Текст книги "Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 232 страниц)

Строительство новой базы буксовало. Число всяких накладок оказалось непомерным. Внезапно рухнули несколько зданий поменьше. Все нервничали.

Ничто не шло по графику. Эти задержки грозили экспедиции срывом. А Эсплендадоре получал все новые свидетельства того, что кто-то сознательно вредит строительству. Например, ценные инструменты были оставлены снаружи и их великолепно отполированные металлические части подверглись необъяснимой коррозии.

Леа увидела первый «провидческий» сон. Она собиралась в гости к своей двоюродной сестре Айрис. На самом деле у Леа не было двоюродной сестры Айрис, но во сне была. И находилась она в каком-то странном месте, но во сне оно казалось именно таким, каким и должно было быть.

Айрис жила в огромном многоквартирном доме почти в центре города. Дом назывался «Изумрудный герб», и обитало в нем несколько тысяч семей.

Войдя в здание, Леа чувствовала себя спокойно и привычно. Поднялась в пневмолифте на четырнадцатый этаж, вскочила на роллер, и он промчал ее милю по коридору до квартиры Айрис.

– Я тебе очень рада, – сказала Айрис, – но извини, если буду отвлекаться. У меня срочное телефонное дежурство.

Только тут Леа заметила черные проводочки, которые соединяли голову Айрис со штепселями в стене.

– Ого! Что-нибудь случилось?

– Дурочка! Война же! – сказала Айрис. – Ты ведь помнишь, что мы воюем?

– Ах да. Нас оккупируют или еще что-то, верно? – спросила Леа. – По правде говоря, я про это и не думаю. Мне в этом году предстоит принять много важных решений о моей карьере.

– Ну так подумай! – сказала Айрис. – Они все еще наступают, понимаешь?

– А я слышала, что наши силы отогнали их с большими потерями, – возразила Леа.

– Мы их временно остановили дорогой ценой – свыше десяти тысяч жизней. Однако они опять наступают… О-о!.. Погоди! Сигнал!

По одному из проводков, погруженных в голову Айрис, забегали искры. Сестра шепнула:

– С Южного плацдарма. Там в последнее время затишье. По-моему, вот-вот произойдет что-то важное. Волнующе, верно?

– Да, – сказала Леа. – Но и очень печально. Столько чудесных мальчиков погибло. Если бы от меня хоть что-то зависело!

– Так сделай же хоть что-нибудь!

– Но что я могу?

– Поговори с начальством. Скажи, чтобы поискали другое место. Почему они выбрали это, ну почему? Им целой планеты мало?

– Но отчего именно я? – спросила Леа.

– Да ведь, кроме тебя, некому. Ты живешь в их мире.

– Айрис! – воскликнула Леа. – Как ты можешь говорить такое?

– Но это же правда, – ответила Айрис. – Ты сама знаешь, что правда. Разве нет?

Леа хотела заспорить, объяснить, что она такая же ариджи, как Айрис. Но тут она проснулась. И оказалась человеком. Очень расстроенным.

Я не представляла себе, с кем поговорить о моих снах. А поговорить было нужно, потому что они по-настоящему меня пугали, и возникло опасение, что я схожу с ума. Нет, сумасшедшей я себя не чувствовала, но мои сны казались форменным бредом. И необходимо было с кем-то их обсудить.

Разумеется, был внеконфессиональный капеллан – наш официальный духовный наставник. Я видела его издали. Мужчина в годах, вдовец, довольно хилого сложения, с седой бородкой и в очках с золотой оправой – не потому, что имел плохое зрение, но потому, что на этой планете очки были знаком духовного сана. Однако по зрелом размышлении я решила к нему не обращаться, поскольку подозревала, что мои сны нельзя отнести к духовным проблемам, – так сказать, они проходят не по его ведомству.

По работе я была знакома с несколькими девушками, но не настолько близко, чтобы обратиться к ним. Конечно, оставался Милас Шотуэлл, и я знала, что нравлюсь ему. Степенный молодой человек, красивый и вполне в моем вкусе. По-моему, это очень важно, когда говоришь о чем-то интимном вроде снов. И я решила побеседовать с Миласом, и, честно, не знаю, почему вдруг пошла по длинному пыльному коридору к маленькой лаборатории и довольно унылому жилому помещению, которое отвели Аллану Бантри и его никому не нужному отделу инопсихологии.

Аллан, как обычно, работал один у себя в лаборатории. На нем был замызганный рабочий халат, а его курчавые волосы торчали во все стороны – он всегда забывал причесаться. Но я все равно обрадовалась, увидев его.

Лаборатория помещалась в тесной комнате с двумя рабочими столами, один из которых был занят компьютерами и всем, что к ним относится, включая и принтеры. На другом стояли магнитофоны. Когда я вошла, он слушал что-то мне знакомое. «Маленькую фугу для органа» Баха.

– Привет! – сказала я. – Ну как военная жизнь?

– Откуда мне знать? – отозвался он. – Я гражданское лицо, как и ты.

– Неужто у Флота нет своих военных психологов?

– Разумеется, есть. Но они занимаются только расами, входящими в Альянс. Остальными инопланетянами Флот интересуется лишь в тех случаях, когда убивает их.

– Так зачем ему понадобился инопсихолог?

– Для демонстрации интереса к развитию наук. Отличная реклама, когда приходит время выделять средства на военные нужды.

– А почему ты не в тарге?

– Будь так добра, не напоминай! Откуда мне было знать, что тут таргов никто не носит? Ну, ты решила работать у меня?

Я ответила, что пришла рассказать про сон.

– Но почему ко мне?

Я и сама не понимала почему, но внезапно меня осенило.

– Похоже, что бы я ни сказала, ты не сочтешь меня чокнутой или я точно чокнутая, если думаю так?

– Леа, тебя иногда трудно понять. Садись и излагай свой сон, – кивнул он на качалку довольно ненадежного вида.

Я подробно рассказала про воображаемую двоюродную сестру Айрис. Кончив, я принялась яростно раскачиваться; Аллан же запустил пальцы в шевелюру – верный признак, что он приходит к каким-то выводам. На протяжении нескольких жутких мгновений мне казалось, что он вот-вот произнесет: «Леа, не хочу тебя огорчать, но ты действительно свихнулась». Вместо этого он произнес:

– Леа, ты мне нужна.

От этих слов у меня затрепыхалось сердце. Я уже решила, что он мне нравится. И знала, что нравлюсь ему. Но не подозревала, что настолько.

– Ах, Аллан! – сказала я. – Зачем?

– У тебя самый высокий пси-потенциал на Клаксоне, выше, чем у всех нас, военных и гражданских. Твой сон окончательно меня в этом убедил. Я думаю, он крайне важен.

Я не знала, возгордиться или обидеться, но я начала работать у Аллана Бантри, в отделе инопланетной психологии.

Я всегда записываю свои сны в дневнике. А потому точно знаю, когда какой видела. Но даже и без дневника я помню, что каждый сон предшествовал катастрофе. Первый привиделся мне накануне обрушения нового здания. Потом была мукомольня, а потом гараж. Я уже со страхом подумывала, не являются ли мои сны причиной всех этих ужасов. Однако Аллан меня разубедил.

– Забудь эту чушь, – сказал он. – Никаких сомнений в том, что происходит, нет. Каким-то образом возник контакт между тобой и теми, кто устраивает диверсии. Во всяком случае, с одной – с Айрис.

– Но ведь того, что я вижу во сне, на самом деле не происходит.

– По-моему, происходит, но не так, как тебе вспоминается. Образы в твоих снах – попытка подсознания облечь смыслом увиденное.

– Аллан, неужели ты серьезно считаешь, что я нахожусь в телепатическом контакте с людьми, которые устраивают диверсии на нашей базе? И ведь даже не доказано, что это вредительство, а не цепь несчастных случаев!

– Статистически очень маловероятно, что это несчастные случаи, – сказал он. – Нет, за этим явно стоит интеллект.

– Тогда это кто-то из наших. На планете ведь нет никого, кроме персонала Флота – военного и гражданского. Или, по-твоему, кто-то прячется там? – И я махнула рукой в сторону безжизненной каменной пустыни, посреди которой лежала Ксанаду.

– Нет, – ответил Аллан. – По-моему, это вовсе не предательство, не саботаж и не диверсии. Кажется, мы столкнулись с иноинтеллектом, который борется с нами по каким-то своим причинам.

– То есть, по-твоему, тут где-то прячутся инопланетяне? – спросила я.

– Другого объяснения нет, – сказал Бантри. – И они могли быть здесь еще до нашего прибытия. Не забывай: планету обследовали наспех. Мы исходим из того, что тут нет разумных живых существ, а ведь это означает лишь, что разведка их не обнаружила.

Да, это была мысль. Причем страшная. Если Айрис и ей подобные действительно существуют, то где они?

Все это выглядело очень серьезным, но тут я кое-что сообразила и засмеялась.

– Моя гипотеза об инопланетянах кажется тебе смешной? – спросил Аллан довольно-таки холодным тоном.

– Вовсе нет, Аллан! Но согласись, именно такой гипотезы и следовало ждать от инопсихолога.

Он было насупился, но тут же ухмыльнулся. Я обрадовалась: по-моему, очень хорошо, когда у мужчины есть чувство юмора, особенно если я рядом.

– Знаешь что? – сказал он.

– Что – что?

– Ты жуть наводишь, Леа, ну просто жуть!

Тут я окончательно убедилась, что нравлюсь ему.

Честно говоря, мне очень не хотелось заниматься пси-тренировками. Было о чем подумать, кроме них. Аллан и я только что обрели друг друга. Вот об этом стоило подумать. Хотя Аллан как будто не вполне сознавал, что мы обрели друг друга. Вот и об этом очень стоило подумать. А главное, мне вовсе не хотелось думать. Я влюбилась и хотела просто наслаждаться этим чувством, сладкой такой безмятежной ленью. Поэты называют это томностью. В обществе Аллана меня охватывала томность.

Но мое общество вроде бы не настраивало Аллана на романтичный лад. По правде сказать, я не думаю, чтобы это входило в его репертуар. Он был серьезным молодым фанатиком от науки и хотел, чтобы я занималась пси-тренировками.

Мне приходилось надевать на голову какие-то металлические штучки и смотреть на шарикоподшипники, лежащие на стекле. Идея заключалась в том, чтобы я заставила их покатиться. Нет, вы только вообразите!

Честное слово, я старалась, толкала их всей силой своих мыслей. Иногда даже казалось, что еще чуточку – и я прикоснусь к ним. Я ощущала холод стали… нет, не своим настоящим лбом, естественно, а лбом, который проецировала на стальной шарик.

Но не заставила ни один даже качнуться. Я видела, что Аллан разочарован. После недели тщетных потуг он, по-моему, был уже готов отказаться от своей затеи, но тут я поняла, в чем фокус.

Я назвала это фокусом, но Аллан сказал, что это просто моя индивидуальная манера сосредотачиваться. Я вообразила крошечный ломик, подсунула его под шарик, толкнула… и он покатился! После этого стало легче толкать моим воображаемым лбом. Но не могу утверждать, что это всецело моя заслуга. Усилитель пси, который я надевала на голову, тоже помогал. Спасибо, усилитель пси!

После подшипников Аллан захотел, чтобы я поворачивала ключи в скважине на расстоянии. Это оказалось просто, когда я научилась как бы закручивать силу. Ну а потом мы перешли к установлению контакта.

В моем следующем сне я шла по городской улице, которая задним числом показалась мне очень странной, но во сне все выглядело привычным и нормальным. По сторонам было много зданий белого и голубого цвета, но без дверей, вообще без входов. Аллан сказал мне позже, что многие частности, скорее всего, не имели никакой связи с реальностью, а были плодом поисков аналогий – нашему сознанию свойственно симулировать то, что нас окружает. Вот так изъясняются инопсихологи.

Улицы были вымощены фарфоровыми булыжниками. Я видела лошадей и всадников, хотя потом сообразила, что это вовсе не лошади.

Я шла по улице, а меня все время обгоняли торопящиеся прохожие. Каким-то образом я понимала, что они никуда особенно не спешат, а просто двигаются быстро, таким уж они обладали свойством. Я шла, шла и вышла на что-то вроде деревенской площади, а на ней был фонтан со статуей. Только у статуи не было головы, и вода била из шеи. Тогда мне это странным не показалось, тем более что статуя, как я знала, стояла там века и века.

Тут я услышала голос: «Все граждане, немедленно соберитесь у статуи, Оранжевый сектор, двадцать два. У нас важное сообщение».

Я направилась туда, и передо мной предстало печальное зрелище. С фронта вернулось много солдат, и большинство было тяжело ранено. Повсюду виднелись носилки, подъезжали и уезжали машины «скорой помощи». Некоторые из наших мужчин были все в бинтах и передвигались на костылях, некоторые ковыляли на шести ногах, другие на семи. У меня сердце надрывалось при мысли, что они лишились ног и уже никогда не смогут участвовать в майской пляске.

Я пошла дальше. Казалось, я должна сделать нечто важное. У меня были какие-то причины находиться тут. Стоило подождать – и я бы вспомнила. Но времени сидеть и ломать голову не было. И тут появился Ингендра, брат Айрис.

– Ты как раз вовремя, – сказал он. – Сейчас начнется заседание высшего совета. Он должен вынести крайне важное решение.

– Какое? – спросила я.

– Идем со мной, – сказал Ингендра. – Ты сама все увидишь.

В зале были очень высокие потолки, и освещался он скрытыми источниками света. Там собрались все советники города и присутствовала президент ариджи. Очень толстая, с густым слоем туши под глазами, она была старая, но мне показалась очень красивой. Я ее испугалась, потому что она, как я считала, умела читать мысли – и мои, и кого угодно. Они это умеют, президенты ариджи.

– Так ты Леа. Мы надеялись, что ты опять нас посетишь.

– Как же так? Я ведь живу здесь.

– Нет, Леа. Попробуй вспомнить, откуда ты на самом деле.

Я задумалась, и появилось ощущение, будто я грежу, а настоящая Леа спит в другом, возможно настоящем, мире.

– Знаешь, откуда ты? – спросила президент.

– Я правда из другого мира?

– Да, дитя, да. Для нас это чудесная возможность. Мы уже потеряли всякую надежду войти в контакт с твоей расой. И вот появился шанс.

– Послушайте! – сказала я. – Погодите! Объясните! Я должна вернуться и сказать, что мне приснился сон, но все было по-настоящему?

– Конечно, тебе не поверят на слово. Но мы кое-что придумали.

– Что?

– Пока не могу сказать. Но когда это случится, ты сразу поймешь. И тогда надо будет снова поговорить с нами.

– Не хочу! – крикнула я и проснулась в лаборатории.

– Ты видела сон? – спросил Аллан и включил записыватель. – Расскажи подробнее.

И я рассказала.

– Когда это что-то должно произойти?

– Очень скоро, Аллан. Может, нам следует предупредить адмирала?

– О чем предупредить? Мы же не знаем, что они сделают. Он сочтет нас чокнутыми.

Адмирал Эсплендадоре сидел у себя в кабинете за поздним утренним кофе. Кофе для Флота совершал до Клаксона долгое путешествие. Единственная культура, которая никак не приживалась на инопланетных почвах. Эсплендадоре прихлебывал свою любимую смесь мокко с яванским и проглядывал отчеты инженеров. Он все еще отставал от графика. До чего же медленно все делается, просто нестерпимо! И по-прежнему никаких сведений, по чьей вине происходят аварии на базе. Кое-кто из штабных предложил свои версии, но что толку от версий, не подкрепленных неопровержимыми фактами? Особенно раздражала нелепая идея Бантри. Само собой, в Галактике существуют очень странные расы и нельзя сбрасывать их со счетов. По просьбе Бантри он распорядился провести подробнейшую аэросъемку поверхности Клаксона, а также прозондировать два пресных океана планеты. Не было обнаружено ни малейших признаков разума, никаких намеков на его существование.

Однако, если адмирал в самом скором времени не разберется в происходящем, ему придется туго. Высокое начальство следит за ним. Задание крайне важное, ведь его удачное выполнение может надолго утихомирить хорьков и дать Альянсу такое преимущество, что это «надолго» превратится в «навсегда».

Он снова поднес чашку с кофе к губам и вдруг заметил легчайшую дрожь на бурой поверхности. Словно жидкость улавливала вибрацию, которой он не чувствовал.

Адмирал нахмурился, подошел к компьютерной консоли, запросил сводку сейсмической активности. Все как будто в полном порядке, хотя в данных, поступивших из некоторых секторов, наблюдаются минимальные отклонения.

Но теперь он уже сам ощущал вибрацию. Вроде пол дрожит. Возможно, ведутся какие-нибудь работы ниже этажом – например, проверка оборудования. Он решил выяснить и взял телефонную трубку.

– Хаскуэлл, – распорядился адмирал, – идите сюда. У меня для вас поручение.

Ответа не последовало. Эсплендадоре внезапно осознал, что телефон отключен. Он постучал по трубке. Та молчала. Он подошел к двери и дотронулся до фотоэлемента замка. Не открывается! Он ударил кулаком по двери. Это ничего не дало. Он заорал:

– Хаскуэлл! Вы меня слышите? Откройте дверь немедленно!

Никакого ответа. Ну да, ведь дверь звуконепроницаема. Он успокоился и вернулся к пульту. На окна адмирал даже не оглянулся, их стальные ставни были заварены из соображений безопасности. Дверь была единственным входом и выходом, а она отключилась. Телефон был единственной связью с наружным миром, и он умолк.

Но есть же еще компьютер!

Он повернулся к пульту и попробовал вызвать какой-нибудь другой компьютер планетарной сети. Безуспешно!

На экране вспыхнуло: «Пожалуйста, подождите. Первоочередное сообщение».

Оставалось только ждать. А пока он ждал, дрожь пола все усиливалась.

И тут внезапно лампы в кабинете погасли и наступила полная темнота, поскольку окна не пропускали свет. Послышалось какое-то жужжание в стенах. Конечно, что-то с проводкой. Но звуки не прекращаются, и они совсем не похожи на потрескивание в электрических кабелях. Кажется, внутри стен происходит движение. Крысы? Или еще какая-то дрянь?

Эсплендадоре вернулся к письменному столу, открыл на ощупь верхний правый ящик и достал лазерный пистолет новейшей модели. Он поставил ширину луча на максимум. В глубине ящика хранилось еще одно лазерное оружие, ручной игольник – с коротким радиусом действия, но абсолютно смертоносный. Теперь адмирал был готов вступить в бой с кем или чем угодно.

Однако он предпочел бы знать, что происходит на базе. Конечно, Одряхлендер, его заместитель, превосходно справлялся с обычными делами. Но к этой ситуации меньше всего подходил эпитет «обычная». Только бы Одряхлендер не поддался панике. Вовсе ни к чему, чтобы в штаб Флота полетели ракеты связи с нелепым сообщением о невидимом противнике. Как бы Эсплендадоре не стать всеобщим посмешищем. Бесспорно, противник невидим, но это ничего не меняет. Впечатление такой доклад произведет самое неблагоприятное.

Тем, кто шебаршится в стенке, рано или поздно придется себя показать. И тогда им очень не поздоровится.

Адмирал Флота, Небесный Малютка Эсплендадоре был разгневан.

Вскоре он ощутил новое движение. Его кабинет закачался, потом накренился, и адмирал упал бы, не успей он ухватиться за край стола. Не только кабинет – все его апартаменты словно пустились в путь. Это было маловероятно – нет, это было невозможно! – но это было!

Жутковатое состояние – убывать в неизвестном направлении в непроницаемом мраке. Уж не козни ли это халианских агентов? В таком случае его карьере конец. Такая привычка была у адмирала – сначала думать о гибели своей карьеры, а не о собственной гибели. Чем бы это ни завершилось, раз халиане умудрились похитить Эсплендадоре вместе с его личными апартаментами из самого центра военной базы, ему этого не перенести, даже если он останется в живых.

Кабинет был абсолютно звуконепроницаем, и только толчки и покачивания свидетельствовали, что он передвигается в пространстве – и, похоже, по воздуху. Оставалось выяснить, кто это делает.

Рано или поздно злоумышленникам придется вступить с ним в переговоры. Они войдут в дверь, ведь другого пути в этот кабинет не существует. А Эсплендадоре устроит им достойную встречу.

Он занял позицию позади стола, хорошенько уперевшись, и навел игольник и пистолет на невидимую дверь.

Он не знал, сколько уже времени пробыл в темноте. Кабинет был подобен бассейну для тренировочных погружений, где теряется всякое ощущение времени.

Спустя вечность кабинет замер, и адмирал это почувствовал.

Сейчас войдут!

Он щурился, ожидая, как в дверной проем хлынет яркий свет. Пальцы дрожали на спусковых крючках.

И тут зазвонил телефон.

– Кто говорит?! – рявкнул Эсплендадоре в трубку.

– Сэр, я Аллен Бантри, инопсихолог Флота.

– Бантри, какого черта?! Почему на связи вы? Где Хаскуэлл? Где Одряхлендер? Где мой начальник штаба?

– Сэр, они с десантниками. Планируют операцию по вашему спасению.

– Отлично! – обрадовался Эсплендадоре. – Передайте, чтобы начинали. И кстати, где я нахожусь, черт подери?

– Ваш жилой модуль был отделен от здания и унесен примерно на полмили за периметр базы. Я сейчас пытаюсь восстановить видеосвязь. Ага! Теперь вы можете посмотреть сами.

Вспыхнули экраны. С трех сторон Эсплендадоре увидел три обрыва, уходящие вниз, а с четвертой – узкий выступ, нависающий над пропастью. Похоже, его модуль теперь стоял на этом выступе.

– Я считаю, следовало бы дать десантникам отбой, – сказал Бантри. – Причина заключается в том, что суета на выступе может обрушить его в пропасть вместе с вами.

– А, черт! – сказал Эсплендадоре. – Нет, такой вариант не годится. Передайте им от моего имени, чтобы не атаковали, а поискали другой способ разобраться с похитившими меня мерзавцами. Да, кстати, а кто меня похитил?

Бантри замялся.

– Сэр, боюсь, вам не понравится…

– Понравится, не понравится… При чем тут это? Говорите.

– Вам это очень не понравится, сэр.

– Бантри, хватит вилять! Отвечайте!

Бантри прочистил горло.

– Адмирал Эсплендадоре, что бы вы сказали, если бы я ответил, что ваш жилой модуль был отсоединен от здания благодаря согласованным действиям десятка миллионов жесткокрылых жуков величиной с монетку?

– Сказал бы, что вы спятили, милейший, и что язык доведет вас до военно-полевого суда.

– Этого-то я и опасался, – вздохнул Бантри.

– Правильно ли я понял: эти ваши жуки взвалили меня на свои спины и приволокли сюда?

– Совершенно правильно, сэр, именно это и произошло. Несколько миллионов жуков способны перемещать очень большие предметы.

– Предупреждаю, – зарычал Эсплендадоре, – помрачением рассудка вам не оправдаться… Других версий, Бантри, у вас нет?

– Нет, сэр.

– Рядом с вами есть кто-нибудь из офицеров?

– Ваш адъютант капитан Уолтерс.

– Давайте его к камере! Уолтерс, в чем дело?

– Никто точно не знает, сэр, – ответил Уолтерс. – Но складывается впечатление, что миллионы, если не миллиарды, жуков кому-то подчиняются. Или чему-то. Может быть, халианам, сэр.

– Вы своими глазами видели?

– Да, сэр, я наблюдал, как жуки уносили вас. Мы не решились применить взрывчатку, газ или инсектицид из опасения причинить вам вред. Но скажите только слово…

– Не спешите, – перебил Эсплендадоре. – Наш долг по отношению к науке и нашей собственной безопасности требует, чтобы мы вступили в переговоры с этими тварями, выяснили, чего они хотят. А они нападают на моих ребят?

– Нет, сэр. Неофициальная демаркационная линия возникла как-то сама собой. Они остаются на своей стороне, а мы на нашей. До сих пор они не предприняли никаких враждебных действий. То есть кроме вашего похищения, сэр.

– И это настоящие жуки? – спросил Эсплендадоре.

– Насколько мы можем судить. У нас в штате нет энтомологов, или как там называют парней, которые изучают козявок. Но один наш агротехник говорит, что они точь-в‑точь как хрущи японские, только пятнышки голубые.

– Что известно о японских хрущах?

– Да тут никто почти ничего не знает. Отправить ракету с запросом?

– Нет, пока ничего не предпринимайте. Как считаете, есть шанс вытащить меня отсюда?

– Пытаемся, сэр. Но есть некоторые сложности.

Эсплендадоре хотелось поскорее вырваться из плена, и на то было несколько причин. Немалое значение имело то обстоятельство, что жуки, похищая его апартаменты, не потрудились прихватить и ванную.

– Что за трудности?

– Когда мы пытаемся приблизиться к вам, жуки угрожают подгрызть выступ. Глубина несколько сот футов, сэр.

– Черт побери! Так заставьте их уйти отсюда. Найдите какую-нибудь приманку. Я слышал, жуки любят тухлое мясо. Скажите коку, пусть испытает на них последнюю партию говядины. Полейте ее медом. Уж на это они точно клюнут!

– Боюсь, вы не поняли, сэр. Это ведь не простые жуки. То есть не те безмозглые твари, к которым мы привыкли. Они хотят обсудить с вами что-то.

Эсплендадоре уставился на трубку.

– Я с трудом верю, что миллион жуков унесли мой модуль. Но чтобы жук изъявил желание что-то обсудить со мной… Это уже переходит границы возможного.

– Жуки говорить не могут, сэр, тут вы совершенно правы. Во всяком случае с нами, хотя друг с другом они вроде бы общаются. Нет, сэр, они передали свои требования через третье лицо. Оказалось, что одна из завербованных, молодая девушка с Тринита, работающая у доктора Бантри в отделе инопланетной психологии, обладает телепатическими способностями.

Адмирал Эсплендадоре устал, проголодался, его мочевой пузырь был переполнен, и он попал в дурацкую ситуацию, угрожавшую его карьере, а может быть, и жизни.

– Свяжите меня с этой девицей, – сказал он.

– Я правильно понял, мисс, что вы находитесь в телепатическом контакте с королем, полководцем или представителем этих жуков?

– Да, сэр, – ответила Леа. – И поверьте, меня это удивляет не меньше, чем вас. Я всегда знала, что у меня есть дар провидения, но никак не предполагала, что попаду из-за него в такое положение… Установлю связь с инопланетянами, хотела я сказать. Наверное, это вина Аллана… то есть доктора Бантри, потому что он заставил меня заниматься пси-тренировками, из-за чего и стал возможным этот контакт.

– Мисс, – сказал адмирал, – поменьше автобиографии, если можно.

– Простите, сэр. Я просто хотела объяснить…

– Ну так эти жуки… кто ими руководит?

– Они сами собой руководят. При своем президенте, хочу я сказать. Она велела мне сказать вам это.

– У них есть президент?

– Не настоящий, сэр. Воображаемый.

– У этих жуков есть воображаемый президент?

– Тут немножко трудно объяснить, сэр. Видите ли, у них единое групповое сознание, которое слагается из всех их сознаний… Если я верно поняла. Для меня ведь это так же ново, как для вас, хочу я сказать. Так что потерпите, сэр. Извините, что я все время объясняю.

– И эти жуки сумели спланировать мое похищение, и утащили меня сюда, и угрожают моей жизни?

– Да, сэр. То есть они спланировали ваше похищение, но они вам не угрожают. Они просто хотят, чтобы вы уделили им внимание.

– Уже уделил. Так чего они требуют?

– Они требуют, чтобы вы ушли из Ксанаду.

– Но это же лучшее место на планете!

– Вот и они так считают, сэр. Вернее, это единственное место на планете, где они могут жить. В старину, говорят они, было много лучше, ну а сейчас – вот так. И еще они указывают, что обитают тут издавна. Они утверждают, что вы оккупировали их исконную землю, а это прямое нарушение Великой Хартии Альянса, насколько они поняли ее из моих объяснений. Политика не входила в число предметов, по которым я успевала, сэр, но я очень старалась. Ведь мы правда утверждаем, что планеты являются неотъемлемой собственностью их исконных разумных рас? Правда, сэр?

– Да, безусловно.

– Я просто хотела проверить, что ничего тут не напутала. Они говорят, что вы можете потратить чуть больше денег и доставить сюда почву, воду и прочее оттуда, откуда явились (это они так выразились, сэр), и создать для себя свое Ксанаду. Места хватит. Они даже будут рады снабдить вас местными семенами и всем прочим в том же роде. Но они говорят, что вам не следует оккупировать единственное место на планете, где они могут жить.

– Погодите, погодите! – Адмирал положил трубку, заранее тщательно обдуманным маневром облегчился в пустой термос из-под кофе, аккуратно завинтил его и вернулся к телефону. – Я не понимаю, в чем их проблема. Мы с ними не конкурируем. Они могут и дальше заниматься тем, чем занимаются жуки в этой долине. Ну построим мы несколько зданий, им-то что?

– Дело не столько в зданиях, – сказала Леа. – Их злит другое.

– Что вы подразумеваете под «другое»?

– То, что мы навезли инопланетных растений и стараемся выращивать их здесь. Они считают это нарушением самых основ этики, и они сражаются и за себя, и за своих растительных союзников.

– А ну их к черту! – сказал Эсплендадоре. – Я не желаю иметь никакого дела с расой, которая обвиняет наши растения в агрессии!

Несколько часов спустя адмирал Эсплендадоре дал слово, как офицер Флота, что перенесет свой лагерь в другую местность на Клаксоне, минимум в ста милях от Ксанаду.

Адмирал не был трусом. Он выбрал бы смерть, если бы счел, что наносит какой-то ущерб Альянсу и Флоту. Он дал согласие, потому что ариджи предложили послать в новый лагерь несколько миллионов сородичей, чтобы помочь строительству новой базы в меру своих возможностей.

Эсплендадоре сразу увидел, как сильно это ускорит работы. Он не сомневался, что может уничтожить всякую жизнь в Ксанаду, едва сочтет нужным, но это не дало бы ничего. Важнее всего построить базу.

И все-таки Эсплендадоре медлил доложить Флоту, что он заключил соглашение с расой жуков.

Конечно, долго сохранять это в секрете не удалось бы – слишком уж значительным было случившееся. И Аллана Бантри, инопсихолога, который сделал это открытие, ждало много чудесного. Вероятно, его именем назовут новую школу в инопсихологии, он получит в свое распоряжение замечательную лабораторию.

После этого Аллан был со мной очень мил, но как будто нервничал в моем присутствии. Когда я спросила, в чем дело, он ответил только, что я внушаю ему трепетное благоговение. Скверный знак в романтическом смысле. Но что мне оставалось делать? Во мне действительно появилось что-то грозное. Особенно после того, как я получила пост старшего лингвиста при ариджи, поскольку только я одна умела разговаривать с ними, ну и конечно, Айрис настояла. Очень важная должность, но обрекающая на одиночество – во всяком случае до того, как я познакомилась с Армандом Дюнкером, обаятельным молодым дипломатом, который прибыл с Земли учредить первое консульство при инопланетных разумных беспозвоночных. Но это другая история.