Текст книги "Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 232 страниц)

– Очень приятно, – растерянно вымолвил Кемаль. – Но что все это означает?

Похоже, он сморозил какую-то глупость. Женщина отвернулась с откровенным разочарованием на лице.

– Я же сказал, что он наверняка ничего не знает, – напомнил ей Зак. – Гордон выслал его, когда ему было четыре года. И несомненно, постарался держать в неведении.

– Тогда дела обстоят еще хуже, – сказала Дьюэрни.

Она резко повернулась и пошла по коридору, который вел в город. Дверь с грохотом захлопнулась за ней.

– Почему она так рассердилась? – недоуменно спросил Кемаль, глядя ей вслед.

– Нам придется кое-что объяснить, – ответил Зак, – и вы поймете расклад. Пойдемте побеседуем в более удобном месте.

Их окружили охранники. Кемаль повернулся, как бы смиряясь, и вдруг рванул прочь. Стражи не успели оглянуться, как он миновал их в два прыжка и опрометью помчался к шаттлу.

План сложился мгновенно. Кемаль пошел на риск, хотя сомневался, что Зак решится на неприкрытое убийство. Только бы добраться до шаттла, а с управлением он справится. Он запомнил все повороты. Возвратиться по ним не составит большого труда.

Он слышал, как позади кричит Зак, раздавая приказы. Охранники очнулись и начали действовать – слишком поздно. Он уже у люка…

Затем его окутал душераздирающий вой Д-луча. Зак наконец собрался с силами.

Кемаль попытался проникнуть в шлюз, но звуковой дезинтегратор погрузил его в поле парализующего шума. Он опрокинулся навзничь и лишился чувств.

9

Кемаль понял, что жив, по пульсирующей боли во всем теле. Болела каждая клетка от макушки до пят. Он был жив, и в этом, конечно, имелись плюсы. Правда, пока не очень много.

– Полегчало, мальчишечка?

Кемаль обнаружил, что он не один. В камере с ним находился белобородый детина, закутанный в бурый плащ грубой шерсти – диковинный в мире облегающей функциональной одежды. Мужчина выглядел неестественно. Чуть за пятьдесят, хотя судить было трудно, так как большая часть лица скрывалась под белыми лохмами.

– Где я? – спросил Кемаль.

– Добро пожаловать в центральную тюрьму Витесса, – сказал бородач. – Поганое место, но можешь называть его домом. Так оно обычно и бывает какое-то время.

Кемаль взъерошил волосы. Голова болела так сильно, что он с трудом понимал слова. Казалось, что в скальп ему вшили сетку, которая неуклонно сжималась. Он был уверен, что мозги вот-вот польются из носа тонкой серой струйкой.

– От головной боли у вас, насколько я понимаю, ничего нет, – обратился он к бородачу.

– Угостили дезинтегрирующим лучом? – усмехнулся тот. – Давай поглядим, что тут можно сделать.

Шурша одеянием и распространяя запах пота, бородач подошел, крепко схватил его за голову одной рукой и сильными пальцами начал ощупывать шею.

– Эй, больно! – сказал Кемаль, не столько жалуясь, сколько объясняя.

Даже причиненная пальцами боль была меньше той, что разрывала череп.

– Хотел бы я, – изрек бородач, – чтоб мать-природа задала единую карту точкам внутричерепного давления. Ну-ка, а здесь… Нет, здесь!

Пальцы бородача напряглись. Кемаль узрел белую вспышку, и вдруг головная боль прошла, оставив по себе лишь тупое нытье уведомительного толка.

Кемаль встал и сделал несколько пробных шагов.

– Потрясающе! – признал он. – Как вы это сделали?

– Старый прием из забытых земных лечебных методик. Но он помогает. Теперь мы можем познакомиться, как положено. Меня зовут Эгон, к твоим услугам. Старший музыкант.

– Я Кемаль Гавилан.

Эгон вскинул пушистые белые брови.

– Гавилан – имя, которое открывает двери.

– Тюремную в моем случае, – сказал Кемаль.

– Хорошо, что ты шутишь, – откликнулся Эгон. – Дай-ка сообразить – который ты Гавилан? Я часто выступал перед царственными особами, но тебя не припоминаю.

– Я только что прибыл на Меркурий. Я сын Оссипа, бывшего Короля-Солнце – брата нынешнего, Гордона.

– И как ты угодил в такую беду?

– Не знаю, – сказал Кемаль. – Дядя поручил мне подписать договор с Каллагом. В Витессе какие-то люди похитили меня и притащили сюда.

Камера была маленькая – трехметровый куб без окон. В углу стоял накрытый унитаз. Полоски на потолке излучали бледный бестеневой свет.

– Чем же ты обидел жителей Витесса?

– Ничем, насколько я знаю. Я и не был нигде, чтобы кого-то обидеть, – ответил Кемаль в смутном недоумении.

– Плохо дело, – заметил Эгон. – Если ты оскорбил какого-то чиновника, то есть надежда извиниться и выйти на волю. Но если сидишь по неуточненному обвинению… Впрочем, возможно, что все не так уж и страшно. Ты Гавилан, а значит, им наверняка от тебя что-то нужно.

– Не сомневаюсь, – согласился Кемаль. – Но вас-то за что посадили?

Эгон осклабился, показав пеньки зубов в окружении бакенбардов на широком лице.

– Всего лишь за расхождение во мнениях.

– Насчет чего же, позвольте спросить?

Старик был первым местным жителем, который ничего не хотел от Кемаля, и тому это пришлось по душе.

– Я пришел собрать музыкальный налог, и мы поспорили о проценте. Это кончилось перебранкой, а перебранка привела меня сюда.

– Надолго?

– Пока к ним не вернется рассудок. Витесские чиновники выставились болванами. Я думаю, что меня вскоре освободят.

– Похоже, вы очень уверены в себе, – позавидовал Кемаль.

Эгон ухмыльнулся, вновь обнажив кривые желтые зубы.

– Когда арестовывают музыканта, весь шоу-бизнес замирает и ждет, пока его не выпустят. Такому городу, как Витесс, без развлечений никак нельзя. Пара дней моего отсутствия – и начнутся беспорядки. Без услуг гильдии музыкантов не проживут даже Танцоры.

– Между прочим, здесь я оказался не без помощи Танцорши, – сообщил Кемаль.

– Ну а куда же еще она должна была тебя доставить? Ясно, что не в Каллаг.

– Почему бы и нет?

– Из-за трений с тамошними Танцорами, естественно. Но я вижу, что ты не разбираешься в местной политике.

– Я только-только прилетел с Марса.

– Да, зеленоват. Твой дядя не просветил тебя? – улыбнулся Эгон и подмигнул. – Не сомневаюсь, что у него были на то причины.

– Вы скажете, о чем он умолчал? Зачем меня похитили витессцы? И при чем тут Танцоры?

Эгон встал и набросил плащ на плечо. В манере опытного оратора он продекламировал:

– Для понимания местной политики ты должен узнать о Маккавейских пещерах. Другой такой области на Меркурии нет. Пещеры уходят в меркурианские недра. Они были лучшим местом на планете для постройки города.

Изначально тендер выиграла одна группа. Иллиадские Устроители доставили первых колонистов, основали политическую систему и получили подряд на строительство города. Им предоставили территориальные права на Маккавейские пещеры. Работа закипела. Но довольно скоро возникла проблема.

Через считаные недели после заключения контрактов и начала работ в борьбу за политическое влияние включились две группировки. В основополагающей хартии учли все, за исключением четкого механизма улаживания междоусобных конфликтов.

Когда мнения разделились почти поровну, Иллиада раскололась надвое. Стороны договорились о разделе имущества и развитии северной и южной частей пещерного лабиринта. Так возникли Каллаг и Витесс.

О пещерах было известно не много, и поначалу не удавалось понять, какая часть лучше. Но вскоре стало очевидно, что Каллагу досталась территория побогаче. Еще в первые годы там нашли немалые залежи полезных ископаемых. Воодушевленные этим богатством, в Каллаг стягивались переселенцы с других планет, чтобы работать в горнодобывающей промышленности, обзаводиться семьями и умножать население. Витесс сильно отставал и рисковал подпасть под политическое влияние соседа. Но сохранялось известное равновесие… вплоть до недавних пор, когда проблемой сделался статус Танцоров.

– Но какое отношение это имеет ко мне? – спросил Кемаль.

– Зачем тебя послали в Каллаг?

– Подписать договор между Каллагом и Меркурием-Прайм.

– Вот и ответ. Король-Солнце наконец договорился с Каллагом о Танцорах и передает Каллагу их политические полномочия, которых тот давно требовал. Витесс, желая предотвратить это, поддержал Танцоров и похитил с их помощью тебя.

– То, что я сижу в витесской камере, не остановит самого Гордона или кого-то из его сыновей от подписания договора.

– Да неужели? – усомнился Эгон. – Вижу, дядя не разъяснил тебе твою роль в происходящем.

– Какая у меня может быть роль? Я только что с Марса.

Эгон склонил голову набок, напряг слух. Услышал и Кемаль: шаги в коридоре.

– Думаю, тебе ответит кто-нибудь более сведущий, чем я, – сказал бородач.

Дверь отворилась, и вошел охранник. Его оттолкнула Дьюэрни, нетерпеливо переминавшаяся позади.

– Так не пойдет! – набросилась она на Зака, который шел следом. – Нельзя держать нашего представителя в камере, как обычного уголовника! Это оскорбляет Танцоров!

Кемаль сперва решил, что речь об Эгоне, но, когда Дьюэрни приблизилась к принцу и помогла встать, осознал, что она имела в виду его.

– Ошибочка вышла, – сказал в свое оправдание Зак. – Я велел отвезти его в больницу, а не в тюрьму. – Кемалю же он заявил: – Приношу глубочайшие извинения, ваше высочество. Позвольте проводить вас в заранее приготовленные апартаменты.

– Я не собираюсь здесь оставаться! – в смятении вскричал Кемаль, менее всего расположенный воспользоваться витесским гостеприимством.

– Давайте обсудим это в другом месте.

Кемаль насупился.

– За что вы посадили этого человека? – указал он на Эгона. – Музыкантам всегда разрешали свободно перемещаться между меркурианскими аркологиями.

– Со времен правления короля Оссипа порядки изменились, – ответил Зак. – Но это неважно. В знак хорошего отношения к вам я его выпущу. Охрана, проследить! Итак, позвольте мне сопроводить вас лично.

Кемаль поблагодарил Эгона кивком и разрешил вывести себя из камеры. Дьюэрни уже успела обогнать их с Заком на несколько шагов. Девушка все еще злилась. Бывала ли она другой? Умела ли улыбаться? И что имела в виду, когда назвала его представителем Танцоров?

10

Зак восстановился в роли вожака, вывел Кемаля и Дьюэрни из тюрьмы и препроводил их в электромобиль с куполообразным верхом. Он задал маршрут, и машина сама устремилась по монорельсу, который связывал все районы Витесса.

Город в Садках не был похож на марсианские. Он представлял собой трехмерную структуру, прошитую монорельсами и лифтами на всех уровнях. Огромные колонны возносились на сотни метров, поддерживая надстройку. Весь город был освещен сверху. Зак пояснил, что освещение воссоздает земной циркадный ритм. Искусственные облака рассеивали свет и уменьшали яркость. Строители создали и ветер. Посреди города находился Центральный пруд – искусственное озеро, где плавали на лодках, купались и даже рыбачили. Не забыли и про закаты с рассветами.

Сам город был красив; изящные здания чередовались с гидропонными огородами, в которых витессцы выращивали значительную часть своих продуктов. Имелся даже ухоженный лесопарк.

Одним неустранимым явлением была слабая постоянная вибрация, сопровождавшая пассажиров, куда бы ни направились. Это был звук подвижного города, все глубже зарывавшегося под землю и ветвившегося по системе пещер. Свой вклад в эти фоновые гул и вибрацию вносили также промышленных размеров генераторы воздуха и кондиционеры. Температура почвы вне города постоянно держалась на уровне трехсот градусов по Фаренгейту – жарко, но допустимо для машин жизнеобеспечения. В центре Витесса Кемаль увидел переполненные бары и салуны, кофейни и площади. У многих людей был отсутствующий вид. Они, казалось, прислушивались к моторам, ибо надежды и страхи горожан определялись изменением звука. Тревога, разлитая в воздухе, была почти осязаемой, и у Кемаля возникло впечатление, что город готов взорваться.

Электромобиль остановился, и Зак с Дьюэрни ввели Кемаля в огороженный стеной сад. У Кемаля с трудом укладывалось в голове, что он находится в стесненном и, если верить Эгону, отчаявшемся подземном городе.

Здесь-то, конечно, было просторно и уютно. По гладким камешкам струился прозрачный ручей, а зелень была тронута осенью. Чуть дальше стоял деревянный мостик (древесину импортировали с Земли), имевший вид случайный и пасторальный. Кемаль подумал, что это подходящее местечко для свиданий и уединенных прогулок – или, быть может, для тюремного заключения.

Зак провел Кемаля через сад в многокомнатный номер люкс, весьма богато украшенный, с пышными диванами и высокими стульями.

– Все это ваше, пока вы у нас, – сказал Зак. – Считайте это гостиницей высшей категории. Вон там на комоде – меню. Полная стирка. Компьютерный терминал для заказа любых услуг. Может, хотите вздремнуть? А после пообедаем втроем и все обсудим.

– Вы собирались объяснить мне происходящее, – напомнил Кемаль. – Я так и не понимаю, почему меня задержали.

– Все очень просто, мой мальчик. – Улыбка Зака была светла настолько же, насколько мрачной оставалась мина на лице Дьюэрни. – Договор между вашим дядей и Каллагом неприемлем для Витесса. Дело в том, что по его условиям политический контроль над Танцорами передается Каллагу. А этого мы допустить не можем – правда, Дьюэрни?

Дьюэрни не ответила, но насупилась еще больше, хотя это казалось невозможным.

– Неужели вы всерьез считаете, что мое похищение удержит дядю от подписания любого договора, какой ему нужен? – спросил Кемаль.

– О да, – ответил Зак. – Полагаю, что удержит. По крайней мере, на время. Танцоры по закону не подчиняются никаким договорам без одобрения и подписи их представителя. Коль скоро последний – у нас, ее будет трудно добиться.

– Это я-то их представитель?

– Совершенно верно.

– Должно быть, вы меня с кем-то спутали.

– Вовсе нет. Похоже, что Гордон и впрямь задумал всех провести. Он даже вам не сказал, что вы являетесь законным представителем Танцоров. Это честь, которую вы напрямую унаследовали от вашего отца, Оссипа, величайшего среди них.

Кемаль вытаращился на Зака, пытаясь собраться с мыслями. Он только что получил долю отцовского наследства, которой не ждал и не хотел: обязательство.

11

– Почему у тебя всегда такой сердитый вид? – спросил Кемаль у Дьюэрни, смотревшей в окно на толпы идущих по своим делам горожан.

Они находились в небольшом частном клубе близ главной площади Витесса. Зак попросил Кемаля встретиться там, и тот пообещал, не собираясь сбежать до того, как выяснит больше. Прибыв на место, он застал Дьюэрни, сидевшую за столиком у окна. Кемаль пересек помещение и устроился рядом.

Она обернулась к нему:

– Дело в свободе моего народа. Тут нечему улыбаться.

– Да, но нет и причины постоянно дуться.

– Тебе легко говорить, – нахмурилась она. – У тебя нет никаких обязательств.

– Откуда ты знаешь?! – возмутился Кемаль.

– Да мне все о тебе известно. Воспитание получил в военных училищах на Марсе. А теперь явился отменить наши свободы.

– Сказано же тебе, Дьюэрни, что Гордон меня обманул. Не посвятил в детали. Я сам решу, подписывать мне что-то или нет.

– Ты Гавилан. Будешь делать то, что велят.

– Я сын Оссипа, – возразил Кемаль. – Я буду делать то, что считаю правильным.

Она, похоже, взвесила его слова.

– Почем тебе знать, что правильно для Танцоров, если ты понятия не имеешь о нашей жизни?

– Можешь рассказать.

– Да. – Выражение ее лица было презрительным. – Полагаю, этого хватит.

Тут вошел Зак, который выглядел очень довольным собой, и сел за их столик.

– Ну что же, Кемаль, – сказал он, – надеюсь, вам было не слишком плохо в нашем обществе.

– Вы были достаточно гостеприимны, – нехотя признал тот.

– Смею надеяться, что вы так и скажете Королю-Солнце, – произнес Зак, игнорируя тон принца.

– О, неужели мне предстоит скорая встреча с Гордоном? – Тон исполнился сарказма.

– Да, и в ближайшее время. Витесс достиг примирения с Меркурием-Прайм.

– Какого еще примирения? – удивилась Дьюэрни.

– Послушай, моя дорогая, – молвил Зак. – Долгие годы Витесс и Танцоры были союзниками в борьбе против Каллага и Меркурия-Прайм. Мы, витессцы, благодарны за это и никогда не забудем, чем обязаны твоему народу. Тем не менее политика есть политика, и мы сочли разумным заключить договор с Королем-Солнце, дабы защитить права и привилегии всех. Этот договор предусматривает значительные налоговые льготы для твоего народа.

– Зак! – встревожилась Дьюэрни. – Ты предал дело независимости Танцоров?

– Ни в коем случае! – воскликнул Зак. – Но новый договор – шаг в правильном направлении. Поверь мне, Дьюэрни. В конечном счете все устроится преотлично. – Он повернулся к Кемалю. – Через несколько часов мы вернем вас на Меркурий-Прайм. Вы сможете подписать договор, и все будет в порядке. – Он улыбнулся. – Не удивлюсь, если окажется, что Гордон все это время знал о роли Дьюэрни и разрешил ей похитить вас, чтобы надавить на Каллаг. Такая изощренность как раз в его духе.

– Это было бы очень похоже на моего дядю, – согласился Кемаль.

– Мне нужно идти. Дьюэрни, не кори Витесс. Не сомневайся в наших добрых намерениях.

Зак отбыл, рассыпаясь в улыбках, и Кемаль обратился к Дьюэрни:

– Корабль-разведчик еще у тебя?

– Нет. Его вернули флоту Витесса. А что?

– Можно ли отсюда выбраться как-то иначе? – спросил он, оглянувшись.

– Да, – ответила Дьюэрни. – У меня есть собственная жестянка.

Из курса вождения Кемаль знал, что «жестянкой» называлось меркурианское сухопутное средство передвижения.

– Мы сможем уехать на ней?

– Пожалуй… Но это будет непросто.

– Давай попробуем, – предложил Кемаль, вставая.

– Ты точно этого хочешь? – спросила она, придержав его за руку.

– Сама же сказала, что мне нужно сначала взглянуть на жизнь Танцоров, а уж потом продавать их свободы.

Дьюэрни кивнула, и они покинули кабинку.

12

Жестянка была запаркована в складском ангаре на нижнем уровне Витесса. Она была метров тридцати в длину и двадцати в ширину, а покоилась на здоровенных надувных колесах. Двухместную кабину венчал пластмассовый луковичный купол, предоставлявший полный круговой обзор. На Меркурии практически не было воздуха, и в обтекаемых формах не возникало нужды. Это транспортное средство немного напоминало изображение «Монитора»[41]41
  Броненосец «Монитор», спущенный на воду 30 января 1862 года и давший название этому классу кораблей. Вместо батарейного каземата на плоскую бронированную палубу была установлена башня с двумя тяжелыми пушками.


[Закрыть], которое Кемаль видел в академии, – «бидон на плоту», положивший конец эпохе парусников в годы Гражданской войны в Америке.

Дьюэрни приложила запястье к дверной панели, которая считала телесный код и открылась. Девушка и Кемаль вошли в кабину. Вся внутренняя поверхность была пультом управления: сплошь дисплеи, циферблаты, тумблеры и считывающие устройства. Приборы давали бледное нерадиоактивное свечение. Задняя часть машины была отведена под жилые помещения. Дьюэрни нашла два скафандра и вручила один Кемалю. Они оделись, оставив шлемы открытыми, и вдохнули воздух из резервуаров жестянки, слегка отдававший химией.

– Что мне делать? – спросил Кемаль, невольно понизив голос до шепота.

– Умеешь обращаться с пушкой «стеннис»?

– Не вопрос.

Она постучала пальцем по орудийному механизму:

– Насколько я понимаю, мы не хотим, чтобы нам помешали.

– Нет.

Кемаль проверил орудие и настроил систему наведения, а Дьюэрни тем временем завела огромный двигатель жестянки. Тот вкрадчиво кашлянул, оживая, немного помялся и заработал в устойчивом ритме.

– Готов? – спросила она.

– Да.

– Я отвезу тебя к Эбену Мюлузу, вождю Танцоров. Он лучше всех объяснит наше положение.

– Поехали, – сказал Кемаль.

Дьюэрни запустила двигатель, включила фары и ходовые огни. Жестянка медленно покатила по центральному проезду склада.

13

Они выбрались из складского помещения и одолели километровый коридор, достигнув главной развилки. Там Дьюэрни свернула в рукав, который вел в городские предместья. Они выбрались на окраину, где подъездной путь стыковался с герметизированным выходным шлюзом Маккавейских пещер, и их остановили на полицейском контрольно-пропускном пункте. Жестянка была во много раз больше самой крупной машины, какая разъезжала по Витессу.

– По распоряжению Холтона Зака, – объяснила сержанту Дьюэрни. – Везу принца Гавилана на встречу с его подданными.

– Я не получал указаний на этот счет.

– Справьтесь у начальства. Приказ был отдан меньше часа назад.

– Паркуйтесь, а я разберусь с вашим пропуском.

– Черта с два! – возразила Дьюэрни. – У меня приказ ехать. Если понадоблюсь, найдете меня без труда.

Сержанту это не понравилось, но у него не было предписания открыть огонь. Машина уехала, а он остался терзать пульт связи.

Очутившись за городом, жестянка быстро преодолела тоннели и выкатилась на каменистую площадку, которая косо тянулась вверх, ко входу в Маккавейские пещеры. Дьюэрни прибавила скорость. Кемаль различил далеко впереди полоску ослепительного солнечного света. Дьюэрни сказала ему, что это и есть вход. Затрещала радиосвязь, и звучный голос официальным тоном велел остановиться. Одновременно Кемаль заметил в зеркалах заднего вида ходовые огни трех полицейских машин.

Дьюэрни ответила в переговорное устройство:

– У меня официальный приказ доставить принца Гавилана к его подданным.

– Ни черта подобного! – ответил динамик голосом Холтона Зака. – Приказываю здесь я. Немедленно остановись и вернись в Витесс.

– Танцоры тебе не подчиняются, – ответила Дьюэрни.

– Ну как же? – возразил Зак. – Мы заключили соглашение с Каллагом и Меркурием-Прайм.

– Но не с Танцорами!

– Дьюэрни! – рявкнул Зак. – Не дури! Ты поступаешь наоборот – увозишь принца от его подданных. За это положено суровое наказание! Танцорам придется плохо, если ты не вернешь его немедленно!

Кемаль взял микрофон.

– Это Кемаль Гавилан. Я решил познакомиться с цивилизацией Танцоров. Перестаньте чинить препятствия. Передайте моему дяде, что мне нужно взглянуть на людей, которых я собираюсь лишить прав.

Дьюэрни тревожно посмотрела на него:

– Ты все еще собираешься отменить наши права?

Кемаль прикрыл микрофон ладонью.

– Надо же им что-то сказать. Давай поезжай.

Дьюэрни кивнула, но веры в ее светлых глазах не было никакой. Она заглянула в зеркала заднего вида – полицейские машины настигали.

14

Через несколько минут жестянка и ее преследователи выехали из мрака в ослепительное сияние светлой стороны планеты. Впереди открылся фантастический меркурианский пейзаж.

Пещера выходила на широкую плоскую равнину, которая напоминала лунный кратер. Она была усыпана обломками скал, от мелкой щебенки до отвесных громадин величиной с дом.

Кемаль моментально увидел, что Дьюэрни выбрала трудный маршрут, на котором одни глыбы приходилось огибать, а через другие – переезжать. Нужна была великая сноровка, чтобы на скорости пятьдесят километров в час мгновенно решать, с какими обломками жестянка справится, а на каких опрокинется. Кемаль развернулся, изготовив орудие к бою. Позади выстроились в стометровую цепь семь витесских машин, которые неуклонно приближались. Кемаль вступил в поединок с пушкой, пытаясь совместить видоискатель с верткими целями. Затем двое преследователей вышли из игры сами – один врезался в уступ величиной с кита, другой взлетел на скальный гребень и перевернулся.

Оставшиеся пять машин открыли огонь. Кемаль предположил, что их оптические прицелы предназначались для пещерного боя, так как все выстрелы исправно шли мимо. Правда, снаряд-гарпун был проблемой посерьезнее. Он взмыл в небеса за жестянкой и захватил ее тепловой след.

Стряхнуть его не было никакой возможности.

– Выровняй эту штуковину! – крикнул Кемаль.

Дьюэрни сбавила скорость и спрямила курс. Кемаль сумел прицелиться и быстро выстрелить дважды, оба раза мимо. Снаряд приближался. Тогда принц вспомнил, что не учел рефракцию, подсчитал в уме и выстрелил снова. На сей раз вышло прямое попадание, которое снесло коническую носовую часть снаряда.

Еще один преследователь проломил соляную корку и провалился на двадцать метров. Витессцы, обитавшие в пещерах, теперь на своей шкуре испытали риск езды по поверхности. Осталось четыре машины.

В запале схватки Кемаль не заметил, как жарко стало в кабине. Ему едва удавалось вздохнуть. Затем он осознал, что на него кричит Дьюэрни, но слова тонут в реве двигателя. Однако он понял: опусти лицевую пластину и перейди в режим полного охлаждения с подачей кислорода. Он защелкнул шлем, и Дьюэрни сделала то же. Взглянув вперед через ее плечо, Кемаль различил темную линию, косо пересекавшую горизонт. Они неслись к терминатору!

В систему циркуляции пошел охлажденный воздух, и Кемаль испытал минутное облегчение. Но воздух почти сразу начал нагреваться. Оборудование скафандра слабо задымилось, изоляция вспыхнула.

Затем они очутились в черте сумерек и умеренных температур. Дьюэрни свернула направо, чтобы не выйти из этой зоны, ведь та растянулась здесь всего километров на двенадцать. Преследователи выстроились гуськом, когда Дьюэрни выполнила поворот. Головная машина шла быстро – невысокая, с торчащей базукой.

Кемаль больше не мог вести огонь – в пекле замкнуло систему наведения. Полицейская машина стремительно увеличивалась, приближаясь слева. Кемаль, как учили в академии, хлопнул Дьюэрни по левому плечу. Она увидела мчавшуюся рядом машину и взяла левее, идя наперерез. Преследователь увернулся, налетел на продолговатый выступ и лег, задрав правые колеса.

Кемаль хлопнул снова. Дьюэрни свернула опять и сумела завалить еще одну машину.

Они все больше отрывались от оставшихся. Дьюэрни выжала из жестянки все, что возможно, – четыре пухлых колеса перелетели через кряж, приземлились с другой стороны и резко затормозили.

Там, выстроившись в ряд, пять бронированных сухопутных машин, раскрашенных в желтые, черные и золотые цвета дома Гавиланов, преграждали путь.

За ними виднелись другие, припаркованные у низкого куполообразного строения.

Витесские машины преодолели кряж и остановились.

Жестянка оказалась зажатой меж войсками Витесса и Меркурия-Прайм. С флангов высились невысокие, но неприступные скалы.

– Что будем делать? – спросила Дьюэрни.

– По-моему, мне пора с ними потолковать, – ответил Кемаль.

15

Он вошел в куполообразное здание, сопровождаемый Дьюэрни. Внутри оказался полевой лагерь. Удобное кресло было только одно, и в нем сидел Гордон Гавилан. Далтон, при полной боевой выкладке, устроился рядом на стуле; он нехорошо улыбался. Позади с оружием наготове выстроилась охрана.

– Добро пожаловать, племянник, – сказал Гордон с прежней живостью. – Очень мило с твоей стороны задержаться на нашей скромной заставе. Охрана! Стулья моему племяннику и его шоферу.

Кемаль мысленно проклял себя за то, что позволил витессцам загнать жестянку в засаду. Он принял стул и сел. Дьюэрни осталась стоять у двери.

– Вы не сочли нужным сказать мне, дядя, что я наследный представитель Танцоров, – отважно произнес Кемаль.

– У меня были на это причины, мой мальчик. И не забывай, что я заплатил авансом.

– О чем он говорит? – спросила Дьюэрни.

– О том, что передаст отцовское наследство, как только я подпишу договор. Мне было некогда сказать тебе, – объяснил Кемаль.

– Все верно, – кивнул Гордон. – Настоящая политика, малыш, есть искусство расчета. Твой отец никогда этого не понимал. Он был идеалистом. Я любил его, Кемаль, и горько оплакивал его кончину, но он не был практиком. А чтобы править, надо быть практичным. Я постарался воспитать в тебе это качество. Я направил тебя в Военную академию Джона Картера, чтобы ты получил образование и приучился к дисциплине, обретя качества, каких никогда не было у Оссипа.

– Нас не учили в «Джоне Картере» отбирать чужие права!

– А выполнять приказы вышестоящих офицеров учили?

– Конечно, но ты…

– Я глава правящей династии. Ты сын моего брата. Я оказываю тебе поддержку, учу и посвящаю в наши внутренние дела. Как же династии править, когда не выполняются приказы ее главы?

– Если они законны!

– А что незаконного в том, чтобы потребовать твоей подписи под моим договором? Если, конечно, я главный в семье. Может быть, ты главный, Кемаль?

– Разумеется, нет, – сказал Кемаль. – И не претендую.

– Вот и славно. – Гордон осклабился, и это означало, что он не потерпел бы иного ответа. – В таком случае главой семьи остаюсь я. Что скажешь, Далтон?

– Мне тоже так кажется, – откликнулся Далтон, гадко скалясь на свой манер.

– Кемаль, – молвил Гордон, – я понимаю, что тебе непросто это сделать. Женщина была бы весьма симпатичной, если бы избавилась от привычки дуться. Не сомневаюсь, что ты с ней неплохо развлекся. Или еще только мечтаешь? Не горюй. Позволь успокоить твою совесть насчет Танцоров и их надуманных притязаний. Это неорганизованные подонки, стянувшиеся на Меркурий из разных миров для работы на рудниках. Они начали развиваться независимо от других и вообразили, будто это дает им право считаться свободными. Но это всего лишь беспомощный сброд, которому волею случая повезло расселиться вдоль терминатора. У них нет ни постоянного жилья, ни собственности, кроме машин. Нет и территории, поскольку поверхность Меркурия является всеобщим достоянием.

– Да, – согласился Кемаль, – но ведь они и живут на поверхности.

– Это мелочь, не играющая никакой роли. Разве ты не можешь, Кемаль, взглянуть на ситуацию с нашей точки зрения?

– Я вижу одно, – ответил тот. – Я их представитель, а тебе нужна моя подпись на договоре.

– Обычная формальность, – сказал Гордон.

– О, тогда можно и не подписывать, если разницы никакой? – осведомился Кемаль в тон дядиному блефу.

Гордон вдруг обозлился:

– Разница огромная. Танцоры возымели наглость обратиться с петицией в Корпус свободы и прочие организации вроде НЗО, разношерстной компании земных террористов. Без подписи их наследственного представителя возникнут вопросы; не исключено и вторжение извне. Нам это ни к чему. Я справлюсь с любой ситуацией сам, как посчитаю нужным. Но легкий путь предпочтительней. Разве тебе это не понятно, Кемаль? Ты же Гавилан!

– Вполне понятно, – ответил принц.

– Молодец! – Гордон повернулся к сыну. – Далтон, дай мне договор.

– Вот он. – Далтон извлек из патронной сумки пластиковый конверт – точно такой, как тот, что доставил в Витесс Кемаль. – А как быть с представителем Каллага? – спросил Далтон. – По-моему, он тоже должен подписаться. Это не он ли едет?

Теперь и Гордон расслышал рокот приближавшихся машин.

– Думаю, он. Давай же, Кемаль, подписывайся за нас, и покончим с этим. Потом заручимся подписью Каллага и вернемся на Меркурий-Прайм, где есть горячий душ и сносная еда.

– Да, верно, – серьезно кивнул Кемаль.

– Рад, что ты с нами согласен, племянник, – сказал Гордон, уверенный в своей победе. – Состояние твоего отца достигло немалых размеров. Оно станет твоим сразу после нашего возвращения. Даю тебе слово, слово меркурианского Короля-Солнце. Вот, возьми мое стило.

– Меня смущает только одно, – сказал Кемаль.

– И что же, дорогуша?

– Если я подпишу эту бумагу, то как ты, черт подери, выберешься отсюда живым?

У Гордона вытянулось лицо. Он посмотрел на Кемаля, затем подошел к окну. Снаружи выстроились в кольцо витесские машины. За ними, образовав еще больший круг, стояли другие – не первой молодости, но вполне исправные, всевозможных форм и размеров. Впрочем, у них имелось кое-что общее: все они были отлично вооружены и выглядели очень грозно.