Текст книги "Крестовый поход Махариуса"
Автор книги: Уильям Кинг
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 59 страниц)
Я стою на абордажной рампе «Пронзателя», окруженный личной стражей. Мои воины скалятся, готовясь к яростной радости битвы. Мое лицо остается холодным и отстраненным, как подобает лидеру, но в глубине души я понимаю их чувства, ибо ощущаю то же самое.
Мысленно я представляю перипетии межкорабельного боя. Вижу, как наши корабли вращаются, кружат и уклоняются, будто туча ос, жалящих бегущего саблезубого тигра. Одни целятся в орудия, другие – в сенсорные глаза, третьи ныряют, вертятся и кружат, отвлекая людей, дабы те задавались вопросом, откуда последует смертельный удар. Их усилия служат лишь ради подготовки абордажа, ради стремительного и упоительного пуска «Пронзателей», которые понесутся к вражескому судну.
Я представляю, как наш штурмовой катер несется к вражескому кораблю, похожий на гладкий осколок кристалла, брошенный по траектории, которая приведет к неизбежной победе.
Предсказательное сканирование выявило слабые места в корпусе вражеского корабля. Их сопоставили с данными о других атаках на похожие человеческие судна, содержащимися в кристаллах памяти, которые загрузили в биосистемы моих боевых доспехов. Когда мы проникнем внутрь, их вновь сравнят с реальной планировкой корабля, что обеспечит нас приблизительными картами, которые укажут путь. Полдюжины групп отправятся из точек вхождения сеять ужас среди человеческой команды и наносить хирургически-точные удары по ее обороне.
Наша цель – арсеналы и силовые ядра корабля, захватив которые, мы сокрушим человеческое сопротивление. Само судно ляжет в беспомощный дрейф, чтобы мы смогли уничтожить его в любой удобный момент. Я опускаю на голову шлем и только тогда позволяю себе улыбнуться. Вот ради чего я живу – дабы вновь доказать превосходство в горниле битвы.
Я чувствую горечь. Конечно, это просто люди. В победе над ними нет славы, они для меня не более чем неприхотливая подпитка. И все же это лучше, чем ничего.
По «Пронзателю» прокатывается слабая дрожь, когда корабли состыковываются. Мы выпускаем абордажные шипы. Наружные резаки приступают к работе, чтоб открыть нам путь внутрь человеческого корабля через воздушные шлюзы, его слабейшую точку.
Я окидываю взглядом своих последователей – все в таких же доспехах, как у меня, все готовы к грядущему бою. Ряд за рядом воины ожидают прыжка в брешь. Они приветственно поднимают оружие.
Наконец корпус судна поддается. Массивный зев входного отверстия, похожий на рог пиявки, расширяется достаточно, чтобы мы увидели внутренности корабля. Я улавливаю странные запахи чужого воздуха, пронизанного феромонными следами незнакомых эмоций, слабейших восхитительных намеков на былые страдания, которые, вероятнее всего, остались после старых сражений и недавних инцидентов.
Я ныряю в брешь, и меня обволакивает едва уловимый аромат человеческих жизней и чувств.
После долгих напряженных секунд ожидания корабль в конце концов содрогнулся. Казалось, будто сквозь гигантский корпус прокатилась ударная волна от землетрясения.
– Лорд Махариус, – сказал капитан. – Корпус пробили. Ксеносы взяли нас на абордаж.
Махариус улыбнулся:
– Значит, мы вступим с ними в бой.
– Делайте все, что сочтете нужным, лорд верховный командующий, – ответил капитан, не сводя глаз с тактических экранов. – Я должен оставаться здесь, чтобы следить за общим ходом сражения. Вон в тех шкафчиках аварийные скафандры. Пожалуйста, возьмите их. Вы можете оказаться в месте, где наши системы жизнеобеспечения дали сбой.
Махариус бросил на нас взгляд:
– Время убивать ксеносов.
Я в последний раз проверил дробовик и приготовился к бою.
Облачиться в скафандры оказалось плевым делом – мы просто залезли в герметичную броню из шкафчиков и водрузили на головы шлемы с аппаратами дыхания. Все согласно давнишним тренировкам. Махариус подключился к каналу связи. Войска уже ждали наготове, но пока он не отдавал приказов. Зная его, я мог сказать, что это наверняка часть какого-то плана.
Мы миновали коридоры за командным уровнем и спустились по гравишахте в глубь корабля. Все это время Махариус без устали произносил приказы по комм-сети, говоря нашим войскам, чтобы они оставались бдительными и что ждать осталось недолго.
Что бы он ни собирался сделать, я надеялся, что это произойдет как можно скорее. Ксеносы без видимого сопротивления продвигались в самое сердце корабля. Едва эта мысль посетила мою голову, как Махариус со спокойной уверенностью сказал:
– Начать контратаку.
Человеческий корабль неказист – склепанные вместе листы металла, примитивные механические системы, которые отражают упрощенное видение людьми Вселенной. Освещение мигает. Огромные сирены разносят пульсирующий рев по всему кораблю, наверняка предупреждая людей, что враг уже на борту.
Я несусь по серому стальному коридору, следуя по карте, в окружении своих воинов. Они жаждут встретиться с добычей, урвать свою толику славы пред взором командира и повысить тем самым статус среди моей свиты, затмив соперников. Конечно, в итоге все они хотят занять мое место, но в этот миг вечности они вынуждены стремиться к моему расположению, чем я, как все прочие лидеры эльдаров, пользуюсь в своих целях.
Впереди нас опускаются массивные металлические двери, но они достаточно просты, чтоб мы без усилий преодолели их. Из коридора перед нами выходит первая группа людей. Они оборачиваются, заметив нас, их собачьи черты искажены страхом. Они глупо тянутся за оружием.
Я прыгаю вперед. Вращающиеся клинки отрубают головы, разрубают позвоночники и отсекают конечности прежде, чем мои ноги касаются палубы. Я перекатываюсь вперед, проходя под линией огня своих телохранителей, которые выкашивают оставшихся людей.
Хорошо. Пока мое присутствие сдерживает их. Ни один не решается усладиться агонией. Они прилагают все усилия, чтоб просто устранять преграды между нами и нашими целями, что также хорошо, ибо позже, когда мы захватим корабль, времени для пиршества у нас будет в достатке.
Мы мчимся дальше, к ядру корабля, к месту, где находятся примитивные двигатели. Впереди появляется все больше солдат. Я рублю их на куски так, чтобы насладиться узором из брызжущей на стены крови.
Обычно я не отношусь столь расточительно к будущим рабам, но позади нас лежит целый мир, а этих примитивов не больше пары тысяч. Я могу дать выход своим презрению и отвращению, не думая о цене.
Я слушаю поступающие по каналам шлема доклады. Силерия сообщает мне о слабом сопротивлении. Баэль заявляет, что люди слишком напуганы, чтобы сражаться. Та же история на всем корабле. Думаю, мы напали столь неожиданно, что люди попросту не успели организовать сопротивление, но мне это не нравится. Что-то здесь нечисто. Я велю группе Манали оставаться в резерве, игнорируя разочарованное ворчание. Меня не волнует, как сильно ей хочется заполучить трофеи, она должна подчиняться приказам или быть готовой к последствиям. Я не позволю примитивам застать меня врасплох.
Едва я успеваю подумать об этом, как слышу позади крики и звуки боя. Похоже, нам все же решили оказать сопротивление.
Из коридоров вырываются солдаты в зеленых мундирах и с символом в виде какой-то золотой кошачьей головы. Они не похожи на людей в форме попроще, которые, как я теперь понял, были слугами, или корабельной командой, или и теми и другими. Они открывают плотный шквальный огонь из лаз-винтовок.
Я ныряю в дверной проем, по пути обдумывая то, что здесь происходит. Возле меня в слабеющем ливне огня падает Дракин, его броня расколота, раскалившийся от жара кристалл горит зеленоватым химическим сиянием.
По каналам связи потекли доклады. Теперь все наши силы встретили сопротивление. То, что все это случилось одновременно, вряд ли совпадение. Где-то на борту корабля есть разум, который имеет хотя бы примитивное понятие о тактике.
Судя по местам, откуда идут доклады, он определил наши вероятные цели и решил дать нам продвинуться в глубь судна, прежде чем организовать реальную оборону. Если дело в этом, то логично, что его войска зашли к нам в тыл, чтобы отрезать пути к отступлению. Возможно, я переоцениваю монкейский разум противника, но лучше уж так, чем угодить в ловушку, из которой нет выхода.
Я отправляю несколько отрядов в тыл, чтоб расчистить путь, а остальным силам велю начать обход с флангов противостоящих нам животных. Оставляю здесь пару отрядов для создания иллюзии, будто мы всерьез пытаемся пробиться, пока на самом деле окружаем их.
Этим примитивам никогда не сравниться с Эльдарами в мобильности. Мы обязательно прорвемся, все, что для этого нужно, – сконцентрировать огневую мощь там, где люди слабее всего. Скоро мы захватим корабль.
Мы направлялись на те уровни, где наши войска уже вступили в сражение, и вышли к широкой открытой рампе, усеянной трупами членов команды. На многих остались следы ужасных увечий. Среди тел высились зловещие фигуры чужаков, походящих на тощих людей с ненормально удлиненными головами. Секунду спустя я понял, что это просто шлемы.
Чем-то они походили на насекомых. Можно было предположить, что их движения быстры, но прерывисты, механически точны, словно у богомолов. Это оказалось не так. Они двигались с ошеломительной точностью и изяществом танцоров.
Их было относительно немного, и они столкнулись с целой ротой охраны Махариуса, но это их не остановило. Они не побежали. Напротив, они прыгнули вперед, будто хищные звери. Их оружие практически не издавало звуков, но люди падали с содранной кожей, с блестящими в ранах костями, с вырывающимися из глоток мучительными воплями. Наверное, попадавшие в них снаряды были отравленными. Возможно, это оружие спроектировали для причинения максимальной боли, и до сих пор я не видел, чтобы люди так страдали.
– Всем держать строй! – взревел Махариус.
Мы заняли позиции. Когда лорд верховный командующий отдает приказ, ты подчиняешься, неважно, какая ужасная смерть тебе грозит.
Эльдары ринулись к нам. Мы разом открыли заградительный огонь, который заставил их откатиться назад, ища укрытия в дверных проемах и коридорах. Из наших рядов донесся нестройный радостный крик. Махариус не обратил на него внимания.
– Первое и девятое отделение, прикрываете фланги. Сейчас они ударят оттуда.
Едва он отдал приказ, я вновь услышал пальбу. Эльдары быстро перегруппировались и с поразительной скоростью и беспощадностью атаковали с других направлений.
Махариус прокричал приказ, успокаивая ребят, и послал на правый фланг Гробовщика, Антона и еще одно отделение. Я задался вопросом, увижу ли их снова. Махариус продолжал говорить по комм-каналу, приказывая ротам и отделениям занимать новые позиции, общаясь с командирами отрядов, интересуясь общей обстановкой на корабле, бросая приказы и слова поддержки солдатам вокруг себя.
Я держался рядом с ним и даже после всех прожитых вместе лет поражался его самообладанию. Я крепко сжимал в руках дробовик и всматривался вперед, на случай если эльдары вдруг попытаются атаковать с фронта. Для меня происходящее вообще было лишено смысла. Кругом творился полнейший хаос.
Внезапно на нас ринулась новая волна. По отдельности каждый ксенос мог сравниться с десятком гвардейцев, и они сражались с плавной стремительной жестокостью, постоянно испытывая наши позиции в поисках слабых мест. Когда казалось, что мы обратили эльдаров в паническое бегство, они тут же разворачивались и бросались в бой с удвоенной яростью. Они скрывали уловки внутри уловок, обманы внутри обманов.
Убить эльдара было крайне тяжело. Мы располагали численным превосходством, а еще у нас был Махариус. Этого должно было хватить, но почему-то бой давался нам совсем непросто.
Когда поступали доклады о вражеских контратаках, Махариус приказывал солдатам выдвигаться им навстречу и подавлять их. Он успевал не только отправлять подкрепления к нашим силам, вступившим в бой, но и высылать отряды на фланговые позиции. Казалось, он инстинктивно понимал, что замышляли эльдары, и знал, как с ними справиться.
Спустя некоторое время я заметил на его губах мрачную усмешку и понял, что сейчас он наслаждается. Эти залитые кровью коридоры были для него игровой доской, и он нашел испытание, достойное своих талантов. То, что на кону стояла его жизнь, а также все наши, его не волновало. На мгновение он оторвался от созерцания и оглянулся на Дрейка.
– Как у нас дела? – спросил инквизитор.
– Ксеносы постоянно движутся, – ответил Махариус. – Они используют мобильность, чтобы проверять нас, наносить удары и искать уязвимые места. Они слишком самоуверенны и не привыкли, чтобы их превосходили в маневренности. Я выстраиваю многомерную сеть, окружая их слоями своих сил, и направляю солдат туда, куда они хотят нанести следующий удар. Я оставил пару слабых мест, чтобы те не осознавали, что происходит. Они испытывают к нам только презрение и полагают, будто ведут бой на своих условиях. Я сражу их до того, как они поймут, что проиграли. Недооценив нас, они победили самих себя.
Он говорил это с привычной убежденностью, и я верил ему. Для Махариуса война, кроме стратегии и тактики, была также вопросом психологии. Он заглянул в разумы ксеносов и понял их, по крайней мере ту часть, которая отвечала за сражения, и это было все, что ему требовалось знать. Их оценка его умений была нелестной, однако для него это ничего не значило – просто очередной фактор в беспристрастных уравнениях боя, преимущество, которое подарит Махариусу победу.
Я был прав. Люди не могут сравниться с нами в мобильности. Но я не принял в расчет то, что им это и не нужно. Они полагаются на численное превосходство. Я направил силы по альтернативным путям, но, куда бы мы ни шли, люди уже ждали нас. По всей видимости, противостоящий нам монкей определил самые вероятные векторы нашей атаки и расставил там свои войска.
Будь люди способны перемещаться чуточку быстрее, они бы одолели нас. Однако мы пока держимся, хоть постепенно и увязаем в стычках.
Я вижу, как осознание этого факта начинает просачиваться в разумы последователей. Они перестали перебрасываться шуточками и угадывать, скольких рабов пленят и поглотят. Они начинают воспринимать битву всерьез. Для них она уже не развлечение. Они начали отвечать с растущей агрессией, тратить меньше времени на мелкие жестокости и унижения, которые любили причинять противникам, и стараются теперь просто убивать их. В этом они очень хороши.
Мне любопытно, кто же это организовал. Могли ли люди быть в чем-то сродни оркам, обладающим инстинктивным пониманием боевых действий?
Иногда мы сражались в тишине. Иногда вопли обреченных душ подсказывали нам, что ксеносы пытают очередную жертву. На своем веку я сражался со многими врагами, как людьми, так и ксеносами. Я даже имел дело со слугами Хаоса, но не думаю, что ненавидел кого-то из них так же, как этих эльдаров. К врагам Императора я обычно относился просто как к врагам Императора и убивал их – иногда хладнокровно, иногда ведомый яростью и страхом, что охватывают человека в бою. Но в этих ксеносах было нечто невыразимо омерзительное.
Я слушаю доклады. Теперь люди сражаются в полную мощь, и мои воины начинают сталкиваться с куда более ожесточенным сопротивлением. Командиры по-прежнему говорят уверенно, но происходящее нравится мне все меньше и меньше. Мои войска до сих пор не выполнили ни одной поставленной задачи. Весь этот корабль превращается в одну огромную ловушку, а нас постепенно оттеснили от изначального направления атаки.
Наверное, во избежание дальнейших потерь нам лучше отступить и уничтожить людей издалека. Я допустил ошибку, позволив жажде убийства взять над собой верх. Теперь я это понимаю.
Внезапно я улавливаю неподалеку слабый феромонный след чего-то, чего не ощущал уже очень долгое время. Запах чего-то иного, чем просто человека, запах существ, которые были достойными врагами, намного лучше способных переносить мучения. Я чую запах космического десантника. Возможно, это объясняет наши затруднения. В таком случае есть простой способ с этим покончить. Нужно только найти и убить его.
Глава 6Мы продвигались по коридорам, одно отделение за другим.
Вдалеке я слышал крики и стрельбу. До меня доносились запах горящей плоти и странный пряный аромат, совершенно мне не знакомый. В происходящем не было смысла. Я не понимал ничего, кроме казавшихся случайными перипетий боя.
Махариус продолжал отдавать приказы, на ходу расстреливая и рубя врагов. На нас налетела очередная волна эльдаров, более многочисленная и яростная, чем предыдущая.
– Держать строй! – прокричал он. – Скоро прибудет подкрепление.
Я молился, чтобы Махариус был прaв. Эльдары бились как демоны, прорубаясь сквозь роты гвардейцев в зеленых мундирах. Эти ксеносы отличались от остальных, они были еще быстрее и опаснее и, похоже, обладали даже большей извращенной жестокостью.
Я до ужаса боялся сцепиться с ними врукопашную. Рана все еще болела, достаточно, чтобы замедлить мои движения в критически важный момент. Если Махариуса одолевал такой же страх, то он не подавал вида. Он спокойно отдавал приказы, и, словно из ниоткуда, в бой бросались все новые отряды, ловя эльдаров под перекрестный огонь и подавляя их численностью, ибо в замкнутом пространстве проворность перестала играть значимую роль.
Что-то упало на меня сверху. Я кинулся назад и услышал вскрик, когда меч пронзил грудь другого гвардейца. Существо пролетело мимо меня, приземлилось на пол и, вскочив на ноги, прицелилось в Махариуса. Дрейк стремительно поднял руку, и воздух между ксеносом и Махариусом замерцал, отразив пули. Ксенос издал странный пронзительный вопль, который мог означать раздражение или другую, совершенно не ведомую эмоцию. Я вскинул дробовик и нажал на спусковой крючок.
Я бы ни за что не попал, если бы существо на мгновение не замерло. Обычно ксеносы были слишком стремительны, чтоб взять их на прицел. Заряд попал существу в спинную пластину доспехов, расколов ее. Из трещины брызнула кровь. Но существо не умерло. Оно прыгнуло обратно ко мне, как будто поняв, кто в него выстрелил, и решив отомстить. Я перезарядил дробовик и снова попытался прицелиться.
Эльдара задел еще один выстрел, и тот неуклюже свалился. Я увидел стоявшего за ним Махариуса, который, не переставая отдавать приказы, выстрелил снова. Болт-снаряд попал эльдару в спину, заставив того крутануться на месте. Махариус попал в ослабевший участок брони и пробил его, однако ксенос по-прежнему продолжал идти ко мне, как будто все еще намереваясь расправиться с обидчиком. Я отступил в сторону, надеясь выстрелить так, чтоб не задеть Махариуса или товарищей. Существо находилось почти на расстоянии клинка.
Внезапно в него сбоку врезался Иван. Существо взмахнуло мечом, но он принял удар на механическую конечность, так что в воздух посыпались искры. Иван стремительно сжал руку и поймал оружие между бицепсом и бионическим предплечьем. Я шагнул вперед и приложил по шлему прикладом. Каким-то образом он ощутил мое присутствие и попытался уйти из-под удара, но Иван надежно держал его. Послышался отвратительный хруст. Шлем не треснул, но эльдар повалился на палубу. Похоже, силой удара я сломал ему шею.
Это меня порадовало.
Я пробегаю по коридору, на ходу убив еще одного человека. Отсекаю ему пальцами-лезвиями часть щеки и бросаю ее в остальных солдат, ослепляя их брызжущей кровью. Пока они вопят от ярости и отчаяния, я проношусь сквозь них, убивая тех, кого выбрал, калеча других и позволяя третьим выжить, чтобы те удивлялись, почему их пощадили. Впрочем, долго удивляться им не приходится, ибо на них почти сразу налетает моя личная стража. Им не хватает моего мастерства, их интересует только боль, которую они способны причинить, и поглощение. В некотором смысле они так же глупы, как люди. Как они могут пиршествовать такими жалкими огрызками боли? Конечно, если принести достаточное опустошение, можно получить настоящий пир агонии, однако он будет хаотичным, непритязательным, без какой-либо утонченности. Мои последователи – чревоугодники, не гурманы. Естественно, именно поэтому они и являются последователями.
Я вхожу через открытую переборку в покои, по меркам примитивного человеческого вкуса обставленные даже с изысканностью. Космический десантник совсем рядом. Его аура кажется странной, какой-то старой и неживой. Я оглядываюсь и нахожу ее источник. Она исходит от латницы, водруженной, будто реликвия, на мраморный постамент.
Это древний артефакт, любопытно-захватывающий. В отличие от множества других человеческих творений, в ней чувствуется работа мастера, примитивная, но функциональная. В ней ощущается эхо былых сражений, старого кровопролития и боли – привкус, отличный от всего, чем я когда-либо наслаждался.
Что она здесь делает? По всей видимости, на борту нет космических десантников. Ее охраняли, словно сокровище, и, предположительно, она представляет для людей ценность. Более того, она может представлять ценность и для меня. Я поднимаю ее и передаю одному из своих стражей. В тот же момент я слышу доклад по комм-каналу. Он от Ялмека, пилота абордажного корабля.
– Лорд Аштериот, судя по вектору и угловой скорости, корабль готовится перейти в вари. Похоже, они планируют сбежать в запретное измерение.
Неужели мне послышалось злорадство в голосе Ялмека? Мой живот вдруг скрутило. Люди достаточно безумны, чтобы странствовать в царстве пожирателей душ. Если я буду на борту судна, когда оно совершит прыжок, мое естество попадется в лапы врага нашего рода.
На миг я представляю, как Ялмек отдает приказ об отступлении, оставив атакующие силы на волю самой ужасной из судеб. В таком случае у нас будет только один способ избежать этой участи: повредить двигатели человеческого корабля, прежде чем он успеет прыгнуть, или же захватить мостик и отменить прыжок самостоятельно.
Я запрашиваю доклады от командиров. Они продвигаются к своим целям, но очень медленно, слишком медленно. Возможно, стоит приказать им сосредоточиться для рывка к одной цели.
Это может сработать – но человеческий командир доказал, что понимает и адекватно отвечает на наши атаки. Он просто перегруппирует свои силы так, чтобы не позволить нам достичь цели. Он сможет замедлить наше продвижение достаточно для того, чтобы мы оказались в ловушке на борту судна, когда оно совершит безумный скачок в запретное. В сознании разгорается незамутненный ужас, безосновательный страх, который испытывают все эльдары при встрече с Той, Что Жаждет.
У нас нет времени. У нас нет времени. Паника волнами захлестывает мозг. Меня наполняет болезненный страх, что мы останемся на борту этого дикарского корабля, когда он прыгнет в царство безумия; что наши яркие, как маяки, души привлекут пожирателей.
Меня посещает мысль оставить ради этого некоторых телохранителей на корабле. Я представляю ужас застрявших здесь эльдаров и то, что ждет людей, когда их судно потеряется в варпе. Последнее не лишено привлекательности, однако меня здесь не будет, чтобы сполна насладиться представлением, а ничто не воспламенит искру мятежа среди войск сильнее, чем подозрение, будто я мог совершить подобное.
Я рявкаю, командуя начинать отступление. Мы возвратимся на корабли и уничтожим это судно чуть погодя.
Чувствую разочарование последователей, жаждавших продолжения боя и пиршества. Более умные понимают причины решения. Я иронично машу рукой вражескому командиру. Наслаждайся жалкой победой, пока можешь. Она будет недолгой.
Я забираю латницу с собой. Она станет любопытным сувениром на память.
Я увидел частично освежеванное тело, кожу с которого содрали так, что под ней виднелись мышцы и кровеносные сосуды. Человек был все еще жив, парализованный ядом, но ужасно страдал из-за отравы, самым болезненным образом разрушающей нервную систему. Какое разумное существо в пылу и ярости битвы стало бы пытать жертву, снимать с нее кожу, будто эпикуреец, поедающий обколотый наркотиками темный виноград?
Таких мерзостей я повидал слишком много, чтоб списывать на простую случайность. Эльдары убивали грязно, они причиняли боль ради наслаждения и ценили жизнь не больше, чем мальчик, мучающий мусорного жука. Временами мне казалось, что они пришли сюда скорее мучить нас, нежели сражаться. Нет – мне не просто казалось, так оно и было. Для эльдаров боль была чем-то сродни наркотику, к которому у них выработалась зависимость. Они желали ее, как пьяница с похмелья хочет выпивки.
Иногда, в разгаре прорубания пути сквозь очередную роту людей, они могли внезапно остановиться, встать в полный рост и, покачивая скрытыми за шлемами головами, изучать поле боя с безмятежностью человека, любующегося садом.
В такие моменты, если оглядеться по сторонам, мне мог померещиться странный узор в расположении упавших трупов, непостижимая симметрия в лежащих на полу отрубленных конечностях или каплях крови на стенах. Пусть это может прозвучать отвратительно, но мне казалось, что если я буду смотреть достаточно долго, то смогу разглядеть в бойне некую упорядоченность. Я крепко подозревал, что если так поступлю, то лишусь рассудка.
Я бегу по коридорам, прислушиваясь к переговорам внутри небольших очагов моих войск, которые попали в окружение. Они потрясены тем, что обстоятельства оказались против них, и с трудом могут поверить в то, что из охотников превратились в жертв. Они поплатятся за недостаточную сообразительность своими жизнями.
Я несусь по переходу, используя потолок и стены с той же легкостью, что и палубу, разведывая путь впереди основных сил, чтобы как можно скорее покинуть корабль и начать очищение Вселенной от этих грызунов.
Внезапно я ощущаю людей, которые хотят перекрыть нам и эту дорогу. Я улыбаюсь. Человеческий командир ничего не упустил. Должно быть, он следит за ходом битвы так же внимательно, как и я. Он видит, чем обернулось сражение, хотя вряд ли понимает почему.
Впереди возникает массивная стена из вооруженных людей. Кажется, я недооценил врага. Войска, с которыми мы сражались, должны были лишь замедлить наше продвижение, пока он собирал небольшую армию, чтобы окончательно отрезать нас от бреши в корпусе, проделанной нашим кораблем. Придется пробиваться с боем. Я бросаюсь в схватку.
Целюсь в приближающихся людей и убиваю первого. Затем ныряю в самую гущу, кружась, пинаясь, рубя и стреляя. Человеческий лидер планировал победу, но в своих планах не учел меня. Я атакую со всей яростью, что случается довольно редко. Мои губы кривятся в ухмылке, пока я прыгаю среди врагов, повергая их с первого же удара. Время для изящества прошло. У нас остались считанные минуты до того, как корабль совершит прыжок. Если мы собираемся выбраться отсюда, то сделать это нужно как можно скорее.
Мои выжившие телохранители врываются в человеческий строй следом. После меня работы для них немного. Им остается добить парочку людей, которым удалось ускользнуть от меня, что они с радостью и делают. Некоторые из них хохочут. Я задаюсь вопросом, что это может значить: насмешку или облегчение, что они успеют выбраться с корабля прежде, чем тот нырнет в запретные царства?
Мы пристегиваемся к креслам и ждем, пока корабль начинает двигаться назад. Через амбразуры вижу, как воздух в отсеке хлынул в вакуум открытого космоса, вынося следом и тела, которые тут же покрываются льдом. Некоторые люди живы, хотя это и ненадолго. Я озираюсь и замечаю среди нас несколько человеческих лиц. Мои воины все-таки успели захватить пленников.
Мое недовольство чуть смягчается. Мне любопытно, кто же командовал этой армией. Прежде чем пленники умрут, я задам им парочку вопросов.
И вдруг битва достигла пика. Мы атаковали врага. Орда вопящих гвардейцев хлынула из боковых коридоров, убивая всех, кто вставал у них на пути. Эльдары внезапно оказались между молотом и наковальней.
Махариус расположил войска таким образом, чтобы отсечь большую часть эльдаров от пробоин в корпусе, к которым они отступали. Коридоры наполнились вооруженными людьми, и плотность огня оказалась чрезмерной даже для ксеносов. Какой бы стремительностью ни отличались эльдары, они не могли увернуться от всех летевших в их сторону лазерных лучей – это было не легче, чем увернуться от дождя во время тайфуна. Думаю, именно тогда они осознали, что произошло, хотя и не уверен, что даже тогда поверили в это. Они выглядели совершенно ошеломленными.
Впрочем, это было уже не важно.
Когда эльдары поняли, что им не сбежать, то бросились на нас с удвоенной яростью. Что-то затягивало их в безумие самоубийственного гнева. Выжившие эльдары кидались на нас с бешенством демонов, которые знали, что скоро погибнут, и решили забрать с собой в ад как можно больше жертв. Они неслись в атаку огромными пружинящими шагами, убивая и калеча людей каждым новым выстрелом. И даже тогда некоторые не могли устоять перед тем, чтобы причинять боль вместо убийства.
Эльдары вышли на перекресток, где попали под перекрестный огонь с обеих сторон, а также сзади и с нашей позиции. Махариусу удалось сконцентрировать такую плотность огня, что враг попросту не мог преодолеть шквал лазерных лучей. Их доспехи чернели и стекали с тел. Впрочем, они продолжали наступать, чуть медленнее из-за боли, но по-прежнему желая разрушать и убивать.
Один из них добрался до нас и замахнулся длинными округлыми лезвиями. Выстрелы поразили врага в десятке мест, его красивые хитиновые доспехи треснули и пошли пузырями. Эльдар двигался не так стремительно, как прежде, но все равно слишком быстро, чтобы уследить за ним взглядом. Махариус застрелил его и парировал клинок его спутника цепным мечом. Зубья оружия заскрежетали по панцирю эльдара, и одна из его нечеловечески длинных конечностей отлетела в сторону, разбрызгивая кровь. Однако павший ксенос все равно успел убить гвардейца, словно мертвый песчаный скорпион, нанесший рефлекторный смертельный удар. Человек рухнул на палубу. Я отступил назад. Эльдар продолжал ползти вперед уже без какого-либо изящества, подобно яростной демонической машине смерти.
Антон застрелил его из снайперской винтовки, всадив тяжелый снаряд в визор шлема. Его конечности еще секунду продолжали дергаться. Даже в смерти он пытался утащить за собой еще одну жертву.
В наши ряды вклинились новые эльдары, рубя людей клинками. И вновь брызнула кровь, обнажалась кость, из ребер, которые вдруг оказались рассеченными напополам, выпал кусок легкого. Я прицелился и нажал на спусковой крючок, но моя цель исчезла. За время, что мне потребовалось, чтобы взять ксеноса на прицел, тот подпрыгнул, и заряд прошел прямо под ним. Мгновение спустя он приземлился передо мной. Я увидел лишь размытое пятно его клинка. В этот момент я понял, что пришел мой смертный час.
