Текст книги "Европа-45. Европа-Запад"

Автор книги: Павел Загребельный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

Он был в черном, нижняя челюсть его дрожала.

– У тебя язва желудка,– напомнила Кларетта.– Коньяк может повредить.

– В минуты испытаний забываются все язвы, кроме одной: я должен покинуть Италию. Мою Италию, которую я так любил и которая платила мне тем же!..

– Но с тобой иду я! – воскликнула Петаччи, и ее большие черные глаза наполнились слезами.– И я люблю тебя еще больше, чем в дни твоей славы!

– Спасибо, Клар, но кто еще с нами? Мы одни.

– С тобой твои министры.

– Горстка трусов. Только и ждут случая шмыгнуть в какую-нибудь нору.

В дверь кабинета миланского префекта, где сидели Муссолини и Кларетта, постучали. Петаччи открыла. Вошел Марчелло. В смокинге, в полосатых узких брючках, с черным котелком в руке. На голове его блестел пробор, ровный и аккуратный, как у иностранного посланника.

– Куда это ты нарядился? – удивилась Кларетта.– Можно подумать, что ты дипломат!

– Через несколько часов мы будем за границей,– глуповато засмеялся Марчелло.– Вот там и понадобится дипломатическая персона.

– Я никогда не замечала за тобой таких способностей.

– Ты не верила и в мои финансовые способности, однако...

Марчелло намекал Кларетте на свое путешествие в Швейцарию, откуда он вернулся лишь вчера. По поручению Муссолини молодой Петаччи положил в швейцарский банк пятьсот тысяч швейцарских франков на имя Кларетты. Заодно Марчелло проверил и свой счет, который исправно пополнялся Швендом. Но об этом Кларетта не знала.

– О чем вы там шепчетесь? – подозрительно спросил Муссолини.

– Дуче, я докладываю, что все готово,– сказал Марчелло.– Машины ждут.

– Где мой секретарь?

– Фариначчи охраняет машину с архивами.

– Вы поможете нам, Кларетта? Где мои бумаги?

Два портфеля с документами Муссолини вез сам, никому их не доверяя. Вот и сейчас он беспокойно посмотрел вокруг и, не видя портфелей, снова спросил Кларетту:

– Где мои бумаги?

Петаччи подошла к нему.

– Милый, ты же сам положил их в стол префекта. Ключ у тебя в жилетном кармане.

Марчелло стоял у двери и постукивал по котелку отполированным ногтем. Когда же наконец один из этих портфелей попадет к нему в руки? Во время последней встречи Швенд раскрыл свои карты. Оказалось, что он не гестаповец, а британский шпион. В конце концов, Марчелло от этого не проигрывал: он давно мечтал связаться с союзниками и продать им Муссолини, а немцам показать кукиш в кармане. Теперь все стало на свои места. Дуче нужен союзникам, и Марчелло все время работал на них. Собственно, союзникам нужен не дуче, а какие-то английские письма, хранимые Муссолини. За передачу их Швенд обещал молодому Петаччи дипломатический паспорт и пожизненную ренту. Дипломатический паспорт – это сейчас самое дорогое. Марчелло потребовал его от Швенда во время свидания, но тот ответил: «Я получаю письма, вы – паспорт. Слово джентльмена.

Дуче с Клареттой пошли вниз к машине. Марчелло нес за ними два чемодана. Муссолини шел медленно, воротник его пальто был поднят. Кларетта опиралась на руку дуче. Проклятые портфели несла она. И как не догадается передать их брату!

У подъезда префектуры ждала бронемашина «лянчия», переоборудованная в комфортабельный автомобиль и усиленная специальными броневыми плитами. Марчелло уже успел пошарить в броневике. Кроме пятнадцати томов дневников дуче, доведенных до тысяча девятьсот сорок второго года, ничего интересного там не было. Украсть дневники? Однако неизвестно, нужны ли они союзникам. К тому же дуче обнаружит пропажу и поднимет шум. Он мастак на такие дела. Была еще машина с архивами. Там хранилось немало каких-то писем, но личный секретарь дуче Фариначчи даже спал в автомобиле, и письма можно было украсть разве что вместе с секретарем. Снова Муссолини начнет поиски, остановит колонну, будет ждать, как ждал в Милане возвращения Марчелло из Швейцарии. Надо быть настоящим идиотом, чтобы сидеть в Милане, где командуют партизаны.

Муссолини сел в «лянчию», Кларетта подала ему портфели, села тоже, помахала Марчелло и хлопнула дверцей.

Марчелло пошел к своей машине, где его ждала артистка Зита Ритоссо.

Он быстро прыгнул на сиденье рядом с ней, погладил ее руку и бодро сказал:

– Остановимся теперь только в Швейцарии.

Шофер Марчелло, бывший эсэсовский капитан Зендгер, должен был всю дорогу вести «мерседес» вслед за бронемашиной дуче. Кларетта верила теперь только брату, а Муссолини, в свою очередь,– только ей. Зендгер дал газ – и «мерседес» тронулся вслед за темной массой «лянчии». Остальные машины вытянулись за ними длинной цепью.

– Едем в Комо? – спросил Зендгер.

– Туда.

– А потом?

– Прямо в Шплюген – ив Швейцарию.

– А если дуче передумает?

– Что вы хотите этим сказать?

– Если он захочет ехать в Австрию, к Гитлеру. Вы слышали, Гитлер собирается спрятаться в какой-то Альпийский редут и сидеть там до второго пришествия Иисуса Христа.

– Слышал, но мне сказали, что это блеф.

– Кто сказал?

– Один... Одно лицо, которому я верю и не имею оснований не верить.

– А дуче знает о том, что редут – блеф?

– Представления не имеет.

– У меня лично нет никакого желания снова попасть к гитлеровцам. И признаться вам искренне, я бы не хотел, чтобы дуче вдруг решил податься в Австрию.

– Воля дуче священна.

– И все-таки вы, как брат Кларетты, могли бы повлиять на дуче.

– Он не станет меня слушаться. Кто я для него? Какой-то голодранец – и все.

– Что ж, Цезарь тоже имел бедных родственников. Вы могли бы повлиять на Кларетту.

– Сестра смотрит ему в рот, а всех других считает дураками. Но почему мы отстали? Я не вижу «лянчии». Нас обгоняют другие машины. Что такое, Зендгер?

– Одну минуточку,– спокойно сказал капитан, ставя «мерседес» поперек дороги.

– Порка мадонна, что вы делаете? – испуганно крикнул Марчелло.

Но он опоздал. Машина, шедшая позади них, со всего разгона налетела на «мерседес». Зендгер, словно ничего не произошло, снова выровнял свою машину и провел ее несколько метров вперед. Задняя машина так и осталась посреди шоссе. Отставшие торопливо объезжали ее. Никто не обращал внимания на синьора Фариначчи, секретаря Муссолини, который размахивал руками, призывая на помощь. Но вот одна машина остановилась, секретарь Муссолини втиснулся в нее, водитель резко газанул и бросился вдогонку за другими.

Колонна прошла. На шоссе остались разбитая машина с архивом дуче и «мерседес».

– Что вы сделали? – закричал Марчелло.– Вы будете отвечать!

– Сделал то, что было нужно,– спокойно ответил Зендгер.

Он выглянул из «мерседеса» и, убедившись, что шоссе позади пусто, выскочил из машины. Марчелло бросился за ним. Зита схватила его за руку, пытаясь удержать, но Петаччи вырвался и побежал вдогонку за Зендгером.

Тот стоял около автомобиля с архивом. Шофер, которому синьор Фариначчи, очевидно, приказал охранять груз, сидел за рулем.

– Убирайтесь отсюда,– приказал ему Зендгер.– Быстро! Переходите в «мерседес» и везите синьора Петаччи вдогонку за дуче.

– Нo мне сказали...– начал было водитель.

Зендгер не дал ему договорить.

Или вы сейчас вытряхнитесь отсюда,– сказал он, направляя на шофера тяжелый пистолет,– или я сделаю дыру в вашем черепе.

Это совсем не устраивало шофера. Он быстренько выскочил из машины. Но тут Зендгера схватил за плечо Марчелло.

– Это мародерство! – закричал он.– В машине итальянские государственные ценности! Здесь золото, валюта! Я не позволю вам захватить...

– Это ты, щенок в полосатых штанишках? – Зендгер посмотрел на него иронически.– А ну, брысь отсюда, пока я не рассердился...

– Именем дуче!

– Начхать мне на твоего дуче!

– Я... Я пожалуюсь в гестапо! У меня связи с Кальтенбруннером!

– Плевал я на Кальтенбруннера!

– Шоссе контролируется союзниками. Я позову на помощь. Я агент английской разведки. Моя кличка «Кипр».

– Я гарантирую тебе на Кипре бесплатную могилу, если ты сейчас же не сядешь в «мерседес» и не перестанешь портить здесь воздух! Ну, быстро! А то у меня очень нежные ноздри. Ты, вонючий агент овра^[50], гестапо и Интеллидженс сервис, катись отсюда!

Он толкнул Петаччи под ребра дулом пистолета, и Марчелло, забыв, что у него в кармане лежит такой же точно пистолет, послушно повернулся и побежал к «мерседесу». Спина у него вздрагивала: он ждал, что Зендгер вот-вот всадит ему пулю.

Но капитан не стрелял. Подождал, пока «мерседес» исчезнет в темноте, и залез в машину.

– Он предлагал мне удрать с ним к союзникам,– сказала Зита, когда Марчелло прибежал от Зендгера и упал около нее на сиденье.– Обещал золотые горы. Я ему нравлюсь как женщина. Он просил меня, чтобы я помогла ему найти какие-то бумаги, переписку дуче, кажется. Но я с возмущением отказалась. Потому что я люблю только тебя.

Она обняла Марчелло за шею

– Отцепись! – плаксиво закричал он.– Этот Зендгер, наверно, выкрал то, от чего зависит моя жизнь. Наша с тобой жизнь! Кто он такой, этот Зендгер?

– Кто? Конечно же американский шпион. Он обещал увезти меня в Америку, а я сказала, что не выношу путешествия по морю.

– Надо было выпытать, какие именно письма его интересуют. От этого зависит судьба итальянского государства.

– Зачем мне государство? Мне нужен ты.

– А если меня убьют?

– Кто может убить такого красавчика?

Приехав в городок Комо, Муссолини почему-то опять решил остановиться. Он снова избрал местом остановки префектуру и снова заперся в комнате префекта с Клареттой. Марчелло разыскал Фариначчи. Секретарь до сих пор не сообщил дуче об исчезновении машины с архивом.

Марчелло побежал в префектуру.

– Дуче,– дрожащим голосом проговорил он, как только Кларетта открыла ему дверь,– пропала машина с вашим архивом.

– Как пропала? – переспросил Муссолини.

– Она разбилась. Ее разбил капитан Зендгер...

– А где были вы?

– Он чуть не убил меня. Я вырвался, чтобы немедленно известить вас.

– А секретарь Фариначчи?

– Он тоже здесь...

– Машина – на шоссе?

– Да.

– И кто возле нее?

– Капитан Зендгер.

– Боже праведный! Но ведь там моя переписка с фюрером! Это гестаповцы, это все гестаповцы! Они хотят выкрасть мои ценнейшие письма. Сейчас же поезжайте назад и привезите все, что есть в машине.

– Зачем же снова рисковать нашему маленькому Марчелло! – сказала Кларетта.– Пошли кого-нибудь еще. А мы поедем дальше.

– Я не поеду, пока не увижу писем фюрера!

– Милый, они совсем тебе не нужны. У тебя английские письма – это лучшая охранная грамота. Мы ведь поедем в Швейцарию, а не в Германию.

– Нет, мы поедем в Германию! В Тироль! Там меня ждет фюрер. Туда, и только туда! Я должен привезти ему письма как доказательство моего уважения.

Кларетта незаметно махнула брату: мол, иди, не дразни своим присутствием.

Обрадованный Марчелло выбежал на улицу. Наконец-то он убедился, что английские письма у дуче. Надо было бы иначе поговорить с Зендгером. Если он действительно американский шпион и если их тоже интересуют эти письма, то, может, американцы дали бы за них больше? Зендгер действовал вслепую, а Марчелло привел бы его прямо в комнату, где лежит портфель с письмами. Достаточно только открыть дверь. Открыла бы Кларетта, а потом пистолет на дуче – и все. Дуче тоже испугается – ого!.. И глупая же эта Зита! Вовремя не подсказала. Тьфу!..

Марчелло решил переговорить с Клареттой. Он подождал, пока дуче заснул и сестра вышла, чтобы сесть в «лянчию» (она всегда почему-то спала в броневике). Петаччи кружился около машины, выжидая, чтобы отлучился куда-нибудь водитель. Наконец Кларетте надоело смотреть на его мельканье, и она позвала:

– Ты почему не спишь? Иди сюда. Как только вернутся посланные за машиной, мы трогаемся.

– Кла,– тихо сказал Марчелло, забираясь в броневик,– у меня есть план...

– У нашего маленького Марчелло появились в голове планы? – удивилась Кларетта.

Марчелло надулся:

– Не смейся. Я говорю серьезно.

– Какой же это план?

– Поклянись, что никому не скажешь.

– Клянусь.

– Кем?

– Ну, кем? Святой мадонной...

– Нашей мамой.

– Ну и нашей мамой.

– То, что я тебе скажу, должно навсегда остаться тайной.

– Ну договорились, договорились. Никто не будет знать, кроме нас с тобой.

– Даже дуче?

– Даже дуче. Говори скорей.

Марчелло сказал напрямик:

– Давай удерем с тобой в Швейцарию!

– Ты сошел с ума, Марчелло! – Сестра закрыла ему рот ладонью.– Какая Швейцария, когда мы едем в Тироль.

– Пусть едет в Тироль тот, кому надо, а мы с тобой – в Швейцарию!

– А Бенито?

– Брось эту старую калошу!

– Не смей так говорить!

– Не кричи на меня. Ты еще молодая, красивая, умная, талантливая. Ты будешь богатой. Я отдам тебя замуж за кого хочешь: за лорда, миллионера, за принца...

– Ты просто соплячок, Марчелло.

– Слушай: мне нужна папка с английскими письмами. Ты каждый день держишь ее в руках. Передай эту проклятую папку мне, садись в мою машину – и мы окажемся в свободном мире, богатые, счастливые, а главное – живые. Это серьезно, это очень серьезно.

Кларетта колебалась. Она не верила Марчелло и в то же время понимала, что какая-то правда скрывается за его словами. Ей хотелось до конца выполнить свою роль ангела– хранителя при стареющем Бенито, а разум подсказывал – надо думать и о себе, о своей жизни, о будущем.

– Я подумаю,– сказала она, все еще колеблясь.– Я подумаю до утра, а завтра скажу тебе.

– До утра – это очень долго. Можно опоздать,– не отставал Марчелло.

– Я не могу так сразу.

– Ну хорошо. Помни только: никому ни слова!

В Комо просидели целый день. Посланцы не возвращались.

Машина с золотом и письмами Гитлера исчезла без следа.

Вечером Муссолини приказал ехать дальше. Дуче был хмурый, злой. Ни на кого не хотел смотреть. Кларетта держала в руках портфель с письмами: дуче забыл взять его после того, как сел в «лянчию», и письма эти жгли ей руки. «Сейчас или никогда!»– думала Петаччи. Ей хотелось, чтобы Муссолини заговорил. Пусть скажет что-нибудь грубое, обидное, пусть вызовет в ее душе вспышку гнева, даст в руки хоть соломинку, за которую можно уцепиться, чтобы оправдаться потом перед собственной совестью. Но дуче молчал.

Неподалеку от Керноббио они встретились с колонной эсэсовцев, которые удирали в Швейцарию. Эсэсовцы были хорошо вооружены, их колонна насчитывала около тридцати машин, Поэтому дуче вызвал к себе эсэсовского командира и потребовал, чтобы гитлеровцы эскортировали его до границы. Узнав, что перед ним Муссолини, эсэсовец согласился. Собственно, ему было все равно: и те и те держали путь к границе.

В полночь колонна, шедшая полным ходом, вдруг остановилась. Только перед этим они проехали городок Муссо, до городка Донго оставалось несколько километров – и вдруг остановка. Место было глухое и безлюдное. С одной стороны поблескивали воды озера Комо, с другой – нависали темные скалы. Муссолини послал узнать, в чем дело. Оказалось, что дорога впереди закрыта: поперек шоссе лежат громадные спиленные деревья, а за деревьями и на скалах – партизаны с пулеметами и «панцерфаустами». Сколько партизан, никто не знал. Рота, полк, бригада? Длинная колонна с десятками автомобилей, бронемашин, мотоциклов замерла в ожидании.

Дуче испугался. Он знал: если попадет в руки к партизанам, с ним будут разговаривать не как с перепуганным человечком, который спасает свою шкуру, а как с дуче, с палачом и изменником. Они припомнят ему все, ничего не забудут.

Муссолини не мог усидеть в броневике. Когда-то он считал себя великим политиком, великим полководцем, великим ученым. Теперь великого в нем не осталось ничего, разве что подбородок. Спастись, спастись во что бы то ни стало! У дуче еще была ценнейшая реликвия: папка с последними письмами Гитлера, его планом захвата Ватикана и ареста итальянского короля. Муссолини схватил папку и выпрыгнул из броневика. Кларетте он не сказал ни слова. Она видела, как Бенито пробирался между машинами, и вскочил в большой немецкий «вандерер». Не видела только, как дуче, сев в немецкую машину, натягивал на себя немецкие сапоги, немецкий офицерский плащ и фуражку.

В руках у Кларетты был портфель с проклятущими письмами. «Он меня бросил,– думала она, сидя в «лянчии»,– он забыл обо мне, как только надвинулась опасность. Так почему же я должна заботиться о нем?» – И снова не отважилась сделать решительный шаг.

Петаччи попросила у шофера комбинезон. Быстро натянула его поверх своего черного английского костюма, схватила портфель, единственную, как ей казалось теперь, ценность и побежала к машине, где сидел переодетый дуче

Водитель-эсэсовец, увидев, что в его машину хочет сесть какой-то механик, грубо оттолкнул ее. Кларетта упала. Так ее не толкал никто уже много лет.

Когда она поднялась, в машине были слышны приглушенные голоса и смех. Смеялись немцы, но ей показалось, что хихикает и Бенито. Он не защитил ее. Ну что же! Сама судьба давала ей в руки этот случай. Сама судьба толкнула Кларетту к измене. Будь что будет!..

Она вернулась к броневику, слезы текли по ее щекам. Рыдая, она стянула с себя комбинезон. Потом достала пудру и тщательно засыпала мокрые полосы на лице. Она всхлипывала и прислушивалась: неужели дуче не позовет ее?

Вокруг было тихо.

Тогда Кларетта медленно выбралась из броневика, прошла к «мерседесу», в котором ехал Марчелло, упала на сиденье машины и подала брату портфель.

ТАЙНА ПОД СОЛДАТСКОЙ КАСКОЙ

В ту же ночь по другую сторону Альп, к небольшому австрийскому городку Альтаусзее, двигалась колонна из двух грузовых машин и черного гестаповского «мерседеса». Машины, должно быть нагруженные чем-то очень тяжелым, выли моторами на крутых подъемах, стремглав скатывались с перевалов. Они шли без огней, тесно держась вместе,– шоферам было приказано не отставать. В темноте машины часто чуть не налетали одна на другую, водители проклинали того, кто гнал эту колонну с такой шальной быстротой – без отдыха, без малейшей остановки, словно его кто– то толкал в шею.

Кончилось тем, что задний грузовик врезался в выступ скалы на одном из поворотов, из кузова машины с грохотом посыпались какие-то большие железные ящики. Шофер испуганно засигналил, и колонна остановилась.

Из «мерседеса» вышли двое высоких мужчин в кожаных плащах эсэсовских офицеров. Приблизились к разбитой машине, стали молча смотреть, как шофер и его помощник суетятся возле ящиков.

– Машина может идти дальше? – спросил один из офи-церов.

– Кой черт дальше!..– сквозь зубы процедил водитель.– Она уже отъездила свое. Нашла наконец свой отдых хоть здесь.

– Боюсь, что и вы найдете здесь свой вечный отдых,– сухо проговорил второй офицер тихим, бесцветным голосом, на что первый отозвался совсем неожиданным укором:

– Послушайте, Карлсен, я вас не узнаю. Неужели и ваши нервы не выдерживают?

– Дорогой доктор, а у кого они выдержат сейчас, эти нервы? – раздраженно сказал Карлсен своему коллеге.– Сейчас все мы просто до предела издерганные люди, и уже трудно отличить оберштурмбанфюрера Гйотля от гауптмана Карлсена. Во всяком случае, я так считаю.

– Ошибаетесь,– спокойно проговорил Гйотль. И повторил:– Горько ошибаетесь, гауптман.

Он подошел к первому грузовику, вызвал к себе эсэсовца, который отвечал за машины, и приказал ему:

– Заберите груз из этой машины, отвезите его к озеру Эбензее, которое должно быть здесь неподалеку, и сбросьте туда все эти ящики.

– А как же я могу забрать, если моя машина полна-полнехонька! – воскликнул тот,

– А вы сперва выбросьте в озеро ящики, а потом приедете за этими. Мы подождем здесь. А еще лучше, если гауптман Карлсен проконтролирует выполнение приказа.

– Что вы делаете? – шепнул Карлсен.– Опомнитесь, доктор!..

– Так надо,– ледяным голосом ответил Гйотль.– Я не вижу сейчас другого выхода. Или, может, вы видите? Тогда скажите. Буду благодарен.

– Герр оберштурмбанфюрер отдал просто гениальный приказ! – радостно проговорил эсэсовец.– Надоели эти ящики как смертный грех. В воду их – и все!

– Не разглагольствуйте здесь, а делайте, что приказано! – зарычал на него доктор Гйотль.

– Яволь!

Через час все было кончено. Таинственный груз сбросили в озеро, изуродованная машина пылала на узкой горной дороге, отбрасывая на хмурые скалы красные огненные отблески; вторая машина потихоньку катилась назад,– на ней были немцы, а им не хотелось углубляться в австрийские горы. Черный «мерседес» полным ходом мчался в Альтаусзее. Гйотль и Карлсен сидели сзади, разделенные двумя большими крепкими ящиками, черными, таинственными, неприступными. Но таинственными и неприступными эти ящики могли показаться только постороннему глазу. И Гйотль и Карлсен прекрасно знали о содержимом этих ящиков. Там было золото, валюта, были клише для печатания фунтов стерлингов – драгоценнейшие вещи. В тех двух грузовиках по приказу Кальтенбруннера везли «ораниенбургскую продукцию» – миллионы фальшивых фунтов. Здесь, в «мерседесе», было то, что должно было спасти Альпийский редут, спасти их самих, Кальтенбруннера, фюрера и «третью империю»;

– Все-таки мне интересно было бы знать, что вывело вас из равновесия, Карлсен? – спросил доктор Гйотль нарочито сонным голосом, так, словно он только что дремал, а потом решил поболтать со своим коллегой.– За те годы, что я вас знал, никогда не наблюдалось ничего подобного.

– Усталость,—буркнул Карлсен.– Я ужасно устал...

– Было от чего устать! – пренебрежительно усмехнулся Гйотль.– Проехали какую-то сотню километров на машине, не видели ни одного самолета союзников, не слышали ни одного выстрела. Альпы сейчас просто очаровательный уголок, подлинный курорт для измученных войной людей.

– Вот именно от войны я и устал,– подхватил Карлсен.– Я сыт этой проклятой войной по самые ноздри и уши.

– Вы начинаете высказываться картинно, Карлсен. Это на вас не похоже.

– Я устал от войны, от суеты, толкотни людской. Мне хочется покоя. Я мечтаю стать консультантом какого-нибудь банка или директором туристской фирмы. Встречаться, если захочу, с теми людьми, которые мне нравятся, оставаться наедине со своими мыслями и желаниями... Я жажду одиночества, как никогда!

– Одинокими мы бываем только в постели или...– Гйотль засмеялся,– или в могиле.

– Что же,– вздохнул Карлсен.– Война еще продолжается. Все может быть. Может, мы торопимся в Альтаусзее, а там американцы уже ждут нас, чтобы схватить и судить как военных преступников.

– Вы попадете в Валгаллу, Карлсен,– снова засмеялся Гйотль.– Если даже союзники вас повесят, то вы все равно попадете в Валгаллу, я вам гарантирую.

– Плохое утешение: мечтать о завоевании всего мира, а теперь довольствоваться проблематичной Валгаллой.

– Черт!—выругался Гйотль.– Вы, Карлсен, действуете на человека, как змей-искуситель. У меня от ваших предположений тоже зародились хмурые мысли. А что, если правда, в Альтаусзее – союзники? Кальтенбруннера не слышно, мы вообще ничего не знаем о том, что сталось в мире за последние сутки. Привезем эти проклятые клише прямо в руки американцам или англичанам – и сразу же попадем на виселицу.

– Если бы кто-нибудь спросил моего совета, то моя мысль такова: спровадить эти ящики туда, куда отправился груз с грузовиков,– сказал Карлсен.

– Ну, ну, это легкомысленно. Там были просто испачканные разноцветными красками бумажки, а здесь колоссальное богатство, к тому же богатство, которое не потребует места для укрытия. Мы легко можем спрятать свои ящики, чтобы разыскать их, как только будет нужно. Как вам этот план, Карлсен?

– Одобряю. Целиком.

– Тогда – за работу.

«Мерседес» остановился, как только оказалось возможным немного отъехать с дороги в сторону. Шофер достал из багажника лопату и стал рыть яму.

– Просторнее и глубже,– приказал Гйотль.– Да не так копайте. Кто вас учил так копать? Дайте я вам покажу!

Он сам наметил контур ямы, выбросил землю на один штык лопаты, вспотел, отошел отдохнуть, передал лопату шоферу. Через некоторое время Карлсен, которого била лихорадка нетерпения, в свою очередь подменил шофера. Дело продвигалось достаточно быстро, и яма была готова еще задолго до того, как небо стало светлеть.

Они опустили в яму ящики, стали заваливать их землей. Гйотль даже прыгнул в яму, чтобы утрамбовать землю своими сапогами, потом вылез и озабоченно оглянулся вокруг.

– Место мы может запомнить,– сказал он.– Это достаточно легко. Кроме того, можно и обозначить чем-нибудь. Но где гарантия, что здесь не начнет кто-нибудь копаться? После войны появится множество искателей кладов. Разведки союзников будут шарить по всей Германии, вынюхивая, где что лежит. Что бы вы тут могли выдумать, Карлсен?

– Давайте думать сообща,– сказал Карлсен.– Опасения ваши справедливы. Может, просто сделать могилу? Сколотим крест или просто забьем кол и повесим на него каску. Шофер, есть у вас каска?

– Есть,– ответил шофер,бросая в яму сырую землю.

– А потом к этой могиле придут те, кто будет искать своих родных, станут рыться. Или же какая-нибудь команда, которой поручат свозить останки убитых на кладбища. Станут раскапывать все придорожные могилы и найдут в нашей яме...

– Сдаюсь,– сказал гауптман.– Здесь надо выдумать что-нибудь экстраординарное. Дайте мне, пожалуйста, сигарету, доктор. Лучше думается, если подстегнешь мозг никотином.

Гйотль дал Карлсену сигарету, вынул зажигалку, высек огонь.

– Пожалуйста.

– Нет, я привык сам,– сказал Карлсен.– Дайте, пожалуйста, зажигалку. В моей нет бензина.

– Возьмите,– ласково проговорил Гйотль.– Вы же прекрасно знаете, что для вас я не пожалею ничего на свете.

– Я верю в это,– сказал гауптман.

Порыв ветра погасил хилый огонек. Тогда Карлсен повернулся от ветра, наклонился над зажигалкой. Высек огонек, и ветер сразу же погасил его. Карлсен досадливо пожал плечами и еще раз попытался обмануть докучливый ветер. Теперь он стоял спиной к Гйотлю, весь сосредоточенный на процессе прикуривания. Гйотль втянул в легкие добрую порцию воздуха, пошарил в кармане своего плаща, неуловимым движением выхватил оттуда большой черный пистолет, поднес его к затылку гауптмана и быстро выпустил три пули подряд.

Огонек в желтых руках Карлсена погас. Гауптман упал лицом к яме. Гйотль еще дважды выстрелил в голову лежащего и гаркнул на шофера, перепуганное лицо которого белело по ту сторону ямы:

– Бросайте его туда! Быстро! И как следует засыпьте. Ну!..

Повторять приказ не было нужды. Шофер, сообразив, что ему дарована жизнь, что он становится отныне сообщником оберштурмбанфюрера, опрометью бросился выполнять приказ.

– Это будет настоящая солдатская могила,– пробормотал Гйотль, отходя к машине.– Без всякой подделки. Бедный Карлсен! У него действительно была хорошая голова на плечах, это он доказал последним своим предложением замаскировать наши ящики под солдатскую могилу. Только что я мог поделать? Я не мог иначе. И даже после войны, когда я буду писать мемуары, для Карлсена в них, к сожалению, не останется места. О нем придется просто не вспоминать. Бедный Карлсен! Будем надеяться, что он на том свете попадет все-таки в Валгаллу.

Когда черный гестаповский «мерседес» поехал дальше, позади, неподалеку от шоссе, остался холмик свежей, тщательно утрамбованной земли, с немецкой солдатской каской сверху.

Сколько тайн, сколько преступлений укрыли вот такие каски за долгие годы войны!..

ПЕРЕВЯЖИ ЕЕ РАНЫ

Две женщины остались в окруженном тишиной доме. И еще где-то колдовал около своих аппаратов хмурый майор Роупер, которому капитан Билл поручил связаться со штабом бригады имени Гарибальди и доложить о задержанной немецкой колонне. Но женщины не чувствовали его присутствия. Они думали только о тех, кто пошел в ночь, навстречу неизвестности.

Европа, 45! В эту весну Европа завоевывала право на жизнь. Советские армии штурмовали Берлин, освобождали Балканы, спешили на помощь Златой Праге. Последние вы-стрелы, последние смерти. Последнюю дань отдавали советские юноши на востоке и юге Европы. Американские и английские юноши сражались с эсэсовцами в Рурском котле.

И здесь, в замученной фашизмом Италии, тоже продолжалась война...

Женщины молча сидели у темного окна, к которому прижалась ночь. Звезды упали с неба и утонули в озере. Женщины не видели звезд. Смотрели на землю. Обе – и Дорис и синьора Грачиоли – знали боль тяжелых утрат. Смерть забрала у них самых дорогих людей, и они не хотели отдавать ей больше никого.

– Ох, добрый боже,– прошептала Дорис,– они могут погибнуть сегодня ночью!

– Это такая же правда, как правда, что нет милосердия на свете,– промолвила синьора Грачиоли.

– Я должна пойти туда, к ним.– Дорис поднялась.

– Кара миа^[51], нельзя. Тебе нужен покой. Там опасно.

– А разве им не угрожает опасность?

– Там мужчины. А ты женщина. Ты скоро станешь матерью.

Дорис пошла к двери. Итальянка испуганно бросилась за нею.

– Мадонна миа, ты все-таки идешь! Ты можешь простудиться. Сейчас я дам тебе плащик.

Набросив на плечи коротенький плащ и проверив пистолет, Дорис выскользнула из дома. Ей показалось, что темная человеческая фигура промелькнула впереди и исчезла за поворотом шоссе, но, наверное, это только показалось. Женщина быстро шла туда, где должны были быть партизаны. Через несколько сот метров она наткнулась на завал. Каменные обломки скал и поваленные огромные стволы пересекали путь. Дорис остановилась. Справа вверху на шоссе послышались тихие голоса. Говорили по-английски, Дорис догадалась, что это спорят с кем-то Клифтон и Юджин. Осторожно ступая по камням, стала подниматься к ним. Еще не достигнув гребня скалы, увидела на фоне неба три фигуры. Они то склонялись одна к другой, то будто расходились. Резкая, отрывистая английская речь падала вниз, но Дорис не понимала, о чем говорят. Поняла только, что говорят все трое и все – по-английски. Что бы это могло быть? Любопытство заставило ее подобраться ближе к тем троим, что расшумелись, как деревья под ветром. Теперь она уже могла распознать тяжелоплечего Юджина и стройного Клифтона. А третий... Третий был майор Роупер. Как он здесь оказался? Ведь капитан Билл оставил его у радиостанции. Может, он, как и Дорис, не выдержал одиночества и пришел туда, где должен вспыхнуть бой?

Но почему они так взволнованы? Может, что-то случилось с Михаилом? Может, немцев оказалось больше, чем говорил капитан Билл?

Дорис не успела спросить Клифтона и Юджина о причине их беспокойства. Все трое вдруг словно провалились сквозь землю.

Спотыкаясь в темноте, женщина побежала туда, где минуту назад они стояли. На земле светилась серая длинная палка «панцерфауста». Патроны валялись возле брошенного оружия. Почему они бросили оружие, бросили свой пост? Что случилось? Дорис была уже не удивлена – она была встревожена.

Забыв о том, как опасно в ее положении пробираться в темноте по скалам, Дорис бросилась следом. Те трое не подозревали, что за ними следят, и двигались без предосторожности. Шум шагов, короткая брань, хриплое дыхание, бряцание оружия – все выдавало их. Мужчины продвигались по краю каменистого гребня, нависшего над шоссе. Где-то внизу в молчании, выжидающе замерла немецкая колонна.