355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уильям Кинг » Крестовый поход Махариуса » Текст книги (страница 42)
Крестовый поход Махариуса
  • Текст добавлен: 7 июня 2018, 13:30

Текст книги "Крестовый поход Махариуса"


Автор книги: Уильям Кинг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 59 страниц)

Клаксоны завыли снова. Наши солдаты потекли из низких дверей бункеров, зеленая форма моей Львиной стражи смешивалась с серыми мундирами гроссландцев, к которым мы пришли на помощь. Одни на ходу подтягивали ремешки противогазов. Другие явно второпях похватали оружие. Кое-кто был бос, так что я видел у них на пальцах белесый грибок и места, где кожа растрескалась и истекала гноем. Наверное, когда зазвучали сирены, они как раз мыли ноги. Таким солдатам не посчастливится. Им повезет, если газовой атаки не последует, поскольку в ином случае потеря пальцев на ногах окажется их самой меньшей заботой.

Глава 2

Из бункеров и укрытий высовывалось все больше и больше голов. Люди хватались за оружие и готовились защищать траншеи. Я бросился вдоль передовой, крича гроссландцам, чтобы лезли обратно. После того как лейтенант Йенсен получил пулю в голову, меня повысили до звания сержанта. По ничейной земле наступали враги, и они должны были появиться здесь раньше, чем мы все успеем занять положенные места. А открывать огонь нужно было немедля.

Я снова поднял перископ. Штурмовики в черном камуфляже укрылись в воронках и за отвалами, но вдалеке, в прорехах между туманом и газовыми облаками, я временами замечал новую волну еретиков. Они заскакивали на край своих траншей и ползли вперед, и это лучше всяких слов говорило мне, что эти еретики – не вполне люди. Возможно, все дело в этом. Ходили слухи, будто в чанах тех горных цитаделей выращивали странных существ.

Идущий вдоль передовой лейтенант Прост из 66-го Гроссландского полка окинул нас по дороге пристальным взглядом. Мы находились не под его командованием. Пускай я и был простым сержантом, но также входил в состав личной гвардии Махариуса, и хотя удача ему в последнее время не сопутствовала, его имя все еще что-то да значило. Он по-прежнему был лордом верховным командующим Крестового похода и одному Императору известно, каким влиянием обладал. Удивительно, насколько важным это могло быть для некоторых офицеров из некоторых линейных полков.

По приказу Гробовщика мы как раз проверяли этот участок передовой, когда вся связь оборвалась, и нам не удалось вернуться обратно. Наш хладнокровный бывший лейтенант не стал менее странным, пока восходил по карьерной лестнице, однако его понимание тактики оставалось таким же непревзойденным. И так мы застряли здесь, в довольно неопределенном положении. У нас имелись бумаги, подтверждающие наши личности, скрепленные печатью штаба лорда верховного командующего. Я уже попадал прежде в подобные ситуации и знал, что, если мы что-то попросим, нам это, скорее всего, предоставят, если только мы не будем уязвлять гордость местных офицеров.

Лейтенант Прост рявкал приказы, подчеркивая ранее сказанное мною. Я подумал об огромной человеческой волне, катившейся по ничейной земле. С должной артиллерийской поддержкой мы смогли бы сокрушить ее в зародыше. Черт подери, да со «Старой десяткой», «Гибельным клинком», на котором мы так давно начинали свой путь, мы смогли бы отразить эту атаку!

Отовсюду послышались крики, когда из бункеров по ничейной земле открыли огонь. Лазганы озарили ночь. Минометы взбили грязь. Тут и там вспыхивали взрывы, когда кто-то по неосторожности наступал на мину или неразорвавшийся снаряд.

Я бросил взгляд на обступившее меня отделение солдат в рваной зеленой форме. Они ждали приказов. Атака с ничейной земли меня не очень волновала – бункеры располагались так, чтобы их секторы обстрела прикрывали все подходы. Их огонь успеет задержать и убить громадное число врагов.

Тревожило меня другое – я подозревал, что это лишь диверсия, чтоб отвлечь нас от штурмовых отрядов и атак со стороны наших траншей. Как мне ни неприятно было это признавать, но мысль Антона внезапно перестала казаться такой уж глупой. Нужно провести быструю разведку передовой, просто на всякий случай.

Я поднял руку и махнул остальным, чтобы шли за мной. Во время этого я пригибался – невзирая на самоуверенные заверения Антона, вокруг все еще могли находиться вражеские снайперы, а люди, отдающие приказы, всегда значились приоритетными целями.

Мы двинулись вдоль передовой, миновав по дороге выжженные останки еще одного «Лемана Русса», которого спешно превратили в бронированную укрепленную точку. Оттуда, где когда-то располагалась башня, теперь выглядывали лица огневого расчета и их тяжелый болтер. Орудие с ревом извергало снаряды, выкашивая ряды наступающих еретиков.

По пути мы проходили все больше бункеров. Над каждым входом были приколочены деревянные доски или обрывки карт с выведенными на них шутливыми знаками – названиями бункеров. На некоторых табличках были перечеркнуты чужацкие письмена еретиков, а внизу дописано на имперском готике. Я знал, что за время моего пребывания на фронте некоторые из этих обозначений менялись около сотни раз. Если прежде Крестовый поход несся от одной звездной системы к другой, то теперь нам приходилось бороться за пару километров залитых водою траншей.

Мы достигли развилки. Знак указывал, что здесь Великая магистраль ответвлялась в улицу Тысячи Таверн и Ночной базар. Я приказал Антону и Ивану взять нескольких бойцов и двигаться через улицу Таверн. Пригнувшись как можно ниже, они пробежали мимо меня в левое ответвление. Шутки кончились, и теперь они целиком сосредоточились на деле. Антон держал свою снайперскую винтовку наготове. Иван сжимал в одной руке гранату, в другой – лазган. Я крепче перехватил дробовик и, убедившись, что передо мной никого нет, побежал по деревянному настилу к так называемому Ночному базару.

Когда мы только прибыли, траншеи представляли собой один сплошной лабиринт, где все выглядело совершенно одинаковым и безликим. Теперь же они отличались друг от друга, как пара соседних домов на Велиале. Я заметил по пути навозную кучу рядом с укреплением, в шутку названным Офицерским бункером, и узнал обломки дверей в Большую лавку Хоги, где осколки посекли пласталь и отбили кусочки краски от расколотого корпуса «Химеры». Все они превратились в ориентиры. Мы вышли на Сточную улицу, в траншею, которая прежде была одним большим отхожим местом, направляясь в сторону Большого нужника, округлой ямы, использовавшейся в качестве общей свалки и туалета.

Тучи разошлись, и на нас воззрилась луна-череп. Меньший спутник преодолел почти половину пути. Внезапно над головами разорвался звездный снаряд, заставив тени в траншее дико заплясать и озарив валявшиеся вокруг нас тела. На них была серая форма гроссландев. Я внезапно очень явственно осознал, что этого места коснулась смерть. На некоторых трупах копошились жирные мухи-буровки. Эти насекомые обожали жрать мертвечину, прежде чем откладывать в ней желеобразные яйца со своими личинками.

Я прищурился. Человек валялся с перерезанным от уха до уха горлом, брызги крови покрывали его грудь, по которой ползали насекомые. Офицер лежал лицом вниз, палочка лхо еще дымилась рядом с безвольной рукой. Гвардеец со смутно знакомым лицом повалился на ящик с колодой карт и раскрытой «Памяткой имперского пехотинца». Воздух в противогазе вдруг показался мне застойным. Нечто у меня в голове просто-таки закричало, что я должен почуять смрад смерти. Шагавшие следом солдаты остановились, прекрасно зная, что, когда у меня в руках дробовик, вперед им лучше не соваться.

Я продолжал лихорадочно размышлять. Меня захлестывали панические мысли. Что я упускаю? Где враг? Он должен быть где-то близко. Я осмотрел склон траншеи. На некоторых шероховатых поверхностях стен остались незаметные потертости. Значит, штурмовой отряд пришел сверху. Или, может, вышел из ответвления траншеи. Я медленно пошел вперед, палец нервно подрагивал на спусковом крючке дробовика, который вдруг потяжелел в руке.

Мы направились вдоль траншеи рядом с открытой сточной канавой. Похоже, недавно в нее кто-то вносил улучшения. Из-под воды выступали трубки, как будто рабочие, которые их проводили, бросили работу недоделанной. Мой мозг отметил это, однако взор направился дальше.

Я стал подсчитывать тела. Десять. Двадцать. Тридцать. Прекратил. Здесь погиб целый взвод, и ни единого следа врагов. С каждым шагом я все сильнее чувствовал, словно иду в самое сердце ловушки. Подкрепления становились все дальше, а пение еретиков, наоборот, – все ближе и ближе.

На линзу противогаза села муха-буровка. За ней еще парочка. Они были больше падальных мух, раздувшиеся тельца которых цветом напоминали странного вида масла на поверхности зараженных химикатами лужиц.

Мог ли противник применить газ? Мысль крепко засела у меня в голове. Я вспомнил о солдатах со вскрытыми глотками. Может, они с его помощью убрали часовых, парализовали некоторых других, но это вряд ли. На всех трупах были противогазы, хотя едва ли это могло о чем-то свидетельствовать. С фронта поступали десятки докладов о бракованных масках. Кое-кто говорил, что дело в обычной некомпетентности имперских мануфакторумов. Другие же заявляли, что в них специально проделывали дырочки, чтоб увеличивать прибыли торговых домов. Махариус сетовал на подобные инциденты достаточно раз, чтоб я не сбрасывал такую вероятность со счетов.

Противогазы… Мысль беспокойно крутилась в голове. Я понимал, что упускаю из виду что-то важное, но не мог взять в толк, что именно. Я прошелся по дощатому настилу над сточной канавой, думая о тех наивных новоприбывших, которые никогда не проверяли фильтры своих масок, считая их исправными, и чьи легкие наполнялись пеной при первых же газовых атаках. Я пытался учить их. Пытался показывать им на собственном примере. Я перепробовал много чего, но некоторые люди просто считают, будто их это не касается, что смерть всегда приходит за кем-то другим, до того самого момента, когда они осознают, что не бессмертны.

Я бросил взгляд на отхожую канаву и увидел в ней буроватую смесь из экскрементов, мочи и грязи. Там были какие-то едва заметные завихрения, но не от дождя, и тут я понял…

В болоте появился пузырь. Я моргнул. Мозгу потребовалась секунда, чтоб понять, что же я вижу. Из отхожей канавы что-то вырвалось. Я инстинктивно нажал на спусковой крючок, и существо разлетелось на куски. Во все стороны брызнули красная кровь, розоватая плоть и белая кость. Разодранное тело солдата-еретика рухнуло обратно в грязь.

Позади меня послышались крики – удивленные бойцы среагировали медленнее меня. Вражеский штурмовой отряд поджидал нас на дне отхожей канавы, дыша с помощью трубок и наблюдая за нами в перископы. Вот что я тогда увидел.

Колонна потрясенных имперских гвардейцев схлестнулась в бою с противниками, за которыми тянулись следы из слизи, а из глоток с бульканьем выплескивалось имя, звучавшее как Нург-Ал. В этом имени ощущалась отвратительная многозначительность. От одного его звучания у меня на затылке поднялись волосы, а сердце наполнилось дурным предчувствием. Мне вдруг захотелось любым способом оборвать их пение.

Нападавшие были хорошо обучены, имели преимущество неожиданности и вселяли в нас ужас и отвращение, однако бойцы не дрогнули. Как-никак они были солдатами элитной гвардии Махариуса. Им бы даже удалось яростной контратакой оттеснить нападавших, если бы из бункеров позади нас не вырвались новые еретики, вонзая в них ножи и паля из автоганов. Обычно нападения с двух сторон хватает, чтобы любой воин впал в панику. Нет ничего хуже ощущения, что тебя могут убить в спину, это вынуждает постоянно озираться по сторонам, ты начинаешь сражаться с меньшей отдачей, а из головы не уходят мысли о побеге.

Я перезарядил дробовик и пригнулся. Прямо на меня неслась группа еретиков. В один удар сердца я прицелился и спустил курок. Заряд дроби изрешетил их тела, заставив рухнуть обратно в болото отхожей канавы. Снова они оттуда уже не вылезут.

Оглянувшись, я увидел, что Томкинс погиб. Штыком он разрубил маску, капюшон и верхнюю часть куртки одного из еретиков, и я увидел ужасающее лицо врага. Его кожа была белой, как у альбиноса, глаза налиты кровью и покрыты крошечными лопнувшими венками. На коже бугрились нарывы, между которыми, словно реки, текла красная сыпь. Он выглядел настолько нездоровым, насколько это вообще было возможно, оставаясь при этом на ногах, и все же сражался с лихорадочной силой берсерка. Не иначе как продукт чанов.

Я обрушил ему на голову приклад. Череп еретика треснул, подобно яичной скорлупе, разбрызгав повсюду обесцвеченные мозги. Вокруг трупа зажужжали мухи, и внезапно у меня появилось стойкое ощущение, что они выбрались из его раскроенной головы. Я убедил себя, что это не так, и попытался оценить ситуацию.

Большинство моих людей погибли. Все мое отделение, а также два других, которые за мной следовали, оказались опрокинуты атакой с двух направлений – из траншей и бункерной стеной. Кое-кто продолжал сражаться, но было просто вопросом времени, когда дюжины еретиков одолеют нас. Дробовик подарит мне пару-тройку секунд, но в конце умру и я, если только что-то не придумаю.

Вокруг меня засвистели пули автоганов, когда я с помощью дробовика проложил себе дорогу к стене траншеи. Затем я стремительно забросил его ремень на плечо и вскарабкался через парапет на ничейную землю. Там была небольшая берма – уступ для придания устойчивости переднему брустверу, а за самим бруствером растянули колючую проволоку. Я заметил, что в ней проделали дыры, а на стальных колючках висят обрывки темной одежды. Вот откуда пришли штурмовики.

Я отметил все это за ту секунду, пока срывал с пояса гранату. Стремительно метнув ее назад в траншею, я прыгнул вперед, наполовину карабкаясь, наполовину убегая по парапету, на случай если кому-то внизу захочется поступить схожим образом. Пару мгновений спустя по траншее прокатился гулкий взрыв, и через долю секунды до меня докатилась дрожь. Не останавливаясь, я сразу бросил еще одну гранату. Я двигался в направлении, откуда пришел, надеясь, что все мои люди к тому времени уже погибли и я не убил их своими гранатами.

Под ногами чавкало болото. Перчатки покрылись красноватой влажной землей из-за того, что мне то и дело приходилось помогать себе руками, чтобы не упасть. Я услышал, как отвратительный булькающий голос отдает приказы, и увидел, как над парапетом передо мной высунулась скрытая под капюшоном голова. Я перекинул дробовик и нажал крючок. Голова исчезла в фонтане крови и осколках кости. Я продолжил бежать, пригибаясь и не переставая лихорадочно молиться Императору.

Вдруг болотистая земля ушла у меня из-под ног. Я поскользнулся, потерял равновесие и покатился по склону, к колючей проволоке. Я бросился плашмя, погрузив пальцы в насыпь парапета, чтобы замедлить соскальзывание. Однако ботинки все же угодили в проволоку, и металлические шипы пробили штанину. Я стал вытягивать застрявшую ногу, и на проволоке остался обрывок ткани вместе с кусочком мяса. Меня пронзила боль, и я понял, что получил глубокий порез, однако мой организм перед лицом опасности проигнорировал все это, как сражающийся человек иногда не замечает потери конечности, покуда не падает замертво в конце боя.

Я взобрался на насыпь, прислушиваясь к звукам снизу. Затем попробовал рассчитать, как далеко зашел. Похоже, я был возле входа на базар, почти там, откуда начал путь. Мне не очень хотелось высовывать голову над парапетом, чтобы ее невзначай не снесли, и поэтому сначала я осмотрел порез на ноге, а затем окинул взором ничейную землю. Над ней клубился густой ядовитый туман, медленно катясь в моем направлении. Я помолился в надежде, что когда он достигнет меня, то не занесет отраву через открытую рану.

Ветер немного разогнал туман, и я увидел груды бездвижно лежащих еретиков. Похоже, их гибель никого особо не заботила. Они будут наступать и дальше, катиться вперед приливной волной, словно их жизни ровным счетом ничего не стоят. Они были пушечным мясом, которому предстояло отвлекать нас, пока на наши позиции готовилась другая, более скрытная атака.

Я вынул перископ и поднял его над парапетом, на этот раз с непривычной стороны, и увидел, что внутри траншеи отделение Львиной стражи сражается с культистами. Я заметил Ивана, чья покрытая кровью механическая рука сжимала отрубленную голову еретика. Она выглядела так, словно ее сняли с шеи одним отточенным ударом. Рядом с Иваном припал на колено Антон, сосредоточенно стреляя из снайперской винтовки. Судя по его позе, Антона переполняли напряжение и возбуждение.

Я направил перископ в другую сторону и увидел несущуюся на них орду еретиков. Я достал еще одну гранату, метнул ее и пополз вдоль края парапета, бросая по пути все новые и новые гранаты. Враги так плотно набились в траншею, что я просто не мог промахнуться. Когда они взрывались, меня окатывало душем из кусков мяса и брызг крови, а я продолжал забрасывать врагов гранатами. Затем они закончились, но у меня оставались фосфоресценты, поэтому я принялся кидать и их тоже. Даже сквозь фильтры своего противогаза я почуял вонь горящей и разлагающейся плоти. Попытался убедить себя, что это просто мое воображение.

Прогрохотала цепочка взрывов, и траншею захлестнуло огнем. Или я попал в канаву с топливом, или какой-то еретик нес с собою взрывчатку. Неважно, в любом случае результат меня более чем удовлетворил. В четвертый раз я направился обратно вдоль траншеи. Из нее валили клубы черного дыма, звуки стрельбы прекратились.

– Иван! – крикнул я. – Антон! Вы меня слышите?

– Это ты, Лев? – ответил Антон.

– Нет! Мой дух! Сам как думаешь?

– Точно он, – услышал я слова Антона. – Слишком колкий, чтобы это был кто-то еще.

– Я высовываю голову! Не отстрелите ее!

Обеими руками я поднял дробовик над головой. Если кто-то собирался выстрелить в меня, то лучше уж потерять руку. Я продержал оружие над парапетом с полминуты.

– Чего ты ждешь? – окрикнул меня Антон.

– Хочу убедиться, что никто не начнет палить.

– Ну, ответ ты уже получил.

Я высунул голову и увидел ряд глядящих на меня снизу лиц. Затем я оглядел траншею и увидел кучи мертвых еретиков, выкошенных моей небольшой засадой и слаженным огнем отделения Ивана. Повсюду кружились мухи. Везде валялись трупы. Смрад пробивался даже сквозь фильтры противогаза. Я спрыгнул в траншею, и Иван хлопнул меня по плечу.

– Когда еретики ворвались в траншею, я думал, что больше тебя не увижу.

– Остальные погибли, – произнес я и окинул взглядом отряд, ожидая прочесть в линзах противогаза обвинение.

Из-за своего промедления я утратил три полных отделения. Похоже, никто, кроме меня самого, ни в чем меня не упрекал. Я подумал, что справлюсь с этим до тех пор, как мы вернемся в штаб, где, без сомнения, мне придется давать объяснения.

– Что ты нашел в своем ответвлении? – спросил я.

Иван лишь покачал головой:

– Ничего. Траншея заброшена. Как и должна была быть. Что с тобой случилось?

Я рассказал. Глаза Антона прищуривались все сильнее и сильнее:

– Хочешь сказать, мне теперь придется опасаться убийц, даже когда я на толчке? И там уже не расслабишься.

– Взгляни на это с другой стороны. Представь, каково им, – ответил я.

Едва я успел договорить, когда по траншее прокатился рев сирен. Три коротких гудка, три долгих и еще три коротких. Плохой сигнал. Он означал, что близится мощная атака.

– Лучше нам вернуться, – произнес я. – Чую, мы понадобимся.

Глава 3

Из траншей доносились барабанный бой и булькающее пение. Куда сильнее прежнего.

У меня не осталось больше гранат, а у остального отделения – всего несколько штук. Трюк с засадой мне уже провернуть не удастся, не этой ночью, а возможно, и вовсе никогда, если только мы не найдем место получше, чтобы принять бой.

Пока мы шли по траншеям обратно, я понял, что прихрамываю. Я посмотрел на ногу, казавшуюся мне теперь онемевшей. Когда я разрезал штыком штанину, то заметил странные темноватые круги от колючей проволоки вокруг ранок. Я протер их, надеясь, что не слишком поздно. На Локи люди теряли ноги и за куда меньшее.

Иван хмурился. Он лучше большинства знал, к чему могли привести подобные раны. Вряд ли кто-то стал бы устанавливать мне здесь бионику. Доступ к протезам остался глубоко в тылу Крестового похода. И в последнее время припасов до нас доходило все меньше.

– Что думаешь? – спросил Иван.

– Отступаем к Форту Бранда, – ответил я. – Там наибольший шанс отразить атаку.

– Если нас окружат, мы окажемся в смертельной ловушке. – Весь этот выступ превратится в одну большую ловушку, если только нам не вышлют подкрепления. По крайней мере мы будем защищены, у нас будут еда, лекарства и столько боеприпасов, сколько мы больше нигде не получим.

Форт Бранда представлял собой крупный бункер, вырытый внутри небольшого холма и укрепленный рокритом. За минувшие несколько лет его усиливали снова и снова, добавляя больше орудийных башен, больше рокрита и больше колючей проволоки. В проложенных на его склонах сточных канавах текла илистая жидкость. В мотках проволоки висели скелеты. Вокруг основания одного из бункеров какой-то шутник возвел невысокую стенку из черепов, а затем на склоне под ним выложил из костей слова: «Приходите и умрите». И когда только люди находят время на такое?

Воздух наполнился криком «Баньши!», а затем раздался мощный раскат взрыва. Я тут же бросился на землю, остальные Львиные стражи попадали следом. Батареи еретиков снова открыли огонь.

Антон подполз ко мне, работая нескладными ногами и локтями.

– Может, это часть Большого Плана Рихтера? – шепнул он мне краешком губ.

Я знал, что он имеет в виду, однако не намеревался ему отвечать. Возможно, обстрел должен был начаться перед атакой мятежников, но на вражеской стороне произошла ошибка, и он начался лишь сейчас. Клянусь Императором, подобное не раз происходило и на нашей стороне траншей. А возможно, обстрел предвещал новое наступление.

Мы пролежали долгих три минуты, прекрасно осознавая, что, если сюда прилетит хоть один снаряд, нам конец. Подо мной дрожала земля. Боль в ноге усиливалась, и голова слегка закружилась. Я пытался убедить себя в том, что это из-за длительного недоедания, но другая часть меня понимала, что дело совсем не в голоде.

Я поднял голову и увидел, как по склонам Форта Бранда поднялись цепочки взрывов, пробив новые трещины в рокрите, разрушив стену из черепов вместе с выложенным костями сообщением.

В нашу сторону бежал какой-то гвардеец в серой гроссландской форме и с нарукавной повязкой посланника. Его рука нервно обшаривала пояс в поисках пистолета. Я махнул ему, давая понять, что хотя мы и не из его полка, но и не враги.

– Что нового? – крикнул я на имперском готике.

Он подбежал к нам и сказал:

– Еретики скоро начнут крупное наступление. Я иду в Большой нужник, сообщить лейтенанту Сноррисону, что ему нужно удержать позицию.

– Сноррисон погиб, вместе со всей ротой, – произнес я.

– Точно?

– Я был там меньше часа назад. Его позицию атаковал и уничтожил штурмовой отряд. А еще через пять минут там прошлась толпа еретиков. Мы расквасили им носы, но нас было слишком мало, чтоб сдержать их.

– А следовало, – обвиняющим тоном сказал он.

– Меня разве зовут Сноррисон? – спросил я. – И на мне гроссландская форма?

Глаза солдата за линзами противогазной маски расширились, и, думаю, в тот момент он впервые заметил на моем мундире львиный символ. Возможно, он не смог разглядеть цвета – из-за грязи это было непросто.

– Нет, сэр, – дрожащим голосом сказал он, а затем в замешательстве посмотрел вдаль. – Вы уверены, что лейтенант мертв?

– Либо так, либо он бежал, – произнес я. – В Большом нужнике живых не осталось.

– Лейтенант Сноррисон так бы не поступил, – ответил парень.

Теперь я понял, что он был еще очень молод и очень зелен. Однако жалости я к нему не испытывал и едва ли был с ним согласен. Многие люди здесь бросали свои позиции, и дело тут не только в том, что они трусы. Напряжение траншей под непрерывными обстрелами давило на нервы, и это не говоря о некоторых разновидностях газа, вселявшего приступы панического страха в незащищенных людей.

Посланник пожал плечами и прошел мимо меня.

– Ты куда?

– Нужно попытаться найти лейтенанта.

Парень явно решил до конца исполнить свой долг. Я даже не злился на то, что он не поверил мне на слово. Ему велели доставить послание, и множество офицеров и комиссаров обвинят его в неисполнении приказа, если он хотя бы не попытается доставить его. К тому же он был из ретивых. Я понял это по тому, как он резко отдал честь и бегом продолжил свой путь. Я молча пожелал ему удачи – она ему понадобится.

Мы же направились к форту.

Попасть в форт было не так легко, как в расположенные дальше в траншеях бункеры. Мне пришлось крикнуть в систему связи, которая изначально была просто скоплением труб. Я назвал свое имя, личный номер и пароль, устаревший уже несколько дней назад, и встал так, чтобы мое лицо можно было разглядеть в перископ.

Поскольку это была Имперская Гвардия, прошло с полчаса, прежде чем кто-то узнал меня и впустил внутрь. Шлюз открылся, и стоявший внутри человек презрительно осмотрел меня с головы до ног и поморщился. Это был сержант Мэтлок – недавно повышенный в звании педант и солдафон с родного мира Махариуса, который служил семье, издавна союзной лорду верховному командующему. Мэтлок мне не нравился, и он отвечал мне взаимностью.

– Прости, что потревожил твои деликатные ноздри, – сказал я. – Мы там воевали.

Его орлиный нос наморщился еще сильнее. Ноздри присоединились к нему чуть погодя. Мэтлок силился найти достойный ответ, однако я прервал его потуги:

– Нужно увидеть полковника.

– Ты должен был вернуться еще два дня назад.

– Еретики решили, что хотят насладиться моим обществом подольше.

Я проковылял мимо Мэтлока, направляясь в местный командный центр. Внутри форта был если не другой мир, то нечто близкое к этому. Никакой траншейной грязи. Вычищенные до блеска полы и стены. По-видимому, Мэтлоку требовалось себя чем-то занять. Здесь также находились гвардейцы, но выглядели они так, как некогда и я сам, – в чистой и целой униформе, гладко выбритые, без кровавых прожилок в глазах и струпьев на руках. Многие смотрели на меня виновато, явно испытывая угрызения совести за то, что сидели здесь, в относительной безопасности, пока я сражался снаружи.

Не сказал бы, что меня это сильно волновало. Я знал, что большинство из них время от времени также покидают бункер, чтобы присоединиться к веселью в траншеях. Все, кроме Мэтлока. Каким-то образом ему постоянно удавалось избежать выхода наружу. Я собирался однажды хорошенько расспросить его о том, как ему это удается, – своим штыком.

Я спустился по коридорам к командному бункеру. Гробовщик выглядел все таким же отстраненным и спокойным, как в тот день, когда он очнулся внутри уничтоженной «Старой десятки». Омолаживающие операции неплохо ему помогали, ибо единственными видимыми признаками возраста служили более глубокие морщинки вокруг глаз и нашивка полковника на плече.

Он поднял глаза, и я отдал честь.

– Сержант Лемюэль, – приветствовал меня он. Как всегда, его голос был ровным и лишенным эмоций, однако я прослужил под началом Гробовщика достаточно долго, чтобы распознать в нем вопросительные нотки.

– Лейтенант Йенсен мертв, сэр. Убит снайпером. Я – действующий командир разведотряда.

Он склонил голову набок.

– Докладывай, – только и сказал он.

Я поведал ему подробности стычки так быстро и кратко, как мог. Он кивал, как будто я подтвердил нечто, о чем он и так подозревал, и, оглянувшись, рявкнул приказ. Помощник переставил несколько фишек на бумажной карте траншейного комплекса. Вот до чего мы дошли. Все голопикты давно вышли из строя, и у нас не было деталей, чтобы чинить их. Мы запросили нужные кристаллы еще полгода назад, однако они до сих пор не прибыли.

Я заметил, как помощник поставил ряд красных фишек на Большой нужник и убрал синий значок, представлявший отряд лейтенанта Сноррисона. На нашем участке передовой осталось совсем немного синих значков и появилось ужасно много красных. Удержать наши траншеи перед близящимся крупным наступлением еретиков будет очень непросто.

– Что с ногой, Лемюэль? – поинтересовался Гробовщик.

– Колючая проволока, сэр. Поцарапался.

– Пусть ее осмотрит медик, а затем отдохни. Жду тебя здесь через два часа. Нам будет нужен каждый человек, способный сражаться.

– Да, сэр, – ответил я, поняв, что пока свободен.

Я отдал честь и хромая вышел из командной ямы. Мэтлок наблюдал за мною наполненными ненавистью глазами и с ухмылкой на лице.

– Нужно быть осторожнее с ними, – сказал медик, протерев спиртом порезы и оторвав кусок марли. Синтеплоть закончилась еще пару месяцев назад.

– С моими ногами? – спросил я, просто чтобы позлить его.

– Различными проколами, порезами, раздражениями. Местные болезнетворные споры очень живучие и способны занести в организм всевозможные инфекции. Некоторые из них мы излечить не в силах.

– Почему, сэр?

Медик посмотрел на меня. Он был мужчиной средних лет в гроссландской униформе. Ему не полагались омолаживающие операции. По моей форме он догадался, кто я, и поэтому был готов отвечать на мои вопросы так, как никогда не стал бы ни одному из сержантов своего собственного полка.

– Не знаю, Лемюэль. Такое чувство, будто дело в самой планете. Все здешние болезни кажутся проклятыми. Они постоянно становятся все более сильными и вирулентными. Они скрещиваются, словно собаки.

Из-за упоминания скрещивания я понял, что он выходец из сельского района Гроссланда, который и сам по себе был сельским миром.

– Вы сказали, что болезни становятся сильнее. Откуда вы знаете?

– Они убивают быстрее, распространяются скорее и становятся особо вирулентными. И к тому же симптомы делаются более тревожными. Такое чувство, что кто-то использует болезнетворные споры в качестве оружия.

– Это возможно?

– Ты слышал истории. Так поступали древние. Думаю, некоторые техномаги способны на подобное.

– Довольно грязный способ ведения войны.

– Большинство способов таковы, – ответил медик, – если задуматься.

Я вспомнил о снарядах с газом и прятавшихся в отхожих рвах смертниках коммандос и не смог с ним не согласиться. Я вспомнил о сотнях и сотнях тел, валявшихся на ничейной земле, обо всех людях, утонувших в грязевых ямах, сожранных крысами и погибших из-за отказов противогазов. Наверное, я поморщился.

– Что? – спросил медик.

– Просто подумал, что здешняя война оказалась самой грязной из всех, которые я повидал на своем веку, а некоторые места, где мне довелось побывать, были действительно неприятными.

– Ты ведь телохранитель Махариуса?

– Уже больше четверти стандартного века.

– Ты встречался с ним?

– Во время нашей первой встречи он наградил меня медалью за отвагу. Тогда я еще состоял в Седьмом Велиальском.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю