Текст книги "Рифтеры (Сборник)"

Автор книги: Питер Уоттс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 82 страниц)

АРХЕТИП ДЕЗОРИЕНТАЦИИ

Было время, когда Перро по‑настоящему любила своего мужа. Тогда Мартин излучал безмятежность, доброту и никогда не осуждал, она чувствовала себя в полной безопасности. Он всегда поддерживал ее, когда она в том нуждалась (впрочем, до срыва такое случалось редко); никогда не боялся взглянуть на проблему с разных сторон. Ради любви в любом споре проходил буквально по лезвию бритвы, только бы не поссориться.

Даже сейчас он обнимал ее, шептал пустые благоглупости. Говорил, все не настолько плохо. Карантины и темные зоны вечно появлялись тут и там, и всегда не без причины. Иногда ограничения нужны для общего блага, и она это знает... К тому же ему самому известно из самых достоверных источников, что контролируют и тех, кто принимает по‑настоящему Серьезные Решения. Как будто тайну поведал, как будто Водоворот уже не гнил от споров и слухов про корповские наркотики, контролирующие разум.

Такой любящий, такой внимательный муж. Он сидел на противоположном конце стола, и лицо его сочилось участливой заботой. Су‑Хон тошнило от одного его вида.

– Тебе надо поесть, – сказал Мартин, набрал целую вилку пюре со спирулиной и принялся демонстративно жевать.

– А зачем?

– Ты сильно похудела. Я знаю, ты расстроена, я прекрасно понимаю, почему, – но от постоянного голодания лучше тебе не станет.

– Значит, такой у тебя рецепт решения мировых проблем? Набить брюхо и все станет хорошо?

– Су...

– Прекрасно, Марти. Давай поешь, все будет просто здорово. А потом воткнешь в АмСеть, присосешься к выпуску позитивных новостей и, может, убаюкаешь свою совесть, забудешь про Крис...

Удар ниже пояса: сестра Мартина жила в Корвалли‑ се, который попал в карантин после Большого Толчка. Уже почти месяц с городом никто не мог связаться. По официальным данным, во всем были виноваты повторные толчки, которые постоянно обрывали наземные линии; по АмСети показывали привычный коллаж – коктейль из взболтанных, но не смешанных граждан, храбро противостоящих временной изоляции. Мартин не мог дозвониться до Крис уже три недели...

Слова Су‑Хон должны были ужалить его – может, даже разозлить, – но он по‑прежнему сидел разведя руки и казался совершенно беспомощным.

– Су, тебе столько пришлось пережить за эти месяцы, разумеется, ты все видишь в мрачном свете. Но я действительно думаю, что ты слишком много значения придаешь сплетням. Бунты, пожары и... ну послушай, у половины постов теперь даже авторов нет, они непонятно кому принадлежат. Тому, что идет из Водоворота, верить нельзя...

– А Сети, значит, можно? Да там слова не выплюнут, если его какой‑нибудь корп не разжует!

– Су, а что знаешь ты? Что ты на самом деле видела? Ты лишь мельком заметила какой‑то большой корабль, тот летел к берегу, но, что там делал, ты не видела...

– Потому что он сбил моего бота!

– Так тебя и не должно было там быть, начнем с этого, тупая ты дура! Повезло, что тебя не отследили и не расторгли контракт!

Он замолчал. Бульканье в аквариуме, доносящееся из соседней комнаты, неожиданно показалось им чересчур громким.

Мартин пошел на попятную сразу:

– Су, прости меня. Я не хотел...

– Да неважно, – Перро покачала головой, не желая слушать дальше. – Разговор исчерпан.

– Су...

Она встала из‑за стола:

– А тебе бы тоже не помешала диета, дорогой. Похудел бы, мозги прочистил. Может, даже заинтересовался бы, что они кладут в так называемую еду, которую ты сейчас пытаешься просунуть мне в горло.

– Господи, Су. Ну ты же не хочешь сказать...

Она прошла в кабинет, хлопнув дверью.

* * *

«Я хочу что‑то сделать!»

Перро прислонилась к двери и закрыла глаза. Снаружи донеслись тихие шаркающие шаги Мартина, но потом все стихло.

«Я была вуайеристом всю свою проклятую жизнь! Только и делала, что смотрела! Все разваливалось на части, а теперь они перешли на крупный калибр, уничтожают все вокруг, и я – часть этого и ничего не могу поделать...»

Она громко прокляла ту бракованную дерму, которую носила в Гонкувере. Слова показались пустыми и бесцветными; даже теперь она не слишком‑то сожалела, что ее столь грубо разбудили. По‑настоящему Перро злилась на то, что увидела, когда открыла глаза.

«А Мартин так старается меня утешить, такой честный и, наверное, верит, что все будет лучше, если я снова стану гаплоидной овцой, как и он...»

Она сжала кулаки, боль от ногтей, врезавшихся в ладони, доставила удовольствие.

«Вот Лени Кларк – не покорная овца».

Кларк давно покинула Полосу, хотя Амитав не давал умереть ее духу. Но она не исчезла, не погибла. Иначе быть не могло. Как еще объяснить непонятную моду на черные униформы и белые глаза, популярную во всем мире? Перро нечасто выходила в люди, но все признаки были налицо, даже в той полупереваренной жвачке, которую крутили по Сети. Темные силуэты на перекрестках. Слепые бельма, пристально смотрящие из толпы, которая всегда собиралась на заднем плане любого громкого события.

Ничего нового, конечно. Водолазы Н'АмПацифика еще год назад попали чуть ли не во все новости; сначала их превозносили как спасителей новой экономики, модных икон передовых технологий. Потом жалели и боялись, когда слухи о жертвах насилия и психопатии перешли некий порог в общественном сознании. И, в конце концов, о них, естественно, забыли.

Всего лишь старое поветрие. Рифтерский шик уже ушел в прошлое. Так почему вдруг в траченный пылью образ, застывший в зеркале заднего вида, влилась новая жизнь? Почему тонкая грибница намеков расползалась через Водоворот, шептала о существе, поднявшемся из глубин и несущем в себе конец света? Почему вдруг появились отрывочные слухи в сообщениях с поврежденными или отсутствующими адресами о том, что люди начинают выбирать стороны?

Перро открыла глаза. Шлемофон висел на крючке прямо перед столом. Сбоку мерцал диод: «получено сообщение».

Наверное, кто‑то хотел поменяться сменами. Или какой‑нибудь контролер желает оплатить ей сверхурочные, чтобы Су‑Хон не смотрела, куда не надо.

«А может, еще один циркулятор раздолбали», – с надеждой подумала она. Хотя, скорее всего, нет. Полоса стала гораздо спокойнее с тех пор, как уголок Амитава... вырезали.

Перро глубоко вздохнула, сделала шаг вперед, села. Натянула шлемофон:

Сухон/Амитав (фамилия неизвестна)

нам повезло встретить настоящего ангела мщения. Без дураков. Лени Кларк, так ее звали.

«Боже мой».

Текст высветился прямо поверх тактической карты расположения «оводов» на Полосе. Су‑Хон заставила себя не дергаться; в желудке словно разверзлась дыра, но Перро быстро забросала ее землей.

«Ты вернулся. Кто бы ты ни был.

Чего ты хочешь?»

Она не скрывала интереса к Амитаву или Лени Кларк. Поначалу не было нужды: вполне законные темы для профессиональных бесед, пусть остальных пилотов они особо не интересовали. Но когда Амитав ушел в забвение, Перро замолчала. С трудом. Она так хотела кричать, в полный голос возвестить на весь Водоворот о случившемся зверстве, но, испугавшись последствий, предпочла орать на Мартина, надеясь, что сбившая ее штука не стала суетиться и отслеживать источник.

Вот только сообщение было не от УЛН или Энергосети. Оно больше походило на какой‑то глюк.

Под первыми двумя строчками появилась еще одна:

Она вроде как амфибия, одна из этих киборгов с рифта.

Никакого канала, с которым можно связаться. Иконки, по которой можно кликнуть. Позади текста – знакомая длинная цепь из красных точек, патрулирующих Тихоокеанское побережье, и ни единого намека на место, где «оводы» впадали в кому.

Lesbeus, скорее всего, ее ищут, но, ставлю пятьдесят квебаксов, не знают даже, как она выглядит под всем этим снаряжением, уж не говоря про то, кто она такая. Сухон или Амитав (фамилия неизвестна)?

Может, они хакнули и микрофон в шлеме.

– Меня зовут Су‑Хон. Через дефис.

Су‑Хон.

– Да.

Ты знаешь Лени Кларк.

– Я... видела ее, однажды.

Этого достаточно.

Невидимый кулак сомкнулся вокруг Перро и перебросил через полмира.

* * *

Берег Тихого океана и тактические сетки пропали за секунду; на их месте неожиданно возник тупик, скопление кирпича и машин. Порывы дождя со снегом секли все вокруг, стоял такой холод, какого на Полосе никогда не видели. Мокрые снежинки стучали по стеклу и металлу. Междугородние автобусы, стилизованные под классические и словно вырезанные из непогоды, не двигались.

Перро заметила, что исчезло не все живое. Впереди стояла женщина, прислонив голову к кирпичной стене цвета свежего мяса. Громады рейсовиков по обе стороны были подключены к розеткам, выступающим из кладки, отрезая боковой путь к отступлению. Если и был отсюда выход, то лишь прямо, сквозь центр перцепционной сферы Перро. А та показывала цель в обрамлении ярко светящихся прицельных перекрестий. С каждой стороны мигали незнакомые иконки, предлагая на выбор варианты вроде «РАН», «ПАРАЛИЗ» или «УБТ».

В распоряжении Перро оказался целый арсенал, и она целилась прямо в Лени Кларк.

Рифтерша ассимилировалась. Нашла обыкновенную одежду, спрятала под визором ледяной взгляд, и Су‑Хон никогда бы не признала ее, если бы полагалась только на человеческие глаза. «Оводы» видели все в более широком спектре. Этот, например, оказался в пестрой и отвлекающей среде, где излучение сочилось из десятка электромагнитных источников, но Кларк стояла очень близко, на линии прицеливания, за ней была стена без проводки, и на фоне этой относительной тени грудная клетка женщины мерцала стаей размытых светлячков.

– Я не причиню вам вреда, – произнесла Перро. Оружейные иконки обвинительными перстами вспыхивали по краям зрения; она нашла одну потусклее, шепчущую о «РЗРЖ», и нажала ее. Арсенал вошел в режим ожидания.

Кларк не шевелилась и молчала.

– Я не... Меня зовут Су‑Хон. Я не из полиции. Я... думаю... – Она взглянула на координаты: Калгари. Междугородний автовокзал Гленмор.

Что‑то забросило ее на тысячу триста километров в северо‑восточном направлении.

– Меня послали, – закончила фразу Перро, – не знаю, на помощь наверное.

Она понимала, насколько абсурдно звучат ее слова.

– Помощь. – Безжизненный голос, никаких эмоций.

– Подождите секунду... – Су‑Хон подняла «овода» над автобусами и быстро сделала полный оборот на триста шестьдесят градусов. Она парила над гаражом, где машины спали и рядами сосали энергию. Главный терминал маячил в сорока метрах, с каждой стороны здания возвышались посадочные площадки. Два автобуса как раз забирали пассажиров: анимированные гончие, нарисованные на их боках, бежали в никуда, словно на невидимых беговых дорожках.

Вот оно, около кабинок санобработки: крохотный бурлящий островок возмущения. Отголоски. Перро залезла в черный ящик бота и быстро проглядела записи последних минут. Только что произошедшая ссора прокрутилась перед ней в комически быстрой перемотке. Даже тогда шоу уже близилось к занавесу, люди начали отворачиваться. Но там стояла Лени Кларк, зажав в руке черную как смоль шоковую дубинку. Перед ней застыл, подняв руки, мужчина, а маленькая девочка с широко раскрытыми глазами пряталась за его ногами.

Перро замедлила воспроизведение. Мужчина сделал шаг в реальном времени.

– Леди, да я вас и не видел никогда...

Кларк шагнула ему навстречу, но прежняя агрессия словно вытекала из нее, освобождая место неуверенности.

– Я... я думала, вы...

– Серьезно, леди. У вас с головой не все порядке, вы – чудовище.

– Мелкая, ты как? – Жезл в руке дрожал. Вторую она нерешительно протянула в сторону девочки. – Я не хотела тебя пу...

– Уйди! – завыла та.

Отец взглянул в небо, заметив движение над головой.

– Хочешь драки? – рявкнул он на русалку. – Ну так с ним подерись! – И ткнул пальцем в приближающегося «овода».

Лени пришлось бежать. Бот кинулся вдогонку, вооруженный и голодный.

А теперь – каким‑то образом – ситуацией овладела Су‑Хон.

Перро вновь снизилась между автобусами:

– Пока вы в безопасности. Вы...

В тупике никого не было.

Она повернулась на сто восемьдесят градусов; что‑то мелькнуло и скрылось за углом.

– Подождите! Вы не понимаете...

Перро врубила скорость. Какое‑то время ничего не происходило. Потом все поле восприятия вздрогнуло, до самых полукружных каналов. В верхнем углу сначала замерцала, а потом уверенно зажглась надпись: ВОССТАНОВЛЕНИЕ СОЕДИНЕНИЯ.

Оружейные иконки расцвели пульсирующими опухолями. Где‑то в отдаленном царстве собственной плоти Перро выдавала лихорадочные арпеджио, барабаня по пульту управления. Ничего не работало.

– Беги! – закричала Су‑Хон, когда связь оборвалась окончательно.

Но она уже вернулась в Монтану, и ее голос цели не достиг.

400 МЕГАБАЙТ: ПРЕРЫВИСТОЕ РАВНОВЕСИЕ

400 мегов завис на грани самоупоения.

Уже тысячи поколений он хранит секрет успешной жизни в Водовороте. Хищники с мощными лапами и скрежещущими зубами преследовали его; соперники состязались с ним за каждое новое убежище, каждое пастбище; болезни старались выесть ему нутро. И все‑таки 128 родил 142, а 142 родил 137 (тут пришлось подрезать избыточный код), 137 родил 150, и так далее, и так далее до нынешнего предкризисного состояния. И все благодаря тайне, закодированной в генах:

Если хочешь передвигаться по Водовороту быстрее, козыряй именем Лени Кларк.

Он не понимает, почему так. Да это и неважно. 400 знает точно: именно эта цепь букв открывает двери куда угодно. Ты можешь прыгать от узла к узлу так, словно дезинфекторов, файерволов и «акульих репеллентов» не существует. Без ущерба пройти сквозь лютую биомясорубку, через зельц, тогда как без защитного амулета «Лени Кларк» в кармане после такого любой гарантированно превращался в статические помехи. Даже Убежище – мифическое, недоступное Убежище, огромный шведский стол, практически нетронутый аппетитами живых, – когда‑нибудь могло оказаться в досягаемости.

Только возникла проблема: слишком многие примазались к делу.

В Водовороте такая ситуация в порядке вещей: эволюция идет слишком быстро, полсекунды не проходит, как появляется куча подражателей, и они тут же открывают колесо, которое ты вроде как намеревался держать при себе. И теперь на бесплатных рейсах между свободными зонами становилось слегка тесновато. Бинарные лошадки еле тащились под грузом десятков попутчиков, причем каждый из них норовил ухватить частичку памяти, замедляя движение еще больше. В итоге файлы‑переносчики стали привлекать внимание – контролеры контрольных сумм просто по логике понимали, что не может обыкновенная почта весить под сто гигов, а акулы пускали слюни на добычу, разжиревшую настолько, что она уже не могла двинуться с места.

Хочешь распространить свое семя по Водовороту? Впряги в повозку «Лени Кларк». Хочешь пойти на корм? Сделай то же самое.

Правда, такие проблемы возникли не у всех. Некоторые твари скакали повсюду так же быстро, как и всегда. Даже быстрее. Наверное, что‑то знали. Или кого‑то. 400 так и не смог выяснить их секрет.

Хотя вот‑вот выяснит.

В данный момент он скрещивается с дальним родственником, их линии разошлись всего пару сотен поколений назад. Почти все гены остались прежними; многообразию это не способствует, но, по крайней мере, дело верное и уже опробованное. Оба партнера, например, имеют по несколько десятков копий «Лени Кларк», которыми обмениваются с бездумной интенсивностью.

Но нет гена, который был бы как остров, даже в Водовороте. Независимых локусов не существует. Каждый путешествует в компании с остальными, маленькими созвездиями взаимосвязанных черт, мусорным кодом, случайными сочетаниями. И скоро 400 выяснит, что не только «Лени Кларк» имеет значение, но и свита, с которой она путешествует.

Все кусочки выстраиваются для пересчета. Подпрограммы репликации маршируют вдоль строя, словно информационная РНК, готовые резать и копировать. Случай перетасовывает карты, оргазм выбрасывает их наружу, и 400 вводит «Лени Кларк» в кузена. Последовательности вроде «вампира», «Биб» и «Бетагемота» идут в комплекте.

Взамен, согласно традиционному кредо гермафродитов «ты – мне, я – тебе», он получает «Лени Кларк» с совершенно новым кругом друзей. Вроде «судного дня». «Разрушения». Или «лучшеподаватьхолодной».

По всем приметам еще один незначительный трах. Но после него для 400 все начинает меняться.

Неожиданно репликационный уровень зашкаливает в небеса. Раньше его потомство прозябало и хирело в захолустных кэшах, а теперь сам Водоворот выгребает их из небытия и копирует по тысячи раз. А в один прекрасный цикл фильтр безопасности Н'АмПацифик замечает, как несколько потомков 400 дрейфуют к северу от побережья Энергосети. Приняв тех за передачи высокоприоритетной важности, он передает их ближайшему умному гелю. Тот сканирует актуальные внедренные данные и отсылает копии в Убежище на безопасное хранение.

Ни с того ни с сего самые могущественные силы в Водовороте решили дать членам Клуба 400 все, чего те хотят. Клуб не интересуется причинами такого везения – только пользуются им.

Они больше не 400 мегов, не автостопщики.

Теперь они превратились в настоящего Иоанна Крестителя.

МИКРОЗВЕЗДА

Он слишком долго был не у дел. Начал терять хватку. Как еще объяснить, что Кен не заметил засаду, которую трое подростков со стеклянными глазами устроили на задворках Санта‑Круса?

Конечно, сейчас у Лабина было немало забот. К примеру, надо было как‑то свыкнуться с крайне тревожными результатами тестов. Он проводил их много дней, каждый раз отметая новые, неизменно чистые анализы, задавая все более специфические параметры на случай все более невероятных болезней, – и вот наконец нашел. Что‑то поселилось в его крови – что‑то, чего ни природа, ни Н'АмПацифик туда не запускали.

Что‑то на удивление отсталое.

Из‑за таких новостей забылся бы любой нормальный человек. Но того, кто однажды пересадил ядерную микробомбу из собственного брюха в сердце подстанции Труа‑Ривьер без всякой анестезии, это не извиняло. Не извиняло Кена Лабина.

Такое непростительно. Нападавшие не тянули даже на бандитов; подростки, лет по шестнадцать – двадцать, закинулись каким‑то нейротропом и явно считали себя непобедимыми из‑за трансдермальных стероидов, роговичных накладок и шоковых дубинок. Пока Лабин отдыхал в Тихом океане, образ рифтеров отчего‑то стал модным среди сухопутников. Дело, скорее всего, было в глазах. На дне линзы скрывали множество грехов, прятали страх, слабость и ненависть под масками глухого равнодушия. Там они давали защиту, выстраивали дистанцию, и слабые со временем становились сильными.

Здесь же, наверху, они всего лишь превращали слабаков в идиотов.

Нападавшие хотели денег или еще чего‑то. Кен не вслушивался. Не стал даже утруждать себя предупреждениями. Нападавшие явно были не в настроении слушать.

Пять секунд спустя им хотелось лишь одного – бежать. Лабин – предвидев поведение жертв задолго до этого, на подсознательном уровне, – лишил их возможности пользоваться ногами. Он чувствовал чисто символическое, отстраненное нежелание переходить к следующему неизбежному шагу, но они увидели гораздо больше, чем позволяли соображения безопасности. Кен совершил ошибку – если бы он не был столь беспечен, то не допустил бы конфликта, – однако непоправимое уже случилось. Свободные концы топорщились, их пришлось обрезать.

Свидетелей не было. По крайней мере тут детям мудрости хватило. Не было криков – только тихие вздохи да мягкий треск сломанных позвоночников. Обошлось без пустой мольбы о пощаде. Одна девчонка даже попыталась заговорить, расхрабрилась, словно осознав, что достигла – с невероятной быстротой, ведь не прошло еще и минуты, – точки, за которой терять уже нечего.

– Mange de la marde, encule[63]63
  Ругательство на квебекском французском, что‑то вроде «пошел ты, педераст».
  


[Закрыть] , – прохрипела девушка, когда Лабин склонился над ней. – Какого черта ты тут Лени Кларк изображаешь?

Кен моргнул:

– Что?

Девчонка плюнула кровью прямо ему в лицо и дерзко уставилась пустыми белыми глазами.

«Да, – подумал Лабин, – может, из тебя и вышел бы какой‑то толк».

И сломал ей шею.

* * *

Все это тревожило. Он понятия не имел, что бывшая напарница успела прославиться.

Кен решил поискать «Лени Кларк» в Водовороте. Тот закашлялся и посоветовал сузить поиск: по предыдущему запросу вышло пятьдесят миллионов ссылок.

Кен приступил к исследованию.

Кларк была анархисткой. Освободительницей. Модным символом. Ангелом‑мстителем, поднявшимся из глубин океана, дабы сровнять с землей систему, которая надругалась над ней и превратила в жертву. Кларк имела последователей; пока только в Н'АмПацифике, но молва о ней распространялась. Орды недовольных, беспомощных людей нашли человека, которого могли понять, такую же жертву, женщину с непроницаемыми глазами, научившуюся давать отпор. Правда, кому именно, согласия не было. Какой армии? Ни шепота. Кларк была русалкой. Кларк была мифом.

«Лени мертва», – напомнил себе Лабин, но ни одна из найденных им ссылок этого не подтверждала.

Может, Кларк все‑таки сумела спастись. Энергосеть обещала эвакуировать «Биб». Лабин тогда, как и все, подумал, что их обманывают. А Лени единственная решила остаться и проверить.

«А если выбрались вообще все? Может, что‑то случилось, когда я ушел...»

Он запустил поиск по остальным: Элис Наката, Майкл Брандер... Джуди Карако, для полноты картины. Водоворот знал многих людей с такими именами, но ни один из них не имел статуса Кларк. Кен прогнал тот же список через Убежище: результаты вышли более однородными, данные повыше качеством, но суть осталась прежней.

Только Лени Кларк. Нечто с ее именем заразило весь мир.

– Лени Кларк жива, – прошептал голос в ухе.

Лабин узнал его: один из стандартных бесплотных

подсказчиков, которые являются из Убежища в ответ на запросы пользователя. Кен с удивлением взглянул на экран. Никаких команд он сейчас не вводил.

– Это почти точно, – продолжил голос, далекий, лишенный всякой интонации, как будто он говорил сам с собой. – Лени Кларк жива. Температура и соленость в пределах нормы.

Он замолчал.

– Ты – Кеннет Лабин. Ты тоже жив.

И оборвал связь.

* * *

Анонимность. В ней заключался весь смысл.

Лабин знал нормы обслуживания в «Ридли» и в других подобных заведениях, незаметно для других разбросанных по всему миру. Здесь не сканировали сетчатку, не распознавали лиц. Хозяев заботило только одно: клиент не должен никому причинять вреда. В колбах из матированного стекла на четырнадцатом этаже царило равенство. Каждый становился никем. И все‑таки кто‑то в Убежище назвал его по имени.

Кен уехал из Санта‑Круса.

В Монтерее находился еще один безопасный шлюз – в Пакард‑Тауэр. В этот раз Лабин действовал наверняка и подключился к терминалу через три отдельных запястника, соединенных по цепочке и закодированных последовательностями с разными начальными числами. Он снова начал поиски Лени Кларк, аккуратно выбирая ветви запросов, не повторяя пути, пройденного в предыдущий раз.

– Лени Кларк сейчас в движении, – задумчиво произнес отдаленный голос.

Кен запустил процедуру отслеживания.

– Кеннета Лабина видели в Севастополе, – заметил голос. – Согласно недавним отчетам, за прошедшие восемьдесят четыре часа его заметили в Уайтхорсе и Филадельфии. Лени и Лабин вышли на путь воздаяния. Тебе так сильно нравятся аллитерации?

«Очень странно», – подумал Лабин.

– Мы ищем Лени и Кенни, – продолжил голос. – Мы хотеть переместить и распространить обоих в новое окружение с приемлемым уровнем солености, оно напрямую зависит от температуры в уже изученных природных условиях. Любишь ли ты рифмы?

«Это нейросеть, – догадался Кен. – Тюринг‑приложение. Может, гель».

Что бы с ним ни беседовало, его явно не программировали; оно научилось говорить методом проб и ошибок, выработало собственные правила грамматики и синтаксиса. Лабин видел такие устройства – или организмы, или кем они там были – на демонстрациях. Они достаточно легко схватывали правила, но постоянно выдавали какие‑то стилистические ляпы собственного изобретения. Почему такое происходило, проследить было трудно. Логика эволюционировала, синапс за синапсом, и не поддавалась обычному анализу.

– Нет, – бросил Кен пробный камень. – Рифмы не люблю я, да. Но, конечно, не всегда.

Последовала недолгая тишина.

– Прекрасно. Знаешь, я бы за такое заплатил.

– В лучшем случае посредственно. Ты кто?

– Я рассказываю тебе о Лени и Кенни. С ними лучше не связываться, друг. Ведь ты хочешь знать, на чьей стороне находишься?

– Ну так скажи мне.

Тишина.

– Эй!

Тишина. Вдобавок ничего не удалось отследить – источник заблокировал адрес возврата.

Кен подождал добрых пять минут на случай, если голос появится снова. Тот на связь не вышел. Лабин отключился от терминала и залогинился на другом, расположенном дальше в ряду. На этот раз он оставил «Лени Кларк» и «Кена Лабина» в покое. Вместо этого сохранил непонятные результаты анализа крови в открытом файле и пометил его ключевыми тегами; по идее, те должны были привлечь внимание определенных сторон. Кто‑то проводил параллельное расследование, пришла пора их подманить.

Кен вышел, его беспокоило очевидное и очень неприятное совпадение:

Ядерной бомбой, которая испарила «Биб», управлял умный гель.