Текст книги "Цвет сверхдержавы - красный 4 Восхождение. часть 2(СИ)"

Автор книги: Симонов Сергей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 74 страниц)

– Гм... – Ефремов был удивлён. – Вы читали мою книгу, Никита Сергеич? Не думал, что у вас есть время читать научную фантастику...

– Времени очень мало, – признался Никита Сергеевич. – Читать больше приходится информационные сводки, а не книги. Но книгу о коммунизме я пропустить не мог.

– Полагаю, разговор будет всё же не о фантастике, – предположил Соколовский. – Перед визитом мне дали для ознакомления информационный материал...

– Да, та информация имеет прямое отношение к нашему разговору, – ответил Хрущёв. – Прежде, чем мы продолжим, я вынужден предупредить вас, что речь пойдёт о вопросах наивысшей степени секретности, и вам придётся дать соответствующую подписку.

Он нажал кнопку вызова, и в кабинет вошёл Иван Александрович Серов.

– Здравствуйте, товарищи, – председатель КГБ поставил портфель на стол.

– Здравствуйте. Так я ведь, Никита Сергеич, доступ к документам «Особой важности» давно имею, по роду службы? – удивился Соколовский.

– Это подписка на более высокий уровень, Василий Данилыч, – ответил Серов, положив перед гостями два красных бланка с ещё невиданным ими грифом «ТАЙНА».

– Ого! Выше, чем «Особой важности»? – Соколовский внимательно изучал бланк.

– Прошу прощения, но я-то каким образом удостоен столь высокого доверия? – поинтересовался Ефремов.

– Так надо, – ответил Хрущёв. – Имейте в виду, товарищи, вы можете отказаться сейчас. Если подпишете – отказываться будет поздно. Но партия и правительство очень на вас рассчитывают.

Ефремов внимательно прочёл бланк, поставил свою подпись. Расписался и Соколовский. Серов забрал бланки и молча вышел.

– То, что я вам сообщу, может показаться вам бредом, неуместной шуткой или провокацией, – предупредил Никита Сергеевич. – Уверяю вас, товарищи, мне не до шуток. Прошу отнестись к этой информации со всей серьёзностью. Читайте.

Он вручил им распечатки письма Александра Веденеева. Ефремов пробежал глазами первый абзац и изумлённо поднял взгляд на Первого секретаря. Соколовский приостановился, но затем продолжил читать, пока не прочёл всё до конца. Ефремов сдержался, и тоже дочитал письмо. Хрущёв положил на стол перед ними электронный планшет с аккумулятором, приклеенным к его задней крышке изолентой:

– Это – доказательство. Плоская ЭВМ из 2012 года. У них такие называются «планшет». Она мощнее любой современной вычислительной машины в миллиарды раз. Аккумулятор не родной, не обращайте внимания. Родной уже сдох, нашим электронщикам пришлось выкручиваться.

Он коснулся одной из иконок, и на экране вдруг развернулась географическая карта. Подобными возможностями в 1959 году даже близко не обладала ни одна ЭВМ.

– Так вот откуда взялась та информация по точным координатам американских городов, что нам предоставила разведка! – догадался Соколовский. – Невероятно! Ценнейшая информация!

– Когда... вы получили... эту информацию? – внезапно охрипшим голосом спросил Ефремов.

– В октябре 1953-го. Там было не только письмо. Ещё несколько образцов вычислительной техники и огромный массив политической, технической, научной и прочей информации, – ответил Хрущёв. – Многие из достижений, появившихся у нас в последние годы, были бы невозможны без этой посылки. Но не все. В космос мы вышли на технологиях собственной разработки. Хотя присланная информация очень помогла в их доводке.

– Так вот что за источник у вас был, – улыбнулся Соколовский. – Я чувствовал что-то необычное... Понимал, что не может обычная разведка быть настолько эффективной, чтобы обеспечить такой успех. Суэцкую операцию по той информации планировали?

– Не только. Но без неё наш успех в Суэце не был бы столь впечатляющим. К сожалению, различия постепенно накапливаются, – пояснил Никита Сергеевич. – Мы даже уже стараемся в некоторых случаях не предпринимать лишних изменений истории. Впрочем, отчасти нам повезло. Наши учёные ещё не вполне разобрались, как ведёт себя временной поток, но высказали идею, что время имеет значительную инерцию. То есть, малые изменения дают вначале мало ощутимый результат. Но чем дальше, тем больше возникает различий. Мстислав Всеволодович Келдыш опасается, что дальше эффект может пойти по нарастающей, и вызвать плохо предсказуемые последствия. Но пока большинство малых изменений не даёт действительно значимого эффекта. Как камешек, брошенный в воду – круги разбегаются и постепенно затихают.

– Так это смотря какой камешек... Такие события, как создание ВЭС, или расчленение Турции, едва ли можно считать «малым изменением»? – заметил маршал. – Что-то мне подсказывает, что в той ветке истории, откуда пришло письмо, этих событий не было?

– Не было, – подтвердил Хрущёв. – Я попрошу Ивана Александровича подготовить для вас сравнительную таблицу изменений. Действительно, наворотить мы уже успели много, и отчасти поэтому Штаты сейчас ведут себя куда более осторожно.

– Мы сняли напряжение в Европе, согласившись с американским планом воздушного контроля «Открытое небо», и с их требованиями выплаты долгов по ленд-лизу. Более того, мы отказались от постоянного давления на Западный Берлин, просто огородили его стеной на пять лет раньше, чем это было сделано «там». Это помогло сохранить для ГДР десятки, если не сотни тысяч квалифицированных специалистов во всех областях народного хозяйства.

– Фактически мы сейчас перенесли фокус противостояния из Европы на Ближний Восток, в Латинскую Америку и, до кучи, частично перетянули на свою сторону Индокитай.

– Я слышал, там наши специалисты сажают плантации хлебного дерева? – спросил Ефремов. – Очень дальновидное решение...

– Не то, что кукуруза? – усмехнулся Никита Сергеевич. – Это решение напрямую подсказано вашей книгой, Иван Антоныч. Знали бы вы, сколько специалистов её тщательно изучали...

– Пришли бы ко мне, я бы сразу многое подсказал, – недоумевающе поднял бровь Ефремов.

– Не рискнули. Ведь на момент принятия решения ваша книга ещё не была написана, – пояснил Хрущёв.

Ефремов на минуту потерял дар речи:

– Вы... хотите сказать...

– Я прочитал вашу книгу ещё до того, как её опубликовали, – ответил Никита Сергеевич. – Кстати, по ней планируется снять многосерийный фильм.

– Невероятно... И много там моих книг... в этой ЭВМ?

– Это секретная информация, – улыбнулся Первый секретарь. – Вы пишите, пишите... Не подглядывая. Даже интересно будет сравнить, что получится у вас сейчас, по сравнению с тем, что прислали «оттуда».

– Но я позвал вас не поэтому. Василий Данилыч. Для вас у меня есть задание чрезвычайной важности. Оно настолько важное, что я прошу вас для его выполнения оставить пост начальника Генерального штаба.

– Меня снимают? За что?

– Нет-нет! Не снимают! Рассматривайте это задание как перевод на более ответственную работу, – успокоил маршала Хрущёв.

– Мне казалось, я на своём месте неплохо справляюсь, – в голосе Соколовского ещё звучала обида.

– Вы замечательный начальник Генштаба. Но вы ещё нужнее партии и правительству в роли прогнозиста, как это называется... футуролога, – ответил Никита Сергеевич. – В начале прошлого года мы организовали лабораторию для решения задач сетевого планирования и прогнозирования. Сейчас мы пытаемся создать на её основе НИИ прогнозирования, аналог американской корпорации RAND.

– НИИ – это условное название, в нашей структуре аналогов такой организации ещё нет, и её значение предполагается на уровне Государственного комитета или министерства. Соответственно, и руководитель её будет иметь влияние на уровне министра. Меня настолько впечатлили ваши прошлогодние прогнозы, что я прошу именно вас возглавить эту организацию.

– Гм... А на Генштаб вместо меня кого планируете поставить?

– Маршала Рокоссовского. (В реальной истории начальником Генштаба после Соколовского был назначен маршал Захаров Матвей Васильевич)

– Хорошее решение. Константин Константиныч справится...

– К сожалению, Василий Данилыч, маршалов у нас много, а вот Соколовский только один, – развёл руками Первый секретарь. – Поэтому приходится посылать вас на тот участок, где вы сейчас нужнее. Не обессудьте.

– Хорошо, – кивнул маршал. – Надеюсь, с определением важности участков вы не ошиблись.

– Мне тоже хотелось бы надеяться, – ответил Хрущёв. – Вам предоставят доступ ко всей необходимой информации, и список вопросов, по которым нам требуется ваш прогноз в первую очередь. Кроме того, задачей вашего НИИ будет разработка методик автоматизированного сетевого планирования различных процессов. Важность этой работы понимают пока не все, а от правильного планирования зависит вся наша экономика.

– А почему этим не занимается Госплан? – спросил Соколовский.

– Госплану хватает задач непосредственного управления экономикой, – пояснил Первый секретарь. – Задачей вашего института будет научная разработка тех методик, по которым будет работать Госплан в ближайшие три-четыре пятилетки.

– Понял, – кивнул маршал. – Дело важное. По мне. Буду счастлив, если сумею принести пользу нашему народу.

– Теперь вам предстоит потратить некоторое время, чтобы сдать дела в Генштабе и принять на новом месте, – сказал Никита Сергеевич. – Ещё вам предстоит узнать много такого, что вам очень не понравится. В том числе – обо мне, и о наших с вами взаимоотношениях в той истории, которая, надеюсь, теперь уже не состоится. Можете считать меня безграмотным дураком, волюнтаристом, самодуром – только помните, что всё это было и осталось за той гранью, что пересекла наши жизни 3-го октября 1953-го года. Сейчас я на многое смотрю иначе.

Соколовский несколько удивлённо приподнял бровь, но ничего не сказал, лишь молча кивнул.

Первый секретарь нажал кнопку селектора и спросил:

– Григорий Трофимыч, товарищи Шепилов и Поспелов подошли?

– Так точно, ожидают в приёмной.

– Проси, пусть заходят.

Он отпустил кнопку и предупредил:

– При них лишнего не говорите, они допуска уровня «Тайна» не имеют.

В кабинет вошли секретари ЦК по идеологической работе Дмитрий Трофимович Шепилов и Пётр Николаевич Поспелов, поздоровались, Хрущёв пригласил их за общий стол.

– Присаживайтесь, товарищи! Теперь насчёт вас, Иван Антоныч, – Никита Сергеевич переключил внимание на Ефремова. – Разговор у нас пойдёт о построении коммунизма. Вы, Василий Данилыч, тоже останьтесь, взгляд профессионального военного нам не помешает. Товарищи, вы книгу товарища Ефремова прочли, как я вас просил? Хотя бы те фрагменты, что были выделены?

– Не целиком, но выделенное прочёл, – подтвердил Шепилов.

– Весьма впечатляющая картина развитого коммунистического общества у вас получилась, Иван Антоныч, – добавил Поспелов.

– Вот именно! – заявил Первый секретарь. – И я хочу вас, товарищи секретари ЦК, спросить: вот почему у учёного-историка и палеонтолога получилось показать это коммунистическое общество, а у вас, секретарей ЦК, которым по должности положено показывать народу преимущества коммунизма, это не получается?

Вопрос был, что называется, не в бровь, а в глаз. Поспелов смутился и начал что-то мямлить. Дмитрий Трофимович Шепилов, решив обратить всё в шутку, развёл руками:

– Видимо, не каждому природа даёт такой талант, как у Ивана Антоныча.

– У нас в народе талантов достаточно, – ответил Хрущёв. – Если сами не справляетесь – привлекайте тех, кто может.

– У нас, товарищи, сейчас есть насущная потребность в развитии марксистско-ленинской теории, и теории построения коммунизма. У нас целый Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС занимается непонятно чем, выискивает цитаты в сочинениях Маркса и Ленина, собрания сочинений издаёт. Целый институт! Это что, кормушка для дармоедов?

– Мы сейчас строим материальную базу коммунизма. Но для его грамотного построения нужна теория. Предлагаю её разработку поручить этому институту, – сказал Первый секретарь. – Пусть занимаются полезным делом, а не бумажки перекладывают. Нам – Президиуму ЦК, Совету Министров, Научно-техническому совету СССР – нужны не подобранные цитаты из Маркса и Ленина, а чёткий, научно обоснованный план построения коммунизма, по которому партия и правительство будут работать. Если Институт марксизма-ленинизма такой план представить не может – на хер он тогда нужен?! – Первый секретарь от души приложил кулаком по столешнице. – Разогнать их нахрен!

– Как – разогнать? – обомлели Шепилов и Поспелов.

– Так и разогнать. Или работают как все, приносят обществу реальную пользу, или пусть идут в совхоз, говно вилами перекидывать! Цитаты они подбирают...

Первый разошёлся не на шутку, Шепилов и Поспелов знали, что сейчас переубеждать его бесполезно, и даже опасно.

– Я собираюсь выйти с этим вопросом в Президиум ЦК, – заявил Хрущёв.

В Президиуме, тщательно подобранном по составу, у Никиты Сергеевича была на этот момент почти абсолютная поддержка. Возразить по подобному вопросу мог разве что, сам Шепилов. Сабуров и Первухин в политические вопросы старались не лезть, а Микоян в совершенстве освоил искусство колебаться вместе с линией партии.

– Вот у вас в книге, Иван Антоныч, описана схема управления развитого коммунистического общества, – вспомнил Хрущёв. – Совет Экономики там был, разные Академии... Вы сможете эту схему к совещанию на следующей неделе целиком нарисовать? Художника вам обеспечим, чтобы большой плакат для обсуждения сделать.

– Конечно, – подтвердил Ефремов.

– Вот. Сделайте пожалуйста, – попросил Никита Сергеевич. – Сдаётся мне, вы тут лучше нас всех понимаете, что такое коммунизм и как его построить. Поэтому я хочу назначить вас директором Института марксизма-ленинизма. Эту организацию вам предстоит усилить настоящими учёными-обществоведами и превратить в научный центр, разрабатывающий теоретические вопросы научного коммунизма. Коммунизм, товарищи, это наука, и построить его можно, только используя строгий научный подход. Возглавить разработку этого подхода я и хочу поручить вам, Иван Антонович. Конечно, не вам одному. В соответствии с принятой практикой коллективного руководства, вам будут помогать. Назначим вас научным директором, ещё у вас будет административный директор, и директор... скажем, по идеологии. Аналог технического директора в Главкосмосе.

– Гм... – ошарашенный Ефремов не знал, что и сказать. Влезать в высокую политику учёному явно не хотелось. Но вопрос для изучения был предложен слишком уж интересный, и высокое доверие, оказанное руководством страны, льстило его самолюбию. – Это, конечно, лестное предложение, но и высокая ответственность... Почту за честь.

– Коммунизм – это не только материальная база, – продолжил Ефремов, – это, прежде всего, коллективный подход к управлению страной и обществом, а также правильное воспитание и образование. Без перехода к прямой демократии нечего рассчитывать на переход к коммунистической общественной формации. Без правильно поставленного воспитания и образования – тем более.

– У нас уже есть недавний удачный опыт проведения референдума, когда решали вопрос о владении оружием и самообороне, – напомнил Хрущёв. (АИ, см. гл. 03-19) – Этот опыт будем использовать и расширять. Считаю, что следует постепенно заменять государственные органы общественными организациями. Что до воспитания – у нас Игорь Петрович Иванов начал проводить интересный эксперимент в одном детском доме в Ленинграде – организовал там детскую коммуну. Сейчас этот почин начал распространяться по стране, мы, со стороны ЦК его курируем и отслеживаем результаты.

– Здесь есть одно препятствие, – заметил Соколовский. – Пока сохраняется сложная международная обстановка, рассуждать о полном отказе от государства можно только в сослагательном наклонении. Максимум самоуправления, доступный в нынешней ситуации, по моему мнению – примерный уровень Швейцарии, где самоуправление существует на местном уровне, но при этом сохраняется центральное управление армией и правоохранительная система. Хотя и армия у них тоже своеобразная, строится по милиционной системе.

– Этот швейцарский опыт, конечно, интересен, его стоит изучить, и, возможно, даже использовать. Но он применим, скорее, к сухопутным войскам, – задумчиво произнёс Никита Сергеевич. – Не будем же мы сажать резервистов за штурвалы стратегических бомбардировщиков или за пульты межконтинентальных ракет, не говоря уже о флоте. В любом случае, речь сейчас не об этом.

– С июня 1958 года у нас готовится новая Программа партии.

Хрущёв помнил, что 3-я Программа КПСС, принятая в 1961 году, критиковалась в присланных из 2012 года документах как невыполнимая и нереальная. Сейчас он хотел внести в неё корректировки, превратить Программу КПСС из ничем не подкреплённой декларации в развёрнутый «бизнес-план» построения коммунизма.

– Этот документ должен стать нашим путеводителем в строительстве коммунистического общества. Количественной частью – сколько, когда и где должны произвести промышленность и сельское хозяйство, представят Госплан и Госэкономкомиссия, – продолжал Никита Сергеевич. – От вас, товарищи, я хочу получить теоретическую часть. Не экономику – экономикой занимаются опытнейшие специалисты, академики Евгений Самуилович Варга и Станислав Густавович Струмилин. Также им помогают несколько отделов Госплана. Кого-нибудь из них мы пригласим на наше следующее совещание, чтобы уточнить некоторые вопросы с экономической частью.

– Но экономическая часть – это ещё не всё. Иван Антонович точно сформулировал остальные составляющие – коллективное самоуправление и правильное воспитание. Конечно, в процессе работы вылезут и другие неучтённые моменты, но эти – главные. Конечно, в идеале руководству страны хотелось бы получить от вас, так сказать, пошаговую инструкцию по строительству коммунизма, – улыбнулся Хрущёв, – Но даже я понимаю, что разработать такой всеобъемлющий документ невозможно.

Шепилов, Поспелов и Ефремов с облегчением переглянулись.

– Вы, Никита Сергеич, на декабрьском Пленуме 57-го года (АИ, см. гл. 02-49) очень точно заметили, что «объявить коммунизм с понедельника», скорее всего, не получится, – напомнил Шепилов. – Полагаю, из этого и следует исходить.

– И всё-таки правительству страны для более эффективной работы нужен план. Нужны хорошие идеи, которые будут работать уже сейчас, – ответил Никита Сергеевич. – Если мы прямо сейчас не начнём вводить отдельные элементы коммунизма в повседневную жизнь, мы так и будем откладывать этот процесс, прикрываясь неготовностью материальной базы, придумаем ещё массу отговорок, потом те, кто придёт после нас, придумают новые отговорки, и вековая мечта человечества о построении справедливого и свободного общества так и останется несбывшейся мечтой.

Ефремов и Соколовский вздрогнули – они поняли, что Первый секретарь этими словами обращался, прежде всего, именно к ним. Они ещё не успели изучить детали, но известие о распаде Советского Союза в результате предательства партийной верхушки само по себе было для них страшным.

– Я предлагаю сейчас взять паузу, чтобы каждый из нас как следует подумал, с каких мероприятий мы будем начинать строить коммунизм, и что из этого мы могли бы реализовать прямо сейчас, – сказал Хрущёв. – Через неделю мы соберёмся в расширенном составе, пригласим кого-нибудь из экономистов, руководителей Госплана и Госэкономкомиссии, чтобы было кому вовремя осадить наше разыгравшееся воображение, и там все вместе обсудим, что у нас получилось. Кроме того, нам придётся обсудить вопросы демографии и манёвра трудовыми ресурсами, от этого во многом зависит эффективность экономики.

#Обновление 09.01.2016

После совещания Никита Сергеевич вызвал Серова.

– Как прошло? – поинтересовался Иван Александрович. – Как товарищи Ефремов и Соколовский отреагировали?

– А как они могли отреагировать? Ошарашены были, конечно, здорово, – ответил Хрущёв. – Ты вот что организуй. Надо Ивана Антоныча связать с Игорем Петровичем Ивановым, чтобы рассказал ему подробнее о детских коммунах и своей методике. Потому что то, что делает Иванов в части воспитания, весьма тесно перекликается с мнением Ивана Антоныча, но у Иванова получается... более человечно, что ли... Не так, как у Ефремова описано. Наши дети в коммунах жизнерадостные, инициативные, и вместе с тем – такие же серьёзные и ответственные, как у Ефремова в книге.

– Понял, – кивнул Серов. – Ты всё же не сравнивай наших живых, настоящих детишек с проходными персонажами в «Туманности Андромеды». Думаю, Ивану Антонычу этот момент в книге не вполне удался.

– Возможно, – согласился Хрущёв. – И ещё вот что. Очень осторожно, очень кратко намекни ему на проведение специальных операций экономического характера на территории западных держав. Ничего конкретного. Просто предупреди, что принимаются специальные меры, чтобы не допустить безоговорочного экономического доминирования США. Я опасаюсь, что когда он прочитает в ИАЦ о глобалистах и диктатуре «золотого миллиарда», и прикинет наши шансы, не зная о том, что готовится, он может провести аналогии с условиями, в которых в 1991 году распался СССР, и прийти к выводам, что всё бесполезно.

Серов нахмурился и задумался:

– Хорошо. Но об «Эксперименте «Зеркало» я ему не скажу ни слова.

– Это само собой. О нём вообще сколько людей знает?

– Ты и я. Даже Судоплатов полностью ничего не знает.

– Разумно. Скажешь только моему преемнику. Или своему. Смотря как дело повернётся, – распорядился Хрущёв. – Но... на случай какой-либо случайности, катастрофы, или… ну, ты понял... если нас обоих одновременно не станет, оставь запечатанный пакет с планом «Зеркала». Кому-нибудь, кому полностью доверяешь. Чтобы проведённая работа не пропала даром.

– Сделаю, – ответил Серов.

На следующее совещание собрались через неделю. Хрущёв специально попросил Шуйского вызвать Ефремова на час раньше, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз.

Ефремов, даже после краткого знакомства с документами в ИАЦ, был ошарашен и морально подавлен, как он сам признался Первому секретарю:

– Меня, Никита Сергеич, как будто ведром холодной воды окатили... Выходит, виновато наше же поколение, наше! Брежнев, Андропов... Это ж они всё погубили. Горбачёв, Яковлев и Ельцин – это уже следующее поколение, они уже доламывали. Но Брежнев! Фронтовик, боевой офицер! Не понимаю...

– Леонид Ильич к тому моменту был очень болен, – пояснил Хрущёв. – Постоянная бессоница, снотворное, да ещё и алкоголизм. Снотворное водкой запивать — это ж надо додуматься... Беда нашей системы в отсутствии своевременной сменяемости руководства. Сейчас я стараюсь провести изменения, чтобы этого избежать. В Уставе Партии и в Конституции будут введены соответствующие статьи. Если бы Брежнева вовремя заменили, всё могло иначе повернуться.

– Когда он вас свергал, он ещё не был болен, – заметил Ефремов.

– Меня тоже надо было вовремя заменить, – усмехнулся Хрущёв. – Я ведь в «той истории» собирался подать в отставку в апреле 1964 года. Хором отговаривали, всем Президиумом ЦК, и Брежнев с ними. Как же мы без дорогого Никиты Сергеевича... А мне хотелось Конституцию новую закончить. Поздновато начали её, немножко не успели.

– Вы, Иван Антоныч, наверняка слышали такой термин, как «профессиональная деформация»?

Ефремов на секунду задумался:

– Да... Встречал в работах Соломона Григорьевича Геллерштейна...

– Я хочу сказать, что слишком долгое пребывание у власти ведёт к профессиональной деформации, точно так же, как и долгое занятие любой другой профессией, – пояснил Никита Сергеевич. – На неё также накладываются неизбежные возрастные изменения. Судите сами – Сталин в годы войны, и Сталин после войны – это же два разных человека.

– Меня в «той истории» сия чаша тоже не миновала – реально «потерял берега» и начал учить всех подряд, как надо делать то, как делать это, даже не разбираясь в сути вопроса. Принимал единолично сложнейшие решения, требовавшие глубокого системного анализа. Ухитрился настроить против себя все социальные группы. Вот и финал оказался закономерен, – развёл руками Первый секретарь.

– Брежнев, Андропов, Черненко – это вообще примеры пребывания у власти тяжело больных людей, которым место в стационаре. Горбачёва и Ельцина даже упоминать не хочу. Им место у расстрельной стены, с последующей кремацией и захоронением в безымянной могиле. А им на той «линии времени», как Мстислав Всеволодович это называет, даже памятники ставят...

– «Линии времени», говорите? Интересный термин...

– Да, надо же как-то называть. Вы побывали в Информационно-Аналитическом Центре? С информацией ознакомились?

– Да... Впечатлило, – Ефремов покрутил головой. – Не меньше впечатлили меры безопасности... Мне даже пришлось полностью переодеться в одежду для внутреннего пользования. Письменные принадлежности выдали казённые.

– Не удивительно. Современные технологии позволяют встроить шпионский фотоаппарат в авторучку. Вы не представляете, какие меры безопасности приняты в 20-м Главном управлении к техническому персоналу! – ответил Хрущёв. – Там, между прочим, специальный эксперт в звании майора разбирает и осматривает каждую купленную авторучку – не встроен ли в неё фотоаппарат, нет ли на корпусе опознавательных пометок. Пришлось даже наладить производство простейших шариковых авторучек по французской лицензии. (В 1953 г. француз Марсель Бик усовершенствовал и упростил конструкцию, получив самую дешёвую в производстве одноразовую модель шариковой ручки под названием BIC.) Зато теперь школьникам не надо мучиться с чернилами. Но приходится бороться с ретроградством учителей – они считают, что шариковой ручкой нельзя выработать красивый почерк.

– Идиотов у нас немного, но они расставлены так грамотно, что на них натыкаешься на каждом шагу, – усмехнувшись, процитировал Ефремов. – Вот, кстати, об учителях и образовании. На этом я хотел бы сегодня особо остановиться...

– Я тоже, – ответил Никита Сергеевич. – Вы с опытом детских коммун товарища Иванова успели ознакомиться?

– Да, хотя и не так подробно, как следовало бы. Но очень интересно и во многом подтверждает мои собственные выводы, – сказал Ефремов.

– Вот тут, Иван Антоныч, я прошу вас быть очень осторожным и не форсировать процесс излишне настойчиво, – попросил Хрущёв. – Семья – это ячейка общества, её краеугольный камень. Разрушив семью, мы можем получить тот, извините, 3,14здец, что творится в Европе после 2000 года – однополые браки, родители №1 и №2, инцест, педофилия и вообще разгул пидорасов. Уж извините, я по-простому, по-крестьянски, как привык.

– С введением новых форм воспитания я предлагаю быть осторожнее. У нас, к сожалению, и так хватает по стране детских домов, чтобы ещё плодить их искусственно. Тем более, законодательное введение всеобщего образования в интернатах, с отрывом от семьи, как у вас описано, может вызвать крайне нежелательную реакцию у населения. Люди к этому пока ещё не готовы.

– М-да... – Ефремов задумался. – Я-то описывал общество далёкого будущего, пережившее если не ядерную войну, то великие потрясения переходного периода. Там могло быть множество детей-сирот, и систему воспитания пришлось реформировать вынужденно. И я никак не предполагал, что мои идеи станут началом построения коммунизма на основе мирного и достаточно благополучного общества. К тому же, я понимаю, для государства это большие расходы...

– Но воспитанием в большом коллективе легче привить детям уважение к окружающим и гражданскую ответственность, и опыт товарища Иванова и его коммуны это убедительно доказал.

– Не в расходах дело, – ответил Никита Сергеевич. – Если понадобится, я готов урезать финансирование оборонных программ, если не будет хватать денег на образование. Но такого мы не допустим. Кстати, я попросил Игоря Петровича Иванова привезти небольшой фильм, который они сняли у себя в коммуне, Всем участникам сегодняшнего совещания будет полезно посмотреть, каких результатов они добились.

Щёлкнул динамик селектора, и голос Шуйского произнёс:

– Никита Сергеич, все собрались.

– Идёмте, – Хрущёв встал и пригласил Ефремова в зал заседаний Президиума ЦК.

Здесь уже собрались участники совещания. Никита Сергеевич занял своё место во главе стола:

– Здравствуйте, товарищи. Значица так. Я уже говорил, что нам предстоит в скором времени предстоит принимать новую Программу КПСС, которая будет одним из основополагающих документов при строительстве начальной фазы коммунистического общества. Разработкой экономической части программы, определяющей построение материально-технической базы коммунизма, занимается коллектив экономистов, под руководством академиков Евгения Самуиловича Варга и Станислава Густавовича Струмилина. Станислав Густавович сегодня на нашем совещании присутствует, прошу любить и жаловать.

Благообразный старик медленно наклонил голову. Струмилину было 82 года, но он всё ещё продолжал активно работать. (В 1958 г. академику Струмилину была присуждена Ленинская премия. С.Г. Струмилин умер в 1974 г в возрасте 97 лет. Был одним из руководителей разработки Программы КПСС, принятой в 1961 году)

– Пользуясь случаем, сразу хочу вас попросить, Станислав Густавович. Давайте уберём из Программы конкретные указания сроков создания материально-технической базы коммунизма, и все упоминания о том, что нам предстоит и догнать и обогнать США, – продолжил Хрущёв. – Жизнь – она всегда сложнее, чем теоретические расчёты. Мы лучше внесём эти показатели в «Контрольные цифры» на предстоящие несколько пятилеток, – он посмотрел на сидящих рядом со Струмилиным плановиков – Байбакова и Сабурова.

(С 1925 Госплан СССР начал формировать годовые планы развития народного хозяйства СССР, которые назывались «контрольные цифры». https://ru.wikipedia.org/wiki/Госплан_СССР)

Николай Константинович Байбаков согласно кивнул.

– Дело в том, что упоминания, вроде «в течение ближайших 10 лет — примерно в два с половиной раза и превзойти уровень промышленного производства США» и «в течение 20 лет — не менее чем в шесть раз и оставить далеко позади нынешний общий объем промышленного производства США» (Из Программы КПСС 1959-1961 гг http://leftinmsu.narod.ru/polit_files/books/III_program_KPSS_files/066.htm), в общем-то, бессмысленны, и только напоминают парадокс этого... как там его... про Ахилла и черепаху, в общем. Штаты ведь тоже на месте сидеть не будут, они будут развиваться, и они – далеко не черепаха. Да и мы, пока что, тоже ещё не Ахилл.

(Хрущёв имеет в виду известный парадокс Зенона https://ru.wikipedia.org/wiki/Ахиллес_и_черепаха)