Текст книги "Мужчина в полный рост (A Man in Full)"

Автор книги: Том Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 54 страниц)

Хэрри выпрямился и посмотрел на Крокера, вопросительно подняв брови.

– А теперь послушайте, вы… – продолжал Крокер низким, глубоким голосом.

– Прошу прощения, мистер Крокер, – прервал его Спец, – но нам надо определиться с кактусом проблемы. И мы бы попросили вас, дамы и господа, выйти на время нашего совещания.

– С чем-чем определиться? – переспросил Крокер.

– С кактусом.

– Кактусом? – не понял Крокер.

– Да, – ответил Спец. – Так что будем очень признательны, если вы некоторое время побудете за пределами зала для переговоров.

– Вы хотите сказать со статусом?! – прорычал Крокер.

– Нет, с кактусом, – с беспечной улыбкой заверил его Спец. – А всех колючек, – тут он со значением подмигнул, – попросим удалиться.

Спец вовсю улыбался, как озорной мальчишка, который дурачится в школьной раздевалке. «Великий правитель» смотрел, не отрываясь; Пипкасу еще не доводилось видеть такого взбешенного лица. Спец же все улыбался, так ни разу и не моргнув. Мысленно Крокер наверняка уже казнил наглеца всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Ничего не сказав, он медленно поднялся, а с ним Магнус Струк и вся свита. Длинноногая красотка Анжелика, вставшая вместе с боссом, теперь смотрела на его рубашку. Похоже, Крокер впервые заметал, до чего взмок. Он угрюмо глянул на свои седельные вьюки, подхватил пиджак и пошел к выходу.

Крокер сделал шаг, другой, и все его огромное тело как будто согнулось и завалилось вправо, он даже не успел выпрямиться. Снова шаг-другой, и все повторилось. Видимо, что-то было не так с правым коленом или бедром. Все в зале для переговоров смотрели на него. Крокер так и шел к двери: делал нормальный шаг, а потом заваливался, снова нормальный шаг и снова заваливался. Будто устроенная Спецом публичная порка каким-то чудовищным образом сказалась на физическом состоянии Крокера.

Вдруг Крокер остановился, медленно развернувшись. Он злобно уставился, но не на Зейла, а на Пипкаса, и громко прошипел:

– Задница!

Пипкас понял, что теперь с обоих концов стола смотрят на него, и только на него, ожидая ответной реакции. Но Пипкаса как оглушило, у него не было слов. И он… боялся. Что можно ответить этому взбешенному быку? Совсем недавно он, Пипкас, ликовал – Спец ловко обработал «великого правителя», и тот превратился в потного, бессвязно лопочущего и хромого засранца! Совсем недавно он, Пипкас, чувствовал себя в безопасности – Спец взял реванш над Крокером и его саблезубыми тиграми! И вот теперь он стоит, как парализованный, и осознание собственного бессилия волной обдает череп, обжигая: «Я не могу принять его вызов! Не могу даже ответить! Не могу, хотя оскорбительное „задница“ бросили мне прямо в лицо, на виду у подчиненных!» И Пипкас стоял, не в силах даже пикнуть – лицо полыхало, а сердце гулко колотилось.

Крокер презрительно покачал головой, повернулся и продолжил отступление, припадая на одну ногу – шаг и крен вправо, шаг и крен вправо, шаг и крен вправо…

Пипкас стоял молча, не шелохнувшись; он боялся встретиться с кем-нибудь взглядом.

ГЛАВА 3. Терпмтин

В полдень Чарли Крокер уже сидел в своем любимом кресле в носовой части «Гольфстрима»; два мощных двигателя производства «БМВ» и «Роллс-Ройс» взревели, и самолет оторвался от полосы.

Внутри у Чарли все прямо клокотало от гнева, да еще и колено ныло. Было жарко, но он не скинул пиджак: не хотел, чтобы Магнус Струк, единственный, кроме него самого, пассажир на борту, пялился на рубашку. «Седельные вьюки!» – громко, на всю комнату прошептал Пипкас; теперь до Чарли дошел смысл оскорбительной остроты. Он все еще чувствовал, как влажно у него под мышками и на ребрах – седельные вьюки никак не исчезали.

Магнус Струк сидел напротив. Их разделяла столешница, – предмет гордости Чарли, – сделанная на заказ из цельного куска ниссы с плантации Терпмтин и прикрепленная к стене стальными нержавеющими кронштейнами. Магу, этому кудеснику от мира финансов, было всего тридцать два – поджарый, худощавая шея, щеки впалые, а скулы выпирают, как у скелета. Каждый божий день парень вскакивал до рассвета и пробегал шесть миль по улицам Перепелиной гряды, микрорайона в округе Данвуди. Прямоугольные титановые оправы очков делали глаза Мага похожими на пару сканеров, считывающих штрих-код. Сейчас эти сканеры были направлены на иллюминатор – похоже, Маг с увлечением следил за отрывом самолета, а может, рассматривал четкие линии крыла, вздернутый конец которого напоминал рулевое перо птицы. Но Чарли видел, что на самом деле молодой финансовый директор смущается в присутствии босса, боясь оскорбить того прямым взглядом. Судя по всему, в «ГранПланнерсБанке» он, Чарли, выглядел хуже некуда.

Крокер все также лицезрел профиль Мага, хотя сканеры того и метнулись на мгновение в его сторону. Чарли решил разрядить обстановку.

– Ну как, Маг, есть идеи? – громко спросил он, стараясь перекричать шум моторов.

Маг посмотрел прямо на босса и открыл рот, но не произнес ни слова. Только приложил руку к уху, показывая, что ничего не слышит, и снова отвернулся.

Чарли тоже отвернулся и, стараясь отвлечься, подумал о том великолепии, что его окружает: о «Гольфстриме» и чудесных приложениях к самолету. В салоне было десять огромных сидений, обитых восхитительной кожей цвета темного загара, расставленных без оглядки на экономию пространства, как кресла в гостиной клуба. На занавесках и ковровом покрытии был выткан логотип «Крокер Глобал» – в виде синего с золотым глобуса; на дверцах дорогих шкафчиков имелся тот же логотип, только рельефный, врезанный так глубоко, что гостей на борту прямо тянуло провести пальцами по его очертаниям. Из любого кресла были видны экраны радиолокационной станции: крошечный белый самолетик перемещался по электронной карте, точно указывая их координаты в любой точке мира.

Но что по-настоящему изумляло гостей, так это столешница. Цельный кусок древесины дюймов в пять толщиной был выстроган из широкой части ниссы с болота Джукер; дерево нависало прямо над водой. Прихотливые изгибы и неровные края сохранились, но тщательно отполированная поверхность напоминала стекло, а узелки тканей складывались в причудливый узор. Столешница была детищем Рональда Вайна, нью-йоркского дизайнера; Серена настояла, чтобы салон отделывал именно он. Однако Чарли до того полюбилась эта столешница, что временами он нисколько не сомневался – изначальная идея, импульс вдохновения исходили все-таки от него. Он так полюбил эту столешницу, что попросил Рональда, которым к тому времени уже восхищался, сделать для охотничьего домика в Терпмтине точно такой же обеденный стол, только больших размеров. Охотничий домик, или Оружейную, Рональд спроектировал и построил в прошлом году; в конечном счете, постройка эта обошлась («Крокер Глобал Фудз») в три миллиона шестьсот тысяч. В салоне «Гольфстрима» Рональд все той же ниссой отделал переборки. Нисса была теплого, светлого оттенка и нисколько не походила на модное красное дерево, придававшее обстановке излишнюю помпезность. На переборке напротив Чарли, той самой, рядом с которой сидел Маг, Рональд повесил витиеватую золотую раму. В раме находилось величайшее произведение искусства всех времен и народов – так, по крайней мере, считал Чарли.

Художник Уайет [7]7
  Ньюэлл Конверс Уайет – живописец, известен как иллюстратор детских книг.


[Закрыть]изобразил лидера техасских повстанцев, Джима Буи, привставшего со смертного одра, готовясь сразиться с напавшими на миссию Аламо мексиканцами. Уайет написал картину в красных, оранжевых, рыжевато-коричневых, черных и белых тонах – совсем как на обложке «Одинокой звезды» [8]8
  Штат одинокой звезды – общепринятое прозвище штата Техас, на флаге которого изображена единственная звезда, символизирующая дух независимости.


[Закрыть], детской книги по истории штата Техас. Той единственной книги, вспомнилось Чарли, которая была в доме его родителей. В восемьдесят шестом году он купил картину за сто девяносто тысяч на аукционе Сотбис в Нью-Йорке – то был самый счастливый день в его жизни.

А день сегодняшний оказался самым паршивым, хотя вообще-то он и закончиться-то еще не успел. Какое унижение… Ладно, посмотрим фактам в лицо. Унизительным было все – от начала и до конца. Этот сукин сын Зелл… или Зейл… как там его… этот нахал с большим подбородком унизил Крокера публично, при всех, включая одиннадцать человек подчиненных. Показал ему средний палец! Обозвал колючкой! Сравнил с набравшимся фигляром, поливающим улицы мочой во время разгульного Фрикника черных. А ему, Чарли, приходилось молча проглатывать эти оскорбления!

Когда он, прихрамывая, шел к выходу, в уме один за другим возникали способы изничтожения этого Зелла или Зейла. Спускаясь в лифте, Чарли представлял, как делает отвлекающий выпад в сторону этого сукина сына. Тот вскидывает руки вверх, защищая лицо, а он, Чарли, хватает его поперек медвежьей хваткой и стискивает изо всех сил, напрягая широкую спину – «спина как у джерсийского быка», – пока у сукина сына не захрустят кости и он не взмолится о пощаде…

«Говоришь, простился с четырьмя пальцами на войне? Ах ты, пугало огородное, гомик, пидор! Дошутишься у меня – простишься с самой жизнью…»

Пока Чарли шел через мраморный мавзолей вестибюля к машине, припаркованной в гараже банка, он успел уничтожить сукина сына несколькими способами. И все при помощи одних только рук, не прибегая ни к каким ухищрениям. Уничтожал, пока не иссякла фантазия. Да уж, если бы сукин сын в самом деле попал Чарли сейчас под горячую руку, ему бы точно не поздоровилось.

Как только они со Струком дошли до машины, Чарли передумал ехать в офис; он велел Магу дозвониться до Маргерит, секретарши. Пусть она свяжется с Лудом, Джимми и Гвенетт, даст им команду как можно быстрее подготовить «Гольфстрим», а потом позвонит Дервуду в Терпмтин, чтобы тот распорядился насчет обеда в Оружейной и встретил их на посадочной полосе. Чарли хотел отсидеться в каком-нибудь спокойном месте, чтобы вместе с помощником разработать план дальнейших действий. По крайней мере, именно так он объяснил свое желание Магу. Да и себе тоже. Чарли настоял на том, чтобы вести машину самому, хотя колено болело от одного только нажатия на педаль газа. Но Чарли не хотелось выглядеть слабаком ни перед Магом, ни перед самим собой. И все же, выехав на Бьюфорд-хайвэй, он перевел машину на автоматическое регулирование скорости – боль была невыносимой.

И теперь, слушая натужный рев набиравшего высоту самолета, Чарли сосредоточился на картине, пытаясь обрести силу – он часто поступал так в трудные моменты. Чертовски ныло колено… да, он ничуть не отличается от остальных постаревших футболистов… Поначалу было здорово… слава, поклонники, игры за сборную, вся эта шумиха вокруг их знаменитой речевки «Прям как после аварии»… В пятидесятых – начале шестидесятых было здорово… а теперь и он сам оказался в аварийном состоянии – изъеден артритом… Но Джима Буи это бы не остановило. На картине умирающий Буи лежал на простой железной койке, какие стояли в лазаретах тех времен. Приподнявшись на локте, он выставил перед собой свой знаменитый охотничий нож с длинным лезвием, направляя его на мексиканских солдат, ворвавшихся в комнату с ружьями и штыками. Поворот мощной шеи, вздернутый подбородок, взгляд горящих глаз – всем своим видом повстанец выражал стремление бороться до самого конца; именно это и делало картину шедевром. Никогда не сдавайся, даже если окружен – вот идея картины. Чарли часто представлял, как встречает Уайета и пожимает тому руку. Он упорно смотрел на непокоренного Буи, ожидая, что сейчас и ему самому передастся бесстрашие героя. Но вместо этого почувствовал, как за грудиной, в области сердца, растет какое-то неприятное электрическое поле. Сначала ощущение озадачило его, но потом он понял – это паника.

Самолет взял курс на северо-восток; Луд Харнсбаргер, первый пилот, и Джимми Кайт, второй пилот, начали выполнять не требующий больших усилий широкий разворот на северо-запад, чтобы затем повернуть на юг, в сторону плантации. Стюардесса Гвенетт уже встала со своего кресла, находившегося в задней части салона; Чарли слышал, как хлопнула дверца – холодильника, микроволновой печи или чего-то еще. Гвенетт, видно, поторапливается – до плантации лететь всего ничего, каких-то полчаса.

Вдалеке, над высотками центра и прилегающих к нему кварталов Атланты, над рядом коммерческих зданий в восточной части Бакхеда полыхало солнце. Чарли знал каждую башню. Не по фамилиям архитекторов (эти типы – всего лишь кучка неврастеников, наемных «людей искусства»), а по фамилиям застройщиков. Вот блестит стеклянный цилиндр Джона Портмана – семидесятиэтажная высотка «Уэстин Пичтри Плаза». (Портман молодец – сам себе архитектор.) А вот две башни Тома Казинса, на Пичтри, 191. «Променад Два» Блейна Келли, с маленькими неоновыми пластинами-плавниками на крыше. «Джи-Эл-Джи Гранд» Ларса Гунштельдта. И его, Чарли: сначала «Феникс-центр», потом – «Мосс-Ко-Тауэр», дальше – «Транс-Экс-Палладиум». (Палладиум! Назвать коммерческое здание в честь древнегреческой богини! До чего же наивными были восьмидесятые!) Высилась «Бакхед Плаза» – творение Мака Тейлора и Харви Мэтиса. Вздымался «Тауэр Плейс» Чарли Акермана… Центр Атланты с окрестностями и Бакхед казались островками среди моря зелени. Обозревая город с борта «Гольфстрима», Чарли часто испытывал невыразимую радость. «Это моя работа! Это сделал я, собственными руками! Я – один из тех гигантов, что возвели город! Я – звезда!» В гостиницах, магазинах, на спортивных соревнованиях совсем незнакомые люди подходили к нему и здоровались. Их глаза сияли восхищенным блеском – тот самый Чарли Крокер! Вспоминая, Чарли все меньше верил в реальность случившегося на тридцать втором этаже «ГранПланнерсБанка»… Седельные вьюки! Неслыханное оскорбление!

Он оторвал взгляд от зданий и посмотрел дальше, поверх моря зелени. Атланта не портовый город, она далеко от большой воды и древесные кущи здесь раскинулись повсеместно. Они, эти деревья, были главным природным богатством Атланты. И зеленые уголки привлекали очень многих. В самом городе проживало без малого четыреста тысяч человек, три четверти которых составляли чернокожие; за последнее время население самой Атланты поубавилось. Но вот в пригороды с их очаровательными видами на зеленые рощи и холмы кто только не понаехал. В основном белые, которые прибывали сотнями тысяч, со всей Джорджии, Юга, других штатов, со всего мира, заселяя разбитые на домовладения холмы и низины, узкие долины и поляны, пока население прирастающей за счет пригородов Атланты не перевалило за три с половиной миллиона. А поток приезжих все не иссякал. Какой тогда начался строительный бум! «Гольфстрим» накренился, и Чарли глянул вниз… Он увидел «Спагетти» – развязку, где скоростные трассы 85 и 285 переплетались в сложный узел из четырнадцати гигантских бетонно-асфальтовых въездов-съездов и двенадцати эстакад… Дальше проплыл «Периметр-центр», где трасса Джорджия-400 пересекалась с трассой 285. «Периметр-центр», эти офисные площади в зеленой зоне, построили Мак Тейлор и Харви Мэтис. Тогда их предприятие сочли довольно рискованным – «Периметр-центр» находился на приличном расстоянии от центра Атланты. Однако к настоящему времени комплекс успел обрасти жилыми зданиями, превратившись в город с тем же названием – Периметр-центр. А Тейлор и Мэтис верно уловили дух времени.

«Город на окраине…» Чарли закрыл глаза и подумал, что лучше бы ему никогда не слышать этого проклятого выражения. Он не очень-то увлекался чтением, но как-то раз, еще в 1991-м, один из застройщиков, Лаки Патни, дал почитать ему книгу под названием «Город на окраине», написанную неким Джоэлом Гарро. Чарли как открыл ее, так и не смог оторваться, хотя том был увесистый, в пятьсот страниц. «Ага!» – мысленно воскликнул он. В книге говорилось о том, над чем он и другие застройщики все чаще задумывались в последнее время, – что теперь американские города будут расти не за счет расширения центра и прилегающих к нему территорий, а за счет окраин с их скоплениями коммерческих площадей и пролегающими поблизости скоростными трассами. Деловая часть Бакхеда, еще недавно считавшаяся пригородом, стала первым городом на окраине Атланты. Потом появился Периметр-центр. Дальше Дон Чилдресс на пересечении 75-й и 285-й трасс построил «Галлериа», а Франк Картер – «Камберленд-молл», вокруг которых вырос очередной город. Все окраинные города появлялись к северу от Атланты, врезаясь в бескрайний зеленый океан все глубже и глубже. Уже застраивалась территория вокруг «Спагетти»; еще одно строительство велось на северо-востоке, в округе Гвинетт – будущий Гвинетт-Плейс-молл. Даже самый северный округ Форсайт, сонная глубинка, населенная любителями пожевать табак, превратился в райский уголок, выйдя по темпам развития на общеамериканский уровень. Да и сам Чарли мечтал об очередном городе на окраине в округе Чероки. Городе под названием Крокер.

Посмеет ли он открыть глаза и глянуть вниз? Ему не хотелось, но глаза открылись сами собой. Так и есть – «Гольфстрим» пролетал как раз над «Крокер Групп». Вот она, высотная башня… вон торговый комплекс… синеплекс… широкая асфальтовая парковка (явно пустующая)… – островок, торчащий посреди зеленого океана, нелепый в своей необитаемости. А все его собственные причуды! Что, Чарли, хотел обогнать время? Пройдет всего несколько лет, построят внешнюю кольцевую дорогу и кто-нибудь сделает на всем этом состояние. Но пока… пока ты забрался слишком далеко на север… слишком оторвался от старого города, от Атланты. Пока…

Седельные вьюки! Чарли почувствовал, как рубашка снова прилипла к телу; он хотел отвести взгляд от «Крокер Групп», но не смог и все смотрел и смотрел. Надо же, какую башню отстроил… и эта надпись… «Крокер»… маячит на сорокаэтажной высоте… да еще и купол сверху пристроил. Купол особенно выделялся среди буйной зелени… Под куполом Чарли устроил планетарий и «Космос-клуб». В Атланте полно всяких частных клубов с ресторанами в фешенебельных высотках, но такого еще не было. Под сводчатый потолок Чарли поместил сделанный по последнему слову техники аппарат, показывающий картину звездного неба. Аппарат был разработан Генри Бьюлом-младшим в обсерватории питсбургского Университета Карнеги-Меллон. «Крокер Глобал»… «Крокер Космос»… Он вбухал в затею восемь с половиной миллионов, но никто не горит желанием ехать в округ Чероки, чтобы только посидеть в ресторане, глазея на горстку фальшивых звезд под потолком и поглощая тунца на гриле, поданного с капустой и гарниром из марокканского кускуса… (или что там еще популярно сейчас у яппи из делового центра Атланты?). «Космос-клуб» оказался черной дырой, поглотившей немыслимые вложения… вершиной провальной «Крокер Групп» со всем ее космическим размахом… Прямо под ним, как на ладони…

«Гольфстрим» завершил разворот над городом и поплыл на юг, пролетая уже над лесами и фермерскими хозяйствами Пидмонтского плато; Чарли нисколько не жалел об оставшихся позади пейзажах. Панорама Атланты и пригородов с высоты птичьего полета больше не радовала его. Седельные вьюки! И как они только посмели, как у них хватило дерзости, как…

Магнус Струк больше не смотрел в иллюминатор, он уставился своими титановыми оправами прямо на босса.

Чарли вздохнул и улыбнулся, как бы говоря: «Ты знаешь, о чем я думаю, и я знаю, что ты это знаешь». Вслух же спросил:

– Ну, так как, Маг, есть идеи?

Двигатели у «Гольфстрима» были великолепные – в салоне теперь слышалось лишь едва различимое гудение и Магу не пришлось кричать: когда он старался говорить громче, толку от этого было мало, лишь на лбу появлялась глубокая складка. Магнус принадлежал той новой породе финансовых директоров, что учились в бизнес-колледжах (технофаны – окрестил их про себя Чарли). Однако Маг мог «оперировать цифрами» и не имел равных, когда дело касалось «многофункционального интегрирования» различных подразделений корпорации «Крокер Глобал» – два излюбленных выражения Мага, – и Чарли во всем полагался на него.

– Идеи? Визави кого, Чарли? Или визави чего?

«Визави» – еще одно словечко, которое Маг вставлял то и дело. Непонятно только, зачем.

– Идеи насчет того, как быть с этими деятелями, – пояснил Чарли. – Как с ними разговаривать? Вот Сикамор, тот казался вполне вменяемым. Эти же… – Чарли только руками развел. – А сколько мы потратили на Сикамора… сколько катали его в Терпмтин на этом вот, черт подери, самолете… сколько ему перепало билетов на бейсбол… а уикенд в Огасте… обеды, на которые мы его водили… его и этого Пипкаса… А уж Пипкас, так тот… – Чарли замолчал, так и не договорив.

– Боюсь, Чарли, теперь это уже невозвратные издержки, – заметил Магнус. – В настоящий момент сместилась целая парадигма.

Внутри Чарли все запротестовало. Он был согласен мириться со многими словечками Мага, даже с «невозвратными издержками». Но от «парадигмы» готов был просто на стенку лезть, и он ведь уже говорил Магу. Насколько он, Чарли, понимал, идиотское словцо вообще ничего не значило, однако то и дело «смещалось», о чем бы ни заходила речь. Похоже, с «парадигмой» только это и происходило. Она смещалась и ничего больше. Но у Чарли не было сил в очередной раз дискутировать с Магнусом на тему «вывихнутой технофанской речи». Поэтому он ответил:

– Ну хорошо, парадигма сместилась. И что это значит?

– Если не считать Пипкаса, – ответил Маг, – на совещании присутствовали только те, кто отвечает за проработку клиентов. Пипкас – сотрудник отдела кредитования, Сикамор работал в отделе маркетинга. В отделе маркетинга сотрудников поощряют за умение очаровать и ублажить клиента, такая стратегия дает дополнительные выгоды. Но в отделе проработки все наоборот. Сейчас мы имеем дело с теми, у кого очень узкий фокус направленности.

«Узкий фокус направленности! Тьфу, мерзость какая!» Однако Чарли уловил, к чему клонит Маг.

– И они знают, что об эффективности их работы будут судить по одному-единственному показателю – какую сумму им удалось вернуть. Их ориентация – завладеть инфраструктурой клиента, хочет он того или нет. Когда в Техасе обвалился нефтяной рынок и потянулась череда банкротств, парни из проработки взяли такой узкий фокус, что в их гостиничных номерах прямо посреди ночи начали раздаваться звонки с угрозами физической расправы.

Чарли вымученно улыбнулся:

– И как, помогло? Может, стоит попробовать?

– Вряд ли эта стратегия оправдает себя, – ответил Маг. Он наверняка шутил, но по его кислой физиономии ничего не поймешь – парень всегда так выражается. Чарли вдруг вспылил:

– Ориентация, стратегия… на черта оно мне нужно! Этот сукин сын… он мне палец показал… обозвал колючкой… А ты видал, как Пипкас… видал, как этот… эта тряпка…

Чарли умолк на полуслове. Шестое чувство подсказывало ему, что бессмысленно обсуждать Пипкаса с Магом. Пипкас – не из плохих парней, да и не глупый вроде, но уж больно мягкотелый. Из-за густой соломенной шевелюры выглядит лет на десять моложе своего возраста, но при этом кажется каким-то слабым, инфантильным. Шея, подбородок, щеки, руки – все у него какое-то пухлое. И Чарли взбесило, когда эта изнеженная, безвольная физиономия решила позубоскалить на его счет. Пипкас – слабак, ему недостает мужественности. Однако Маг этого не поймет. Маг – парень молодой, в отличной спортивной форме, однако его не назовешь ни мужественным, ни женоподобным. Маг – финансовый директор и технофан. Каждый день еще затемно он пробегает шесть миль с единственной целью: поддерживать сердечно-сосудистую систему Магнуса Струка в надлежащем виде для выполнения долгосрочного проекта под названием «Вечная жизнь». И ему, Магу, совсем неинтересно докапываться до того, является ли Рэй Пипкас или не является представителем той части мужского населения современной Джорджии, что вызывает одно лишь презрение.

Маг, естественно, пропустил тираду насчет Пипкаса мимо ушей.

– Хорошо то, что у «ГранПланнерсБанка» дерево решений слишком разветвленное. Не думаю, что лишение права выкупа закладной вследствие просрочки – жизнеспособная стратегия с их стороны. Они, так же как и мы, провели расчет ДПН, и если лишат нас права выкупа, то наши операционные убытки превратятся в их операционные убытки. Движение денежной наличности – превыше всего.

Чарли уже уяснил для себя, что ДПН означает «дисконтированный поток наличных», но так и не понял, как именно эта наличность дисконтируется.

– И в конечном итоге, – продолжал Маг, – «ГранПланнерсБанк» сделает все, что угодно, лишь бы не оставаться один на один с «Крокер Групп» и семнадцатью оптовыми складами пищевых продуктов. Им явно не избежать реструктурирования займов. Но и мы не можем саботировать их. Придется подкинуть банку что-нибудь существенное, чтобы получить передышку и заключить наиболее выгодную для нас сделку, а также восстановить репутацию. Которую мы порядком подмочили, не известив банк о создавшейся ситуации вовремя.

Чарли понял, что Маг хочет сказать: «Ведь я предупреждал». Несколько месяцев тот уговаривал босса «нанести упреждающий удар» – известить банк о ситуации с движением денежной наличности. Но Чарли стоял на своем: он что-нибудь да придумает, как-нибудь да выкрутится, ведь раньше ему это всегда удавалось.

Помолчав, Чарли ответил:

– Ну, хорошо, подкинем им что-нибудь существенное… Что именно?

Маг смотрел на него через прямоугольные титановые оправы, сканируя взглядом. Он открыл было рот, но так ничего и не сказал – рот закрылся.

– Не стесняйся, – сказал Чарли, подбадривая того жестом.

– Ну… – начал Маг, – это всего-навсего мысли вслух… хотя вряд ли они вам понравятся… да и мне самому не очень-то по душе… Так вот… я лишь взвешиваю возможные стратегические альтернативы… Как насчет плантации?

Чарли не сразу понял:

– Терпмтин?!

– Исключительно в том смысле, что она не входит в профильные активы, не интегрирована функционально в остальные подразделения корпорации и не является синергетическим производством, по крайней мере, не работает на стратегическую выгоду. И не приведет к балансу с нулевой суммой. А денег стоит больших. – В ужасе от собственной дерзости Маг лопотал на чистой воды технофанской невнятице. Он покусился на священную корову босса и теперь, как мог, пытался обезопасить себя. – Я и сам не хотел бы стать свидетелем того, как уходит Терпмтин, но нам уже выбросили красную тряпку. Вы сами видели. Как думаете, сколько эти типы зарабатывают в год? Могу поспорить, у Зейла не набирается и ста пятидесяти тысяч. А тут вы с вашей плантацией в двадцать девять тысяч акров.

Очевидно, все это должно было приободрить Чарли, спасти его самомнение, но одно только имя Зейла возымело обратный эффект. Крокера захлестнула волна стыда. «Этот Зейл, с его огромной челюстью и презрительным взглядом… он унизил его! в присутствии подчиненных! Наверняка Маг сейчас только об этом и думает».

– Знаешь, Маг, – ответил Чарли, – черта с два я доставлю им такую радость. Есть и другие причины не продавать Терпмтин, но достаточно уже одной этой.

– Чарли, я всего лишь высказываю некие конструктивные идеи – обратная связь, так сказать. Обдумываю стратегические альтернативы, и только. А как насчет самолетов?

– С самолетами я готов расстаться… Но только не с «Гольфстримом».

Маг выдохнул, притянул подбородок к шее.

– Думаю, самолеты отвлекут их на какое-то время. На такую кость они бросятся, хотя без особого энтузиазма. Видели, что их так разъярило? – Маг ткнул указательным пальцем вниз, в пол самолета.

Маг, конечно, прав, и Чарли понимал это. Но сейчас он понял и кое-что еще: зачем понадобился этот совершенно бессмысленный перелет на плантацию? В апреле, в самом начале рабочей недели. Будь он проклят, если эти наглые ублюдки станут диктовать ему, одному из творцов растущей Атланты, может он или не может позволить себе «кадиллак», «Гольфстрим» или Терпмтин. Он, Чарли, распорядился поднять на крыло целый самолет, и все ради того, чтобы два человека слетали в округ Бейкер, поговорили и вернулись обратно. Собственно, в полете не было ни малейшей надобности – так, прихоть, да и только. Ну и что с того? Таким образом он, Чарли, утвердил свою власть, свои права, свое нежелание прогнуться под давлением угрожающих ему нахалов…

Но было и кое-что еще, какая-то неясная мысль, которую он старался загнать подальше, не давая ей оформиться. А заключалась она в том, что он… боялся… боялся сразу вернуться в офис. Вернуться в… тревоге. (Слова «паника» Чарли постарался избежать.) Он не осмелился заявиться к себе в высотку, где «Крокер Глобал» занимала обширные площади на тридцать девятом этаже.

«И надо же было притащить на переговоры целую армию! Одиннадцать человек! Господи! Наверняка весь офис уже в курсе, что кэпа Чарли унизили! Публично выпороли!» Никогда прежде ничего подобного с ним, Чарли Крокером, не случалось. Эти людишки из банка понаделали дыр в его харизматической личности, и теперь он истекал кровью, повсюду оставляя следы. Если сейчас же не взять себя в руки, весь офис пропахнет этой жидкостью с металлическим привкусом. Подчиненные сразу смекнут, что к чему, едва только завидят хромающего босса: шаг и крен вправо, шаг и крен вправо, шаг и крен вправо… Они всё поймут по его лицу. Перед ними вдруг предстанет… старик… беззубый, слепой, увечный вожак прайда. Чарли стремился поддерживать связь с новым поколением. За последние годы вокруг него собралось столько амбициозной молодежи, и Маг был одним из них. Но это новое поколение не станет размениваться на сочувствие. Они тут же примутся строчить резюме, а потом сядут на телефоны. Застройщик недвижимости – не генеральный директор фирмы или банкир. У него либо есть эта аура очарования, твердой веры в себя и непобедимости, либо нет. И сейчас Чарли страдал от огромной течи – уровень его харизмы быстро стремился к нулю. Он никак не мог показаться подчиненным в таком виде, он должен был собраться, должен был перестать прихрамывать на покореженное футболом колено. Завтра утром, в фойе у лифта, он должен выглядеть безупречно, каждым своим движением убеждая, что ничего не случилось, что он все тот же вожак прайда.

Почему он не ответил недоноску, когда тот самым непристойным образом выставил его из зала для переговоров? Почему допустил такое надругательство над собой? Что произошло? Неужели он в самом деле стареет? Ничего подобного. Просто на этот раз он попал в переплет. Да еще в какой! Он лично поручился за кредиты на сумму в сто шестьдесят миллионов! А это чистой воды безумие! Маг предостерегал его. Золотое правило застройщиков: только чужие деньги! никаких кредитов без права оборота! никаких личных гарантий! Но он так добивался финансирования своего будущего города, что перешел все границы… а в «ГранПланнерсБанке» у него не осталось ни одного друга. Сто шестьдесят миллионов! Мил-ли-о-нов! У него могут отобрать все, чем он владеет, – вплоть до дома, до машин. Никогда еще Чарли не уходил так глубоко под воду, не тонул в такой вязкой трясине, в жуткой топи без всякой опоры… Ему вспомнились едкие уколы остряка… Почему он не поставил этого зарвавшегося Зейла… или Зелла… как его там… на место? Пусть даже для этого пришлось бы сломать негодяю челюсть.