить вглубь Континента. Действительно, патриканцы стали слишком беспечны.

Устраивать привал Егерь передумал из-за Малька. Где на них нападут храмовники? Он бы не стал тянуть время и ударил сейчас же, пока спускаются вниз. Если бандиты допустят, чтобы путешественники достигли Зубов и нашли хорошую для обороны пещеру – тогда Егерь ничего не понимает в затеях Лебедя. Взглянув на клыки гор, фарогар прикинул, что еще целый световой день шагать и шагать. Не успеют.

– Пойдем вдоль ручьев, текущих из озера, – пояснил следопыт. – Потом свернем на восток и быстренько направимся к горам. Лишний груз не выбрасывать, если даже будет тяжело! Смотреть в оба!

Непонятная для большинства быстрота, с какой Егерь гнал отряд, когда, казалось, никто их не преследовал, была хорошо понята Мальком. Он становился все бледнее и бледнее, и, встретив иногда яростный взгляд фарогара, о который можно было обжечься, старался держаться за его спиной.

Малек ожидал нападения каждый удар сердца. Но вокруг, насколько было видно, не показался ни один всадник, не шелохнулся ни один куст. Засады не было. Храмовники или не торопились, или были несколько самоуверенны. Время для нападения было упущено. К вечеру отряд достиг каменистых осыпей, от которых вверх тянулись едва заметные тропки, да и то больше похожие на случайные следы диких животных. Чуть выше темнела расщелина, заросшая густым ярко-рубиновым ягодником, который уже был запорошен тонким слоем снега. Но, прежде чем добраться до замечательного места для обороны, предстояло преодолеть цепь валунов, рассыпанных вдоль тропки. А времени уже не осталось. Из-под скального плеча, нависшего над дорогой, уводившей прочь от расщелины, выехали восемь всадников. Все при оружии, с короткимиувесистыми дубинками, которыми бывалый воин мог перешибить позвоночник даже медведю, а за плечами – луки.

Егерь оглянулся. Его маленький отряд ощетинился всем, чем мог. Пак деловито достал ножи, Нисла уже зарядила увесистый болт в арбалет и вскинула его в сторону приближающихся всадников. Даже Лация, побелевшая от страха, сжимала в руках охотничий нож, который накануне подарил ей фарогар.

Ехавший впереди наемник остановился, весело хмыкнул, и что-то проговорил через плечо своим товарищам. Раздался смех.

– Эй, парень, опусти свою железку и можешь уходить на все четыре стороны, – сказал всадник. – Ты нам совершенно не нужен!

– Надеюсь, теперь ты позволишь мне прострелить башку проклятому карлику? – прошептала Нисла, встав рядом с Егерем.

– Откуда у тебя такая ненависть к Сухарю? – Егерь поискал взглядом карлика и удовлетворенно кивнул. Он был здесь и держался позади всех. Небеса благоволили Нисле. – Ты с ним встречалась раньше?

– Он служит храмовникам – и этого достаточно.

– А ты его достанешь?

– Легко.

– Не трать стрелы попусту. Бегите в ту расщелину и прячьтесь там. Там вас даже из луков не достанут. А я с Паком задержу их внизу. Ну, чего ты смотришь? Давай, бери Лацию, и уходите!

– Что-то вы разговорились! – нетерпеливо зашевелился наемник и махнул рукой.

Четверо бандитов отделились от группы и направились в сторону Егеря со своим отрядом.

– Беги! – полушепотом рявкнул фарогар.

И Нисла помчалась, дернув за руку Лацию. Девушки довольно быстро взлетели по осыпи наверх, хотя королева дважды упала на камни, сдирая колени, и уже подбегали к укрытию, как в воздухе просвистели стрелы и с противным звоном ударили по валунам. Ни одна из них не попала в цель. То, что стреляли мимо специально – не приходилось сомневаться. Егерь прыгнул вперед и уже в полете подрезал ногу лошади, подъезжавшей первой. С диким вскриком она дернулась в сторону, едва не свалив едока. Этого было достаточно, чтобы перегруппироваться и схватить второго наемника за плечо. Тот даже не успел удивиться, как оказался на земле. Егерь взмыл вверх. Пак деловито размахнулся и нож со свистом рассек воздух. С перебитой гортанью один из нападавших упал на круп своего коня.

Малек вышел из оцепенения. За короткое мгновение он, кажется, решил, что будет делать. Вероятно, вспомнились рассказы о храмовниках, о жертвах, что они приносят своей богине, о жестокости и беспощадности верховных правителей. А может, совесть, замерзшая в ту ночь, стала отогреваться, и Малек вспомнил о человеке, который мог его забросто убить, как убил тех, кто крался за ним в лесных зарослях. Не убил, дал шанс доказать, что и ватажник знаком с таким чувством, как благодарность, долг.

Из оцепенения его вывел свист клинка. Машинально пригнув голову, Малек тем самым спасся от неминуемой смерти. Беречь его никто и не собирался. Это озлило ватажника. Звякнула сталь о ножны, и он отбил очередной удар. Наемник, имевший преимущество в росте, наносил удар за ударом с седла. Малек только успевал прикрывать голову и отступать к валунам, надеясь получить маленькую передышку.

Вшшш! Тык!

Всадник завалился набок, изумленный и оглушенный болью. Болт, выпущенный Нислой, перебил ему ключицу. Не теряя времени даром, Малек с размаху всадил меч наемнику в бок. Сдернул на землю, а сам вскочил на коня.

Так-так! – хмыкнул бандит, который начал разговор, и обвел взглядом поле боя, на котором валялись двое убитых. И оба – его люди. – Сухарь! Подойди сюда! Разговаривай сам с этим парнем!

Карлик сильно побледнел, но делать нечего, стал пробираться вперед. Егерь с насмешкой смотрел на него.

– Давно не виделись, Сухарь! Как поживает Лебедь? Я слышал, за мою голову много золота дают. А если я сам ее преподнесу? Какова награда?

– Старые вести, Егерь! – пытался храбриться карлик, выглядевший на высоком жеребце настолько нелепо, что фарогару едва хватило сил не рассмеяться. Карлик это чувствовал, но не подавал виду, что нервничает. – Ты уже ничего не стоишь! За одну вашу красотку обещают такую награду, что богатство, которое за нее получишь, не переведешь за всю жизнь! Так что, валите на все восемь сторон, а ваграмскую королеву оставьте нам.

– Обижает меня Лебедь, – скорбно поджал губы Егерь. – Я всегда считал себя неплохим воином. Мог бы и отвалить сотню реалов за свое предложение.

– Жизнь – разве плохая плата?

– Пусть Лебедь сам о ней подумает. Ты и Мальку, кажется, предлагал такую же плату?

Малек разом побледнел, сжимая поводья. Он стоял за спиной Егеря, и почему-то был уверен, что фарогар его не боится. Или уже понял, что Малек сделал правильный выбор?

– Так что, Сухарь? Как расплачиваться будем?

– Довольно! – рявкнул главный наемник и поднял клинок. – Руби их!

Сухарь торопливо дернулся в сторону. И тут свистящий звук рассек воздух. Тяжелая стрела с противным чмоканьем вошла в горло карлика. Сила удара была настолько сильной, что карлика просто снесло с седла на землю. Оставшиеся пять бандитов с ходу окружили Егеря, Малька и Пака. Свистнула еще одна стрела, но лишь задела защитную пластину шлема наемника, летевшего на фарогара.

Егерь встретил атаку прямым ударом, отбив чужой клинок в сторону. И тут же крутанул меч и с широкого плеча вогнал лезвие под ребра противнику. Оглянулся, чтобы проверить, как идут дела у его напарников. Мальку пришлось серьезно защищаться. Его тайные переговоры с карликом, кажется, не были известны остальным наемникам, и страх за жизнь заставил его махать мечом очень энергично. Однако медленно, но верно его оттесняли к отвесной скале, к россыпи мелких валунов. Ясно, что Малек не продержался бы там и одного удара сердца, и Егерь поспешил на помощь. Ватажника спасла Нисла. На свою беду нападавшие повернулись спиной к расщелине, где выслеживала цели лесная дива. Девушка без промедления всадила стрелу в щель между пластинами, закрывающими шею. Она быстро сообразила, куда следует бить. Оставшись наедине со своим врагом, Малек напрыгнул на него и заставил отступить.

Пак со своим справился без чьей-либо помощи. Королевский слуга так виртуозно владел ножами, что вконец утомил наемника бесконечными выпадами, контрвыпадами, уходами из-под удара, нырками, поворотами. Егерь рванулся к нему.

– Оставь его мне! – крикнул фарогар на ходу.

Пак отрицательно мотнул головой, дескать, он не согласен. Слуга дождался момента, когда разъяренный мушиными наскоками бандит наотмашь махнет тяжелым кистенем, дернулся в сторону и поднял руку перед опускающимся на него страшным оружием. Никто так и не понял, что произошло. Во лбу нападавшего торчала стрела. Пак умело вывел под выстрел своего врага.

– Дьявол! – Вырвалось у Егеря. – Пак, с тобой опасно связываться.

– Я охраняю свою королеву, – спокойно произнес слуга.

Когда Егерь приготовился к очередной атаке, нападавших и след простыл.

– Неплохо, неплохо, – хмыкнул фарогар, – особенно для первого раза.

****

Слепящий снежный покров резал глаза, отчего мы беспрестанно смахивали слезы онемевшими пальцами. Кони понуро плелись по узкой тропе, петлявшей между навалами каменных осыпей, к верхней точке перевала. Дорога шла вверх, а нам становилось холоднее. Жаркая, политая кровью Степь осталась позади. Мы разогнали хессов, заморочили голову кочевникам и потеряли половину отряда. Мои люди лежали на всем пути нашего продвижения к Драконьим Зубам. Умерли ради того, чтобы я вывел оставшихся к рубежу, за которым начинался мой мир, мой дом. Круг замкнулся. Теперь можно было осмысливать пережитое. Сказать, что приобрел больше, чем потерял? Так это неправда. Разве потерю Брюнхильды затмит победная песня клинка, укрепившаяся дружба с Мастером и безумная удача, которая помогала в бесконечных стычках? Что мне важнее сейчас? А любовь к Лации омрачена ее принадлежностью к таким силам, которые не дадут мне стать обладателем единственной женщины, которая мне не безразлична.

И все-таки я веду за собой людей, помогавших мне дойти до Пафлагонии. Скотур дремлет в седле, изредка вскидывает голову, озирается, когда конь внезапно всхрапывает и мотает шеей. Из ноздрей валит пар, и лейтенант негромко ругнется и снова погружается в дремоту.

Корим, широко раскрыв рот, изумленно оглядывался по сторонам. Сын Степи, он ни разу не видел что-либо выше курганов. Я снисходительно показываю ему острые, как копья, уже такие близкие вершины, до которых, мне, казалось, никогда не добраться. Где-то там живут Вечные Смотрители, не пропускающие в свои владения людей с равнин. Сразу вспомнились голубые чаши озер, неподвижно застывших в глубоких котловинах и кратерах спящих великанов. Настоящий рай для тех, кто порвал с внешним миром, в котором проживаю и я.

– Истинно, велики земли нашего мира, – выдохнул в спину Шамир, – и никто бы не поверил, что кроме Муфазара есть другие места. Где найти такую длинную жизнь, чтобы все объехать и посмотреть?

– Я не вижу Башара, – встревожено воскликнул Скотур, снова проснувшийся и в очередной раз протирая воспаленные глаза. – Солнце высоко, его все нет.

– Вернется, – уверенно сказал я. Повернулся и посмотрел на пахаварца. – Что ты будешь делать, когда мы придем в Берг? Вернешься домой на попутном корабле?

– А куда ты меня гонишь? – усмехнулся Шамир. – Что, в твоих землях нет работы для такого опытного бойца как я?

– Иногда ты слишком самоуверен, – напомнил я.

Шамир расхохотался. Он шел за мной, полагая, что получит сполна то, о чем мечтал всегда, ведя караваны бин Сиарука по пыльным дорогам Муфазара. А я ведь воевал и убегал от звенящей стали, но иные пути уже были не для меня. Шамир хочет трофеи – он их получит. Своими руками.

– Господин! – дернул меня за руку Корим, одновременно тыча пальцем в слепящую белизну горизонта. – Я вижу Башара!

Опальный принц с тремя бойцами нашего отряда осторожно спускался с тропы, ведущей к перевалу, больше опасаясь не за себя, а за коня, который мог в любой момент соскользнуть вниз в глубокую расщелину из прессованного снега и льда.

– Что там? – я сразу же стал допытываться у Башара, как только он подъехал к нам живой и невредимый.

– В полулиге отсюда мы наткнулись на странных людей. Они остановили нас и предупредили, что перестреляют каждого, кто хоть один шаг сделает наверх.

– Я послушался их, – пожал плечами принц. – Ну, не лезть же мне под стрелы ради того, чтобы узнать, продолжается тропа или завалена снегом? Но дорога наверх есть, я заметил. И все же один стрелок может запросто положить всех, не выглядывая даже из укрытия. Я ушел.

– Кого-нибудь заметил?

– Видел только двух. Они что-то спрашивали, но я плохо понял. Ребята пробовали мне переводить, но у них получается плохо. Иди, Философ, это уже твоя земля, тебе и говорить.

Я задумался, хотя мысли в этой ситуации мало что могли дать. Хочешь – не хочешь, а придется идти на переговоры. Кто эти люди? Случайны ли здесь, или же они обыкновенные охотники, испугавшиеся вооруженных людей, отчего упрямо захотевших повоевать? Или же целенаправленная засада? Но кто мог знать о нас? Попробовать откупиться? Деньги у нас были. Королева-мать дала мне несколько полновесных кошелей для возможного выкупа дочери, и я берег их пуще своей жизни. Лацию я не нашел, и надежда, что еще теплилась в глубине сердца, медленно угасала. Но признать самое худшее не позволял обыкновенный страх потери близкого человека.

Я взял с собой Скотура, чтобы он перестал клевать носом и поучаствовал в переговорах, еще трех человек и осторожно двинулся вверх навстречу неожиданному препятствию.

Башар был прав. Тропа огибала нагромождение валунов, из-за которых виднелась голова человека в меховой шапке. На камнях лежал арбалет. Где-то звякнула уздечка, ветер принес запах костра и немудреной пищи.

– Стоять! – звонко выкрикнул дозорный. Самострел взлетел в руках на уровень глаз. Острый наконечник уставился на меня. Стало неприятно. По спине пробежал холодок. Не люблю арбалет. Он уравновешивает шансы бойца и труса, причем трус имеет большую вероятность победить опытного мастера меча. А не мальчишка ли это? Больно голос молод.

– Мы с миром! – я поднял руку в успокаивающем жесте с величайшей осторожностью, показывая, что она пуста. – Мои люди сказали, что вы не желаете пропускать нас через перевал? В чем дело? Или кто-то купил тропу, чтобы собирать пошлину?

– Приказано задерживать всех, кто выходит из Степи по этой дороге!

– Да кто приказал? – я в сердцах даже привстал на стременах.

– Я, – из-за камня вышел высокий человек в меховой куртке, в высоких сапогах. Такая же мохнатая шапка, как и у дозорного, закрывала пол-лица. За спиной торчат перекрестьем рукояти двух мечей. Знакомо. И голос знаком. Предательское сияние солнца выбивало слезу, размазывая силуэт человека в неясную мутную линию.

– Нисла, убери свой арбалет. Не задень моего друга. Здравствуй, Философ! Я знал, что ты вывернешься из лап Костлявой!

Ну, да. Егерь. Лучшего момента для встречи лучше нельзя и придумать. Ради него стоит жить и побеждать в любом бою.

Я спрыгнул на предательскую осыпь, покрытую непрочным снегом, неспешно пошел навстречу Егерю. А сердце готово было выпрыгнуть из груди. Мы остановились друг напротив друга, посмотрели друг на друга, словно оценивая момент, и крепко обнялись. К чему лишние слова, если в медвежьих лапах Егеря чувствуются все эмоции от долгожданной встречи.

Я махнул рукой своим бойцам, ждущим результата переговоров ниже по тропе, и те так же молча спешились и повели животных за валуны, образующие неплохую естественную защиту.

– Ну, здравствуй, Егерь! – наконец сказал я хоть что-то. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя жду, – Егерь даже удивился. – А что, по-твоему, мне делать в этом треклятом месте? Я не думаю, что ты бы пошел бы обратно через Ворота. Дураком я тебя никогда не считал. Ладно, пошли. Внизу дел по горло.

– Ладно, пошли к костру, погреемся, – в тон ему ответил я.

– Идем, – фарогар хлопнул рукой по моему плечу. – А у меня для тебя хорошая новость.

Эта хорошая новость обнимала Скотура, а лейтенант совершенно с обалдевшим взглядом вертел головой по сторонам, и его глупая улыбка озадачила меня гораздо больше, чем загадочное появление Егеря на перевале. Заметив, что я остановился у костра, он крикнул дрожащим голосом:

– Командир!

Неуклюжая фигура в толстой меховой куртке, расцепила объятия на шее лейтенанта и повернулась ко мне. Жаркая волна прошила меня с самых пяток до макушки. Я не забыл эти глаза, пусть и прикрытые наполовину капюшоном, эти губы и подбородок. Только не мог знать, как внутренне изменилась девушка, с которой я расстался целую вечность назад. Окружающий меня мир перестал существовать, кроме Лации, медленно идущей навстречу несмелыми шагами, в ореоле бледно-розового свечения. Или это слезы замерзли на ресницах? Наверное, я умер в этот момент. Дыхание перехватило горло. Предательски зачесался нос. То ли солнце виновато, то ли простыл…. Ага.

С ее головы упала шапка, но Лация даже не заметила этого. Она прерывающимся от волнения голосом прошептала:

– Ты жив, Вадигор! Ты все-таки вернулся!

– Я искал тебя. Боялся, что не найду. Всю Степь перевернул.

– Разве это важно сейчас? Что мне Степь? Ты жив, и это главное! Никто не верил в твое возвращение, а я каждую ночь звала тебя!

Лация всхлипнула и прижалась к моей груди. Я с протяжным стоном зарылся в ее волосах. Сейчас она была простой несчастной девушкой, а не той властной королевой, без колебания рубящей головы врагам королевства. Ну, это я думаю, что без колебаний. Из всех казней я присутствовал лишь на одной. Да и то на своей. А все те упреки, которые я готовил для Лации по поводу ее сумасшедшей выходки, застряли у меня в горле.

– Ты не плачь, – я неумело вытирал с ее щек горячие мокрые дорожки, не зная, как себя вести. Довольно глупо выглядел, кажется. – А то лицо заледенеет.

Кажется, мы стояли вечно, обнявшись, пока Егерь своим кашлем не вернул нас на землю. Оказывается, Скотур успел разместить весь отряд на крохотном пятачке. И на перевале сразу стало шумно и весело. Нас осторожно обходили, смущенно улыбаясь своим мыслям, и даже отворачивались.

– Господа! – Егерь после обеда собрал военный совет у костра. – Наша задача – идти в Берг. Отряд вырос, что меня радует, но это все равно капля в море. Патриканцы повсюду, но не они страшны, а храмовники, которые несомненно науськают на нас свору наемников. А, может, и войска Белой Розы. Поэтому надо иметь на запас два-три плана. Философ, берешь королеву, своего лейтенанта и еще десять человек – и уходишь подальше от преследования, если оное все-таки состоится. А мы останемся и задержим.

– У ваших патриканцев есть маги? – Лация даже содрогнулась от воспоминаний и прижалась к моему плечу.

– Энни королева, – Скотур оглядел сидящих. – Вы же обладаете кое-какими способностями, мы уже в этом убедились. Так что не нужно бояться. Мы поможем, если надо будет.

– Моих способностей не хватает отразить удар опытных колдунов, – грустно улыбнулась Лация. – Это страшно – противостоять силе, ломающей волю.

– Надо бы потом взяться за магов, – буркнул я.

– Наша проблема – храмовники, – напомнил Егерь. – Они уже в печенках сидят! Но я уверен, что Лебедь ни за что не откажется от желания захватить королеву Ваграма. И здесь можно сыграть на живца.

– Хотелось бы узнать, что вы собираетесь делать со мной? Таскать по лесам? Судя по вашим бравым речам, конца войны не предвидится. И сколько же мне предстоит быть наживкой?

– Это надолго, – подтвердил Егерь. – Вот почему нам важно как можно скорее уйти с перевала и достичь спокойных земель. А там можно и подумать, как вас отправить домой. К сожалению, я мало надеюсь на чужой флот, а с пиратами вы, я думаю, уже не хотите связываться.

– Мерзость! – передернула плечами Лация. – Надеюсь, вы разберетесь с Корсом и найдете моих людей.

– Боюсь, из Братства воинов мы превращаемся в спасателей, – усмехнулся Егерь. – Не буду обещать много. Дело безнадежное, но я надеюсь, что все образуется.

Когда все разошлись, Егерь схватил меня за рукав и знаком показал, чтобы я садился на корягу, придвинутую к костру.

– Мастер жив?

– Когда уходил – был живым.

– Расскажи, брат, о своих приключениях. Да не смотри ты так на свою королеву! Еще успеете помиловаться. Прости, конечно, что не даю вам уединиться. Давай, садись у костра.…

Егерь исчез куда-то, а я в это время кончиком ножа ковырял дрова, чтобы повысить жар от открывшихся снизу углей. Костер стал нестерпимо жечь лицо. Что же мне делать? Не хотелось признаться себе в полной растерянности. Рано или поздно разговор с Лацией, расставит все по своим местам. Что я предпочту: роль производителя для рода Одемиров, которая в свете последних событий ущемляет гордость Вадигора, или остаться тем, кем я сейчас есть? А кто я есть? Карающая длань тайного Ордена, слепое оружие высокой политики, где мне не суждено понять тайные замыслы. Меня будут использовать всегда, пока я не прозрею. До опыта Егеря мне, вероятно, не допрыгнуть, – стал размышлять я, – а значит, всегда буду бегать по Пафлагонии и другим местам. Хочу ли я этого? Хочу ли стать Спасителем или, как его там: обладателем всего мира? Подвигнет ли меня Корона на предательство? Отвернусь ли я от друзей, которые толкнули меня к этому? Отвергну ли я людей, которые уважают меня таким, какой я есть? А власть меняет человека – о чем я был извещен заранее. Слишком много людей с твердой уверенностью говорят об этом печальном факте. Так как же поступит со мной Лация? Говорят, сильный и волевой человек подчиняет себе даже строптивую власть. Ерунда. Это она исподволь завладевает человеком, и с дьявольской хитростью властвует им. Вопрос лишь в умении противостоять всесокрушающему соблазну повелевать массами.

Суждено ли мне вкусить этого яда?

Завтрашний день откроет перед нами новые возможности, новые пути, по которым мы направим коней, чтобы прорываться сквозь кольцо врагов и спасая чьи-то жизни. Что ж, если я родился в такое время – надо суметь выжать из него все, что принесет пользу.

****

В этот год Степь была взбудоражена необычайно. По всей Золотой Цепи наблюдались хаотичные наскоки кочевников, но это мало походило на массированное вторжение, о котором твердили с железной уверенностью во всем Союзе Трех. Уже позже шпионы один за другим стали доносить, что большой войны не будет. Коварный и злой Ханвар отложил вторжение на неопределенное время.

Королевские дома ломали головы над этим событием. Что-то же помешало кочевникам направить свое оружие против цветущих городов. Мало кто знал, что одной жаркой ночью из Степи к стенам крепости Крот выехало около двух десятков рыцарей во главе с бароном Афлегом. Они разворошили осиное гнездо в самом сердце кочевых народов. Два месяца рыцари крушили острым железом и копытами могучих коней тылы врага, оставляя после себя пепелище. Теперь ясно, что это за зарево полыхало на горизонте в течение семидесяти дней.

Лация так и не объявилась к первому снегу, с горечью призналась главенствующая верхушка Ваграма. Королевские штандарты были приспущены на целый год, а власть перешла в руки королевы-матери Женнис, еще имеющей шансы передать корону своему сыну Магвану, но этот шаг ломал все традиции престолонаследия в Ваграме по линии Одемиров. Королева-мать пока ничего не могла сказать, где он находится. Сын тоже до сих пор не вернулся из дальних земель, где путешествовал в интересах науки. Так твердили во дворце. Так хотелось верить всем.