Текст книги "Мужчина в полный рост (A Man in Full)"

Автор книги: Том Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 54 страниц)

Серо-желтое облако впереди начало рассеиваться – обогнавший Конрада джип выехал на асфальтовую дорогу за автостоянкой. Выжимая максимальную скорость, он рвался на юг, видимо, к скоростной трассе. Конрад ехал за ним.

Военная часть осталась в стороне. Из окна джипа она казалась дискотекой в сумасшедшем доме – лучи, огромные тени, крики. Все в шоке, все до одного! Земля взбрыкнула и показала людям, как они беспомощны, беззащитны! Ничего нет незыблемого, ничего!

У залива разрушений было гораздо меньше, правда, электричество отключилось и здесь. Остов склада высился едва различимой в темноте глыбой, безжизненной, всеми покинутой. «Закрылись! Отправили смену домой!»

Но на автостоянке для служащих фары осветили ряды машин, правда, их было меньше, чем обычно. Подъехав ближе, Конрад заметил свет в торце огромного склада. Там морозильная камера с аварийными генераторами. Свет лился через дверной проем на погрузочную площадку. Чуть подальше виднелись призрачно-белые очертания длинных фур, слышались вздохи пневмотормозов.

Конрад медленно ехал по стоянке, рассматривая машины ряд за рядом. Вот последний ряд, свет фар уперся в забор с колючей проволокой, под ней машины, машины, машины, машины…

Здесь. Слава богу!

Конрад затормозил, направив лучи фар на низенький автомобильчик Кенни, это стерео на колесах. Потом осторожно припарковался рядом, выключил двигатель, фары и откинулся на сиденье. Его охватила чудовищная усталость. Мозг отказывался работать. По всему телу выступил пот. Сердце колотилось так неистово, что, приоткрыв рот, Конрад услышал его удары: тч-тч-тч-тч… Вздулись вены на руках, израненные босые ноги опухли…

Он закрыл глаза и попытался все обдумать. Как увидеться с Кенни? Нельзя же просто зайти на склад. Все тут же узнают – Том, Энерджайзер, Херби, вся смена. Значит, надо ждать здесь, ждать, пока Кенни выйдет к машине. А если он будет на складе до утра? Если Том из-за землетрясения объявит сверхурочную? Тогда Кенни не выйдет до утренней смены… Сколько можно просидеть здесь, в армейском джипе, одетым в форму?

Как хочется пить… надо достать воды… только как? Пить хочется… жажда хуже всего… надо подумать… Конрад лег на сиденье, попробовал вытянуться… собраться с мыслями… колени торчат, кто-нибудь может увидеть… он повернулся набок и поджал нога… надвинул кепку на глаза… Так. Кенни, морозилка, надо достать воды. Как ему связаться с Джил, рассказать ей, что произошло? Как получить известия о ней, о детях? Перед глазами мельтешили какие-то странные картинки. Вот Кенни в морозильной камере, Том дает ему распечатку наряда… изо рта вырываются клубы пара… Том выговаривает за пьянство на стоянке «Болка Рэндеринг»… Кенни вопит «Гони, не спи!», а Энерджайзер и остальные вторят ему фальцетом… Херби о чем-то размышляет… Лысый Ник с галстуком на шее… и вокруг ледяные глыбы, ячейки с коробками, лед, лед, лед…

«Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!» – прямо под его койкой – отморозки ворвались в камеру и орут: «Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!»

Быстро перевернувшись на живот, чтобы спрыгнуть на пол, Конрад ударился о руль. И начал приходить в себя.

«Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!» – грохотало за дверью джипа. Он приподнялся на локте, пытаясь понять, что это все значит.

«Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!» Соседняя машина заурчала, готовая тронуться с места.

Кенни!

Конрад выглянул в окно. В темноте мелькнул угловатый силуэт… Неизменная бейсболка, острый кадык… Кенни сгорбился на водительском сиденье, за его спиной грохотали двадцатидюймовые колонки, сотрясая воздух ненавистными Тому воплями: «Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!»

– Кенни! – закричал Конрад.

«Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!»

Кенни не слышал его – он уже нажимал на педаль, готовый уехать.

Конрад схватился за дверь джипа. Машина Кенни дала задний ход.

– Кенни! Кенни! Стой!

Очередной гимн «гонщиков» пульсировал в воздухе. Конрад вылез из джипа и кричал во весь голос, но Кенни смотрел назад, туда, куда ехала машина. Через секунду он рванет что есть мочи, подняв настоящий тайфун пыли, Кенни обожает так делать… Ничего не остается…

Конрад бросился к ярко-красному автомобильчику Кенни и прыгнул на него. Растянулся на капоте. Взвизгнули тормоза, и Конрад въехал лицом в ветровое стекло, уткнулся в него, глядя прямо на Кенни.

– Спятил, что ли? – Кенни приоткрыл дверцу. – Конрад, ты? Ты что, в армии? Посреди всего этого бардака? Свалился мне на капот? Блин, я просто не верю!

«Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри! Жри-сри!»

Для Кенни все это было увлекательным приключением «гонщика». Он велел Конраду ехать за ним в Нортаун; близ Ричмонда, где они бросили джип (там его стопроцентно угонят, заверил Кенни, и историю смены хозяев уже никто не сможет проследить), Конрад пересел в красное стерео на колесах и закрыл глаза.

Кенни начал объяснять, почему везет его в Окленд, но Конрад слишком устал. Нервная система отказывалась выполнять логические операции. Веки отяжелели. Словно огромный пресс опустился на мозг, увлекая его вниз-вниз-вниз-вниз-вниз-вниз… «Передай Джил…» – но даже об этом он уже не мог думать.

Вскоре огни и голоса вокруг насторожили чуткого часового – страх, и Конрад открыл глаза. Было еще темно. Кенни ехал по ярко освещенной улице среди других машин. Голоса… широкий проспект… четырехполосное движение… мощные фонари… Множество людей, в основном темнокожих – идут по тротуарам, собираются в скверах, угощают друг друга чем-то домашним, обсуждают последнюю городскую новость, землетрясение.

– Где мы?

– В О-тауне, – хихикнул Кенни. – Шишка-сити, Фингал-авеню, Окленд, Калифорния.

– Куда мы едем?

Кенни рассмеялся, не объясняя причины своего веселья.

– В круглосуточный мини-маркет. Познакомишься с Мэй и ее армией.

Автомобильчик Кенни свернул на дорожку, ведущую к бензозаправочной станции. Лампочки под крышей небольшого домика освещали две бензиновые колонки. За ними крыльцо с вывеской: «Мини-март Мэй. 24 часа».

В эту ночь после катастрофы торговля шла бойко. Только какая-нибудь машина отъезжала, как на ее место тут же вставала другая. Затаив дыхание, Конрад смотрел, как Кенни паркует свое стерео на колесах рядом с патрульной машиной.

– А-а-а, – подмигнул Кенни, – это тебе не Дэнвилл, это Фингал-авеню. Полицейских хватает. Главное, не бзди. Можешь мне поверить, ни один полицейский на Фингал-авеню не станет посреди ночи искать белого, сбежавшего из Санта-Риты.

Внутри магазинчик оказался старым и невзрачным. Лампы дневного света горели так ярко, что свет резал глаза. Повсюду полки с товарами, стеклянные дверцы холодильников, всевозможная газировка, пиво, молоко, прочие напитки и мороженое. Еще не открытые картонные коробки громоздились у стен, а пустые валялись на полу. Среди них бродило человек двадцать покупателей – неприкаянных душ, наводнивших О-таун после землетрясения. Их рассеянное топтание записывали на пленку несколько видеокамер, направленных на дверь, на проходы между полками и на прилавок с кассовым аппаратом.

Откуда-то из-за кассы раздался сердитый женский голос:

– Ай-х тый, пидарас, вот тый ктоу! Смотреть на парний! Как диевкай! – Презрительный смех. – Тебей наплевай, что у меняй всей стащить! Ай-х тый, пидарас!

– Что за байда, Мэй, когда я пришел, все так и было!

– Когдай тый пришей, здесь былой эти бычьи хрены на эк-раней, да? И тый на них пялитьсяй? Убирайсяй! Тый уволен.

– Ты чиво, Мэй? Что я такого сделал?

– Тый дал у меняй все стащить! А сам – сам смотрей порнай!

Мэй, хозяйка круглосуточного «мини-марта», была в черных джинсах и черной безрукавке. Вьетнамка не старше тридцати, круглое азиатское лицо, гладкая кожа и пухлые, красиво изогнутые губы. Такую соблазнительную внешность даже ругань не портила.

Ругательства и насмешки сыпались на тощего китайца лет двадцати пяти, одетого в футболку и штаны защитного цвета, такие же, как у Конрада, с чем-то вроде складного ножа в чехле и маленьким фонариком на поясе. Испуганный парень пытался жестами что-то объяснить Мэй и бормотал извинения. Кенни обернулся к Конраду и подмигнул.

Мэй продолжала распекать парня, и постепенно суть его проступка прояснилась. Китаец, которого звали Хун, должен был смотреть за магазином в отсутствие Мэй, когда она спала или работала у себя в кабинете. И вот хозяйка обнаружила, что, стоило ей отлучиться, как Хун отвинчивал петли замка в деревянном шкафчике с оборудованием для видеонаблюдения и уже не следил за покупателями, а смотрел порнографические кассеты. Во время землетрясения Мэй спала наверху, а сейчас спустилась и застала порнофильм на экранах противоворовской системы. Все кассеты из ассортимента мини-маркета предназначались натуралам, но Мэй была убеждена или делала вид, что убеждена: Хун – гей, и его интересуют только «парний с боль-шимий елдами».

– Тый идти домой и трахайсяй с пидорамий! – кричала она на несчастного китайца.

У другого конца прилавка, явно наслаждаясь таким зрелищем, стояли шестеро парней. Один – высокий китаец, одетый, как и Хун, в штаны защитного цвета. Двое других – сикхи в бледно-голубых чалмах, с расчесанными усами и бородами, оба крупные, мускулистые. Еще трое – очень темнокожие, стройные, с тонкими чертами лица.

Пока Мэй и Хун выясняли отношения, Кенни придвинулся к Конраду поближе и прошептал:

– Армия Мэй. Видишь китайца, Хуна? – Хун как раз заявлял, что с ориентацией у него все в порядке, хоть сейчас может доказать. – Вон еще его друг, – Кенни показал глазами на высокого китайца в компании у прилавка. – Оба из Чи Ком.

– Откуда-откуда?

– Из китайских коммунистов, боевиков. Родились в Камбодже, родной язык кхмерский, но подготовку проходили в Китае, воевали за Китай, а потом передумали и иммигрировали сюда как камбоджийцы. Видишь кастет у него на поясе? Самолетная сталь. Настоящее оружие, сечешь? Такой штукой можно убить. – Кенни явно восхищали орудия убийства и те, кто ими владеет. «Если б он только знал», – подумал Конрад. – А видишь того сикха, справа, высокого? Его зовут Торин, Торин Синг. Он был боевиком в Индии, сапером, он мне рассказывал – воевал против правительства. А вон тот, черный, слева, его зовут Ахилл. Командос из Эфиопии, прыгал с парашютом. А потом выяснилось, что его старик водил дружбу с Хайле Селассие, тамошним бывшим императором, и Ахилл ушел в подполье, ну и приехал сюда. Вон те двое – из Эритреи. Знаешь, где это?

Конрад помотал головой.

– На севере Эфиопии. Учились в колледже, примкнули к какому-то революционному движению – взрывали грузовики и прочую фигню, а потом приехали сюда. Работают по ночам в магазинах, как Хун, или в «Пайонир Чикен», как Торин. А то «бомбят» по городу, как Ахилл. В этом «Пайонир Чикен» просто так не продержишься, по ночам могут справиться только крутые парни, боевики там или кто. В тех кварталах еще хуже, чем здесь. Так что ребята вечно тусуются у Мэй. Это ее армия. Пока все спят, здесь настоящая армия! Саперы, разведчики, бывшие командос, подпольщики, террористы, камикадзе – все из Азии, Африки, бог знает откуда еще. Никому не известно, как они сюда попали, что здесь делают – может быть, только Мэй в курсе. Им достают фальшивые удостоверения личности, права, медицинские страховки, кредитки, виды на жительство, снабжают сотовыми, авиабилетами, находят работу – все что угодно. Правда, они ни хрена не зарабатывают в этих ночных. Сколько имеет пацан вроде Хуна? Долларов пять в час. И потом, это ж опасно. В таких местах работать по ночам – лучший способ самоубийства. Но все-таки работа как-никак, Мэй не даст пропасть. Это же ее армия.

Глаза у Кенни горели восторгом и завистью – романтика, ночной легион отважных воинов, готовых на смерть, приехавших неведомо откуда, сплоченных своей беспощадной войной – как наивно он, сделавший своим девизом все эти «Мозг сдох!», «Жри-сри!» и «Гони, не спи!», восхищался «суровым братством»! Конрада его пиетет только огорчал, горькая обманчивость таких идеалов была ему очевидна. У него эти молодые люди вызывали совершенно другие чувства. Волна острой жалости подступила к горлу, сдавила сердце. Конрад видел семерых бедолаг, оторванных от родины, от всего близкого, домашнего, теплого, потерявших корни, основу жизни, переброшенных через полмира в бетонные джунгли оклендских улиц. Семеро молодых людей, таких же пропащих, как и он сам.

Мэй сердито отвернулась от Хуна, покачивая головой. И увидела Кенни. Она тут же расплылась в улыбке – все очарование ее круглого азиатского лица вспыхнуло ему навстречу.

– Кен-ни! Я за тебяй волновалайсь!

– Привет, Мэй! Кончай быстрей с Хуном, давай сюда!

Все так же улыбаясь, Мэй вышла из-за прилавка. Они крепко обнялись. Очередь покупателей у кассы недовольно наблюдала за ними.

– Что тут случилайсь, Кен-ни? – Мэй заглянула ему в лицо. – Я за тебяй волновалайсь.

Не успел он ответить, как она обернулась к прилавку и сердито махнула рукой Хуну.

– Иди обратнай. Не видийшь? Покупателий ждут!

Хун мрачно поплелся к кассе.

– Так что случилайсь?

Кенни увел ее в заднюю комнату. Конрад стоял у стены – он ужасно устал, голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. А еще ему было страшно, ведь всем своим видом он выдавал себя. В три часа ночи посреди магазина стоял беглый заключенный, растрепанный, грязный, босиком, с распухшими, исцарапанными ногами. Остальные посетители «мини-марта», которых разбудило землетрясение, выглядели не намного лучше, но Конрада это не успокаивало.

Мэй и Кенни уже шли обратно. Мэй беззаботно покачивала бедрами.

– Значит, так, – сказал Кенни. – Мы тут с Мэй посоветовались. И решили вот что. Сегодня ты ночуешь у Мэй. Ладно? Все будет в лучшем виде. Мэй за тобой присмотрит. Когда проснешься, я уже приду, принесу тебе кое-что. Понял? – Кенни посмотрел в лицо Конраду, на его камуфляж, на босые ноги. Ноги он изучал особенно внимательно. – Знаешь что?

Конрад ответил вопросительным взглядом.

– Ну и видок у тебя. Какой размер ты носишь?

Он выспросил про размеры обуви, джинсов, футболки, белья. Потом обернулся к Мэй:

– У тебя есть тут бритвы, мыло, расчески, вся такая фигня? – Кенни показал на полки, среди которых бродили ночные скитальцы.

Мэй кивнула. Кенни посмотрел на Конрада.

– Тебе нужно побриться, старичок, как следует побриться. Чтоб больше никаких ус-сссоввв! Расплатишься ими за ночлег.

– Да, – сказал Конрад, – кажется, это… имеет смысл… Слушай, надо еще кое-что сделать. Я хочу связаться с женой, сообщить ей обо всем. Отсюда можно позвонить?

– Я сам только что пытался позвонить в Антиох, – сказал Кенни. – Безмазняк полный. Ни одна линия не работает, плюс накрылась телефонная станция в Конкорде. И потом, я бы на твоем месте постремался. Все телефонные разговоры записывают.

– Правда?

– Сто пудов!

То ли это плод воспаленной фантазии Кенни, увлеченного боевиками, оружием, подпольной работой и слежкой, то ли действительно лучше поостеречься, Конрад не знал. Он закрыл глаза и вздохнул. Голова опять закружилась.

– Тый пойдем со мной, – сказала Мэй и засмеялась. – Тый теперь в армий Мэй.

Дверь возле кассы вела в маленький кабинет. За ним туалет и выход на винтовую лестницу. Мэй проводила Конрада наверх. Зажегся свет. Еще несколько шагов, и они оказались в тесной чердачной комнате под скатами крыши – импровизированной спальне. Из-за крутых скатов стоять можно было только в центре, совсем рядом друг с другом. Конрад почувствовал запах жасминовых духов. Мэй показала на две крошечные кабинки. Одна каким-то образом была приспособлена под душ, другая – под туалет.

– Так, друг мой, – сказала Мэй. – Тый принимай душ.

– Спасибо! – Конрад опять глубоко вздохнул. – Может, я лучше на минутку прилягу?

Мэй засмеялась.

– Нет, на минутку тый не приляжейшь. Тый настощий чучелой, приятль. Тый в армий Мэй, – она показала на матрас с простынями, – а этой постель Мэй. Тый принимай душ, чувствуй себяй лучше. Потом приляжейшь. – Для пущей убедительности вьетнамка кивнула раза два и выскользнула на лестницу.

Конрад снял камуфляжную форму, глядя, как прыгает по стене его огромная тень. Конечно, настоящее чучело. Разводы засохшей грязи на груди, животе, ногах, прилипшие брюки. Когда он стал снимать их, грязь отваливалась кусками. Форма была до того испачкана, что после душа Конрад забрался под простыню голым. Выключил лампу на полу и перевернулся на спину. Простыни пахли жасмином. Мысли почти сразу покинули его, и остались только темнота, жужжание вентилятора и легкий цветочный запах.

Когда Конрад проснулся, на часах было около одиннадцати. Надев клетчатую рубашку, легкие брюки и громоздкие ботинки – все это каким-то образом появилось у кровати, – он сбрил усы и пошел вниз искать Мэй. В большие окна «мини-марта» било яркое солнце.

Мэй стояла за кассой и, как обычно, распекала Хуна. Увидев Конрада, она повела его обратно в офис, попутно браня китайца за нерасторопность, с которой тот встал на ее место. В офисе она внимательно изучила лицо Конрада.

– Тый сейчас лучшей. Ужей без усов! – Это обстоятельство казалось ей чрезвычайно забавным.

Потом Мэй взяла телефон и заказала еду. Едва она положила трубку, как вошел Кенни. Конрад впервые видел его таким одержимым. Голубые глаза лихорадочно блестели, улыбка демонстрировала все тридцать два зуба. В руках у него была большая матерчатая сумка, явно тяжелая – мускулы так и играли. Он еще шире улыбнулся Конраду, потрогал светлую щеточку собственных усов и сказал:

– Знаешь что? Ты себе сделал большой подарок. Эти отстойные усы мне никогда не нравились. Они же у тебя висели – не, правда!

– Гораздай лучше, – подтвердила Мэй.

– Мэй фишку рубит. – Кенни плюхнул у ног Конрада свою набитую сумку. – Вот вся одежда, которая тебе понадобится, по крайней мере все, что пришло мне в голову. – Он вынул газету и протянул Конраду. – Взгляни. Ты на первой странице!

– Я?! – Конрад не на шутку испугался.

Сверху «Окленд трибьюн» тянулся заголовок: «Подземные толчки сотрясают Восточный залив». Конрад пробежался по заголовкам помельче: «Масштабные разрушения… шесть с половиной баллов по шкале Рихтера… Хейвардский разлом…» Прямо под анонсом большая цветная фотография – снимали, видимо, на рассвете, – руины западного крыла Санта-Риты, вспучившийся под ней невысокий длинный холм. Подпись: «Пострадала тюрьма». Потом жирным шрифтом шел текст: «В результате землетрясения рядом с Плезантоном образовался холм, разрушив целый блок с камерами заключенных в тюрьме округа Аламида. Здание тюрьмы получило значительные повреждения. Спасатели ищут под обломками оставшихся в живых заключенных и охранников».

– Билет готов? – спросил Кенни у Мэй.

Она достала из ящика конверт и протянула ему. Кенни вынул билет, посмотрел и передал Конраду.

– Лови. Сегодня в десять летишь из Портленда в Атланту.

– Из Портленда? В Атланту?

– В Портленде тише, чем в Окленде или Сан-Франциско, а в Атланте у Мэй свои люди, так что тебя устроят.

Мэй протянула Конраду другой конверт, объяснив, что там листок с именем того вьетнамца, Лум Лока, который встретит его в аэропорту Атланты и отвезет на квартиру.

– Как мы узнаем друг друга? – спросил Конрад.

– Тебей не нужнай узнавать егоу, – сказала Мэй. – Он сам тебяй узнает. В залей выдачий багажай. – Она выдвинула нижний ящик и достала несколько светло-зеленых кепок с желтой надписью: «Хай-гро. Мы питаем растения». – Лум Лок будет искайть эту шапкуй. Даст тебе картуй социального страхованияй, правай водить, свидетельствой о рождений, все что хо-чейшь.

– За семьсот пятьдесят наличными, – сказал Кенни.

– Я…

– Не волнуйся, деньги есть. – Кенни привстал и вытащил из заднего кармана сложенный вдвое конверт. – Вот, пересчитай.

Пораженный Конрад пересчитал. Пять сотенных, двенадцать купюр по пятьдесят долларов и двадцать по двадцать: всего полторы тысячи. Он растерянно улыбнулся.

– Отлично, – сказал Кенни. – Хоть что-то тебя обрадовало. Вернешь, когда купишь собственный домик в Дэнвилле, новый «феррари» и клюшки для гольфа.

Мэй пошла обратно за кассу.

– Слушай, ты столько всего сделал, что у меня язык не поворачивается еще о чем-то просить. Но… ты не позвонишь моей жене? Может, из автомата, а? Просто скажи, что я жив-здоров, что я выбрался из Санта-Риты и свяжусь с ней, как только смогу. Никаких подробностей, можно даже не говорить ей, кто ты.

Кенни нашел на столе бумагу, записал телефон Конрада в Питсбурге и дал ему свой собственный, в Антиохе.

Через полчаса Мэй и Кенни представили Конрада огромному мускулистому сикху, воину армии Мэй, которого Конрад видел вечером накануне – Торин Синг собирался в ежедневный грузовой рейс из Окленда в Портленд. Все вместе они дошли до огромной фуры, оставленной на обочине «Фингал-авеню». Водители-сикхи в Калифорнии не редкость, но Торин Синг восседал за баранкой в своей голубой чалме и с расчесанной бородой особенно величаво, как бубновый король, – настоящий вождь племени.

Конрад улыбнулся Кенни.

– Кенни… я даже не знаю, с чего начать…

– И не начинай, – оборвал его Кенни. – Я все равно ничего не догоняю, старик! Лучше пришли открытку, когда доберешься. Есть, блин, у них в этой Атланте открытки?

Сикх включил зажигание, Конрад забрался в кабину. Рокот двигателя большого грузовика был ему неприятен еще со времен работы на складе. Конрад выглянул в окно и помахал. От него удалялись две стоявшие рядом с бензоколонкой фигурки: одна – сплошные острые углы, неловко пригнанные друг к другу, а вторая – сама Мать-Земля в черных джинсах.