Текст книги "Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 209 (всего у книги 232 страниц)

Место, где царит зло

Глава 1

– Добро пожаловать домой, Донасьен!

Гробовщику пришлось изрядно потрудиться, чтобы привести все в порядок. Не самому, конечно; его лакеи, садисты, сделали всю работу: соскребли запекшуюся кровь, гной и ржавчину со стен, расчистили пол, заваленный отрезанными конечностями, отрубленными головами с высунутыми языками, мало похожими на людей существами с изуродованными лицами, проеденными червями и гноящимися. Отвратительное, надо сказать, зрелище, даже если работаешь в высоких, до бедер сапогах. Гробовщик не обращал на такие мелочи внимания до тех пор, пока Астарта, Королева Мертвых, не нанесла ему визит. Богиня с хрупкими чертами лица сморщила чуть вздернутый носик.

– Почему здесь так воняет? – спросила она.

Гробовщик разозлился.

– Конечно, воняет! В этой части Ада и должно вонять. А у тебя пахнет розами?

– Знаешь, такое ощущение, будто я попала в какой-нибудь дурацкий фильм ужасов, – заметила Астарта. – Благодарю за приглашение на чай, но, боюсь, я не смогу его принять.

Надменно кивнув головой, она удалилась.

– Самодовольная сучка, – проворчал Гробовщик.

Однако визит Астарты заставил его призадуматься. Видимо, он и в самом деле чересчур безразличен к быту. Впрочем, его, старого холостяка, вполне можно понять. Гробовщик женился на Горгоне, и какое-то время благополучно они жили вместе, но потом она решила, что больше не имеет права отказываться от своей карьеры. Гробовщик так и не понял, что интересного в том, чтобы превращать людей в камень. С другой стороны, он никогда не прикидывался натурой артистической.

Глава 2

Шарль Бодлер сказал:

– Он идет за мной, я знаю, он идет.

Поэт забился в угол в «Клубе убийц».

Местный клуб ничем не отличался от того, который он так часто посещал в Париже. Прекрасные были времена! Регулярно заглядывали Мане, Верлен и его друг Рембо, когда жил в Париже, перед своим безумным и прекрасным путешествием в Африку.

– Мой друг, постарайтесь взять себя в руки, – сказал Поль Верлен, сидевший в удобном кресле в той части зала, откуда открывался прекрасный вид на английский сад, приводивший его в ярость в Париже, когда он еще был жив.

Да, естественно, Ад Парижем не назовешь, однако Дьявол просто великолепно принимал у себя поэтов, которых впоследствии стали называть символистами – или иногда декадентами. Вместо того чтобы подвергнуть жутким мучениям, он наградил их за распространение адской доктрины на Земле. И оберегал от интриг и войны, раздиравших Ад на части. Дьявол нашел уютное местечко между двумя уровнями, где и устроил для поэтов весьма симпатичное пристанище, не слишком просторное – всего около двадцати парижских кварталов, – зато воспроизведенных с характерной для него точностью. От западной части Лувра до конца улицы Темпл, с Сеной и набережными. Кусочек самого красивого города мира. Ничего лучше он не мог придумать, сотворив райский островок в самом сердце Ада.

Все, естественно, началось с прихоти, но потом Дьявол решил, что этот уголок может оказаться весьма полезным – надо же демонстрировать свое расположение тем, кто хорошо себя вел, иными словами, исполнял все его желания.

Бодлер понимал, что ему повезло. Когда он в первый раз появился в Аду, ему уделили особое внимание – отвели прямо к Сатане, избавив от обычных унижений у Гробовщика и Приветствующей Женщины.

– Бодлер, – сказал Дьявол, – мне всегда нравились «Цветы зла»,[87]87
  Название самого знаменитого сборника стихов Шарля Бодлера.


[Закрыть] твои стихи передают мысли необразованных ангелов вроде меня. Мы не в силах выразить их словами.

– Вы очень добры, – ответил Бодлер.

В его голосе слышалась неуверенность. Он никогда не знал, что следует говорить людям, возносившим ему хвалу. Если бы Бодлеру требовалось только заставить людей считать себя великим литератором, он мог бы жить спокойно. Однако у него имелось множество самых разных трудностей и проблем, и сейчас, глядя в величественное декадентское лицо Князя Зла, он понял, что и после смерти покоя ему не видать.

– Я подыскал особенное место, – заявил Дьявол. – Думаю, тебе оно понравится. В особенности после того, как ты поймешь, в каких условиях находятся остальные.

Бодлер подумал немного о жизни в Аду и содрогнулся.

– Я не слишком люблю экскурсии, – ответил поэт. – Нельзя ли просто где-нибудь присесть и выкурить трубку опиума – полагаю, здесь это не запрещено? Мне не очень хочется становиться активным участником представления.

– Вы, поэты, порой кажетесь мне очень деликатными существами, – усмехнулся Дьявол. – Отправляйся на остров Сент-Луис, который я специально создал для таких, как ты, а потом расскажешь, понравилось тебе там или нет.

– Не сомневаюсь, что буду в восторге, – проговорил Бодлер.

– Если так, – небрежно бросил Дьявол, – когда-нибудь я обращусь к тебе за одолжением.

Бодлер выпрямился во весь свой рост. Его опустошенное горем лицо вдруг просветлело. Он посмотрел Дьяволу в глаза.

– Конечно, монсеньор. Все, что в моих силах.

Он произнес именно те слова, которые требовались. Высший класс! Дьявол никогда не оставался равнодушным к таким вещам. Впрочем, что еще делать грешнику, попавшему в лапы Сатаны? Он может только исполнять его волю, хочется ему того или нет.

Глава 3

Остров Сент-Луис оказался очень милым. Не идеальным, но милым. Хотя проницательный взгляд Бодлера, так поразивший литературный мир Парижа, когда его первые стихи появились в «Обозрении двух миров» в 1846 году, сразу заметил недостатки. В первую очередь освещение. Лишь Бог способен воспроизвести несравненный колорит Парижа. Однако Бодлер был слишком хорошо воспитан и к тому же сильно напуган, чтобы хоть что-нибудь сказать Дьяволу.

Дьявол вызывал у него беспокойство. Бодлер не мог поверить, что Князь Зла действительно ко всему равнодушен. Поэт был знаком с повадками Дьявола. Существенную часть информации он почерпнул у По, своего учителя, благодаря переводам и критическим статьям, которыми занимался в последние годы своей жизни. Знаменитый американец просто обожал порассуждать о Дьяволе, и многие из его замечаний задели определенные струны в душе Бодлера. Они оба обладали бесценным знанием.

Так что же ему известно о Дьяволе? Прежде всего: Сатана никогда ничего не делает просто так.

Остается лишь выяснить, какую цену придется заплатить за то, что Дьявол его облагодетельствовал.

Вот какие мысли мучили Бодлера, когда он зашел пообедать в маленькое кафе, которое ужасно напоминало ему такое же заведение на Земле. Даже такие же пережаренные синие бифштексы!

И вдруг… Кто, по-вашему, появился на сцене?

Глава 4

Гробовщик давно ждал этого момента. Вернувшись в Комнату Деаутопсии, он обнаружил, что к нему прибыл новый клиент – лежит на белой мраморной плите, при полном параде, даже знаменитый шелковый шейный платок повязан особым образом. На удлиненном, отвратительно белом лице синевато-серые глаза, в которых пляшут отсветы мечущегося извращенного пламени, какие можно заметить только в глазах самого Дьявола.

Когда Гробовщик подошел, новый клиент быстро сел на мраморной плите. Гробовщик ждал обычной реакции: растерянный взгляд человека, только что заново родившегося в Аду и в смущении оглядывающегося по сторонам.

И не дождался. Маркиз де Сад повернулся к Гробовщику.

– Альфонс, мой дорогой!

– Меня зовут иначе, – возразил Гробовщик.

– А я решил дать тебе такое имя. Какой это раз, пятый?.. Нет, я возвращаюсь к жизни в твоей забавной маленькой abattoir[88]88
  Скотобойня (фр.).


[Закрыть] в седьмой раз. Кажется, ты тут немного прибрался, верно?

– А что, заметно? – ответил Гробовщик. – Ну, Донасьен, как тебе кажется, у нас здесь многое изменилось? Тебе ли не знать! Ты ведь попадаешь сюда довольно часто.

– Да, – кивнул Сад с негромким смешком. – Меня все время убивают. Забавно, сколько в Аду собралось ревнителей морали! «Вот де Сад, – говорят они, – по-настоящему ужасный тип, давайте его прикончим». И я получаю удар ножом в живот или веревку на шею. Но порой, когда у них появляется свободное время, находятся патриоты, которые мстят мне чрезвычайно изощренно. Их пытки становятся все более и более продвинутыми, они начинаются…

Тут дверь распахнулась, и в комнату вошел человек – массивный, с выбритой головой, в маленьких блестящих очках, костюме цвета соли с перцем и жестким белым воротничком. На шее туго затянут галстук. А на запястье – «Ролекс» с ремешком из норки.

Глава 5

– Леопольд! – воскликнул Сад, мгновенно узнав старого приятеля по Аду (на Земле они никогда не встречались). – До чего приятно, что мы вернулись к жизни вместе. Как тебя убили на сей раз?

Массивный человек – знаменитый Леопольд фон Захер-Мазох – поджал неприятные узкие губы. Он был известен не меньше де Сада, поскольку тоже явился прародителем нового «изма» – речь идет о мазохизме, получении удовольствия от боли. Впрочем, мало кто знал в этом толк. Захер-Мазох утверждал, будто его великую идею опорочили ноющие ипохондрики-евреи вроде Вуди Аллена. Поскольку мазохизм имеет не больше отношения к жалобам на простуду, проблемам с матерью или на то, что ты не нравишься своему боссу, чем экзистенциализм к тому, чтобы сидеть в одиночестве в комнате и жалеть себя. Так что те, кто так думает, ошибаются. Нет, мазохизм – это воистину старая, отличная штука, и Захер-Мазох всегда считал себя его представителем. Мазохизм связан с сексуальным унижением, способностью почувствовать себя по-настоящему хорошо из-за того, что тебе по-настоящему плохо. Нужен чистокровный австриец благородных кровей, не сомневался Захер-Мазох, чтобы оценить суть явления до конца. Однако его друг де Сад, великий мастер подобных развлечений и весьма одаренный человек, в отличие от Захер-Мазоха испытывает постоянное стремление устраивать безвкусные сцены с невинно страдающими людьми, отчего Захер-Мазох теряет самообладание. И тем не менее приятно снова встретить старого товарища.

Глава 6

– Кое-что в Аду вызывает мое постоянное восхищение, – заявил маркиз де Сад. – Как мастерски Дьявол обеспечивает нас всем необходимым для уничтожения тела и разума! Он чрезвычайно требователен, когда речь заходит о средствах самоуничтожения, правда, Леопольд?

– Я ненавижу, когда ты так говоришь, – ответил Захер-Мазох, присаживаясь возле окна у южной стены клуба «Адское пламя». – Неужели нельзя отказаться от привычки курить опиум? Ты же знаешь, что глупеешь от этой дряни.

– Леопольд, тебя не касается, курю я опиум или нет.

Захер-Мазох остался доволен – он обожал, когда с ним так разговаривали. И добавил, рассчитывая на новый выпад:

– Как ты находишь наш клуб? Нам тебя не хватало.

Сад огляделся. Клуб «Адское пламя» занимал низкое, тускло освещенное, задымленное помещение, где было не продохнуть от запаха жарящегося мяса. Далеко не все знают, как много бывает дыма, когда десять поваров одновременно поворачивают куски мяса на вертелах – сами понимаете, в Аду с вентиляцией дела обстоят не самым блестящим образом. А в остальном, можно сказать, здесь вполне терпимо.

– Пожалуй, вернуться недурно, – проговорил Сад. – Не слишком интересно, однако недурно. Всегда приятно возвращаться домой. И неважно, уютно там или нет. Верно?

Захер-Мазох восхищался скучающим видом Сада. Ох уж эти французы! Что может быть более декадентским, более утонченным, чем уныние де Сада, находящегося в самом сердце Ада. Пожалуй, чуть позже нужно будет обсудить с мистером Сартром статью, где идет речь о банальности зла. А сейчас необходимо сообщить Саду важную новость. Только вот непонятно, каким образом. Складывается впечатление, что Сад изменился. Вне всякого сомнения, он по-прежнему способен к жестокости. А как насчет зла? Неожиданно Захер-Мазох испугался: неужели душа их вожака в конце концов прошла очищение? Может быть, сыграли свою роль бесконечные смерти, причиняющие страдания? А вдруг он стал мягче? Что, черт побери, произошло с де Садом?

Этот вопрос, точнее, ответ на него, имел огромное значение. Захер-Мазох должен принять решение. Он знал, что, возможно, ему выпадет несчастный жребий снова убить Сада. На сей раз быстро и безболезненно, чтобы убрать его со сцены, если он… если произошло немыслимое… если маркиз де Сад стал религиозным человеком.

– Что это за взрывы?

– Вряд ли коммунары, – ответил Сад. – Им тут нечего делать.

– В последнее время многое изменилось, – проговорил Захер-Мазох. – Вьетконговцы проявляют большую активность – здесь, на нашем уровне. На других свои собственные проблемы.

Глава 7

Вы знаете, что чувствует человек, возвращаясь домой. Хочется немного пройтись, посмотреть на знакомые места, поговорить с парочкой приятелей. Выпить пивка в любимой забегаловке. Где-нибудь перекусить. Хочется сделать множество привычных вещей – в Аду, как и в любом месте на Земле; пожалуй, в Аду даже больше. Это ощущение Байрон выразил в поэме «Шильонский узник», где, в самом конце, узник, привыкший к своей тюрьме, говорит:

 
Когда за дверь своей тюрьмы
На волю я перешагнул —
Я о тюрьме своей вздохнул.[89]89
  Перевод В. Жуковского.


[Закрыть]
 

Так и в Аду – желание почувствовать себя дома настолько велико, что распространяется на все вокруг, даже на окрестности, которые могут показаться малопривлекательными еще одной привилегированной душе.

Возьмем, к примеру, ту часть Ада, где Сад устроил свое жилище. Безрадостная пустыня, не на что смотреть! В первый момент кажется, будто это место совсем ему не подходит. Обычно все считают, что Восточный Ад предназначен для батраков, простых деревенских парней, которые прибывают сюда в поражающих воображение количествах, несмотря на то что большинство из них были спасены, снова родились, исправились – уж и не знаю, как они сами называют процесс, которому подверглись.

Дома здесь напоминают старые консервные банки, а между ними проходит единственная захудалая дорога. В аптеке на углу можно купить кое-какие журналы и парижские газеты – дань уважения мистеру Саду, который в тех краях знаменитость. Местные уважают Сада и в основном обращаются с ним нормально, если не считать того, что время от времени, когда им надоедают французские манеры маркиза, они решают, что пора его прикончить.

Сад на них обиды не держит. Он прекрасно разбирается в том, как убивают людей из вредности – его собственное определение, – считая подобное поведение исключительно французским. Сад просто в восторге от таких штучек и всегда потом оживает, а ребята сохраняют для него его старую квартиру над пивным баром, из окон которой видно кладбище, где часто на шабаш собираются ведьмы.

Маркизу де Саду понадобилось несколько дней, чтобы снова привыкнуть к жизни в Восточном Аду. Пыльные улицы, проклятые души, шатающиеся по узким деревянным тротуарам, несколько индейцев тут и там… Видимо, они и в самом деле были очень плохими людьми, если после смерти попали в паршивое местечко вроде одной из деревень на востоке Техаса, а не в настоящий Ад для краснокожих. Они никогда ничего не делали, только сидели, словно деревянные изваяния, возле табачной лавки; так с незапамятных времен индейцы торчат возле табачных лавок Нью-Йорка. Какие у них благородные, тупые, смуглые лица!

Маркиз де Сад любил Восточный Ад, потому что присутствие индейцев всегда его вдохновляло. В этом смысле он был истинным французом. Маркиз подозревал, что у него, возможно, наступило некоторое размягчение мозгов от бесконечного количества совершенных убийств и бессчетных собственных смертей. И то и другое что-то у вас отнимает. Однако возвращаться домой так приятно.

Глава 8

Неделя Дьявола состоит только из понедельников, и потому маркиз де Сад не знал точно, сколько дней пробыл в Восточном Аду, когда к нему в гости явился еще один француз. Его привел Леопольд. Высокий широкоплечий мужчина, красивый, длинные вьющиеся волосы ниспадают на плечи, одет по последней моде двора Генриха III. Леопольд суетился, отвратительно потел, время от времени невольно издавая визгливые стоны, которые делали его особенно неприятным.

– Донасьен! – вскричал Захер-Мазох в своей обычной чрезмерно фамильярной манере. – Смотри, кого я привел!

Де Сад оглядел гостя. Судя по манерам, он наверняка принадлежал к высшим слоям аристократии. И, несомненно, мог похвастаться гораздо более знатным происхождением, чем сам маркиз. На аристократические титулы в Аду не слишком обращали внимание, поскольку большинство обитателей титулов не имели.

– Мне кажется, я не имею чести… – проговорил Сад, чуть наклонив голову, имитируя поклон.

– Мы с вами не встречались, – ответил незнакомец. – Несмотря на то что я на несколько веков вас старше, я считаю вас тем не менее своим духовным наставником, человеком, чья жизнь и произведения лучше всего выражают мои чувства, которые я не сумел претворить в поступки.

– Сэр, – проговорил Сад, – кто вы?

– Граф де Рейс, к вашим услугам, – ответил высокий француз. – Хотя потомкам я больше известен как Жиль де Ретц.

Де Сад пришел в восторг.

– Тот самый, кого многие известные критики назвали «самым гнусным человеком, когда-либо жившим на Земле».

– Вне всякого сомнения, они преувеличивают, – промолвил Жиль де Ретц, – хотя я очень старался.

– Счастлив с вами познакомиться, – воскликнул Сад и отвесил низкий поклон.

– Я тоже, учитель, – ответил Жиль де Ретц.

Глава 9

Жиль был поразительным человеком. Всю свою жизнь он занимался тем, что направлял души людей к Богу – убивал детей (Ретц предпочитал именно их в качестве своих жертв). Количество погибших непосредственно от его руки, по различным сведениям, колебалось от ста шестидесяти до восьмисот, он активно жертвовал деньги монастырям, заказывал мессы, ну и все такое прочее, что у них там полагалось делать – в средние-то века. События происходили примерно в 1430 году, когда шла Столетняя война, и те, у кого имелось достаточно денег, брали все, что хотели. После нескольких рождений и смертей в Аду Жиль оставил всякую надежду на спасение. Впрочем, ему с самого начала не приходилось на это рассчитывать. В некотором смысле совсем неплохо иметь славу самого гнусного человека, когда-либо жившего на Земле, если, конечно, не считать де Сада.

Сад презирал Ретца. Во всяком случае, его репутацию. Сад считал Жиля весьма старомодным. Да и чего можно ждать от человека, жившего в середине XV века?

Глава 10

Приятели снова встретились в специальной комнате клуба «Адское пламя». Захер-Мазох рано появился в Восточном Аду, он намеревался сам отвести Сада на встречу.

– Ну, Леопольд, – поинтересовался Сад, – как ты себя сегодня чувствуешь?

– Вполне прилично, Донасьен. Однако меня посетило небольшое разочарование после того, как ты к нам вернулся.

– И в чем же оно заключается, Леопольд?

– Пошли всякие разговоры, – ответил Захер-Мазох. – Многие утверждают, будто ты уже не тот. Кое-кто даже осмеливается предположить, что ты не так жесток, как раньше.

– Думаешь, я потерял квалификацию? Тебя это беспокоит?

– Так говорят… Мой дорогой маркиз, что ты делаешь?!

Маркиз де Сад протянул руку и погладил поросячью щеку Захер-Мазоха. Австриец невольно отшатнулся, но Сад успел ухватить двумя сильными, как железные клещи, пальцами жирную складку кожи. На глазах Захер-Мазоха, со стоном опустившегося на колени, выступили слезы, когда Сад сильнее сжал пальцы. Однако хватка Сада не ослабла.

– Пожалуйста, Донасьен! – вскричал Захер-Мазох.

Клещевидные пальцы Сада покрутили измученную щеку Захер-Мазоха. Тот отчаянно завопил, слезы хлынули из глаз, руки метнулись к лицу, словно отравленные летучие мыши после того, как цианистый калий сделал свое дело.

– Я не сомневаюсь, – небрежно проговорил Сад, – что можно вывернуть лицо человека наизнанку. Вот так.

– Милорд, прошу тебя!

– Впрочем, это сделать гораздо легче, если сначала чуть надрезать шею.

В свободной руке Сада словно по волшебству появилась опасная бритва. Он с улыбкой склонился над Захер-Мазохом. Тот зашелся в истерическом крике. После того как Сад отпустил его, он еще долго катался по земле, рыдая и стуча кулаками друг о друга, совсем как обезумевший бурундук с австрийским акцентом.

– Ладно, кончай распускать нюни, – заявил через некоторое время Сад. – Я просто тебе продемонстрировал, что не потерял свою… как там выражаются американцы?

– Остроту? – предположил Леопольд.

– Нет, то слово по звучанию похоже на «веревку».

– А, ты имеешь в виду сноровку, – сказал Захер-Мазох.

– Да, именно. Сноровку. Я ее не потерял, не так ли?

– Твоя инфернальная ярость осталась неизменной, – пробормотал Захер-Мазох, с трудом поднимаясь на ноги. – Честно говоря, у меня возникли было небольшие сомнения. Но теперь мне это не понадобится.

Засунув руку во внутренний карман, Захер-Мазох вытащил гарроту с кожаными ручками. Небрежно отбросил ее в сторону.

– Значит, ты тоже готов меня предать, Леопольд? – тихо проговорил Сад. – И все ради забавы, я полагаю.

– Я думал, не следует ли мне тебя убить, – ответил Захер-Мазох. – Не ради удовольствия – ты и сам должен понимать, если знаешь хоть что-нибудь о мазохизме, великом изобретении, за которое я обрел вечную славу. Я собирался убить тебя из-за того, что мне показалось, будто ты готов перейти на Другую Сторону.

– Какая глупая мысль! – усмехнулся Сад. – С тем же успехом можно попросить меня отречься от садизма, за изобретение которого я покрыл себя вечной славой и получил место в учебниках истории. Многие считают, кстати, что мазохизм есть всего лишь следствие более глубокого и фундаментального садизма, который я придумал и впервые провел в жизнь.

– Здесь есть о чем поспорить, – заявил Захер-Мазох, вспоминая слова психоаналитика, говорившего ему, что он должен защищаться даже тогда – и особенно тогда! – когда он в себя не верит.

– Вот что я хочу знать, – произнес Сад. – Почему тебя беспокоит мой переход на Другую Сторону?

– Конечно, мое поведение может показаться не слишком дружеским, – ответил Захер-Мазох. – Но меня прежде всего беспокоит мораль остальных, тех из нас, кто живет во внутреннем ядре зла; все мы почувствовали бы себя брошенными, если бы учитель, сам великий Сад, дезертировал из наших рядов.

– Отказаться от зла? Никогда! Я вернулся, мой дорогой Леопольд, и полон решимости совершить нечто значительное, нанести удар за дело зла – как мы его понимаем.

– Ах, вот маркиз, которого я так хорошо знаю! – с восторгом воскликнул Захер-Мазох. – Замечательно, что ты снова с нами. Мы живем в смутные времена, мой дорогой де Сад. Даже Ад начал меняться. Послушай, Донасьен, у меня есть друзья, с которыми тебе не мешает встретиться. С некоторыми ты уже знаком, других не знаешь. Однако могу заверить тебя: все они искренне и честно привержены делу зла.

Мечтательная улыбка тронула тонкие губы Сада. Захер-Мазох понимал, что больше ничего не следует говорить. Очень скоро великая мечта будет реализована. Он немного помассировал щеку. Вне всякого сомнения, в том месте, где Сад ущипнул его, появится отвратительный синяк. Ну и что из того? Де Сад вернулся домой! Впрочем, если подумать, теперь их встреча показалась ему забавной.