Текст книги "Рифтеры (Сборник)"

Автор книги: Питер Уоттс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 82 страниц)

ЗАЩИТНАЯ ОБОЛОЧКА

Переборки «Вакиты» светятся от разведданных. С перископа идет четкая картинка, в реальном времени отражающая ночной береговой пейзаж: темные сверкающие волны на переднем плане, по бокам в поле зрения вползают черные пальцы суши. На центральном экране громоздятся ярко освещенные здания, прижавшиеся друг к другу, как будто противостоя темноте. Квадратные неосвещенные силуэты в южной стороне выдают останки другого города, расположенного к югу от пролива Нарроус и покинутого в ходе какого‑то недавнего отступления.

Галифакс. Вернее, осажденный город‑государство, которым Галифакс, по всей вероятности, стал.

Эта видимая невооруженным глазом картина занимает верхнюю левую четверть основного экрана. Рядом с ней расположился тот же вид, но уже в искусственной расцветке, где хорошо заметно туманное, размытое облако, окутывающее освещенные здания; Кларк это напоминает мантию медузы, защищающую жизненно важные органы. Саван практически невидим для людей, даже для рифтеров; для сенсоров «Вакиты» с их увеличенным спектром он походит на голубую дымку зарницы. Ионизация статического поля, говорит Лабин. Электрический купол, отражающий переносимые по воздуху частицы.

Граница со стороны моря охраняется. Кларк и не ожидала, что субмарина просто проскользнет в гавань и всплывет рядом с какой‑нибудь хибарой; она знала, что тут будет охрана. Лабин ожидал мин, поэтому последние пятьдесят километров «Вакита» медленно ползла к берегу, а перед ней зигзагами шныряли туда‑сюда два дрона, выманивая контрмеры из засады. Они спугнули одинокого придонника, зарывшегося в ил: тот проснулся от шума приближающихся механизмов, выпрыгнул из грязи и штопором попытался ввинтиться в ближайшего бота с безобидным и не впечатляющим звоном.

Это одинокое пугало оказалось единственным препятствием, с которым они столкнулись на внешней стороне склона. Лабин пришел к выводу, что подводные оборонительные системы Галифакса истощились при отражении предыдущих нападений. Боеприпасы так и не пополнили, что не сулит ничего хорошего для промышленности поблизости.

Так или иначе, вопреки всем ожиданиям они без всяких препятствий прошли весь путь до входа в бухту Галифакса и неожиданно чуть не столкнулись с этим. Чем бы оно не было.

В лучах прожекторов оно практически невидимо. На сонаре отражается еще меньше – он даже в упор ничего не может уловить. Прозрачная просвечивающая мембрана тянется от морского дна до поверхности: в перископ видна плавающая линия, удерживающая верхний край заграждения в нескольких метрах над водой. Похоже, оно перекрывает все устье гавани.

Пленка прогибается вовнутрь, как будто Атлантический океан давит на нее извне. Крохотные вспышки холодного голубого света пробегают по ее поверхности; редкая рябь звездной пыли колышется в слабом подводном течении. Кларк узнает эффект. Сверкает не мембрана – те крошечные биолюминесцентные существа, что сталкиваются с нею.

Планктон. Даже радует, что он все еще существует, к тому же так близко от берега.

Лабина не слишком интересует световое шоу, а вот его причина интересует.

– Наверное, она полупроницаема.

Это объясняет океанографическую невозможность, противоречащую существованию жесткого и совершенно неожиданного галоклина, вставшего на пути подлодки подобно стене. Прерывистые, они довольно часто встречаются в море: солоноватая вода лежит над более соленой, теплая слоем покрывает холодную. Но стратификация всегда горизонтальна, парфэ легкого над тяжелым столь же неизменно, как гравитация. Вертикальный галоклин, похоже, ниспровергает основные законы физики; пусть сонар и не видит мембрану, но она создает столь явный и четкий разрыв, что с расстояния в тысячу метров он уже заметен подобно кирпичной стене.

– Довольно хлипкая конструкция на вид, – замечает Кларк. – Помешать она нам не сможет.

– А ее не для нас ставили, – говорит Лабин.

– Похоже на то.

Это, по всей вероятности, фильтр против Бетагемота. И он, похоже, блокирует целый ряд других частиц, раз создает столь сильный дисбаланс в плотности.

– В смысле мы сможем просто прорваться сквозь мембрану.

– Не думаю, – отвечает Лабин.

Он опускает перископ и наводит его на барьер; съежившийся город исчезает в водовороте пузырьков и темноты. Через иллюминатов Кларк замечает бледный оптоволоконный жгут перископа, уходящий вперед. Само устройство практически невидимо – маленькое чудо динамической мимикрии. Кларк наблюдает за ним на тактическом экране. Лабин подводит дрона на полметра к мембране: бледно‑желтая дымка рассеивается по правой стороне, где невооруженный глаз видит только темноту.

– Что это? – спрашивает Кларк.

– Биоэлектрическое поле, – отвечает Лабин.

– Ты считаешь, что оно живое?

– Возможно, сама мембрана и нет. Полагаю, через нее проходят какие‑то специализированные нейроны.

– В самом деле? Ты уверен?

Лабин качает головой.

– Я даже не уверен, что оно биологическое, – интенсивность поля вполне подходит, но она еще ничего не доказывает. – Он смотрит на нее. – А ты что, думала у нас есть сенсор, которые может уловить мозговые клетки на расстоянии пятидесяти шагов?

Кларк хочет остроумно пошутить, но ничего не приходит на ум. Она смотрит в иллюминатор и видит за стеклом тусклое синее мерцание.

– Похоже на анорексичный умный гель, – бормочет она.

– Нет, скорее всего, оно намного тупее. И гораздо радикальнее – им пришлось поработать над нейронами так, чтобы те работали при низких температурах и высокой солености. Полагаю, мембрана способна контролировать осморегуляцию.

– Я не вижу никаких кровеносных сосудов. Интересно, как они питаются.

– Может, мембрана контролирует и это. Всасывает их непосредственно из морской воды.

– А зачем она нужна?

– Помимо фильтра? – Лабин пожимает плечами. – Наверное, еще служит сигнализацией.

– Так что же нам делать?

– Ткнем ее, – отвечает Лабин после недолгого раздумья.

Перископ подается вперед. На широко спектральном дисплее мембрана вспыхивает от столкновения, яркие нити лучами расходятся от места удара подобно изящному змеящемуся узору из желтых молний. В видимом свете мембрана кажется совершенно инертной.

– Ммм.

Лабин тянет перископ назад. Свечение мембраны тут же слабеет.

– Значит, если это действительно сигнализация, – предполагает Кларк, – ты ее только что запустил.

– Нет, не думаю, что Галифакс объявляет красную тревогу[96]96
  Красная тревога – угроза нанесения ракетного или бомбового удара противником; в этом случае объявляется повышенная боевая готовность.
  


[Закрыть] каждый раз, когда какое‑нибудь бревно тыкается в периметр. – Лабин проводит пальцем по панели управления; перископ вновь отправляется на поверхность. – Но я готов поспорить, что эта штуковина завопит намного громче, если через нее решим прорваться мы. А нам такое внимание совсем не нужно.

– И что теперь? Пройдем немного дальше вдоль берега и попробуем высадиться на берег?

Лабин качает головой:

– Под водой у нас больше шансов. А вот высадка на берег будет делом гораздо более трудным. – Схватив шлемофон, он натягивает его себе на голову. – Если не сможем подключиться к стационарной линии, то попытаемся войти в местные беспроводные сети. Это лучше, чем ничего.

Кен заворачивается в кокон и протягивает усики в разреженное инфопространство наверху. Кларк переключает навигацию устройства на свой пульт и разворачивается, снова отправляя «Вакиту» на глубину. Лишний километр или около того поискам Лабина не помешает, а на мелководье почему‑то тревожно. Словно смотришь наверх и понимаешь, что, пока ты не обращал внимания, крыша почему‑то стала гораздо ниже.

Лабин хмыкает.

– Засек что‑то.

Кларк подключается к шлемофону Лабина и разделяет сигнал, подключив свой пульт. Большую часть потока не разобрать – цифры, статистические данные, аббревиатуры мельтешат перед глазами слишком быстро, Лени не смогла бы прочитать их, даже если бы понимала смысл. То ли Лабин зарылся куда‑то под обычные пользовательские интерфейсы, то ли за последние пять лет Водоворот настолько обеднел, что продвинутую графику уже не поддерживает.

Но этого не может быть. В системе, в конце концов, достаточно места для ее собственных демонических альтер эго. А уж они‑то чересчур графичны.

– Что говорят? – спрашивает Кларк.

– Какая‑то ракетная атака... на Мэн. Туда направили подъемники.

Она сдается и снимает фоновизор.

– Возможно, это наш лучший способ проникнуть внутрь, – задумчиво говорит Лабин. – Все транспортные средства, задействованные УЛН, будут управляться из безопасной зоны с доступом к хорошему оборудованию.

– И ты думаешь, что пилот согласится взять пару попутчиков прямо в центре зараженной зоны?

Лабин поворачивает голову. Слабое свечение мерцает по краям фоновизора, призрачными татуировками скрывает шрамы на щеках рифтера.

– Если там действительно пилот, – отвечает он, – то, возможно, мы сможем его убедить.

ГЕЕННА

Така появилась в ночном пейзаже угасающего пламени. Она плелась сквозь горячий сухой снегопад, статическое поле лобового стекла едва справлялось с хлопьями, стремившимися залепить весь обзор. В лучах от фар Мири пепел клубился белым тальком; туман от превратившихся в пыль земли и растений застилал дорогу впереди. Така выключила фары, но в инфракрасном свете видимость была еще хуже: бесчисленные частички сажи, блестящие размывы пламени; сухие крохотные смерчи и корчащиеся восходящие потоки перегружали экран дисплея искусственными цветами. Наконец, Така достала из бардачка старую пару очков ночного видения, и мир предстал перед ней в черно‑белых тонах, серый на сером. Видимость все еще была ни к черту, но хоть с помехами дело решилось.

«Может, кто‑то выжил, – подумала она без всякой надежды. – Может, огненная буря не забралась так далеко». Она уже отъехала на добрых десять километров от того места, где лазарет взбунтовался и перерезал местных жителей. Поблизости не было никаких укрытий: ни дренажных канав, ни подземных парковок, а если где и находились укрепленные убежища, то выжившие пациенты не горели желанием рассказать о них Таке. И когда над головой показались арки инверсионных следов, Уэллетт помчалась на восток и укрылась в служебном туннеле заброшенной приливной электростанции, которую пробурили от залива Пенобскот. Несколько лет назад шаманы обещали, что она обеспечит светом побережье от Портленда до Истпорта, мир без конца. Но мир, разумеется, кончился еще до того, как установили первую турбину. Теперь туннель годился разве что на приют землеройным млекопитающим, куда те прятались от краткосрочных последствий собственной глупости.

Десять километров по ухабистым, заваленным всяким мусором дорогам, которые не чистились и не ремонтировались с самого появления Бетагемота. То, что Така добралась до безопасного места, до того как ударили ракеты, можно было считать просто чудом. Уэллетт так и считала бы, если бы именно ракеты нанесли все те разрушения, через которые она ехала сейчас.

Така была уверена, что удар с воздуха тут ни при чем. Более того, ракеты, скорее всего, даже до земли не долетели.

Вершина холма, по которому она сейчас взбиралась, находилась примерно в сотне метров впереди. Останки какого‑то придорожного здания, рухнувшего во время атаки, загородили ей путь на середине подъема. Теперь это было лишь скопище дымящихся шлакоблоков. Даже очки Таки не могли прогнать все тени, кишевшие в этих обломках: прямые линии, острые углы и темные провалы в форме параллелограммов.

Уклон был слишком крутым для воздушной подушки Мири. Уэллетт оставила фургон на откуп его собственным устройствам и обошла обломки. Кирпичи все еще были горячими на ощупь. Жар от выжженной земли проникал сквозь подошвы башмаков – слабое тепло казалось неприятным лишь из‑за его происхождения.

На идущей вверх стороне развалин время от времени попадались предметы, сохранившие отдаленное сходство с человеческими костями. Така дышала мертвыми. Возможно, некоторые из тех, чей прах она сейчас вдыхала, умерли до пожара, если не от ее усилий. Возможно, некоторые из тех, кому она помогла сегодня, несмотря ни на что все еще были живы. Она умудрилась найти в этой мысли слабое, но утешение, пока не взобралась на холм.

Нет.

По другую сторону царило такое же разорение, как и на тропе, по которой Така взбиралась: мерцающие вспышки белого пламени испещряли вид, исчерненный не только ночью, но и углеродом. Землю перед нею опустошили не ракеты и не микробы – не в этот раз. Устройство, которое все это сделало, до сих пор виднелось на расстоянии: крошечный темный овал в небе – чуть более темный, чем облачная гряда за ним, – висел в нескольких градусах над горизонтом. Така поначалу его не заметила, хотя была в очках. Силуэт казался размытым, мерцал от слабой визуальной статики случайных, неразумно разогнанных фотонов.

Но потоки пламени, которые изверглись в следующее мгновение из его чрева, были ясно видны даже невооруженным глазом.

Не ракета. Не микроб. Подъемник, выжигающий землю там, на расстоянии, так, как уже сделал здесь.

И, насколько знала Така, именно она привела его сюда.

Конечно, она не была уверена стопроцентно. Полномасштабные выжигания все еще время от времени проводили под официальными предлогами. Еще не так давно они считались вполне обычным явлением: в те дни, когда охваченные паникой люди думали, что они смогут сдержать Бетагемот, если им хватит духу пойти на решительные шаги. Число таких чисток сократилось, когда стало ясно, что Северная Америка расходует запасы напалма впустую, однако время от времени их еще проводили в не слишком населенных зонах на западе. Вполне возможно, что несмотря на операцию УЛН не озаботилось вывести полевой персонал из опасной зоны, хотя Така сомневалась, что она может быть настолько не в курсе событий.

Но не так далеко отсюда и не так давно Уэллетт позволила монстру сбежать в реальный мир. После таких утечек обычно всегда следовали наводнения и огненные бури, а Така уже забыла, когда верила в совпадения.

Впрочем, недостатка в непосредственных причинах тоже не было. Может, виноват был вышедший из строя автопилот, пораженный дефектными программами, который из‑за опечатки сжег не ту часть мира. Или живой пилот ошибся из‑за искаженной шифровки, или не так расслышал команду из‑за помех в эфире. Ни одна из этих деталей не имела значения. У Таки был вопрос поинтереснее: кто скорректировал код, смутивший автопилота? Что исказило инструкции и команды, которые услышал пилот из плоти и крови?

Ответ она тоже знала. Он был очевиден для любого, кто увидел бы монстра в ее фоновизоре несколько часов назад. Случайностей не было. Шум никогда не возникает просто так. И сама техника становится враждебной.

И сейчас, когда она пристально всматривалась в черно‑белый крематорий, тянувшийся до самого горизонта, только это объяснение имело смысл.

«Ты же когда‑то была ученой, – сказала она себе. – Ты с ходу отвергала всякие заклинания. Ты знала истины, которые защищали от предвзятости и путаности в мыслях, и ты знала их все наизусть: корреляция еще не подразумевает причинно‑следственной связи. Без повторения нет ничего реального. Разум видит порядок даже в шуме; доверяй только цифрам».

Возможно, все эти истины были лишь заклинаниями другого сорта. И не очень эффективными; такие знакомые, они так и не сумели спасти ее от нарастающей уверенности в том, что именно она призвала злого духа в свою машину. Така могла рационально объяснить суеверный трепет в своем сознании, даже оправдать его. Ее научная подготовка предоставляла для этого немало средств. Призрак был лишь словом, удобным ярлыком для опасного программного существа, выкованного в ускоренном дарвиновском пейзаже, который некогда называли Интернетом. Така знала, насколько быстро эволюционные изменения могут стать частью системы, где сотни поколений проходят в мгновение ока. Она помнила и то время, когда электронные формы жизни – неумышленные, незапланированные и нежелательные – стали настолько пагубными, что сеть получила название «Водоворот». Существа, которых звали «лени», или шреддеры, или «мадонны» – как и у демонов Евангелия, имя им было легион, – представляли собой лишь образец естественного отбора. Чрезвычайно успешный образец: на другой стороне мира целые страны преклонились перед именем его. Или пред иконой, лежащей в его основе, какой‑то полумистической культовой фигурой, на короткое время получившей известность на плечах Бетагемота.

Это была логика, а не религия. И какая разница, что эти существа обладали невероятной силой, но не имели физического тела? И какая разница, что они жили в проводах и в беспроводном пространстве между ними и двигались со скоростью их собственных электронных мыслей? Демоны, призраки – это условные обозначения, но не суеверия. Всего лишь метафора, имеющая больше черт подобия, чем многие другие.

Но теперь, когда Така увидела таинственные огни, вспыхивающие в небе, она почувствовала, как ее губы движутся, произнося совершенно неправильное заклинание.

О Господи, спаси нас.

Она повернулась и пошла вниз по склону Така наверняка могла обойти препятствие, свернуть на проселок и продолжить свой путь дальше, но зачем? Тут вступал в дело анализ эффективности затрат: сколько спасенных жизней пришлось бы на единицу усилий.

В любом другом месте эта величина будет гораздо выше, чем здесь.

На дороге снова показалось рухнувшее здание, бесцветное и серое в усиленном свете. Отсюда угловатые тени казались другими, более зловещими. В развалинах виднелись свирепые лица и части тел, размерами сильно превышающие человеческие, как будто гигантский кубистский робот рухнул рассерженной кучей и теперь собирался с силами, стремясь вновь собраться в единое целое.

Как только Така начала обходить эту груду, одна из теней отделилась от общей массы и преградила ей путь.

– Боже... – ахнула Уэллетт. Навстречу ей вышла всего лишь невооруженная женщина – сейчас на такие подробности люди обращали внимание практически инстинктивно, – но сердце Таки мгновенно перескочило на режим «драться/бежать». – Господи, как же вы меня напугали.

– Простите. Я этого не хотела.

Женщина отошла еще на один шаг в сторону от обломков. Блондинка, с ног до головы затянутая в какое‑то черное, облегающее трико; открытыми оставались только руки и лицо, на темном фоне они казались бледными и бесплотными. Незнакомка была на несколько сантиметров ниже Таки.

Ее глаза казались какими‑то странными. Слишком яркими. Така решила, что, возможно, это артефакт ночного видения. Свет, отражающийся от влажной роговицы.

– Это ваша машина скорой помощи? – спросила женщина, мотнув подбородком в сторону фургона.

– Мобильный лазарет. Да. – Така огляделась вокруг, повернувшись на триста шестьдесят градусов. Больше никого она не увидела. – А вы больны?

Послышался тихий смех.

– А разве еще остались здоровые?

– Я имела в виду...

– Нет. Пока еще нет.

«Что же у нее с глазами?» С такого расстояния определить это было трудно – женщина стояла примерно в десяти метрах от нее, – но казалось, что блондинка носит очки ночного видения. В таком случае она видела гораздо лучше, чем Така Уэллетт в своих дурацких светоуловителях.

Местные жители такой техники себе позволить не могли.

Така как будто случайно сунула руки в карманы; ветровка, распахнувшись, выставила напоказ табельный «Кимбер», висевший на бедре.

– Вы есть хотите? – спросила она. – В кабине есть циркулятор. Кирпичи на вкус просто ужасны, но если вам очень надо...

– Извините меня, – сказала женщина, делая шаг вперед. – Пожалуйста.

Ее глаза были похожи на чистые, прозрачные шарики льда.

Така инстинктивно отступила назад. Сзади что‑то загородило ей путь. Она повернулась и уставилась в еще одну пару пустых глаз, утопленных в лице, которое казалось высеченным из тесаного камня и было сплошь покрыто рубцами. Уэллетт не стала тянуться за пистолетом. Тот каким‑то образом уже оказался у незнакомца в руке.

– Он генетически заблокирован, – поспешно предупредила она.

– Ммм, – он повертел оружие в руке, осмотрев его критическим, профессиональным взглядом, а потом как бы между прочим сказал: – Мы просим у вас извинения за то, что вот так явились без приглашения, но нам нужно, чтобы вы отключили систему защиты в вашей машине.

Говоря, мужчина так и не взглянул на Уэллетт.

– Мы вас не тронем, – сказала женщина из‑за спины Таки.

Уэллетт, не веря ее словам, не спускала глаз с мужчины, державшего пистолет.

– Конечно, не тронем, – он, наконец, поднял взгляд. – Пока есть более эффективные альтернативы.

«Багира» была лишь одним из паролей. Существовало еще несколько. «Моррис» блокировал всю технику, так что Така могла запустить ее заново, только авторизовавшиеь вручную. «Пиксель» бил током всех пассажиров, которые не соответствовали ее феромоновому профилю. «Тигра» открывал двери и притворялся мертвым до тех пор, пока Така не произносила слово «Шредингер»: после этого система запирала все выходы и закачивала в фургон столько галотана, что любой мужчина весом в 110 килограммов на пятнадцать минут превращался в мешок желе. (Сама Така поднялась бы на ноги уже через девяносто секунд; когда ей дали ключи от Мири, то сразу модифицировали кровь с помощью резистентного фермента.)

В передвижных лазаретах было полным‑полно лекарств и техники. В пустошах обитало множество отчаявшихся людей, которые буквально умирали за лекарство. Любое лекарство. Меры против воров были совершенно разумной предосторожностью, хотя в ситуации крылось и немало иронии: когда доходило до дела, Мири намного лучше убивала и увечила, чем лечила.

Така стояла рядом с водительской дверью, и ее охраняли два черных человека с белыми глазами. Она мысленно перебрала варианты.

– «Тигра», – произнесла Уэллетт. Защебетав, Мири открыла замок.

Женщина забралась в кабину. Така уже хотела последовать за ней, но тут ей на плечо опустилась рука.

Уэллетт обернулась и взглянула на своего похитителя.

– В машине тоже стоит генетический блок. Его надо отключить, если вы хотите ехать.

– А мы не хотим, – сказал он. – Пока.

– Приборная панель отключена, – подала голос женщина, уже севшая за руль.

Рука на плече слегка сжалась, толкнула Таку вперед. Та поняла, что ей надо лезть в кабину, женщина в черном уже пересела на место пассажира, освободив ей пространство.

– Хотя нет, – сказал мужчина, – лучше доктору сесть на пассажирское. – Рука придавила ее книзу. Така скользнула между сиденьем и управляющим жезлом, а незнакомка выскочила из кабины с другой стороны и уже начала закрывать дверь.

– Нет, – отчеканил мужчина. Женщина замерла на месте. Он уже сел за руль, ни на секунду не отпуская Таку. – Один из нас постоянно должен оставаться снаружи, – объяснил он партнерше. – А двери надо держать открытыми.

Женщина в черном кивнула. Мужчина убрал руку с плеча Таки и посмотрел на выключенную приборную панель.

– Включайте, – сказал он. – Только вручную, никакого голосового управления. Двигатель не заводите.

Така уставилась на него, не двигаясь.

Блондинка склонилась к ее плечу и тихо произнесла:

– Мы вас не обманываем. Мы действительно не хотим вас трогать, если только у нас не останется иного выхода. Я полагаю, что для этих мест мы ведем себя довольно мягко, так почему вы нас провоцируете?

«Этих мест». Значит, они тут недавно. Не слишком‑то большой сюрприз: Така уже давно не видела кого‑то, кто бы настолько не походил на обитателей пустошей.

Она покачала головой:

– Вы собираетесь украсть лазарет. А это принесет вред не только мне.

– Если вы будете сотрудничать, то скоро получите его назад, – сказал ей мужчина. – Включайте.

Уэллетт ткнула в генщиток. Приборная панель засветилась.

Похититель внимательно изучил дисплей.

– Насколько я понимаю, вы являетесь мобильным сотрудником службы здравоохранения.

– В некотором роде, – осторожно ответила Така.

– А откуда вы? – спросил он.

– То есть, откуда?

– Где задают ваш маршрут? Где пополняют запасы?

– В Бангоре обычно.

– По воздуху припасы не доставляют?

– Когда есть что доставить.

Он хмыкнул.

– У вас инвентарный маяк отключен.

Он говорил так, словно это его удивило.

– Я даю знать только тогда, когда запасы на исходе, – ответила Така. – А как еще... что вы делаете!

Мужчина замер, хотя уже успел вывести наверх меню GPS.

– Я хочу определить местоположение, – спокойно сказал он. – Это что, проблема?

– Вы что, не в себе? Оно же еще не ушло далеко. Хотите, чтобы оно вернулось?

– Кто вернулся? – спросила женщина.

– Кто, по‑вашему, все это сотворил?

Они посмотрели на нее без всякого выражения.

– УЛН, как мне кажется, – ответил мужчина без долгих раздумий. – Сдерживающее выжигание, верно?

– Это была «лени»! – закричала Така. «О, господи, что, если он вернет ее обратно; что, если он...»

Что‑то развернуло ее. Ледяной взгляд уставился прямо в глаза. Така почувствовала на своей щеке дыхание незнакомки.

– Что вы сказали?

Сглотнув, Така постаралась сохранить спокойствие. Паника понемногу отступила.

– Послушайте. В прошлый раз оно проникло через GPS. Я не знаю, как, но, если вы снова выйдете в сеть, оно может вернуться. Сейчас я бы даже радио не включала для верности.

– А эта штука... – начал мужчина.

– Да как вы можете не знать о них? – раздраженно воскликнула Така.

Мужчина и женщина переглянулись; что выражали их взгляды, Така не поняла.

– Мы знаем, – произнес мужчина. Така с облегчением заметила, что он выключил GPS. – Вы говорите, что именно она вызвала ракетную атаку вчера?

– Нет, конечно же, не... – Така замолчала. Эта мысль прежде не приходила ей в голову. – В смысле, я не думала об этом. Все возможно. Некоторые говорят, что страны Мадонны их каким‑то образом нанимают

– А кто еще мог это сделать? – удивилась женщина.

– Евразия, Африка. Да кто угодно, – внезапная мысль поразила Таку. – А вы не отту...?

– Нет, – покачал головой мужчина.

Уэллетт не могла винить тех, кто обстреливал Америку, кем бы они ни являлись. По официальной информации, Бетагемот еще не покорил земли, расположенные по ту сторону Атлантики; люди там до сих пор могли считать, что смогут сдержать его, если просто стерилизуют зараженную зону. Где‑то в подсознании Таки завертелся истрепавшийся лозунг, которым когда‑то оправдывали астрономические цифры потерь: Общее благо.

– Как бы там ни было, – продолжила она, – ракеты так и не достигли цели. И к разрушению они не причастны.

Женщина, не отрываясь, смотрела в окно, где в дымных предрассветных сумерках все еще тлел пожар.

– А что же их остановило?

Така пожала плечами.

– Оборонительный Североамериканский щит.

– Откуда вам это известно? – спросил мужчина.

– Когда снаряды ПРО сходят с орбиты, то виден след от входа в плотные слои атмосферы. А перед ударом он теряет яркость. И идет такой дымчатый звездопад, на фейерверки похоже.

Женщина осмотрелась вокруг:

– Так все это дело рук «лени»?

Слова одной очень старой песни всплыли в голове Таки: «Здесь случайностей нет...»[97]97
  Имеется в виду песня Питера Гэбриэла «Lay your hands on me» (прим. ред.).
  


[Закрыть]– Вы сказали «звездопад»? – напомнил мужчина.

Така кивнула.

– И конденсационный след тускнеет перед детонацией.

– И что?

– А чьи следы? Ракет или снарядов ПРО?

– Как я могу это знать?

– Вы это видели прошлой ночью?

Така снова кивнула.

– Когда?

– Я не знаю. Послушайте, у меня тогда голова была другим занята...

«Я наблюдала за тем, как десятки людей нарезали на куски, и все потому, что я, возможно, чего‑то не отключила...»

Неожиданно мужчина пристально посмотрел на нее. Глаза его были бесцветными, но отнюдь не пустыми.

Така постаралась вспомнить:

– Были сумерки, солнце уже зашло... я не знаю, возможно, пятнадцать или двадцать минут до удара.

– А это нормально для таких атак? Что их проводят на закате.

– Я никогда об этом не думала, – Така слегка помялась. – Но полагаю, что да. В ночное время.

– А хоть одна атака была при свете дня?

Уэллетт задумалась:

– Я... я что‑то не припомню.

– После того как потускнел конденсационный след, когда пошел звездопад?

– Послушайте, я...

– Когда?

– Я не знаю, понимаете? Может, через пять секунд или вроде этого.

– А какой угловой градус был у...

– Мистер, я даже не знаю, что это значит.

Белоглазый мужчина замолчал, и надолго. Он не двигался. Така чувствовала, как в его голове закрутились колесики.

Наконец:

– Тот туннель, в котором вы спрятались.

– А каким образом... вы что, следили за мной? Оттуда? Пешком?

– Это недалеко, – сказала блондинка. – не больше километра.

Така удивленно покачала головой. Когда она еле тащилась по выжженной земле, продираясь сквозь порывы обжигающего ветра, это, казалось, заняло несколько дней.

– Вы остановились у ворот. Чтобы перерезать цепь.

Така согласно кивнула. Теперь это казалось абсурдным – лазарет мог сокрушить барьер в одно мгновение, а небо падало.

– Вы посмотрели на небо, – предположил незнакомец.

– Да.

– И что увидели?

– Я же вам говорила. Конденсационные следы. Звездопады.

– Где был ближайший звездопад?

– Я не знаю...

– Вылезайте из кабины.

Она уставилась на него.

– Живее.

Она выбралась в серую предрассветную мглу. Призраки в развалинах исчезли: свет разогнал тени Роршаха, оставив лишь груду шлакоблоков и балок. Поблизости еще стояло несколько обгоревших деревьев; от пламени они уже были даже не черными, а пепельно‑белыми и походили на тянущиеся вверх руки скелетов.

Мужчина подошел к ней:

– Закройте глаза.

Она повиновалась. Если он собирался ее убить, то она ничего не смогла бы поделать с этим, даже с открытыми глазами.

– Вы стоите у ворот. – Его голос звучал размеренно и успокаивающе. – Лицом к ним. Вы разворачиваетесь и смотрите назад на дорогу. Потом вверх, на небо. Давайте же.

Она повернулась, не открывая глаз, память заполняла провалы. Така вытянула шею.

– Вы видите звездопады, – продолжал вещать его голос. – Я хочу, чтобы вы показали на тот, который расположен ближе всех, прямо у вас над головой. На тот, что ближе всех к воротам. Вспомните, где это было, и ткните туда.

Она твердо протянула руку вверх.

– В чем дело, Кен? – В пустоте раздался голос блондинки. – Разве мы не должны...

– Можете открыть глаза, – сказал мужчи... сказал Кен.

Она открыла глаза. Кем бы ни были эти люди, она

начинала верить в одно: они действительно не хотели причинять ей вреда.

«Пока есть более эффективные альтернативы».

Она чуть расслабилась:

– Еще вопросы?

– Один. У вас есть патогранаты?

– Куча.

– А есть те, которые настроены не на Бетагемот?

– Большинство. – Така пожала плечами. – Регистраторы Бетагемота в этой местности уже не нужны.

Она вытащила гранаты и ракетницу, чтобы ими стрелять. Кен проверил их так же внимательно, прищурившись, как раньше осматривал «Кимбер». Похоже, проверку они прошли.

– Уеду на пару часов, – сказал он партнерше и, посмотрев на передвижной лазарет, добавил: – Не давай ей завести мотор или закрыть двери – неважно, внутри она или снаружи.