Текст книги "Рифтеры (Сборник)"

Автор книги: Питер Уоттс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 82 страниц)

Что, конечно, было полной чушью, так как правонарушителей освобождали от подобных ограничений. Иногда Дежарден просто не хотел, чтобы его находили.

Разумеется, надежда оказалась тщетной. Ахилл оттолкнулся от стойки бара и встал, раскинув руки и жестом изображая, что сдается.

– Извини. Хотя приятно было познакомиться.

– Причина номер два, – напомнила Гвен Джовелланос, не обращая на него внимания.

– А, точно. Кайфолом не трахает реальных людей. Считает такие отношения неуважительными, – Элис кивнула головой в его сторону, еле заметно поклонившись. – Разумеется, инстинкты у него на месте. Думаю, как только ты села рядом, он сразу начал делать стереоснимки.

Гвен посмотрела на Ахилла одновременно с удивлением и вызовом.

Тот пожал плечами:

– Я их сотру, если ты возражаешь. Все равно хотел спросить.

Она покачала головой, и эта соблазнительная полуулыбка слабо мелькнула на лице.

– Развлекайся. Может, через какое‑то время даже заинтересуешься реальным процессом.

– Надеюсь, нет, – заметила Джовелланос. – Тебе,

скорее всего, не понравятся его вкусы.

* * *

«Управление по ликвидации нестабильности комплексных систем» – слова висели в конце вестибюля, словно светящийся нёбный язычок, символ тщеславного и насквозь бюрократического требования, чтобы тебя уважали.

Впрочем, никто уже давно не заморачивался, надпись даже вслух не читали; лишь единицы сокращали название до аббревиатуры УЛН, что вполне устроило бы корпов. Нет, прижилось другое имя: «Патруль Энтропии». Казалось, еще немного – и увидишь униформу космических кадетов. Дежарден всегда думал, что спасение мира должно вызывать чуть больше уважения.

– И чего ты такая encule[56]56
  [Сволочь(фр.). Полицейских (сленговое выражение, искаженный квебекский вариант).]
  


[Закрыть] сегодня? – проворчал он, когда они заходили в лифт.

Джовелланос моргнула:

– Прости?

– Ну к чему была та сцена в баре?

– Разве реклама не должна быть правдивой? Ты же не скрываешь все эти дела. По большой части.

– Я предпочитаю контролировать скорость подачи. Боже. – Ахилл нажал кнопку «Админ‑6». – Время ты выбрала очень неудачное.

– Я прекрасно выбрала время. Кайфолом, они хотят, чтобы ты поднялся наверх прямо сейчас. Кажется, я в жизни не видела, чтобы Лерцман хоть чему‑нибудь уделял столько внимания. А если бы я стала ждать, пока ты там докрутишь динамо, мы бы торчали внизу до тех пор, пока полярные шапки снова не замерзнут. К тому же ты не умеешь отказывать. И вполне мог трахнуть ее, лишь бы не оскорбить в лучших чувствах.

– Не думаю, что она такая нежная.

– И чего? Зато ты еще какой.

Двери открылись. Дежарден вышел первым, Джовелланос осталась в лифте.

Он взглянул на нее с некоторым нетерпением:

– А я думал, мы спешим.

Она покачала головой:

– Это ты спешишь. А у меня нет допуска. Меня просто послали привести тебя.

– Что?

– Ты идешь один.

– Бред какой‑то, Элис.

– У них приступ паранойи, Кайфолом. Я же тебе говорила. Особое внимание.

Двери, скользнув, закрылись.

* * *

Ахилл ткнул пальцем в «ищейку», поморщился от краткого, но болезненного укола. Физический образец. Нынче они перестали доверять даже дистанционной авторизации.

Спустя минуту, по стене поползла итоговая информация, расположенная в три колонки. Слева профиль: группа крови, водородный показатель, уровень газов. Справа список: тромбоциты, фибриногены, эритроциты и лейкоциты, антитела, гормоны. Все составляющие его крови, полученные от самой природы.

А посередине шел еще один перечень, чуть покороче: дары от УЛН.

Дежарден уже немного разбирался в показателях. Все выглядело нормально. Разумеется, приятно было получить независимое подтверждение: дверь перед ним открылась, а все остальные не принялись с грохотом захлопываться.

Ахилл вошел в зал заседаний.

У дальнего конца стола для совещаний расположились трое. Лерцман сидел на своем обычном месте, во главе; слева оказалась невысокая блондинка, которую Дежарден никогда раньше не видел. Это, конечно, ничего не значило – он не знал большинство людей, работающих в администрации.

Слева от блондинки находилась еще одна женщина. Ахилл не знал и ее. Она устремила на него в буквальном смысле сверкающий взгляд – так мерцали тактические линзы, а значит, дама находилась в комнате лишь отчасти, параллельно следя за потоком информации, видным только ей. В уголках ее рта и вокруг ртутных глаз застыли слабые морщины, правое веко было чуть опущено; в остальном лицо казалось бледным и невыразительным эскизом евроазиатского разлива. Темные волосы подернула седина на висках, и это обесцвечивание, казалось, мельчайшими дозами распространялось прямо у Дежардена на глазах.

Корп из Н'АмПацифика. Других вариантов нет.

Лерцман в ожидании встал с места. Блондинка последовала за ним, но, едва оторвавшись от стула, оглянулась на представительницу корпорации. Та не поднялась. Блондинка засомневалась, какое‑то время не понимая, что ей делать, но потом опять села. Лерцман откашлялся и последовал их примеру, взмахом руки пригласив Дежардена занять место напротив женщин.

– Это Патриция Роуэн, – сказал он.

Когда через пару секунд стало понятно, что блондинку никто представлять не собирается, Дежарден ответил:

– Прошу прощения, что заставил вас ждать.

– Напротив, – тихо произнесла Роуэн, голос у нее был усталый. – Это вы простите, что вытащили вас на работу в свободное время. К сожалению, я приехала в город лишь на несколько часов.

Она набрала несколько команд на панели управления, встроенной в стол. По ее глазам побежали крохотные искорки.

– Итак. Знаменитый Ахилл Дежарден. Спаситель Средиземки.

– Я всего лишь подобрал статистику. А они... всего лишь отсрочили неизбежное на несколько месяцев.

– Не надо себя недооценивать, – заметила его собеседница. – Среднее время решения проблемы – тридцать шесть и восемь десятых минуты. Это замечательно.

Дежарден принял комплимент кивком головы.

– Вся метабаза, – продолжила Роуэн. – Эпидемии. Локальные войны. Транспортные потоки. И, даже если на время забыть о Средиземном море, мне сказали, что ваши проекции во многом помогли сохранить Гольфстрим. Есть несколько специалистов, которые могут обойти вас в Водовороте, но вы еще к тому же разбираетесь в вопросах биобезопасности, экономики, промышленной экологии...

Дежарден улыбнулся про себя. Так старомодно: она действительно думала, что между этими сферами есть какая‑то разница.

– В любом случае, – подытожила женщина, – похоже, вы – наш лучший кандидат из тех, что приходят на ум. Мы снимаем вас с обыкновенной ротации и приписываем к специальному проекту, с одобрения доктора Лерцмана разумеется.

– Думаю, мы можем отдать его вам, – сказал Лерцман, искренне полагая, что его мнение что‑то значит. – Думаю, после сегодняшнего происшествия Ахилл и сам, скорее всего, захочет на какое‑то время покинуть Водоворот.

«Encule».

Когда в деле участвовал Лерцман, чувство брезгливости возникало почти рефлекторно.

Снова Роуэн:

– Произошло некое биологическое событие, и мы хотим, чтобы вы за ним пронаблюдали. Судя по всему, появился новый почвенный микроб. Пока он произвел относительно малый эффект – практически ничтожный, на самом деле, – но потенциально он... в общем... – Она склонила голову в сторону блондинки справа, та, в свою очередь, постучала пальцем по наручным часам. – Откройте для загрузки, пожалуйста...

Дежарден быстро подключился: в поле зрения промелькнули протоколы передачи.

– Статистику сможете изучить потом, – заявила блондинка. – Но, если кратко, вам нужно искать мелкомасштабное окисление нижних слоев почвы, пониженное содержание хлорофилла и, возможно, определенные изменения в ксантофиллах...

Наука. Неудивительно, что никто не удосужился ее представить.

– ...также возможно снижение влажности почвы, но точно мы пока не знаем. Возможно сокращение количества таксонов и сопутствующей им микрофлоры. Также мы подозреваем, что распространение будет ограничено температурно. Ваша задача – подготовить свод диагностических данных, который мы сможем использовать для определения этой заразы дистанционно.

– Для человека моих навыков задача несколько долгосрочная, – заметил Дежарден. «А еще будет чертовски скучно». – Я как‑то больше заточен под острые кризисные ситуации.

Роуэн намек проигнорировала.

– Это не проблема. Мы выбрали вас за ваши навыки в распознавании образов, а не за оперативные рефлексы.

– Ну ладно тогда. – Про себя он вздохнул. – А что насчет непосредственной сигнатуры?

– Прошу прощения?

– Если мы говорим о снижении уровня хлорофиллов, то, я полагаю, обыкновенные фотосинтезирующие вещества чем‑то заменяются. Так чем? Надо ли мне искать какие‑то новые пигменты?

– Сигнатуры у нас пока нет, – сказала ему женщина. – Сумеете ее выработать – замечательно, но мы на это не надеемся.

– Да ладно вам. Сигнатура есть у чего угодно.

– Верно, но в данном случае она может не проявиться до тех пор, пока эта штука не размножится до эпидемической концентрации. Надо поймать ее до того. Ваши лучшие помощники – это косвенные указатели.

– Я бы все равно хотел увидеть лабораторные данные. И саму культуру, естественно. – Ахилл решил запустить пробный шар. – И в этом деле большую помощь может оказать Элис Джовелланос. Она по образованию биохимик.

– У Элис еще мало опыта... – начал Лерцман.

Роуэн деликатно оборвала его:

– Никаких проблем, доктор Дежарден. Берите любого, кто может вам помочь. Но не забывайте о том, что статус секретности этого задания может поменяться. Отчасти он будет зависеть и от результатов вашей работы.

– Спасибо. А культура?

– Мы сделаем все, что сможем. По очевидным причинам распространение живого образца может стать нежелательным.

«Так‑так».

– Начинайте поиск по береговой линии Н'АмПацифика. Мы полагаем, что воздействие микроба ограничено северо‑западным побережьем Тихого океана. Скорее всего, где‑то на территории между Гонкувером и заливом Кус.

– Пока, – добавил Дежарден.

– Мы надеемся, что с вашей помощью, доктор, ничего и не изменится.

Он уже видел все это раньше. Какая‑то фарма потеряла контроль над очередной разработкой. Из‑за землетрясения где‑то треснул инкубатор, и сторонники корпоративной секретности с противниками сельскохозяйственного армагеддона долго гвоздили друг друга в каком‑нибудь конференц‑зале, а из руин битвы восстала Патриция Роуэн – на кого бы они ни работала, – чтобы сбросить все проблемы прямо на Ахилла. При этом, разумеется, она не дала нормальных инструментов для работы: ко времени, когда они снимут все молекулы с патентами на них, образец переданной культуры станет похож на 20 кубиков дистиллированной воды.

Ахилл не удержался и издал нечто среднее между смехом и фырканьем.

– Прошу прощения? – Роуэн выгнула бровь. – Вы хотите что‑то сказать?

Мимолетная катарсическая фантазия:

«Да, у меня и в самом деле есть вопрос, мисс Роуэн. Может, вас вся эта хренотень возбуждает, а? Вы там не течете, когда без всяких причин зажимаете информацию такой важности? Должны. В смысле, какого черта тогда было перестраивать меня чуть ли не на молекулярном уровне? Зачем? Вы с помощью биоинженерии превратили меня в образец честности и неподкупности, но стоило вам облажаться, и вы решили, что Ахиллу‑то доверять не стоит. Вы же знаете меня, Роуэн. Я неподкупен. Я не смогу действовать в своих интересах, даже если от этого будет зависеть моя жизнь».

В повисшей тишине Лерцман коротко и панически кашлянул, прикрыв рот кулаком.

– Извините. Нет. Никаких вопросов. – Дежарден постучал пальцем по запястнику, безопасно сложив руки под столом, и схватился за первый заголовок, выползший на экране имплантата. – Просто, знаете, забавное название. Бетагемот. Оно откуда?

– Библейское, – ответила Роуэн. – Мне оно никогда не нравилось.

Впрочем, Ахилл не нуждался в ответах на невысказанные вопросы. Он и так понял, что у корпа были весомые причины скрывать информацию; разумеется, она прекрасно знала, что он не может пойти против общего блага.

Зато сама Роуэн могла.

УДАР

Для Кларк выбор между акулами и людьми оказался не так уж прост. Сделав его, она заплатила свою цену: теперь Лени скучала по темноте.

Ночь, пусть даже безлунная и облачная, пасовала перед возможностями рифтерских линз. На земле существовало очень мало мест, способных ослепить их. Светонепроницаемые комнаты. Пещеры и морские глубины, где нет биолюминесценции. И нигде больше. Роговичные накладки обрекли Кларк на вечную зрячесть.

Разумеется, она в любое время могла их снять. Довольно простая процедура, едва ли отличающаяся от замены обычных контактных линз. Но Лени уже очень смутно помнила, как выглядят ее глаза от природы: они были бледно‑голубыми настолько, что зрачки почти сливались с белками. Вроде как смотреть в морской лед. Ей говорили, что взгляд у нее холодный и сексуальный.

Кларк не снимала линзы почти год. Она носила их рядом с друзьями, врагами и любовниками. Не снимала даже во время секса и не собиралась сбрасывать сейчас, перед незнакомцами.

Если ей хотелось оказаться во мраке, то приходилось закрывать глаза. В миллионной толпе беженцев это было не так‑то просто сделать.

Лени нашла пару квадратных метров пустоты. Бежи съеживались под одеялами и хлипкими навесами поблизости, спали или трахались в темноте, которая им приносила хоть какое‑то уединение. Как и говорил Амитав, они оставили ее в одиночестве и даже предоставили ей больше пространства, чем давали друг другу. Кларк лежала на крохотном пятачке песка, на своей собственной территории, и закрывала глаза, спасаясь от блистающей тьмы. Шел легкий дождь; гидрокостюм не промокал, но капли стекали по лицу, словно ласкали.

Лени уносило прочь. Ей показалось, что в какой‑ то момент она задремала, но, когда над головой дважды пролетели «оводы» – темные бесшумные эллипсы, слишком тусклые для невооруженных глаз, – Кларк их видела и каждый раз готовилась ринуться к океану, но дроны ее не замечали.

«Нет приказа, – подумала она. – Они видят только то, на что запрограммированы».

А может, Лени зря боялась, и сенсоры ботов не отличались особой тонкостью настройки, не видя ее имплантаты. То ли у тех была слишком слабая аура, то ли машины летели высоковато. Может, «оводы» не настолько глубоко проникали в электромагнитный спектр, и Лени суетилась зря.

«В тот первый раз я была совсем одна, – думала Кларк. – Весь пляж закрыли. Могу поспорить, в этом и дело. Они реагируют на посторонних...»

Как и Амитав. Он начинал ее серьезно беспокоить.

* * *

Старик появился у циркулятора на следующее утро с мертвым «оводом» в руках. Тот немного походил на панцирь черепахи, который Лени когда‑то видела в музее, только его брюхо усеивали отверстия и торчащие инструменты. Бота раскололо по экваториальному шву, вдоль разлома шли черные кляксы.

– Вы не можете его починить? – спросил Амитав. – Хотя бы частично?

Кларк покачала головой:

– Я ничего не знаю об «оводах».

Но панцирь все же подняла. Внутри под слоем сажи гнездилась сожженная электроника.

Лени провела пальцем по маленькой выпуклости, под слоем грязи ощутила шершавость составных линз визуального узла. Какие‑то детали казались смутно знакомыми, но...

– Нет, – подытожила Кларк, кладя рухлядь на песок. – Извините.

Амитав пожал плечами и сел, скрестив ноги.

– Я и не ждал. Но человек всегда питает надежду, а вы, кажется, очень близко знакомы с машинами...

Она слабо улыбнулась, по‑новому чувствуя имплантаты, теснящиеся в грудной клетке.

– Я думал, вы отправитесь к ограждению, – сказал индус, немного помолчав. – Там вас пропустят, когда увидят, что вы – одна из них.

Лени посмотрела на восток. Там, вдалеке, из тумана человеческих тел и вытоптанных кустарников вздымались пограничные башни. Она слышала, что между ними были натянуты высоковольтные линии и колючая проволока. До нее доходили слухи о беженцах, отчаявшихся настолько, что они даже успевали взобраться на семь или восемь метров вверх, прежде чем умирали от тока и множества ран. Изувеченные останки оставляли гнить на проводах то ли в качестве устрашения, то ли от простой халатности. Истинных причин никто не знал, но так гласила история.

Кларк понимала, что все это сказки вроде крокодилов в канализации. В такую хрень не верил никто старше тринадцати лет, а у людей здесь, несмотря на все их количество, не хватило бы воли даже гаражную распродажу устроить, не говоря уж о том, чтобы укрепления атаковать. Какое там слово использовал Амитав?

«Покорные».

Но было даже немного жаль. Лени никогда не видела ограждений, и посмотреть на них хотела.

В жизни признанного мертвым куча мелких недостатков.

– У вас же есть дом, куда можно вернуться. Вы же не хотите остаться здесь, – принялся подстрекать Амитав.

– Нет, – ответила она на оба вопроса.

Он принялся ждать. Кларк тоже.

Наконец индус встал и посмотрел на мертвого «овода».

– Понятия не имею, почему этот рухнул. Обычно они очень хорошо работают. Вы же видели, как парочка тут пролетала, да? У вас пустые глаза, но они не слепы.

Кларк выдержала его взгляд, но промолчала.

Он пнул обломки носком ботинка, а потом бросил:

– У этих такие же.

И ушел.

* * *

То была дыра во тьме: окно в иной мир. Оно находилось на высоте детских глаз и выходило на кухню, Кларк не видела ее уже лет двадцать.

Окно к человеку, которого она не видела почти столько же.

Перед ней стоял на коленях отец, пригнулся, смотря Лени прямо в глаза с высоты взрослого. Выглядел он серьезно. Схватил за запястье одной рукой; в другой что‑то держал, оно покачивалось, свисая.

Она ждала знакомой тошноты, подкатывающей к горлу, но та не пришла. Видение принадлежало ребенку, но зритель уже давно стал взрослым, загрубел, приспособился и привык к таким испытаниям, по сравнению с которыми детское насилие превращалось в банальное клише.

Кларк попыталась осмотреться: поле зрения меняться отказывалось. Мать она не видела.

«Ну естественно».

Рот отца двигался, только из него не долетало ни слова. Изображение оказалось полностью немым, световой пыткой без всякого саундтрека.

«Это сон. Скучный сон. Пора проснуться».

Она открыла глаза. Видение не исчезло.

Правда, за ним присутствовал другой мир, высококонтрастный пазл света и тени. Кто‑то стоял рядом, на песке, но его лицо застилала греза из детства. Та парила перед Лени невозможной картинкой в картинке. Реальность смутным фоном мерцала позади.

Кларк закрыла глаза. Настоящее исчезло. Прошлое – нет.

«Уходи. Я с тобой покончила. Убирайся».

Отец по‑прежнему держал ее за запястье – или не ее, а то хрупкое существо, глазами которого Лени смотрела на призрачный мир, – но она ничего не чувствовала. А потом взгляд сам по себе остановился на качающейся штуке в другой руке отца. Неожиданно испугавшись, Кларк резко открыла глаза, даже не успев рассмотреть, что же там было; но образ вновь последовал за ней в реальность.

Здесь, пред бесчисленными обездоленными ордами Полосы, отец протягивал Кларк подарок. Ее первый запястник.

«Пожалуйста, уходи...»

– Нет, – раздался голос совсем рядом. – Не уйду.

Амитав. Кларк, парализованная, тихо заскулила, как животное.

Отец рассказывал про возможности новой игрушки. Она не слышала, что он говорил, да это и не имело значения; видела, как отец голосом активирует маленькое устройство, перебирает функции доступа к Сети (она вспомнила, тогда они еще называли это «Сетью», единственной и неповторимой), указывая на маленькую антенну, соединяющую гаджет с фоновизорами.

Лени тряхнула головой. Видение даже не покачнулось. Отец аккуратно застегнул запястник у нее на запястье.

Она знала, на самом деле это не подарок, а первоначальный взнос. Символический обмен, бесполезный жест в компенсацию всего того, что он ей сделал за прошедшие годы и что хотел сделать прямо сейчас, того...

Отец наклонился вперед и поцеловал какое‑то место прямо над глазами, которые Лени не могла закрыть. Погладил голову, которую Лени не могла почувствовать. А потом, улыбаясь...

Оставил ее одну.

Вышел в кухню, оставив играть.

Видение рассеялось. Внутрь хлынула Полоса, заполняя освободившееся пространство.

Амитав воззрился на нее:

– Ты ошибаешься. Я – не твой отец.

Кларк с трудом поднялась на ноги. Пропитанная водой почва превратилась в грязь, они находились недалеко от береговой линии. От станции, расположившейся дальше по пляжу, тянулся прерывистыми полосами галогенный свет. На склоне тут и там виднелись скопления неподвижных тел. Поблизости никого из беженцев не оказалось.

«Это был сон. Еще одна... галлюцинация. Ничего реального».

– Мне интересно, а что вы здесь делаете? – тихо произнес Амитав.

«Старик реален. Сосредоточься. Разберись с ним».

– Вы не единственный... человек, которого выбросило на берег после волны. Это понятно, – заметил беженец. – Их даже сейчас выбрасывает. Но вы‑то далеко не мертвы, в отличие от остальных.

«Видел бы ты меня раньше».

– И странно, что вы пришли к нам вот так. Туг все начисто вымели много дней назад. Землетрясение на дне океана, так? Далеко в море. И тут выходите на берег вы, приспособленная для жизни на глубине, и едите так, словно очень‑очень долго голодали. – Его улыбка стала хищной. – И не хотите, чтобы ваши люди узнали, где вы. И сейчас вы расскажете мне, почему.

Кларк наклонилась вперед:

– Да ну. А если нет, ты что сделаешь?

– Пойду к ограждению и все им расскажу.

– Можешь идти.

Амитав уставился на нее, Лени чувствовала его гнев чуть ли не на тактильном уровне.

– Ну давай, – принялась подзуживать она. – Посмотрим, может, ты дверь отыщешь или никому не нужный запястник. Может, там оставили ящики для предложений, куда ты записочку положишь, а?

– Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я не смогу привлечь внимание твоих людей.

– Я думаю, ты этого не хочешь. У тебя и свои секреты есть.

– Я – беженец. Мы не можем позволить себе секретов.

– Ладно. Амитав, а чего ты тогда такой тощий?

Его глаза расширились.

– Глисты? Пищеварительное расстройство? – Она сделала шаг вперед. – Еда из циркулятора не подходит?

– Я тебя ненавижу, – прошипел он.

– Ты меня даже не знаешь.

– Я знаю тебя, – сплюнул индус. – Я знаю вашу породу. Я знаю...

– Ты ничего не знаешь. В принципе. А если бы знал – если бы у тебя был такой стояк на мою породу, как ты выразился, – то из кожи бы вон вылез, чтобы помочь мне.

Он воззрился на нее, и по его лицу пробежала тень неуверенности.

Лени понизила голос:

– Предположим, ты прав. Предположим, я действительно явилась прямо из глубины. Прямо от Осевого вулкана, если знаешь, где это.

Она замолчала.

– Продолжай, – ответил индус.

– Скажем – чисто гипотетически, – что землетрясение не было случайным. Кто‑то заложил ядерную бомбу, и все эти ударные волны гирляндной цепью покатились к берегу.

– А почему кто‑то решил так сделать?

– Уж они‑то знают. А мы должны выяснить.

Амитав затих.

– Следишь за ходом мысли? Бомба взрывается на глубине. Большой глубине. Я приплываю оттуда же. И кем я оказываюсь в таком случае, Амитав? Плохишом? Это я потянула за рубильник? Но тогда я, наверное, продумала бы побег? Но нет, вместо этого я триста километров ползла по этой грязи, не имея ни хрена, даже сэндвича за пазухой. И для чего? Для того чтобы окунуться в ваш гадючник и сидеть здесь, жрать дерьмо из циркулятора и слушать твое унылое нытье? Это вообще у тебя в голове укладывается? Или, – тут ее голос понизился, и Лени взяла себя в руки, – я просто попала в переплет, как и все остальные, только сумела выбраться из него живой? И как думаешь, не может ли такой факт в биографии заронить некоторую враждебность даже в белой североамериканке, богатой сучке вроде меня?

«И кто‑то, – пообещала она мысленно, – за все заплатит».

Амитав ничего не сказал. Только наблюдал за ней запавшими глазами, а выражение его лица вновь стало пустым и непроницаемым.

Кларк вздохнула:

– Ты действительно хочешь помериться со мной крутостью, Амитав? И с теми, кто на самом деле дернул рубильник? Когда доходит до уборки, им обычно не до тонкостей. Сейчас они думают, что я мертва. Хочешь оказаться поблизости, когда они поймут, что это не так?

– А что в тебе такого? – спросил наконец Амитав. – Почему по сравнению с тобой наши жизни настолько неважны?

Лени много об этом думала. И в результате вспомнила яркий, почти сверкающий момент озарения, который пережила в детстве. Ее невероятно поразило то, что на Луне существовала жизнь: микроскопическая жизнь, какая‑то бактерия, подсевшая на попутку к первым автоматическим зондам. Она пережила годы голодовки в вакууме, невероятный холод, несусветную жару и непрекращающийся град жесткой радиации.

Тогда она поняла: жизнь может вынести что угодно. Тогда это дало ей надежду

– Думаю, внутри меня что‑то есть, – сказала она теперь. – Думаю...

Что‑то коснулось ее ноги.

Рука ударила почти рефлекторно. Кулак Лени сомкнулся вокруг запястья подростка.

Тот пытался стянуть газовую дубинку, висящую у нее на бедре.

– А, – протянула Кларк. – Вот так, значит.

Мальчик уставился на нее, окаменев.

Она повернулась к Амитаву: парень хныкал и извивался в ее хватке.

– Дружок твой?

– Я, э...

– Небольшой отвлекающий маневр, да? Духу не хватает на меня наехать, от взрослых приятелей помощи не дождешься, значит, решил использовать молокососа? – Она дернула мальчика за руку: тот вскрикнул.

Спящие заворочались во сне, никто даже не пробудился, настолько все привыкли к постоянному шуму.

– А почему тебя это волнует? – зашипел Амитав. – Ты же сама сказала, это даже не оружие. Я что, идиот, верить в такую чушь, когда ты тут размахивала ей, как ятаганом? Что это? Разрядник? Шокер?

– Я тебе покажу.

Лени склонилась, все еще не отпуская ребенка. Деполяризующее лезвие выступило из кончика перчатки серым ногтем: от его прикосновения ножны на бедре распались, словно взрезанные скальпелем. Дубинка легко скользнула в руку: тупой черный жезл с флуоресцирующим кольцом у основания рукоятки.

Амитав поднял руки, неожиданно решив ее успокоить:

– Совершенно не нужно...

– Нет, нужно. Ну, давай, подойди поближе.

Индус сделал шаг назад.

– Она срабатывает при контакте, – пояснила Кларк. – Впрыскивает газ под давлением. Очень удобная штука на рифте, где местная фауна так и норовит тебя сожрать.

Лени сдвинула предохранитель и ткнула наконечником жезла прямо в песок.

Пляж взорвался с таким треском, словно оказался в эпицентре громового раската.

* * *

Вселенная звенела, как камертон. Лени лежала там, куда ее отбросил взрыв. Лицо жгло, будто его обработали пескоструйным аппаратом.

Веки слиплись. Кажется, прошло немало времени, прежде чем она сумела их поднять.

Неподалеку зиял кратер диаметром три метра, уже заполненный грунтовыми водами.

Кларк поднялась на ноги. Вся Полоса вскочила в одну секунду, отбежала прочь, повернулась и застыла кругом ошарашенных и испуганных лиц.

К своему удивлению, Лени все еще сжимала в руке дубинку.

Она взглянула на устройство с тупым недоверием. Кларк использовала его больше раз, чем могла сосчитать. Когда очередной монстр с источника намеревался ее расчленить, она парировала, прижимала дубинку к рыбьей туше и наблюдала за тем, как хищник раздувался и взрывался от ее прикосновения. Глубоководному населению дубинка несла смерть, но взрывов такой силы она прежде не давала. По крайней мере не там, внизу, на...

«Ох ты черт! На рифте».

Ее настроили так, чтобы она била насмерть на дне океана, где давление в пять тысяч паскалей казалось лишь нежным хлопком. Там дубинка представляла собой довольно действенное оружие.

На суше, без всех этих атмосфер, напирающих в ответ, она превращалась в бомбу.

– Я не хотела... Я думала... – Кларк огляделась. Бесконечная линия лиц уставилась на нее в ответ.

Амитав растянулся на противоположной стороне кратера. Он стонал, прижав руку к лицу.

Мальчик исчез.