Текст книги "Крестовый поход Махариуса"

Автор книги: Уильям Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 59 страниц)

Глава 5

– Че-е-ерт, – протянул Антон. – Только не снова.

Он вскинул винтовку на плечо и выстрелил. Обрюзгшее тело офицера рухнуло назад с взорванной головой.

– Чтобы не говорил, что я тебе не помог, – добавил он. – Теперь этот жирный фраккер точно не встанет.

Так и было. Как этот офицер мог воскреснуть? Я огляделся и увидел, что все больше и больше еретиков восставали из мертвых. Некоторые из них плелись вперед, выставив перед собой руки, и я вспомнил, как их командир тянулся к моему горлу. Я выстрелил в одного из дробовика. Какое-то время он корчился, прежде чем перестать двигаться.

Из погибших врагов только немногие поднялись на ноги, но даже они попадали снова, словно заводные игрушки, израсходовавшие завод.

– Вы видите? – спросил Иван, указывая на один из трупов. Я видел. Казалось, будто все кровеносные сосуды в глазах трупа взорвались, окрасив их из белого в красный. Багровая пленка скрыла радужку, так что виднелась лишь крошечная точка зрачка. Я оглядел все тела, которые восстали после вроде бы смертельных ран, и у всех оказались такие же красные глаза. – Какая-то новая болезнь, – задумчиво сказал Иван.

– Похоже на то, – согласился я.

– Какая болезнь заставляет труп подниматься и бегать, словно безголовую курицу? – спросил Антон.

– Эта, – ответил я. – Очевидно же. Но в любом случае у нас нет времени разбираться. Вперед!

Мы двинулись по траншее, прокладывая путь через ряды новых еретиков. Восставали лишь немногие из трупов – их было мало, но для нас более чем достаточно. Я натолкнулся на еще нескольких мертвецов с взорванными животами, как у гряды Скелетов. Других ранений у них не было. Казалось, они просто упали замертво, став жертвами ужасной болезни.

Над некоторыми мертвецами висели облачка болезнетворных спор. Земля вокруг тел обесцветилась, но не только из-за ошметков внутренностей. Казалось, в результате смерти их организм вырабатывал отвратительные химикаты, заражавшие сам грунт. Я произвел в голове расчеты. Если мы приближались к месту, откуда приходили эти мертвецы, то должны были найти один из этих взрывателей животов. По всей видимости, это было какое-то новое кошмарное оружие. Радовало хотя бы то, что оно, похоже, работало не слишком надежно.

Теперь спереди доносились звуки ожесточенной схватки, взрывы гранат и импульсы лазганов. Я слышал, как офицеры кричат на имперском готике приказы, а затем увидел перед собой гвардейцев в форме Львиной стражи. Мы добрались до точки встречи, соединившись с отрядом из Чумного холма, тем самым разрубив вражеские силы напополам. Конечно, это означало только то, что, когда враг поймет, что произошло, нас атакуют сразу с двух сторон, спереди и сзади. План Гробовщика вдруг перестал казаться таким уж продуманным. Я кинул взгляд во мрак, откуда приходили еретики. Пока все было тихо. Враги отступили. Один из их командиров, по-видимому, понял, что что-то пошло не так, и остановил наступление, вполне возможно, лишь временно. Но и это хотя бы давало нам время на передышку.

Оставшиеся у нас в тылу враги продолжали атаковать вторую линию. Они еще не поняли, что оторвались от собственных резервов. Из отряда с Чумного холма вышел их капитан, чтобы приветствовать нашего командира. Какое-то время они переговаривались, а затем лейтенант Криси подошел ко мне.

– Сержант Лемюэль, ты со своими людьми будешь удерживать этот участок. Остальные атакуют врагов с тыла. – Он сказал это с непоколебимой уверенностью, которую, по мнению определенной части полевых офицеров, они должны показывать при любых обстоятельствах.

– Слушаюсь, сэр, – сказал я и отдал честь.

– До чего тихо, – произнес Антон, вглядываясь в ничейную землю.

Конечно, это было не совсем так. Сзади доносились звуки битвы, пока наши стремительные штурмовые отряды отражали прорыв еретиков.

Я изучал местность перед собой в перископ, гадая, когда обрушится очередная волна. Я чувствовал болезненную уверенность, что они вновь атакуют нас превосходящим числом, и не слишком надеялся на иной вариант. За прошедшие пару месяцев они дали понять, что не испытывают нехватки ни в людях, ни в оружии, и поэтому мне казалось маловероятным, что подобные проблемы начнутся у них именно теперь.

– Слишком тихо, – прошептал Антон.

Иван присвистнул.

– Будешь там торчать всю ночь, сыпя банальностями из пропагандистских романов? – справился я.

Антон кивнул:

– Ага. Коротаю потихоньку время.

– Лучше проверь позиции, – произнес я. – Посмотри, всем ли хватает боеприпасов, подогнаны ли противогазы. Еретики скоро пойдут в атаку, и я хочу, чтобы мы были готовы.

– Ваша воля исполнится, милорд, – ответил Антон.

Я огляделся по сторонам, нет ли рядом какого-нибудь офицера, который мог бы услышать его издевки, или, того хуже, наших ребят.

– Мне проверить с другой стороны? – спросил Иван.

Я кивнул. Он дело говорил.

Антон скорчил гримасу:

– Типично. Мы делаем всю работу, а он тут сидит в обнимку с перископом.

– Выполнять, капрал! – отрезал я.

Парни приступили к работе. Я остался в траншее, вглядываясь в ничейную землю. Нога снова начала побаливать. Я посмотрел вниз и увидел, что на штанине появилась зеленая слизь, как раз вровень с раной. Она могла принадлежать еретику, но я в это слабо верил. Проверил ногу – сквозь марлю действительно просачивался гной. Все выглядело очень плохо.

Я сменил повязку и проверил дробовик, прочистив его тряпочкой. Затем подсчитал оставшиеся патроны. Всего дюжина. Я подозревал, что больше могу и не получить. На Локи уже некоторое время не поступали боеприпасы, а дробовики в Гвардии были не самым распространенным оружием. Лишь благодаря моей должности телохранителя Махариуса я еще получал патроны, но здесь, на передовой, это больше не помогало.

Я не сводил глаз с опустошенной войной земли, с болотных озер, мотков колючей проволоки, ковров из тел, разрушенных остовов танков. Я смотрел, как над полем битвы дрейфуют облачка дыма. Где же враг? Чего он ждет? Почему не атакует?

Я услышал крик раненого бойца, а затем торопливые шаги бросившегося на помощь медика. Какой смысл? Он все равно умрет. Я чихнул и закашлялся. Казалось, будто в легких что-то скопилось. Дыхание стало булькающим, словно у еретиков. Черт, похоже, я и впрямь подцепил какую-то заразу. Плохо дело. Позади нас гремел бой, и, судя по звукам, наши парни давали еретикам прикурить. По крайней мере, я на это надеялся. Мысль о каком-либо ином исходе не вселяла уверенности.

Вернулся Иван, минуту спустя и Антон. Я сложился пополам от сиплого кашля. Иван склонил голову, пристально глядя на меня.

– Паршиво звучишь, Лев, – произнес он.

– Да и чувствую себя не лучше.

– Медик нужен?

– Другие нуждаются в нем больше. Я продержусь.

Едва я договорил, как вновь услышал впереди бой барабанов. Похоже, вторая волна еретиков подошла и готовилась к атаке. Я зарядил дробовик, взял лазган у ближайшего покойника и положил рядом с собой. Когда патроны кончатся, он мне понадобится.

– Похоже, эти парни не знают слова «сдаться», а? – спросил Антон.

– Я тоже, – ответил я.

В траншеи просачивалось все больше и больше наших солдат. У меня отлегло от сердца. Ловушка захлопнулась. Гроссландцы и Львиная стража заполняли траншеи, большинство из них занимали позиции, обращенные нам в тыл, чтобы отрезать еретикам путь к отступлению. Я выглянул из траншеи, и у меня вдруг закружилась голова. В темнеющем небе ярко светила луна-череп. Казалось, она ухмыляется, и зрелище это было не из приятных.

Барабаны и пение стихли. Несмотря на мои опасения, атаки еретиков не последовало. Похоже, мы успешно остановили их наступление. Антон радостно присвистнул. Иван достал флягу и, вытряхнув из нее каплю, смазал сочленения протеза. Я проглотил стим-таблетку и обезболивающее, и меня немного отпустило. Пришло приятное чувство, что все закончилось и мы вновь победили. В траншеях витала аура ликования. Гвардейцы болтали почти что расслабленно, невзирая на случайные звуки боя, все еще доносившиеся изнутри выступа.

И тогда над головой завыли первые снаряды. Клянусь, они звучали совсем не так, как прочие, с которыми мне прежде приходилось сталкиваться, – при падении они издавали вой «Баньши», подобный голосу терзаемых в аду душ. Некоторые оставляли зеленоватые фосфоресцирующие следы, со свистом проносясь по небу, словно тусклые звездные снаряды либо призрачные метеоры. Но куда целились еретики? Снаряды ложились впереди и позади нас. Вполне возможно, что они попадали по своим собственным людям, однако это, похоже, их совершенно не заботило.

При первых звуках падающих бомб мы с Антоном, Иваном и всей остальной Львиной стражей в траншеях бросились в укрытия. До меня долетел странный звук, походивший на приглушенный взрыв глубоко под землей. Он повторялся снова и снова, пока вокруг нас шел артобстрел, и через какое-то время я догадался, что это взрывы снарядов. Однако это был не фугас. Совершенно точно.

– Что они делают? – спросил Иван.

– Какой-то новый трюк, – пробормотал я.

В траншею поползли густые облака зеленоватого светящегося тумана. Я услышал, как кто-то закашлялся, а затем его начало рвать, и я понял, что у бойца вышел из строя фильтр. Но человек не упал и не закричал, и было непохоже, что он видит галлюцинации. Он просто стоял и кашлял.

– Газ, – произнес Антон.

– Они прикрывают новую атаку, – сказал Иван.

Это было самое логичное объяснение. Я высунул перископ над краем траншеи и осмотрел ничейную землю. Повсюду густо падали снаряды, столбы зеленоватого тумана поднимались огромными плюмажами, а затем опадали и растекались над землей. Прямо перед собой я увидел торчавший из грязи снаряд размером с человека. Очевидно, его детонатор сломался, однако из него все равно вытекали небольшие струйки газа и зеленой жидкости. У него были странно загнутые стабилизаторы, которые, по всей видимости, и служили источником воя, который снаряды издавали при падении.

Однако я не видел ни единого следа вражеского наступления, и не слышал ни пения, ни барабанов. Оглянувшись, я понял, что позади нас снаряды больше не ложатся. Казалось, еретики намеревались затопить всю местность газом.

Этот газ, что бы он собой ни представлял, действовал не слишком хорошо. Все гвардейцы, у которых отказал противогаз, просто стояли и кашляли. Микалс стянул маску и принялся чистить фильтр, полностью открыв лицо. У него из глаз катились слезы, он морщился, но не было видно, что ему плохо. Я бросил ему запасную маску и приказал надеть. Он поднял палец кверху, сел и, все еще отплевываясь, натянул ее. Вскоре кашель прошел.

Я перевел внимание обратно на зону обстрела перед нами. По-прежнему ничего.

– Кажется, не только нам поставляют брак, – сказал Антон. – Того, кто создал этот газ, следовало бы к стенке приставить. Он вообще ничего не делает.

Я устал, раненая нога ныла, голова также болела.

– Откуда тебе знать? – отрезал я. – Ты ведь не знаешь, для чего он.

– Наверное, убивать, – произнес Антон. – А он не убивает.

Он говорил, словно разозлившийся ребенок.

– Если газ должен был разнести споры, то он еще может сработать. Просто симптомы могут пока не проявляться, вот и все.

– Ты, я погляжу, сегодня тот еще фраккер. Мы победили. Мы разделали их под орех, а ты все еще ищешь, чем заморочить себе голову. Вот что я тебе скажу – я рад, что меня не повысили до сержанта, если ты стал таким…

– Уймись, – оборвал его Иван. – Лев может быть прав. Мы не знаем, что задумал враг. У него всегда припрятан козырь в рукаве. Давай просто подождем и посмотрим.

И мы стали ждать. Артобстрел прекратился окончательно. Долгие минуты клубы газа скрывали обзор, однако немного погодя он начал рассеиваться либо впитываться в землю, окрашивая дождевые лужи в новые химические цвета.

Звуки боя у нас за спинами полностью стихли. Над полем битвы зажглись красные сигнальные огни, означавшие, что все чисто. Похоже, мы победили, хотя я слабо в это верил. То, что все вражеские снаряды были бракованными, казалось слишком большой удачей. Я с трудом мог поверить, что судьба могла нам так улыбнуться, и, конечно, оказался прав.

Глава 6

Даже стиммы не помогали мне оставаться в сознании. Я засыпал стоя, с открытыми глазами, и видел странные сны. Видел лица давно мертвых людей. Вспоминал девушек, которых знал в полусотне миров. Думал о своем старике на Велиале, скорее всего давно почившем.

Голова гудела. Нога отзывалась болью, но, когда я проверил ее снова, гноя не было, только затвердевшая над раной корка. Я прочистил ее и сменил повязку. Затем отставил дробовик, взял лазган и навел его на ничейную землю, пытаясь свыкнуться с ним на случай, если придется им пользоваться.

Я прицелился и проверил заряд. Нажал на спусковой крючок. Оружие послало импульс света. Я не почувствовал отдачи, что после дробовика показалось мне необычным. Шлем, в который я целился, стал вишнево-красным в месте попадания. Я все еще мог стрелять из лазгана, что меня немало порадовало, учитывая, что скоро верный дробовик мог стать для меня совершенно бесполезной безделушкой. Я выдохнул. По лбу катился пот. Во рту пересохло, я чувствовал себя перенапряженным. Оба симптома четко указывали на то, что у меня передозировка стиммами.

– Какая радость, что ты не разучился стрелять, – заметил Антон. – Ты все еще можешь попасть в ворота сарая с пары метров.

– А ты хоть знаешь, что такое сарай? – спросил я.

– Древнее устройство, – с невозмутимым видом произнес Антон. – Из Темной эры технологий. Оттуда и пошла пословица. Скорее всего, это была какая-то боевая машина. Возможно, танк.

Я решил не развеивать его невежество. Из-за пота, сухих пальцев и бешено стучавшего сердца это казалось мне непосильной задачей.

– Эй! Это что такое? – вдруг крикнул Антон.

Из сумрака медленно выходили темные фигуры. Я прицелился в одну из них. Это был еретик, однако он казался каким-то странным. Он ковылял, словно тяжело раненный, и, похоже, не имел при себе никакого оружия. Рядом прозвенел выстрел. Антон всадил пулю еретику меж глаз. Похоже, ему не составляло труда находить себе боеприпасы, но, впрочем, куда бы Антон ни попадал, первым дело он всегда старался завести дружбу с ратлингами.

– Попал, – удовлетворенно сказал он.

Наша траншея озарилась импульсами лазганов. Нервничавшие солдаты открыли огонь в ответ на Антонов выстрел. По крайней мере, я так подумал. Наконец гвардейцы поняли, что это не очередная атака еретиков, и стрельба прекратилась.

– Какой меткий выстрел, – произнес я, не сумев утаить горькой иронии в голосе. – Особенно из снайперской винтовки. Наверное, ты прямо гордишься собой.

– Каждый раз, когда умирает еретик, Император улыбается, – заметил Антон.

– Ты так уверен?

– Узнаю, если попаду на Терру.

– После того как мы попали на Локи, с его лица, должно быть, не сходит ухмылка, – сказал я.

– Ты ко всему должен придираться?

– А если перенести это в каждый мир, где идет Крестовый поход…

– Это просто пословица…

– А если добавить всех еретиков, которых перебили Адептус Астартес вчера, сегодня, да и каждый день…

– Да уймись уже!

Вдруг я увидел, что по ничейной земле бредут какие-то фигуры. Они виднелись среди облаков клубившегося тумана, даже не пытаясь использовать его в качестве прикрытия.

– Кажется, еретики вновь решили атаковать, – сказал Иван, выстрелив из лазпистолета в ближайшую фигуру.

Та продолжала идти.

– Наверное, боевые наркотики, – пробормотал он.

– Думаешь?

Остальные фигуры уже шаркали к нам. Антон нажал на спусковой крючок, и еще один упал, чтобы больше не подняться.

– Вот как надо, – с раздражающим удовлетворением сказал он. Теперь мы увидели, что в нашу сторону, пошатываясь, медленно бредут все больше врагов. Я прицелился и прожег выстрелом одного из них. Однако тот продолжал двигаться, несмотря на то что от лазерных импульсов воспламенилась его форма. Он не издавал ни звука. Из его горла не вырвалось ни единого мучительного вскрика.

Что-то здесь было не так. Остальные еретики вели себя похожим образом. Я увидел, как одного из них разрезало очередью из тяжелого болтера, но его бедра и ноги продолжали дергаться, словно обезглавленная змея. Верхняя же часть тела поползла на руках.

– Какого… – услышал я бормотание Антона. – Какой живучий еретик.

– Здесь что-то нечисто, – сказал я.

– Колдовство, – отозвался Иван. – Демоническая магия.

– Похоже на то.

– А дела ведь шли так хорошо, – с детской обидой в голосе произнес Антон. – Так нечестно.

– Честно или нет, – сказал я, – их нужно остановить.

Я заметил кое-что другое. Многие из еретиков были ранены, но их раны не выглядели свежими. Они получили их несколько часов назад.

Едва эта мысль пришла мне в голову, спереди траншеи донеслось странное стенание. Лежавшие там тела начали дергаться. Я всадил лазлуч в одного из них, когда тот попытался встать. Его плоть почернела, однако он продолжал двигаться. Я вспомнил о трупах на гряде Скелетов. Похоже, то же самое происходило и здесь.

Враги поднимались на ноги. Их глаза были красными, и из них капали кровавые слезы. Они даже не позаботились прихватить с собой оружие. Еретики начали шагать или ползти к нам. Один из них волочил за собой внутренности, покрытые местными грибковыми спорами, напоминающими серый мех, но, похоже, его это не волновало.

Я выхватил гранату и метнул в них. Они не бросились врассыпную, даже не обратили на нее внимания. Взрыв разорвал ближайших еретиков на куски, и они наконец перестали шевелиться. Но не остальные – хотя их плоть и искромсало, а на головах местами обнажилась кость, они по-прежнему шли. У одного из артерии торчал крупный осколок, из раны била кровь, однако он даже не замечал этого.

В них полетели новые гранаты. Те, кто находился вдалеке, постепенно приближались. Казалось, каждый убитый нами еретик возвратился к жизни, дабы отомстить нам. Я перестал стрелять и вместо этого оглядел наступающую орду, пытаясь понять, что происходит, и найти подсказку, как нам уничтожить этих ковыляющих красноглазых мертвецов. Я поднес к глазам магнокуляры и принялся изучать одного из покойников.

У еретика были бледная кожа, красные глаза, по щекам текли кровавые слезы. Из его глазниц пробивалось свечение, похожее на видимый издалека болотный газ, едва различимая зелень под кровавой краснотой. Даже когда противник исчезал из виду за облаками тумана, тусклый свет его глаз оставался различимым.

Некоторые еретики пели. Нуууугхааал. Нергл. Наргхул. Что-то вроде. Казалось, из их уст исходит лишь этот звук. Казалось, он выжжен в их подкорке так глубоко, что они помнят его даже после смерти. Всякий раз, когда я слышал это имя, меня прошибал ужас, как будто сам звук его касался некоего потаенного источника страха у меня в душе.

Вдалеке забили барабаны. Их было так много и грохотали они в такой унисон, что их звучание отдавалось вибрацией в земле. И, по-видимому, мертвецы почувствовали его также. Их движения стали синхронизироваться, входить в ритм барабанного боя, и, встав в подобие строя, странно чеканным шагом они двинулись на нас.

Мы продолжали стрелять. Они продолжали наступать. Единственными, кто, падая, оставались лежать, были те, кого застрелил Антон. Что он делал такого, чего не делали мы? Он использовал снайперскую винтовку, однако я не понимал, какую это играет роль. Да, она была мощной, но не мощнее некоторых наших тяжелых орудий. Тут меня осенило. Антон всегда целился в голову. Это была его фишка.

Я попытался сделать так же, послав лазерный луч в глазницу мертвецу. Голова трупа разлетелась пузырями сверхраскаленного газа, и он рухнул в болото.

– Цельтесь в голову, – крикнул я. – Там их уязвимое место.

Некоторые из бойцов услышали мое послание, и на землю стало падать все больше еретиков. Весть медленно разлетелась по траншее. Наступавшая орда начала замедлять ход. Я бросил взгляд на Ивана. В его глазах читался страх, и я не мог его за это винить. Даже самые отважные люди испугались бы сражения с врагами, способными восставать из мертвых.

– Это газ, – сказал Антон. – Вот для чего он был нужен.

Конечно, это была лишь догадка, однако я увидел смысл в его словах. Мы уже видели, как на гряде Скелетов трупы временно вернулись к жизни. Возможно, газ представлял собой некую форму катализатора. А возможно, сам вызывал какой-то странный эффект. Я не был техническим адептом и совершенно не разбирался в подобных вопросах. Может быть, все эти тела каким-то особым образом подготовили перед началом боя. И может быть, ловушку приготовили вовсе не мы, и едва эта мысль посетила мою голову, за ней стремительно последовала еще одна.

Я развернулся и бросился к другой стороне траншеи, к нашей второй линии, и увидел, что предчувствие оказалось верным. Там, на выступе, где мы окружили еретиков, они вновь пришли в движение. Теперь воскресшие мертвецы приближались к нам с двух сторон. Нас атаковали с противоположных направлений, как это ранее сделали мы. Наша ловушка стала ловушкой для нас самих. Ситуация вмиг стала отчаянной и с каждой секундой становилась все более и более опасной.

По ничейной земле брели еретики в огромных количествах, в то время пока их собратья готовились атаковать нас сзади. Едва я понял это, как заметил, что некоторые из мертвецов, которых не успели забрать погребальные команды, также начали шевелиться. Я соскочил с парапета и прикладом лазвинтовки разбил череп одному из них. Он повалился назад в болото и так и остался лежать в лужице из мозгов, крови и зеленоватой тины.

Дергаться начинало все больше и больше трупов. Если бы им хватило ума применить оружие, то мы все погибли бы в считанные мгновения, застигнутые врасплох в собственных траншеях. Но наши дела и так шли хуже некуда. На мой крик о помощи откликнулся отряд стрелков, и мы принялись бить, стрелять и резать головы еретикам, пока те не переставали шевелиться.

Лейтенант Криси заметил, чем мы заняты, и разбил взвод на отделения, отправив одну половину прикрывать выступ, а другую – к ничейной земле разбираться с новоприбывшими. Я с натужным хрипом поднялся на ноги. На меня вновь накатила усталость. Я достиг пределов выносливости, где мне больше не помогали ни стиммы, ни обезболивающее.

– Все в порядке, Лемюэль? – спросил Крисп.

– Да, сэр, – ответил я, не глядя на лейтенанта.

Я смотрел на погибших еретиков. Он проследил за моим взглядом и увидел, что привлекло мое внимание. С трупами еретиков, которых мы убили, что-то происходило. Их кожа усыхала, а находившиеся под нею мышцы, сухожилия и вены раскладывались на зеленоватую токсичную жижу, которая растекалась вокруг них. Ее вид не вселял уверенности, и что-то у меня в голове буквально кричало, что касаться ее нельзя.

– Теперь мы можем хотя бы не волноваться, что они возвратятся, – заметил Криси.

Наверное, он был прав, однако меня по-прежнему что-то тревожило. Все не могло быть так просто. Я направился к внутренней стороне траншеи, той ее части, что выходила к выступу.

На нас медленно наступали тысячи ходячих мертвецов, становясь легкими целями для стрельбы. Мы продолжали стрелять, а они продолжали идти с неодолимой вселяющей ужас жаждой сцепиться с нами в бою. Они казались совершенно безмозглыми, что делало их еще более пугающими. Обычные люди давно бы сломались из-за потерь, которые мы причиняли им. Еретики же просто брели вперед.

Наши парни стреляли, но не всякий мог с первого раза попасть в голову, особенно из-за условий внутри траншей, тумана, плохого освещения, а также осознания того, что где-то за спиной может притаиться еще один монстр-нежить, который только и ждет, чтобы убить тебя.

Я и сам чувствовал гнетущее чувство между лопатками, из-за которого мне постоянно хотелось оглянуться. Атака продолжалась, мертвецы атаковали, а мы стреляли в ответ. Все больше и больше тел падало на землю. Однако процесс распада постепенно начал уменьшать их численность. Казалось, враги могли двигаться не дольше нескольких минут, прежде чем раствориться в слизи, после которой оставались лишь разъеденная кожа и грязная форма.

Все это время вдали, подобно сердцебиению разгневанного бога, продолжали стучать барабаны.

В итоге мы их остановили. Или, возможно, они сами остановились, ибо то, что было внутри еретиков, сжигало их и превращало в протоплазменную слизь. Штурм длился больше часа, и к его окончанию мы потеряли десятки солдат и израсходовали почти все боеприпасы. У меня все плыло перед глазами.

Я привалился спиной к парапету. Меня знобило, нога снова болела. Я подумал о той слизи, в которую превращались мертвецы, а затем о вытекавшем у меня из раны гное, и мой лихорадящий разум узрел между ними связь.

Тогда мне казалось, что я уподобился ходячим мертвецам, что рано или поздно я умру и распадусь на куски. Я буду гнить в земле, если только меня не сожгут. Сочившаяся из раны нездоровая жидкость была только предвестником. Но едва эта веселая мысль посетила мою голову, как за ней последовала еще одна, даже более веселая.

Мог ли я заразиться болезнетворными спорами еретиков, мог ли подцепить болезнь? С меня градом катился пот. Дыхание хрипло вырывалось из груди, я издавал тот же самый булькающий сиплый звук, что они. Похоже, мне суждено было закончить свои дни так же. Может, я подцепил то же еретическое безумие. Это могло объяснить, почему меня посещают столь нелояльные мысли, а чувства находятся в таком угнетенном состоянии.

Над головой взорвался еще один звездный снаряд, и барабанный бой достиг пика. Враги запели снова, вновь и вновь повторяя имя, и, казалось, мое сиплое дыхание вырывается в такт с их головами. Нууууургхуууул. Нууууургхуууул. Нууууургхуууул. Почему они пели имя Рихтера? Они привыкли так делать, когда сражались за Императора. И что было в том имени, которое эхом отзывалось у меня в душе и пробуждало самые темные ужасы?

Я начал оседать. Разум обволакивало тьмой. Вокруг меня кружились странные сны. Я увидел гороподобное существо, большое и нечистое, зеленовато-коричневое. Оно держалось за живот огромными лапами и хохотало, и из каждого его отверстия, словно сопли, словно понос, лились тысячи крохотных версий его самого. Его брюхо дрожало в такт с барабанным боем сердца. Маленькие демоны снова и снова пели странное и тревожное имя. Я увидел, как они пляшут на поле боя, залезают в трупы сквозь носы и рты, разрывают плоть, а затем своей злой эссенцией воскрешают их.

Дышать становилось сложнее, сложнее и сложнее. Мне казалось, словно я тону и в то же время горю. Череп-луна освещала поле битвы, и лицо ее походило на того исполинского смеющегося демона. Тучи были цвета демонической кожи, и, когда пошел дождь, миллионы и миллионы крошечных отпрысков демона посыпались с небес, оседлав капли воды.

Небо расколола молния. Она полыхнула, словно залп тысячи артиллерийских машин – «Василисков», «Медуз» и прочих. Крошечные демоны достигли земли и со зловещей сверхъестественной энергией бросились врассыпную.

Все они ринулись ко мне, кружась вокруг меня, карабкаясь на меня, их малюсенькие коготки впивались в кожу, особенно возле ноги. Они полезли мне в рот и ноздри, пытаясь задушить. Они вырывали волосы и вцеплялись в глаза. Я извивался, желая раздавить их, но демонов было слишком много и становилось все больше…

Я резко очнулся и увидел Антона с Иваном, встревоженно склонившихся надо мной.

– Просыпайся, Лев, – произнес Антон. Его рука была отведена, как будто он собирался влепить мне пощечину. – Просто дурной сон.

Загубник моего противогаза был покрыт слюной и соплями. Я судорожно вдохнул, снял маску и натянул новую. Лучше не стало, но, по крайней мере, больше не казалось, что я тону.

– У нас компания, – продолжил Антон.

Я поднялся, слабый, как котенок, и выглянул на ничейную землю. На нас наступала еще одна большая волна еретиков. Это были не бредущие покойники, но свежие солдаты, недавно вынутые из чанов и готовые к бою.

Я застонал, не столько от боли, сколько потому, что теперь понял стратегию Рихтера. Он будет забрасывать нас новыми и новыми бойцами, чередуя волны живых и мертвых, пока они не затопчут нас и не сметут с лица планеты.

Я нашел свой дробовик, проверил, заряжен ли он, и приготовился умереть.

Они шагали вперед, маршируя в такт с барабанами и булькающим пением. Над ними реяли зелено-коричневые знамена, так похожие и одновременно непохожие на Львиный стяг Махариуса. Они сжимали в руках оружие, паля на ходу, не останавливаясь, пока их не убивали. Стрельба не отличалась меткостью, но этого и не требовалось – огонь был слишком плотным.

Я прижался к мешку с песком и положил дробовик так, чтобы суметь дотянуться до него. Я не планировал использовать его, пока еретики не окажутся совсем близко. Я поднял лазган и открыл огонь. Еретики оказались лучше обученными, чем последний набор, который больше походил на пушечное мясо. Они пользовались укрытиями, залегали в воронках и прикрывали товарищей огнем.

Враги шли широким фронтом. Здесь мы уже не могли создать бутылочное горлышко, как на гряде Скелетов и Чумном холме, и никак не могли загнать их в теснину.

Я почувствовал на своем плече чью-то руку и, подняв глаза, увидел лейтенанта Криси. Его тяжелый лоб бороздили морщины.

– Из штаба сообщение. Мы отступаем.

– Я с парнями пойду в арьергарде, – сказал я.

Я видел, что к этому неизбежно все шло, и это подходило моему настроению. Я чувствовал, что умираю, и хотел забрать с собою еще пару-тройку еретиков.

Но лейтенант покачал головой:

– Ты поведешь первые отряды.

Как он мог додуматься до такого? Секунду я размышлял, не поспорить ли с его решением, а затем кивнул. Спрашивать о том, кто станет замыкающим, было бессмысленно. Я понял это по выражению его лица.

– Удачи, сэр, – произнес я.

– Благодарю, сержант, – ответил он.

Я отдал честь и направился вдоль линии, хлопая парней из своего отряда по плечу. Антон и Иван шли рядом, как будто опасались, что я упаду, и хотели быть под рукой, чтобы поймать меня. Антон даже умудрился просунуть голову мне под плечо, так что он наполовину тащил меня.

– Пусти, – сказал я, стараясь говорить как можно тверже. – Я могу идти.

Он пожал плечами и отступил в сторону. Я сделал несколько шагов и рухнул на дно траншеи. Иван потянулся бионической рукой, чтобы помочь мне встать.

– Все хорошо, – сказал я, однако не возразил, когда ребята вновь стали поддерживать меня.

Мы двинулись в обратный путь через траншеи, пока звуки сражения у нас за спинами становились громче и громче.