Текст книги "Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать"

Автор книги: Стэн Ривертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

5
Человек в коридоре

Напугавший их собачий лай стал слышнее. Грозный, пророчащий беду, он плыл над лесом и пустошами. Тишина и безлюдность этой таинственной летней ночи усиливали его жуть. Фру Александра и портье долго прислушивались к нему.

– Кажется, это охотничья собака, – растерянно проговорил портье, он чувствовал, что должен что-то сказать. – Во всяком случае, она большая. Это слышно по лаю.

В отеле открылись несколько окон. Гости были встревожены.

Хриплый сонный голос спросил из окна:

– Там что, кого-то убили?

– Прогоните эту собаку, – приказала портье фру Александра.

Портье захватил палку, это была сломанная тележная ось, валявшаяся во дворе, и с этим оружием направился в сад. Фру Александра, кутаясь в шаль, последовала за ним. Неожиданно оба замерли на месте, затаив дыхание, так замирают люди, вдруг почуявшие опасность. В ночи прогремел выстрел, и страшный лай захлебнулся сердитым рычанием. Потом рычание затихло. Но отель был уже в тревоге. Открывались все новые окна, блестели стекла, отражая зажегшийся в комнатах свет.

Фру Александра, никогда не терявшая самообладания и присутствия духа, приказала портье пойти в сад и выяснить, что там случилось. Сама же быстрым шагом вернулась в холл. Там уже собралось несколько человек. Их напугал выстрел. Это был нервный господин в полосатой пижаме и две дамы в халатах, напуганные еще больше, чем господин в пижаме. Спустились еще несколько гостей.

Фру Александра успокоила всех обворожительной улыбкой:

– Не беспокойтесь, – сказала она. – Скорей всего, это чужая собака гонялась по лесу за дичью и кто-то из лесников выстрелом хотел спугнуть ее. А может, это браконьеры. Мы к такому привыкли. Это совершенно неопасно. Господа могут спокойно отдыхать.

И поскольку больше ничего не случилось, все кругом дышало покоем, в чем гости могли убедиться, выглянув в открытую дверь, а хозяйка была невозмутима и приветлива, все быстро успокоились и разошлись по своим комнатам. Фру Александра осталась одна в слабо освещенном холле и тогда ее веселая уверенность в себе уступила место явной растерянности. В глазах у нее появилась настороженность, она чутко прислушивалась ко всем звукам. Наконец вернулся портье.

– В саду лежит охотничья собака, ей прострелили голову, – сказал он.

– Значит, это собака, – рассеянно проговорила фру Александра и спокойно спросила: – А как она попала к нам в сад?

– Наверное, перепрыгнула через изгородь. Собаке это не трудно. Она лежала на лужайке перед южным крылом.

– Прямо посреди лужайки?

– Да. Я оттащил ее в кусты. Потом я уберу ее оттуда.

– Вы знаете, чья это собака?

– Должно быть, кого-нибудь из лесников. Я осмотрю ее, когда начнет светать.

– Откуда в нее стреляли? – спросила фру Александра. – Из леса?

Портье на мгновение задумался.

– Скорей всего, оттуда. Но не могу понять, кому это понадобилось. Собака была у нас на лужайке.

Фру Александра едва не потеряла терпения:

– Скорей всего… Что вы хотите этим сказать? – резко спросила она. – Откуда же еще и стреляли, как не из леса? Ведь не с берега же?

– Нет, но…

– Или из отеля?

Портье не ответил.

Фру Александра крепко схватила его за руку:

– Или из отеля? – повторила она.

– Вы помните, сударыня, как лаяла эта собака? – спросил портье. – Так собаки лают либо от бессильной злобы, либо когда чувствуют опасность. Почему она оказалась у нас на лужайке? Кого-то преследовала? Она лаяла, глядя на отель. Если она лаяла на вора, который хотел проникнуть в отель, ее появление в саду объяснялось бы самым естественным образом. Но я все кругом осмотрел и не обнаружил там ничего подозрительного. Ни один юр не сумел бы вскарабкаться по гладкой стене. Однако, должен сказать, что собаку, которая стояла на лужайке, было легко застрелить из окна отеля.

– Это невозможно, – решительно заявила фру Александра. – Зачем и кто стал бы в нее стрелять из отеля? Вы несете нелепицу, Петтерсон. В собаку стреляли из леса, скорей всего, кто-то из браконьеров. Они любят стрелять в собак лесников. Запомните, Петтерсон, в собаку стреляли из леса! Вам ясно?

Тон фру Александры мгновенно напомнил портье его место. Он поклонился:

– Я вас прекрасно понял, сударыня.

Вовремя этого разговора фру Александра была крайне нетерпелива, но вместе с тем и рассеяна. Ее мысли были где-то далеко. Она больше не могла скрыть, что нервничает. Объяснив портье, что отель не должен возмещать владельцу гибель собаки, она снова вернулась к тому, что ее волновало.

– Не исключено, что возле южного крыла все же что-то случилось, – сказала она. – Собака не стала бы так лаять без всякой причины.

– Господин директор все еще не вернулся? – спросил портье.

– Нет, но мне сказали, что, обойдя гаражи, он вошел в южное крыло. Должно быть, это было час назад. Идемте и все там осмотрим, но помните, Петтерсон, что бы мы там не увидели, в моем отеле не случается ничего неожиданного.

Портье уже знал по опыту, что когда фру Александра употребляет слова мой отель, возражать ей опасно.

– Я с вами совершенно согласен, сударыня, – сказал он.

Они прошли по тихим коридорам, которые были устланы мягкими коврами, заглушающими шаги. Портье шел впереди и зажигал лампы, фру Александра гасила их. Они миновали несколько коридоров, не обнаружив в них ничего необычного. Из комнат не доносилось ни звука. Гости уже снова спали. Наконец они достигли коридора Д, здесь, и зимой и летом, всегда горел свет – днем обычный, а по ночам маленькие красные лампочки, дававшие из своих углублений в стенах слабый призрачный свет, от которого стены казались ржавыми.

Как только фру Александра и портье вошли в этот коридор, они тут же увидели на ковре какой-то предмет. Издали его можно было принять за небрежно брошенный куль или спящее животное. Наклонившись над ним, фру Александра узнала своего мужа. Юаким Гордер, владелец отеля, не двигался, уткнувшись лицом в пол, словно кто-то одним ударом сшиб его с ног. Фру Александра опустилась на колени и приподняла его голову. На левом виске у чего засохла кровь. Портье наклонился к ней и наблюдал за этой сценой в немом удивлении, свойственном простым людям.

– Свет! – приказала фру Александра.

Портье повернул выключатель, на потолке вспыхнули несколько ламп и в коридоре стало светло, как днем.

Фру Александра осмотрела рану на виске мужай приложила ухо к его груди.

– Комнаты, выходящие в этот коридор, уже заселены? – спросила она.

– Пока еще нет, – ответил портье.

– Откройте эту дверь! – приказала фру Александра.

Портье открыл дверь ближайшей комнаты – это был большой двухместный номер. Он зажег там свет и опустил шторы. Потом помог фру Александре перенести ее мужа в комнату. Они положили его на застланную кровать.

Фру Александра постояла, прислушиваясь, и наконец закрыла дверь.

6
СОБАКА

Вскоре выяснилось, что Юаким Гордер всего лишь потерял сознание. Фру Александра вытерла его окровавленное лицо и виски мокрым полотенцем, и он постепенно пришел в себя. Ничего не понимая, он оглядел комнату, и даже портье поразило выражение ужаса, которое он увидел в глазах своего хозяина.

Казалось, Гордер не сразу узнал свою жену и портье. Он приподнялся в кровати, но когда фру Александра хотела помочь ему, оттолкнул ее руку. Его взгляд скользил по комнате, словно искал и не мог найти кого-то, внушающего ему страх.

Вдруг он вскочил и бросился прочь из комнаты. При этом он что-то бессвязно бормотал, повторяя:

– Где я? Где он?

Наконец, он узнал и фру Александру и портье. При виде знакомых лиц, он растерянно огляделся, словно очнулся от тяжелого сна. Постёпенно сознание полностью вернулось к нему. Теперь с ним можно было уже разговаривать. Фру Александра повернулась к испуганному портье.

– Как вы понимаете, мой муж споткнулся в темном коридоре и стукнулся головой о радиатор. Все это, конечно, пустяки, но мы должны позаботиться о том, чтобы этот коридор был лучше освещен. Возвращайтесь к своим обязанностям.

Растерянный еще больше портье поклонился фру Александре:

– Может, вам требуется моя помощь, сударыня? – спросил он. – Я имею в виду, если господин Гордер еще слаб…

– Возвращайтесь к своим обязанностям, – повторила фру Александра, и портье ушел.

Но потом он часто вспоминал, при каких обстоятельствах покинул эту комнату. Всегда безупречно подтянутый господин Гордер сидел, весь сжавшись, в красном плюшевом кресле, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Одежда его, вся в пыли от ковра, была измята. Черный галстук сбился на сторону, и всем своим обликом Гордер напоминал бы человека с трудом пришедшего в себя после бурной попойки, если бы кровь на виске и возле уха не придавала ему трагическую серьезность. Фру Александра стояла посередине комнаты, кутаясь в серую шаль, гордая, надменная и неприступная, как обычно. Она словно посмеивалась над чем-то. Никто не умел так искусно превращать необычные события в пустяк, как эта гордая хозяйка отеля. Она была твердо уверена, что в хороших отелях никогда не случается никаких происшествий. Вот и теперь тоже ничего особенного не случилось.

– Возвращайтесь к своим обязанностям, Петтерсон, – сказала она. – Моему мужу не повезло, он поскользнулся в коридоре и упал.

На этом портье расстался с супругами Гордер. Он был взволнован и даже вздрагивал при мысли о жутком лае собаки. Ему невольно хотелось соединить в единую цепь все события этой ночи: лай, выстрел и окровавленного хозяина гостиницы, лежавшего в коридоре. Однако связи между этими звеньями он не видел. Его только удивляло, что все эти события случились ночью в одно и то же время.

В четыре часа утра все уже было залито ярким утренним светом. Ветер переменился, и северо-западный бриз прогнал с неба тяжелые, мохнатые облака. День обещал быть ясным и теплым, синий купол небес уходил в высь.

Портье велел одному из конюхов убрать мертвую собаку. Оказалось, что выстрел пришелся ей между глаз – это был удивительно меткий выстрел. Портье Петтерсон, склонный к наблюдениям и размышлениям, не мог забыть о нем. Он ломал голову над тем, почему собака лаяла, глядя на отель, этот факт подтверждал, что роковой выстрел был сделан из окна отеля. Может, у них живет какой-нибудь эксцентричный гость, этакий хладнокровный чудак, который способен выстрелом из окна убить несчастную собаку, чтобы она не мешала ему спать? Портье задумчиво смотрел на южное крыло, пытаясь вспомнить всех, кто там жил, но ему было трудно поверить, чтобы кто-нибудь из живущих там гостей оказался способен на такое злодейство. К тому же, насколько он помнил, ни у кого из гостей не было с собой ружья.

Ну, хорошо, а если предположить, что в собаку выстрелили из леса? От лужайки до леса было довольно далеко, и даже очень меткому стрелку было бы трудно в ночном сумраке попасть собаке между глаз. Портье все большей больше убеждался в том, что в убийстве собаки, которое произошло как раз в то время, когда господин Гордер упал в коридоре Д, было что-то загадочное.

Мальчик, служивший в отеле на побегушках, сопровождал в тот вечер господина Гордера, когда тот осматривал гаражи и конюшни, он рассказал, что господин Гордер был в хорошем настроении, – что случалось не часто, – и дружески болтал с ним. Как обычно, он пересек лужайку и вошел в южное крыло, где находился коридор Д.

Портье догадывался, что после того, как господин Гордер вошел в отель, что-то произошло. Но что именно? Почему вдруг господин Гордер споткнулся на ровном ковре? Рану на виске ему скорей всего нанесли каким-то тяжелым предметом. Портье не удержался и внимательно осмотрел коридор Д. Они нашли господина Гордера у самой стены, действительно рядом с радиатором. Падая, он вполне мог удариться об его острый край, хотя никаких следов крови на радиаторе портье не обнаружил. Правда, в таком случае господин Гордер должен был идти не посередине коридора, а красться вдоль стены, и, наверное, ноги у него заплетались. Но что ему вообще понадобилось в коридоре Д? У нею не было причин заходить туда. Там сейчас никто не живет и было бы достаточно осмотреть коридор через стеклянную дверь, отделявшую его от главного коридора южного крыла.

Более вероятно, думал портье, что Гордер обнаружил в коридоре Д что-то подозрительное, вошел туда, чтобы выяснить, в чем дело, и это оказалось для него роковым. Портье помнил, как придя в себя, Гордер без конца испуганно вскрикивал: Где я? Где он?

Он как будто еще видел перед собой кого-то, внушавшего ему ужас. И кто этот «он», о котором он говорил? Тот незнакомец, которого он встретил в коридоре?

Портье был движим отнюдь не праздным любопытством, он любил докапываться до сути событий и его душевный покой был смущен тем, что в отеле, где он по долгу службы должен был знать все, происходит что-то таинственное.

Это же тревожное чувство заставило его утром попытаться найти хозяина убитой собаки. Он не сомневался, что она принадлежала одному из лесников. Поэтому он обзвонил всех лесников, которые охраняли лес, но их собаки были на месте. Тогда он стал звонить крестьянам и управляющим усадьбами в их округе, но и там ему ответили то же самое. Он подробно описывал всем убитую собаку, у нее был весьма характерный окрас, однако никто не знал собаки с таким окрасом.

Портье так ничего и не выяснил. Выходило, что у них в саду застрелили совершенно чужую собаку. Ошейника на убитой собаке не было.

7
Новые гости

В полдень портье Петтерсону пришлось забыть о ночных событиях и заняться другими делами – с дневным автобусом в отель приехали новые гости. Семья из столицы – муж, жена и ребенок – с автомобилем и служанкой, и еще два господина, которые путешествовали вместе.

Они записались, как инженер Халлер и доктор Бенедиктссон. Обоим было лет по тридцать пять. Доктор был среднего роста, немного полный, но, видно, крепкий и сильный. Инженер же был высокий, худой и мускулистый, он носил пенсне, был лысый и очень бледный. Он напоминал известного капитана Дрейфуса, фотографии которого обошли весь мир. Оба были норвежцы. Багажа у них с собой было мало, и они заявили, что уже через несколько дней поедут дальше. Высокий инженер захотел получить большой двухместный номер с видом на море, и его желание было удовлетворено. Доктор же попросил небольшой номер с окнами на лес. Было похоже, что друзья совершают поездку, чтобы дать передышку нервам после тягот деловой жизни.

От внимания портье не укрылось, что пока приехавшие стояли у стойки, объясняя, какие номера они хотели бы получить, из-за колонн вышел господин Гордер. По-видимому, он уже совершенно оправился после вчерашнего. Разве что был немного бледнее обычного, что придавало ему еще более благородный и внушительный вид. На виске над левым глазом у него синел шрам от удара, но это не очень бросалось в глаза. Господин Гордер стоял у колонны в своем безупречном рединготе и наблюдал за приехавшими гостями. Портье лишь потому обратил внимание на господина Гордера, что первый раз увидел его в тот день после странного случая в коридоре Д.

Неожиданно господин Гордер заинтересовался одним из гостей, а именно высоким инженером. Незаметно подойдя поближе, он наблюдал за ним со стороны. Было похоже, что в высоком инженере он узнал человека, с которым однажды уже встречался. Разглядеть его лицо господин Гордер не мог, потому что инженер стоял, склонившись над стойкой. Но вот он распрямился, господин Гордер узнал его, оторопел и расплылся в улыбке. Он уже собирался протянуть ему руку, но инженер быстро подошел к нему и что-то негромко сказал на ухо. Господин Гордер мгновенно переменился – опять стал важным и неприступным. Портье видел эту сцену, но не слышал того, что было сказано. По-видимому, инженер высказал какое-то пожелание или даже отдал приказ, которому господин Гордер мгновенно повиновался. Скорей всего, инженер выразил желание остаться неузнанным. Как только портье ушел, чтобы показать прибывшим их комнаты, господин Гордер зашел за стойку и открыл книгу приезжих. Ткнув пальцем в фамилию инженера Халлера, он улыбнулся. И направился к фру Александре.

Ведь день новые гости спокойно провели в отеле. После завтрака доктор захотел отдохнуть у себя в комнате – его утомила долгая и нелегкая поездка. Инженер же, напротив, бродил из гостиной в гостиную, как часто делают приезжие, знакомясь с новым местом. Он немного поиграл на бильярде, снял с полок в библиотеке несколько книг, подвигал фигуры в головоломке, лежавшей в гостиной, написал два письма в читальне и наконец устроился в кресле на террасе рядом с большим порталом, откуда мог наблюдать сразу за несколькими гостиными и за входящими и выходящими гостями. Но вообще-то он не проявлял ни к чему чрезмерного любопытства, у него была с собой пачка английских журналов, которую он положил на пол у своих ног. Он брал журнал за журналом и с большим интересом читал их, дымя толстой сигарой, которую достал из изящной сигарницы красного дерева.

Вечером того же дня портье снова напомнили о вчерашнем событии. Он поднялся в частные апартаменты господина Гордера, чтобы отдать ему счета и письма. В первой комнате, которой господин Гордер пользовался как кабинетом, никого не было. Но из следующей комнаты портье окликнула фру Александра. Она увидала его в приоткрытую дверь. Он вошел и поклонился, держа бумаги в руке, фру Александра сидела в большом кресле, обмотав голову мокрым полотенцем. Она была похожа на раненную в бою амазонку, красота и благородство уступили в ней место раздраженной нервозности. Она протянула руку за бумагами, и даже не ответила, когда портье выразил ей сочувствие по поводу ее головной боли.

– Вы можете идти, Петтерсон, – сказала она.

Проходя обратно через кабинет, портье не мог удержаться и бросил взгляд на большой письменный стол, покрытый сукном. Это был роскошный письменный стол с серебряной чернильницей, шкатулками из красного дерева и другими безделушками, расставленными в образцовом порядке. В элегантности стол не уступал костюмам господина Гордера, сшитым у лучших портных.

На зеленом сукне стола лежала бумага, на которой карандашом было что-то написано. Портье с ходу разобрал лишь одно слово: «собака», и оно так заинтересовало его, что он невольно схватил бумагу, чтобы прочитать все. К его удивлению на бумаге был набросан план, грубый, неточный, но, безусловно, имевший отношение к событиям этой ночи. На нем было изображено южное крыло отеля. Вокруг – тропинки и лужайки, одна из лужаек была помечена крестиком. Слово «собака» было написано рукой господина Гордера. На южном крыле были проведены две параллельные литии, стоял еще один крестик и рядом с ним тем же почерком было написано «коридор Д». У портье загорелись уши и задрожали руки. Он был так поглощен этим рисунком, что не заметил, как в кабинет вошел господин Гордер. Увидев портье с планом в руках, он замер на пороге и лицо его побагровело от гнева. Он бросился к портье и вырвал бумагу у него из рук.

– Это вас не касается, ясно? – возмущенно закричал он. – Не касается!

И разорвал лист на мелкие кусочки.

– Убирайтесь отсюда! – крикнул он.

Вся корректность и вежливость мигом слетели с него, осталась лишь грубость гостиничного слуги, который гоняет рассыльных по лестницам и швыряет тарелки в нерадивых поварят. Пристыженный и смущенный, портье поклонился хозяину и ушел.

Как раз в это время гости начали собираться к чаю, было пять часов пополудни. Доктор Бенедиктссон, зевая вышел из своей комнаты, и устроился рядом с инженером Халлером возле камина в большом зале. Гости приходили группами и поодиночке, они улыбались и болтали. Струнный оркестр исполнял «Мечту летней ночи». Дама в черном, прибывшая в отель одновременно с загадочным господином Эрроном, как всегда пришла одна.

8

Большой зал наполнялся людьми. Они рассаживались за столиками и заводили беседы. Теплая погода настроила всех на более веселый лад. Многие вернулись с прогулок по лесу или вдоль берега, насладившись сладостью лета, которое неожиданно и непобедимо заявило о своих правах. За большими полукруглыми окнами, словно расстеленная сверкающая скатерть, синело небо. Этот очаровательный день гости провели, предаваясь легкому флирту. Общество вдруг охватило легкомысленное, хотя и зыбкое умиротворение, неотделимое от этого времени года.

Миловидные молодые женщины в белых кружевных наколках подавали чай. Халлер взял чашку, пригубил темный напиток, скривился, словно он ему не понравился, и закурил новую сигару. В этом зале курить разрешалось, поэтому мужчины предпочитали его. Легче флиртовать, когда ты прикрыт кольцами ароматного синеватого дыма, который волнами поднимается к люстрам, а оттуда синими потоками устремляется в открытые окна. Бенедиктссон молча, с отсутствующим видом, пил чай, как будто еще не совсем проснувшись после дневного сна. Он зевал, прикрывшись полной, белой рукой, и равнодушно, устало поглядывал по сторонам – так человек, недавно вошедший в купе поезда, лениво рассматривает своих спутников. Мало по малу сознание вернулось к нему, и он начал внимательно разглядывать гостей. В углу зала стояли два стола для бриджа, покрытые зеленым сукном, и доктор сосредоточил на них свое внимание. Он, как игрок, пытался оценить своих возможных противников. Потом взгляд его равнодушно скользнул в сторону – за столиками собралось обычное общество, которое можно встретить на любом курорте. Старая вдовствующая баронесса в пенсне, отводившая для бриджа определенное время и никогда не ставившая больше десяти эре, сопровождавшие ее послушные родственники, среди которых был галантный ротмистр в строгом костюме, ждавший от нее наследства… Все они собрались там и превратили эту благородную игру в пытку. Именно эта мысль мелькнула у Бенедиктссона, когда он, бессильно вздохнув, начал слушать музыку. Заметив, что Халлер не без любопытства сбоку наблюдает за ним, он решил вопросом перебить его интерес к своей особе.

– Еще одна сигара? – спросил он. – Это уже какая?

– Двенадцатая, судя по тому, сколько осталось в сигарнице, – ответил Халлер.

– Так нельзя, дорогой друг. Уже двенадцатая, а ведь мы еще не обедали. Вы испортите себе сердце.

Халлер надменно улыбнулся и ласково повертел сигару в пальцах.

– Замечательный табак, – сказал он. – Вы хорошо отдохнули?

– Прекрасно.

– Значит, без труда выдержите бессонную ночь?

Бенедиктссон широко раскрыл глаза.

– А разве уже что-то случилось? – спросил он.

– Пока что нет.

– Сейчас еще слишком рано, но, похоже, ночь будет светлая и теплая, и я с нетерпением жну ее наступления.

За этим последовал разговор, по которому можно было заключить, что в лице этих господ «Эксцельсиор» приобрел весьма необычных гостей.

– Она давно здесь сидит? – спросил Бенедиктссон.

– Примерно, полчаса. В руках у нее журнал «Графика», но она ни разу не перелистнула страницу. Между прочим, она выбрала очень удобный уголок у камина…

– Откуда ей видны все гости, в то время как она сама остается в тени, – подхватил Бенедиктссон. – Посмотрите, как ей идет это платье, и она знает об этом.

Друзья говорили о даме, словно о неодушевленном предмете, который, рассмотрев, можно равнодушно отложить в сторону. Инженера, по-видимому, интересовал только белый пепел его сигары, он все время осторожно поворачивал сигару так, чтобы пепел не упал как можно дольше. Доктор же без конца дышал на стекла своего пенсне и протирал их, пенсне было в золотой оправе и крепилось к лацкану пиджака черным шелковым шнурком. Они ни разу не взглянули на даму, о которой говорили. Это была та самая дама в черном, которая всегда ходила одна. Она действительно сидела в затененном углу возле камина и делала вид, что изучает английский журнал.

– Она меня удивляет, – сказал инженер. – Темное платье, сдержанность, она хочет выглядеть скромницей, но только привлекает к себе внимание. А я полагаю, что быть на виду вовсе не входит в ее планы, она определенно что-то задумала. Смотрите, она ни с кем не разговаривает и никто к ней не обращается. Что, интересно, думают о ней другие гости? Небось, принимают ее за молодую вдову, которая на этом курорте пытается забыть о своем горе, однако предпочитает, чтобы никто не нарушал ее одиночества. Я уверен, что о ней думают именно так.

– Но ведь она этого и хочет, – заметил Бенедиктссон.

– Несомненно, – согласился его друг. – Смотрите, она уходит.

Дама в черном положила журнал на столик и вышла из зала. Она прошла рядом с друзьями как раз в то мгновение, когда пепел с сигары инженера Халлера упал на ковер, что дало его другу повод достаточно громко высказаться о неудобстве курения. Дама в черном привлекала к себе внимание не только своей красотой и траурным платьем, но, может быть, прежде всего тем, что весь ее облик был необъяснимо загадочным и что ее бледное, мечтательное и задумчивое лицо выражало нечто непередаваемое, она словно не совсем сознавала, что происходит вокруг, словно как лунатик была поглощена другой жизнью.

– Странная идея, – прошептал Бенедиктссон.

– Ни дать, ни взять, сама госпожа Печаль, – сказал его друг и улыбнулся. – Между прочим, ее комната тоже выходит на лес. Ели подступают к самому окну. Со всех сторон ее окружает темнота. Но здесь в отеле есть еще один странный тип. Обратите внимание на интересного господина, который сидит за фортепьяно.

– За этим превосходным «Бехштейном»? Я слышал, что его фамилия Эррон. Вы обратили внимание, каким успехом он пользуется у дам? Они так и вьются вокруг него. Однако играет он виртуозно. Он поляк?

Халлер отрицательно покачал головой.

– Вы его знаете? – спросил Бенедиктссон.

– Нет.

– А о нем?

– Ничего. Я даже не знал его имени, пока вы мне его не сказали.

– Почему же вы считаете, что мне следует обратить на него внимание?

– Потому что он загримирован, – ответил Халлер.