Текст книги "Мужчина в полный рост (A Man in Full)"

Автор книги: Том Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц)

На этот раз Конрад крикнул контролерше:

– Эй, мисс!

Она посмотрела на него; Конрад перепрыгнул через буксирную цепь и оказался прямо перед ней.

– Да объясните же, что все это значит! Это моя… понимаете?.. моя машина!

Контролерша посмотрела в бланк и, не глядя на Конрада, махнула в сторону «хонды»:

– Машина – в красной зоне. Да еще и на тротуаре.

Конрад в отчаянии развел руками:

– Но я не парковал ее в красной зоне! Не парковал! Клянусь! Послушайте, мисс, нет, вы послушайте… Машина стояла вон там, по другую сторону линии!

– Как стояла, так и стоит. Когда я звонила диспетчеру, машина была в красной зоне.

Сказала она это простым, будничным тоном, однако из толпы донеслись «Ага-а!» и «Ну да-а!». Контролерша, уже явно работая на публику, прибавила:

– Никогда не видела, чтобы машина сама по себе переехала в красную зону.

– Оба-а-а! – выдал один из зевак.

– Так-так-так! – протянул другой. Они явно ждали, когда начнется свара.

– Послушайте, мисс, – Конрад пытался доказать свою правоту, выдвигая убедительную аргументацию, – говорю вам – не парковался я в красной зоне. Честно! А если бы даже и припарковался, неужели заехал бы передними колесами на тротуар? Где логика?

Женщина хмыкнула:

– Мне платят не за то, чтобы я разбирала – разумно поступают водители или неразумно. Да никаких денег не хватит, чтобы за такое платить.

Ее тирада вызвала гул одобрительных «Во-во!» и «Точно!». Чувствуя такую поддержку, толстушка осмелела. Обычно уличная толпа выступала против тех, кто выписывает штрафы, но эта контролерша завоевала симпатию зевак своим острым язычком. И она пошла дальше:

– Моя работа – следить, чтобы машины не парковали в неположенных местах. А в случае такой парковки вовремя отгонять их. Здесь же налицо все мыслимые и немыслимые нарушения – и тебе красная зона, и гидрант, и колеса на тротуаре… Отсюда и эвакуатор.

– У-у-у! А-а-а! Точно-точно! – завыла толпа. – Вот тебе, парень, и эвакуатор!

Конрад стоял как оглушенный. Вдруг он понял, как все было на самом деле. Протиснувшись в узкую полоску разрешенного для парковки места, Конрад своей «хондой» преградил выезд стоявшему сзади «шевроле». Водитель «шевроле», вернувшись, увидел, что его обложили со всех сторон. Чтобы выехать, он подтолкнул маленькую «хонду» вперед – мощный «шевроле», чистый зверь, протащил машину так, что та заехала передними колесами на тротуар.

– Но это… это несправедливо! – возмутился Конрад. – За мной стояла машина – она-то и подтолкнула «хонду»! А иначе как «хонда» могла оказаться на тротуаре?

Конрад с таким жаром доказывал свою правоту, что контролерша даже отступила на шаг. Вздохнув, она глянула на бланк и покачала головой:

– Не знаю я ничего про другую машину. Да и все равно уже поздно.

– Поздно?! Как это поздно?! – возмутился Конрад. – Ну, пожалуйста! Вот же он я, здесь! И это моя машина! У меня и ключи есть! Я сам могу убрать машину!

В подкрепление неопровержимой логики своих рассуждений Конрад выбросил перед собой руки, всем видом как бы говоря: «Это же ясно как день! Только дурак не уразумеет, что к чему!» Однако в его случае ничто не помогало.

Досадливо поморщившись, контролерша уставилась в бланк:

– Слишком поздно. Я уже выписала штраф. Да и диспетчеру сообщила. А что написано, то написано.

– Ну так и ладно! Дайте мне листок со штрафом. Только позвольте забрать машину. Она мне нужна!

– Говорю вам – слишком поздно. Как только штраф выписан, диспетчер оповещен, а буксирная цепь пристегнута – все. Отгонять так отгонять, тут уж ничего не поделаешь.

– Но это… это несправедливо! – возмутился Конрад.

– У-у-у! А-а-а! Отгонять так отгонять! – зашумела толпа.

Конрад посмотрел на зевак, чьи любопытные лица как бы говорили: «Ну, а теперь что? Что ты предпримешь?» Он перевел взгляд на контролершу, упивавшуюся новой для нее ролью уличной артистки. Глянул на водителя эвакуатора, но тот уже сел в кабину и завел мотор, собираясь затаскивать «хонду» на платформу.

Но это… это несправедливо! Да и мыслимо ли – остаться без машины?!

В этот момент эвакуатор надсадно взревел; раздался ужасный, резкий вой буксировщика. Зеваки вдруг притихли, с интересом ожидая кульминации драматического действа. Власть, облеченная полномочиями! Мощный эвакуатор! Желто-зеленая краска сияла под многочисленными слоями блестящего лака. На дверце кабины красовалась размашистая надпись из серебристых букв с отсвечивающей черной тенью: «Три С: эвакуация и ремонт». Конрад глядел на все это с отвалившейся челюстью. Огромная равнодушная машина показалась ему воплощением высокомерной властности контролерши и водителя.

Маленькая «хонда» медленно поползла вверх по платформе. Вскоре ее, оказавшуюся на закорках у эвакуатора, закрепили и обвязали; потяжелевший эвакуатор не спеша отъехал. Все это время зеваки глядели на Конрада, на это ничтожество, пустое место, стоявшего с ключами в руках и смотревшего, как облеченные властью увозят его машину прямо у него на глазах. «Моя машина!»

С ним не только обошлись несправедливо, его самым наглым образом унизили. И перед кем – перед уличными бездельниками!

Конрад с трудом совладал со своим голосом, спрашивая у контролерши, какой штраф нужно заплатить и как получить машину обратно. Она отвечала ему вполне обычным, даже вежливым тоном, отчего Конраду стало еще хуже. Эта деспотичная натура унизила парня с его возражениями и жалким лепетом о несправедливости, однако одержанная ею победа оказалась настолько полной, что контролерша даже сочла возможным кинуть парню как собаке подачку в виде толики любезности.

Однако все это время Конрад помнил, что его ожидает еще более беспощадная публика. В питсбургской обветшалой «двушке» жена и теща, уже обвинившие его в никчемности из-за жалкого положения, отсутствия работы и ни на что не годных родителей… так вот, они ждали его возвращения. Машина тещи сейчас находилась в ремонтной мастерской; они договорились, что Конрад, когда вернется, отвезет ее в автосервис забрать автомобиль. И мать, и дочь были уверены, что даже такому безнадежному человеку, как он, вполне по силам вернуться из Окленда вовремя…

Конрад с ужасом думал о предстоящем телефонном разговоре.

Но неприятности начались гораздо раньше. Оказалось, что найти телефон в центре Окленда… в общем, телефонной будки нигде не было. Конрад упорно искал… Через три квартала будка обнаружилась. Чтобы позвонить в Питсбург – а это другой город – нужно было бросить четвертак. Но двадцати пяти центов у Конрада не нашлось. В кармане были только пять бумажек по двадцать долларов, бумажка в пять долларов и три по одному. Денег, слава богу, ровно столько, чтобы забрать машину. Контролерша сообщила, что за парковку в красной зоне с него возьмут тридцать долларов, услуги эвакуатора обойдутся еще в семьдесят семь. Сейчас же необходимо было разменять доллар. Но где?

Конрад огляделся… Одни офисные здания… а магазины такие, что просто так деньги не поменяешь… Конрад прошел еще немного… Наконец в холле одного офисного здания он заметил киоск, торговавший конфетами. Смуглый продавец, очевидно азиат, даже не удостоил его ответом. Только с кислой физиономией указал на небрежно нацарапанную табличку у кассового аппарата: «Деньги не размениваем». Продавец вел себя так же оскорбительно, как и тот эвакуаторщик… относясь к нему, Конраду, с равнодушным презрением – один и тот же вопрос он уже тысячу раз выслушал от тысячи других шатающихся по городу приставал.

Самой дешевой в киоске была газета «Окленд трибьюн» – пятьдесят центов. Однако Конрад успел проголодаться и попросил шоколадку с орехом, на обертке которой было написано «высококалорийная». Шоколадка стоила шестьдесят центов, и на сдачу Конрад получил четвертак, монету в десять центов и пятицентовик. Скоро он еще пожалеет, что купил шоколадку, и вовсе не потому, что она тонким лезвием невероятной приторности вонзилась в его желудок, заглушив голод на какие-то несчастные минут десять.

Вернувшись на три квартала назад, Конрад зашел в телефонную будку и заказал разговор с Питсбургом за счет вызываемого абонента. Однако четвертак, который должен был вернуться к нему после соединения, аппарат проглотил. На том конце ответила Джил. Конрад говорил с женой, и она каждый раз переспрашивала его, повторяя медленно и громко, как будто с издевкой. Конрад не сразу догадался – это чтобы мать слышала. Когда же он стал рассказывать, как обнаружил машину на тротуаре и в красной зоне, Джил не поверила:

– Ты поставил машину в красной зоне? В красной зоне?! На тротуаре?!

«Нет! Нет! Нет! – хотелось крикнуть Конраду. – Я не ставил, она уже стояла там!»

– В красной зоне? В крас-ной?! На тро-ту-а-ре?!

Даже контролерша и та не вкладывала в свои слова столько презрения. Джил вдруг поинтересовалась, как прошло собеседование. Конрад замялся и в конце концов пробормотал что-то насчет повторного тестирования.

– Повторное тестирование? Повторное?!

Конрад не стал больше ходить вокруг да около и рассказал, как все было. Джил оборвала его, не дослушав – так обрывают безнадежного неудачника, подробности очередного провала которого уже никого не интересуют.

– Конрад, сейчас же забирай машину и возвращайся. Мы все тебя ждем – мама, я, дети… Ты всех нас ставишь в затруднительное положение. Так что давай – одна нога там, другая здесь.

Повесив трубку, Конрад почувствовал, что его словно бы лихорадит от коварного недуга (название которому – хроническое невезение). Ему пришлось порядочно прогуляться по Бродвею до конторы по уплате штрафов на Франк Огава Плаза, 150 – прежде, чем забрать эвакуированную машину, полагалось заплатить штраф. Контролерша, верзила с ковбойской шляпой, толпа зевак, азиат за прилавком – после всего этого Конрада действительно лихорадило.

В конторе, взимавшей штрафы, был целый ряд окошек, но работало только одно. Конрад оказался в конце длинной, унылой очереди, запертый в четырех стенах серо-бурого цвета, с флуоресцентными лампами под потолком. Только минут через сорок он подошел к окошку, в котором сухопарая женщина с выражением бесконечного терпения на лице сообщила ему, что необходимо доплатить еще тридцать долларов. Конрада как кипятком ошпарило. Нет у него лишних тридцати долларов! Да и за что? А за то – за парковку на тротуаре. И еще тридцать за парковку в красной зоне. А иначе он не получит квитка, на основании которого ему отдадут машину. На стоянке же все равно придется заплатить семьдесят семь долларов. Если, конечно, он успеет до семи. А за эвакуацию что-нибудь полагается? Служащая уставилась в штрафную квитанцию. Машину отбуксировали ровно в одиннадцать. Она глянула на часы. Если успеет до семи, то нет. В противном случае придется заплатить еще пятьдесят долларов в сутки за передержку. Итак, всего с Конрада причиталось сто тридцать семь долларов. У него же с собой было лишь сто семь долларов пятнадцать центов. Но и это еще не все. Оказалось, что стоянка… Конрад думал – это какая-нибудь муниципальная стоянка в центре, неподалеку от самой конторы. Однако выяснилось, что машину отогнали на собственную стоянку буксировочной компании. В городе их было две; его машину отогнала та, что открылась недавно, «Три С: эвакуация и ремонт». И находится она… на Келер-авеню, в Восточном Окленде. О Восточном Окленде Конрад знал только одно – трущобы. У него даже потемнело в глазах. Его машина – посреди самых трущоб… во владениях этого верзилы в ковбойской шляпе.

Конрад заплатил шестьдесят долларов и вышел. С квитком, сорока семью долларами и пятнадцатью центами в кармане, бьющимся сердцем и огромной проблемой. Откуда взять недостающие двадцать девять долларов восемьдесят пять центов? Нет, проблема не одна, их две, три, даже четыре – с каждой секундой ком все нарастал. Единственный выход – снова звонить Джил. При одной мысли об этом Конраду становилось не по себе. Если деньги у Джил есть, как она передаст их? Перешлет? Но как это делается? Конраду никогда еще не приходилось получать деньги телеграфным переводом. В детстве, когда они жили в Сан-Франциско, он часто бывал с отцом и матерью в «Вестерн Юнион» – те клянчили деньги у родителей и друзей, выдумывая небылицы одну другой краше и давя на жалость. Деньги им присылали в виде почтового перевода. У Конрада же положение было до того паршивое, что он и позвонить-то не мог – в кармане лежали пятнадцать центов. Вот купил бы вместо шоколадки газету, остался бы четвертак. Но ему, видите ли, шоколадку приспичило!

Конрад в задумчивости потеребил ус. Потом быстро зашагал, прикидывая, где бы разменять доллар. Два, три, четыре квартала… У Конрада возникло такое ощущение, будто давление подскочило – руки и ноги прямо-таки налились кровью. Ну, наконец-то! В одной из стен оказалась дыра – окошко, где продавали всякую канцелярскую мелочь, солнцезащитные очки, шоколад, газеты… На радостях Конрад даже не стал просить разменять доллар. А сразу купил «Окленд трибьюн» за пятьдесят центов. К его ужасу, продавец, невысокий субъект с темной, оливкового цвета кожей, непроницаемой физиономией и отвисшей губой, дал сдачу одной монетой в пятьдесят центов. Пятьдесят! В автомат такую не сунешь! Конрад сто лет уже не встречал их, и вот на тебе! Ну почему, почему именно сейчас! Только после настойчивых просьб продавец согласился разменять монету на два четвертных.

Газету Конрад выбросил в мусорный бачок на углу. Итак, у него есть две бумажки по двадцать долларов, бумажка в пять долларов, в один, два четвертных, монета в десять центов и в пять. Он снова пошел, углядев на расстоянии телефонную будку. Зайдя, сунул в прорезь монету. В трубке – тишина. Вернуть монету не удалось – Конрад и за рычаг дергал, и стучал по аппарату – все напрасно. Он запаниковал; похолодевшие руки-ноги будто усохли. Конрад зашагал обратно, к тому, первому телефону, по которому говорил с Джил. Сердце у него так и колотилось. Осторожно опустив в прорезь последний четвертак, он заказал разговор. И поведал Джил о своей неудаче, от начала и до конца.

На этот раз Джил надолго замолчала, и это ее молчание было хуже любых слов. Выслушав его, она отошла от телефона. По прошествии некоторого времени, показавшегося Конраду вечностью, жена вернулась. Бесстрастным тоном Джил сообщила ему, что у них с матерью наличными имеется только двадцать три доллара. Таким же бесстрастным тоном она сказала, что придется потратиться сначала на такси до банка, а потом снова на такси, уже до этого дурацкого филиала «Вестерн Юнион», где бы тот ни находился. Все тем же бесстрастным тоном, сдерживая готовый вырваться наружу гнев, Джил поинтересовалась: он хоть отдает себе отчет в том, до чего же… до чего?.. Она так и не нашла нужное слово. Когда Конрад наконец повесил трубку, в горле у него пересохло – он едва мог говорить.

Одно утешало – на этот раз автомат после разговора хотя бы вернул монету. Итак, Конрад стоял в центре Окленда с сорока шестью долларами сорока центами в кармане и ждал, пока жена перешлет тридцать пять долларов и перезвонит. Пришлось бродить возле будки в ожидании звонка. Своим бесстрастным тоном Джил здорово задела его. Эти ее намеки на то, что он, Конрад, превратился в неудачника по жизни. Что потерял работу, не прошел простейшее собеседование и в довершение всего оказался без машины. «Нет!» закрадывалось в его сердце и становилось так тоскливо. Конрад посмотрел в небо – сплошная синева, без единого облачка, но все же солнце светило уже не так ослепительно. Когда Конрад повесил трубку, было тридцать пять минут третьего. Сейчас же – без пяти три, да и солнце передвинулось. День начал неуклонно убывать, и если не успеть на стоянку до семи, придется платить за сутки передержки. А такой суммы у него не найдется. От беспокойства у Конрада засосало под ложечкой.

Джил перезвонила только в половине четвертого. И нудно, со всеми подробностями, принялась описывать, как добиралась на такси, выложив за поездку двадцать два доллара пятьдесят центов. Только потом она назвала адрес филиала «Вестерн Юнион», где Конрада будут ждать тридцать пять долларов: Бродвей, 1400. Ну, слава тебе, господи! Конрад по крайней мере знал, где это. Однако оказалось, что по этому адресу находится… аптека. Не зная, что и думать, Конрад бросился спрашивать прохожих. «Простите, вы…» Первые двое не обратили на него никакого внимания, как будто он был попрошайкой. Но почему? Ведь на нем костюм с галстуком! Может, в его взгляде они что-то такое разглядели? Может, лихорадочное волнение отразилось у него на лице? Следующие трое ответили, что не знают. Конрад глянул на часы – тридцать две минуты четвертого. Наконец пожилая дама в темно-синем спортивном костюме и ослепительно белых кроссовках подсказала ему, куда идти. Филиал находился в шести кварталах, на Франклин-стрит. Конрад поспешил туда, но на Франклин-стрит вместо «Вестерн Юнион» обнаружил… магазин бакалейных товаров. Вернувшись на Бродвей, Конрад начал останавливать прохожих одного за другим; теперь люди смотрели на него так, будто у него не все дома. В конце концов какая-то молодая женщина азиатской внешности – кореянка? японка? – подсказала: филиал находится в здании обменного пункта… идти вон туда. Так что Конрад помчался «вон туда». И действительно, внутри обменного пункта оказалось окошечко «Вестерн Юнион». Похоже, теперь они занимались в основном денежными переводами и чаще всего располагались в аптеках и магазинах, объединенные общей компьютерной сетью. Времени было тридцать пять минут четвертого.

Пока Конрад дошел до филиала, часы показывали уже без пяти четыре. Очередь оказалась небольшой – всего несколько унылых лиц. Обслуживал один-единственный клерк, вежливый азиат за кассовым аппаратом. Все стоявшие в очереди либо получали деньги, либо отправляли или же с нетерпением дожидались переводов.

Когда подошла очередь Конрада, было уже двадцать пять минут пятого. Отсчитав последнюю новенькую банкноту, клерк задал контрольный вопрос, чтобы удостовериться – деньги получает тот, кому они предназначены. Вопрос придумала Джил; из уст клерка с его щебечущим акцентом прозвучало:

– Как са-вут оса Дшил и как ео дол-нась?

И Конрад произнес те самые слова, которые обозначают существо высшей касты, не имеющее ничего общего с ним, Конрадом Хенсли:

– Доктор Арнольд Оти.

Клерк просунул в щель под окошком тридцать пять долларов. И Конрад тут же пожалел, что не попросил Джил переслать больше – доехал бы сейчас до стоянки на такси. Времени было уже половина пятого. У него оставалось еще два с половиной часа, но Конрад понятия не имел, как добраться до места. Потратить он мог только четыре доллара сорок центов. Значит, придется ехать на автобусе. Но на каком? И откуда? А вдруг автобусы туда не ходят? Конрад спросил у клерка. Тот странно так посмотрел на него и усмехнулся:

– Ну што вы! Да я и снать не снаю! Вос-то-ши Ок-лен? Ха-ха-ха… Туда я не есить, нет… ни са што!

Конрад – снова на улицу… Солнце светило уже не так ярко… Казалось, прошла вечность, прежде чем ему удалось найти человека (менеджера из «Мейл Бокс Инк»), который подсказал, как дойти до ближайшей автобусной остановки. Но и только; никто не знал, как доехать до Келер-авеню. Прошло всего девять минут, но часы показывали уже без двадцати пять, и каждая минута была на вес золота. Всего сто сорок минут оставалось до семи! Конраду пришлось прошагать четыре квартала, чтобы добраться до остановки. На часах – без пятнадцати пять. Автобус ждали всего трое; ни один не знал, где находится Келер-авеню, не говоря уж о том, как до нее доехать. Без семи пять подошел автобус. Водитель сказал: да, автобусы до Келер-авеню ходят, но не с этой остановки. Ближайшая – в шести кварталах отсюда, во-о-он в ту сторону. Конрад помчался. До остановки он добежал запыхавшись, с ужасом сознавая, что от его напряженного тела воняет потом и страхом. Без двух минут пять. Через три минуты подошел автобус. Но не тот, так что снова пришлось ждать. Через десять минут, в одиннадцать минут шестого, пришел пятьдесят восьмой. Конрад зашел в автобус и дал водителю доллар. Водитель покачал головой: либо жетон, либо доллар пятьдесят, но без сдачи. «Хорошо… тогда возьмите все пять долларов!» Нет, так не пойдет. Конрад умолял водителя, но тот лишь качал головой. Конрад услышал, как из груди у него вырывается свистящий звук – ему не хватало воздуха. Он вышел из автобуса, не в силах произнести ни слова. Было тринадцать минут шестого.

Пытаясь разменять пять долларов, Конрад зашел сначала в магазин, где продавали сумки, потом – в канцелярские товары, но продавцы смотрели на него с подозрением, настаивая на том, что сдачи у них нет. Потом Конрад догадался – это они из-за его вида: красный, потный, волосы растрепаны и дышит тяжело. Конрад попытался успокоиться. Наконец в магазинчике дамского белья продавщица, тоненькая девушка, выслушав его злоключения, разменяла пять долларов из своего кошелька. К тому времени на часах было уже двадцать четыре минуты шестого.

Конрад рванул обратно к автобусной остановке. Пятьдесят восьмой подошел только через двадцать две минуты. Конрад сел, отдав водителю четыре четвертака. Теперь у него оставалось в общей сложности семьдесят девять долларов девяносто центов. Семьдесят семь – на уплату за машину и два девяносто – на себя. Громыхающий автобус потащился в сторону Восточного Окленда.

Трущобы Восточного Окленда отличались от трущоб за пределами Калифорнии. Они ничуть не походили на нью-йоркские – узкие, убогого вида съемные дома, которые Конрад видел в фильмах. Эти тянулись дом за домом – невысокие, скучные и однообразные хибары, часто из старых деревянных каркасов, с выцветшей краской, проседающие и заброшенные… Мрачный пейзаж то тут, то там расцвечивали яркие символы современной жизни в стиле эконом-класса: оштукатуренное ядовито-горчичное строение с боковой надписью «Наличные по чекам» – черные, высотой в фут буквы с красной обводкой… рекламный щит с огромной кроссовкой в разрезе, показывающем устройство подошвы и пятки… через два здания – ветхое, мшисто-зеленое сооружение с шатким, приземистым крыльцом; на желтой крыше во всю длину – щеголеватая, ярко-голубая надпись: «Центр плазмы „Медуолд“». На крыльце выстроилась очередь из отщепенцев общества с такими мрачными, огрубевшими лицами, что невозможно было разобрать, белые они, черные или какие еще. Эти субъекты походили на харчки, стекавшие по стене. Они стояли, чтобы продать свою кровь. Автобус очень медленно – уже одиннадцать минут седьмого! – продвигался в глубь оклендских трущоб. Кварталы жалких хибар начали редеть. Район был до того запущенным, что на месте некоторых домов валялись кучи сгоревшего мусора и всякого хлама. Наконец – тридцать две минуты! – Конрад разглядел впереди стоянку… За высокой оградой из металлических звеньев с мотками колючей проволоки поверху виднелось море капотов и крыш автомобилей, ослепительно сверкавших в лучах уже закатного солнца. Компания заняла большую часть квартала, вернее, того, что от него осталось. Автобус еще не подошел к остановке, а Конрад уже различал фигуры людей на фоне заходящего солнца – они ходили по воде слепящего металла. Ходили по воде… Разве такое возможно?

Как только Конрад сошел с автобуса, он тут же бросился через улицу к ограде. Солнце било прямо в глаза, и он прищурился. Так и есть – трое-четверо рабочих бродят прямо по капотам машин, перешагивая с одной на другую. И не просто перешагивая, а прыгая – бум, бум, бум, – в то время как капоты прогибаются под их тяжестью. Машины стояли впритык, и легче было пройти по верху, чем протискиваться между ними. Внезапно раздался визгливый, скрежещущий звук, и на фоне нещадно бьющих в глаза лучей, прямо в воздухе, возник силуэт машины, поднятой так высоко, что солнце вспыхнуло у нее под колесами. Конрад моментально узнал звук – подъемник. Рабочие на стоянке перемещали машины с помощью подъемников.

Дальше вдоль ограды, на двух металлических подпорках, стояла ржавеющая вывеска с кое-где отслоившейся краской: «Три С: эвакуация и ремонт». Под вывеской открывался широкий проход на площадку с огромными, запертыми на цепь воротами, на саму стоянку и к двум блокам, похожим на трейлеры, составленные один к другому и подпираемые домкратами. К двери вела грубо сработанная деревянная лестница. Вот она, контора компании! На часах – восемнадцать сорок! Все-таки он успел, хотя и осталось всего двадцать минут.

Внутри блока во всю длину тянулась покрытая пластиком стойка. В очереди стояло человек десять. За стойкой восседал тучный, черный от загара коротышка лет тридцати пяти. Его редеющие черные волосы были зачесаны прямо назад и рассыпались мелкими завитками, закрывая шею. Коротышка был в рубашке с засученными рукавами, выставлявшей на всеобщее обозрение накачанные мышцы – видно, тягал в спортзале железо. Конрад заметил, что парень то и дело усмехался, увлеченно беседуя с кем-то перед стойкой. Этим «кем-то» оказалась девушка – блондинка с удивительно густыми волосами. Конрад поглядел на нее, на смеющегося парня, на объявление, приклеенное к стене: «Принимаем только наличные или денежные переводы по почте, никаких чеков и кредитных карт. Через сутки хранение любой машины оплачивается из расчета 50 долларов в день, никаких исключений не предусмотрено. Эвакуация – 77 долларов в первые полчаса и 77 долларов за каждые последующие полчаса», затем бросил взгляд на большие круглые часы, показывавшие сорок шесть минут седьмого.

– Так, значит, вы из Плезантона, – сказал парень.

– Да, – ответила блондинка.

– А, случаем, не знаете Скарлетт Антонуччи? Она тоже из Плезантона.

– Что-то не припоминаю.

– Одно время я с ней встречался. И частенько наезжал в Плезантон. Приятный городок, мне нравится. И с чего это вас занесло в Окленд? – Парень осклабился в ухмылке.

– Хотела пройтись по магазинам.

– Это в Окленде-то? У вас в Плезантоне и без того шикарные торговые центры. Взять, к примеру, «Стоунридж»… А?

– Ну надо же – заигрывает! А ведь уже сорок семь минут… и всем нужно успеть до семи.

Конрад впервые обратил внимание на стоявших в очереди – поторопит ли кто из них парня? Но все – трое мужчин и две женщины – только беспокойно поглядывали по сторонам да вытягивали шеи… Никто и не думал возражать.

Что ж… а он? Он посмеет? Хватит у него смелости? Из всей очереди он самый молодой, вряд ли его послушают. Да и… получится ли у него? В конце концов Конрад облокотился на стойку и уставился на парня, надеясь, что тот сообразит – все с нетерпением ждут своей очереди. По ту сторону стойки он заметил биту, сунутую за приверченную к стене скобу – такими скобами обычно крепят длинные рукоятки щеток. Дальше виднелось помещение примыкающего блока, в котором Конрад увидел двоих. За металлическим столом сидела пожилая женщина, лет шестидесяти, а то и больше, крашеная блондинка с гладко зачесанными волосами и в очках на цепочке. Женщина смотрела на плотно сложенного мужчину в футболке, туго обтягивавшей мощное тело борца. В одной руке у мужчины была кофейная чашка, другой он размахивал, смеясь и что-то рассказывая. Конрад разглядел темно-синие брюки и висящие у пояса наручники – окружной коп. Скинул форменную рубашку, снял кобуру и чувствует себя как дома…

Конрад выпрямился и оглядел очередь. Может, хотя бы вон тот солидного вида тип в костюме… Но никто даже не пикнул. И тут Конрад услышал собственный голос:

– Сэр… простите…

– Испугавшись собственного безрассудства, он начал заикаться:

Простите, я только хотел… дело в том, что… мне просто необходимо…

И умолк, густо покраснев.

Парень повернулся и уставился на него, сощурив глаза. Одна, две, три секунды… Наконец парень вытянул руку в сторону девушки с пышными волосами и, умудрившись при этом продемонстрировать бицепсы и трицепсы, сказал:

– Видите? Девушка тоже хочет забрать машину, и сейчас как раз ее очередь. Вы что, имеете что-нибудь против?

– Я… Нет…

– Вот и отлично. Тогда ждите своей очереди.

Парень снова повернулся к девушке. Скривив губы и выгнув брови, он покачал головой, как будто говоря: «Ну что за люди!»

Однако с девушкой закончил быстро. Та заплатила наличными и вышла. Парень, обожавший Плезантон, проводил ее взглядом до самого выхода. Девушка шла, и копна светлых волос подпрыгивала в такт ее шагам. Однако обернуться она не обернулась.

Перед Конрадом теперь осталось всего пятеро, даже четверо – двое в коротких брюках были вместе. Часы показывали уже сорок восемь минут седьмого. Сердце у Конрада едва не выскакивало из груди; голодный желудок свело от страха и отчаяния.

Когда пара оказалась у стойки, было уже без четырех семь. Конрад места себе не находил. Всем своим телом, каждой нервной клеточкой он стремился поторопить их. У женщины к поясу была пристегнута сумка. Конрад вперился в нее воспаленными глазами, пытаясь силой взгляда расстегнуть молнию, достать квитанцию и передать ее загорелому парню за стойкой.

В шесть часов пятьдесят восемь минут и пятьдесят секунд Конрад занял место отошедшей пары, оказавшись во главе очереди. Сердце у него гулко билось.

К огромному облегчению Конрада, парень за стойкой, принимая квитанцию, едва глянул на него. Может, он вовсе и не держит зла за то, что Конрад прервал его любезную беседу с блондинкой из Плезантона… Парень молча открыл папку со сшивателем, пролистал заполненные под копирку копии штрафных квитанций и вынул нужную. Затем вышел в соседний блок, что-то сказал пожилой женщине, склонился к столу, черкнул в квитанции и вернулся за стойку, на ходу изучая бумажку.

Подняв наконец голову, он сообщил Конраду:

– С вас сто пятьдесят четыре доллара.

– Сто пятьдесят четыре?! – не поверил Конрад. – За что?! Я же успел до семи! Я ничего не должен за передержку!

– А кто говорит, что за передержку? – невозмутимо ответил парень. – Сто пятьдесят четыре доллара за эвакуацию на стоянку.

– За эвакуацию?! Не может быть!

– Ну да. Дорога заняла час десять. Да вот почитайте, в объявлении все написано.

– Час десять?! Быть такого не может! Это… это несправедливо! У меня всего-то семьдесят семь долларов! Вот смотрите!

Деньги у Конрада были в левом кулаке. Он медленно разжал пальцы и показал скомканные банкноты.

Парень снова глянул в квитанцию, будто бы готовый прислушаться к доводам Конрада и еще раз все проверить. Затем поднял голову:

– Заплатите сто пятьдесят четыре доллара завтра. Тогда и получите машину. Советую прийти до одиннадцати. После придется платить уже двести четыре.

– Но как же так?! Это… это несправедливо!

Парень посмотрел на Конрада; взгляд его при этом выражал абсолютное равнодушие. Он кивнул на объявление: