Текст книги "Все рассказы и повести Роберта Шекли в одной книге"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 177 (всего у книги 232 страниц)

– Ман! Ман! Ман-ман!

Невозмутимо улыбаясь, старик ольдермен тихо прошептал:

– Ман-ман-ман, ман, ман-ман.

Как ни странно, эти слова и были правильным ответом на вопрос Эрума. Но эта удивительная правда была такой страшной, что, пожалуй, даже к лучшему, что, кроме них, никто ничего не слышал.

Раздвоение личности

Эверетт Бартолд застраховал свою жизнь. Но сперва он поднатаскался в страховом деле, уделив особое внимание разделам: «Нарушение договорных обязательств», «Умышленное искажение фактов», «Мошенничество во времени» и «Выплата страховых премий».

Прежде чем оформлять полис, Бартолд посоветовался с женой. У Мэвис Бартолд – худощавой, красивой, нервной женщины – повадки были вкрадчивые, кошачьи.

– Ничего не выйдет, – тотчас же заявила она.

– Дело верное, – возразил Бартолд.

– Тебя упрячут под замок, а ключ забросят подальше.

– Никогда в жизни. Все будет разыграно как по нотам, лишь бы ты не подвела.

– Меня привлекут как соучастницу, – сообразила жена. – Нет уж, уволь.

– Дорогая, насколько мне помнится, тебе давно нужно манто из натурального мексиканского эскарта.

Глаза Мэвис блеснули, супруг нащупал уязвимое место.

– И мне пришло в голову, – без нажима продолжал Бартолд, – что ты бы получила удовольствие от гардероба «Летти Дет», ожерелья из руумов, виллы на Венерианской Ривьере и…

– Хватит, дорогой!

Миссис Бартолд давно подозревала, что в этом тщедушном теле бьется отважное сердце. Бартолд был приземист, начинал лысеть, отнюдь не поражал красотой, глаза его кротко смотрели из-под роговых очков. Однако душе его впору было обитать в мускулистом теле какого-нибудь пирата.

Бартолд занялся последними приготовлениями. Он пошел в лавочку, где рекламировались одни товары, а продавались другие. Он оставил там несколько тысяч долларов и ушел, крепко сжимая в руке коричневый чемоданчик.

Бартолд сдал чемоданчик в камеру хранения, собрался с духом и предстал перед служащими корпорации «Межвременная Страховка».

Целый день его выстукивали и выслушивали врачи. Он заполнил кучу бланков, и, наконец, его привели в кабинет окружного директора мистера Гринза.

Гринз оказался рослым приветливым человеком. Он быстро прочел заявление Бартолда и кивнул.

– Отлично, отлично, – сказал он. – Все как будто в порядке.

– Кажется, да, – ответил Бартолд, несколько месяцев подряд изучавший стандартный бланк фирмы.

– Выписываем полис на страхование жизни, – пояснил мистер Гринз. – Длительность жизни измеряется исключительно в единицах субъективного физиологического времени. Полис служит гарантией на протяжении 1000 лет по обе стороны Настоящего. Но не дальше.

– Мне и в голову не пришло бы забраться дальше, – вставил Бартолд.

– И в полисе имеется известная статья о раздвоении личности. Понятны ли вам ее условия и смысл?

– Пожалуй, – ответил Бартолд, затвердивший эту статью слово в слово.

– Значит, все в порядке. Распишитесь вот здесь. И здесь. Спасибо, сэр.

Бартолд вернулся на службу – он заведовал сбытом в компании «Алпро Мэньюфэкчеринг» (игрушки для детей любого возраста) – и тут же во всеуслышание заявил, что намерен незамедлительно заняться сбытом в Прошлом.

– Слабовато у нас с реализацией во времени, – сказал он. – Поеду-ка я сам в Прошлое, лично налажу там сбыт.

– Чудесно! – вскричал директор компании «Алпро», мистер Карлайл. – Я уже давненько об этом подумываю, Эверетт.

– Знаю, что подумываете, мистер Карлайл. Ну а я, сэр, принял решение совсем недавно. «Поезжай-ка сам, – сказал я себе, – да погляди, что там происходит». Я все приготовил и готов ехать хоть сейчас.

Мистер Карлайл похлопал его по плечу.

– Вы лучший заведующий сбытом из всех, кто служил когда-либо в «Алпро», Эверетт. Очень рад, что вы приняли такое решение. Да, между прочим, – мистер Карлайл лукаво усмехнулся. – Есть у меня адресок в Канзас-сити 1895 года, может быть, он вас заинтересует. Нынче таких уже не повстречаешь. А в Сан-Франциско 1850 года я знаю одну…

– Нет, спасибо, сэр.

– Чисто по-деловому, а, Эверетт?

– Да, сэр, – ответил Бартолд с добродетельной улыбкой. – Чисто по-деловому.

Вертолетом Бартолд добрался до центрального выставочного зала фирмы «Темпорал Моторс» и приобрел флипер класса «А».

– Вы не пожалеете, сэр, – говорил продавец, снимая ярлык с поблескивающей машины. – Мощная штучка! Двойной импеллер, регулируемая прицельная высадка в любом году. Никакой опасности стазиса.

– Прекрасно, – сказал Бартолд. – Значит, можно садиться.

– Конечно, сэр. Темпорометр стоит на нуле, он будет регистрировать ваши маршруты во времени. Вот список запретных временных зон. Проникновение в запретную зону карается по всей строгости федерального закона. На темпорометре будет зафиксировано даже самое кратковременное пребывание в запретной зоне.

Бартолд забеспокоился. Продавец, конечно, ничего не подозревает. Но с какой стати он все время разглагольствует о запретах и нарушениях?

– По инструкции, я должен разъяснить вам закон, – жизнерадостно продолжал продавец. – А еще, сэр, предельная дальность путешествия во времени – тысяча лет. Путешествия на большее расстояние дозволяются лишь с письменного разрешения Государственного Департамента.

Бартолд принужденно улыбнулся, пожал продавцу руку, сел в машину и нажал кнопку «старт».

Его окутало серое небытие. Бартолд думал о мелькающих мимо годах – бесформенных и бесконечных, о серых мирах, о серой Вселенной…

Однако философствовать было некогда. Бартолд открыл коричневый чемоданчик и вынул оттуда стопку бумажных листов с машинописным текстом. Бумаги, составленные неким агентством частного сыска времени, содержали всеобщую историю рода Бартолдов вплоть до родоначальника.

Бартолду нужен был Бартолд. Но не всякий. Нужен был мужчина лет 38, холостой, не поддерживающий связи с родней, не имеющий ни близких друзей, ни ответственной работы. А самое лучшее – вовсе никакой работы.

Нужен был такой Бартолд, которого никто бы не хватился и не стал бы разыскивать, если бы он вдруг исчез.

В роду Бартолдов почти все мужчины в возрасте 38 лет были женаты. Некоторые не дожили до этих лет. У тех немногих, что остались живыми и холостыми, были добрые друзья и любящие родственники.

Оставшиеся после отбора кандидатуры можно было пересчитать по пальцам. Бартолд ехал проверить эти кандидатуры в надежде отыскать подходящую…

Серая мгла расступилась. Бартолд увидел булыжную мостовую. Мимо прогромыхал чудной автомобиль на неимоверно высоких колесах; за рулем сидел человек в соломенной шляпе.

Бартолд высадился в Нью-Йорке 1912 года.

Первым в списке значился Джек Бартолд, прозванный друзьями «Джеки-Бык», – бродячий печатник с рыскающими глазами и зудом в ногах. В 1902 году Джек бросил жену с тремя детьми и вернуться к семье не собирался. Бартолд смело мог считать его холостым. Он кочевал из типографии в типографию, нигде не задерживаясь подолгу. Теперь, в 38 лет, он работал где-то в Нью-Йорке.

Бартолд начал с района Бэттери. В одиннадцатой по счету типографии на Уотер-стрит он разыскал нужного человека.

– Вам Джека Бартолда? – переспросил старенький метранпаж. – Конечно, он в цехе. Эй, Джек! К тебе приятель!

У Бартолда зачастил пульс. Из темных закоулков типографии к нему направился человек. Он хмуро подошел вплотную.

– Я Джек Бартолд, – сказал он. – Тебе чего?

Бартолд поглядел на родича и грустно покачал головой. Этот Бартолд явно непригоден.

– Ничего, – ответил он. – Ровным счетом ничего.

Он круто повернулся и ушел из типографии.

Джеки-Бык, который при росте пять футов восемь дюймов весил двести девяносто фунтов, почесал в затылке.

– Какого дьявола, что это значит? – спросил он.

Эверетт Бартолд вернулся в машину и задал ей новый маршрут. «Очень жаль, – подытожил он мысленно, – но разжиревший Бартолд не вписывается в мои планы».

Следующая остановка была сделана в Мемфисе 1869 года. Одетый в подобающий костюм, Бартолд отправился в отель «Дикси Белл» и спросил у дежурного, как повидать Бена Бартолдера.

– Да как вам сказать, сэр, – ответил старик-дежурный, – ключ у меня, значит, его, стало быть, нет. Может, найдете его в салуне, тут на углу, в компании таких же никудышных людишек!

Бартолд проглотил оскорбление и двинулся в салун.

Вечер только начинался, но газовый свет уже пылал вовсю. Кто-то бренчал на банджо, у бара за стойкой красного дерева не было ни одного свободного места.

Бартолд сразу узнал того, кого искал. Бена Бартолдера он ни с кем не мог бы спутать.

Тот был точной копией Эверетта Бартолда.

А за этой-то жизненно важной особенностью и охотился Бартолд.

– Мистер Бартолдер, – сказал он, – нельзя ли нам перекинуться словечком с глазу на глаз?

– Почему бы нет? – ответил Бен Бартолдер.

Бартолд отвел его к свободному столику. Родственник уселся напротив и устремил на Бартолда внимательный взгляд.

– Сэр, – сказал Бен, – между нами имеется поразительное сходство.

– Воистину, – согласился Бартолд. – Это одна из причин моего появления.

– Есть и другие?

– Сейчас к ним перейдем. Не хотите ли выпить?

Бартолд заказал спиртного и подметил, что Бен держит правую руку под столом, на коленях. Бартолд заподозрил, что рука сжимает пистолет. Время такое, что северянам приходится быть начеку.

Когда подали выпивку, Бартолд сказал:

– Будем говорить без обиняков. Вас не привлекает крупное состояние?

– Кого оно не привлекает?

– Даже если ради него надо совершить долгий и трудный путь?

– Я приехал сюда из Чикаго, – сказал Бен, – и могу прокатиться еще дальше.

– А если дойдет до того, чтобы нарушить кое-какие законы?

– Вы убедитесь, сэр, что Бен Бартолдер готов на все, была бы ему выгода.

– Есть где-нибудь место, где нам наверняка не помешают?

– Мой номер в отеле.

– Так пойдемте.

Собеседники встали. Бартолд посмотрел на правую руку Бена и ахнул.

У Бенджамина Бартолдера не было кисти правой руки.

– Потерял под Виксбургом, – объяснил Бен, перехватив потрясенный взгляд Бартолда. – Но ничего. С любым готов драться, один на один одолею его левой рукой и обрубком правой.

– Ничуть не сомневаюсь, – растерянно откликнулся Бартолд. – Восхищен вашим мужеством, сэр. Подождите меня здесь. Я… я сейчас вернусь.

Бартолд стремительно проскочил сквозь входной турникет салуна и сразу бросился к флиперу.

Калека не вписывался в его планы.

Бартолд перенесся в Пруссию 1676 года. Располагая привитым под гипнозом знанием немецкого языка и одеждой соответствующего фасона, он бродил по пустынным улицам Кенигсберга в поисках Ганса Берталера.

Стоял полдень, но улицы были диковинно, до жути безлюдны. Бартолд все шел да шел, и в конце концов повстречался с монахом.

– Берталер? – призадумался монах. – А-а, вы о старике Отто-портном! Он теперь живет в Равенсбрюке, добрый господин.

– Это, наверное, отец, – возразил Бартолд. – А я ищу сына, Ганса Берталера.

– Ганса… Конечно! – Монах энергично закивал, потом метнул на Бартолда ехидный взгляд. – А вы уверены, что вам нужен именно он?

– Совершенно уверен, – сказал Бартолд.

– Вы найдете его у собора, – ответил монах. – Пойдемте, я и сам туда направляюсь.

Бартолд последовал за монахом. Берталер был наемным солдатом, воевал по всей Европе. Таких у собора не найдешь… Разве что, подумал Бартолд, сгоряча ударился в религию…

– Вот и пришли, господин, – сказал монах, останавливаясь перед благородным, устремленным ввысь зданием. – А вот и Ганс Берталер.

Бартолд увидел на ступенях собора человека в лохмотьях. Рядом лежала бесформенная шляпа, а в шляпе – два медяка и хлебная корка.

– Нищий, – брезгливо пробормотал Бартолд. – Но все же, не исключено…

Он пригляделся внимательнее и заметил пустые, бессмысленные глаза, отвисшую челюсть, подергивающиеся губы.

– Душераздирающее зрелище, – сказал монах. – В битве со шведами Ганса Берталера ранило в голову, и с тех пор он так и не пришел в себя.

Бартолд кивнул, оглянулся на пустынную соборную площадь, на безлюдные улицы.

– А где все? – спросил он.

– Да неужто вы не знаете, господин? Все бежали из Кенигсберга, кроме него да меня. Ведь здесь Великая Чума!

Бартолд в ужасе отшатнулся и побежал по пустынным улицам назад, к флиперу, антибиотикам и любому другому году.

Предчувствуя неотвратимый крах, промчался Бартолд сквозь годы в Лондон конца XVI века. И в таверне «Медвежонок», что близ Грейт-Хергфорд Кросса, осведомился о некоем Томасе Бартале.

– Это зачем же вам понадобился Бартал? – спросил трактирщик на таком варварском наречии, что Бартолд с трудом понял смысл вопроса.

– У меня к нему дело, – ответил Бартолд на гипноусвоенном староанглийском языке.

– Быть того не может! – Трактирщик смерил взглядом Бартолда, оценил кружевную пену брыжжей. – Да неужели вы не шутите?

Посетители обступили Бартолда, не выпуская из рук оловянных кружек, и на фоне лохмотьев он разглядел блеск смертоносного металла.

– Фискал, а?

– Какого шута здесь делать фискалу?

– Может, слабоумный?

– Безусловно, иначе не пришел бы сюда один.

– И просит, чтобы мы выдали ему беднягу Тома!

Трактирщик с ухмылкой наблюдал за тем, как толпа оборванцев надвигается на Бартолда, как оловянные кружки вот-вот будут пущены в ход вместо палиц. Бартолда прижали к стене.

– Я не фискал! – воскликнул он.

– Бабушке своей расскажи!

Тяжелая кружка грохнулась о дубовую панель у него над головой.

Бартолда осенило: он сдернул с головы шляпу, разукрашенную перьями.

– Посмотрите на меня!

Оборванцы уставились на него во все глаза.

– Ну вылитый Том Бартал! – охнул кто-то.

– Но Том ведь даже не заикался, что у него есть брат! – заметил другой.

– Мы близнецы, – поспешно разъяснил Бартолд. – Нас разлучили, едва мы появились на свет. Лишь месяц назад я узнал, что у меня есть брат-близнец. И вот я здесь, чтобы познакомиться с ним.

Для Англии XVI века история была вполне правдоподобная, да и сходства не приходилось отрицать. Бартолда усадили за стол и поставили перед ним кружку с элем.

– Ты опоздал, парень, – сказал ему дряхлый одноглазый нищий. – Отменно он работал, лихой был гарцовщик…

Бартолд вспомнил, что так в старину называли конокрадов.

– …но его схватили в Эйлсбери, и пытали его, и судили вместе с пиратами, и, что еще хуже, признали виновным.

– Какой же у него приговор? – спросил Бартолд.

– Суровый, – сказал коренастый вор. – Сегодня его повесят на Рынке Строптивых.

На мгновение Бартолд замер. Потом спросил:

– А брат действительно похож на меня?

– Как две капли воды! – вскричал трактирщик. – Удивления достойно, прямо глазам не верится. Тот же лик, тот же рост, тот же вес – все одинаковое!

Остальные закивали в знак согласия. И Бартолд, столь близкий к цели, решил идти ва-банк. Во что бы то ни стало ему нужен был Том Бартал!

– Слушайте меня внимательно, друзья, – сказал он. – Вы ведь не очень-то любите фискалов и законы Лондона, правда? А я во Франции слыву богачом, большим богачом. Хотите отправиться туда вместе со мной и жить, как бароны? Тише, тише, – я не сомневаюсь, что хотите. Что ж, это можно, друзья. Но надо взять и моего брата.

– Это как же? – удивился плечистый лудильщик. – Его же сегодня повесят!

– Разве вы не мужчины? – сказал Бартолд. – Разве вы не вооружены? Разве не пойдете на риск ради богатства и привольной жизни?

…На Рынке Строптивых собралась сравнительно небольшая кучка зевак, ибо казнь была мелкая и незначительная. Но все же хоть какое-то развлечение, и люди азартно улюлюкали, когда повозка с приговоренным прогромыхала по булыжной мостовой и остановилась у подножья виселицы.

Палач уже взошел на помост, уже окинул толпу взглядом сквозь прорези в черной маске, и теперь проверял прочность веревки. Два констебля провели Тома Бартала вверх по ступенькам, подвели к палачу, протянули руки к веревке…

Бартолд, разинув рот, смотрел на осужденного. Бартал был похож на Бартолда точь-в-точь, если не считать одной мелочи.

Щеки и лоб у Бартала были изрыты оспинами.

– Самое время нападать, – сказал трактирщик. – Вы готовы, сэр? Сэр! Эй!

Он обернулся через плечо и увидел, что шляпа с перьями скрывается из виду в переулке.

В глубокой меланхолии возвращался Эверетт Бартолд к флиперу. Рябой никак не вписался бы в его планы.

Все понапрасну – ни одного пригодного Бартолда. Теперь он приближался к тысячелетнему барьеру.

Дальше забираться нельзя… Во всяком случае, по закону.

Но не может он вернуться с пустыми руками, да и не желает.

Есть же где-то во времени какой-нибудь Бартолд, пригодный для дела!

Он раскрыл коричневый чемоданчик и вынул оттуда маленький тяжелый аппарат. Там, в Настоящем времени, Бартолд выложил за него несколько тысяч долларов.

Он старательно наладил аппарат и подключил к темпорометру.

Теперь Бартолд волен странствовать во времени, где заблагорассудится – хоть среди неандертальцев. Темпорометр этого не отметит.

На какой-то миг Бартолду захотелось отказаться от своей затеи, вернуться к безопасности, к жене, к работе. Уж очень это страшно – ринуться через грань тысячелетия…

Он прибыл в Англию 662 года, к окрестностям древней крепости Мейден-Касл. Флипер он спрятал в лесной чаще, а сам в простом одеянии из грубого холста направился к крепости.

Он обогнал двоих голых по пояс путников, что-то распевающих по-латыни. Тот, что шел сзади, хлестал переднего кожаной плетью. А потом они поменялись местами, даже не сбившись с ритма ударов.

– Прошу прощения, сэры…

Но путники даже не удостоили его взглядом.

Бартолд зашагал дальше, утерев пот со лба. Немного погодя он поравнялся с человеком в накидке, с арфой на одном боку и мечом на другом.

– Сэр, – обратился к нему Бартолд, – не знаете ли, где мне разыскать родича, на днях прибывшего сюда? Звать его Коннор Лох мак Байртр.

– Знаю, – ответил незнакомец.

– Где? – спросил Бартолд.

– Перед тобой, – ответил незнакомец. Он мгновенно отступил на шаг, сбросил арфу на траву и выхватил меч из ножен.

Бартолд смотрел на Байртра как зачарованный. Под длинными волосами он увидел точную и несомненную копию собственной физиономии.

Наконец-то кандидатура найдена!

Однако кандидатура явно не намеревалась вступать в сотрудничество. Медленно наступая с мечом наголо, Байртр приказал:

– Сгинь, демон, иначе разрублю на куски!

– Я не демон! – обиделся Бартолд. – Я твой родич!

– Лжешь, – непреклонно заявил Байртр. – Я долго странствовал по свету, это верно, и давненько не был дома. Однако я наперечет помню всех членов семьи. Ты не из них. Значит, ты демон, а обличье мое принял в колдовских целях.

– Погоди! – взмолился Бартолд. – Ты никогда не задумывался о будущем?

– О будущем?

– Да, о будущем!

– Слыхал я о том чудном времени, хоть сам и живу только сегодняшним днем, – проговорил Байртр и медленно опустил меч. – Знавал я одного чужеземца, трезвый он называл себя корнуэльцем, а пьяный – фоторепортером из «Лайфа». Ходит, бывало, повсюду, щелкает какой-то игрушкой да что-то себе под нос бормочет. Накачаешь его медом – он и расскажет тебе про облик грядущего.

– Вот и я оттуда, – сказал Бартолд. – Я твой дальний родич из будущего. А прибыл я для того, чтобы предложить тебе несметное богатство!

Байртр проворно сунул меч в ножны.

– Это весьма любезно с твоей стороны, родич, – сказал он вежливо.

– Иди со мной, – распорядился Бартолд и повел его к флиперу.

В коричневом чемоданчике лежало все необходимое. Бартолд лишил Байртра сознания с помощью микрошприца. Затем, приставив ко лбу Байртра электроды, гипнотически привил ему краткий курс всемирной истории, достаточное знание английского языка и некоторые представления об американских обычаях.

Гипнообучение длилось почти двое суток. Тем временем Бартолд специальным аппаратом пересадил кожу со своих пальцев на пальцы Байртра. Теперь отпечатки у обоих стали идентичны.

Затем, то и дело сверяясь со списком, Бартолд наделил Байртра кое-какими недостающими особыми приметами и избавил его от кое-каких излишних. Процесс электролиза скомпенсировал то обстоятельство, что Бартолд начинал лысеть, а его родич – нет.

Когда все было закончено, Байртр застонал, схватился за свою гипнофаршированную голову и сказал на современном английском языке:

– Ну и ну! Чем это ты меня оглушил?

– Не тревожься, – ответил Бартолд. – Займемся-ка делом.

Он вкратце изложил свой план обогащения за счет корпорации «Межвременная Страховка».

– А там и вправду заплатят? – спросил Байртр.

– Заплатят, если не смогут оспорить претензию.

– И такие огромные деньги?

– Да. Я проверял заранее. Страховая премия за раздвоение личности фантастически высока.

– Этого я по-прежнему не понимаю, – сказал Байртр. – Что такое раздвоение личности?

– Так бывает, – объяснил Бартолд, – если путешественник в Прошлое пересек зеркальную трещину в фактуре времени. Это случается чрезвычайно редко. Но уж когда случается… В Прошлое, сам понимаешь, отправлялся один, а вернулись два абсолютно одинаковых человека. Каждый считает, что он-то и есть подлинный, первоначальный, что только ему принадлежит право на собственность, службу, жену и так далее. Кто-то один должен отречься от всех прав и отправиться жить в Прошлое. Другой остается в родном времени, но живет в вечном страхе, с вечной тревогой и чувством вины.

– Гм, – Байртр задумался. – И часто оно случалось, это самое раздвоение?

– За всю историю путешествий во времени – раз десять, не больше. Есть меры предосторожности: принято держаться подальше от Узлов Парадокса и соблюдать тысячелетнее ограничение.

– Ты заехал дальше, чем на тысячу лет, – вставил Байртр.

– Я пошел на риск и выиграл.

– С такими деньгами я мог бы стать бароном, – мечтательно проговорил Байртр. – А в Ирландии, пожалуй, даже королем! Я к тебе присоединяюсь.

– Прекрасно. Распишись вот здесь.

– А что это? – спросил Байртр, хмуро поглядев на казенного вида бумагу, подсунутую Бартолдом.

– Всего-навсего обязательство: получив с «Межвременной Страховки» должную компенсацию, ты тотчас же вернешься в Прошлое, в любую эпоху по собственному усмотрению, и откажешься от всех и всяческих прав на Настоящее. Подпишись «Эверетт Бартолд». Дату я проставлю попозже.

– Ты все предусмотрел, а? – вздохнул Байртр.

– Старался уберечь себя от досадных неожиданностей. Мы отправляемся на мою родину, в мою эпоху, и я намерен там и остаться. Пошли. Тебе надо постричься и вообще привести себя в порядок.

Рука об руку двойники зашагали к флиперу.

Открыв дверь, Мэвис пронзительно вскрикнула, всплеснула руками и упала в обморок.

Позднее, когда мужья привели ее в чувство, она в какой-то степени овладела собой.

– Получилось, Эверетт! – сказала она. – Эверетт!

– Это я, – отозвался Эверетт. – Познакомься с моим родичем Коннором Лох мак Байртром.

– Невероятно! – вскричала миссис Бартолд.

– Значит, мы похожи? – спросил ее супруг.

– Неразличимо! Просто неразличимо!

– Отныне и присно, – повелел Бартолд, – считай нас обоих Эвереттом Бартолдом. За тобой будут следить сыщики и следователи страховой фирмы. Помни: твоим супругом может быть любой из нас или оба вместе. Обращайся с нами совершенно одинаково.

– Как хочешь, дорогой, – с напускной застенчивостью проворковала Мэвис.

– Разумеется, кроме того… то есть кроме как в сфере… сфере… черт возьми, Мэвис, неужели ты сама не разбираешься, кто из нас – я?

– Конечно, разбираюсь, милый, – проворковала Мэвис. – Жена везде узнает своего мужа.

С приходом двух Эвереттов Бартолдов в помещении «Межвременной Страховки» воцарились ужас, смятение, страх и бестолковая лихорадка телефонных звонков.

– Первый случай подобного рода за пятнадцать лет, – сообщил мистер Гринз. – О господи! Вы, конечно, согласны на детальный осмотр?

Их ощупывали и мяли врачи. Врачи обнаружили расхождения, каковые скрупулезно перечислили, обозначив их длинными латинскими терминами. Однако все эти расхождения не выходили из нормального диапазона отклонений, какие бывают у темпоральных двойников.

Инженерно-технические работники «Межвременной Страховки» выверили темпорометр, установленный на флипере. Они осмотрели приборы управления – на них были заданы эпохи: Настоящее, 1912, 1869, 1676 и 1595. На перфоленте был пробит и 662 год – год запретный, – но, как показывал темпорометр, эта команда не была исполнена. Бартолд объяснил, что случайно задел не те кнопки, а потом счел за благо оставить все как есть.

Подозрительно, но не дает оснований отказать в выплате премии.

Мистер Гринз предложил компромиссное решение, которое оба Бартолда отвергли. Он предложил два других, которые постигла та же участь.

Последняя беседа состоялась в кабинете Гринза. Два Бартолда расселись по обе стороны письменного стола, и вид у них был такой, будто вся эта история им наскучила.

– Хоть убейте, не понимаю, – сказал Гринз. – Для эпох, по которым перемещались вы, сэр, и вы, сэр, вероятность попадания в зеркальную трещину составляет примерно одну миллионную!

– Видимо, эта одна миллионная себя и показала, – заметил Бартолд, а Байртр кивнул.

– Но как-то все кажется не… ну да ладно, чему быть, того не миновать. Вы уладили вопрос о своем дальнейшем сосуществовании?

Бартолд протянул Гринзу документ, подписанный Байртром еще в 662 году.

– Отбудет он, незамедлительно после получения компенсации.

– Вас это устраивает, сэр? – обратился Гринз к Байртру.

– Еще бы, – ответил Байртр. – Все равно, мне здесь не по нутру.

– То есть как это, сэр?

– Я хочу сказать, – заторопился Байртр, – мне всегда хотелось оторваться от общества, знаете, такая у меня затаенная мечта – жить в укромном месте, на природе, среди простых людей и так далее…

– Понятно, – с сомнением в голосе произнес мистер Гринз. – А вы разделяете эти чувства, сэр? – обратился он к Бартолду.

– Безусловно, – категорически заявил Бартолд. – У меня точно те же затаенные мечты. Но кто-то из нас вынужден остаться – из чувства долга, знаете ли, – так вот, остаться согласился я.

– Понятно, – повторил Гринз, хоть тоном он ясно показывал, что ему решительно ничего не понятно. – Гм. Хорошо. Вам сейчас выписывают чеки – вам, сэр, и вам, сэр. Можете получить завтра же с утра… Конечно, если до тех пор нам не представят доказательств вашей недобросовестности.

Бартолд схватил Байртра за руку и потащил к вертолету-автомату, причем сознательно не сел в первый же свободный.

Он нажал клавишу управления, потом посмотрел назад – нет ли погони. Потом обшарил кабину вертолета, проверяя, нет ли скрытой кинокамеры или звукозаписывающей аппаратуры. И лишь после этого заговорил с Байртром.

– Ты безнадежный кретин! Эта шуточка может обойтись нам в целое состояние! Гринз, несомненно, держит нас теперь под наблюдением. Если заметят хоть что-нибудь – что-нибудь опровергающее наши права на премию, – это будет значить Каторжный Планетоид.

– Нам надо держаться начеку, – здраво рассудил Байртр.

– Рад, что ты это понимаешь, – отозвался Бартолд. – Вечером поиграем в картишки, поболтаем, попьем кофе и вообще все проделаем так, будто мы оба – Бартолды. Утром я поеду за чеками.

– Годится, – согласился Байртр. – С удовольствием вернусь. Не понимаю, как ты тут терпишь вокруг себя сталь и камень. Нет уж, я – в Ирландию. Стану ирландским королем!

– Не загадывай, рано еще.

Бартолд отпер дверь, и они вошли в дом.

– Здравствуй, милый, – произнесла Мэвис, глядя в пространство между ними.

– Ты уверяла, что всегда узнаешь меня, – сухо прокомментировал Бартолд.

– Конечно, узнаю, дорогой! – Мэвис одарила его нежной улыбкой. – Просто мне не хотелось обижать бедного мистера Байртра. Тебе кто-то звонил, милый. И еще позвонят. Котик, я тут проглядывала рекламные объявления о мехе эскаргов. Полярный марсианский эскарг чуть дороже простого канального, но…

– Кто-то звонил? – перебил ее Бартолд. – Кто же?

– Не назвался. Зато он гораздо прочнее, и мех отличается радужным блеском, исключительно…

– Мэвис! Что ему было нужно?

– Что-то такое в связи с раздвоением личности, – ответила жена. – Но там ведь все улажено, не правда ли?

– Ничего не улажено, пока у меня на руках нет чека, – обозлился Бартолд. – А теперь повтори слово в слово, что он тебе сказал.

– Да сказал, что звонит насчет твоей так называемой претензии к корпорации «Межвременная Страховка»…

– Так называемой? Прямо сказал «так называемой»?

– Слово в слово. Так называемой претензии к корпорации «Межвременная Страховка». Сказал, что непременно должен переговорить с тобой, и срочно, до наступления утра.

Бартолд почернел.

– И он сказал, что перезвонит попозже?

– Он сказал, что явится лично.

– Что такое? – всполошился Байртр. – Что это значит? Не иначе как страховой сыщик!

– Вот именно, – подхватил Бартолд. – По-видимому, он напал на какой-то след.

В дверь позвонили.

– Открывай, Бартолд! – прогремел чей-то голос. – Не пытайся увильнуть!

– Нельзя ли его умертвить? – осведомился Байртр.

– Слишком сложно! Идем! Через черный ход!

– Но зачем?

– Там стоит флипер. Бежим в Прошлое! Неужто не понимаешь? Будь у него в руках полновесные доказательства, он бы давно передал их корпорации. Значит, он только подозревает. Может быть, надеется расколоть нас своими вопросами. Если не попадаться ему на глаза до утра, то мы в безопасности!

– А как же я? – всхлипнула Мэвис.

– Заморочь ему голову, – отмахнулся от нее Бартолд и поволок Байртра через черный ход к флиперу.

Черт возьми! Инженеры и техники страховой компании изъяли из машины темпорометр.

Все пропало! Без темпорометра флипер недвижим. На какой-то миг Бартолд обезумел от страха, но тут же взял себя в руки и решил, что надо как-то выпутываться.

На приборах оставался фиксированный маршрут. Настоящее время и годы 1912, 1869, 1676, 1595 и 662. Поэтому даже без темпорометра во все эти эпохи можно попасть, управляя флипером вручную.

Бартолд быстро нажал кнопку «1912» и взялся за рычаги управления. До него донесся вопль жены. И крик незнакомца.

– Стой! Стой, тебе говорят! – кричал незнакомец.

И флипер ринулся в путь сквозь годы.

Бартолд с Байртром пошли в салун, заказали по кружке пива (десять центов за кружку) и налегли на бесплатную закуску.

– Чертов сыщик, и надо же ему было совать нос куда не просят, – пробормотал Бартолд. – Ну, теперь-то мы от него оторвались. Придется уплатить солидный штраф за вождение флипера без темпорометра. Но теперь это мне по карману.

– Для меня все это чересчур стремительно, – пожаловался Байртр. Он покачал головой и пожал плечами. – Я только хотел спросить, каким образом бегство в Прошлое поможет нам получить завтра утром чеки в твоем Настоящем. Но теперь я и сам догадался.

– Конечно. Считается-то объективное время. Если скроемся в Прошлом часов на двенадцать, то прибудем в мою эпоху через двенадцать часов после отправления. Так исключается возможность накладки – прибытия в самый миг отправления или даже раньше. Обычные правила движения.

– А где мы сейчас?

– В Нью-Йорке 1912 года. Довольно занятная эпоха.