Текст книги "Путь к Софии"

Автор книги: Стефан Дичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

– Прием состоится и без меня!

– Вы слышите, Филипп? Но почему, скажите, бога ради, почему? Я же вам объяснил, Неда. Сесиль – это только повод, истинная причина этого приема – вы!.. Как же вы можете не присутствовать!

– Именно поэтому я и не хочу там быть! – сказала она твердо, но в ее голосе слышались гнев и страдание.

– Будьте покойны, господин Леге, я все улажу, – ободряюще улыбнулся ему Филипп. – Я вам обещаю. Мы приедем вместе.

– Но это обещаете вы, Филипп, не она! – воскликнул Леге. И, обращаясь к Неде, тихо добавил, заглядывая ей в глаза: – Вы несправедливы.

– А может быть, расстроена!

– Неда...

– Может быть, несчастна...

– А может быть, и глупа! – попытался пошутить Филипп, но они как будто его и не слышали.

– Вспомните! – прошептал Леге девушке, не отрывая от нее глаз. – Вспомните, что я вам сказал, дорогая... Что при любых обстоятельствах мой долг по отношению к вам...

– Да, я помню, Леандр! При любых обстоятельствах! А что потом? В каком положении я окажусь? Будет ли она ко мне относиться лучше?

– Как мучаете меня вы обе и без всякой нужды! Пусть будет ваш брат свидетелем...

– Довольно, Леандр! Я не нуждаюсь в свидетелях. Я вам верю... Я приду, раз вы настаиваете... Вытерплю сызнова все!..

– Я не предполагал, что у вас все так сложно, – насмешливо сказал Филипп. Но улыбка замерла у него на губах.

Отворилась дверь, и из дома вышел генерал Бейкер, его провожала миссис Джексон. Они шли по дорожке, направляясь к воротам. Золотые нашивки генерала тускло блестели в сумерках.

– Если не ошибаюсь, господин Леге? – сказал приветливо генерал, обращаясь к консулу. – А это, полагаю, ваша сестра, господин Задгорский? Очень приятно!

– Добрый вечер!

– Рад вас видеть, генерал!

– Я тоже, господин консул! Как поживает мадам Леге? Кланяйтесь ей. У вас очень милая матушка. Если бы вы знали, как геройски она себя вела во время нападения черкесов!..

Он обменялся взглядом с Маргарет и улыбнулся, вспомнив старую даму.

– Ну, раз уж вы об этом заговорили, Валентайн, то скажите, что стало с теми черкесами? – спросила Маргарет. – Я хочу сказать – их уже обнаружили? Арестовали?

– Я не знаю подробностей, – пожав плечами, ответил генерал. – Джани-бея я не видел с утра... Вы, журналисты, в самом деле дотошное племя! Я скажу бею, чтобы меня информировали.

– В этом нет необходимости, – вмешался Леге, его голос прозвучал необычно резко и сухо – Я уже сейчас могу осведомить миссис Джексон. Да, арестовали. Но не черкесов.

– Как не черкесов!..

– Арестованы крестьяне сожженных Горублян. Сорок три человека.

– Невозможно!

– Все возможно, – сказал Леге. – Вы не были здесь в прошлом году во время восстания. Если бы вы видели, как тогда жгли болгарские селения, вас бы ничто не удивило, сударыня!

– Мне кажется, вы чересчур строги к нашим турецким друзьям! – сказал подчеркнуто любезным тоном генерал.

Неда вздрогнула и, сверкнув глазами, посмотрела на брата, а затем на Леге.

– В условиях инспирированного извне восстания и явно грабительской войны, – продолжал Бейкер, – отдельные эксцессы вполне возможны. Мне кажется, что нельзя упускать из виду главное. Не следует равнодушно воспринимать насилия международного масштаба и проявлять излишнюю чувствительность по поводу мелких происшествий, которые могут возникать то тут, то там...

– Да, вы правы, генерал, – сказал с иронией и с горечью Леге. – Мы живем в мире, где трагедия этих сорока трех несчастных, если применить к ней международные мерки, – капля в море. Так нам следует это понимать?

– Но ведь вы знаете, что они не виноваты, генерал! – воскликнула Маргарет; – Надо что-то сделать! Немедленно...

– Хорошо, – прервал ее резко и нетерпеливо Бейкер. – Я поговорю с Джани-беем, все будет улажено... Отвезти вас в клуб, консул?

– Нет, благодарю. У меня тут фаэтон. Надеюсь, вы не забудете, что послезавтра у меня прием, генерал? Миссис Джексон, я буду особенно счастлив...

– Увы! – драматически развела руками Маргарет и тут же весело рассмеялась. – Столь настоятельно рекомендованный вами врач запретил мне выходить из дому.

– Вы нездоровы? Мы все будем искренне огорчены.

– Пригласите лучше кого-нибудь из наших врачей, – посоветовал Бейкер.

Они попрощались. Леге задержал руку Неды.

– Спокойной ночи! И выбросьте из головы эти мысли, дорогая! – шепнул он ей.

Она отрицательно покачала головой.

– Вы сами рассказали о судьбе моих несчастных соотечественников, Леандр... И видели, с какой насмешкой и пренебрежением ответил генерал. Каково мне было это слышать? И я не уверена, что подобное не повторится...

– Но это глупости, мнительность! Как вы можете так говорить, Неда? Даже и те несчастные живут надеждой, что придет день их избавления... а вы, вы, которая так счастлива!..

– Не будем больше об этом говорить... Я обещала, – сказала она, отдернув руку. – И я приеду к вам.

Он улыбнулся. И, пожелав спокойной ночи, пошел к фаэтону.

– Ну как, все улажено? – спросил ее Филипп, когда она направилась к дому.

Неда не ответила.

На крыльце дома их дожидалась миссис Джексон.

– Какой чудесный вечер! – сказала она. – А этот ваш бездарный лекарь предписал мне целых два дня сидеть дома.

– Я приглашу кого-нибудь из английских врачей, госпожа Джексон…

– Нет, благодарю вас, дорогой Филипп! Я думаю, что вообще обойдусь без врачей.

– Так будет всего лучше, – согласился он тотчас.

Эти два слова: «дорогой Филипп», произнесенные американкой так непринужденно, вызвали у него радостное волнение.

Счастливый, торжествующий, он вошел следом за Маргарет в дом, забыв про сестру. А Неда осталась во дворе. В тишине осеннего вечера она стояла одинокая, запутавшаяся в противоречивых чувствах, которые ранили ее гордость и придавали ее любви к Леандру неожиданный терпкий привкус.

Глава 15

«Бейкер поступил умно, – думал Сен-Клер, едва сдерживая зевоту. – Надо было и мне улизнуть вместе с ним... Столько времени убито!.. А что решают? Топчутся на одном месте! Два батальона отсюда, три батальона оттуда... Никакого размаха... Все ждут приказов из Константинополя, а там полная неразбериха! Да, надо было сбежать и мне...»

Он обрезал кончик новой сигары, зажал ее в тонких губах и некоторое время держал, не закуривая. Он мог отказаться ото всего, только не от честерфилдских сигар. Эти сигары напоминали ему о доме, покинутом много лет назад... милый старый Честерфилд! Бейкер подарил ему целую коробку из своих запасов, и он был ему от души благодарен. Да, Бейкер догадался улизнуть, а он все сидит на этом бессмысленном заседании, курит и уже вряд ли хоть сколько-нибудь вникает в то, о чем говорят вокруг него офицеры.

– Нужны? Хорошо. Перебросьте их. Пять батальонов, – слышал он как в полусне педантичный отрывистый голос Мехмеда Али. По одной интонации можно было его узнать. «Немец. Принял магометанскую веру, завел гарем, а все равно немец. Так, так... В сущности, как мало меняются люди», – лениво размышлял Сен-Клер и посасывал свою сигару, не отрывая взгляда от маршала.

Щуплый Мехмед Али сидел в огромном кресле за золоченым столом. Низко надвинутая на лоб лиловая феска делала его бледную физиономию с бесцветной бородкой еще меньше и бледнее. Вокруг него в прокуренном кабинете расположились двенадцать высших офицеров – турок и английских советников. Они пили кофе, курили и, как казалось утомленному Сен-Клеру, намеревались здесь и ночевать.

– У нас нет ни одного орудия, – жалобным тоном доложил полковник.

– Генерал, объясните! – обратился маршал к Шакир-бею.

– В их распоряжение переданы две полевые батареи, – отчеканил тот. – Батареи находятся в Дерманцах. Но они не позаботились их оттуда вывезти.

Этот подтянутый деловой турок нравился Сен-Клеру. И Бейкеру нравился (они встречались раньше). Если бы все они были такие!

– Что вы на это скажете, полковник? – строго спросил маршал. – Чего вы ждете?

– У нас нет лошадей, ваше превосходительство.

– И дороги плохие... Невозможно добраться до Дерманцев.

– Почините их.

– Трудно. Река... мост...

– Война, полковник!

В голубых глазах маршала было презрение. «И это понятно, – подумал Сен-Клер. – Тупые скоты! Без кнута с ними нельзя... Но как немцы не умеют скрывать своих чувств!»

– Перейдем к другим позициям, господа, – продолжал маршал. – Докладывайте, генерал!

– По сравнению с другими участками там положение самое выгодное, ваше превосходительство. Русские сделали безрассудный бросок вперед, и наши фланги грозят окружением их центру. Вот здесь и здесь!

Шакир поднялся и показал на карте. Его овальное черноглазое лицо так отличалось от бледной физиономии его начальника, что Сен-Клер не мог их не сравнить.

– Только что сообщили по телеграфу, что колонна Дандевиля готовит отступление, господа, – добавил Шакир с радостной интонацией в голосе.

Все зашумели.

– Слава аллаху! – выкрикнул в глубине комнаты сиплый взволнованный голос.

– Да будет так! Да будет так!

– Ободряющее известие! – с улыбкой сказал маршал. – Телеграфируйте: черкесским полкам Фетие и Селимие немедля усилить пехотные части и, в случае если русские отступят, преследовать их вплоть до новых позиций. Есть еще вопросы, господа?.. Может быть, что-то добавят наши друзья? – спросил он совсем другим тоном – любезно, без повелительных интонаций. – Нет? Тогда благодарю вас, господа. До завтрашнего утра!

– Если разрешите, у меня предложение! – сказал вдруг Джани-бей.

Сен-Клер рассердился. Как им не надоело?

Чернобородый, ширококостный, с короткой шеей, похожий на медведя-людоеда, начальник полиции поднялся со своего стула.

– Речь идет о тыле, ваше высокопревосходительство.

Сен-Клер невольно навострил уши.

– За последние дни мы поймали нескольких шпионов! – зычный голос Джани-бея заполнил весь кабинет. – Болгар, конечно. Они переходят через линию фронта и, двигаясь от села к селу, тайком проникают в город.

– Ну и что же?

– Я думал, ваше высокопревосходительство, что больше этого терпеть нельзя и надо принимать меры.

– Какие именно, скажите!

– Прежде всего выселить всех болгар, которые живут в прифронтовой полосе. Тогда шпионам негде будет прятаться...

Раздались одобрительные возгласы.

– А второе касается городов, – покрыл шум голос Джани-бея. – Главным образом Софии.

– Та же мера?

– Выселим самых видных людей, и все подожмут хвосты.

– Этот вопрос надо обсудить отдельно, – сказал Мехмед Али. – Есть еще что-нибудь? Тогда наше совещание продолжим завтра. Вы свободны до завтра, господа. Благодарю вас!

Офицеры шумно поднялись и направились к выходу.

Поднялся и Сен-Клер. Хотя он по-прежнему выглядел равнодушным и вялым, внутри у него все кипело. Он раскусил Джани-бея, понял его маневр: турок не столько целился в болгар, сколько в него самого...

Сегодня у них произошла стычка. Правда, без крика, без взаимных обвинений. Но мрачный, недобрый взгляд Джани-бея говорил ему: из-за твоих фокусов мы упустили гяура... И вот теперь бей решил дать ему реванш и пытается подсунуть Мехмеду Али свой давнишний план. Но только ли потому, что остался нераскрытым агент? Только ли потому, что он, Сен-Клер, высказал предположение, что передать сведения мог и кто-нибудь из высших турецких офицеров? Нет, Джани-бей не раз давал ему понять, что он его терпеть не может и не желает выполнять его распоряжений, что он, полковник, не желает подчиняться ему, майору.

Сен-Клер подошел к ним.

– Как раз вы мне и нужны, майор, – сказал маршал. – Я хотел бы услышать ваше мнение.

– Простите, о чем?

– Как нам обезопасить тыл. И Софию тоже.

Краешком глаза Сен-Клер увидел, как вытянулось оживленное лицо бея.

– Что ж, интересная мысль!

– Вы с этим согласны? – с удивлением воскликнул Джани-бей.

– Разумеется, как с мерой, пресекающей проникновение русских агентов... Но, к сожалению, в результате могут возникнуть трудности, – улыбаясь по обыкновению, сказал майор.

– Какие именно?

– Я боюсь, что, если мы осуществим такую меру, то есть если мы обезлюдим тыл, армия лишится необходимой рабочей силы. Некому будет доставлять боеприпасы, рыть окопы, прокладывать дороги...

– Мы можем оставить там столько болгар, сколько нам потребуется, – возразил Джани-бей, – и держать их под охраной.

– Разумеется! Я с вами согласен, бей!

– А второе ваше соображение? – спросил маршал.

– Об этом не стоит говорить. Оно не военного характера.

– А все же? Нам бы хотелось выслушать все ваши соображения.

– Речь идет о Софии. Ведь в городе, да и у вас в штабе находится много иностранцев, ваше высокопревосходительство. Среди них немало корреспондентов.

– Нам сейчас не до них. Мы ведем войну не на жизнь, а на смерть!

– Не прерывайте, полковник! Я вас слушаю, майор!

– Вам, господа, известно, что правительство ее величества прилагает неимоверные усилия, чтобы склонить на вашу сторону общественное мнение западных держав... Подумайте, такие жестокие меры могут стать фатальными! Сотни иностранцев. Миссии. Корреспонденты крупнейших газет! Где-нибудь в Карлово, в Калофере это еще возможно. Но в Софии, где находятся консулы трех держав, которых мы всячески стараемся привлечь на свою сторону... делать именно здесь...

– Ясно, майор! Это вопрос государственной политики, и он вне нашей компетенции. Считайте разговор на этом законченным, бей. До свидания, господа!

Сен-Клер холодно поклонился Джани-бею и десять минут спустя входил в большой дом, принадлежащий чорбаджии Мано, который англичане у него сняли и превратили в клуб.

В хорошо натопленном нижнем этаже клуба царили, как всегда, чистота и порядок. Первым, кого он увидел здесь, был генерал Бейкер. Генерал ужинал за дальним столиком с неестественно оживленным фон Гиршем и ответил кивком на приветствие Сен-Клера.

В переполненном салоне верхнего этажа, как и каждый вечер, леди Эмили и весь свободный от дежурства персонал английского госпиталя пили чай. Было шумно и весело. Доктор Грин, сидевший напротив виконтессы, рассказывал анекдоты. Завидев своего приятеля, он поздоровался с ним. Сен-Клер сел за стол рядом с мисс Пейдж, старшей сестрой госпиталя – строгой, сморщенной, как печеное яблоко, особой – и сказал, улыбнувшись: «Утомительный был денек!» Услышав эту фразу, Грин насупился; задумчиво отпив чаю, он сжал свой большой рот и стал совсем похож на бульдога.

Глава 16

Французское консульство находилось напротив главного входа в мечеть Буюк, на той же площади, где и аптека Сабри-бея. Двухэтажное изящное здание консульства – единственный современный европейский дом в городе – было построено три года назад самим Леге.

В первом этаже находилась канцелярия консула и его помощника Мориса де Марикюра, большой салон для приемов, а за ним еще один, поменьше, претенциозно названный мадемуазель д'Аржантон, гувернанткой Сесиль, зимним садом, так как там стояло несколько кадок с тропическими растениями. Витая дубовая лестница вела из большого салона на верхний этаж, где находились жилые помещения и кабинет Леге. На отделке и меблировке дома сказывался несколько облегченный стиль Второй империи. Обои спокойных тонов, гардины, зеркала – все говорило о богатстве государства, которое представлял консул, и о его собственном благоденствии и вкусе. Гармоничное сочетание старинного и современного, доступное только истому французу, наложило свой отпечаток на каждый уголок, на каждую деталь. Именно это и заставило маркиза Позитано при первом же визите воскликнуть: «Я чувствую себя здесь, как в Париже, Леандр!.. Увы! Только пока я в этих стенах...» – добавил он многозначительно.

Когда братья Будиновы подъехали к консульству (несмотря на протесты Андреа, Климент нанял фаэтон), парадный вход его, где развевался французский флаг, был ярко освещен фонарем и перед ним стояло уже с десяток экипажей. Обрадовавшись, что они не первые, братья вошли в вестибюль, отдали пальто встретившему их принаряженному деду Калимере, которого они не сразу и узнали. Климент, разумеется, не преминул дать брату несколько последних наставлений, на которые Андреа огрызнулся: «Не твоя забота! Сам следи за собой!»

Хотя приглашенным было сказано, что этот прием – «маленький праздник по случаю счастливого дня рождения мадемуазель Сесиль», гости понимали, что Сесиль – только повод. Настоящей причиной, по их мнению, была война. Это она заставляла людей вечно встречаться, чтобы узнавать все новые и новые сведения о военных действиях, которые с такой жадностью собирали не только наехавшие в город многочисленные корреспонденты, но и члены разных миссий, а еще больше консулы, в последнее время занятые едва ли не исключительно этим.

Консул Леге и его мать стояли недалеко от двери, разговаривая с двумя военными.

– Этот тощий, слева, – граф Тибо, наблюдатель австро-венгерского штаба, – шепнул Климент.

– Я встречал его в городе, – ответил Андреа.

– Второй – немец, специалист по орудийной технике, тоже какой-то «фон». Да, ты ведь знаешь, у турок есть орудия с заводом Круппа, он их испытывает... Консул нас заметил, кажется. Пойдем, надо поздороваться!

Леге и его мать встретили их любезными улыбками.

– Добрый вечер, господин консул! Примите мое глубочайшее уважение, сударыня. Поздравляем вас с праздником! – непринужденно кланяясь, говорил Климент.

Он поцеловал руку мадам Леге. Андреа последовал его примеру.

– Вы уже знакомы с господами Будиновыми, мама! – напомнил Леге. – Помните, вчера, во время прогулки...

Она улыбнулась, не раскрывая рта, с привычной светской любезностью.

– Господин Будинов, наш домашний врач... – продолжал Леге.

– А, так это были вы... Сесиль только что о вас спрашивала!

– Где она, мадам?

– Где-то здесь, с гостями... Вы тоже врач, мосье? – обратилась она к Андреа, красивое лицо которого пробудило в ней интерес.

Леге, которому хотелось представить матери младшего Будинова в наиболее выгодном свете, не дал ему ответить. Он не знал, чем сейчас занимается Андреа, но вдруг вспомнил, что когда-то он пересылал через консульство его письма родителям и письма родителей к нему.

– Представьте, мама, этот молодой человек очень много путешествовал... Ближний Восток, Месопотамия, Персия – ведь так, господин Будинов? Кажется, и Индия?

– О, путешественник! – всплеснула руками мадам Леге. На сей раз ее густо напудренное лицо сияло от неподдельного оживления. – И такой молодой! Как интересно!..

Андреа не был нигде дальше Багдада, и вообще было глупо, с его точки зрения, называть путешествиями его скитания в те страшные годы. Но он пришел на этот прием не только затем, чтобы выведать побольше ценных сведений, но и затем, чтобы поиздеваться над этой тщеславной публикой, которую он ненавидел и к которой, несмотря на свою ненависть, чувствовал острое любопытство.

– Что особенного! Земной шар велик, – бросил он небрежно.

Опасаясь, как бы брат не поставил себя и его в неловкое положение, Климент поспешил его увести.

– С вашего разрешения... Мы пойдем поздравить мадемуазель Сесиль! – сказал он.

– Очень мило. Я думаю, что она в столовой. Мы еще увидимся!

Появились новые гости, и Леге, приветливо улыбаясь, пошел им навстречу. Это была леди Стренгфорд. Ее сопровождали доктор Грин, мисс Пейдж и немолодая дама в черном платье, с печальными глазами.

Братья Будиновы узнали ее – это была их соотечественница, вдова русского учителя Саввы Филаретова. В ее богато обставленном доме жила леди Стренгфорд. Высокопоставленная англичанка, тоже вдова, симпатизировала этой интеллигентной молчаливой женщине и часто брала ее с собой, отправляясь в гости.

– Мне пришла в голову идея, – шепнул брату Андреа.

– Какая?

– Посвятить в нашу работу и Госпожу! Она, наверное, многое может услышать от Милосердной Леди.

– Нет, нет! – воскликнул Климент улыбаясь, точно они вели речь о каких-то светских пустяках.

– Ты не доверяешь Госпоже? Ну и дурак!

– В таких делах должно быть замешано как можно меньше людей, – назидательно сказал Климент, раскланиваясь с крупным бородатым мужчиной в очках. – Это доктор Гайдани, из итальянской миссии.

– Меньше людей, – повторил он шепотом, – меньше людей, зато меньше и сведений!

– Довольно. Сейчас не время спорить. Если у нас есть уши, мы сами сможем достаточно разузнать... Смотри!

– Что такое?

– Она здесь!

Андреа посмотрел в сторону лестницы и замер. Бледное лицо его приняло насмешливое выражение.

– Как можно без нее! – сказал он язвительно. – Удивляюсь, что она не стояла в дверях и тоже не встречала гостей...

– Ты о Неде? Разумеется, она здесь. А я-то говорил о миссис Джексон, – рассмеялся Климент. – Вон она, с голыми руками. Я ей предписал не выходить из дому, а она, как видишь, сбежала!

– Недурна! – тоном знатока сказал Андреа, переведя взгляд на американку. – Немножко перезрела, но женщина роскошная, как говорит наша Женда. Погляди на Филиппа – как распустил хвост перед нею. Индюк! А кто еще с ним?

– Генерал Бейкер.

Поклонившись им, в ответ на что Маргарет весело протянула «Добрый вечер!», Климент поспешил к лестнице, где рядом с Недой стояла откуда-то выпорхнувшая Сесиль.

– Наконец-то я вас разыскал! – сказал он Сесиль, протягивая ей руку. – Поздравляю! Вы уже совсем большая!

Девочка просияла и кинулась к нему.

– Как я рада, что вы пришли!

Андреа шел следом за братом. Не поздравив Сесиль, он тут же направился к Неде. В последнее время он думал о ней с неприязнью и раздражением.

Собираясь на прием, он принял решение избегать Неду. Но вот, едва только увидев ее, он уже стоит перед ней, восхищенный и растерянный, и не может отвести взгляда от ее нежного лица, ее удивленных золотистых глаз. «Как идет ей это темно-розовое кружевное платье! Она в нем какая-то особенная, ни на кого не похожая. Как она хороша!» – думал он, любуясь ею.

«Никогда еще я не видела его таким, – думала удивленная Неда. – Ему к лицу черный фрак! Но отчего он так на меня смотрит?» И тут же она поймала себя на том, что и сама на него смотрит. Досадуя на себя, она отвела взгляд.

– Добрый вечер, – сказал он.

– Добрый вечер, – ответила она.

Оба замолчали. Когда-то они были друзья, а теперь совсем чужие. Рядом слышалось щебетание Сесиль и ласковый, радостный голос Климента. Но им-то о чем говорить?

– Как прошла вчера прогулка? – наконец выдавил из себя Андреа.

– Хорошо. Мы показали мадам Леге город.

– И он ей понравился?

Ей почудилось, что он спросил: а ты ей понравилась? Она смутилась. Умолкла. Замкнулась в себе.

– Тебе, разумеется, было стыдно. Не отрицай, я знаю, тебе было стыдно, – с горькой улыбкой и сочувствием сказал он. – Грязь, отсталость, рабский страх – вот он какой, наш город... наше отечество… А что было? Что будет? Впрочем, то, что будет, тебя не трогает.

– Я тебя не понимаю, Андреа.

– Отлично понимаешь.

– Ты говоришь загадками.

– Возможно... Ведь то, о чем я говорю, тебе трудно понять. Скоро ты перестанешь быть болгаркой. И вообще, может быть, ты уже не болгарка? – добавил он шутливо, но в то же время так пристально посмотрел ей в глаза, что она вся вспыхнула.

– Хоть сегодня вечером ты мог бы быть другим, – сказала она разочарованно.

– Каким? Объясни.

– Извини, к нам идет Леандр с господином бароном. Ты знаком с бароном Гиршем? – спросила она, глядя через плечо на Андреа. – Очень симпатичный человек, я тебя познакомлю!

– Не испытываю ни малейшего желания, – неожиданно грубо сказал Андреа.

Не поклонившись ей и не позвав брата, он пошел в зимний сад, провожаемый любопытными взглядами Джузеппины Позитано и Жаклин де Марикюр, стоявших неподалеку с Джани-беем, слывшим галантным кавалером. Дамы смеялись его шуткам и при этом не упускали из виду ни одного из проходивших мимо мужчин.

Андреа не обратил на них внимания. «Бароны, графы, маркизы... Поневоле закружится голова, – думал он. – Что у нее теперь общего с нашими ремесленниками, скромными торговцами, с учителями вроде меня?» Он с удивлением заметил, что и себя причислил к тому же ряду людей, которыми пренебрегают. Но тут же другая мысль отвлекла его. Он понял, что его рассердило не столько упоминание о бароне, сколько то, как тепло и интимно она произнесла имя «Леандр». «Ко всем чертям и ее и ее Леандра!» – с гневом подумал он, входя в зимний сад.

В зимнем саду были одни мужчины. Они курили и так увлеклись разговором, что никто из них не заметил Андреа.

***

Здесь, как и в большом салоне, все говорили по-французски. Центром внимания был изможденный человек с рыжеватой бородкой, как скоро понял Андреа, корреспондент «Дейли телеграф» мистер Гей. Накануне он приехал из Плевена и сейчас рассказывал о своих злоключениях.

Стоявший рядом с ним Фред Барнаби часто прерывал его ироническими репликами, а маленький маркиз Позитано, нетерпеливо поглядывая то на одного, то на другого, едва сдерживал себя, чтобы не вмешаться в разговор, и время от времени, словно судья, жестом указывал, кому предоставляется слово.

Мистер Гей говорил:

– Нет, господа, уверяю вас, это действительно невозможно! А уж в вашем присутствии, мистер Барнаби, я бы тем более не позволил себе излишней чувствительности...

Маркиз сделал знак рукой, и Фреди, точно он ждал этого знака, тотчас прервал корреспондента.

– То, что вам это удалось, вас опровергает, Гей!

Позитано опять сделал знак рукой.

– Это чистая случайность, господин Барнаби! Мы просто шли с Хасаном наугад. Другого выхода у нас не было. Нам повезло. Если бы не туман, нас непременно схватили бы. Кольцо плотно сомкнулось вокруг Плевена, господа, и продолжает сужаться... Рассказывать вам о том, как усилились вокруг Плевена русские укрепления, право, не стоит. За первым кольцом второе, третье... Ну, а что до тумана, господин Барнаби, в данном случае он не дает тех преимуществ, на которые вы рассчитываете. Вероятность, что вы не провалитесь в какой-нибудь русский окоп, одна к тысяче!.. Нет, я решительно вам не советую!

– Благодарю вас, Гей! И все же я попытаюсь! Если вы сумели выбраться из крепости, почему бы мне не суметь пробраться в нее?

– Счастливого пути вам, сэр! А я радуюсь тому, что я здесь! – заметил корреспондент.

Маркиз Позитано снова подал знак, но оба спорщика молчали, и он спросил корреспондента с подкупающей улыбкой:

– Может быть, господин Гей объяснит нам поподробнее, почему он испытывает радость?

А один из немецких корреспондентов, высокий, приятный блондин добавил:

– Коллега Гей предпочитает сперва напечатать об этом в своей газете. В конце концов, ему за это платят!

Все рассмеялись.

– Внимание, господа! – воскликнул Позитано. – Дорогой Гей, будьте любезны, повернитесь немножко сюда – наши друзья Мустафа-бей и Ахмед Шюкри, я уверен, интересуются этим не меньше остальных...

Поглощенный своими мыслями, мистер Гей то ли его не слышал, то ли притворился, что не слышал. Он зажег папиросу, сделал затяжку и, выпуская дым, сказал:

– Дантов ад и все его девять кругов, Люцифер... и кто там еще, я уже забыл – все это бледнеет перед тем, чего я навидался за несколько месяцев в Плевене.

Оба турка, которым было плохо слышно, поспешили занять более удобное место и встали позади Андреа, он слышал у себя за спиной их сопение.

– Что рассказать вам о позициях, – несколько рассеянно начал Гей. Его взгляд остановился на каком-то тепличном растении. – Зеленые горы, Гривица, Опанеша... – Эти названия ничего не говорят тому, кто там не был. Вы судите только по цифрам: столько-то атак и контратак, столько-то тысяч убитых и раненых. К тому же мне известно наперед, что вы знаете о сражениях все, что вам хочется знать...

Он перевел взгляд на турок, стоявших позади Андреа, а потом на соседа Позитано – обрюзгшего турецкого полковника.

– Нет, господа, не то, что происходит на позициях, заставило меня сорваться оттуда... Ваши войска сражаются стойко. Храбрые солдаты.

– О Гази Османе, о победителе расскажи!..

– Маршал – человек твердый, смелый, непреклонный... Он в своей стихии, и, можно сказать, благодаря ему...

– Да пошлет ему аллах еще много побед! – воскликнули в один голос все три турка.

А полковник удовлетворенно добавил:

– Тогда все будет хорошо!

Гей опять остановил на нем взгляд и задумчиво затянулся папиросой.

– А как русские? – спросил Гея полковник Аликс.

Он стоял все время молча и неподвижно, словно статуя. И, задав вопрос, снова будто окаменел.

– Русские? – оживился Гей. – Факты требуют, чтобы мы не скрывали правду. Осада одинаково тяжела и для них, да! Вероятно, они несут вдвое большие потери.

– Слава аллаху...

– Но они дерутся, господа! Они дерутся так, что... Да, понимаю, это не очень нравится господам турецким офицерам! Впрочем, я только корреспондент, который к тому же уезжает в Англию. Я не намерен высказываться по военным вопросам.

Последняя фраза Гея прозвучала холодно и неприязненно. Он иронически улыбнулся. И эта столь заметная перемена, которая, наверное, оскорбляла трех османов, отозвалась в Андреа бурной радостью. «Вот чистая правда, – подумал он, – хотя и сказанная не до конца. Но скрыть ее англичанин не мог...»

– Но ведь вы же обещали нам, господин Гей, рассказать о мертвом городе...

Все насторожились. И вдруг через широкие стеклянные двери, соединявшие зимний сад с салоном, ворвались звуки веселой музыки, и это было так неожиданно и так не вязалось с разговором, что на какое-то мгновение все оторопели...

– Да, о мертвом городе, – повторил Гей, возвращая своих слушателей к прежнему серьезному настроению. – Я говорю не о крепости Плевен с ее пятьюдесятью тысячами защитников, а о городе Плевен с его двадцатью тысячами жителей, из которых осталась половина... или нет... четверть... Невозможно представить себе что-нибудь более ужасное, более душераздирающее.

– Господин Гей, вы меня просто поражаете!

– Можете сколько угодно иронизировать, господин Барнаби. Еще совсем недавно я думал точно так же, как и вы. Но люди там уже несколько месяцев без крошки хлеба... Я заранее знаю, вы мне скажете: «Все идет для армии». Согласен. И все же подумайте: целый город – женщины, дети, мужчины, которых иной раз заставляют по целым дням рыть окопы и не дают им потом ни крошки хлеба…

– Вы, насколько я понимаю, говорите о болгарах? – мрачно сказал стоявший позади Андреа турок.

– Да, население города преимущественно болгарское.

– Тогда так им и надо, – позлорадствовал турецкий полковник. – Мусульмане за них сражаются – пускай поголодают... – И он захихикал, но встретил поддержку только у своих соотечественников.

– И все же они что-то едят? – спросил один из корреспондентов, быстро строчивший в своем блокноте.

– Едят – кукурузные початки и стебли, траву, толченую виноградную лозу... но скоро и того не будет. По улицам бродят обезумевшие от голода люди... буквально скелеты... Вымирают целыми семьями... Никто не зарывает мертвецов. В лучшем случае их бросают в Тученицу.

– Это река?