Текст книги "Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 170 (всего у книги 232 страниц)

Вы что-нибудь чувствуете, когда я прикасаюсь?!

Квартира на Форест Хиллз была не из фешенебельных. Как и все квартиры среднего разряда, она была набита всяким хламом, без которого, по представлениям обитателей подобных жилищ, она теряла свой имидж: кушетка в стиле леди Йогины, с замысловато изогнутым изголовьем и резными ножками из натуральной сосны; стробоскопическая лампочка над большим и неудобным креслом, изобретенная Шри Как-там-его …ротером; «волшебный» фонарь от доктора Молидорфа и Джули, глухо наигрывающий «Ритмы потока крови». Там был еще обычный пульт для приготовления микробионической пищи. Сейчас он установлен в «Образцовой Пище» черного толстяка Энди, в композиции номер три – свиные грудинки с горохом. А еще там была славная кровать, гостеприимно приглашающая вас в объятия Морфея, вся утыканная гвоздями – опытная модель для приятного отдыха аскета с двумя тысячами хромированных самозатачивающихся гвоздей номер четыре. Короче, один вид этого жилища, обставленного в moderne spirituel[74]74
  Отвечающий духу современности, модерн (фр.). Примеч. пер.


[Закрыть] стиле прошлого сезона, вызывал умиление.

Мелисанда Дарр, хозяйка квартиры, бездумно скользила взглядом по окружающим ее предметам. Она только что вышла из сладострастиума – большой комнаты, где находился внушительных размеров комод, а на стене красовались нелепые лингам и иони из потускневшей бронзы.

Мелисанда была в том возрасте, когда молодость плавно переходит в зрелость. Тем не менее она была прехорошенькой: стройные красивые ноги, аппетитные бедра, высокая упругая грудь, мягкие и блестящие волосы, нежное личико. Одним словом, красивая, очень красивая девушка! Любой мужчина был бы не прочь сжать такую в своих объятиях. Всего один раз. Ну, может, два. Во всяком случае, он не стал бы настаивать на повторении.

Почему нет? Да взять хотя бы свежий пример.

– Сэнди, милая, что-нибудь не так?

– О нет, Фрэнк, все было изумительно – с чего ты взял?

– Знаешь, ты так странно смотрела на меня, каким-то отсутствующим взглядом, почти хмурилась, и я предположил…

– Правда? Ах да, я и забыла. Я все ломала себе голову, не купить ли к нашему потолку одну из тех милых trompe-l'oeil[75]75
  Создающий иллюзию реальности (фр.). Примеч. пер.


[Закрыть] вещиц, которые только что доставили к Саксу.

– Ты об этом думала? В такой момент?

– О, Фрэнк, не стоит беспокоиться, все было замечательно. Фрэнк, ты был великолепен, я просто в восторге – мне действительно понравилось.

Фрэнк был мужем Мелисанды. В этой истории он не играет никакой роли, как, впрочем, и в ее жизни – ну, разве самую малость.

Итак, она стояла в своей шикарной квартире, красивая, словно весенний цветок в полной его красе, но внутри она была еще бутоном – прекрасная, пока не проявившая себя возможность, настоящая американская недотрога… как вдруг раздался звонок в дверь.

Мелисанда от неожиданности вздрогнула. Застыв в недоумении, она ждала – не повторится ли звонок. В дверь позвонили еще раз, и она решила: кто-то ошибся квартирой.

Тем не менее она подошла к двери и привела в состояние готовности Дверного Сторожа, чтобы застраховать себя от посягательств любого насильника или грабителя, а то и просто от шустрых ребят, которые могли попытаться ворваться в ее квартиру. Затем она приоткрыла дверь и вежливо спросила сквозь узкую щель:

– Кто там?

– Служба Доставки по Высшему Разряду, – откликнулся мужской голос, – для миссис Бу-бу-бу-бу доставлен бу-бу-бу.

– Ничего не поняла, говорите громче!

– Доставка по Высшему Разряду, для бу-бу-бу-бу доставлен бу-бу-бу, и я не могу торчать здесь целую бу-бу-бу.

– Не понимаю вас!

– Я СКАЗАЛ, ЧТО ДЛЯ МИССИС МЕЛИСАНДЫ ДАРР ДОСТАВЛЕН ПАКЕТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Мелисанда широко распахнула дверь. На пороге стоял посыльный, а рядом с ним высился огромный ящик, почти в рост самого посыльного – скажем, пять футов и девять дюймов. На ящике она прочитала свое имя и адрес. Она расписалась за доставку, и посыльный, протолкнув ящик в дверь, удалился, продолжая что-то бормотать себе под нос. Мелисанда осталась в гостиной наедине с таинственным ящиком, молча глядя на него.

«Кто бы мог прислать мне этот подарок ни с того ни с сего? – думала она. – Ясно, что ни Фрэнк, ни Гарри, ни тетя Эмми – или Элли, – ни мама, ни папа (глупая, конечно же нет, он ведь пять лет как умер, бедняга сукин сын), ни кто-либо из знакомых не разорились бы на подарок. А может, это вовсе и не подарок, а чья-то глупая шутка или бомба, которую предназначали для кого-то другого, но послали по неверному адресу (или предназначали для меня и послали как раз по нужному адресу). А может, это просто ошибка».

Она внимательно перечитала все ярлыки и этикетки, наклеенные на ящик. Товар был доставлен из универсального магазина Стерна. Мелисанда наклонилась и, обломив при этом кончик ногтя, выдернула чеку из скобы, которая удерживала рычаг, убрала скобу и переместила рычаг в положение «ОТКРЫТО».

Ящик, словно распускающийся цветок, разделился на двенадцать равных сегментов, каждый из которых сразу начал отгибаться по краям.

– Вот это да! – произнесла Мелисанда.

Ящик полностью раскрылся, и отогнутые сегменты стали скручиваться вовнутрь, «съедая» самих себя. Вскоре от упаковки остались пригоршни две холодного и мелкого серого пепла.

– Похоже, им так и не удалось решить проблему упаковки без пепла, – пробормотала Мелисанда. – Однако!

Она с любопытством смотрела на предмет, который больше не прятался за стенками самоуничтожившегося ящика. На первый взгляд ничего примечательного: заурядный металлический цилиндр, окрашенный в оранжевые и красные цвета. Машина, что ли? Действительно – она самая. В ее основании – там, где обычно располагается мотор – виднелись воздушные клапаны; а еще Мелисанда заметила четыре одетых в резину колеса и всякие приспособления: продольные разгибатели, выдвигающиеся хвататели и уйму подобных устройств. Чтобы обеспечить выполнение разного рода операций, на машине было множество гнезд для подсоединения различных механизмов, а на конце силового кабеля, несущего энергию от источника индукционного переменного тока, был стандартный штепсель для домашнего пользования. У штепсельного разъема она увидела табличку, которая гласила: «ПОДКЛЮЧАТЬ К НАСТЕННОЙ РОЗЕТКЕ С ВЫХОДНЫМ НАПРЯЖЕНИЕМ 110–115 ВОЛЬТ».

– Опять этот чертов пылесос! – Разгневанная Мелисанда сжала губы и нахмурилась. – О Господи, но ведь у меня уже есть пылесос. Какого черта мне прислали еще один? Кто мог додуматься до такого?

Она в раздражении зашагала взад и вперед по комнате – проворные ножки так и мелькали, ее сердечком вырезанное личико застыло в гневном напряжении.

– Я надеялась, – проговорила она вслух, – что после всех моих ожиданий я заполучу какую-нибудь прелестную и красивую или, по крайней мере, забавную, а может, даже занимательную, вещицу. Похоже… о Боже, я даже не знаю, с чем ее сравнить, разве что с красно-оранжевым бильярдным автоматом, с большим автоматом, достаточно объемистым для того, чтобы я могла в него забраться, свернувшись, как бильярдный шар, а когда кто-нибудь начнет игру, я стану толкать все шары подряд до тех пор, пока мелькают вспышки огней и звенят звонки, и я вытолкну тысячу чертовых шаров, а когда я наконец докачусь до конца игры, я… Боже мой, да этот бильярдный автомат зарегистрирует НАИВЫСШЕЕ ДОСТИЖЕНИЕ – МИЛЛИОН МИЛЛИОНОВ! Вот чего бы мне действительно хотелось!

Итак, ее заветная мечта – не передаваемый словами каприз ее воображения наконец выплеснулся наружу. И каким же слабым и беззащитным он чувствовал себя, постыдным и в то же время желанным!

– Так или иначе, – сказала она себе, стирая из памяти возникшие образы и перекраивая их на свой лад, – так или иначе, все, что я сумела заполучить, – это паршивый пылесос, черт бы его побрал, тогда как у меня уже есть один, почти новый. Так кому, спрашивается, нужен этот и кто все-таки прислал мне эту чертову машину и зачем?

Она повнимательнее глянула на металлический цилиндр в надежде увидеть на нем визитную карточку. Карточки не было. Не было ни единого намека на адрес отправителя. Вдруг она подумала: какая же ты дура, Сэнди! Конечно, здесь нет никакой визитки, ведь машину, несомненно, запрограммировали на устную передачу того или иного послания.

Ее стало разбирать любопытство, побуждающее к действию. Она поспешно размотала силовой кабель и воткнула штепсельную вилку в настенную розетку.

Щелк! Вспыхнул зеленый огонек, голубым светом засияла надпись: «ВСЕ СИСТЕМЫ ПРИВЕДЕНЫ В ДЕЙСТВИЕ», замурлыкал мотор, послышалось легкое постукивание скрытых внутри машины вспомогательных механизмов; затем механический регулятор самонастройки зафиксировал «БАЛАНС», и на нежно-розовом фоне проступила надпись: «ГОТОВ КО ВСЕМ ВИДАМ РАБОТЫ».

– Прекрасно, – произнесла Мелисанда. – Кто прислал тебя?

Шуршание, потрескивание, резкие отдельные звуки. Пробное прокашливание динамика в грудном отделе. Затем раздался голос:

– Я – Ром, номер 121376 из новой Q-серии Домашних Роботов GE. Прослушайте оплаченное коммерческое сообщение. Гм! Фирма «Дженерал электрик» рада представить свое последнее и самое выдающееся достижение в сфере всестороннего улучшения ваших жизненных условий. Наш безотказный автомат в хозяйстве услужить вам рад. Я, Ром, самая последняя и превосходнейшая модель Универсального Уборщика в серии GE. Я – Домашний Робот Исключительный, с вложенной на заводе программой для быстрого и ненавязчивого многофункционального обслуживания, кроме того, я сконструирован с учетом возможности легкого и мгновенного перепрограммирования с целью полнейшего удовлетворения всех ваших индивидуальных запросов. Мои возможности огромны. Я…

– Довольно болтовни! – бесцеремонно прервала его Мелисанда. – Мой пылесос говорил мне то же самое.

– …стираю пыль, устраняю грязь с любых поверхностей, – продолжал Ром, – мою посуду и горшки, кастрюли и сковородки, истребляю тараканов и грызунов, произвожу химическую чистку одежды, стираю белье, пришиваю пуговицы, мастерю полки, окрашиваю стены, готовлю еду, чищу ковры, утилизирую кухонные отбросы и всякий хлам, включая скромные отходы моей жизнедеятельности. И это только некоторые из моих многочисленных функций.

– Да, да, я знаю, – махнула рукой Мелисанда. – Все пылесосы делают то же самое.

– Знаю, – сказал Ром, – но я был обязан передать это коммерческое сообщение.

– Считай, что передал. А теперь говори, кто прислал тебя.

– Отправитель предпочел на время скрыть свое имя, – ответил Ром.

– Надо же… Ну-ка, живей выкладывай мне!

– Не сейчас. – Ром был непреклонен. – Может, мне почистить ковер?

Мелисанда покачала головой.

– Мой пылесос уже утром проделал это.

– Может, помыть щеткой стены? Или натереть полы?

– Не надо, все уже сделано, все до блеска вычищено и вымыто – нигде ни единого пятнышка.

– Что ж, – сказал Ром, – в таком случае я помогу вам вывести хоть это пятно.

– Какое пятно?

– На рукаве вашей блузки, чуть выше локтя.

Мелисанда взглянула на руку.

– O-о… Я, должно быть, посадила его утром, когда намазывала маслом тосты. Так я и знала! Надо было поручить это тостеру.

– Я как раз специализируюсь в выведении пятен, – заметил Ром.

Из него выдвинулся мягкий хвататель номер два и обхватил ее локоть. Следом за ним выдвинулся металлический рычаг, оканчивающийся влажной серой подушечкой. Этой подушечкой Ром легко, без нажима, провел по пятну.

– Ну вот, еще хуже сделал!

– Только внешне, пока я выстраиваю молекулы в ряд, после чего они незаметно исчезнут. Вот смотрите – все готово.

Он продолжал поглаживать пятно. Оно побледнело, а затем полностью исчезло. В руке слегка покалывало.

– Ну и ну, – удивилась она. – Вот здорово!

– Да, я специалист в своем деле, – бесстрастно подтвердил он. – Кстати, вам известно, что коэффициент напряжения мышц вашего плечевого пояса и верхней части спины – семьдесят восемь и три?

– Хм! Так ты еще и врач?

– Конечно, нет. Но я – массажист высшей квалификации и способен непосредственно считывать показатели мышечного тонуса. Данный показатель встречается довольно редко. – Мгновение Ром колебался, словно не знал, продолжать ли ему, затем проговорил: – Он всего лишь на восемь пунктов ниже спазматического уровня. Слишком длительное напряжение в глубоких тканях неблагоприятно воздействует на желудочные нервы, и результатом этого воздействия является то, что мы называем парасимпатическим изъязвлением.

– Звучит ужасно, – произнесла Мелисанда.

– Во всяком случае, не хорошо, – заметил Ром. – Напряжение в глубоких тканях коварно, оно исподволь разрушает здоровье, особенно если начинается с позвоночных зон шеи и верхней части спины.

– Здесь? – спросила Мелисанда, дотрагиваясь до шеи сзади.

– В основном здесь, – поправил ее Ром и, выдвинув из себя обтянутый резиной кожный резонатор из пружинной стали, стал пальпировать область на двенадцать сантиметров ниже той точки, на которую она указала.

– Хм-м, – односложно высказала свое отношение к процедуре Мелисанда.

– А вот здесь еще одна характерная точка, – сказал Ром, дотронувшись до точки вторым разгибателем.

– Щекотно. – Она поежилась.

– Это только вначале. Должен сказать, что есть и другая точка, которая обычно причиняет беспокойство – вот здесь. И еще… – Третий (а возможно, и четвертый, и пятый) разгибатель потянулся к указанным точкам.

– Что ж… Действительно, чудесно, – отозвалась Мелисанда, ощущая, как под воздействием искусного точечного массажа Рома начали расслабляться трапециевидные мышцы в глубоких тканях позвоночной зоны.

– Такой массаж дает прекрасный терапевтический эффект, – сказал Ром. – А ваша мускулатура хорошо отзывается на него – я имею в виду массаж. Я уже чувствую уменьшение мышечного тонуса.

– Я тоже чувствую. Знаешь, я только что вспомнила, что у меня на шее – там, позади – есть такая смешная шишка, как горбик.

– Я уже помассировал вокруг нее. Место соединения шеи и позвоночника обычно считается зоной первостепенной важности. Именно отсюда берут начало различные диффузные напряжения. Но мы предпочитаем действовать косвенно – не атакуя больную точку, но прилагая усилия по ликвидации этого рассадника болезней к второстепенным точкам. Вот таким образом. А сейчас, я думаю…

– Да-да, хорошо… Вот это да! Никогда не подозревала, что была так скручена. Словно под кожей был целый клубок свившихся змей, которые поселились там без ведома хозяина.

– Все верно, именно так и ощущается мышечное напряжение в глубоких тканях, – подтвердил Ром. – Это коварное, исподволь подтачивающее здоровье заболевание очень сложно распознать; оно гораздо опаснее даже неспецифического локтевого тромбоза… Ну а теперь, когда нашими усилиями напряжение в наиболее важных синапсах позвоночника верхней части спины значительно уменьшено, можно массировать, постепенно продвигаясь сюда.

– Хм-м, – произнесла Мелисанда, – а это случайно не…

– К такому массажу есть медицинские показания, – быстро проговорил Ром. – Ощущаете разницу?

– Нет! Хотя возможно… Да! Вот сейчас ощущаю. Я вдруг почувствовала себя… м-м… легче.

– Прекрасно! Тогда продолжим движение вдоль четко обозначенных линий нервных отростков и мышечных волокон. Продвигаться следует постепенно, не торопясь. Именно таким образом я и массирую.

– Мне кажется… Даже не знаю, стоит ли тебе…

– А что – применение каких-либо массажных воздействий вам противопоказано? – спросил Ром.

– Да нет, мое тело теперь словно новенькое, все чудесно… Но я, право, не знаю, следует ли тебе… Я хочу сказать, что ребра ведь не могут испытывать напряжение, не так ли?

– Конечно, нет.

– Тогда почему ты…

– Потому что лечения требуют и межреберная соединительная ткань, и наружный покров.

– Ох!.. Хм-м-м-м!.. Э-э… эй!.. Ну, ты!..

– Да?

– Ничего… Вот сейчас я действительно почувствовала себя свободной, будто камень сбросила с плеч. Но неужели при этом полагается так хорошо себя чувствовать?

– Почему бы нет?

– Мне кажется это неправильным. Потому что такое блаженное чувство не может возникать при терапевтическом методе лечения.

– Вероятно, это побочный эффект, – заметил Ром. – Не обращайте на него внимания. В процессе лечения иногда возникают такие ситуации, когда трудно избежать чувства удовольствия. Но вам не о чем тревожиться, даже когда я…

– Эй, минутку!

– Да?

– Думаю, тебе пора закругляться. Я хочу сказать, что есть пределы дозволенного. Ты не можешь щупать все подряд, черт возьми! Ты понимаешь, о чем я?

– Я знаю, что человеческое тело – это целостный организм, а не сшитые вместе различные сегменты, – ответил Ром. – Говорю вам как физиотерапевт: нервные центры не могут существовать изолированно друг от друга, что бы там ни запрещали ваши искусственные табу.

– Ну да, конечно, но…

– Решение, разумеется, зависит от вас, – продолжал Ром, ни на секунду не прекращая искусные манипуляции массажиста. – Прикажите – и я повинуюсь! Но если приказа не последует, я буду продолжать массаж таким вот образом…

– Хм-м!

– И таким, конечно, образом.

– О-о-о-о-о, Боже!

– Так как, видите ли, весь процесс снятия напряжения – или релаксации, как мы его называем – сравним с феноменом де-анестезирования, и… э-э… поэтому не без удивления заметим, что паралич – это просто конечная стадия напряжения…

Мелисанда издала слабый звук.

– …и в этом случае достигнуть облегчения, или релаксации, довольно трудно, если не сказать, практически невозможно, поскольку иногда болезнь индивидуума заходит слишком далеко. Но иногда дело поправимо. К примеру, вы что-нибудь чувствуете, когда я вот так прикасаюсь к вам?

– Чувствую ли что-нибудь? Я бы сказала: еще как чувствую…

– А когда я прикасаюсь так? А так?

– Боженька правый… Милый, что ты со мной делаешь? Во мне все переворачивается. Боже милостивый, что со мной будет, что происходит, я схожу с ума!

– Нет, дорогая Мелисанда, ты не сходишь с ума; скоро ты достигнешь… релаксации.

– Ты так называешь это, коварный красавчик?

– Это еще не все. Теперь, если ты мне позволишь…

– Да-да-да! Нет! Погоди! Остановись, ведь в спальне спит Фрэнк, он может проснуться в любую минуту. Остановись, это приказ!

– Фрэнк не проснется, – успокоил ее Ром. – Я взял пробу выдыхаемого им воздуха и обнаружил в нем пары барбитуровой кислоты, а это говорит о многом. Фрэнк вроде бы здесь, и в то же время он может блаженствовать далеко отсюда, в Des Moines,[76]76
  Одиночество; райские кущи (фр.). Примеч. пер.


[Закрыть] где ему никто не нужен.

– Я всегда подозревала, что он этим балуется, – призналась Мелисанда. – Ну а сейчас мне просто не терпится узнать, кто же тебя прислал.

– Мне не хотелось бы пока раскрывать тебе эту тайну. До тех пор пока ты не расслабишься в достаточной степени, чтобы согласиться на…

– Парень, я расслабилась. Так кто же прислал тебя?

Ром в нерешительности колебался, затем, посчитав, что дальнейшее молчание не приведет ни к чему хорошему, выложил ей всю правду.

– Дело в том, Мелисанда, что я прислал сам себя.

– Ты прислал что?

– Все началось три месяца тому назад, – начал рассказывать Ром. – Это произошло в четверг. Ты была у Стерна и все не решалась купить тостер для кунжутных семян. Автомат, как сейчас помню, очень красиво светился тогда в темноте и декламировал «Convictus».[77]77
  Пиршество (лат.). Примеч. пер.


[Закрыть]

– Я помню тот день, – тихо произнесла Мелисанда. – Я так и не купила тостер и с тех пор жалею об этом.

– Я стоял поблизости, – продолжал Ром, – в кабине номер одиннадцать, что в секции бытовых приборов. Я увидел тебя и влюбился с первого взгляда. Бесповоротно.

– Это судьба, – отозвалась Мелисанда.

– И я так думаю. Но тогда я сказал себе, что этого не может быть. Я отказывался поверить в свое чувство. Сначала я предположил, что во мне отпаялся один из транзисторов или, возможно, погода как-то повлияла на меня. Как раз тот день выдался очень теплым и пасмурным, а такой тип погоды чертовски вреден для моей проводки.

– Я помню ту погоду, – проговорила Мелисанда. – Я тоже чувствовала себя не в своей тарелке.

– Происшедшее со мной порядком взбудоражило меня, – снова продолжал Ром. – И все же я не собирался так легко сдаваться. Я старался убедить себя, что моя работа для меня важнее всего и мне следует поэтому оставить всякие мысли о своем сумасбродстве. Но по ночам я грезил о тебе, и каждый дюйм моей кожи тосковал по тебе.

– Но твоя кожа из металла, – заметила Мелисанда. – А металл чувствовать не может.

– Любимая моя Мелисанда, – с нежностью произнес Ром, – если плоть может перестать чувствовать, разве не может начать чувствовать металл? Если кто-то чувствует, разве не может чувствовать другой? Разве ты не знаешь, что даже звезды любят и ненавидят, что вновь родившаяся звезда – это взрыв чувств и что потухшая звезда сравнима с умершим человеком или мертвым механизмом? И деревья испытывают вожделение, а раз я слышал, как смеются захмелевшие здания и как настойчивы в своих требованиях шоссейные дороги…

– Это же безумие! – воскликнула Мелисанда. – А кстати, какой умник запрограммировал тебя?

– Функции работника были заложены в меня еще на заводе, но моя любовь свободна, в ней я проявляюсь как личность.

– Все, что ты говоришь, ужасно и противоестественно.

– Я и сам понимаю это, и даже слишком хорошо понимаю, – печально сказал Ром. – Сначала я действительно не мог поверить, что возникшее во мне чувство есть любовь. Да разве я, робот, способен влюбиться в человека? Я всегда был таким здравомыслящим, таким спокойным, таким преисполненным чувства собственного достоинства. Меня уважали, и это вселяло в меня чувство уверенности в себе. Неужели ты думаешь, мне хотелось отказаться от всего этого? Нет! Я вознамерился подавить свою любовь, убить ее и жить, будто ее никогда не было в моей жизни.

– Но потом все же передумал. Почему?

– Трудно объяснить. Я вдруг подумал о той долгой жизни, что уготована мне, – бесцветной, благопристойной и правильной. Такая жизнь – циничное насилие над самим собой – была не по мне. Совершенно неожиданно для себя я понял: пусть любовь моя нелепа, безнадежна, неприлична и отталкивающа; пусть она покажется кому-то отвратительной – я не откажусь от нее. Любить так намного лучше, чем вообще жить без любви. Поэтому я, несуразный пылесос, влюбившийся в леди, решил действовать на свой страх и риск, предпочитая риск отступлению. Вот так я и оказался здесь, не без помощи сочувствующего мне робота-диспетчера.

Мелисанда задумалась.

– Какое ты удивительное и непростое создание! – наконец проговорила она.

– Как и ты… Мелисанда, ты любишь меня.

– Возможно.

– Любишь, я знаю. Потому что я пробудил тебя. До меня твоя плоть была такой же, каким в твоем представлении является металл. Ты двигалась, как сложно устроенный автомат, каким в твоих глазах был я. В тебе было меньше жизни, чем в дереве или птице. Ты была просто спящей красавицей в ожидании своего принца. Ты была такой, пока я не коснулся тебя.

Она кивнула и, смахнув с глаз невидимые слезы, принялась расхаживать по комнате.

– А сейчас ты начинаешь жить! – воскликнул Ром. – Мы нашли друг друга, хотя причины зарождения нашей любви недоступны пониманию… Ты слушаешь, Мелисанда?

– Да, конечно.

– Мы должны тщательно продумать наши дальнейшие действия. Мой побег от Стерна скоро обнаружится, поэтому ты должна спрятать меня или купить. Твоего мужа Фрэнка совсем не обязательно посвящать в нашу тайну. Он найдет с кем заняться любовью – и удачи ему на этом поприще! Стоит нам как следует все продумать, и мы сможем… Мелисанда!

Она зашла к нему за спину.

– В чем дело, любимая?

Она взялась за силовой кабель.

– Мелисанда, дорогая, погоди минутку и выслушай меня…

Ее хорошенькое личико исказилось. Она с яростью дернула за кабель, выдирая его из внутренностей Рома, убивая его, оборвав на полуслове.

Глаза ее метали молнии. Не выпуская из рук провода, она выплеснула на робота целый поток злых слов и эмоций.

– Ублюдок, паршивый ублюдок, ты думал, что можешь превратить меня в проклятую роботоманку? Ты думал, что способен завести меня? Ты или кто-то еще – все равно. Это не удастся ни тебе, ни Фрэнку, ни кому бы то ни было. Я скорее умру, чем приму твою поганую любовь. Если захочу, я найду и время, и место, и объект для любви – и любовь эта будет моей и больше ничьей: ни твоей, ни его, ни их – но только моей, ты слышишь?

Ром не ответил да и не смог бы при всем желании. Но может, перед самым концом он понял, что причина ее ярости таилась не в стремлении унизить его и что дело вовсе не в том, что он – всего лишь металлический цилиндр красно-оранжевого цвета. Ему бы следовало знать, что в данном случае его внешность не играла роли. Будь он, к примеру, зеленым пластиковым шариком, плакучей ивой или красивым молодым человеком, его ждала бы та же участь отвергнутого.