Текст книги "Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать"

Автор книги: Стэн Ривертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

39
В тот же день

– Никогда не присутствовал на таком странном завтраке, – сказал лесничий профессору, когда они уединились в тени сада со своими сигарами. – Все было так вкусно, вино отменное и вместе с тем…

Профессор нервно покрутил сигару и не ответил.

– Мне почему-то неприятно о нем думать, – продолжал лесничий. – Я почувствовал это еще за столом. В самой атмосфере было что-то зловещее. Ты играешь иногда в азартные игры?

– Случается, – с отсутствующим видом ответил профессор.

– Тебе не бывало досадно, когда кто-нибудь из игроков вдруг начинал рассказывать глупые анекдоты в ту минуту, когда азарт достигал апогея? Ничто так не способствует тому, чтобы игроков охватило нетерпение и враждебность друг к другу, как глупые анекдоты. То же самое я испытал нынче к концу завтрака. У всех нервы дрожали от азарта. Все были погружены в свои мысли, или в карты, если угодно. И ты тоже. И каждый думал об остальных: чего они хотят? Как сыграют? А молодой хозяин в это время рассказывал свои дурацкие анекдоты. Он как будто отложил карты, хотя игра только началась, и сказал: давайте подождем, господа, сперва послушайте несколько историй о солнечной Аргентине. Я заметил, как ты страдал, ты весь словно сжался, неужели у тебя не было желания стукнуть кулаком по столу и крикнуть: Прекратите, Торбен! Прекратите сейчас же и давайте перейдем к делу, давайте поговорим о том, что носится в воздухе и тревожит нас всех!

– Завтрак так хорошо начался, – сказал профессор, – но противоречия между гостями были слишком сильны. Нервы не могли этого выдержать. Все думали одно, а должны были слушать или говорить совершенно другое.

– Но Торбен как будто ничего не замечал. Может, он научился этому в большом свете. Вспомни, с какой веселой, спокойной и равнодушной улыбкой он продолжал начатый разговор. А ведь не исключено, что он страдал больше всех.

– Я в этом не уверен, – заметил профессор. – Ему известно больше, чем кому-либо из нас. Мы-то все пребываем в неведении. Его спокойствие может объясняться только тем, что он принял решение и намерен осуществить его. Говоря языком игроков: он знает свои карты и знает, как ими распорядиться.

– Между прочим, когда завтрак закончился, все вздохнули с облегчением, – заметил лесничий. – Общество друг друга стало для нас просто невыносимым, в любую минуту мог произойти взрыв. Взгляни, там в одиночестве прогуливается великий финансист и делает вид, что его интересуют только цветы. Никто не заставит меня поверить, будто банкир Гуггенхейм хоть когда-то интересовался цветами. Смотри, с какой кислой улыбкой он склонился над розами. Словно нюхает не предвещающие добра биржевые бумаги. А Торбен разговаривает с этим немецким антикваром. Боже, он продолжает свою игру! По-моему, он рассказывает ему о сигарах. Как во время завтрака обстоятельно и нарочито медленно рассказывал о погребах шампанских вин в Эперне. У немца такой вид, что он вот-вот покусает Торбена…

Торбен словно почувствовал, что говорят о нем: он вдруг повернулся к профессору и поманил его к себе.

– Господин профессор, надеюсь, вы не станете возражать, что этот день так красив и случайная встреча старых друзей так удачна, что грех было бы этим не воспользоваться, – сказал он. – Сегодня – день святой дружбы и беспечности. Но мой немецкий друг сгорает от нетерпения. Я обещал ему показать старые отцовские коллекции. Он в своем деле фанатик. Поэтому думает только о деле и хочет увести меня от всех вас. Он готов заставить меня покинуть божественное лоно природы, запереть в какой-нибудь мрачной комнате и говорить о делах. Знали бы вы, как мне неприятна эта вечная серьезность! Что значит все искусство мира по сравнению с этим сверкающим днем? К тому же, я только что подробно рассказал ему, как следует хранить различные виды гаванских сигар. Даже самый крупный профессионал был бы благодарен мне за эту лекцию, а он даже не пожелал меня слушать. Я сказал ему: Дорогой доктор Хенглер, завтра я буду к вашим услугам. Завтра. А сегодня хочу посвятить себя друзьям, сегодня я только гостеприимный хозяин.

Торбен дружески похлопал по плечу стоявшего рядом антиквара. Но Хенглер отпрянул от него, словно к нему прикоснулось что-то омерзительное.

С приближением вечера в атмосфере появилась какая-то тяжесть. Погода странным образом изменилась. Ветер было утих, но потом задул с новой силой. Солнце окутала предгрозовая дымка. По небу стремительно плыли громадные, почти черные тучи. Между порывами ветра от жары нечем было дышать. Но ветер не приносил прохлады, он был влажный и горячий. Профессор Арвидсон устал и дремал на веранде в плетеном кресле. Рядом с ним сел банкир Гуггенхейм. Банкир по обыкновению был невозмутимо спокоен, однако профессору показалось, что в его лице появилась какая-то человечность.

– Завтра утром я уезжаю, – без всякого вступления сказал Гуггенхейм, – мне надо возвращаться к делам.

– Вы ждете, что все произойдет до того времени?

– Я не жду ничего определенного. И больше уже ничего не понимаю. Я приехал сюда, чтобы помочь Торбену, потому что его отец был моим единственным добрым другом, мы с ним дружили с детства. Сегодня я предложил Торбену большую сумму денег. Знаете, что он мне ответил? Деньги уже ничего не спасут, ответил он.

– Я считал, что Торбен достаточно богат, чтобы справиться с этой стороной дела?

– Я ведь говорю вам, сейчас это не так, – ответил банкир. – В последнее время старый господин Мильде потратил гораздо больше, чем думают. Те сто тысяч, полученные им в английских фунтах, которые привели его к смерти, были последней выплатой в длинной череде выплат.

– Вам удалось добиться доверия Торбена?

– Я пытался только выяснить что-нибудь про этого доктора Хенглера. Мне хотелось понять, какую роль этот таинственный человек играет в случившейся трагедии, однако я потерпел фиаско. Торбен мне ответил, что это фанатик, глупый фанатик-антиквар, которых в наше время так много. Но завтра я уезжаю, больше я ничего не могу сделать. Судьба идет своим путем. Вы заметили, какое странное настроение было нынче у Торбена? Этакая нервозная веселость. Вас это не беспокоит?

– Весьма.

– Вы останетесь в замке на ночь, господин профессор?

– Думаю, да.

– Чтобы охранять его?

– Можно сказать и так.

– Наверное, это ему понадобиться.

– Его охраняют лучше, чем вы думаете.

– Вот ка-ак? – подозрительно протянул банкир. – Вы и еще кто-то?

– Да, не я один.

– Меня преследует чувство надвигающейся опасности, – признался банкир. – А может, это погода так действует на нервы.

Банкир откинулся в кресле и посмотрел на лес. Небо над верхушками деревьев было темно-синее, как это бывает перед грозой, деревья гнулись, обнажая белую изнанку листьев.

Профессор встал и вошел в дом. Перед ним открылась длинная анфилада комнат. В большой столовой он столкнулся с Ристом.

– Я вас ждал, – сказал профессор. – Почему вы приехали так поздно?

– Ждал телеграмму из Берлина.

– Относительного того господина? – Профессор мотнул головой.

– Да, относительно Хенглера. Теперь я его раскусил.

– Как вам удалось явиться сюда в этой странной роли?

– Очень просто. Я заплатил трактирщику сто крон.

– Вы знаете, что Хенглер и американец – одно и то же лицо?

– Да.

– Значит, это Хенглер навестил вас в тот вечер в вашем доме?

– Да.

– А вы знаете, что Хенглер в таком же виде пытался сегодня проникнуть в замок?

– Я слышал об этом. Но может быть, это был и не он.

Рист схватил профессора за руку:

– Взгляните в это большое зеркало. Видите Торбена? Он стоит там совершенно один. Это курительная. Он стоит и на что-то смотрит. Я уверен, что он замышляет убийство.

40
Гроза

Наконец этот тяжелый день кончился, и наступил вечер. Торбен, сколько мог, пытался поддержать настроение своих гостей, но его попытки не увенчались успехом – преувеличенное дружелюбие и веселость Торбена странно не вязались с нервозностью и враждебностью остальных. После скучного обеда гости разошлись по своим комнатам. Банкир Гуггенхейм очень устал и, еще раз шепотом предупредив профессора, отправился на покой. Торбен крикнул ему вслед несколько как будто ничего не значащих слов, но потом, когда события обрушились уже лавиной, профессор их вспомнил:

– Дорогой Гуггенхейм! – крикнул Торбен. – Если ночью вам станет слишком жарко, ложитесь на большой веранде, ночной воздух всегда хранит прохладу.

Комната банкира была на первом этаже, и веранда выходила прямо в сад. Профессору отвели комнату на втором этаже. Рист проводил его туда, неся в руке большой подсвечник с зажженной свечой, хотя всюду в коридорах горел электрический свет – Рист был образцовый слуга.

– Я очень устал, – сказал профессор, когда они были уже в комнате, – Могу я спокойно заснуть?

– Да, – ответил Рист. – Только не раздевайтесь.

– Вы думаете, ночью что-то случится?

– Очень возможно. Не может же такое состояние длиться еще сутки.

– Где господин лесничий?

– Он в доме у управляющего. И готов ко всему.

– А Хенглер?

– Похоже, отправился спать. Его спальня недалеко от запертых комнат.

– Вам не кажется это странным?

– Я понимаю только, что это неспроста, потому что так приказал молодой господин Мильде.

Рист оставил профессора. Тот устроился в одном из больших кресел, предварительно тщательно задернув гардины и погасив свет. Ночь была облачная и по-осеннему темная, но, вглядевшись в окно, профессор все-таки различил летящие по небу тучи, которые словно тащили над лесом свою дождевую ношу, гнущиеся от ветра деревья и черные очертания дворовых построек. Легкие занавески, точно надутые паруса, рвались в комнату. Профессора сморил сон, предчувствие несчастья и смерти смешалось с действительностью, как будто все неразрешимые загадки, вырвавшись из грозных порывов непогоды, влетели к нему в окно. Он проспал не больше часа, его разбудил Рист. Профессор открыл глаза, и его ослепил внезапный свет за окном. Это была молния. Рист закрыл окно и зажег свет. Профессор быстро встал:

– Гроза началась, но дышать все равно нечем, – сказал он. – Скорей бы пошел дождь, тогда сразу станет легче.

Рист положил руку ему на плечо.

– Торбена нет в его комнате, – тихо и очень серьезно проговорил он.

Остатки сна мигом слетели с профессора.

– Я его всюду искал, но его нигде нет, – продолжал Рист.

Снова вспыхнула молния, и замок вздрогнул от грома.

– А все остальные?

– Все тихо. У вас револьвер с собой?

– Да.

– Прекрасно, тогда идемте.

Они вышли в коридор. У Риста в руке был электрический фонарь, но он не зажег его. Молнии следовали теперь одна за другой, и каждый раз белый свет заливал высокое окно коридора. Профессор был странно взволнован этой обстановкой. От вспышек молний освещение внутри дома поблекло, профессор видел покрытый ковром коридор с множеством дверей, старые, блестевшие от лака картины, затейливую резьбу перил, ступени с медными головками держателей для коров и черную яму, обрывавшуюся в холл. Дом сотрясался от мощных раскатов грома. Рист велел профессору спрятаться за напольными борнхольмскими часами в коридоре и ждать его.

Сам же быстро и беззвучно сбежал вниз по лестнице. Вспышки молнии позволили профессору увидеть, как Рист, согнувшись, по-звериному ловко, скрылся в непроницаемой темноте холла. Вскоре эту темноту разорвал красный луч – это Рист зажег свой фонарь. Профессор весь напрягся. Он слышал удары собственного сердца. Рядом с ним в футляре трудился часовой механизм. В этой облепившей его тьме часы были словно живым существом, которое рядом с ним испуганно отсчитывало секунды.

Наконец Рист вернулся. Профессор сперва почувствовал на плече его руку, а потом увидел и его самого, бледного, с горящими глазами.

– Гуггенхейм спит, – сказал Рист. – Его дыхание слышно даже в коридоре. Он спит тяжело.

– А Торбен? Может, он вышел?

– В такую погоду? Едва ли. Уверен, что он где-то в доме. Где-то совсем близко. Мы должны найти его. Каждая секунда может оказаться роковой.

Дом отозвался на новый раскат грома. Рист схватил профессора за руку. Совсем, как ребенок, который боится грозы, подумал профессор.

– Гроза сейчас над нами, – сказал он.

– Мне показалось, я слышал чей-то голос, – прошептал Рист.

Оба прислушались. И прежде чем очередной раскат затопил все своим могучим грохотом, они явственно услыхали крик, который еще раньше слышал Рист.

Страшный, душераздирающий крик. Потом он затих и раздался снова, пронзительный и громкий.

Так кричит, попавший в беду человек.

– Это в северном крыле, – сказал Рист. – Несчастье уже случилось. Только бы мы не опоздали.

Он прибавил света в своем фонаре и бросился вверх по лестнице, профессор не отставал от него ни на шаг. Свет фонаря плясал перед ними, по стенам метались причудливые тени. Они услыхали еще один крик. Наконец фонарь осветил весь длинный коридор. В конце коридора стоял Торбен в красном халате с вышивкой на груди. Он спокойно ждал, пока они подойдут к нему поближе. В опущенной правой руке он держал револьвер. Торбен стоял посредине коридора, словно хотел помешать им пройти дальше. Профессора удивила его бледность.

– Дальше нельзя, – решительно сказал Торбен. Он с интересом разглядывал Риста.

– Вот оно что! – Он улыбнулся. – Я сразу заподозрил, что вы отнюдь не слуга. Что вам угодно?

– Тут кому-то угрожает опасность, – нетерпеливо сказал Рист. – Мы слышали крик о помощи.

– Я его тоже слышал, – Торбен указал на ближайшую дверь. – Вот оттуда.

– Из комнаты господина Хенглера? – испуганно спросил Рист.

– Да.

– Вы вышли от него? Ради Бога, господин Мильде, вы в самом деле вышли от него?

Торбен не ответил.

Рист бросился к двери и попытался открыть ее. Дверь была заперта. Рист в бешенстве забарабанил в нее кулаками:

– Откройте! Откройте! – кричал он.

Тут же щелкнул замок, и дверь открылась. Рист первым вбежал в комнату, Торбен, шедший последним, прикрыл за собой дверь.

В комнате горел свет.

Посреди комнаты стоял Хенглер совершенно одетый. Он был даже в шляпе, на руке у него висел его знаменитый плащ, который он надевал, когда ездил в автомобиле.

На полу у окна лежал человек, по-видимому, без сознания, на нем был темно-синий костюм. Рист быстро склонился над ним, пощупал пульс и повернул его лицом к свету.

Никто из них этого человека не знал.

Рист встал.

– Как это произошло? – спросил он.

Доктор Хенглер показал на открытое окно, на котором развевалась разорванная занавеска.

– Он влез сюда через окно. Не бойтесь, он жив. Я знаю силу своего удара.

Темноту за окном осветило кровавое зарево, мгновенно набравшее силу, в замке послышался топот ног и крики людей.

– Замок горит! – вырвался чей-то крик из этого многоголосого хора.

41
Кто такой Хенглер?

Торбен рванул дверь. В коридоре клубился желто-красный едкий дым. Лесничий, управляющий и несколько работников пробились сквозь него.

– Горит все северное крыло! – крикнул управляющий. – Нельзя терять ни минуты.

Доктор Хенглер бросился к двери.

– Коллекции! – застонал он.

Торбен загородил ему путь.

– Как раз они сейчас и горят, – сказал он. – Молния ударила именно в те комнаты.

Доктор Хенглер с силой отшвырнул Торбена и бросился в коридор. Он пытался пробиться сквозь дым, но ему пришлось отступить.

Им оставалось только поторопиться и покинуть эту часть замка. Пожар бушевал уже во всю мощь.

Доктор Хенглер позвал работников в свою комнату и показал на незнакомца, который все еще был без сознания.

– Его надо спасти, – сказал он. – Это тот самый вор, который был здесь утром. Он думал, что на этот раз ему повезет больше. К несчастью для него, он попал в мою комнату. Видно, он никогда не встречался с профессиональным боксером. Слышали бы вы, как он взвыл!

Работники подняли безжизненное тело и понесли прочь. Голова у него болталась, как у покойника, ноги волочились по земле.

Чудно выглядела эта процессия, двигавшаяся по дымным коридорам замка. Впереди работники несли безжизненного незнакомца, за ними шли четверо людей, которые в последние часы исполняли главные роли в этой странной драме, – Рист, одетый слугой, полуодетый профессор, Торбен в красном турецком халате с вышивкой на груди и наконец, Хенглер, совершенно одетый, с перекинутым через руку плащом, готовый либо оказать сопротивление, либо бежать. Эта живая картина говорила о том, как развивались события в последние часы, как каждый из этих людей под покровом темноты приближался к последнему акту и наконец о финале, в котором они все встретились при свете огня, охватившего замок. Хенглер словно очнулся, он остановился и поглядел назад. В глубине коридора потрескивало пламя, на его фоне чернели обгоревшие стены.

– Слишком поздно, – проговорил Торбен.

– Да, слишком поздно, – повторил антиквар.

Неожиданно он потряс кулаком перед лицом Торбена:

– Вам повезло! Вам очень повезло! – с ненавистью воскликнул он.

– И вам тоже, – не дрогнув, с каменным лицом ответил Торбен.

Он поднял руку с револьвером, словно хотел получше разглядеть красивое оружие, и сунул его в карман.

На большой лестнице дыма почти не было, ее освещал отсвет пожара, проникавший сюда через окна, казалось, будто огромное здание пронизано лучами восхода.

В саду Торбен с облегчением поднял руки.

– Дождь! – воскликнул он. – Наконец-то!

Вся верхний часть северного крыла была объята пламенем, но дождь шел все сильней и сильней, дым сделался желтым, как сера, и, окутав огонь своим покрывалом, стал душить его. Вскоре уже никто не сомневался в победе над огнем. Люди с баграми ворвались в освещенное здание, их крики и шум заполнили коридоры.

Банкир Гуггенхейм, укрывшись от ливня под большим дубом, наблюдал за горящим замком.

– Если огонь ограничится только северным крылом, можно считать, что большая часть ценностей спасена, – сказал он.

– Вы только посмотрите, какой ливень! – воскликнул Торбен, подходя к нему. – Прислушайтесь к его силе! Это как очищение! Разве не удивительно легко дышится в такую погоду? Скоро пожар погаснет. А тогда я разберу руины и со временем, восстановлю дом моих предков. Я чувствую, что ко мне вернулась сила и жажда деятельности. Страшный сон кончился.

– Я вам помогу, – сказал Гуггенхейм.

Недалеко от них стояли Рист и профессор Арвидсон.

– Меня больше ничего не удивляет после того, что случилось нынче ночью, – сказал профессор. – Но все-таки мне хотелось бы знать, кто тот человек, который влез через окно в комнату Хенглера?

– Я только что заходил к управляющему, – ответил Рист. – Тот человек уже пришел в сознание. Я с ним разговаривал. Это один копенгагенский бродяга, он был моряком и долго жил в Америке. Когда волнуется, начинает говорить по-английски. Он действительно проник в дом сегодня утром. Случается, что в игру вмешиваются посторонние. У нас в полиции есть много тому примеров. Из-за этого совершенно ясное дело вдруг кажется загадочным и заставляет сыщиков делать самые невероятные умозаключения. Если бы вся эта драма не разрешилась так быстро, визит этого моряка в те таинственные комнаты принес бы нам много хлопот. Некоторое время этот человек бродил тут в округе, слышал, что в замке происходит что-то таинственное и узнал о запертых комнатах. Тогда он решил, что там хранятся бесценные сокровища и попытался украсть их. Но утром его обнаружили и ему пришлось бежать. Ночью, однако, он снова явился сюда, полагая, что непогода послужит ему прикрытием. У Хенглера окно было открыто, ион, на свою беду, решил проникнуть в дом через его комнату. Хенглер не спал. Он сидел и ждал, как и все мы. Явление вора и для него было полной неожиданностью. Не знаю, сколько Хенглер нанес ему ударов, но он не пожалел беднягу. Кричал он страшно. Мне даже показалось…

– Что вы подумали, когда услыхали его крик? – спросил профессор.

Рист не ответил, он к чему-то прислушивался.

– Мы слишком долго были вместе, но теперь начинаем расставаться, – сказал он. – Слышите звук мотора?

– Да, кто-то уехал на автомобиле, – ответил профессор.

– Он едет уже лесом, причем на большой скорости, – задумчиво пробормотал Рист. – Я знаю этот автомобиль, это Хенглер.

– И вы так спокойно говорите об этом? – удивленно воскликнул профессор. – Ведь вы полицейский, Рист, и Хенглер сбежал у вас из-под носа!

– Он проиграл, – спокойно сказал Рист. – Больше ничего нельзя сделать, драма закончена.

– В этой драме для меня осталось еще много загадок. Почему вы дали Хенглеру уехать? Игра закончилась тем, что все фигуры просто упали.

– Вы ошибаетесь, – сказал Рист. – Игра состоялась, и Торбен остался в выигрыше. – Игра закончилась не вничью, а тем, что один из игроков обыграл своего противника. Еще несколько часов назад я не больше вашего понимал, что тут происходит. Но покидая Копенгаген, я все-таки сузил проблему до того, что ответ на один-единственный вопрос, мне сразу все объяснил бы. По пути мне удалось найти ответ на этот вопрос.

– И что же это за вопрос?

– Очень простой: Кто такой Хенглер?