Текст книги "Неуместные происшествия, или Переполох в Розингс Парке"
Автор книги: Светлана Архипова
Соавторы: Екатерина Юрьева,Ольга Болгова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 50 страниц)
Глава семьдесят третья, в которой некоторые герои убеждаются, что жизнь не такая уж плохая штука, несмотря на все неприятности
«– Если кто знает причину, по которой эти двое не могут быть вместе, пусть скажет сейчас или унесет свою тайну в могилу, – в зловещей тишине прозвучал голос священника.
Треск смоляных факелов и бряцанье мечей свиты были ему ответом…»
Из «Истории зловещих событий…»
Розингс, 29 апреля, четверг, 6:45 утра
За четверть часа до назначенного времени Бридл с огромным букетом цветов, сорванных на ближайшей клумбе, вышагивал вокруг сатира, с неодобрением поглядывая на мраморную статую.
«Гррр-м, ну и типчик с копытами, – размышлял генерал. – Хорошо еще, что без рогов, хотя эти завитушки на голове очень их напоминают. Где же мой ненаглядный цветок?!»
Он вытащил часы и посмотрел на циферблат. Ненаглядный цветок опаздывал. Едва генерал в волнении начал подозревать, что леди Кэтрин проспала, как на дорожке парка появился зевающий МакФлай, а за ним – статный силуэт величественной дамы.
– О, моя дорогая!.. Вы пришли! – генерал оживился и поспешил им навстречу. МакФлай лениво вильнул хвостом и скрылся в кустах, а Бридл вручил букет и поцеловал ручку леди Кэтрин.
Миледи понюхала цветы и покосилась на клумбу, где они еще недавно росли. Букет был большой, а клумба выглядела сильно поредевшей. Поразмыслив, леди Кэтрин пришла к выводу, что генерал проявил завидную изобретательность и смелость, раздобыв для нее в этот ранний час столь восхитительный букет, пусть немного и смахивающий на веник.
– Благодарю вас, мой странствующий путник, – ласково сказала она и недоуменно спросила:
– А где же восход?
– Восход? Гррр-м, – Бридл взглянул на сереющее небо, затянутое тучами и со смущением посмотрел на свою возлюбленную. – Сегодня пасмурно, гррр-м… Уверен, если бы не это досадное обстоятельство, то мы могли бы насладиться зрелищем… рука об руку… гррр-м….
Леди Кэтрин тут же поняла, что вовсе не разочарована отсутствием солнца. Впервые в жизни на заре, украдкой, в одиночестве она отправилась на свидание, и осознание этого ее крайне волновало и воодушевляло. Прежняя жизнь, которую она вела до встречи с генералом, казалась ей теперь пустой и скучной, начисто лишенной романтики и какого бы ни было удовольствия. Теперь же она чувствовала себя молодой, безрассудной, полной жизненных сил и надежд.
– Неважно, видно солнце или нет, – леди Кэтрин успокаивающе похлопала по руке своего кавалера. – Мы можем просто прогуляться по парку, насладиться свежим утренним воздухом и обществом друг друга.
– Я счастлив, моя дорогая, что вы столь снисходительно отнеслись к капризу английской погоды, – генерал предложил ей свою руку, на которую леди Кэтрин с готовностью оперлась – ей было приятно ощущать рядом сильного и надежного мужчину, готового исполнить любое ее желание, любой ее каприз, и который… любит ее…
Леди Кэтрин вздохнула и пошла вместе с генералом по дорожке, огибая статую сатира, который смотрел на них насмешливыми и чуть завистливыми глазами.
Вскоре они вышли на боковую дорогу, где стояла привязанная к дереву лошадь, запряженная в небольшой элегантный фаэтон.
– Это здесь откуда? – ахнула леди Кэтрин и встревожено оглянулась, испугавшись, что кто-то увидит ее, разгуливающую ранним утром по парку с кавалером.
– Прошу вас, дорогая, – генерал настойчиво увлек растерянную спутницу к фаэтону, и леди Кэтрин не успела опомниться, как была водружена на высокое сиденье. Бридл ловко отвязал лошадь, уселся рядом со своей дамой и тряхнул поводьями. Лошадь бодро затрусила по дорожке по направлению к воротам.
– Куда мы едем?! Что это за экипаж? – воскликнула леди Кэтрин, хватаясь за поручень.
– Это мой фаэтон, – генерал выехал на дорогу и пустил лошадь галопом. – И я вас похищаю.
Леди Кэтрин схватилась за сердце. Откуда-то издали послышался лай МакФлая, вскоре перешедший в заунывный вой.
– Наш путь полон терний и шипов, – продолжал генерал, взмахивая кнутом. – Я старый солдат, мадам. Я не бросаю слов на ветер, гррр-м.
– Но вы никогда даже не упоминали о похищении!
– Я говорил вам о своей любви, гррр-м! – с достоинством ответил генерал. – Неужели вы могли подумать, что моя любовь не преодолеет дремучие леса и пустыни, не сорвет таинственный покров и не приблизит час блаженства? Я похищаю вас во имя нашей любви, во имя божественного света живительного оазиса!
Леди Кэтрин была потрясена. Она никогда и никому не посмела бы признаться, что в молодости нередко обмирала при виде статных военных в офицерской форме. Когда в одной из знакомых семей юная девица сбежала с офицером, леди Кэтрин втайне ужасно ей завидовала и нередко представляла в мечтах, как сама мчится куда-то с молодым и красивым военным в красном мундире… Теперь ее мечта сбылась: на офицере был пусть не красный, а синий мундир, и спутник ее был не так молод и красив, но это был мужественный и решительный мужчина, покоривший ее сердце, с которым она была готова отправиться на край света.
– Вручаю вам себя! – решительно сказала она, в мгновение ока почувствовав себя молодой, безрассудной и необыкновенно счастливой.
– Гррр-м, – ответил генерал и подхлестнул лошадь, которая во всю прыть помчалась по проселочной дороге.
Через несколько миль фаэтон лихо притормозил у небольшой деревенской церквушки.
– Мы будем осматривать достопримечательности? – несколько разочарованно протянула леди Кэтрин, пока Бридл помогал ей спуститься на землю.
– Сейчас узнаете, – загадочно ответил генерал и распахнул перед ней двери церкви.
Внутри было темно и пусто, не считая нескольких горевших свечей и трех господ, сидевших на скамье перед алтарем. Увидев вошедших, они встали. Двое были в штатском, один – в облачении священника. Священник хмуро посмотрел на генерала и спросил:
– А где молодые?
– Перед вами, – генерал взял за руку растерянную леди Кэтрин и вместе с ней подошел к алтарю.
– Что-то нынче мода пошла – венчаться в возрасте, – пробормотал священник. – Нет, чтобы в молодости, как полагается, так они теперь спохватываются. То одни объявились на мою голову, теперь другие… – Разрешение есть?
– Есть! Есть разрешение! – генерал достал из-за пазухи плотный конверт и вручил его мрачному служителю церкви. Пока тот разворачивал и изучал бумагу, один из господ спросил:
– Брачный контракт подписывать будете?
– Будем, милейший, непременно будем, – спохватился генерал и повернулся к онемевшей от скорости происходящего леди Кэтрин.
– Это мой поверенный, – прошептал он и подвел ее к низенькому столику, где были разложены какие-то бумаги.
– Вы можете смело подписывать! – торжественно возвестил генерал. – В контракте особо оговорено, что я отказываюсь от всех притязаний на Розингс во имя мисс де Бер и ее будущего мужа.
Упоминание Розингса вывело леди Кэтрин из ступора. Выходя замуж, женщина в Англии лишается всего своего имущества, и никакой брачный контракт не оградит ее собственность от посягательств наследников мужа после его кончины. Тут же ей вдруг померещился обветшавший Розингс, в стенах которого родственники генерала устраивают кутежи и попойки, в то время как она сама с дочерью и Фицуильямом в нищенских лохмотьях стоит за оградой запущенного парка и просит милостыню у мистера Коллинза…
– Нет! – воскликнула она. – Никогда!
– Но, дорогая… – генерал недоуменно воззрился на свою даму. – У меня есть кое-какие сбережения, поместье, хоть и не большое. Поверьте, мы с вами проживем, не бедствуя, и на них. Гррр-м…
– Вы не понимаете… – простонала леди Кэтрин, чувствуя, как рушатся все ее надежды и мечты. Она судорожно потрясла головой и перед ее глазами вместо запущенного дома всплыли четкие строчки завещания покойного сэра Льюиса, по которому ее второй муж не имел права претендовать на собственность де Беров. Хотя в любом случае это не оправдывало всю опрометчивость ее собственного поведения. Вообразила себя, видите ли, хрупким цветком, почти отдала свою руку вслед за сердцем пусть и достойному мужчине, но… «Никаких «но», решила она.
– Где подписать? – леди Кэтрин схватила перо, которое ей услужливо подсунул поверенный генерала, быстро подписала бумаги и повернулась с сияющим лицом к нетерпеливо переминающемуся Бридлу со словами:
– И когда мы обвенчаемся?
– Теперь же! – генерал подал ей руку и они направились в сторону священника.
Розингс, 29 апреля, четверг, 11:40 утра
– Сегодня в полдень в нашей деревне начинается праздник окорока, – сказала леди Кэтрин своим гостям в гостиной после завтрака. – Без четверти двенадцать к подъезду дома будут поданы экипажи, и все желающие приглашаются…
– А как же ленч?! – поразился мистер Херст.
– О, вы с лихвой сможете возместить на празднике пропущенный ленч, – успокоила его леди Кэтрин. – Там вы сможете отведать столько окороков, что до обеда и не взглянете на пищу.
– Гррр-м, ну чай-то я ни за что не пропущу, – пообещал разволновавшийся было из-за отмены ленча генерал, с облегчением вздохнул и незаметно пожал пальчики своей новоявленной супруги. Миледи нежно улыбнулась ему в ответ. Они успели вернуться в Розингс к завтраку и пока никому не сообщили о своем венчании. Хотя Бридл горел нетерпением не только объявить о столь знаменательном событии, но и перебраться с вещами в апартаменты своей фиалки, леди Кэтрин решила пока умолчать о столь радикальных переменах в своей жизни, желая найти более подходящий и торжественный момент для представления обитателям Розингса его нового – пусть и номинального – хозяина.
– Окорока? В прошлом году на ярмарке в Солсбери были превосходные окорока, – заявил мистер Херст, взбодрившись от слов миледи и рюмочки кальвадоса из припрятанного накануне за гардиной графинчика с этим благородным напитком. – Окорока, сыры, колбасы, копченая рыба, вина… – он с протяжным вздохом закатил глаза, припоминая разнообразнейшие вкусности и напитки, которые ему довелось там попробовать.
– Тогда Рыбы попали под влияние Луны, – покачала головой миссис Херст, как мистер Херст с огромным трудом был доставлен с ярмарки в гостиницу с помощью двух лакеев. – А Южная Рыба вдруг оказалась на востоке, что вызвало приливы…
– …приливы бесподобно описаны в романе «Темза-Темза», – подхватила Джорджиана. – Представляете, некая леди Любелла Вальдшнеп поплыла на корабле на ярмарку в Лондон и…
– …вина в Лондоне неплохие, – продолжал мистер Херст. – Знаю я там одну таверну, где подают отличный портвейн…
– Что это за праздник? – обратилась мисс Бингли к леди Кэтрин, перебив на полуслове своего зятя: ей были совершенно неинтересны его бесконечные рассказы о многочисленных тавернах Лондона. Впрочем, ее не прельщала и поездка в деревню со столь вульгарным названием как Типсидонки, да еще и на столь вульгарный праздник – подумать только – окорока!
– Верно, туда съезжаются фермеры со всей округи, объедаются и напиваются до полусмерти, – предположила она, поморщив нос.
– В нашей деревне ежегодно собираются лучшие кулинары – не только округи, но и соседних графств, чтобы посоревноваться в своем искусстве приготовления окорока, – с важным видом объявила леди Кэтрин. – А я, – она гордо подняла подбородок, – я являюсь председателем дегустационной комиссии…
– Гррр-м! – восхищенно промурлыкал генерал, предвкушая праздник своего желудка.
– Председателем?! – ахнула Кэролайн и по привычке поискала глазами сэра Юстаса, чтобы обменяться с ним понимающими взглядами, но с досадой вспомнила, что ее верный поклонник накануне был ранен и до сих пор неизвестно, что станется с его явно поврежденной головой. Она внутренне содрогнулась и решительно отказалась принимать участие в сем сомнительном предприятии, как праздник окорока в Типсидонки.
Тем временем миледи пригласила в гостиную дворецкого.
– Дуглас, поведайте нашим гостям историю возникновения этого праздника, – сказала она.
– Дуглас?! – мисс Бингли скептически подняла брови, вновь поискала глазами сэра Юстаса и вновь вспомнила… Она протяжно вздохнула и со страдальческим выражением лица уставилась на Дугласа, который откашлялся, встал посреди комнаты, отставил одну ногу, заложил руки за спину и, чуть раскачиваясь, поставленным голосом возвестил:
– Тому уж более двух столетий, когда в 1605 году некий сиятельный и – замечу – весьма влиятельный вельможа, проезжая через местный лес, подвергся нападению разбойников. Он был тяжело, очень тяжело ранен, но героически спасен хозяином трактира по имени Джон Дуглас из Типсидонки.
– Дуглас? Это был ваш родственник?! – ахнула Джорджиана, оживившаяся при упоминании разбойников.
– Это был мой – смею сказать – пра-пра-прадед, – с величавым поклоном сообщил дворецкий.
– Ах, как замечательно! – мисс Дарси сияющими глазами обвела всех присутствующих. – Разбойники! Вот, слышите, оказывается, я была права, подозревая во всех наших бедах разбойников, которые давно – еще с 1605 года облюбовали местный лес для своих разбойничьих дел.
– Глупости! – фыркнула леди Кэтрин. – Если разбойники и водились здесь двести лет назад, то это вовсе не означает…
– Разбойники водятся всегда! – не унималась Джорджиана. – И из поколения в поколение занимаются своим ремеслом. Например, в романе «Лорды-разбойники» два лорда, следуя традициям своих семей…
– Так Малая Медведица следует за Большой, – вмешалась миссис Херст. – А разбойники обычно промышляют под знаком Сетки…
– Сетка-то здесь при чем? – удивился мистер Херст.
– Как же – разбойники обычно разбрасывают сети, чтобы поймать улов, – ответствовала его жена. – И…
– Дуглас, продолжайте! – леди Кэтрин бесцеремонно прервала миссис Херст и кивнула дворецкому.
– Мой пра-пра-прадед привез сего лорда в свой трактир, – должен уточнить, что у моего пра-пра-прадеда было двое сыновей, один из которых продолжил его дело, а второй – мой пра-прадед – начал свою службу у сэра де Бера, – пра-пра-прадеда сэр Льюиса Бера, – он поклонился в сторону своей хозяйки, – и с тех пор из поколения в поколение…
– Так что там случилось с лордом? – нетерпеливо осведомилась мисс Бингли – тема ранений лордов с некоторых пор ее весьма интересовала.
– Раны, ужасные раны не позволили несчастному вельможе продолжать свой путь, и ему пришлось провести две, а то и три недели в верхней комнате трактира, страдая от ран и микстур местного аптекаря – мистера Бейтса, пра-пра-прадеда всем известного нам мистера Бейтса…
– Микстуры были также ужасны и у прадеда нашего аптекаря? – спросила миссис Херст.
– Рецепты микстур передаются из поколения в поколение, – гордо сообщил Дуглас. – Это – семейная тайна Бейтсов, также как и рецепты окороков Дугласов, которые с превеликим удовольствием поглощал раненый вельможа, едва пошел на поправку и у него появился аппетит…
– Аппетит не может пропасть! – крякнул мистер Херст. – Это величайшее заблуждение, – он окинул презрительным взглядом свою жену, которая сделала вид, что не замечает этого, – заблуждение потчевать больного всякой дрянью, вроде жидкого бульона и овсяной каши. Не из-за болезни, а из-за отсутствия нормальной еды больной теряет силы и может погибнуть во цвете лет…
– …поглощал копчености, которые изготавливала миссис Дуглас – моя пра-пра-прабабка, – с достоинством продолжил Дуглас, – а славилась своими кулинарными талантами на всю округу. Вельможе этому настолько понравились окорока Дугласов, что он задержался в трактире еще на месяц, а перед отъездом – ведь его призывали в дорогу неотложные дела – устроил в деревне праздник в честь трактирщика Дугласа, его жены и их окороков. С тех пор ежегодно 29 апреля, в Типсидонки…хм… в Хансфорде отмечается День окорока. Не могу не отметить, что вот уже два столетия Дугласы награждаются призом – откормленным поросенком породы де Бер, – он вновь поклонился леди Кэтрин, – как победители конкурса на лучший окорок, и за свои кулинарные таланты вот уже двести лет пользуются заслуженным уважением и широкой популярностью по всему графству и даже за его пределами…
Леди Кэтрин горделиво обвела взглядом всех присутствующих, Бридл шумно хлопнул в ладони, мистер Херст растянулся в кресле, предвкушая близкое знакомство с окороками, а мисс Бингли с немалой долей досады подумала, что не то что сорта роз и, но даже и породы свиней пока не названы в ее честь.
Глава семьдесят четвертая, в которой одни предаются чревоугодию, а другие приникают к живительному источнику
«Нерасторжима связь меж греховными желаниями: и чревоугодие и вожделение две стороны одной медали, столь же разны они, сколь и похожи…»
Из «Истории зловещих событий…»
Розингс, 29 апреля, четверг, 11:45 пополудни
Незадолго до полудня все обитатели Розингса в экипажах отправились в Типсидонки, кроме раненого судьи и мисс Бингли. Полковник Фицуильям еще после завтрака увез Энн на прогулку, предупредив, что они приедут на праздник позже. Мэри попыталась было сослаться на необходимость дочитать очередную главу «Руководства для благовоспитанных девиц», но когда к ней подошел мистер Тинкертон со словами, что благовоспитанные девицы должны быть снисходительны к грубым народным развлечениям, не могла не согласиться со справедливостью его заявления.
Ко времени прибытия именитых гостей во главе с леди Кэтрин, в Типсидонки все уже было готово к началу праздника. На деревенской площади были расставлены длинные столы, на которых красовались огромные окорока, сияющие аппетитными розовыми боками с прозрачными прослойками сала, темно-красные ломти ветчины и бекона, крученые колбаски, бутыли с вином, бочки с элем и множество других не менее заманчивых угощений. Возле столов расхаживали владельцы вкусностей с огромными ножами, которыми они нарезали ломти ветчины, угощая всех желающих. Звучали рожки и тамбурины, в круге напротив столов на танцы собиралась молодежь.
На почетном месте – рядом с креслом для председателя дегустационной комиссии – возвышалась большая клетка, украшенная лентами и зелеными ветками. В ней похрюкивал, посматривая маленькими глазками на толпу вокруг, упитанный розовый поросенок по имени Большой Типси – приз победителю.
Леди Кэтрин, сопровождаемая поклонами и приветствиями со всех сторон, отправилась в обход вдоль рядов. К ней тут же кинулся с приветствиями мистер Коллинз, желая справиться о самочувствии своей патронессы и выразить очередной восторг ее всесторонними способностями.
– Позвольте сообщить вам, ваше сиятельство, – суетливо говорил он, осторожно посматривая назад, где с семейством Беннетов стояла миссис Коллинз, – что мы все – как один – обитатели моего скромно жилища, сочли своим долгом… изнемогая от желания… насладиться вашим обществом, ваше сиятельство, и праздником…
– Да, да, – рассеянно отвечала леди Кэтрин, принюхиваясь к золотисто-коричневому боку окорока, лежащего перед ней.
– Многовато яблоневых опилок, – заметила она подскочившему к ней мяснику. – И нужно было добавить в рассол чуть больше лаврового листа…
Обескураженный владелец окорока бросился обнюхивать свое детище, а миледи у соседнего стола уже пробовала бледно-розовый ломоть ветчины.
– Вишневая древесина, можжевельник, – одобрительно кивнула она, но едва польщенный кулинар расплывался в улыбке, леди Кэтрин отметила недостаток душистого перца и лишнее количество соли в его продукте.
Генерал, попав в такое великолепие, мучительно разрывался между двумя стратегическими задачами: быть рядом со своей молодой супругой и успеть насладиться аппетитно благоухающими закусками. В конце концов желудок одержал победу над сердцем и он, оставив новобрачную с пастором, присоединился к мистеру Херсту, который, в противоположность новоиспеченному супругу, не мучаясь сомнениями, тотчас же покинул жену и кинулся к прилавкам, предвкушая поистине неземное наслаждение.
– Ах, мистер Беннет, не знаю, смогу ли я попробовать хоть кусочек, – говорила миссис Беннет, уплетая кусок отличной буженины. – У меня так расшатались нервы, что который день я толком не могу есть…
Мистер Беннет понимающе кивал, запивая острую колбасу элем «Ослиное пойло».
Джейн с мистером Бингли пристроились возле корейки, издающий божественный аромат, обмениваясь нежными взглядами.
Миссис Херст советовала мясникам коптить окорока под созвездием Дракона при вхождении туда Марса, что существенно улучшает вкусовые качества мяса, одновременно отмечая, что мистер Херст выпил уже третью рюмку бренди «Веселый осел».
Джорджиана поглядывая на капитана Шелли, представляла, как в разгар праздника на площадь врывается всадник в черном плаще, на ходу подхватывает ее, бросает на своего коня и уносится прочь, а мужественный Шелли, оседлав…
«Боже, у него же нет здесь коня, кого он будет седлать?! – мысленно воскликнула она. – Ах, да, он может выпрячь белого, ох, нет – рыжего коня из экипажа тетушки и броситься в погоню… Рыжий конь, конечно, не так романтично, но…» Джорджиана будто воочию увидела, как ее жених настигает похитителя, в отчаянной схватке побеждает его, пересаживает ее – бледную, но потерявшую духа, – на своего белого… то есть, рыжего коня и, наклонившись к ней, говорит…
– Мисс Дарси, не хотите ли попробовать вот этот окорок, он такой румяный, – услышала она голос Шелли, обращенный к ней.
– Ах, до окороков ли, – вздохнула она, и наколола деревянной палочкой розовый полупрозрачный ломтик. – В романе «Леди Гарган-Тьюи и рыцарь Панта– Гриье» все время что-то ели, и ни к чему хорошему это не привело…
– «Edite, bibite, post mortem nulla voluptas!» Ешьте, пейте, после смерти нет никакого наслаждения! – изрек Тинкертон, протягивая Мэри здоровенный кусок бекона.
– Мистер Тинкертон, но разве не воздержание и умеренность – именно то, чему мы должны следовать на нашем пути? – прошептала она, с сомнением разглядывая весьма соблазнительное на вид яство.
– Вы правы, мисс Мэри, совершенно правы, но… – сыщик ласково улыбнулся, глядя на порозовевшую от смущения девушку, – …но, раз уж нам дается пища, то не принимать ее – значит не благодарить дающих. Роптать на них, а не радоваться их щедрости – значит быть неблагодарным…
– Ах, мистер Тинкертон… – Мэри откусила своими белыми зубками нежнейший кусочек бекона, – …да, да, нельзя быть неблагодарными… к дающим…
Элизабет, Шарлотта и Китти лакомились копчеными ребрышками. У всех троих дам настроение было не самое праздничное. Миссис Коллинз наблюдала, как ее почтенный супруг крутится возле леди Кэтрин и подобострастно заглядывает той в глаза, обещая себе, что и эту ночь мистер Коллинз проведет на диване в своем кабинете – с некоторых пор она стала считать этот метод воздействия на мужа весьма плодотворным.
Элизабет с некоторых пор вообще мало что радовало, если она не видела некоего молчаливого джентльмена… «Приехал и сразу умчался в свой Лондон», – мрачно думала она, почти не чувствуя вкуса ребрышек, однако замечая, что они вполне и вполне… м-м-м… восхитительно-съедобны.
Китти в задумчивости грызла пятую или шестую косточку, не понимая, куда подевался лейтенант Йорик. Накануне он заскочил в Хансфорд, пообещал вскоре вернуться, вскочил на коня и был таков, оставив юную леди в полнейшем смятении.
МакФлай и его лохматая подруга в небывалом восторге от дурманящих запахов и обилия лакомств крутились под столами, подбирая брошенные кости с остатками мяса и аппетитные шкурки окороков и колбас. Впрочем, вскоре этого показалось им мало. Они стянули у одного незадачливого мясника копченую баранью ногу, после чего с небольшим скандалом были выдворены с праздника и заперты в привратницкой Розингса.
Розингс, Розингс, 29 апреля, четверг, 13:10 пополудни
В Розингсе судья Фэйр, измученный головной болью и головокружением, пытался заснуть, но ему все время мешали это сделать. От дома отъезжали экипажи, и он слышал, как генерал Бридл громко обсуждал с Тинкертоном и Херстом предстоящую им дегустацию окороков, отчего сэру Юстасу стало вдвойне обидно.
«Все на празднике, – думал он, ворочаясь в постели и постанывая от боли – казалось, у него разбит не только лоб, но и все тело. – Все едят ветчины, колбасы, беконы, ребрышки, и запивают элем «Ослиное пойло», которого я из-за занятости следственными работами так и не попробовал…»
Он представил, как генерал вместе с лондонской ищейкой опустошают бочку эля и съедают розовый, лоснящийся, со слезой окорок – и застонал так громко, что в спальню прибежал лакей, испугавшись, что судья уже умирает.
Сэр Юстас заверил слугу, что с ним все в порядке, и, стиснув зубы, чтобы не застонать вслух, стал думать о мисс Бинги – этой богине, которая, верно, сейчас лакомится темным, тающем во рту беконом, или откусывает кусочек нежнейшей буженины… Но тут прекрасное видение прервал многоголосый лай, раздавшийся на улице.
Судья закряхтел, с трудом поднялся и заковылял к окну, откуда увидел, как по подъездной дороге к дому несколько дюжих лакеев тащат за собой двух собак – этого несносного рыжего пса леди Кэтрин, и второго – неопределенно-палевого цвета и ужасно лохматого.
«Покоя нет», – сэр Юстас опять улегся на кровать и засунул свою гудевшую голову под подушку. Увы, она лишь заглушила лай и визг недовольных насилием собак, крики лакеев, видимо, укушенных, но не дала той блаженной тишины, о которой раненый мог только мечтать.
Наконец собаки замолчали, но едва судья задремал, как с улицы вновь раздался шум – на этот раз экипажа.
«Возвращаются с праздника», – с горечью понял сэр Юстас. Он не хотел видеть сытые и довольные лица обитателей Розингса, насладившихся яствами, но желание полюбоваться на мисс Бингли подняло его с постели и повлекло к окну. Но вместо богини он увидел выходящего из дорожного экипажа мистера Дарси.
«Что это его носит туда сюда? – с раздражением вопросил судья. – Определенно, за этими переездами что-то кроется, но почему-то никто, никто – кроме меня – не хочет обратить на это внимание. Ох, как же болит голова! И ведь именно после отъезда Дарси эта чертова люстра свалилась с потолка. Он мог подрезать шнуры, на которых крепится люстра и… Но каким образом он мог это сделать? Как каким? – ответил он сам себе, – ночью пробрался в библиотеку и…»
Но тут его мысли приняли совсем иное направление: по аллее к дому двигалась его богиня в черно-желтом платье с ярким зонтиком в руке. Кэролайн! Всю ночь судья мучительно думал о ней, с содроганием вспоминая свое ужасное предложение, сделанное в полубреду.
«Но она так разволновалась из-за меня, возможно, еще не все потеряно?!» Он со стоном опустился на кровать, но тут же вскочил насколько быстро, насколько ему позволяла вновь закружившаяся голова. «Дарси! Я должен сегодня же сделать ей предложение и увезти этот… этот хрупкий цветок подальше от чертового Дарси, по которому плачет тюрьма».
Сэр Фэйр дернул за шнур звонка и вскоре с помощью лакея и с неимоверными страданиями облачился в свой лучший бледно-зеленый сюртук, завязал шейный платок изящным узлом и отправился вниз, а гостиную.
– Мисс Бингли… она поднялась к себе? – спросил он у дворецкого, поправлявшего статуэтки на камине.
– Нет, сэр, мисс Бингли побеседовала с мистером Дарси, а потом пошла в галерею, – ответил Дуглас.
«Дарси, опять Дарси!» – раздраженно подумал судья.
– Собаки не дали мне отдохнуть! – набросился он на дворецкого – ему показалось, что едва им было упомянуто имя мисс Бингли, Дуглас ухмыльнулся самым непочтительным образом.
– Собаки уже наказаны, – невозмутимо ответствовал дворецкий.
– Интересно, как их накажут за то, что своим лаем не дали покоя раненому… при исполнении… – важно уточнил судья, касаясь повязки на своем лбу.
– Собаки оставлены без обеда, – пояснил Дуглас. – За то, что утащили со стола мясника из Сассекса баранью ногу, приготовленную особым способом …
– Но за то, что они мешали мне – должны остаться и без ужина! – воскликнул сэр Юстас.
– Если позволите, – дворецкий направился к дверям, – не думаю, что ее сиятельство будет столь жестока по отношению к своей собаке… Обед – обедом, – должен заметить, что бараньей ноги другим хватило бы на неделю, – но без ужина – это чересчур…
Он скрылся, а судья, пыхтя от негодования на всех собак, дворецких и самодовольных леди, способных проигнорировать жалобы пострадавшего на службе Британской империи, поспешил в галерею, где к своей радости обнаружил мисс Бингли.
Кэролайн находилась в несвойственном ей состоянии рассеянной задумчивости. Когда все уехали в Типсидонки, она отправилась прогуляться по парку, надеясь, что свежий воздух поможет ей понять странное поведение судьи накануне, как и его слова о барабанах и цветах, которые, надо признать, совершенно сбили ее с толку. Она плохо спала ночью, терзаясь мыслями, что потеряла потенциального жениха. «Не могу же я выйти замуж за сумасшедшего? – думала она с тоской. – У сэра Юстаса же явно что-то не в порядке с головой после этого ужасного происшествия. А ведь это могла бы быть такая удачная для меня партия…»
Возвращаясь с прогулки, она чуть не столкнулась с только что приехавшим Дарси, который весьма холодно поздоровался с ней и сразу же поднялся к себе. Совершенно расстроенная Кэролайн, сама не зная как, забрела в портретную галерею и начала рассматривать картины, чего раньше с ней никогда не случалось.
– Мисс Бингли! – в галерее неожиданно появился сэр Юстас.
Он бросился было к своей богине, но от резкого движения голова его закружилась, и ему пришлось остановиться, чтобы восстановить равновесие, прежде чем двинуться дальше.
Кэролайн обернулась и замерла, не зная, что ей делать.
– Сэр Юстас, вам нужно лежать… Вы не совсем здоровы… – сказала она и отступила на несколько шагов от приближающегося к ней судьи.
– Мисс Кэролайн, – начал он, мучительно подбирая подходящие слова, – вы для меня источник, к которому стремится моя израненная душа…
– Источник? Какой источник? – Кэролайн нервно оглянулась.
– К которому стремится душа… – уточнил судья, несколько смешавшись.
– Простите, сэр, но… но не понимаю… – мисс Бингли попыталась обойти судью и подобраться поближе к выходу из галереи.
– Я… я хочу сказать, что вы… ваш голос, нежный, звучит в моих ушах, привыкших к барабанному бою… – он намертво встал на ее пути.
– Сэр Юстас, вы опять про барабанный бой, да что же это такое?! – в отчаянии вскричала Кэролайн.
– Почему опять? Как опять? – забормотал судья, – я не говорил вам про барабанный бой!
От напряжения его голова опять закружилась, он, теряя равновесие, покачнулся и чтобы не упасть схватился за совершенно растерявшуюся леди.
– Судья Фэйр! Как вы смеете?! Отпустите меня! – стараясь вырваться из его рук, завопила она.
– Будьте моей женой, – пробормотал он, то ли обнимая ее, то ли пытаясь с ее помощью удержаться на ногах.
Кэролайн от этих слов и от такого обращения с собой несколько секунд беззвучно хватала ртом воздух, уже не пытаясь освободиться от его цепких рук.
