Текст книги "Крестовый поход Махариуса"

Автор книги: Уильям Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 59 страниц)

– Уничтожьте столько орудий, сколько захотите, но вон то оставьте целым. – Он показал пальцем на второе орудие от нас.

– Слушаюсь, сэр, – ответил я.

Остальные кивнули. Махариус отдал приказы остальным бойцам, и его план стал ясен – мы атакуем вражескую позицию с ближайшего от нас фланга, пытаясь разрушить все, что возможно. Это точно ослабит огонь по «Леманам Руссам» внизу, но ничем не поможет нам самим. Впрочем, это вряд ли могло служить достойным оправданием. Если танки не смогут прорваться и достигнуть позиций, мы все равно обречены. Враг просто уничтожит их, а затем рано или поздно заметит и нас.

Когда Махариус закончил отдавать распоряжения, он окинул взглядом своих солдат и скомандовал выдвигаться. Мы поползли вниз по склону, в сторону врагов.

Кругом царила кромешная тьма. Единственным стоящим освещением нам служили дульные вспышки вражеских орудий и мощные залпы башен. Они продолжали вести огонь, несмотря на то что для них не осталось целей. Большинство наших уцелевших танков находилось в их слепых зонах. Те, кто туда не попал, не выжили. Похоже, нехватки снарядов враги не испытывали.

Склон был холодным и ненадежным. Некоторые камни были острыми как бритвы. Повсюду зияли трещины и разломы, оставшиеся после падения луны, которых ты не замечал до тех пор, пока не оказывался почти на них. Они становились видимыми во вспышках и зареве взрывов, и тебе требовалось запомнить их местоположение в те промежутки темноты, пока ты двигался.

Еще больше наше положение усугубляло то, что наши парни тоже не бездействовали. «Леманы Руссы» продолжали осыпать еретиков шквалом карающего огня. Некоторые снаряды уходили в сторону и падали рядом с нами.

– Всегда мечтал вылезти из горящего танка, чтоб погибнуть от дружественного огня, – в воцарившемся на поле боя мимолетном затишье раздался голос Антона.

– Просто некоторые парни внизу знают, что ты здесь, – сказал Иван. – И они целятся совсем не в орудия.

– Обхохочешься.

– Тихо, идиоты, – шикнул я, махнув рукой.

– Их ведь оглушило своей же стрельбой, как они нас услышат?

– Сейчас нет, – произнес я, – но могут услышать, когда мы подберемся ближе. Антон, займи позицию, откуда сможешь нас прикрывать. Остальные идут вниз. Нужно захватить их укрепление, как только получим сигнал.

– Снова мне самая скучная работенка. Так нечестно.

– Помоги всем нам Император, я надеюсь, что ты прикроешь нас.

По тому, как скривился шрам у него на лбу, я понял, что Антон ухмыляется.

– До чего мы докатились!.. – пророкотал Иван. – Мы зависим от Антона. Нам крышка.

Над вражеской позицией взвился сигнальный огонь, залив ее ослепительным сиянием.

– Вперед! – рявкнул я.

Мы начали спуск по склону, передвигаясь от укрытия к укрытию. Несколько еретиков впереди уставились на огонь, задаваясь вопросом, что происходит. Большинство продолжали стрелять. Канониры всматривались в прицелы, суетились над заряжающими механизмами и бормотали технические молитвы.

Никто из них даже не додумался оглянуться, и я молился Императору, чтобы никто не решил сделать этого сейчас. Я оглядел гряду. Там было с десяток орудий, а также их расчеты. Больше никого. Все остальные еретики находились внизу, погибая под гусеницами нашей бронетехники.

Я бросился вперед, крепко сжимая дробовик, следом за мной – Иван и остальное наше разномастное отделение. Никто нас не замечал. Никто не ожидал подобной атаки, и уж точно не от такого крошечного отряда. Мы почти достигли первого вражеского орудия, когда кто-то все же поднял глаза. Сначала он не обратил на нас внимания, по-видимому, приняв за таких же еретиков, но затем пригляделся внимательнее. Это было последнее, что он сделал, прежде чем я превратил его голову в кровавое месиво.

Я перезарядил оружие, готовясь к следующему выстрелу. Антон открыл огонь, и один из вражеских канониров рухнул на орудие. Его товарищ обернулся что-то сказать ему, затем толкнул и потряс за плечо, словно пытаясь разбудить внезапно уснувшего приятеля, а потом заметил кровь на руке…

Следующий выстрел Антона попал ему в голову и отбросил назад. Большинство его товарищей продолжали стрелять, однако некоторые начали замечать, что что-то не так. Один из офицеров уставился на нас и потянулся к оружию на поясе. Я нажал на спусковой крючок, и тот рухнул в брызгах крови и ошметках внутренностей.

Остальное мое отделение тут же открыло огонь, скосив еще больше еретиков. А затем мы, ведомые инерцией и жаждой убивать, оказались среди них. Мне показалось, что вдалеке я услышал другие выстрелы. Из-за рева орудий и грохота сражений сложно было сказать наверняка.

На меня с криком прыгнул человек, целясь в голову тяжелым силовым инструментом, а с другой стороны с автоганом наперевес бросился еще один еретик.

Я отскочил в сторону и в падении прицелился из дробовика. Землю, где я стоял всего секунду назад, изжевало автоганным огнем. Прыгавший человек, которому посчастливилось меньше, приземлился в самом конце очереди и кинулся на меня.

Я прицелился в еретика с винтовкой и нажал на спусковой крючок. Приклад дробовика ударил в плечо. Стрелявший еретик упал с отстреленными в коленях ногами. Он с криком выпустил из рук оружие. Я развернулся, перезаряжая, когда другой противник замахнулся на меня огромным гаечным ключом, намереваясь раскроить череп.

Я оказался недостаточно быстрым. Когда я лишь начал поднимать дробовик, силовой инструмент уже опускался мне на голову. Я попытался уйти в сторону, но поскользнулся на крови и пыли.

Голова нападавшего взорвалась, забрызгав меня мозгами. Все произошло как будто по волшебству, так что на секунду я даже задался вопросом, не применил ли Дрейк психические силы. Но затем то же самое случилось с еще одним членом орудийного расчета, целившегося в Ивана, и я понял, что моим спасителем стал Антон.

Один он, казалось бы, причиняет врагам столько же потерь, сколько все мы вместе. Я понял, что по-своему, только в меньшем масштабе, мы делали то же, что и фанатики-еретики в долине, – отвлекали противника, пока находящаяся вдали техника уничтожала бившихся против нас людей.

Еретики продолжали гибнуть, и мы уже ринулись к орудию, когда на полпути между нами полыхнула полоса ослепительного огня. Вражеская «Гидра», находившаяся чуть глубже, взорвалась шаром адского огня. Я кинул взгляд на орудие с левого фланга батареи и увидел, что оно, повернувшись на лафете, стреляло по остальной технике еретиков. Махариус захватил первое орудие и обратил его против врагов. Затем я увидел его самого, стоящего чуть сбоку и частично прикрытого бронированным щитком, направляющего огонь по позиции врага.

Я рассмеялся и приказал своим бойцам занять пульт управления захваченного орудия. Вскоре его также навели на противника. Нас не раскроют слишком быстро. Таким был план Махариуса. Еретики стреляли по «Леманам Руссам» внизу, и взорвавшиеся орудия могли счесть жертвами ответного танкового огня, по крайней мере на первых порах.

Наше захваченное оружие взревело, послав очередь бронебойных снарядов по врагам. Под прикрытием бури и хаоса битвы нам удалось вывести из строя все вражеские орудия в поле зрения прежде, чем кто-либо заметил нас. Некоторые орудия по-прежнему стреляли по нашим танкам, но они находились слишком далеко, скрытые от нас изгибом и неровностями хребта.

Секунду спустя к нам подбежали Махариус с остальными телохранителями.

– Отлично, Лемюэль! – сказал он. – Теперь повторим то же самое на другом конце.

– Час от часу не легче, – пробормотал стоящий рядом со мной Иван.

К нам с холма вприпрыжку спустился Антон. У него был довольный вид человека, хорошо проделавшего свою работу.

– Я снял двадцать, – сказал он, поравнявшись со мной.

– Осталась пара миллионов, – ответил я.

Он совершенно не смутился, как будто ничуть не сомневался в том, что сможет убить стольких еретиков, причем работы здесь всего на денек. «Антону было намного проще, – печально подумал я, – ведь ему не приходилось сражаться с этими фраккерами-еретиками врукопашную».

– Быстрее сделаем, быстрее выпьем пива, – сказал он.

– И где ты тут собрался найти пиво? – поинтересовался я.

– Может, у еретиков найдется, – с надеждой в голосе ответил Антон.

Глава 25

Мы продвигались вдоль гряды от одних уничтоженных вражеских орудий к другим, используя их в качестве укрытий и добивая встреченных нами по дороге раненых еретиков. Миновав изгиб, мы увидели, что из арки в стене улья появляется все больше техники и пехоты. Из ворот выходил нескончаемый поток еретиков.

Я глубоко вдохнул. Нам не обойти их, а когда начнется атака, они в любом случае нас заметят. Из-под земли текли тысячи вражеских солдат. Я понял, что даже если в результате падения луны погибло девяносто пять процентов населения, под нами все равно оставались миллионы еретиков. Не все из них были солдатами, но даже одного из сотни хватало, чтобы колоссально превзойти нас численностью.

Я повернулся к Махариусу, ожидая приказов.

– Сэр?.. – спросил я.

– Захвати ближайшие орудия, – велел он. – Разверни на ворота. И закрой их.

Меня покинула последняя искра надежды. Даже если мы закроем ворота, на гряде все равно оставались тысячи врагов, более чем достаточно, чтоб покончить с нашим крошечным отрядом. Все, что мы могли, – подороже отдать свои жизни, чтобы наши товарищи смогли выжить. Наша же песенка была спета.

– Слушаюсь, сэр, – произнес я.

Плюсом небольшого отряда было то, что поначалу нас не замечали. Я сомневался, что и сам бы заметил, окажись на месте еретиков. Ведь это же безумие, когда меньше сотни людей нападают на врага, превосходящего их численностью в пятьдесят раз.

Естественно, мы пользовались и другими преимуществами. Большая часть вражеской артиллерии была развернута на девяносто градусов от нас, ведя огонь по разворачивающейся внизу битве, и туда же смотрели большинство врагов.

Я увидел, как офицеры приказывали солдатам выдвигаться на передовую. Их колонны маршировали сквозь бреши в гряде, направляясь в сторону сражения бесконечным потоком человеческих жертвоприношений голодным богам войны. Командиров, приносящих эти жертвы, вовсе не волновало, выживут их люди или нет. Внезапно я ощутил к ним искру симпатии, однако быстро ее подавил. С подобным настроем в бой лучше не идти.

Махариус посмотрел на небо, словно ожидая что-то увидеть, бросил взгляд на хроно на запястье, а затем дал отмашку.

Мы двинулись вперед, прячась в каждой тени, в каждом укрытии. Мы не хотели, чтоб огромная армия вражеских лиц поворачивалась в нашу сторону до самой последней секунды.

Антон занял позицию среди уничтоженных останков орудия, вскарабкавшись на искореженный ствол и разложив перед собой винтовку. Из-за плохого освещения любой, кто посмотрел бы в его сторону, увидел бы только обломки. Кроме того, чтобы заметить дульную вспышку, врагам пришлось бы глядеть прямо на винтовку, а это означало, что в следующую секунду они были бы мертвы. Отличный выбор снайперского гнезда, означающий, что Антон, скорее всего, переживет нас на несколько минут. Пока у него не закончатся боеприпасы. А даже если его не заметят, он будет одиноким имперским солдатом, окруженным еретиками, в полярных условиях, в мире, где правят бал болезни.

Я прогнал эти мысли из головы. Не стоит тревожиться насчет Антона. Лучше думать о себе, Иване и Махариусе.

Лорд верховный командующий двигался вперед, будто огромный подкрадывающийся кот. В грохоте сражения ему не требовалась бесшумность, однако я знал, что он не издавал ни единого шороха. Махариус крался так, словно где-то рядом находился еретик-часовой, но все равно обгонял всех нас.

Следом за ним шел Дрейк. Инквизитор скользил над землей, будто даже не касаясь ее, и когда я посмотрел ему вслед, то не заметил в пыли отпечатков ног. Вокруг него развевался плащ, тень угрожающе плясала у него за спиной в мерцающем свете сражения. За ним, как всегда бесшумно, двигались десять уцелевших телохранителей. Какая-то древняя техномагия затемнила зеркальные личины шлемов, чтоб не выдать их случайным бликом. Они сжимали в руках оружие, готовые воспользоваться им в любую секунду.

Мне стало любопытно, те ли это телохранители, которые были с Дрейком на Карске, в начале наших приключений с Махариусом. За все время я перебросился с ними лишь парочкой слов, никогда не видел их вне службы и не знакомился с ними. Мне казалось, словно я узнаю движения некоторых из них, однако это могло быть результатом схожих тренировок. Скорее всего, я умру, так их и не узнав.

Иван шел рядом со мной, не сводя глаз с Махариуса. Его внимание было сосредоточено сугубо на лорде верховном командующем. Если придется, он был готов броситься вперед и получить вместо него пулю. Невзирая на все свои сомнения, я поступил бы так же. Привычке целой жизни сложно изменить.

Мы почти добрались до первого орудия. По другую сторону от него все еще двигалась колонна вражеских войск. Рот Махариуса зашевелился, и я понял, что он продолжает говорить по комм-сети, отдавая приказы, поддерживая боевой дух командиров и делая все, что нужно. Я молился Императору, чтоб комм-сеть проработала достаточно долго и остальные получили его распоряжения и последовали инструкциям.

Возможно, они и в самом деле услышали. По гряде перед нами внезапно прокатился шквал взрывов, заставив врагов броситься в укрытия. Махариус дал сигнал Ивану и мне идти к орудию. Я забросил дробовик за плечо и достал нож, решив захватить машину без лишнего шума. К моему удивлению, вместе с нами пошли и четверо телохранителей Дрейка, сжимая в вытянутых руках зачерненные гарроты.

Мы тихо побежали к машине, стараясь не поднимать голову и держать корпус между собой и колонной. Стоявшие на шасси канониры заряжали орудие, пока их офицер отдавал приказы. Они были либо неимоверно храбрыми людьми, либо неимоверно безразличными ко всему – несмотря на иссекавшие их позицию взрывы, еретики продолжали делать свою работу, будто в уверенности, что с ними ничего не случится.

По-своему они тоже верят, предположил я, причем в некотором странном смысле оправданно. В них никто не попадет, кроме как по чистой случайности, поскольку так приказал Махариус. Конечно, это вовсе не означало, что они не могут погибнуть от шального снаряда. Я повидал достаточно сражений, чтобы знать, что ничто и никогда не шло согласно плану.

Не желая больше рисковать, я бросился к борту машины. Она находилась в режиме ведения огня, с выдвинутыми из корпуса огромными бронированными опорами, которые не давали ей откатываться из-за отдачи. Я забежал в ее тень и, прижавшись спиной к гусеницам, дождался Ивана с остальными.

В подобной близости к большой машине таилось нечто одновременно успокаивающее и тревожное. Успокаивающее из-за металлического привкуса и запаха выхлопных газов, из-за вибрации внутренних систем питания, поскольку все это напоминало мне другие машины, которые приходилось водить. Тревожное из-за того, что в запахе ощущались некая чужеродность, привкус гнили и разложения, подобного которому я прежде никогда не чувствовал. Казалось, будто сам металл орудия таит в себе болезнь. Как такое вообще возможно?

Зажав штык в зубах, я вылез на гусеницу, под бронированным брызговиком. Затем, встав на болты больших приводных колес, крутивших гусеницы во время движения машины, я взобрался на борт. Офицер стоял прямо передо мной. Я шагнул вперед, обхватил рукой его горло, оттянул голову назад и ударил ножом в шею.

Секунду спустя Иван и остальные поднялись следом. Иван бросился на ближайшего канонира, а штурмовики, словно тени, возникли позади своих жертв и накинули им на шеи гарроты. Офицер, удерживаемый моей хваткой, лягался в лихорадочной агонии, опустошая кишечник и мочевой пузырь. Я разжал руку, дав ему упасть, а затем открыл люк на крыше и нырнул внутрь, в тускло освещенную модифицированную «Гидру».

В некотором смысле я словно вернулся домой. Со времен обучения я комфортно себя чувствовал внутри любой военной техники. Мне нравилось, когда вокруг смыкались толстые бронированные стены, укрывая меня от всех опасностей битвы или, по крайней мере, сводя их к минимуму.

Однако прежде мне никогда не приходилось управлять чем-то похожим на «Гидру», а то, что ее произвели еретики, делало машину еще менее знакомой. Впрочем, большая часть человеческой техники имела схожие элементы дизайна благодаря шаблонам, на основе которых создавалась. Водительское отделение почти всегда располагалось впереди машины, так, чтобы водитель видел, куда ехать.

Наполовину пригнувшись, сжимая в руке нож, я пошел вперед. Корпус танка отсекал большую часть звуков снаружи. После адского шума сражения здесь казалось почти тихо. До меня донеслись голоса еретиков, разговаривающих друг с другом сиплыми, утробными голосами. Кто-то кашлянул, как будто у него в легких скопилась слизь.

Я понятия не имел, о чем они говорили, и совершенно не хотел понимать. Едва мысль посетила меня, как один из них что-то быстро забормотал другому. Кто знает, может, собеседник оскорбил его, а может, он восхищался бойней. Однако более вероятным мне показалось то, что одному из них сообщили об атаке на машину.

Я выглянул из-за угла и увидел именно то, что ожидал. Двое солдат сидели в обычных водительских креслах. Перед ними располагался командный алтарь со стандартной панелью управления, как и в любой машине подобного рода. Тот, кого я принял за водителя, поднял глаза, когда я вошел внутрь, и потянулся за пистолетом. Я отступил назад, высунул дробовик из-за угла, а затем нажал на спусковой крючок и быстро отпрыгнул обратно.

Рев выстрела громом разнесся в тесных закутках танка, однако я все равно услышал их крики. Заряд дроби срикошетил в кабине, подобно тысячам крошечных металлических ос, дробинки отскакивали от стальных стен до тех пор, пока не погружались во что-то мягкое и достаточно массивное либо не теряли инерцию.

Я решил выстрелить из-за угла, чтоб уменьшить вероятность попадания дроби в меня самого, но все равно нескольким дробинкам это удалось. Я с трудом мог представить себе запутанную траекторию, которую им пришлось преодолеть, но, когда стреляешь, всегда есть шанс попасть во что угодно, включая самого себя, пусть ты даже стоишь за углом. Одна дробинка засела в руке. Из ранки сочилась кровь. Еще одна оцарапала щеку. Третья содрала с ноги лоскут кожи. Впрочем, ничего серьезного. Я обождал секунду и только затем рискнул выглянуть снова.

На этот раз я опустил голову ниже – если водитель будет целиться туда, где она была раньше, ему потребуется доля секунды, чтобы опустить прицел. Но волноваться не стоило. От еретиков осталось кровавое месиво. Один из них лишился глаза, его лицо было в крови, как и шея, – из-за разодранной плоти и перебитой артерии. Кровь толчками вырывалась между пальцами, которыми он пытался закрыть рану. Это ему не поможет – меньше чем за минуту он истечет кровью.

Его товарищ выглядел даже еще хуже. Он сжимал свой живот, пробитый в сотне мест. Его также покрывала кровь, своя собственная и товарища. Он принял на себя большую часть заряда. Пистолет валялся на полу кабины. Из открытого рта еретика текла кровь. Дробинки раскололи ему несколько зубов, и я заметил, как одна из них поблескивает в коренном зубе.

Я не собирался делать еще один выстрел с такого близкого расстояния в замкнутом пространстве. Кабина была слишком маленькой, чтобы так рисковать. Вместо этого я шагнул вперед и ударил прикладом дробовика по лицу водителя. Раздался треск костей черепа и шеи. Он был пристегнут к креслу, поэтому сила удара заставила его голову с хрустом откинуться под неестественным углом.

Его товарищ выдавил что-то потрясенным, наполненным болью голосом. Я ощутил нечто вроде вины, и это чувство заставило меня ударить еще сильнее, превратив его череп в желе.

Убедившись, что оба они мертвы, я стянул водителя с кресла. Мне было некогда отчищать его от крови, времени не было ни на что, поэтому кресло влажно хлюпнуло, когда я сел в него. В кабине пахло, как на бойне, однако по всей машине витал тот странный сладковатый болезненный запах, похожий на грибок, который у меня начал стойко ассоциироваться с полями сражений на Локи.

Я вытер рукавом кровь с водительского перископа. Мои штаны стали влажными, и я понял, что это из-за крови на сиденье. Под ботинками булькнуло, когда я опустил ноги на педали. Ради эксперимента я прочел несколько молитв, пока мои руки плясали над панелью управления. «Гидра» отвечала на старые ритуалы – она взревела, оживая. Я прильнул к перископу и оглядел поле боя.

Вражеские войска текли мимо нас, направляясь вниз. Они пока не догадывались, что танк уже им не принадлежит. Я надеялся, они не поймут этого еще несколько секунд. Дрожь крыши подсказала мне, что башня пришла в движение. Я не представлял, во что она целится. Мне оставалось лишь надеяться, что Иван разобрался с ее управлением. Он всегда был отличным стрелком.

И тут мне пришла в голову мысль, что, даже если Иван и не управлял орудиями, я все равно могу кое-что сделать, пусть это будет стоить мне жизни. Я нажал кнопку, услышал, как с ревом оживают двигатели, и переключил передачу.

Не скажу, что водить «Гидру» еретиков то же самое, что водить имперскую технику, но это довольно похоже. Базовые принципы вождения танка или другой гусеничной машины остаются теми же, неважно, чем ты управляешь. Если передашь мощность на обе гусеницы, поедешь вперед. Если переключишь обе гусеницы на реверс, поедешь назад. Если поставишь одну гусеницу на переднюю передачу, а вторую на реверс, то развернешься. Как раз этим я и занимался, когда услышал скрежещущий звук и понял, что забыл убрать стабилизационные опоры.

В комм-сети раздалось сиплое бормотание, в котором мне послышались злые вопросительные нотки. Учитывая настойчивость бормотания, а также то, что оно доносилось из уха ближайшего трупа, я предположил, что кто-то интересовался, что я творю. Я сосредоточился на перископе, одновременно потянувшись к кнопкам, которые поднимут опоры. Я не хотел, чтобы нас что-нибудь тормозило, когда мы начнем движение.

Зашипели поршни, и опоры на бортах и корме танка с лязгом начали убираться. Моя догадка оказалась верной. В перископ я увидел, как на нашу машину уставились несколько солдат-еретиков. Большинство продолжали маршировать, словно одурманенные, со странной слаженностью, столь часто встречавшейся там, в траншеях.

Я передал всю мощность на обе гусеницы, и танк рванул с места, почти выпрыгнув из окопа. Я помолился Императору, чтобы какой-нибудь «Леман Русс» не решил воспользоваться представившейся возможностью, чтобы выстрелить в нас. Мое сердце выскакивало из груди, пока «Гидра» не оказалась по другую сторону склона, катясь прямо на армию, выходящую из-за стен улья.

Я увидел, как глаза людей панически расширились, и они стали отпрыгивать у меня с пути, едва поняв, что происходит. Осознать успели лишь немногие солдаты, да и те бросались наутек, сталкиваясь с раздраженными товарищами, которые осыпали их оскорблениями и проклятиями и не давали сбежать. Я врезался в шагающую колонну. Танк загромыхал и затрясся. Снаружи донеслись едва слышимые булькающие крики.

Я повидал достаточно попавших под танк людей, чтобы представить результат своего вождения. Я продолжал ехать вперед, оставляя по каменистой земле улья кровавые полосы и раздробленные кости.

Какой-то офицер поднял руку ладонью вперед в универсальном жесте, который означал «Стоп». Возможно, он полагал, что водитель «Гидры» просто совершил ошибку, неправильно повернул и нуждается в том, чтобы кто-то объяснил ему, что делать. Я переехал и его вместе с ротой у него за спиной, которая к тому времени начала бросаться врассыпную.

Еретики врезались в шедших за ними людей, которые еще не поняли, что происходит, усиливая творящийся хаос. Я прибавил мощности, пытаясь продвинуться так далеко, как только возможно, и задавить как можно больше еретиков, прежде чем офицеры восстановят порядок. Впрочем, они быстро догадаются, что я делаю, и начнут устанавливать противотанковое орудие.

Танк оставлял за собой след из покалеченных тел. Орудие надо мной рявкнуло, послав высокоскоростной снаряд в верхушку ворот. Рокрит над входом треснул. Отколовшийся кусок статуи раздавил под собою людей и частично перекрыл путь внутрь, нарушив поток солдат, что шагали в бой. Похоже, Ивану удалось взять управление над основным орудием «Гидры».

Орудие выстрелило снова, и в арку попал еще один снаряд. Стороннему наблюдателю могло показаться, будто орудие стреляло не прицельно, но я знал, что это не так, во всяком случае надеялся. Третий выстрел убедил меня, что стрелок свое дело знает. Арка раскололась, и десятки тонн каменной кладки обрушились на солдат, запечатав выход из улья до тех пор, пока враги не подтянут тяжелое оборудование для расчистки завала. По крайней мере армия внизу не получит больше подкреплений. Теперь оставалось расправиться с теми тысячами врагов, которые уже находились на поверхности.

Я переключил «Гидру» на задний ход и развернулся по широкой дуге, направляя чуть больше мощности на левую гусеницу. Это был простой маневр уклонения для того, чтобы в нас было сложнее прицелиться. Я осознал, что прошло менее минуты и враг все еще силится понять, что происходит. Это продлится недолго – пускай они до сих пор предполагали, что причиной нашим действиям служила некомпетентность или приступ безумия, скоро последует ответ. А пока…

Я снова направил «Гидру» вперед, давя новых еретиков. Башенное орудие зарокотало снова. Одна из вражеских машин на гряде взлетела в столбе огня и дыма.

– Отличная работа, Лемюэль, – раздался в бусине комм-сети голос Махариуса. – Ты даже перевыполнил задачу, пусть и весьма изобретательно.

– Спасибо, сэр, – ответил я.

– Отвлеки их еще на две с половиной минуты. Помощь уже в пути.

Что он имел в виду? Едва ли «Леманы Руссы» могли успеть так быстро преодолеть вражеское сопротивление. Я знал, что танки не пройдут такое расстояние за столь короткое время. Может, он пытался таким образом поддержать наш дух, но это не было похоже на Махариуса. Возможно, он знал что-то, чего не знали мы.

Я услышал, как сзади нас открыло огонь еще одно орудие, и увидел, как взорвалась очередная машина. Похоже, другие телохранители Махариуса захватили вторую мобильную установку.

Это значило, что теперь против врагов у нас было две машины. Я очень надеялся, что конечный план Махариуса не заключался всего лишь в удвоении нашей огневой мощи.