Текст книги "Серое братство (СИ)"

Автор книги: Валерий Гуминский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)

– Обычно Философ любил играть со мной в одну игру, суть которой – быстрое написание четверостиший. Бывало – выигрывал. Он знал многих поэтов, чье наследие помогало ему, но лишь один Поэт знал Философа…

– А это чьи слова?

– Мои.

****

Наша полусотня уже несколько дней больно кусала арьергард нисайцев, изрядно опустошив запасы фуража и пропитания для армии. Рано или поздно за нас могли взяться. Пока везло. Но везение никогда не длится вечно. Сахиб был не из тех людей, которые терпят подобные укусы, пусть и схожие с мушиными. А мы и были теми надоедливыми мухами: злобными, подвижными и неуловимыми. И которых должны прихлопнуть в скором времени. Мастер с упоением разрабатывал планы нападения на противника, доводя их до такого количества, что со стоном сожаления отбрасывал в сторону в силу их авантюрности и невыполнимости. Ночевали мы в пустынных местах далеко от дорог, по которым войска Сахиба двигались на Ахайю. Наши дозоры беспрестанно контролировали окрестности, но пока ничего серьезного не происходило.

Наступило еще одно утро, еще не жаркое; солнце только-только принялось нагревать воздух, а мы уже были на лошадях. Мастер сразу показал взмахом руки направление движения.

– Бахай и Хаим – в дозор! – крикнул он.

Двое мгновенно сорвались с места. Я с удовлетворением отметил, что боевая выучка вчерашних жалких бихуров возросла многократно. Десяток стычек не только раззадорил их боевой пыл, но и заставил уважать себя. Нет, нам сказочно везло, с возрастающей тревогой думал я. Убитых не было, лишь пятеро получили резаные раны. Не знаю, чего здесь больше: выучки или благоволения небес.

Мастер посмотрел на меня, жестом показал, чтобы я подъехал к нему. Поравнявшись с ним, я оказался не единственным, кого он хотел видеть. Тут были Молот и Башар, и даже десятник Хо-Ван, хитрец и проныра, умудрявшийся добывать сведения даже с помощью слабого отпечатка копыта на песке.

– Мы здесь спорили, Философ, – лениво произнес Мастер, когда я вопросительно посмотрел на него, – и не могу убедить этих упрямцев продолжить простой прием «кусай-беги».

– Почему? – поинтересовался я, пристраиваясь сбоку. Хо-Ван посторонился. – Мы все живы, получили бесценный опыт боевых действий, да и Сахибу, наверное, крови немало попортили.

– Меня это и беспокоит, – встрял в разговор Башар. Мне он не нравился все больше и больше. Его мнение совершенно не интересовало Мастера, и это бесило соглядатая Басаги. Он мог испортить нашу задумку, но, как говорил Ронгар, «иногда для спокойствия своей души следует избавляться от таких людей». Для нашего душевного равновесия хотелось «потерять» Башара в пустыне.

– Мы добиваемся того, чтобы Сахиб завернул свои отряды в сторону, – объяснил Мастер. – Ведь Басаге нужно для подготовки еще несколько дней.

– На нас скоро устроят облаву! – воскликнул Башар и резко дернул поводья. Его лошадь недовольно дернула головой. – Нужно возвращаться в Улей! Свою задачу мы выполнили – чего еще надо?

– Я жажду крови, – хищно оскалился командир. – Мне нужна человеческая плоть, желательно – вражеская! И моим парням она нужна не меньше! Это мужская работа! Так что дороги назад нет. Пока я сам не решу…

Башар благоразумно замолчал и отстал, погруженный в свои мысли. За ним следует посматривать. Мало ли что может сотворить.

Встреча с крупным отрядом произошла уже под вечер. Мы решили остановиться на ночлег между песчаными холмами, на боках которых лежали огромные валуны, неизвестно, как и кем – или чем – сюда были занесены. Наверное, древние великаны играли между собой, похваляясь немереной силой, а камни служили им для показа молодецкой удали.

Отряд числом около ста человек появился между этими холмами с закатной стороны. На фоне багрового солнца, падающего в пески, темные фигуры всадников выглядели зловеще. Передние ряды остановились как вкопанные, увидев нас. Они искали нас – сомнений не было. На десятки лиг вокруг мы не встретили ни одного человека, ни одной группы вооруженных людей. А основные силы нисайцев спешно шли вдоль Сузая. Так что вопросов типа «что они здесь делают» у нас не возникло. Уже издали послышались воинственные крики, и отряд разделился. В разные стороны помчались человек по двадцать. Берут в клещи. Мастер сощурил глаза, что-то прикинул в уме.

– Философ, сможешь остановить тех, что слева ползут?

– Постараюсь, – успокоил я легким поглаживанием заволновавшуюся лошадь.

– Возьми, кого считаешь нужным. Опрокинь их, и сам зайди со спины. Врежь со всей силой. А с остальными я справлюсь.

Я выбрал Черепа, Халима и ловкого до жути во владении ножами Барсука, тощего, темнокожего парня. Сколько ему было лет – он упорно не говорил. Но воин был справный. Нахлестывая своих лошадей, мы устремились к валунам, пытаясь спрятаться быстрее, чем отряд нисайцев заметит наши перестроения. Враг двигался быстро, без лишнего шума, даже кони их, казалось, не дышали, не выдавая своего присутствия. Вынутые из ножен сабли отблескивали кровавыми сполохами заходящего солнца. Я сразу определил: перед нами настоящие бойцы. Стало страшно за своих неумелых парней. До сих пор нам попадались хорошие рубаки, но не такие же! Выдержат ли мои ребятки скоротечного боя, не испугаются диких воплей неведомых мне, но знакомых им, нисайцев? Но жалеть я никого не собирался: ни своих, ни чужих. Война есть война – а у меня свои цели.

– Слушайте меня! – злым шепотом взбодрил я сжавшуюся троицу. – Хватит дрожать! Рубить быстро. Ранил врага – не добивай, ищи следующего. Потеряете время – погибнем все! Чем больше мы пометим кровью врагов – тем легче будет нашему отряду!

Наше маленькое, но стремительно несущееся крыло со всего размаха влепилось в отряд нисайцев. Неожиданность и наглость внесли сумятицу в ряды противника. Этого было достаточно, чтобы уменьшить их число на четыре человека. Барсук с громким визгом крутился волчком на своем коне, только взблескивали лезвия ножей. Вскрики задетых острой сталью людей, звон оружия, проклятия на разных языках – все отложилось в моей голове какой-то хаотичной картиной. Она потом не раз будила меня кровавыми отрывками, будоража память.

Мы уложили их всех, не потеряв никого. В который раз я с удивлением подумал о какой-то высшей силе, хранившей моих неопытных спутников от смерти. Череп скорчил рожу в странной гримасе, больше похожей на застывшую улыбку мертвеца. Барсук торопливо обшаривал убитых, забирал у них какие-то безделушки и монеты. Раб с северного побережья Муфазара высоко ценил не только золото, но и странные амулеты, висевшие на шее каждого нисайца. Эти амулеты, изображавшие неведомых мне животных, были сделаны из темно-зеленого нефрита настолько искусно, что казались живыми.

– Что он делает? – спросил я Халима.

– По поверьям ансийцев, Философ, амулет, сорванный с шеи врага, не дает тому перевоплотиться в будущем в воина. Он станет кем угодно: крестьянином, принцем крови, женщиной, – но никогда не сможет взять в руки оружие, его будет отталкивать вид простого ножа, – охотно пояснил Халим.

– Предусмотрительный, – буркнул я, подумав, что такой обычай мне больше по нраву, чем вырезание и поедание сердца у поверженного врага. Я поторопил парней. Нельзя забывать, что за курганами сейчас начинается приличная рубка.

Обогнув возвышенность, мы выскочили прямо за спину основным силам нисайцев. Мастеру полководцем бы быть, а не простым пятидесятником или рядовым бойцом тайного ордена. Нас не заметили. Я поднял руку, приветствуя маячившего на вершине кургана Мастера. Он расположил отряд полукольцом, ощетинившись копьями и арбалетами. Не зря он настаивал на обеспечении армии таким удобным оружием. Нисайцы имели только тяжелые луки, опасные, конечно, но в таком бою арбалеты могли существенно переломить исход сражения. Дальность полета арбалетного болта незначительно превышала убойную силу тяжелой стрелы, но в умелых руках становилась смертельной.

Недоумение нисайцев переросло в тревогу, когда стало ясно, что посланные в обход отряды появились в значительном меньшинстве, и не со всех сторон. Внезапность тройного удара пропала.

Две части отряда стремительно сблизились на пустом пространстве и уже подковой понеслись к вершине. Их встретил железный дождь из болтов. Наш отряд действовал уже по проверенной тактике. Произведя опустошительную чистку в первых рядах, остановив тем самым напор снизу, Мастер в свою очередь повел отряд на сближение. Удар был страшным. Копья снесли еще часть нисайцев. Засвистела сталь. Полетели головы, кувыркались сшибленные с седел тела, трещали копья. Нисайцы дрогнули и повернули назад. Это было их ошибкой. Атакующий вал понес их с сумасшедшей скоростью к подножью.

Череп умоляюще посмотрел на меня, словно просил разрешения присоединиться к потехе. Наша четверка выглядела несколько нелепо на фоне нескольких десятков спасающихся бегством врагов, когда попробовала перехватить их. Но так казалось на первый взгляд. Мы еще больше подлили масла в огонь. В котором сгорела вся вражеская сотня.

После мясорубки Мастер подъехал ко мне и молча подал руку. Я уже не колебался и пожал ее. Отныне наше маленькое Братство обрело спокойствие и мир. Мы могли быть уверенными, что никто не ударит в спину друг другу. Мастер догадывался о моих намерениях, мыслях и желаниях на свой счет, но первым пошел на примирение.

Наши бойцы совершили обряд сожжения всех павших в короткой сече. Жаркий огонь яростно поедал богатую пищу, а оставшиеся в живых упали на колени и затянули унылую песню. Только я ничего не понял из нее. В ее ритмах слышалась тоска по ушедшим в большое путешествие, а из глубин нарастал яростный рокот будущих побед, в которых кровь погибших требовала отмщения.

Мастер отодвинулся подальше от погребального костра и повернулся ко мне покрасневшим лицом.

– Что скажешь, брат: идем обратно или прорываемся к морю?

– Нас мало, – я долго думал о нашем будущем. Выходило, что оно нерадостно. Оставаться нам здесь еще долго. – Но я боюсь, что мы не скоро увидим своих друзей. Мне тоже хочется ускорить бег к морю, но ты же сам видишь, Мастер: мы не пробьемся. Надо возвращаться.

– Жаль.

– Чего?

– Всего. И времени, и себя. А больше всего меня мучает непонимание того, чем мы занимались в последнее время. Егерь ставит на тебя, надеясь увидеть Корону Мира на твоей голове. Но не много ли для Философа, которого опекает все Братство?

– Совсем недавно я узнал о себе много интересного, – помолчав, ответил я. – Выходит, покоя не дождусь. Восстановить честь рода Вадигоров – не пустой звук. Надеюсь, ты понимаешь?

– Конечно. Я и сам не прочь отдохнуть от бесконечной борьбы за жизнь. В каждом городе я находил лишь короткое удовлетворение от своего существования…

– Куча ребятишек, красотки, смотрящие на дорогу с надеждой, когда же появится их единственный мужчина.

– А как же иначе? – голос Мастера помягчел. – В жизни все бывает. Просто кому-то выпадают счастливые кости в игре, как тебе. А я не требую для себя чего-то необычного…

– Чего? – толкнул я спутника в бок. – Можешь мне признаться!

– Спокойная жизнь на берегу лесного озера придется, пожалуй, по душе, – ответив, Мастер задумался. – Ну и красивую и молодую девчонку с желанием нарожать мне кучу ребятишек. Знаешь, как я буду их воспитывать?

– Представляю, – я усмехнулся, вспомнив картину первой нашей встречи.

Товарищ, видимо, тоже подумал об этом, нахмурился и ничего не сказал в ответ, глядя в затухающее буйство огня.

– Вот и все, – тихо сказал пятидесятник. – Когда я тоже погибну в бою – сожги мое тело так же, а пепел развей по ветру. Только заберись сначала на самую высокую гору.

– Не нравится мне твоя песня. Не вовремя…

– Придумай лучше. Вы же с Поэтом умельцы в таких делах.

– Когда-нибудь придумаю, – пообещал я.

6

Человек в рваных шкурах на голом теле, держа в одной руке короткий меч, а другой беспрестанно дергая поводья, подлетел на костлявой кобыле к остроконечному шатру, спрыгнул на землю и вломился вовнутрь, растолкав охрану.

У теплого очага сидели четыре человека и вполголоса что-то обсуждали. При виде наглеца, нарушившего мирное течение разговора, они вскинули головы.

– Однако, охрана у тебя, Ханвар, – оскалился светлокожий мужчина, единственный среди степняков, обгоревших и прокаленных солнцем. – Я уже не чувствую себя спокойным, несмотря на твои заверения. Теперь думаю: ночевать ли мне здесь или уехать домой?

– Пустое говоришь, центур, – на ломаном ваграмском сказал тот, кого мужчина назвал Ханваром, и злобно зыркнул в сторону стоящего на коленях гонца. – Охрану я пошлю в первых рядах на стены Энгла. Зря рубить головы я не привык. А тебе чего надо, волчья требуха?

– Великий, с вестью к тебе! – воскликнул всадник и низко опустил голову. Шапка упала с его головы, обнажив проплешины на затылке. Споро подполз к Ханвару, и, обхватив руками сапоги, поцеловал их.

– Не тяни!

– За Сторожевыми Курганами обнаружен большой отряд из крепости! Зоркий взгляд Курбачи обнаружил их, как только они повернули на наши пастбища!

– Это где? – заинтересовался центур.

– День быстрой скачки на хорошем жеребце, – почему-то неохотно пояснил Ханвар. – Выяснили, кто это?

– Это ваграмцы в сборе с другими отрядами. У них разные знамена. Три или четыре отряда идут.

– Сколько их?

– Больше тысячи! Движутся спокойно, высылая вперед по сто-двести всадников.

– Что они здесь делают? – нахмурился центур.

– Шакал их знает! – вскочил Ханвар на ноги. – Эй, Бурчак, Холан! Хватит лакать это пойло! Сейчас же скачите до своих порогов и поднимайте всех, кто еще держит в руках лук и меч! Вечером я хочу видеть всех перед моим шатром!

– Не успеем, Ханвар, – поднялся следом одноглазый, весь покрытый растительностью, кривоногий, но, несмотря на всю ущербность, хорошо развитый физически мужчина. Ему было лет сорок.

– Должны! Если наши враги не спешат, то мы обязаны поторопиться! Я хочу разбить этих наглых рыцарей!

Центур заметил, что Ханвар говорит дельно, ни на мгновение не давая усомниться в своих приказах. Он давил, требовал, торопил. Гость степняка тоже бы поступил также, если в спину дышит опасность.

Ханвар выгнал всех из шатра, кроме центура, и спросил его:

– Что ты думаешь? Неужели королева осмелилась развязать войну? Значит, это упреждающий удар?

– Тысяча – от силы полторы тысячи бойцов – это не война, – спокойно ответил гость. – Королева не станет рисковать столь безрассудно. Ваграм просто прощупывает наши возможности и силы.

– У тебя появились предатели!

– Это я выясню. А ты сможешь вырезать их отряд?

– Могу! У меня сейчас достаточно людей на расстоянии трех дней пути, и подходят еще. Но если мы развяжем сейчас войну – вся мощь Союза Трех обрушится на Степь.

Доводы Ханвара, конечно же, были разумны, но центур не собирался отступать. Он улыбнулся и сказал:

– Нет.

– Нет? – Ханвар был удивлен. Вся палитра чувств заиграла на его бесстрастном лице.

– Если в отряде находится королева Лация – им не следует так рисковать. Но тебе по секрету скажу: она там. Это лучший способ спрятаться от наемных убийц, и она правильно все рассчитала.

– О! – только и мог вымолвить Ханвар. – Это подарок небес!

– Понял? Мы одним ударом решаем все свои проблемы, – центур возбужденно заходил по шатру. – Если хочешь – можешь держать ее в заложницах, а хочешь – убей. Это уже твое дело. Но я все-таки прошу отдать ее мне.

Ханвар сощурил и без того узкие щелочки глаз, оценивая сказанное гостем. В его молчании читался вопрос.

– Она нужна мне, – словно подсмотрел мысли Ханвара центур, но вдаваться в подробности не захотел.

– Хорошо, – кивнул степняк.

– А теперь поговорим серьезно, – центур перестал мерить шаги. Подойдя к двери, откинул полог шатра, выглянул, посмотрел по сторонам, что-то коротко сказал охраннику, и только после этого повернулся к Ханвару. – Ты уже придумал, как уничтожить ваграмцев?

– В дальних становищах прячутся два мага, которым хотели срубить их никчемные головы. Но их способности оказались намного лучше, чем думали некоторые, в том числе и я. Они держат зло на всю Золотую Цепь.

– Так зови их, посмотрим, умеют работать эти лентяи или только притворяются. Сколько тебе нужно времени доставить их к нам?

– Прикажу, за один день доставят.

Ханвар подошел к центуру вплотную, примерился, восхищенно оценил рост и ширину его плеч.

– У меня много воинов, и два бездельника-колдуна, которых не терпится проверить, мало что решат. Но я использую их.

В последние дни Лация ощущала незримую опасность, сгущавшуюся вокруг отряда. Родового наследия в виде слабых зачатков магии вполне хватило, чтобы уловить угрожающие колебания эфира. Королева не всегда доверяла своим сверхчувствительным способностям, со смехом воспринимая слова матери о необычном даре, который так и не помог узнать о судьбе Гая. Теперь же внутренний голос безостановочно прямо-таки вопил о грядущих ужасах. Каждый нерв ее тела твердил, что нужно уносить ноги подальше от древних курганов, под стены крепости, пусть даже ослабленной бездействием. Махнув рукой на сомнения, Лация позвала к себе Калиуса и приказала усилить наблюдение за окрестностями и увеличить ночные дозоры.

– У вас появились подозрения? – Калиус решил не покидать королеву и пристроился рядом, стараясь придерживать свою лошадь, чтобы та не опережала соседку. Министр приказал охране плотнее сомкнуть ряды, чтобы бронированный щит надежно прикрыл девушку.

Надо сказать, что перед выходом на рекогносцировку Лация приказала всем офицерам облачиться в одежду простых рыцарей, чтобы не выделяться на общем фоне. Теперь по степи текла однородная масса, и лишь мелкая суета, почти незаметная издали, могла натолкнуть на мысль, что весь отряд имеет строгое подчинение определенному кругу лиц.

– За нами наблюдают, – Лация кивнула в сторону далеких курганов. – Чем дальше мы продвигаемся, тем оживленнее становится на высотах. Вы заметили, Калиус, что за нашими спинами дымятся костры?

– Да, воняет прилично, – мрачно ответил министр. – Система оповещения у степняков работает отлично. Смею высказать мысль: нас окружают.

– И очень быстро, причем. Еще один день пути – и мы будем отрезаны от крепости.

– Вернуться? – осторожно спросил министр и придержал лошадь. – Еще не поздно. С трудом верится, что степняки перерезали уже все дороги.

– Вам страшно?

– За вас, моя королева. Обидно мне, что вы в расцвете своей молодости так безрассудны, хотя в иных случаях я склонен восхищаться вашим умом.

– Спасибо за комплимент, энн министр, – щеки Лации порозовели.

– Ваша гибель будет означать крах всех надежд, которые мы связываем с вашим правлением.

– У нас хорошие воины, – напомнила королева.

– Да, только драться придется со всеми наравне, что не для ваших рук. Меч слишком тяжел для девушки.

– У степняков есть шаманы? – неожиданно прервала неприятный для нее разговор Лация.

Калиус некоторое время ехал молча, только его кустистые брови хмуро шевелились. Но королева ждала ответа, и он нехотя произнес:

– Такие слухи небезосновательны. Только я хотел бы уточнить: помимо шаманов у Ханвара – главного полководца степняков – за пазухой сидят два мага высшего порядка. Имен их никто не знает, забыли за давностью лет. Но эти старики злопамятны, и готовы услужить хозяину.

– Они – ваграмцы?

– Да. Я не знаю, какими способностями они обладают, но если применят их – нам придется очень и очень сложно.

Лация поежилась от дурных предчувствий.

Отряд заметно снизил скорость передвижения. Авангард помчался вперед, приминая высокий ковыль. Лация задумчиво смотрела вслед всадникам. Дозорными командовал молоденький офицер, как видно неравнодушный к красоте королевы. Сам он был сатурец, но неоднократно твердил, что отдал бы власть в руки молодой и энергичной правительнице Ваграма.

А внутренний голос продолжал нашептывать гадости, от которых становилось противно и страшно. Пропадала уверенность в успехе экспедиции. Стоило бы вернуть авангард обратно. Но опасность двигалась со всех сторон, и неприятности с дозорными не могли перевесить гнетущего состояния души. Раньше таких наваждений она за собой не замечала. Следует побольше выяснить от матери о своих тайных способностях, возможно, и у самого Ральера, старого хитреца. Он умудрился прожить достаточно долго, чтобы знать, какие силы таит в себе молодая королева.

– Моя королева, вам плохо!? – воскликнул кто-то и наклонился к ней. Высокий, в блестящей кирасе, офицер.

Лация припомнила его. Он был из Энгла, и звали его, кажется, Гринтар. Бивер с трудом отпустил опытного офицера с отрядом, сознавая опасность предприятия, затеянного королевой. Гринтар будет полезен рядом, в походе.

– Нет, все в порядке, – очнулась девушка. – Вы друг Ортелия, не так ли?

– Он слишком молод, чтобы познать, что такое настоящая дружба, – проворчал офицер, но по его загорелому лицу пробежала улыбка, – но он действительно мой друг.

– Гринтар, прикажите перестроиться в боевой порядок, – Лация закусила губу. – Что бы ни произошло – не поддавайтесь панике.

Отряд без видимой спешки стал сжиматься в ударный кулак. В центре оказалась королева и Калиус с доброй сотней рыцарей – цвет дворянства – с длинными копьями, пока что вздернутыми в безоблачное небо. Фланги прикрывали кирасиры, а сдвоенный внешний центр готов был принять на себя первый удар степных орд.

Все произошедшее позже не укладывалось в голове, отчаянно сопротивлялось разумом, но встающая перед глазами картина парализовала, наверное, всех. Впереди заполыхало яркое зарево желто-малинового огня и с ревом, слышным на десятки лиг вокруг, обрушилось на авангард. В один миг разведотряд был отрезан от основных сил пожирающим сухую траву пламенем. Ржали обезумевшие от ожогов лошади, вопили люди, не находящие выхода из огненной преисподней. Кто пытался, тот получал добрую порцию неутихающего огня и сгорал в считанные мгновения. Это не был степной пожар в прямом значении. Нечто, неподвластное разуму уничтожало людей. Сожрав обжигающими языками пламени траву, это продолжало гореть, находя пищу даже в земле.

– О, боги! – прошептал потрясенно Гринтар побелевшими губами.

Лация сжала в кулаках поводья, не обратив внимания, что ногти глубоко впились в кожу ладоней. Она безотрывно смотрела на стену огня и молчала. Калиус не терял хладнокровия, но можно было догадаться, какая буря бушует в его сердце.

– Надо уходить, – сказал он во всеобщей тишине. – Это магия.

– Поздно, энн министр, – прерывающимся голосом ответила девушка и кивнула в сторону возвышенностей, тянувшихся по обеим сторонам дороги.

Несколько тысяч степняков с режущим уши визгом летели на незваных гостей, оголив мечи. Конница широкой дугой охватывала остановившийся отряд, постепенно замыкая кольцо.

– А говорили, что войны не будет, – усмехнулась Лация, сдерживая дрожь в голосе. – За короткий срок Ханвар успел собрать всю Степь под свое крыло.

– К сожалению, мы заплатим за открытие большую цену, – Калиус потянул из ножен зазвеневший в предчувствии боя клинок. – Я хочу сказать, моя королева, что не допущу вашего пленения вонючими степными сусликами! Гринтар! Мы будем сдерживать врага сколько надо, но вам надлежит доставить королеву в крепость! Пока нас окончательно не окружили – торопитесь!

– Да, энн министр! Я сделаю это! – Гринтар воспрянул духом.

– Ханвар поднял всех балангов[34]34
  Баланги – кочевые племена Хибустана, не имеющие строгой социальной иерархии. Все бытовые и морально-этические вопросы разрешает совет старейшин.


[Закрыть], но у вас есть шанс прорваться к Сангарскому святилищу. Идите все время на закат и не сворачивайте. Там общинные земли, и вы можете занять оборону в Каменной Долине! А потом выходите к Кротам! Удачи, моя королева! Да процветает и здравствует Ваграм! Честь и слава Союзу!

Отряд выдохнул боевой клич в едином порыве и опустил копья. Тут же Лацию надежно прикрыли щитами. Тяжелые стрелы, пущенные балангами, со свистом рассекли воздух и входили в живую плоть людей или отскакивали от обитых железом щитов.

Калиус показал мечом направление движения, и конница ускорила ход. Плотная масса всадников набрала достаточную скорость, и как только степняки лихорадочно стали перестраиваться, двести рыцарей отделились в сторону и помчались на закат. Степняки не успели что-либо предпринять, потому что уже столкнулись с основным отрядом Калиуса. Командиры кочевников, видимо, посчитали более важным уничтожить тех, кто ступил с ними в бой. А беглецов догонят позже. Тем более что они уходили вглубь необъятной Степи.

Центур спокойно выслушал гневные выкрики Ханвара о том, что тот ввел его в заблуждение. Под мечами и копьями ваграмцев и их союзников полегло почти две тысячи степных воинов. А ведь нужно было учитывать, что это был лишь глубинный рейд небольшого, по сути, отряда. И таких потерь каган стерпеть не мог.

– А женщина среди них была? – спросил центур у вождя степняков.

– Я не проверял каждого убитого железного воина, – ворчал, остывая после вспышки гнева, Ханвар. – Если ты ищешь свою королеву – то она уже давно убежала от моих воинов, я так полагаю.

– Сможешь узнать, куда она направилась?

– К Сангарскому святилищу. Там легче всего укрыться. Знаю, есть такие места, что найти человека в каменных россыпях очень трудно. Но если они сунутся в башню… Я подозреваю, что в ее отряде есть человек, который показывает дорогу.

– Пусти своих лучших охотников по ее следу! – воскликнул центур. – Пусть щиплют бока, не притрагиваясь к середине. И к Сангару королева прибудет обескровленная. Если ей повезет не попасть в наши руки – ее сожрут хессы. В любом случае гибель Лации принесет нам больше пользы, чем вреда.

– Далась она тебе, – буркнул каган.

– Сам потом спасибо скажешь, дружище, – усмехнулся гость. – Без королевы Ваграма Союз Трех развалится. Лишь она способна сплотить все силы своенравных соседей.

Ханвар без особых эмоций выслушал доводы центура и предложил совершенно неожиданно для него:

– Хочешь посмотреть на пленных?

Центур заметно оживился.

Захваченные в бою рыцари сидели плотной кучей посредине площадки, окруженной потемневшими от времени и копоти шатрами на вытоптанной тысячами ног земле. Вокруг шумел орда, собравшаяся поглазеть на невиданное доселе приключение. Кто-то уже в пылу победного ража умудрился отрезать ухо одному из рыцарей. Раненый упал на землю, обливаясь кровью. Ханвар отхлестал своевольного воина плеткой, впрочем, не особенно усердствуя в этом предприятии, скорее, для острастки.

Центур без особого любопытства прошелся мимо сидящих пленников, словно кого-то высматривая. Его встречали глаза, иные глядящие со страхом, иные – с презрением, иногда – с вызовом, но в большинстве своем это было безразличие, готовность к смерти. Рыцари понимали, что живыми отсюда они не выйдут. Они знали, в чьи руки попали, и мечтать о пощаде мог только безумец или тот, кто не потерял веру в милосердие человека, пусть он даже и степняк.

Центур остановился перед пленником в помятой кирасе, забрызганной чужой кровью. Светлые волосы свисали мокрыми и грязными прядями на лоб и щеки.

– Не ожидал увидеть вас здесь, барон, – ухмыльнулся центур. – За какой надобностью вас занесло в эти неласковые земли?

– Захотелось поохотиться, да и забыл, чьи яйца в курятнике, – осклабился в нехорошей улыбке пленник.

– А вы все такой же неугомонный, энн министр, – улыбнулся в ответ гость Ханвара. – Шутить любите, да?

– Сейчас не до шуток.

– Почему же? Вы славно нас развеселили своей удалью. Сунулись в Степь, потеряли в Жадном Огне много своих людей, ввязались в ненужную совершенно драку… Кто же так поступает? Неразумно для аристократа и опытного воина.

– Кто вызвал этот Огонь?

– Они знакомы вам, – осторожный центур не стал называть даже прозвищ или тайных имен шаманов. – Десять лет назад вы вели дело о волшбе в Энгле.

– Ага, – кивнул Калиус и наморщил лоб, одновременно облизав пересохшие губы. – Вспомнил, кажется. Жаль, что тогда смалодушничал, не перерезал глотки проходимцам. Взрастили мстителей.

– Теперь-то понятно, что необдуманные поступки, малодушие и человеколюбие приводят к гораздо более серьезным событиям? – центур едва видимым движением поклонился Калиусу и прошептал, что через семь-десять дней он расправится с королевой Ваграма, и путь к Короне Мира будет открыт.

Калиус вздрогнул от услышанного, но совладал с собой. Только безразличие в его голосе не обмануло центура.

– Не знал, что ты еще и Претендент! Только не говори «я», пока не сказал «а».

– Да брось ты свои заумные бредни! – центур схватился за плечо министра. – Скоро твое тело отдадут голодным собакам, но перед этим изрядно помучишься. Что случилось? Я вижу страх в твоих глазах?

– Вадигор найдет тебя и выпустит твои кишки, если ты тронешь королеву! – гнев выплеснулся наружу, и Калиус сделал попытку дотянуться до центура, но веревки, спутывающие ноги, не дали ему совершить возмездие.

– Вряд ли, – задумчивость центура сбила порыв министра. – В Аламе я убрал почти всех Претендентов, осталось совсем немного. А сейчас меня интересует, как ты догадался, что мальчишка – Претендент?

Калиус благоразумно закрыл рот. Предатель не знает истинной причины мести, если она случится. Министр надеялся, что любовь поднимет Вадигора из любой могилы, и его рука сомкнется на шее преследователя королевы.

– Нападение на дворец – твоих рук дело?

– Тебе не кажется, Калиус, что для смертника ты задаешь слишком много вопросов, интересуешься не тем, чем надо. О смерти думай! Готовься к путешествию!

Ханвару, кажется, надоела непонятная болтовня белокожих соперников, и он махнул рукой своим воинам, стоящим полукругом за пленниками. Рыцаря грубо подняли на ноги, встряхнули, чтобы почувствовал силу, и поволокли его в сторону начавших пировать вождей. Центур вздохнул и сел рядом с Ханваром на почетное пустое место.

– Он не хочет покориться мне, этот поганый пес? – облизывая пальцы, спросил каган. – В чем дело, мой брат? Эй, железный человек, покорись мне!

Сидящие на коврах молодые и старые военачальники оскалили желтые зубы в предчувствии развлечения.

– Не дождетесь, – Калиус выпрямился.

Каган кивнул. Могучий степняк, исполнявший в улусе Ханвара роль палача, отдал короткий приказ своим помощникам, и те мигом растянули министра на земле. Два раза блеснул клинок – Калиус закричал. Его руки были отделены от тела. Кровь густым ручьем потекла наружу.

– Мне тебя жаль, несчастный, – Ханвар послал в рот большой кусок мяса, тщательно прожевал, но проглатывать не стал. – Ты еще будешь упрямиться?

Калиус молчал. То ли он от боли потерял голос, то ли просто решил умереть побыстрее. Без лишних слов. Вождь степняков пожал плечами, выражая удивление.

– Ему трудно говорить, что ли? Болой, помоги умирающему шакалу сказать мне напоследок несколько слов.

Высоченного роста палач, у которого, казалось, нет шеи – настолько он был толст и неуклюж – улыбнулся, подошел сзади к министру, сунул ему в рот два пальца и резким движением в разные стороны разорвал губы. Центур поморщился, сознавая все же, что за ним наблюдают. Он предпочитал другие методы умерщвления своих противников. Всадить в грудь кинжал не считалось для него варварством. Как казнят степняки – могло шокировать кого угодно. Они умели заставить заледенить кровь в жилах. Но это их жизнь, их способы расправы с врагами. И центур благоразумно промолчал, заставив себя остекленевшим взглядом смотреть на смерть Калиуса.