Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2(СИ)"

Автор книги: Симонов Сергей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 74 страниц)

Наконец, 13 октября был запущен «Эксплорер-7». По его периметру были расположены пять болометров для измерения теплового излучения Солнца и три датчика микрометеоритов. В верхнем конусе на противоположных сторонах находились детекторы альфа-частиц и рентгеновских лучей. На самом верху располагался счётчик Гейгера.

Этот запуск, на ракете «Юнона-2», оказался самым удачным. Спутник непрерывно передавал данные до февраля 1961 года, а с перерывами проработал до 24 августа.

Хрущёв был информирован разведкой о «выдающихся успехах» американской космической программы, однако понимал, что такое положение будет существовать не всегда. Обсуждая с Королёвым итоги запусков весны и лета 1959 года, он напомнил:

– Сергей Палыч, американцы форсируют фоторазведку. А у нас ещё и конь не валялся. Надо бы нам как-то этот вопрос ускорить.

– Да конь-то у нас валяется, только встать пока не может, – ответил Королев. – Вот у меня как раз мысль появилась, хочу посоветоваться.

Он расстелил на столе лист ватмана. На нём были в цвете изображены контуры нескольких космических кораблей. Взгляд Первого секретаря выхватил знакомый уже кургузый силуэт 1К «Север», и контур «Союза» с его характерной осиной талией стыковочного узла между спускаемым аппаратом и орбитальным отсеком.

– Вот это – наш будущий «Север», – Королёв указал на первый рисунок. – Вот это – «Союз» из «той» истории. Вот это – «Прогресс», грузовик на базе «Союза». Вот это – капсула «Радуга», которая опять же в той истории, применялась для сброса фотоплёнки.

– А вот что делают сейчас наши заклятые друзья. Проект «Корона», который дальше вырастет в KeyHole, это по-английски – «замочная скважина», спутники KH с пятого по одиннадцатый. ..Тут собрана вместе информация и из ИАЦ, и от нашей разведки, и результат нашего исследования пойманной компетентными товарищами американской спускаемой капсулы. Они тоже фотоплёнку используют, и тоже её с орбиты сбрасывать пытаются, только у них не большой спускаемый аппарат, как у нас, а маленькие капсулы.

– И вот тут – Королев развернул еще один лист ватмана – меня как стукнуло. Смотрите:

На листе был нарисован приборный отсек от все того же «Севера», к которому была пристыкована ещё невиданная конструкция – толстая длинная труба, по бокам трубы пластины солнечных батарей, а в основании трубы, там где у «Севера» был спускаемый аппарат – размещалось шесть штук его маленьких копий, донцами наружу.

– Ну, схему самой трубы взяли с фоторазведчиков последней серии, КН—11, только уменьшили, конечно. Зеркально—линзовая система, зеркало диаметром 80 сантиметров. Фактически это – орбитальный телескоп, о котором говорил Мстислав Всеволодович, – пояснил Королев. (Вот она, схемка http://www.galactic.name/articles/astronomical_lecture_0022_Hubble_space_telescope.php)

– Дальше – механизм протяжки и загрузки плёнки в капсулу. Можно просто разматывать плёнку из капсулы, через фоторегистрирующее устройство – и обратно, а можно сделать кассету, как у шпионского фотоаппарата «Минокс», только большую. Две бобины в общем корпусе, и сдвигающееся кадрирующее окно. Кассету придётся подавать из капсулы в спутник и после съёмки загружать обратно, это может оказаться несколько сложнее, но меньше шанс повредить плёнку.

– Ещё нужна система термостатирования капсулы. Капсулы – самое интересное. Мы смотрели на «Радугу», но она тяжелая и большая. (Баллистическая возвращаемая капсула «Радуга» http://novosti-kosmonavtiki.ru/forum/forum13/topic14500/) И вот я сидел, и думал, когда вы спросили, а чего бы с Луны не вернуть плёнку. И придумал! Мы же кота запускали! А там спускаемый аппаратик совсем маленький, всего 100 кило весом. Ну, 150, если туда еще топливо и движок для схода с орбиты засунуть, и гермокапсулу для плёнки.

– Шесть таких капсул потянут на девятьсот кило, это вдвое меньше, чем полноразмерный спускаемый аппарат «Севера». Остается больше трех тонн на сам телескоп. А плёнки так и так помещается целая бобина на 5000 кадров. Можно снимать хоть непрерывно, хоть выборочно, и оперативно скидывать на землю. Чтобы видеть, что снимаешь – в фокусе стоит маленькая телекамера, она, как в зеркальных фотоаппаратах, смотрит через полупрозрачное призматическое зеркало, которое поворотом выводит изображение либо на камеру, либо на плёнку. Дальше, когда вся плёнка заполнена, аппарат ориентируется нужной капсулой вперед, в ней включается гироскопическая система стабилизации ориентации, дальше отстрел от аппарата, заданный импульс на торможение, баллистический спуск, и посадка на парашюте. Потом вертолетом её подбираем, она небольшая, в любую машину влезет.

– Конечно, это не полноценный космический телескоп – закончил Королев – но на уровне «тех» 80—х годов, не хуже.

Хрущев как стоял, так и сел на месте. Страна получала полноценную фоторазведку, запускаемую простой и дешевой ракетой, оперативную, да еще и с 6 сеансами получения информации вместо одного. И все из-за того, что год назад Королев попросил разрешения сделать игрушечный спускаемый аппарат для кота. Да тот кот и потраченные Р5—3 уже сотню раз окупились и на рекламе советского космоса, и на установленных с другими государствами связями, да и вот сейчас – на эскизном проекте фоторазведчика, который оказывался лучше, чем все что было произведено в той реальности, вплоть до распада СССР.

Генеральный секретарь в очередной раз осознал, насколько важна и полезна проявляемая гражданами инициатива, которой надо всего-то не мешать, и чуть-чуть помочь.

– Здорово придумано, – одобрил Никита Сергеевич. – То есть, этот спутник, выходит, двойного назначения? Можно и для разведки использовать, и для исследования космоса?

– Ну, да... – кивнул Королёв. – Ну, есть там свои отличия, лучше всё-таки отдельный спутник как телескоп, и отдельный для разведки, но конструкция схожая, только для учёных желательно трубу и зеркало побольше.

– Дорогая штука, наверное, такая оптика? – спросил Хрущёв.

– В общем, конечно, недешёвая. Главное зеркало – самое дорогое.

– М-да... А капсул, выходит, всего шесть... – задумался Первый секретарь. – Неэкономно как-то. Шесть капсул отстрелил, и телескоп на выброс.

– Так по пять тыщ кадров на каждой плёнке, Никита Сергеич!

– А военным не всегда надо пять тыщ кадров. Им, бывает, надо сотню-две, но спустить с орбиты прямо сейчас. В боевой обстановке важно не количество информации, а оперативность её получения, – пояснил Хрущёв. – Я же в войну с Жуковым был на фронте, кое-чего нахватался по верхам. Вот бы придумать что-то такое, чтобы этот телескоп можно было перезаряжать плёнкой, вроде как револьвер...

– Револьвер... – Королёв задумался. – Есть одна мысль... Но это на перспективу, когда стыковку освоим.

– Какая?

– Вот эти капсулы с их стыковочными узлами, – Сергей Павлович указал на спускамые аппараты, – расположить на скользящем кольце. Приборный отсек «Севера» оснастить центральным стыковочным узлом на выдвижной штанге. Ответный узел – на спутнике. Когда первые 6 капсул с плёнкой отстрелены, приборный отсек надвигает пустое кольцо на себя, отстыковывается и сгорает в атмосфере. Вместо него запускаем новый приборный отсек, на котором надето кольцо с 6-ю новыми капсулами. Он выдвигает стыковочный узел, стыкуется к телескопу, подтягивается, а затем пневмоцилиндрами передвигает кольцо с капсулами вперёд, на корпус телескопа. Как эта штука в импортных револьверах, для быстрой зарядки, чтобы патроны не по одному пихать...

«Штука», о которой говорил Королёв, называлась «спидлоадер». Хрущёв этого термина тоже не знал, но сообразил, о чём идет речь.

– Ну, а что! Дельно! – одобрил Первый секретарь. – Давайте этот вариант как последующую модернизацию оформим. Я думаю, пока вы этот спутник до ума доведёте, у вас уже и стыковка будет освоена...

– Да нет, Никита Сергеич! Первый, одноразовый вариант раньше сделаем. «Север» уже, считай, летает, ещё несколько пусков сделаем для отработки – и всё в порядке. Телескоп тоже уже изготавливать начали. Осталось механику для перезарядки кассет с плёнкой и кольца с капсулами разработать. Тут как раз пригодятся навыки грабинских артиллеристов, – ответил Королёв. – Спасибо вам, кстати, что грамотно с Василий Гаврилычем вопрос решили. И его не обидели, и артиллерия советская не пострадала, и нам производственные площади выделили. (АИ, см. гл. 03-14) Давно уже поблагодарить хотел.

– Да не стоит, – отмахнулся Хрущёв. – Работа такая. Я ещё что хотел спросить, вот мы весной решили большую ракету-носитель с морским стартом делать. А что-то конкретно из полезной нагрузки для неё уже проектируется? Что возить-то будем на этакой дуре?

– Делаем, Никита Сергеич, – кивнул Королёв. – Первым делом – запустим тяжёлую орбитальную станцию. Это будет не просто станция, а экспериментальный завод на орбите.

– Завод? То есть, то, что мы тогда обсуждали? (АИ, см. гл. 02-39)

– Скажем так. Всякие сверхчистые вещества, особо крупные монокристаллы, полупроводники, стекло и керамику, уникальные лекарства в космосе получать можно, – подтвердил Королёв. – Пока это теоретические выкладки, и, чтобы их подтвердить, нужны эксперименты в невесомости. Я в ИАЦ в информационных материалах рылся, и вот что выяснил. (http://www.tixomiroff.500mb.net/pages/Tecnology.html?ckattempt=1)

– Начиная с середины 70-х «той истории» примерно в течение 10-15 лет технологические эксперименты в космосе на наших орбитальных станциях активно проводились. Но была одна трудность – малые объёмы станций «Салют» и «Мир», а потом и международной космической станции. Ведь их модули выводились на «Протонах» и «Шаттлах», с ограниченной грузоподъёмностью и диаметром. А в 73-м американцы в «той» истории запустили свою орбитальную станцию «Скайлэб», взяли третью ступень носителя «Сатурн-1B» и в пустом водородном баке оборудовали обитаемый отсек. Получилась огромная бочка, очень просторная. Весила эта дура 77 тонн, при длине 24 метра и максимальном диаметре 6,6 метра.

– Ничего себе хоромы... – пробормотал Хрущёв.

– А я о чём! – Сергей Павлович улыбнулся. – Американцы такой возможностью распорядиться по-умному не сумели. Было всего три экспедиции на станцию, по три человека в экипаже. А теперь представьте, что мы сможем выводить на орбиту «Тетисом» модули по 450 тонн! Целую лабораторию со всеми научными приборами и обитаемым отсеком на 10-20 человек экипажа можно вывести одним пуском! Следующим пуском пристыковать к ней технологический модуль – ещё один корпус, уже с автоматическими линиями. И так далее, набирать конструкцию из нескольких модулей.

– Сырьё-то всё равно с Земли возить придётся! Дорого! – напомнил Хрущёв.

– Так экипаж так или иначе придётся снабжать продовольствием и водой, из воды получать кислород, вывозить мусор со станции. Для первых экспериментов достаточно будет в грузовой корабль положить, скажем, сотню килограммов кремния, – пояснил Королёв. – А когда завод уже будет работать в отлаженном технологическом цикле, да ещё и в автоматическом режиме, можно этого кремния забрасывать туда четыре сотни тонн раз в 10 лет, а готовые кристаллы вывозить на грузовых кораблях, опять-таки автоматически.

– И это – только начало. Потому что основной производственной базой в космосе должна стать Луна. Вот туда-то и будет забрасывать «Тетисом» сотни тонн оборудования. Но об этом говорить ещё рано.

#Обновление 27.02.2016

– Но ведь мы уже можем выращивать достаточно крупные кристаллы кремния на Земле, – напомнил Хрущёв. – Всё-таки возить с Земли на орбиту сырьё, а потом спускать с орбиты продукцию очень дорого. То же самое и с лекарствами. Я ещё могу понять проведение каких-то научных экспериментов, для которых требуется невесомость и вакуум, но производство? Золотое производство получается. Если говорить о производстве, надо прежде всего считать себестоимость. Я всё же думаю, что в обозримом будущем орбитальная станция будет, скорее, филиалом НИИ, чем заводом.

– Как минимум, производственные эксперименты в невесомости проводить необходимо, – ответил Королёв. – Если мы всерьёз собираемся колонизировать Луну и Марс, нам придётся научиться производить если не всё необходимое для этих колоний, то хотя бы самые простые и тяжёлые элементы вне Земли. Не возить же с Земли на Марс, к примеру, стальной или алюминиевый прокат? Корпусные конструкции крупных кораблей логично собирать, да и изготавливать, на орбите. Сделать солнечную печь...

– Космическая металлургия? Астероиды плавить хотите? – Никита Сергеевич прищурился, глядя на Главного конструктора.

– Да, без этого будет трудно обойтись.

– Эксперименты, конечно, проводить будем, – согласился Первый секретарь. – Но я бы вам рекомендовал для начала обратить внимание на разные композитные конструкции из стекловолокна, базальтоволокна, с отвердителем, на надувные твердеющие оболочки. Ведь в космосе обтекаемость не нужна, так?

– Конечно, – подтвердил Королёв. – Действительно, можно собирать пространственные рамы из намотанных из стекловолокна стержней, да и баки из волокна мотать можно. Но для этого так или иначе нужно длинное производственное помещение, и «солнечный автоклав» для отверждения деталей. Зато такие конструкции будут очень лёгкими, соответственно, на разгон будет уходить меньше топлива.

– А если они лёгкие, то зачем тащить в космос тяжёлое оборудование для их изготовления? – спросил Хрущёв. – Делать их на Земле будет всяко дешевле, а наверху только собирать.

– Собирать тоже не так просто, орбитальный стапель нужен, иначе корабль кривой получится, – усмехнулся Главный конструктор. – А кривой корабль не полетит – вектор тяги должен проходить через центр масс, иначе кувыркаться будет. Тут нам помогут эти лазерные измерители, что для строителей выпускать начали. В общем, подумаем на этот счёт, Никита Сергеич, обязательно подумаем.

Хрущёву приходилось решать проблемы не только космической металлургии, но и вполне земной. Множество начатых в народном хозяйстве проектов требовали всё больше металла. Были отменены программы строительства большого количества дизельных подлодок нескольких проектов, аппетиты танкистов в части постройки танковой армады тоже были значительно сокращены. Но были достроены 9 крейсеров – 2 проекта 82 и 7 модифицированного проекта 68, строился авианосец, новые эсминцы, атомные подводные лодки, десантные корабли – на всё это требовалось много стали.

Появились и другие потребители – атомная промышленность и железная дорога, где шла замена старых лёгких рельсов на новые, более тяжёлые и грузоподъёмные. Наконец, пошли в производство контейнеры, строились суда-контейнеровозы. И всё это требовало металл, металл, металл.

Однако основным потребителем оказалось жилищное строительство. Гигантское количество металла уходило на арматуру, на стальные колонны и различные виды проката. Вот тут Никита Сергеевич и понял, с чего он в «той истории» пускал под нож старые танки и артиллерию.

Нехватку металла Госплан, к его чести, спрогнозировал заранее. Более того, постарался заблаговременно её скомпенсировать. Для этого строились новые предприятия как в СССР, так и за его пределами. Ещё во время Великой Отечественной войны было запланировано строительство Карагандинского металлургического завода в городе Темиртау в Казахстане, намечено строительство Ковдорского горнообогатительного комбината в Мурманской области, освоение Михайловского и Стойленского месторождений, входящих в Курскую магнитную аномалию. Война спутала все планы, строительство было начато уже в 50-х.

Образование мировой системы социализма требовало развития и индустриализации вошедших в неё стран. Уже в 1952-м году началось строительство металлургического завода «Хунедоара», в Румынии, с 1953-го – металлургического завода в болгарском городе Перника, он дал металл уже в 1958-м году. С 1954-го строился Краковский металлургический завод в Польше, с 1956-го к процессу индустриализации подключились КНДР и Индия. В Корее строился металлургический завод им. Ким Чака, в Индии – один из крупнейших в мире – металлургический комбинат в Бхилаи.

С 1958-го началось строительство второй серии заводов: имени Берута и завода качественных и легированных сталей «Варшава» в Польше, ещё одного металлургического завода в Романе, Румыния.

Индийский комбинат в Бхилаи строился сразу с расчётом на совместную эксплуатацию, руководили постройкой советские инженеры, а продукцию завода СССР и Индия делили между собой. (Реальная история) С образованием ВЭС по аналогичной схеме начали заключать договоры на строительство металлургических заводов и с другими партнёрами – Польшей, Румынией, КНДР. (АИ частично)

С 1957 года к процессу подключился Китай. Вместо строительства доменных печей в каждом крестьянском дворе в рамках политики «большого скачка», совместно с СССР и Индией было начато строительство Уханьского металлургического комбината (АИ, в реальной истории строился с 1964 г при участии СССР, партнёрство было прервано и возобновилось только в 70-х)

В 1958-м был пущен болгарский завод в Пернике, в 1959-м дал сталь индийский комбинат в Бхилаи. Металл пошёл в народное хозяйство как раз своевременно.

Советские ресурсы тоже активно вовлекались в дело. Была восстановлена начатая строительством ещё в 1939 году железнодорожная ветка Пинозеро-Ковдор, и 30 марта 1953 года по ней прошёл первый пассажирский состав. 1 июня 1953 года на месте посёлка был основан город Ковдор, а с 1958 года началось строительство инфраструктуры горнообогатительного комбината. В 1960-м начали строить обогатительную фабрику, официальное открытие Ковдорского ГОКа состоялось 5 сентября 1962 года.

В это же время строился Карагандинский металлургический завод в Казахстане, в городе Темиртау. Первая доменная печь на нём была запущена в 1960-м.

Этому строительству Хрущёв и Серов уделили особое внимание, так как из полученных документов было известно, что 1-3 августа 1959 года на строительстве завода произошло восстание рабочих, вызванное плохими условиями жизни. Завод был объявлен «ударной комсомольской стройкой», и условия были соответствующие.

В «той истории», так как руководство строительства не подготовило ни жильё, ни обеспечило фронт работ, две тысячи молодых рабочих поселили в драных палатках, протекавших в дождь, при этом чистой воды не хватало даже для питья, многие из-за нехватки воды не могли умыться по 3-5 дней. В пище находили червей, ели тухлое мясо, испорченные продукты.

Многие из приехавших рабочих не приступали к работе по 2-3 недели, зарплата была ниже прожиточного минимума, люди маялись от безделья в жутких условиях. Положение усугубилось присутствием на стройке группы проживавшей в палаточном городке неработающей молодежи, приехавшей на строительство из мест заключения после отбытия наказания. Они устраивали пьянки и хулиганили, терроризировали молодых добровольцев-энтузиастов, обыгрывали их в карты, воровали личные вещи. При полном попустительстве местного руководства, как дирекции строительства, так и партийных и комсомольских органов, бывшие заключённые сумели взять под контроль поведение части молодых рабочих, навязать остальным стандарты подчинения неформальной групповой иерархии и законам круговой поруки. Они имели личный опыт столкновений с властями, серьезные причины ненавидеть работников милиции и жаждали своего рода социального реванша.

Местное начальство не хотело или не умело улучшить положение дел на производстве и в быту, но даже отказывалось выслушивать претензии. Жалобщиков грубо выгоняли из кабинетов, а у некоторых руководителей в приемных рядом с обычными секретаршами сидели ещё и дружинники, которые вообще не пускали рабочих на прием. Фактически в Темиртау была полностью отключена система обратной связи с населением. Отсутствие реакции «начальства» на жалобу закрывало для людей последнюю легальную возможность изменить положение к лучшему.

Обо всём этом Никите Сергеевичу ещё в апреле 1959 года доложил Серов.

Хрущёв помрачнел и несколько минут сидел молча, изучая докладную записку председателя КГБ и обдумывая положение.

– Ты это по анализу документов написал, или это уже происходит в Темиртау? – спросил он.

– Это – по документам, – ответил Серов. – Сейчас там ещё никаких рабочих нет, голая степь, по которой бродят свободные кони и геодезисты. В мае-июне начнут прибывать рабочие, а местное руководство ещё ни хрена не приготовило – ни жилья, ни инфраструктуры – вообще ничего не готово. Ещё не завезены многие стройматериалы, явно недостаточно строительной техники.

– Хочешь сказать, что у нас всё может повториться?

– Не «может», а наверняка повторится, – ответил Иван Александрович. – Освободившихся зеков там сейчас, правда, изрядно поменьше. Но все остальные факторы никуда не делись – и жара, и нехватка воды, и – главное – беспомощное и безответственное, бюрократическое начальство. На ключевых постах сидят те же самые люди. С чего, по-твоему, они будут поступать иначе, чем в «той истории»? Все местные власти сидят на жопе ровно, и никто не чешется.

– А куда народный контроль смотрит? А Госконтроль? – спросил Хрущёв.

– Откуда там народный контроль сейчас? Рабочих там ещё нет. Ни народному контролю, ни Госконтролю никто пока не сигнализирует, потому что сигнализировать ещё некому! – растолковал Серов.

– А Госплан?

– Госплан все необходимые распоряжения отдал, графики составил, всё распланировал. До начала основного этапа работ со стороны Госплана каких-либо мер контроля ждать нечего. Размещение рабочих – прерогатива местных властей и местных партийных органов. Графики завоза стройматериалов и техники выполнены приблизительно на 50 процентов, до конца мая успеют завезти ещё процентов 10-20, в лучшем случае, – ответил Серов.

– Так... Мне сейчас заниматься этим некогда, – сказал Никита Сергеевич. – Да и пора вам самим учиться разбираться с такими ситуациями. Поручи кому-нибудь в ИАЦ проанализировать все причины бунта и подготовить план мероприятий. Сроку тебе два дня. План принесёшь под своей подписью. Я завизирую.

– Потом вызывай в Москву Беляева (Первый секретарь ЦК компартии Казахстана Беляев Николай Ильич), и устраивай ему самый феерический про3,14здон, на который ты способен.

Серов усмехнулся.

– Потом хихикать будешь, я тебе на полном серьёзе говорю, – строго оборвал его Хрущёв. – В августе у нас ещё будет гостить Никсон! Он как раз в Сибирь и Казахстан поедет. Нам только восстания там в этот момент не хватало!

– Так восстание 1 числа началось, Никсон в это время уже из Москвы вылетать будет... – начал Серов.

– Да плевать мне на Никсона, там люди погибли! Ты уверен, что эта волынка начнётся именно 1 августа? А если на неделю раньше? – саркастически спросил Никита Сергеевич. – Жару-то там, в Казахстане, никто не выключит, даже Никсон!

– Мне сейчас только не хватало скандала в Казахстане, – продолжал Первый секретарь. – Ты помнишь из документов, что было, когда Беляева сняли?

– Брежнев своего приятеля Кунаева продвинул, – припомнил Серов. – Сейчас Брежнева уже нет, но Кунаева может выдвинуть Шелепин, они на целине в контакте работают.

– Вот именно! А помнишь, чем кончилось правление Кунаева?

– Сняли в 1986 году со скандалом из-за коррупции и отправили на пенсию.

– Ну и нахрена советскому народу такое счастье? – спросил Никита Сергеевич. – Если тот же Шелепин вытащит на руководящую работу Кунаева, мне будет сложно убедить Президиум не утверждать его на посту Первого секретаря ЦК компартии Казахстана. Как же, местные кадры зажимать нехорошо... Нам сейчас выгоднее сохранить на этом посту Беляева, а для этого надо не позволить ему облажаться. Понял расклад?

– Понял! Разрешите выполнять? – официально спросил Иван Александрович.

– Выполняй. Отвечаешь лично, – буркнул Хрущёв. – Если что – спрошу с тебя строже, чем с Беляева.

Иван Александрович представил план мероприятий через предписанные два дня. Хрущёв завизировал его, и административная система закрутилась. Первым делом Серов подключил к решению проблемы Комитет Партийного и народного контроля а также Комиссию Госконтроля и прокуратуру. Народные контролёры и работники прокуратуры провели тщательную негласную проверку всего строительства Карагандинского металлургического завода. Были выявлены множественные недостатки и недоработки в части планирования на местном уровне, в подготовке фронта работ, в обеспечении прибывающих строителей жильём, водой и продуктами питания. Особо отмечался низкий профессиональный и моральный уровень отдельных руководителей строительства и городской администрации.

Через неделю отчёты контролёров были вручены Швернику и Енютину. В этот же день с ними ознакомился Серов. Затем в Москву был вызван Первый секретарь ЦК КП Казахстана Николай Ильич Беляев. По прилёте его встретила машина из гаража ЦК, но отвезли его сразу на Лубянку. (АИ)

Начиная с февраля 1956 г Комитет государственной безопасности активно практиковал такую профилактическую меру воздействия, как «предупреждение». Предупреждали о возможной ответственности не только диссидентов, для которых эта мера, в первую очередь, и вводилась. Так, о недопустимом поведении игроков был предупреждён тренер сборной команды СССР по футболу Качалин (АИ, см. гл. 03-09). К партийным функционёрам предупреждение применялось нечасто. Тем больше оказалось удивление и откровенный страх тов. Беляева, когда его сначала, ничего не объясняя, продержали два часа в запертой комнате без окон, с казённой мебелью, привинченной к полу, и зарешеченным окошечком в двери, под охраной вооружённого часового, а затем он предстал перед генералом армии Серовым, одетым, по сему случаю, в армейскую форму вместо обычного гражданского костюма.

Когда Беляев попытался возмутиться, Серов начал зачитывать ему наиболее красочные выдержки из рапортов сотрудников Народного контроля и Госконтроля о положении на строительстве Карагандинского металлургического завода, куда уже начали прибывать первые группы рабочих. Особенно выделялась формулировка прокуратуры: «Преступно-пренебрежительное отношение властей к бытовым нуждам рабочих, необеспечение их жильем, доброкачественным питанием, плохая организация труда, неудовлетворение самых насущных нужд строителей…» (Реальная цитата из заключения прокуратуры СССР по «делу Темиртау». Цитируется по С.Н. Хрущёв «Реформатор»)

– Это безобразие на вашей подотчётной территории творится! – строго заявил председатель КГБ.

– Я немедленно с этим разберусь, – начал Беляев. – Не понимаю только, какое отношение имеет обычная бесхозяйственность и чиновное самодурство к вашему ведомству...

– Прямое! – ответил Серов. – Если по причине бесхозяйственности и самодурства может быть сорвано выполнение плана пятилетки, а также создаются угрозы для жизни людей, провоцируются массовые волнения среди трудящихся, это уже компетенция нашего Комитета – проверить, точно ли это бесхозяйственность и самодурство, или что похуже... Ну и главное, когда в нашей стране, некоторые руководители пренебрегают своими обязанностями, то работать приходится уже нам. Особенно ситуации когда руководство низводит рабочих до уровня скота. Мне напомнить вам для кого создан СССР?

– Да что вы такое себе придумали, Иван Александрович! – рассмеялся Беляев. – Ловите лучше шпионов, а с дураками и раздолбаями мы сами управимся...

– Встать! Смирно! – с хорошо рассчитанной громкостью рявкнул Серов.

Беляев с перепугу инстинктивно вскочил на ноги.

В течение следующих нескольких минут ему пришлось выслушать много нового о себе и работе подчинённой ему партийной организации.

– В общем, так, – заключил Иван Александрович. – Енютин и Шверник полностью в курсе, и будут держать ситуацию под контролем. Я, со своей стороны – тоже. Если из-за попустительства партийных органов и властей Казахской ССР произойдут какие-либо народные волнения, беспорядки или любые другие противоправные действия, отвечать будете по всей строгости закона.

Арест 4-х секретарей ЦК КПСС в конце 1958 года уже переполошил всю высшую номенклатуру. В августе 1959-го ещё шло расследование, процесс должен был начаться осенью, но слухи в ЦК уже ходили, один мрачнее другого.(АИ, см. гл. 03-19) Беляев, даже не поводя носом, почувствовал запах жареного.

– Я вас больше не задерживаю, – Серов завершил разговор без особых церемоний. – Лейтенант! Проводите товарища Беляева на выход!

Беляев, услышав обращение «товарищ», едва не перекрестился. Председатель КГБ мог и «гражданином» назвать – это было бы совсем худо.

Вернувшись в Казахстан, Николай Ильич развил бурную деятельность, вздрючил всё руководство строящегося завода, городские власти и партийную организацию Темиртау. От местного управления КГБ Серов получал регулярные сводки о принимаемых мерах.

Вместо палаток были построены общежития из утеплённых контейнеров, оборудованные системами вентиляции от центрального кондиционера. К строительству привлекли рабочих, которые временно не были обеспечены плановыми заданиями по основному месту работы. При этом зарплату им платили согласно тарифной сетке по основному месту работы.

Были пробурены несколько артезианских скважин, смонтирована насосная станция, проложен временный водопровод. В городке между домами проложили дороги, вымощенные бетонными плитами, поставили несколько продовольственных и промтоварных магазинов, радио– и телеретранслятор, организовали клуб, где каждый вечер крутили кинофильмы. Ограничили торговлю алкоголем. Со стройки убрали всех до единого рабочих, имевших судимость.

Набор рабочих на строительство организовали в городах, а также по деревням и колхозам, где внедрялся метод Худенко и появлялись трудовые резервы.

Выездные вербовочные команды, куда обязательно включали психологов, анализировали набираемый контингент, его состав, подготовку, с учетом полученных данных рекомендовали методы обучения людей.

Эта система отчасти использовала американские методы подготовки рабочих команд из необученного контингента практически с нуля.

В начале июня Серов доложил Никите Сергеевичу о принятых мерах, и констатировал, что стройка может принимать рабочих в требуемых количествах – социально-бытовые условия приведены на должный уровень.