Текст книги "Скиппи умирает"
Автор книги: Пол Мюррей
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 47 страниц)
– Если у него возникнут?.. – Автоматор захлебывается слюной. Он стучит ладонью по столу, как будто для того, чтобы снова привести самого себя в движение. – Господи, Говард, ведь мы знаем, что у него есть проблемы! Раз мальчишка на уроке французского заблевывает своих одноклассников, значит, у него есть проблемы! В том-то и штука, что я поручил вам выяснить, что это за проблемы! Чтобы избежать в точности такого развития событий, которое мы наблюдаем сейчас!
Он тяжело оседает на одно из новых офисных кресел на колесиках, прижимает ко лбу кончики сложенных домиком пальцев и испускает вздох, который похож на свист пламени, сжигающего все на своем пути.
– Ну хорошо, может быть, мне сходить к нему? – поспешно говорит Говард. – Поговорить с ним еще, и на этот раз, обещаю – я выясню, что с ним не так.
– Слишком поздно, – бормочет Автоматор куда-то себе в ладонь, а потом, крутанувшись на кресле, говорит: – Пора пускать в ход артиллерийские орудия – Труди, запиши, что Джастер должен посетить советника по вопросам воспитания, как только тот снова появится. Отец Фоули докопается, в чем тут дело.
Он встает и подходит к окну, повернувшись спиной к Говарду, положив руку на четкообразный шнур жалюзи.
– Ну, а вы сами с Джастером еще не… говорили? – хриплым голосом спрашивает Говард.
– Да, мы с ним коротко побеседовали прошлой ночью, когда вы были заняты уборкой помещения, – отвечает тот, озарив кабинет фальшивым ярким светом. – Застал его у себя, наверху, за чисткой зубов. Сама невинность. Сообщил мне, что почувствовал себя нехорошо и поэтому вышел прогуляться. Дверь была отперта, сказал он, так что он решил, что все в порядке. Ничего ни о чем не знал. – Свет тускнеет, когда пластинки жалюзи сдвигаются, и снова делается ярче, когда они раздвигаются. – Очень мило: вышел прогуляться в полном одиночестве, посреди зимы, выряженный, как чертов хоббит. В общем, мальчишка все равно что послал меня на фиг. И штука в том, что никто не может опровергнуть его слова! Никто теперь не может вспомнить, что же там происходило. Наверно, это антероградная амнезия – один из побочных эффектов тех колес. А может, этот ваш Слиппи добрался до них первым.
Долгое время стоит тишина, и только свет то тускнеет, то становится ярче, а в руке Автоматора поскрипывает ворот жалюзи. А потом он говорит:
– Могу вот еще что вам сказать: наверное, эта коллективная потеря памяти и вашу задницу спасла.
Говард вздрагивает. Скрип, скрип, стонет ворот жалюзи. Труди почтительно таращится в свою папку, словно эта часть разговора не для ее ушей. Безучастный силуэт Автоматора тускнеет и почти растворяется. Говард собирается что-то сказать, но чувствует, как рубашка липнет к его спине.
– Вам нравятся рыбки, Говард? – Автоматор вдруг отходит от окна и направляется к аквариуму.
– Н-нравятся ли мне они? – запинается Говард.
– Старик просиживал здесь по полдня, наблюдая, как плавают эти чертовы рыбки. Я никогда не понимал, зачем они нужны. По сути, совершенно бесполезные твари. – Наклонившись, он щелкает пальцами по одной из блестящих рыбок, которые безмятежно снуют внутри резервуара с водой. – Поглядите-ка. Они понятия не имеют о том, что происходит вокруг. Я торчу в этом кабинете круглые сутки всю неделю – а они меня от дырки в стенке не отличают! – Снова переключая внимание на Говарда: – Вы знаете, чем люди отличаются от рыб, Говард?
– У рыб жабры.
– Это только одно из различий. Есть еще одно, более важное различие. Подумайте хорошенько. Подойдите сюда, поглядите.
Говард послушно поднимается со стула и всматривается в разноцветных рыбок, плавающих в своей разогретой тюрьме. Он слышит позади себя дыхание Автоматора. Рыбы – невозмутимые и непроницаемые – шевелят плавниками.
– Я не вижу, в чем тут дело, Грег, – наконец говорит Говард.
– Конечно не видите. Это коллективная деятельность, Говард. Вот в чем главное различие! Рыбы не играют в команде. Поглядите на них. Здесь же нет никакой слаженной деятельности. Они даже не разговаривают друг с другом. Можно задаться вопросом: как же они могут чего-то добиться? Ответ: никак. То, что вы видите перед собой, – это и есть нормальный образ жизни рыб. Я наблюдаю их уже почти месяц, и это все, на что они способны.
– Понимаю. – У Говарда такое чувство, как будто его со всех сторон обступают невидимые враги.
– Можно спросить: а что они делают в образовательном учреждении? Похоже, они мало чему способны научить нас. Верно и обратное: мы тоже мало чему можем научить их. Рыбу невозможно воспитать, Говард. Ее невозможно сформировать как личность. Вот млекопитающих – всяких собак, кошек, бобров, даже мышей, – их можно дрессировать. Их можно научить играть в мяч. Они охотно исполняют свою роль и стремятся к общей цели. А рыбы не такие. Они неподатливы. Они одиночки, солипсисты. – Он стучит по стеклу – и опять никакой реакции; потом он говорит: – Вы проморгали вчерашнюю вечеринку, Говард. Не знаю, до какой именно степени, и, наверное, уже никогда не узнаю. Но это раскрыло мне глаза.
Говард заливается краской. Он ловит на себе взгляд Труди: в ее глазах читается выражение глубокой жалости и сострадания; она быстро отводит взгляд в сторону, снова утыкается в свою папку.
– Я-то раньше относил вас к командным игрокам. А теперь чаще склоняюсь к мнению, что вы куда больше похожи на этих рыбок. Вам явно по душе плавать в воде, ни на кого не обращая внимания, и предаваться мечтам. Вы возразите: а разве это запрещено? Нет, не запрещено. Но здесь, в Сибрукском колледже, рыбы нам не нужны. Здесь, в Сибрукском колледже, мы заинтересованы в выполнении своих задач. У нас есть цель, и эта цель – добиваться успехов в учебе и спорте. Мы все вместе трудимся над этим, мы все продумываем. Мы млекопитающие, Говард. Млекопитающие, а не рыбы!
– Я тоже млекопитающее, Грег, – спешит заверить, его Говард.
– Нельзя просто сказать, что ты млекопитающее, Говард. Быть млекопитающим – значит что-то делать. Это отражается даже в самых ничтожных наших действиях. А вот вы производите такое впечатление, как будто еще не вполне сделали выбор, кем быть. – Автоматор выпрямляется и смотрит Говарду в глаза. – Я хочу, чтобы за время каникул вы как следует обдумали свой выбор. Потому что либо вы начинаете вести себя как млекопитающее и становитесь частью команды, либо – как знать? – вы начинаете подыскивать себе новый аквариум. Я выразился достаточно ясно?
– Да, Грег.
Пожалуй, “ясно” тут не самое подходящее слово, но Говард понимает, что сейчас выйдет из этого кабинета, не лишившись рабочего места. Он чувствует, как по нему пробегает волна облегчения: призрак долгого объяснения с Хэлли пока отступает куда-то вдаль.
– Ладно, а теперь ступайте.
Автоматор подходит к столу и берет лист бумаги со списком имен.
– Доброе утро, кабинет исполняющего обязанности директора, – говорит Труди в телефонную трубку, и Говарду кажется, что в ее голосе тоже слышны нотки благодарности.
Брайан “Джикерс” Прендергаст по-прежнему сидит на краешке скамьи за кабинетом, со все тем же обреченным выражением.
– Разве декан еще с тобой не разговаривал? – спрашивает Говард.
– Он велел мне подождать, – отвечает дрожащим голосом Джикерс.
Говард наклоняется, уперев руки в бедра.
– Что случилось вчера вечером? – спрашивает он, понизив голос. – Ты не видел, кто подходил к чану с пуншем?
Мальчик не отвечает: он просто смотрит на него пустыми глазами, плотно сжав губы, как будто Говард только что произнес какой-то набор бессмысленных слов.
– Ладно, не важно, – говорит Говард. – До следующей недели.
И с грохотом сбегает по лестнице вниз.
Как только ты открываешь дверь – сразу же видно, что что-то не так. Вроде бы попадаешь в обычную комнату, но потом замечаешь, что от пола струится дым, – и отскакиваешь назад как раз вовремя: из-под половиц лезет наружу черный хвост, а затем из дыры выбирается и сам демон! Он поднимается кверху, будто облако, пока не заполняет собой чуть ли не всю комнату, он клубится над тобой, как покрывало смога над городом, – и вот уже все вокруг охвачено огнем! Хотя с тобой амулет, твои силы начинают убывать, и ты не знаешь, как бороться с этим демоном. Ты можешь лишь поднять щит и сделать выпад Мечом Песен…
Дэнни? Ты здесь, дружок?
Да, входи.
В двери показывается отец. Чем занят, спортсмен? О, да ты эту штуку с собой привез, да?
Ну да, мне не хотелось оставлять ее в школе.
Что за игра? Новая какая-то?
“Страна надежд”.
“Страна надежд” – до сих пор? Разве ты не в прошлое Рождество ее получил?
Она трудная. Но я почти закончил ее.
Молодец! Но, знаешь, ужин готов, так что…
А, хорошо… Скиппи жмет на “паузу” и встает с пола.
На кухне он наливает себе стакан воды из-под крана. От пара на окнах кажется, будто сад скрылся в тумане. Отец берет с гриля два куска дымящегося мяса и кладет их на тарелки. Ну вот! – говорит он. Цыпленок а-ля папа!
Пахнет отлично.
Ну, что ж – отец накладывает рис из рисоварки, а потом разливает соус из кастрюльки, – думаю, мы исходим из того принципа, который гласит: то, что нас не убивает, делает нас сильнее. Он смеется. А потом перестает смеяться.
Теперь, когда Скиппи дома и они с отцом целый день вместе, соблюдать правила игры гораздо труднее. Ведь когда она здесь, рядом, прямо в комнате, так легко что-нибудь упустить! Поэтому они изобрели особый код. Как же пользоваться этим секретным кодом? Да просто заменять большинство слов словом “отлично”. Их типичный зашифрованный разговор звучит примерно так:
А как дела с плаванием, спортсмен?
Отлично, все идет отлично.
Отлично! А когда следующий сбор?
Через две недели, в Баллинаслоу.
Это полуфинал, да?
Да, там будет труднее, чем в прошлый раз, но тренер считает, что мы выступим отлично.
Он так и сказал? Ого – отлично! Просто отлично!
Теперь они уже настоящие профессионалы в этой игре, и никто, слушая их, никогда не заподозрил бы, что что-то не так. Иногда Скиппи даже почти нравится игра, потому что у них так хорошо все выходит. Она похожа на какой-то драгоценный, хрупкий груз, который они с отцом несут по джунглям; или она – это дом, а они крадутся по нему, как шпионы, поздней ночью. Но иногда ему кажется, что она похожа на воздух, сделанный из стекла, а он так давно ждет, когда оно разобьется, что ему уже хочется, чтобы оно поскорее разбилось! Ему хочется кричать и вопить, чтобы оно разлетелось на миллион осколков! Может быть, и отцу этого хочется? Иногда он задумывается об этом, но, конечно же, спросить его напрямую значило бы пойти против правил игры.
Он понятия не имеет, как можно победить в этой игре.
На стене тикают часы. Скиппи слушает, как отец скребет ножом по тарелке, как разрывает зубами мясо цыпленка. Он смотрит на коричневую пленку соуса, в которой отпечатались следы ножа. Отец жует и говорит, А что, если мы сейчас позвоним твоей сестренке?
Хорошо, говорит Скиппи.
Но тут же чувствует тревогу. Нина очень плохо играет в игру. Правил слишком много, а она еще слишком мала, чтобы в них разбираться, она все время плачет или говорит что-нибудь не то.
Сегодня вечером, поговорив с отцом, она заявляет Скиппи, что хочет поговорить с мамочкой. Эй, а как зовут девушку в машине “скорой помощи”, спрашивает Скиппи. Ни-на, Ни-на, Ни-на! Обычно ей кажется это забавным. Но не сегодня. Я хочу поговорить с мамочкой, повторяет она.
Нельзя, говорит он.
Почему?
Она спит, отвечает Скиппи и кидает взгляд на отца. Отец пристально смотрит на электрическую розетку возле двери.
Разбуди ее.
Я не могу ее будить.
Почему?
Ты сама знаешь почему.
Я хочу мамочку!
Скиппи начинает сердиться. Почему она не может понять игру? Почему она думает, что правила не для нее? Хватит быть дурой, говорит он.
Что? – переспрашивает Нина. Отец выходит из оцепенения.
Дура, ты дура! – выкрикивает Скиппи.
Нина начинает плакать, но от этого он злится еще больше: даже сидя там, у тети Греты, она портит всю игру! Придется обращаться за помощью к отцу – он-то всегда сохраняет хладнокровие. Ш-ш, говорит тот, и кладет руку на плечо Скиппи. Дай-ка я с ней еще разок быстро переговорю, ладно, спортсмен? Скиппи передает ему трубку.
Послушай, солнышко… Знаю, но он… Да, это нехорошо, но послушай: я забыл кое о чем тебя спросить: ты получила подарок, который прислала тебе мама? Я знаю, но она спит. Так ты получила его? А, ну, значит, его принесут завтра… Что? Не могу тебе сказать – она хочет, чтобы это был сюрприз… ш-ш, я знаю… Ладно, ты тоже повеселись с тетей Гретой, ладно?
Пока отец разговаривает, Скиппи кормит Догли. Он крошит в миску коричневые хрящеватые кусочки. Чав, чав, чавкает Догли, опустив голову. Потом отец включает футбол. Краем глаза Скиппи видит, как отец наблюдает за белой точкой, летающей по зеленому полю между людьми в разноцветных майках; с отсутствующим лицом он машинально проводит пальцами по подлокотнику кресла, собирает пух в катышки, а потом выдергивает их.
На станции, когда Скиппи садился в машину, у него из кармана куртки выпала трубочка с таблетками. Что это, спортсмен? А, это тренер дал мне таблетки – чтобы не тошнило в дороге. Тебя тошнит в дороге? М-м, ну да, после того как мы вернулись с того сбора, мне было очень плохо. Н-да, но обычно тебя никогда не укачивало в машине. Да, это было странно. Может быть, ты просто переволновался? Ну, может быть. Или выпил слишком много воды? Да!
Они ворвались в дом с радостной суматохой, шурша пакетами и смеясь, хотя теперь, думая об этом, Скиппи уже не может вспомнить, над чем именно они смеялись, и смеялись ли вообще. Внутри всюду были ступеньки. Они уходили вверх, вбок и закручивались вокруг самих себя. Отец стоял у основания лестницы. Почему бы тебе не подняться и не сказать маме, что ты приехал? Скиппи заколебался и стал всматриваться в отцовское лицо: это было лицо, как будто вырванное из журнала. Давай ступай, она ждала тебя весь день. Ладно. И Скиппи поднялся по тысяче скошенных ступенек, ведущих к двери на самом верху.
ТЫ РАЗГРОМИЛ ОГНЕННОГО ДЕМОНА, ДЖЕД! Это говорит сова – та самая, которую ты спас из паутины в Скорбных Лесах! НО НЕЛЬЗЯ ТЕРЯТЬ НИ СЕКУНДЫ! С КАЖДЫМ ЧАСОМ МИНДЕЛОР СТАНОВИТСЯ ВСЕ МОГУЩЕСТВЕННЕЕ. В СВОЕЙ ГНУСНОЙ ЛАБОРАТОРИИ, В ГЛУБОКОМ ПОДЗЕМЕЛЬЕ В ЮЖНЫХ ЗЕМЛЯХ, ОН ДНЕМ И НОЧЬЮ ТРУДИТСЯ НАД СОЗДАНИЕМ ОТВРАТИТЕЛЬНЫХ ЧУДОВИЩ. ВСКОРЕ ОН СОБЕРЕТ ТАКОЕ ВОЙСКО, ЧТО СТАНЕТ НЕПОБЕДИМЫМ! ТЫ ЕДИНСТВЕННЫЙ, КТО МОЖЕТ ЕГО ОСТАНОВИТЬ! ТЫ НАША ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА! Голова совы поворачивается влево, а когда она снова поворачивается к тебе, ее темно-желтые глаза полны слез. КОРОЛЕВСТВО ГИБНЕТ, ДЖЕД. ЗЕМЛЯ ОБРАТИЛАСЬ В ЯД, РЕКИ И ОЗЕРА – В ЛЕД, ВОЗДУХ – В ОГОНЬ, КОТОРЫЙ УБИВАЕТ ВСЕХ, КТО ИМ ДЫШИТ. СУДЬБА, КОТОРАЯ НАС ЖДЕТ, ОКАЗАЛАСЬ ГОРАЗДО УЖАСНЕЙ, ЧЕМ МЫ МОГЛИ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ. ВСКОРЕ СТРАНЕ НАДЕЖД ПРИДЕТ КОНЕЦ, ОСТАНЕТСЯ ТОЛЬКО ПУСТОТА, И МИНДЕЛОР СДЕЛАЕТСЯ ЕЕ КОРОЛЕМ. СПАСИ ПРИНЦЕССУ, ДЖЕД! СПЕШИ!
Ты делаешь отжимания у себя в комнате. Всюду вокруг тебя – плакаты: футболисты, рэперы, супергерои, музыканты. Пловец-звезда Майкл Фелпс, самый юный рекордсмен в мире (15 лет 9 месяцев). Одеяло с картинками из “Звездных войн” и все твои старые игрушки на полках. Такое ощущение, что тебя поселили в комнате какого-то другого мальчика. Такое чувство, будто тебя взяли как подменного мальчика после того, как произошло какое-то страшное несчастье. Ты ходишь по этому дому, как будто в тебя просто загрузили программу с информацией о том, что где здесь находится.
Радио на кухне трещит и выключается каждый раз, когда мимо него проходишь.
Сороки стрекочут как пулеметы и скребут когтями по жестяной крыше сарая.
В водостоке каждое утро появляются новые седые волосы.
Отец держит в руках книгу, но никогда не переворачивает страницу.
И дверь весь день закрыта.
У тебя есть сейчас минутка, Дэнни? Мне надо с тобой кое о чем поговорить.
Конечно, пап.
Сегодня утром по почте пришло вот это. Отец держит в левой руке розовый листок бумаги. Это таблица успеваемости Скиппи за первую половину семестра.
О!
Да, нам надо с тобой поговорить об этом. Знаешь что, давай прямо сейчас и потолкуем, хорошо?
Они садятся за стол, и отец, взявшись за сиденье стула, поворачивает его так, чтобы сидеть лицом к Скиппи. С такого близкого расстояния он кажется очень большим – совсем как медведь, взгромоздившийся на кухонный стульчик. От него пахнет виски. Скиппи сидит не шевелясь и краешком глаза поглядывает на листок, лежащий перед ними на столе. Целый ряд оценок – “удовлетворительно” и “посредственно”, а внизу написано размашистым почерком кого-то из взрослых, наверное Автоматора: Неутешительно – нужно больше стараться.
Первым делом – ты можешь что-нибудь сказать об этих оценках, Дэнни?
Ну… нет… Я хочу сказать, что они неутешительны.
Нет, я не об этом. Я спрашиваю о причинах: может быть, контрольные работы давали, когда ты болел?
Нет. Отец смотрит на него, не отводя взгляда. Скиппи пытается придумать, что бы еще сказать. Прости меня, говорит он. Наверное, мне правда нужно больше стараться.
Отец шумно выдыхает. Это неправильный ответ. Я думаю о другом… говорит он. Конечно же, я думаю о другом: может быть, тебе сейчас трудно сосредоточиться на уроках? Тебе тяжело сейчас заниматься всеми этими предметами?
М-м-м. Скиппи делает вид, будто всерьез задумывается. Да нет, не тяжело. Нет, я бы не сказал.
Тебе не кажется, что тебя сейчас слишком отвлекают посторонние мысли?..
Нет! Скиппи отвечает так, словно удивлен таким вопросом. Нет, ничего подобного.
Но ведь эти отметки говорят о твоей неуспеваемости.
Скиппи смотрит на Догли, силясь позвать его телепатическим способом.
Пойми, ты ведь не на судилище. Я просто пытаюсь выяснить, понимаешь…
Скиппи набирает побольше воздуху в легкие. Ну, может быть, дело в том, что я не совсем еще привык к средней школе. Наверное, мне надо постараться и как следует засесть за учебу.
Отец не сводит с него глаз. Кисловатый запах виски, металлическое гудение холодильника. И это все?
М-м, м-м, Скиппи уверенно кивает.
Отец вздыхает и смотрит куда-то влево. Дэнни… при некоторых обстоятельствах… хорошо, я бы так сказал: у себя на работе, если говорить начистоту, мне сейчас бывает трудно действительно вдумываться в то, что я делаю. Вот я и подумал – может быть, с тобой происходит что-то похожее.
У Скиппи слезы, начинает щипать в глазах. Чего от него хочет отец? Зачем он пытается его поймать на чем-то? Он ничего не отвечает – только моргает, как бы говоря: что?
Меня же не оценки эти беспокоят, нет – отец как будто не замечает, – а скорее мысль о том, что тебе, наверно… Его сцепленные руки между коленями похожи на голову мертвой птицы; потом, уже новым голосом, он говорит: пожалуй, я вот что думаю – наверное, мы допустили ошибку в нашем изначальном плане. Наверное, мы не вполне предвидели… Как долго все это будет длиться. Тебе не кажется, что было бы более правильно, если бы мы устроили нечто вроде… Если бы я поговорил с этим твоим мистером Костиганом и сказал ему: вот, такие у нас обстоятельства, имейте, пожалуйста, в виду.
Папа, что же ты делаешь? А как же игра? Разве ты не знаешь, что происходит, когда мы об этом говорим? Разве ты не помнишь, что случилось в прошлый раз?
Я помню: ты говорил, что не хочешь этого делать. И я, разумеется, уважаю такое решение. Я просто подумал – может быть, с тех пор что-то изменилось? Может быть, тебе стало бы чуть-чуть легче?
Скиппи, плотно сжав губы, медленно трясет головой.
Ты уверен? У отца умоляюще поднята бровь.
Скиппи кивает – все так же медленно.
Отец проводит руками по его лицу. Просто мне бы ужасно не хотелось думать, что ты – там, в Сибруке… Ну, понимаешь… Мы хотим, чтобы ты был доволен, если можешь, Дэнни, вот и все.
Пап, я доволен.
Конечно. Ладно. Я знаю.
Крепко держись за стул, высиди все до конца. Таблетки – в ящике стола, в твоей комнате.
Ладно. Отец поднимает руки. Ну тогда, наверно, посмотрим, как оно будет дальше. Он невесело улыбается. Конец допроса, говорит он.
Ты встаешь, чтобы уйти. Внутри тебя холод и пустота, как разрушенный замок, где свищет ветер – уууу-шшшшшшш-уууу-шшшшшш.
Эй, кстати, я думал завтра после работы сходить в бассейн – не хочешь со мной?
М-м-м… нет, спасибо.
Тебе не нужно тренироваться перед заплывом?
Нет. Тренер сказал, что это необязательно.
Правда?
Ну да, он сказал, что лучше немного отдохнуть от тренировок. Я могу вывести Догли на прогулку. Пошли, мальчик. Он надевает на пса ошейник с поводком, и Догли неохотно встает с подстилки.
Хуже всего ночи. Фейерверки взрываются, как кассетные бомбы; крики за стенами – будто снаряды, разрывающиеся прямо у тебя в сердце. Но в самом заветном тайнике памяти – там, где ждет Девушка с Фрисби, – там все по-прежнему. Ее руки, ее волосы, ее глаза, ее голос, поющий ее тайную песенку, – все это подхватывает тебя вихрем и уносит за собой; ты снова теряешься в ее боковых восьмерках, и вся окружающая реальность тает, обращаясь в сон.
