Текст книги "Неуместные происшествия, или Переполох в Розингс Парке"
Автор книги: Светлана Архипова
Соавторы: Екатерина Юрьева,Ольга Болгова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 50 страниц)
Глава пятьдесят девятая, в которой обитатели Хансфорда подвергаются неожиданному нападению
«И если человек встретит на пути своем тварь, лишенную разума, горе тому, кто выкажет слабость перед ней, трусостью, жестокостью или отвращением своим. Лишь любовь и терпение достойны разума человеческого…»
Из «Истории зловещих событий…»
Хансфорд, 24 апреля, суббота, 18:15 вечера
– Джейн, как же так получилось, что мистер Бингли упал с коня и расшибся? – спросила Шарлотта, когда семейство Коллинзов и их гости расположились в столовой Хансфорда за обедом.
Джейн ответила не сразу, пытаясь справиться с очередным приступом волнения, которое охватывало ее при упоминании о падении мистера Бингли, как, впрочем, и при любом упоминании его имени. Она уже готова была сказать, что не знает подробностей, но все произошло оттого, что что-то случилось с лошадью, на которой мистер Бингли отправился на прогулку, но ее мать перебила ее, воскликнув:
– Мистер Бингли, я так переживаю за него! Какая ужасная лошадь! Какой замечательный молодой человек! Молодые люди вечно подвергают себя риску, носясь верхом, сломя голову, по лесам! Джейн, надеюсь, ты выразила ему свое сочувствие, когда была сегодня в Розингсе? Если нет, – ты обязательно должна это сделать! – и миссис Беннет выразительно взглянула на дочь.
Джейн вздохнула, положила вилку и открыла было рот, чтобы ответить, что ей не удалось поговорить с мистером Бингли, но снова ничего не успела сказать, потому что в разговор вступил мистер Коллинз.
– Такое прискорбное событие с таким достойным молодым человеком, гостем нашей высокочтимой патронессы, – заявил он, с аппетитом, вернувшимся к нему вслед за памятью, уплетая куриную ножку. – Миссис Беннет, я полагаю, что вы не забыли…
– Как я могу забыть о мистере Бингли?! – ахнула миссис Беннет. – Когда я узнала, что он разбился… У меня сразу все сжалось в груди, сердце заколотилось так быстро, а потом и вовсе остановилось, и колики, колики везде… О, Хилл! Как мне не хватает Хилл… А мистер Бингли – такой очаровательный, такой светский, и так любезен с нами, особенно с нашей бедняжкой Джейн! – она бросила многозначительный взгляд на смущенную старшую дочь и громким шепотом добавила, обращаясь к Шарлотте:
– Я уверена, что он и упал-то, мечтая о некой девушке, с которой познакомился еще в Хартфордшире… Да, да! Ведь совершенно очевидно…
Кити хихикнула, Джейн густо покраснела, а мистер Коллинз недовольно кашлянул, привлекая к себе внимание, и продолжил:
– …Я имел в виду – не забыли воздать должное снисходительности сиятельной леди Кэтрин де Бер, которая столь благосклонно – после всего, что случилось на днях, – снизошла к… э-э-э… одарила своими милостями… моих… э-э-э… кузин… – на этих словах он подавился и закашлялся, слезы хлынули из его выпучившихся глаз.
Шарлотта бросилась на помощь мужу, от всей души стукнув его по спине кулаком. Мистер Коллинз охнул, вздохнул и откинулся на стуле. Шарлотта наполнила бокал вином и протянула его тяжело дышащему мужу.
– Мистер Коллинз! – испуганно запричитала миссис Беннет. – Вы имеете в виду Лидию? Ах, моя девочка, она такая красивая, самая лучшая и… леди Кэтрин так добра к нам… Мое бедное дитя, Лидия, что с нею сейчас? Мистер Беннет, он обязательно, обязательно вызовет Уикхема на дуэль, и тот убьет его, и что же тогда станется со всеми нами? А в Лонгборне провалилась крыша, и мы останемся без крыши над головой!
Миссис Беннет взмахнула руками, потом прижала их к груди, и хотела было разразиться очередной порцией рыданий, но, видимо, вспомнив, что находится под крышей того, благодаря кому в случае безвременной кончины ее супруга они могут остаться не только без крыши, но без дома как такового, просто вытащила кружевной платочек и прижала его к глазам с видом безутешно оскорбленной добродетели.
– Мама, – осторожно сказала Джейн. – Мы должны надеяться, что все уладится. Не может быть, чтобы мистер Уикхем мог поступить непорядочно…
– У него такие красивые бакенбарды и мундир… – прощебетала было Китти, вспомнив другого обладателя мундира, но, поймав укоризненный взгляд сестры, замолчала.
За столом наступила тишина, нарушаемая сопением мистера Коллинза, уплетающего печеночный паштет с пирогом.
– Ах, каким успехом я пользовалась у офицеров *** полка, когда была молода… за мной ухаживал такой красивый, стройный брюнет, такой галантный! – вдруг воскликнула миссис Беннет, мечтательно закатив глаза, и продолжила, – О, Лидия, моя Лидия!
Мистер Коллинз опять подавился и закашлялся, жестом остановив порыв Шарлотты снова хлопнуть его кулаком, выпрямился и покрутил головой. Его жена улыбнулась, поймав смущенный взгляд Джейн.
Мистер Коллинз, отдышавшись, заявил:
– Наша сиятельная леди так терпима к недостаткам и слабостям простых смертных, восхитительно добра и терпима… Миссис Коллинз, дорогая, передайте мне вот тот паштет, да, да, и тыквенный пирог… Мисс Кэтрин, вы не могли бы быть так любезны и перестать закручивать эту салфетку! Миссис Беннет, как жаль, что у ваших дочерей не было такой патронессы и наставницы, как леди Кэтрин де Бер, но их сиятельство столь добра, предоставив им приют, почти ежедневно принимая их в своем доме, осеняя их своей несравненной мудростью. Кстати, миссис Коллинз, вы помните рекомендации леди Кэтрин по поводу содержания пасеки? Сегодня утром целый рой покинул один из ульев, а пасечник Уильямс даже не подумал воспользоваться ее советом, в результате чего значительная часть этих божьих созданий улетела в неизвестном направлении, ведомая неразумной пчелиной маткой!
– Как это, неразумной маткой? – спросила миссис Беннет. – Что вы имеете в виду, мистер Коллинз?
– Гм-м-м… миссис Беннет, это явление, хорошо известное любому пчеловоду, – снисходительным тоном пояснил он, – особенно в здешних местах, где традиции пчеловодства всегда поддерживались на высочайшем уровне. Ведь наши пчелы – лучшие пчелы Англии. Должен подчеркнуть – это особый нортумберлендский вид, выведенный пастором сего благословенного прихода еще при прадеде безвременно ушедшего супруга нашей патронессы сэра Льюиса де Бера. Но даже эти великолепные пчелы подвержены внутреннему разладу, ибо, когда в семействе появляется вторая матка, а это, к сожалению, неизбежно, – и здесь я не могу не вспомнить о том, что леди Кэтрин де Бер, словно единственная мать своей недостойной пастве, – и эта вторая матка совершенно недостойным образом уводит за собой значительную часть пчелиного семейства, невзирая ни на погоду, ни на время суток. Но эти покидающие семейство пчелы становятся так агрессивны, что если бы не греховно было сравнивать их с разумными Божьими созданиями, то можно было бы сказать, что они сердиты и несчастны оттого, что улетают из родного дома… – мистер Коллинз замолчал и, склонив голову, наблюдал, какое впечатление произвела его речь на присутствующих.
– Мистер Коллинз, вы так сведущи в делах, – пробормотала миссис Беннет.
Коллинз расплылся в самодовольной улыбке и гордо повертел головой.
– Я слышала, – прошептала Китти, обращаясь к Джейн, – как Уильямс ругался сегодня, что не может найти какую-то роевню, чтобы собрать туда пчел… ее забрали, чтобы украсить росписью по совету леди Кэтрин. Он страшно ругался, я таких слов в жизни не слышала… А потом меня ужалила пчела, прямо в руку, вот сюда, вот посмотри…
Китти показала сестре распухшую руку и старательно всхлипнула. Джейн вздохнула:
– Нужно было обратиться к мистеру Бейтсу. Почему ты сразу нам не сказала?
– Китти! Девочка моя, почему ты молчала! О, если бы здесь была Хилл, ничего бы не случилось! – воскликнула миссис Беннет
– И меня бы не укусила пчела? – спросила Китти.
– Что? Что случилось? Причем здесь мистер Бейтс? Опять что-то произошло в благословенном Розингсе? Кто кого укусил? – мистер Коллинз испуганно покрутил головой.
– У мистера Коллинза появилась странная привычка крутить головой после того как на него упала эта полка, – прошептала Китти.
Джейн укоризненно взглянула на нее, хотя мысленно должна была признать, что сестра права, у мистера Коллинза действительно появились странные привычки, которых прежде она не замечала, хотя она тут же одернула себя, напомнив, что не настолько хорошо знает кузена, чтобы иметь полное представление обо всех его привычках.
– Китти, я сделаю тебе компресс после ужина, – сказала Шарлотта и добавила, обращаясь к мужу, – Пчела укусила Кэтрин. Пчелы сегодня летают повсюду, просто бедствие какое-то. Видимо, все произошло оттого, что вы совсем не занимались пасекой в эти последние дни.
– Да, дорогая, невозможно ничего никому доверить. И если бы не ценные советы и поддержка несравненной патронессы леди Кэтрин, я бы не отыскал пути, по которому следует двигаться дальше в том мраке, в котором я находился после того злосчастного удара. Но свет, луч, огонек надежды всегда тихо тлеет, даря нам любовь… – Коллинз закрутил головой.
– Мистер Коллинз, – осторожно спросила Шарлотта, с опаской поглядывая на мужа. – Может быть, вам следует пойти отдохнуть? Вы еще не окрепли после удара.
– Да, вы правы, дорогая, – пробормотал мистер Коллинз, – но молодым девушкам все же следовало бы быть скромнее. Я поднимусь, пожалуй, наверх, отдохну. Проводите меня, дорогая. Да, но я должен сейчас же пройти на пасеку и поговорить с Уильямсом, поскольку он проигнорировал мои указания, которые я дал ему согласно советам ее сиятельства. А нортумберлендские пчелы требуют особого ухода, внимания и любви. А наши гордыня и непослушание ведут к катастрофическим последствиям, выпуская на волю силы зла, и только любовь друг к другу может спасти нас…
Мистер Коллинз выбрался из-за стола, бросив печальный взгляд на недоеденный окорок. Шарлотта отодвинула свою тарелку с паштетом и поднялась следом за ним. Ее муж распахнул дверь столовой и остановился, будто вспоминая о чем-то…
– О каких силах зла говорит мистер Коллинз? – прошептала Китти.
– О пчелах, ну и, наверно, о тех несчастьях, что происходят вокруг и… – задумчиво ответила Джейн. – Ты же знаешь, Китти…
Истошный женский крик, грохот и собачий лай не дали ей закончить фразу. В комнату с бешеным лаем, чуть не сбив с ног стоящего в дверях хозяина дома, ворвался рыжий лохматый пес, вокруг которого с занудным жужжанием вращался клубок огромных нортумберлендских пчел, пытающихся достать своими ядовитыми нортумберлендскими жалами незащищенные шерстью места на теле несчастного создания.
– МакФлай, это МакФлай! И пчелы! – завизжала Китти, вскакивая со стула и с грохотом роняя его.
В этот момент одной из озверевших медоносиц удалось вонзить свое жало прямо в нос несчастного пса. Обезумевший и ослепший от боли и ужаса, МакФлай рванул вперед, невзирая на препятствия, первым из которых оказалась скатерть, свисающая со стола. МакФлай вцепился в нее зубами, рванул и потянул, увлекая за собой плотную полотняную с вышивкой ткань и содержимое обеда. Первыми на пол звучно полетели приборы четы Коллинзов: забренчали вилки и ложки, зазвенели, разбиваясь, бокалы, с грохотом повалились блюда с паштетом, картофелем и рыбой, покатились фрукты, румяный окорок шлепнулся на голову МакФлая, отчего тот отчаянно завизжал и закрутился на месте.
Миссис Беннет вскочила со стула и застыла на месте, широко открыв рот, Китти визжала и прыгала по комнате, Джейн, ахая и охая, тщетно пыталась спасти посуду и обед, ухватившись за конец скатерти, ей на помощь бросилась Шарлотта. Мистер Коллинз, чудом удержавшись на ногах, после того как прыжок МакФлая отшвырнул его от двери, теперь стоял, крутя головой и вращая глазами, но, видимо, совершенно потеряв дар речи. Тем временем настроенные весьма агрессивно пчелы, обнаружив в комнате новые объекты для возможного нападения, рассредоточились и, угрожающе жужжа, кинулись в атаку.
Несколько минут столовая благопристойного дома напоминала улицу Помпеи во время извержения Везувия и неизвестно, какими жертвами закончилось бы это светопреставление, если бы в столовой не появился упрямец и сквернослов пасечник Уильямс, которого привела перепуганная служанка, с дымарем в руках. Оценив ситуацию, он решительно предпринял дымовую атаку, усмирив пчел, а заодно и жертв их нападения. Когда в столовой был наведен относительный порядок, и дым рассеялся, обнаружилось, что МакФлай, продемонстрировав невероятную жизнестойкость, доедает окорок, упавший на него со стола; Шарлотта и Джейн пытаются успокоиться сами и успокоить рыдающую Китти, вытаскивая пчелу, запутавшуюся в ее волосах; миссис Беннет стонет и вздымает руки к потолку, мистер Коллинз куда-то пропал, а под потолком упрямо жужжит оставшаяся в живых после побоища пчела. МакФлай, разделавшись с окороком, засунул нос под стол и сердито тявкнул.
– МакФлай, убирайся отсюда! – Шарлотта схватила пса за ошейник. – Полюбуйся, что ты натворил!
Пес упорно тянулся под стол, из-под которого из-за скатерти показалась голова мистера Коллинза.
– Мистер Коллинз, что вы там делаете? – Шарлотта от удивления отпустила ошейник виновника переполоха, и тот с лаем бросился прочь из комнаты.
– Гм-м-м… э-э-э… я искал запонку, – заявил ее муж, выбираясь из-под стола.
– Мистер Коллинз, какая запонка, посмотрите, что наделала эта взбалмошная бестолковая собака! – воскликнула Шарлотта. – А пчелы? Нас всех покусали пчелы, нужно срочно посылать за лекарем, а вы в это время сидите под столом?
Миссис Беннет и Джейн с удивлением уставились на Шарлотту. «Никогда не видела ее такой», – подумала Джейн.
– Как вы можете так отзываться о собаке ее светлости?! О собаке нашей патронессы! Миссис Коллинз! Это немыслимо! – вскричал мистер Коллинз, поправляя сбившийся набок сюртук, вертя головой и закатывая глаза.
– Мистер Коллинз, ваша патронесса, с ее нелепыми советами и с ее собакой… – вспыхнула Шарлотта
– Шарлотта, успокойся, прошу тебя, мистер Коллинз, наверно, прав, когда говорит, что не следует ругать собаку леди Кэтрин. МакФлай такой милый, просто его, бедняжку, искусали пчелы, – Джейн кинулась к Шарлотте.
– Миссис Коллинз, я не могу повторить то слово, которое вы осмелились употребить по отношению к драгоценнейшим жемчужинам мудрости, которыми постоянно одаривает нас несравненная… – начал Коллинз дрожащим голосом.
– Мистер Коллинз, вы мне надоели со своими бесконечными поминаниями своей сиятельной патронессы! – перебила его Шарлотта.
Обычно бледные, щеки ее раскраснелись, всегда аккуратный кружевной чепчик сбился на затылок, волосы растрепались.
– Дорогая, но как можно?! – в замешательстве воскликнул Коллинз, с немалым удивлением и даже испугом уставившись на свою обычно покладистую жену. – Вы же всегда соглашались с моей оценкой ее сиятельства – нашей бесценной мудрой патронессы леди Кэтрин…
– Соглашалась, да я соглашалась, чтобы… чтобы не противоречить вам, мистер Коллинз! – заявила вконец разгневанная Шарлотта. – Но я не могу более о ней слышать! Эти бесконечные ссылки на перлы ее мудрости…
Коллинз пораженно уставился на жену, не веря своим ушам. Он крутил головой и пытался что-то сказать, но, видимо, не находил слов. Наконец, откашлявшись, он скорее прохрипел, чем проговорил:
– Но ее сиятельство, наша патронесса… я не могу поверить в ваши слова, дорогая…
– Если вам так дорога ваша патронесса, то восхваляйте ее про себя и за стенами собственного кабинета! – процедила Шарлотт, метнув на мужа яростный взгляд. – Китти, пойдем со мной, сделаем тебе компресс, Джейн помоги мне, пожалуйста. Пегги, пошлите за лекарем! – и она решительно вышла из столовой в сопровождении сестер Беннет.
В комнате остались мистер Коллинз, замерший на месте в состоянии полного недоумения, и миссис Беннет, стоящая у растерзанного стола, обмахиваясь кружевным платочком и чувствуя некое удовлетворение от только что разыгравшейся перед ее взором сцены.
Далеко за полночь мистер Коллинз, одиноко лежа на диване в библиотеке, так как Шарлотта, не остановившись на достигнутом, решительно выставила его из супружеской спальни, тихо бормотал, перелистывая страницы книги мудрости: «Двоим лучше, чем одному: потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, что поднял бы его…»Так и я упал… под стол, но где та рука, которую жаждала моя душа? «Нитка, вдвое скрученная не скоро порвется…» Ая был подвергнут испытанию и как я вышел из него? В одиночестве бренном, под столом, искусанный тварями бессловесными… «Утешайся женой юности твоей, любезной ланью и прекрасною серною…»Нет мне утешения и лишь в любви можем мы найти его… Ох, как она укусила меня… эта пчела… о, Шарлотта, ваши компрессы так живительны и утоляют любую боль… «будем же и мы любить друг друга!»
Глава шестидесятая, в которой мистер Коллинз читает проповедь о божественной любви
«Воздел он руки в черной сутане к небу и возопил: – Мгновения отделяют здорового от болезни, счастливого – от горя, богатого – от нищеты, а живого – от смерти! Бойтесь, грешники, внезапна ваша жалкая смерть и страшна, и ничто не убережет вас от Его карающей длани…»
Из «Истории зловещих событий…»
Розингс, 25 апреля, воскресенье, 10:45 утра
На клумбах вокруг приходской церкви Розингса расцвели нарциссы, и их сладкий аромат подействовал весьма умиротворяюще на истерзанные сердца гостей леди Кэтрин.
Обитатели Розингса (за исключением мистера Бингли, который еще с трудом передвигался) пришли на воскресную службу в самом благодушном настроении.
– Гррр-м, – говорил генерал Бридл своей спутнице, чувствуя себя превосходно после сытного завтрака. – Как-то в Индии, помню, было вот такое же чудесное утро – и небо голубое, и солнце ласковое, и птички щебетали всякие, и что-то, гррр-м, также восхитительно пахло… гррр-м…
– Верно, благоухали какие-нибудь тропические цветочки, – отозвалась леди Кэтрин, ощущая приятный трепет в груди – впервые за много-много лет она отправлялась в церковь в сопровождении джентльмена. Она искоса взглянула на генерала, с замиранием сердца отметила его молодецкую выправку и бравый вид и довольно вздохнула.
– Цветочки? – недоуменно переспросил Бридл. – Гррр-м… Это была конюшня, мадам, именно конюшня, куда я отправился навестить своего серого мерина Магараджу… гррр-м…
– Магараджу, – с пониманием кивнула леди Кэтрин, которой показалось столь естественным и даже достойным генерала поступком – проведать в конюшне своего коня.
«Настоящий джентльмен, – подумала она, – истинный англичанин…»
Полковник Фицуильям шел рядом с мисс де Бер. Она вежливо приняла его предложение проводить ее в церковь и по дороге даже опиралась на его руку, но голова ее была опущена, она больше молчала, отделываясь краткими и невнятными репликами в ответ на его пространные рассуждения о погоде, предстоящей воскресной службе и вчерашнем происшествии с Бингли.
«Возможно, я была неправа, – думала Энн, вдыхая свежий утренний воздух, напоенный тонким ароматом цветущих нарциссов, – и Фицуильям вовсе не отказывался от меня… И зачем мне страдать, тем более, чахнуть в разлуке?.. И почему я решила никогда не смотреть на него? Вот, право, глупое решение – из-за какой-то гордости добровольно отказаться от возможности увидеть его красивые темные глаза…»
Она покосилась было на полковника, но тот в этот момент имел неосторожность залюбоваться зацветающим боярышником и не заметил нежного взгляда кузины, брошенного на него.
– Это утро напоминает мне кульминационный вечер в романе «Роковая ночь», – болтала Джорджиана, держась за локоть капитана Шелли. – Представьте: буря – свищет ветер, грохочет гром, небо раскалывает молния, хлещет дождь…
– Но чем же столь… хм… зловещий вечер из романа похож на это пригожее утро? – поинтересовался капитан, с удовольствием разглядывая очаровательный профиль мисс Дарси, видневшийся из-под кокетливой соломенной шляпки с красными маками.
– Как раз в эту знаменательную ночь леди Кларетта отправилась в церковь, чтобы обвенчаться там с мужественным рыцарем сэром Мироном, – пояснила ему Джорджиана, – который не побоялся ни заколдованного замка, ни грозного опекуна своей возлюбленной, ни ее суровой тетушки…
Мисс Бингли, чуть прихрамывая – не столько от боли в лодыжке, сколько от желания вызвать заботу и беспокойство за нее у сэра Юстаса, – шла под руку со своим благоприобретенным поклонником.
– Осторожно, здесь на дорожке выемка, – предупредил судья свою дамы и деликатно обвел ее вокруг невесть откуда взявшейся лужи
– Вы весьма любезны, – не преминула заметить Кэролайн, с милостивым видом принимая ухаживания своего кавалера, одновременно досадливо жалея, что мистер Дарси не видит, каким успехом она пользуется у весьма достойных джентльменов. Вчера за обедом леди Кэтрин все время намекала на вроде бы состоявшуюся помолвку Дарси и мисс де Бер, и Кэролайн, проведя беспокойную ночь, твердо решила принимать все знаки внимания судьи. «О, мистер Дарси еще пожалеет, что столь опрометчиво обручился с этой серой мышью Розингса, – думала мисс Бингли, – и быстро поймет, кого он потерял, когда узнает, что я не собираюсь кручиниться по поводу его помолвки…» Она бросила быстрый взгляд назад, где рядом с лейтенантом Йориком шла мисс Элизабет Беннет, и с торжеством отметила бледность и огорченный вид своей бывшей соперницы. «Зато он не достанется и ей», – пришла к приятному выводу Кэролайн и обратила свой взор и слух на судью Фэйра, восторгавшегося прекрасным утром и своей не менее прекрасной спутницей.
– В церковь нужно ходить раз в месяц, – бурчал мистер Херст, тяжело вышагивая рядом со своей супругой. – Каждую неделю таскаться в такую даль – и ради чего? Чтобы выслушать изречения этого недалекого пастора Коллинза. Что он может сказать путного, если не может отличить вермут от портвейна? Недавно так попросту осрамился – назвал херес мадерой… Священник, не понимающий толка в вине, скажу я вам, никуда не годится…
Он шумно вздохнул, вспомнив о недопитом графине с мадерой, стоящем на угловом столике в гостиной…
Миссис Херст беспокойно оглянулась и громко зашептала:
– Что вы такое говорите, мистер Херст?! Мистер Коллинз – весьма уважаемый пастор, и такой начитанный, так много всего знает… Третьего дня он как раз подтвердил положение о небесных светилах, кои являются дланью Господней для путешествующих и странствующих, особенно отметив роль Марса в собирании на небе туч и молний…
– С головой у него до сих пор не все в порядке, – согласился мистер Херст и прибавил шаг, надеясь занять в церкви боковое место у выхода, чтобы иметь возможность как можно раньше им воспользоваться.
Мэри цеплялась за рукав изумительно-изумрудного сюртука мистера Тинкертона, пребывая в самом блаженном состоянии. Когда он после завтрака подошел к ней и попросил разрешения препроводить ее в церковь, она на какое-то время даже перестала дышать. И сейчас, идя с ним по дорожке к церкви, все еще не могла поверить в собственное счастье.
– Как вы думаете, сэр, – неуверенно обратилась она к нему, – разумно ли праздное времяпрепровождение? Бесцельные прогулки или, например, пустые беседы, соблазняющие нас своей привлекательностью, хотя последствия их могут быть чреваты для неокрепших душ и неуверенностью в собственной твердости духа?
– Искушение предопределено свыше и не случайно. Духовное уныние, робость или мнительность, напротив, притупляют чувства телесные, каковые только и могут вознаградить душу человеческую, – ответил сыщик и в очередной раз поправил в петлице своего сюртука фиолетовую фрезию, чуть ли не единственный уцелевший цветок на клумбе, накануне изрядно потоптанной гунтером.
Мэри задумалась, пытаясь постичь всю глубину слов мистера Тинкертона, наморщила лоб и… споткнулась. Ее спутник ловко подхватил девушку, пожал ее пальчики и улыбнулся.
– Крышка ковчега украшена крыльями херувимов, – многозначительным тоном сказал он. Глаза его, принявшие оттенок изумруда, блеснули, а Мэри залилась густой краской и еще крепче ухватилась за обшлаг сюртука своего кумира.
Лейтенант Йорик сопровождал мисс Элизабет Беннет, когда по дороге к ним присоединились и дамы из Хансфорда – миссис Коллинз, миссис Беннет и Джейн с Китти.
Китти все время поглядывала на лейтенанта, тихонько хихикала и краснела, когда встречалась взглядом с молодым офицером, который галантно подставил свои локти старшим дамам.
«Я так же весел, как монарх
В наследственном чертоге,
Хоть и становится судьба
Мне поперек дороги…» – мурлыкал Йорик, в то время как миссис Беннет то поглядывала на впереди идущую Мэри с Тинкертоном, то на смущенную Китти, соединяя ее глазами с веселым лейтенантом.
– Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, – глубокомысленно вещала она. – Лидия, например, задала нам всем столько хлопот… Но если подумать, что она вот-вот выйдет замуж, то все кажется не столь уж безнадежным…
Элизабет и Джейн переглянулись, а миссис Беннет продолжала:
– И кто мог подумать, что прохудившаяся крыша Лонгборна приведет к стольким приятным последствиям?! А ведь я была в отчаянии, когда она чуть не рухнула, надо признать. Счастье, что у мистера Беннета есть столь великодушный и гостеприимный кузен…
Миссис Беннет повернулась к Шарлотте, которая, несмотря на происшедшие накануне вечером неприятные события, пребывала в весьма хорошем настроении.
– Уверена, вы помиритесь с мужем, дорогая Шарлотта, – заявила миссис Беннет и, увы, не встретив подобающего отклика у миссис Коллинз, кроме вежливой и несколько кривоватой улыбки, продолжила:
– До чего же бесподобно пахнут нарциссы! Весна, любовь…
Миссис Беннет зажмурилась. Умиротворенное удовольствие растекалось по ее лицу…
Колокол негромко звонил, и в аллее у церковной ограды уже ждали сельские жители, мечтавшие взглянуть на нарядных дам и джентльменов, следующих в церковь.
Все расселись на скамьях. Леди Кэтрин любезно предложила генералу Бридлу место по правую руку от своего кресла, затем, поколебавшись, пригласила судью Фэйра занять место слева, так что Энн, лишенная к тому же обычного прикрытия в лице миссис Дженкинсон, неожиданно оказалась почти на самом краю господской скамьи бок о бок с полковником. Осознав, что при любом неосторожном движении их локти или колени могут соприкоснуться, она смутилась, покраснела и уронила молитвенник. Полковник не посрамил славную английскую армию. Он ловко подхватил книжку до того, как она коснулась пола, и подал девушке прошептав:
– Мисс Энн, опасно так часто ронять книги.
Все было проделано так быстро, что леди Кэтрин ничего не успела заметить, а Энн так и не смогла понять – на самом ли деле полковник чуть вздрогнул, когда их руки соприкоснулись, или все это ей только привиделось.
Пока она терзалась догадками и думала о том, наберется ли она в ближайшее время храбрости, чтобы поднять глаза от страницы молитвенника, церковный хор запел псалмы. Прихожане уже знали о беде, случившейся с их пастором, а потому особенно выразительно выводили слова: «Ибо стрелы Твои вонзились в меня, и рука твоя тяготеет на мне, нет целого места в плоти моей от гнева твоего…»
Мистер Коллинз поднялся на кафедру и начал читать главу из Священного Писания. Он всегда был неважным чтецом, а после случившегося голос его звучал совсем тихо и слабо, временами срываясь на фальцет. Однако сегодня в церкви царила непривычная тишина, и все прихожане буквально пожирали проповедника глазами. Потому что неожиданно для всех мистер Коллинз избрал четвертую главу из первого послания Иоанна, повествующую о любви.
Изумленные селяне и благородные дамы и господа внимали словам, никогда прежде не звучавшим под сводами церкви Розингса:
– Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Бога никто никогда не видел, если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает и любовь его совершенна есть в нас. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение, боящийся не совершенен в любви. Кто говорит: «Я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец, ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего.
Легко поверить, что после этих слов все с нетерпением ждали, что же скажет мистер Коллинз в своей проповеди. И он, все также тихим и суетливым голосом провозгласил:
– Возлюбленные братья и сестры! Прошла всего неделя с тех пор, как мы встречались здесь, под сводами этой церкви, а сколько всего произошло за это время! Сколько испытали наши тела и души! Вы знаете братья и сестры, что эти испытания не обошли меня, и гнев Божий поразил меня так же. Поразил именно в тот момент, когда я в гордыне своей составлял для вас проповедь, думая, что смогу сам наставить вас на путь истинный. О, почему я был так тщеславен?! – он сглотнул и запнулся, пробегая глазами лист с проповедью, и, покосившись на миссис Коллинз, пробормотал:
– Почему… гм… почему не поспешил я к своей высокочтимой… гм… патронессе леди Кэтрин де Бер за мудрым советом? Тогда гнев Божий миновал бы меня и вероятно обрушился бы на нашу служанку Пегги, которая вполне его заслужила, так как ленива и небрежна…
По церкви пронеслись смешки, и Шарлотта сердито уставилась на свои колени. Это был далеко не первый раз, когда мистер Коллинз выставлял ее на посмешище перед всей округой. Шарлотта подавила вздох. Ну почему, если в кои-то веки мистер Коллинз так хорошо начал службу, ему нужно тут же все безнадежно испортить?!
Шарлотта с раздражением закусила губу и с немалым удовольствием вспомнила вчерашнюю ссору с мужем – пусть и на глазах у Беннетов, но она впервые позволила себе высказать все, что думает о леди Кэтрин и о подобострастном перед ней преклонении мистера Коллинза, и сейчас могла только пожалеть, что высказалась так коротко…
– Когда я отправился от своего страшного удара, возлюбленные братья и сестры, я спросил себя, за что послано мне такое испытание? – продолжал вопрошать с кафедры мистер Коллинз. – И чем больше я исследовал душу свою, тем больше я о ней сокрушался. В своей гордыне и тщеславии я недостаточно выражал свое почтение к моей августей… – он дернулся, вновь покосился на жену, затем на леди Кэтрин, одобрительно кивавшую каждому его слову – генерал Бридл незаметно для окружающих под молитвенником накрыл ее руку своей мужественной ладонью.
– …к моей сиятельной… – Коллинз кашлянул, побагровел и промокнул вспотевший лоб большим носовым платком, – … покровительнице леди Кэтрин де Бер… Я был нерасторопен, исполняя ее… кхм… – закашлялся он и отпил воды из стакана, стоявшего на кафедре, – …мудрые наставления…. Я забывал напомнить вам, возлюбленные братья и сестры мои, о том, как вы должны любить и почитать ее, ибо она относится с материнской нежностью и заботой не только ко мне недостойному, но и ко всем вам…
