Текст книги "Рифтеры (Сборник)"

Автор книги: Питер Уоттс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 82 страниц)

СОУЧАСТИЕ

В этот раз все опять случилось внезапно: место действия неожиданно сменилось, один мир уничтожили, на его месте создали другой. Кажется, перед переносом даже было предупреждение. Еле уловимая задержка в фидах, пробный сигнал, как будто нечто проверяло уровень активности на линии. Но он мелькнул слишком быстро, чтобы Перро успела насторожиться, если она вообще его не вообразила.

Не имеет значения. Она ждала. Ждала уже много дней.

Все тот же вид сверху, с точки зрения Бога, а вот толпа снизу, обрамленная знакомыми иконками и окошками, совсем другая. Су‑Хон перекинуло с одного «овода» на другой. По какой‑то причине навигация и GPS не работали.

Перро оказалась внутри какого‑то здания, и перед ней творилось насилие.

Один человек, свернувшись, лежал на бетонном полу; второй как раз бил его ногой в живот. От удара тело жертвы еще сильнее скрючилось в каком‑то бессмысленном эмбриональном рефлексе, вокруг разлетелись зубы и алые брызги. Из‑за рваных ран и крови, залившей лицо, было невозможно определить даже этническую принадлежность пострадавшего.

Нападавший – меньше размерами, черный – стоял спиной к камере и по‑боксерски, с ужасающей неугомонной энергией, перемещал вес с ноги на ногу. Вокруг импровизированной арены собралась толпа: некоторые люди внимательно наблюдали за дракой, другим было явно все равно, а третьи потрясали кулаками от ярости и возбуждения. Чуть подальше помещение пустовало, там лежали лишь матрасы и кучи каких‑то вещей.

Перро прошлась по доступному меню. Оружия нет. На краю зрения раздражающе мигала надпись: цель азим – 162°; склон –41°.

Сзади.

Победитель сделал круг, все еще подпрыгивая. В камеру попало его лицо, сморщившееся от яростного напряжения. Он ударил лежащего ногой в спину, прямо по почкам. Корчащееся нечто на полу дернулось и раскрылось кровавым цветком, выгнулось, как от удара током.

Нападавший посмотрел вверх, прямо на взломанный «овод» Перро. Из‑за генетически модифицированного хлорофилла его глаза походили на сверкающий кристаллический нефрит. На этом темном лице они казались галлюцинацией.

Не отводя взгляда от бота, он в последний раз пнул жертву в голову. А потом, не встретив никакого сопротивления, отправился в толпу.

Су‑Хон никогда не видела его прежде. Не знала жертву. Но цель была в –175° по азимуту и –40° по склонению. Она двигалась.

Поворот влево. Еще больше людей, больше матрасов. Вдалеке виднеются серые неоштукатуренные стены, там же выстроились в линию торговые автоматы, а чуть выше висят официальные пиктограммы, приглашающие население на «Регистрацию», в «Карантин» и к «Последним известиям». «Овод» находился в цементной пещере высотой в десять метров, устроенной на благо выживания масс: здесь устраивали карантины и центры вакцинации, здесь спасались, когда погода бушевала так, что старые здания, пусть и укрепленные на такой случай, не выдерживали. Для многих этот барак уже стал домом.

Неофициальное название – бомбоубежище.

Цель находилась в ‑35° по азимуту и ‑39° по склонению. Как только она показалась на виду, тактический дисплей тут же навел на нее перекрестие прицела. Тот же гражданский прикид, тот же визор. Но после Калгари с Лени что‑то случилось. Она прихрамывала на одну ногу, а по правой стороне лица расплылся желтый синяк.

Перро запустила громкоговоритель «овода», но тут же передумала и отрубила его. Не стоит привлекать лишнего внимания. Вместо этого она вызвала меню связи, запеленговала визор Кларк и вломилась прямо на ее радиочастоту:

– Привет. Это снова Су‑Хон.

Внизу, на полу, Лени замерла, подняла к глазам руку. Запястника она больше не носила.

– Я здесь, наверху, – сказала Перро. – В «оводе».

Прямо в лицо запищал сигнал тревоги: поблизости

показался еще один бот. Су‑Хон развернулась и увидела, как тот влетает в специальное отверстие для машин наблюдения, расположенное в двух метрах над главным входом.

Даже невооруженным глазом она сразу заметила дула орудий.

Су‑Хон взглянула вниз. Кларк исчезла. Перро вращала камеру, пока мишень не появилась снова. Рифтерша шла к двери, посматривая на второго «овода». Тот ее не заметил и сразу направился к кровавой кляксе Роршаха в глубине пещеры.

– Не этот, – пояснила Перро. – Я. Маленький, наблюда...

– Ты – та самая, что за мной подглядывала, да? – резко оборвала ее Лени.

– Э... ну да. Во всяком случае, ты так все описала.

– Пока. – Она уже добралась до выхода.

– Постой!

Кларк исчезла.

Перро еще раз взглянула на второго бота. Тот парил над местом драки, устремив камеры прямо вниз. Его, наверное, вызвал автомат, которым сейчас управляла Су‑Хон, прежде чем она перехватила управление. Вооруженный «овод» не обращал на нее никакого внимания. Если он и знал о том, что Перро в деле, ему, похоже, было наплевать.

«Да я ничего поделать и не могу», – подумала она и

нырнула в прорезь для ботов.

* * *

Мелкий грязный дождь, редкие капли били по косой. Небо коричневого цвета. В воздухе словно висела взвесь сажи. Значит, ее занесло еще дальше на юг. Куда‑то, где снег не выпадал уже годами.

Контуры городских зданий плыли позади купола размытой гистограммой. От нее тянулось четырехполосное шоссе, асфальтовой лужей разливалось рядом с убежищем и устремлялось дальше, к горизонту. По лоскутному одеялу полей и лесных участков вился потертый узор дорог поменьше – некоторые и вовсе походили на грунтовки.

Мишень, зафиксированная и подсвеченная, словно яркая бабочка, удалялась по одной из них.

По‑прежнему никакого GPS. Даже компас в офлайне.

Перро снова перехватила сигнал рифтерского визора и пустилась следом за Кларк.

– Послушай, я могу...

– Да отвали ты. В прошлый раз, когда ты была в одной из этих штук, дело кончилось стрельбой.

– Это была не я! Связь вырубилась!

– Да ну? – Кларк даже не оглянулась. – А сейчас она как поддерживается?

– У этого бота орудий нет. Это лишь глаза и уши.

– Я даже глаза и уши не люблю.

– А тебе лишняя пара не повредит. Если бы я раньше провела разведку, ты бы не заработала этот синяк на лице.

Кларк остановилась. Перро направила «овод» вниз, зависнув в паре метров от плеча Лени.

– А что, если твоим друзьям станет скучно? – спросила та. – Когда связь отрубится снова?

– Не знаю. Наверное, бот отправится на привычный маршрут. По крайней мере выстрелить в тебя он не сможет.

– Он может сообщить тем, кто сможет.

– Послушай, я буду держать дистанцию, – предложила Перро. – Скажем, в двести метров. Я останусь в пределах дальности твоего визора, и если бот придет в себя, то увидит лишь какую‑то безымянную «кэшку», которая просто оказалась поблизости, когда связь восстановилась. А они два раза не проверяют.

В двух метрах по левому борту Кларк пожала плечами.

– А зачем ты это делаешь? – спросила она. – Почему тебе так важно мне помочь?

Перро чуть не сказала правду, но потом ответила:

– Не знаю. Вот так вот.

Рифтерша покачала головой и через секунду сказала:

– Я иду на юг.

– На юг? – Су‑Хон постучала по мертвой иконке компаса. Ничего. Потом попыталась найти солнце в мутном небосводе.

Кларк уже отправилась в путь и бросила, не оборачиваясь:

– Сюда.

* * *

Перро держалась подальше от дороги и летела параллельно курсу Лени. Она ткнула в иконку управления камерами – хотела выставить автоматический зум‑рефлекс на любое движение, кроме дуновения ветра, – и сильно удивилась, когда ей предоставили целое меню на выбор. Вид сбоку, сзади, снизу и целая стереопанорама спереди. Су‑Хон могла разделить дисплей на четыре части и одновременно следить за обстановкой на все триста шестьдесят градусов.

Лени молча брела вдоль дороги, ссутулившись от ветра. Ветровка хлопала ей по спине, как оторванный кусок полиэтилена.

– Ты не замерзла? – спросила Перро.

– Я в шкуре.

– В шкуре... – «А, ну да, ее гидрокостюм». – Ты всегда так путешествуешь?

– Это же ты сказала мне не летать.

– Да, конечно, но...

– Иногда я сажусь на автобус. Или ловлю попутку.

Так не надо было предъявлять удостоверение личности

или проходить сканирование тела. В этом крылась невероятная ирония. За последние несколько недель Кларк, скорее всего, прошла через такие кордоны безопасности, которых еще десять лет назад просто не существовало, – но современные проверки и «красные коридоры» вылавливали патогены, а не людей. Кого сейчас вообще волновали артефакты вроде паспорта? Или нечто субъективное, вроде государственных границ? Национальная принадлежность стала уже настолько бессмысленной концепцией, что никто даже не озаботился ее отменить.

– На этой дороге ты попутку навряд ли встретишь, – заметила Перро. – Надо было держаться главного шоссе.

– А я люблю ходить одна. Можно не тратить время на бессмысленную болтовню.

Су‑Хон намек поняла.

Она залезла в бортовой регистратор, опасаясь, что «овод» успел сохранить слишком много разоблачительной информации. Но всю его память стерли – такой саботаж находился далеко за пределами способностей простого пилота. Даже сейчас черный ящик почему‑то не мог удержать даже обычный поток данных, идущий с сенсоров бота.

Перро обрадовалась, но не сильно удивилась.

– Ты еще там? – спросила Кларк.

– Угу. Пока на связи.

– А они быстро учатся.

Су‑Хон вспомнила, как Лени задумчиво посмотрела на голое запястье там, в аэропорту:

– А что с твоим запястником случилось?

– Разбила.

– Зачем?

– Твои приятели сообразили, как отрубить выключатель.

– Они мне не... – Не приятели. Даже не коллеги. Она понятия не имела, что они такое.

– А теперь ко мне в визор залезла ты. Была бы я поумнее, и его бы выбросила.

– Значит, с тобой и другие выходили на связь? – Конечно, выходили – с чего бы Су‑Хон быть единственным человеком на Земле, удостоенным приема у Мадонны Разрушения?

– Ах, да. Я забыла, – сухо проговорила русалка. – Ты же ничего не знаешь.

– Так выходили или нет? Другие, вроде меня?

– У них мозгов еще меньше, – ответила Кларк и продолжила путь.

«Не напирай».

Ряд худосочных березок закрыл боту обзор. Камера по левому борту ловила Кларк лишь урывками, сквозь вертикальную путаницу белых черт.

– Я заходила в Водоворот, – сказала Лени. – Люди... они говорят обо мне.

– Да, знаю.

– А ты в это веришь? В то, что они говорят?

Перро решила подойти к вопросу аккуратно, поскольку и в самом деле не верила:

– Значит, ты не носишь в себе конец света?

– Если это и так, – ответила Кларк, – то анализы крови ничего не показывают.

– Сейчас практически ничему в Водовороте верить нельзя, – заметила Перро. – Там противоречие на противоречии.

– Безумие какое‑то. Я понятия не имею, как это вообще началось. – Несколько секунд тишины, затем: – Я недавно видела человека, который походил на меня, ну когда я в костюме.

– Я же тебе говорила. У тебя есть друзья.

– Нет. Тебе нужна не я, а нечто, живущее в сети. Оно просто... зачем‑то украло мое имя.

Бип.

Внезапно засветился треугольник, уловивший некий подвижный объект. Кормовая камера рефлекторно дала увеличение.

– Стой, – сказала Перро. – У меня тут... Лени.

– Что?

– Тебе лучше сойти с дороги. Кажется, там этот псих из убежища.

Так и было. Сгорбившись над рулем древнего горного велосипеда, он проявился на экране подобно зернистому кошмару, налегая на педали с усилием, всем своим весом. Сиденья под ним не было. Как и шин: велосипед громыхал по дороге на голых ободьях. Скелет, оседланный монстром. Куртка мужчины была темной и влажной, одного рукава не хватало; в здании он явно ходил в другой.

Мужчина не сводил глаз с дороги; лишь раз кинув быстрый взгляд через плечо, в конце концов он скрылся во мраке.

– Лени?

– Здесь я. – Она показалась из водосточной канавы.

– Он уехал. Вот всегда такие уроды попадаются, когда пушки под рукой нет.

– Он не хуже всех остальных в том бункере. – Кларк выбралась обратно на дорогу.

– Он только что забил до смерти человека.

– А куча народа вокруг стояла и смотрела. Или ты не заметила?

– Ну...

– Знаешь, люди так часто поступают. Просто стоят и смотрят. Они все соучастники, они ничем не лучше... да они даже хуже. Он, по крайней мере, хоть как‑то себя проявил.

– А ты вроде тоже не пошла против него или я чего‑то не заметила? – огрызнулась Перро и тут же пожалела об этом.

Кларк повернулась лицом к «оводу», но ничего не сказала и пошла дальше.

– Они – не все... соучастники, Лени, – уже спокойнее произнесла Су‑Хон. – Люди хотят действовать, они просто... боятся. И многие по собственному опыту знают, что единственный способ справиться с проблемой – просто отступить...

– О, ну да, мы все – лишь жертвы собственного прошлого. Даже не думай поднимать эту тему.

– Какую тему?

– Про несчастных жертв насилия. Ты знаешь, что такое насилие на самом деле? Это оправдание.

– Лени, я не...

– Например, ты в детском саду, а какой‑то урод запускает тебе руку в трусы. Или кто‑нибудь изнасиловал тебя в зад. И что с того? Ну да, останутся синяки. Будет кровотечение. Правда, когда падаешь с качелей или ломаешь руку, повреждений еще больше, но почему тогда никто не ноет о «насилии»?

Из Лени изливалась такая ярость, что Перро за тысячу километров от нее пошатнулась.

– Я ничего такого не говорила... и вообще, физические травмы – это лишь часть беды. Эмоциональные гораздо сильнее...

– Чушь. Думаешь, мы с нашим устройством не можем пережить какую‑то мелкую детскую травму? Ты знаешь, сколько млекопитающих жрут своих детей? Если б мы так надолго выходили из строя от побоев в детстве, то не протянули бы и десяти поколений.

– Лени...

– Ты думаешь, все эти солдаты, бандиты, копы так бы торчали от изнасилований, если б мы сами не делали из них невесть что? Если б у нас коленки не подгибались, если б мы не тряслись при одной мысли о том, что нас изнасилуют? Да ну на хрен. На меня нападали твари прямиком из ночных кошмаров. Я столько раз уже могла свариться и остаться похороненной заживо, что сбилась со счета. Я знаю все о том, как довести человека до срыва, до слома, и сексуальное насилие тут даже в первую десятку не входит.

Она остановилась и впилась взглядом в бота Перро. Та увеличила картинку: рифтершу трясло.

– Или, может, у тебя есть причины не согласиться со мной? Личный опыт, которым бы ты подкрепила все эти модные банальности?

«Разумеется, у меня есть опыт. Я подсматривала. Наблюдала годами и ничего не чувствовала. Это была моя работа...»

Но, конечно, она ничего не сказала.

– Я... Нет. В общем, нет.

– Естественно. Ты всего лишь тупая туристка, вот и все. Сидишь где‑то в стеклянной башне, где сухо, тепло и комфортно, иногда высовываешь перископ в реальный мир, а потом говоришь себе, что вот теперь‑то я живу по‑настоящему полной жизнью, ну или еще какую‑нибудь херню в том же духе. Ты такая жалкая.

– Лени...

– Хватит мной кормиться.

Больше она ничего не сказала. Безмолвно шагала по дороге, не обращая внимания на мольбы и извинения, а сверху лил грязный дождь. Коричневое небо потемнело. Видимый свет поблек, включился инфракрасный. Лени Кларк превратилась в обжигающе‑белое пятно гнева, неутомимо двигавшееся на зафиксированном расстоянии.

После она заговорила лишь раз. Слова больше походили на рык, и Су‑Хон решила, что те предназначались не для нее. Однако чувствительные сенсоры «овода» не питали уважения к дистанции и плевали на приватность: фильтр и усиление громкости превратили фразу Кларк из отдаленной статики в уродливую и недвусмысленную истину:

– Все платят.

ПОИСК ВИДЕНИЙ [65]65
  Здесь имеется в виду обряд посвящения в некоторых индейских племенах, который обычно заключается в том, что человек от одного до четырех дней проводит в полной изоляции от племени, оставаясь наедине с собой и природой. Таким образом испытуемый устанавливает связь с первичными силами бытия. Во время этого ин‑тенсивного духовного общения с силами природы человек получает видение, которое так или иначе связано с его дальнейшей судьбой и целью в жизни.
  


[Закрыть]

Дежарден не занимался сексом с реальными женщинами по двум причинам. Вторая была такой: симуляции давали ему гораздо больше свободы.

Его система вполне соответствовала таким требованиям. Костюм был оснащен по последнему слову техники: бестелесные пальцы тактильных датчиков магнитолевитации Лоренца одновременно ощущали любое его движение и отвечали на него. Реклама хвасталась, что с ними можно почувствовать, как по спине ползет виртуальный муравей. Она не лгала. Мощнее был только прямой нейроинтерфейс, но так далеко Дежарден не заходил. Об этом мало кто знал, но некоторые существа в Водовороте научились проникать внутрь человеческого тела. Ахилл совсем не хотел, чтобы какой‑нибудь цифровой хищник взломал ему спинной мозг.

Впрочем, в случае с имплантатами существовали и другие опасности, особенно для людей со вкусами Дежардена. В мире до сих пор хватало людей, которые отказывались признавать разницу между реальностью и симуляцией, фантазией и изнасилованием. Некоторые из них обладали достаточной квалификацией и вполне могли хакнуть то, что считали неприемлемым с политических позиций.

Взять настоящий сценарий. В общем‑то, сцена милее некуда. Перед Ахиллом лицом вниз лежали две девушки, привязанные к столу. У одной к соскам и клитору были прицеплены зубчатые зажимы, связанные с генератором переменного тока. Второй приходилось довольствоваться не столь технологичными методами наказания; сейчас, к примеру, Дежарден пользовался занозистой ручкой от швабры. Три остальные висели вверх ногами на дальней стене, коротая время, пока не настанет их очередь.

Именно в такого рода симуляции любили вламываться некоторые типы. Ахилл знал несколько случаев, когда жертвы чудесным образом освобождались от оков, вооружившись мясницким тесаком или садовыми ножницами, набрасывались на пользователя и совершенно непрофессионально, но с большим энтузиазмом кастрировали его; в одном случае бедолаге даже отключили экстренное прерывание, и игрок оставался в виртуале до самого занавеса. Такие вещи и в фидбэк‑костюме могли сыграть с человеком злую шутку, а уж если тебя достали через нейросвязь, можно было остаться импотентом на всю оставшуюся жизнь.

Ради чего, собственно, все и затевалось.

Ахилл знал о рисках больше прочих, а потому и меры предосторожности принимал более тщательные. Сенсо‑ риум всегда находился офлайн, без всякой физической связи с сетью. Дежарден лоботомировал графическую составляющую, снизив ее уязвимость перед дикой фауной; теперь она выдавала только угловатые картинки в низком разрешении, которые любого другого ценителя свели бы с ума, но с имплантатами Дежардена смотрелись вполне неплохо. (Усилители функции распознавания образов в зрительных отделах коры головного мозга интерполировали эти унылые пиксели в субъективную панораму столь высокой четкости, что даже у самых пресытившихся сетевиков пошла бы слюна от такого зрелища.) Сами сценарии были выскоблены и дезинфицированы буквально до текстурных карт. В конце концов, в этой выгребной яме, в которую превратился мир, Ахилл отвечал не только за себя и никак не мог допустить, чтобы какой‑нибудь пуританин‑двадцатник испортил ему заслуженные минуты отдыха.

Поэтому неожиданное и полное отключение системы встревожило его не на шутку. В шею что‑то быстро и больно кольнуло, а потом все вокруг просто исчезло.

Ахилл, оглушенное и бестелесное создание, какую‑то секунду парил в недоступной восприятию пустоте. Ни звуков, ни запахов, ни тактильных ощущений, ни зрительных – даже черноты не было. Это не напоминало тьму за окном или ту, что опускается, стоит закрыть глаза. Скорее Ахиллу казалось, что у него вообще никогда не было глаз. Из глубин мозга мрак не увидеть...

«Твою мать, – подумал он. – Влезли‑таки. Сейчас система включится, и меня станут поджаривать на вертеле, или чего они там придумали».

Дежарден попытался сжать пальцы вокруг прерывателя. Пальцы, похоже, исчезли. Все чувства отрубились. На мгновение он даже решил, что легко отделался – программу не инфицировали, просто обрушили. В этом был смысл... всегда легче грохнуть систему, чем вывернуть ее наизнанку.

«Но они же, по идее, не могли сделать ни того ни другого, вот твари... И почему я ничего не чувствую?»

– Привет! Привет? Эта штука работает?

«Да какого...»

– Прости. Неловко пошутил. Ахилл, я собираюсь задать тебе несколько вопросов и хочу, чтобы ты не торопился и тщательно обдумал ответы.

Голос висел в пустоте, бесполый, никаких звуков окружающей среды: ни эха, ни гудящих рядом устройств – вообще никакого фонового шума. Так иногда говорило с посетителями Убежище, но даже такое сравнение казалось неправильным.

– Я хочу, чтобы ты подумал об океане. О глубине. Подумай о существах, которые там живут. Особенно о микробах. Подумай о них.

Ахилл попытался заговорить. Голосовых связок не было.

– Хорошо. Теперь я назову тебе несколько имен. Может, ты узнаешь какие‑то из них. Эбигейл Макхью.

Никогда о такой не слышал.

– Дональд Лерцман.

«Лерцман? А он‑то тут каким боком?»

– Вольфганг Шмидт. Джуди Карако.

«Это что, тест на лояльность... Ох ты боже. Тот контакт из Убежища. „Реактор Пикеринга". Он же говорил, что сможет меня найти...»

– Андре Брео. Патриция Роуэн. Лени Кларк.

«Роуэн? Значит, она за всем этим стоит?»

– Кен Лабин. Лео Хин Тан‑третий. Марк Шоуэлл. Майкл Брандер.

«Да, точно Роуэн. Может, Элис и не страдает паранойей».

– Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты подумал о биохимии. Протеины. Серосодержащие аминокислоты.

«??!?!??..»

– Я вижу, ты в замешательстве. Так, давай чуть сузим область размышлений. Цистеин. Метионин. Думай о них, когда услышишь следующие слова...

«Какой‑то трюк по чтению мыслей».

– Ретровирус. Стереоизомер. Саркомер.

«Квантовый компьютер?»

Их не существует. Конечно, официально такого мнения придерживались в случае большинства запрещенных технологий, но этому Дежарден верил. Никто в здравом уме никогда бы не согласился иметь дело с искусственным интеллектом, обладающим телепатическими способностями. О таком побочном эффекте сторонники квантизации поначалу и не подозревали, но в результате вопрос о квантовом сознании решили буквально за ночь. Зачем кому‑то делать машину, для которой покопаться в чужих мозгах все равно, что шахматному гроссмейстеру сыграть партию в крестики‑нолики?

Таких идиотов не нашлось, насколько знал Дежарден.

– Ионный насос. Термофил.

«Но если не квантовый компьютер, тогда...»

– Археи. Фенилиндол.

«Ганцфельд».

Значит, не компьютер, если не считать допросного интерфейса. И не телепатия – не совсем. Нечто более грубое. Слабые квантовые сигналы человеческого сознания, отгороженные от шума и сенсорной статики. В столь полной тишине можно с большой долей вероятности предположить, на что смотрит подопытный или что он слушает. Почувствовать опосредованное эхо отдаленных эмоций. С правильной изоляцией и стимуляцией узнать можно много.

Так рассказывали Дежардену, но раньше он никогда не испытывал ничего подобного.

– Хорошо. А теперь подумай о заданиях, которые тебе давали в УЛН за последний месяц.

«Mange de la marde». Если какой‑то бесплотный голос велел ему подумать о чем‑то, это еще не значит, что он сейчас вытянется по стойке «смирно» и...

– О, знакомый паттерн. Ахилл, выполни маленькое упражнение: что бы ты ни делал, не думай о красноглазом бабуине с геморроем.

«Твою ж мать».

– Видишь? Ничто так не обречено на поражение, как попытки о чем‑то не думать. Продолжим? Подумай о заданиях УЛН за последние шесть месяцев.

«Красноглазый бабуин с...»

– Подумай о землетрясениях, о цунами. Подумай о любых возможных связях.

«А это не угроза безопасности? Разве Трип Вины не должен сейчас как‑то себя проявить?»

Землетрясения. Цунами. Он не мог выкинуть их из головы.

«А может, и проявил. Может, у меня уже конвульсии, но тела я не чувствую. Откуда мне знать?»

Пожары.

«Боже! Я сейчас все выдам...»

– Подумай об алгоритмах сдерживания и локализации. Подумай о косвенном ущербе.

«Прекрати, хватит...»

– Ты это спланировал?

«Нет! Нет, я...»

– А знал заранее?

«Да как я мог, они же мне ничего не говорят...»

– То есть выяснил потом?

«Если Трип работает, моему телу уже конец. Ах ты ж тварь, кровью блюющий серповидноклеточный урод...»

– Ты одобрил их действия?

«Это что за тупой вопрос?»

А потом ничего, очень‑очень долго.

«Ужасно себя чувствую. Эй, минуту...»

Отчаяние, вина, страх – это все химические вещества. Гормоны, нейротрансмиттеры – варево, кипящее не только в мозгу, но и в железах по всему телу. Физическому телу.

«Я все еще жив. У меня все еще есть тело, хотя я не могу его почувствовать».

– Ну а теперь поговорим о тебе, – произнес наконец голос. – Как у тебя последнее время со здоровьем? Не было порезов, травм? Нарушения кожных покровов?

«Я уже лучше себя чувствую, спасибо».

– Каких‑то болезненных симптомов?

– Вакцинаций за последние две недели?

– Анализов крови? Необычных реакций на рекреационные трансдермы?

– Сексуального опыта в реале?

«Никогда. Я никогда не делал подобного с живым человеком».

Тишина.

«Эй, ты там?»

С ослепительной вспышкой и грохотом рассерженного океана реальный мир обрушился на него со всех сторон.

* * *

Через какое‑то время интенсивность окружающего пришла в норму. Ахилл уставился на потолок гостиной и подождал, пока какофония окружающих звуков не сольется в один‑единственный, похожий на шорох щетки.

«Тут кто‑то есть».

Он попытался подняться, но от острой боли в шее быстро двигаться не мог. И все же умудрился встать на ноги и не упасть. Фидбэк‑костюм кто‑то аккуратно собрал и положил в сторону: Ахилл был совершенно голым.

Шорох доносился из ванной.

Оружия не было. Правда, Дежарден понимал, что оно и не нужно: если бы незваный гость хотел его убить, то уже давно бы это сделал. Ахилл неуверенно шагнул в сторону выхода из квартиры и чуть не врезался головой в стену: верная себе, Мандельброт выскочила ему навстречу и совершила классический кошачий маневр, восьмеркой обвившись вокруг ног.

Дежарден безмолвно выругался и, крадучись, направился к ванной.

У раковины стоял какой‑то мужчина без штанов, среднего роста, но комплекцией больше похожий на батарею Балларда. Темные волосы с проблесками седины; морской свитер грубой вязки; черные трусы, на ногах небольшие шрамы. Брюки переброшены через сушилку; он мыл ногу в ванне.

– Твоя кошка на меня написала, – сказал гость, не оборачиваясь.

Дежарден покачал головой, шея тут же напомнила о глупости столь неосмотрительного жеста.

– Что?

– Когда мы проводили сессию, – пояснил незнакомец (Дежарден взглянул в зеркало, но человек смотрел вниз, поглощенный работой). – Я так полагаю, человек в твоем положении знает о техниках Ганцфельда?

– Слышал о них.

– Тогда ты знаешь, как минимизировать внешний сигнал. Надо поставить нервные блоки на главных сенсорных путях. Везде. Я был так же оторван от реальности, как и ты.

– Но ты мог говорить...

Незваный гость толкнул ногой поясную сумку, лежащую на полу:

– Вот это говорило. Я лишь установил дерево диалога. В общем, – он выпрямился, так и не развернувшись, – твоя тупая кошка написала на меня, пока я там лежал.

«Умница какая», – подумал Дежарден, но ничего не сказал.

– Я думал, так только собаки делают.

Ахилл пожал плечами:

– Мандельброт – немного мутант.

Незнакомец хмыкнул и развернулся.

Не то чтобы он был страшен. Если бы некто с довольно ограниченными художественными способностями решил вырезать человеческое лицо на тотемном шесте, такое изображение не каждому пришлось бы по вкусу, но определенная грубая эстетика в нем была. Повсюду – на лбу, щеках, подбородке – виднелось еще больше крохотных шрамов. И все равно – далеко не урод.

Не урод, но страшный. Да, такое определение подходило. Дежарден понятия не имел, почему он так решил.

– У тебя иммунитет к Трипу Вины, – сообщил гость. – Нет ли догадок, как до такого дошло?