Текст книги "Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?"

Автор книги: Патрисия Мойес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)

– Ну… – смутился Генри.

– Что ж, вы совершенно правы, инспектор, – кивнул Найт, – и в то же время бесконечно ошибаетесь. Вы, по всей видимости, не заметили революцию, которая произошла во вкусах публики. Что не так с «Уиган»? Возможно, они и не диктуют моду всему миру – на это есть Париж. Но ребята из «Уиган» – молодцы и уже в прямом смысле слова наступают Парижу на пятки. А работающие девушки – если взять их всех вместе – это целая прорва денег. И они готовы тратить. – Найт наклонился вперед. Сев на своего любимого конька, он почти отбросил экстравагантные манеры, и Генри вспомнил, что Горинг говорил о деловых качествах молодого человека. – Люди вроде меня – это анахронизм, – продолжал он. – Основные деньги крутятся в мире готовой одежды, и именно там должны работать хорошие модельеры. Так они и поступают. У каждого известного дома теперь есть розничный магазин. Это диктуется здравым смыслом. Пять тысяч платьев по десять гиней приносят больший доход, чем одно за сто гиней. Смысл салона вроде моего в том, чтобы о тебе узнали, и это стоит любых жертв. Любых, поверьте.

Он замолчал, слегка смутившись. Затем продолжил:

– Мне повезло. Друг… да, друг снабдил меня достаточным количеством денег, чтобы я смог начать свое дело здесь. Теперь меня знают. Я понял, что добился успеха, когда полгода назад ко мне подошел Барри и предложил сделать коллекцию для его фирмы. Понимаете, у меня есть… определенная интуиция, если хотите… которая позволяет мне перерабатывать парижские модели для моих заказчиков. Четверть прошлой коллекции «Барримода» – моя работа, а в следующем сезоне я надеюсь выпустить целую линию под своим именем. Сам Барри скучен и вульгарен, но он досконально знает наше дело.

– Где мне его найти? – спросил Генри.

– Поуп-стрит, два-восемь-шесть. Рядом с Поланд-стрит. Там конторы основных продавцов готовой одежды, храни их Господь, – произнес Найт.

Генри уже уходил, когда его посетила некая мысль.

– Кстати, – спросил он, взявшись за дверную ручку, – вы были в Париже на прошлой неделе?

К его удивлению, лицо Найта совершенно побелело, и, когда он заговорил, в голосе послышались истерические нотки.

– Нет! – закричал он. – Разумеется, нет! Я никогда не езжу в Париж. Каждый это знает. Я был тут всю неделю. Спросите любого!

– Не нужно так нервничать, – сказал Генри, которого весьма заинтересовала реакция модельера. – Мне просто пришло в голову, что вы могли там оказаться, вы же упомянули, что перерабатываете парижские модели для своих заказчиков.

– У меня есть интуиция, – пискнул Николас, – я смотрю на фотографии и сразу вижу, как скроено платье, как сшито. Мне не нужны туали! – Он осекся.

– Что такое туаль? – поинтересовался Генри.

Найт немного успокоился:

– Помните ту китаянку в ателье? В платье из хлопка? Она и была в туали. Это модель платья, скроенная и сшитая точно как оригинал, но из дешевой ткани. Производители покупают их в Париже – а цены на такие изделия, должен сказать, кусаются. Хорошее обойдется вам в несколько сотен фунтов. Но как только производитель заполучил модель, он может изменять ее и копировать по своему вкусу.

– Ясно, – произнес Генри, – спасибо большое. Мне приходится многому учиться. То есть вы делаете копии парижских платьев, не покупая туали.

– Это не запрещено законом. – Найт как будто защищался. – Я же сказал вам. Я даже близко не подхожу к парижским показам. Я работаю с фотографиями.

– Наверное, это сберегло вам немало денег, – простодушно заметил Генри, открыл дверь и вышел. Оказавшись на лестничной площадке, он услышал, как Найт берет трубку и говорит: «Соедините меня с “Барримода”».

В этот момент из ателье вышла женщина по имени Марта, и Генри, к великому своему огорчению, больше не мог подслушивать. Он медленно спустился по лестнице – ему было над чем подумать.

Выйдя на улицу, он взглянул на часы – половина пятого. Ему предстоял в редакции всего один разговор, от которого он ничего не ожидал. Генри должен был встретиться с Доналдом Маккеем – заместителем художественного редактора, который так интересовал Веронику. Генри не думал, что молодой человек сможет рассказать что-либо интересное, но, как часто бывает, беседа получилась весьма плодотворной.

О том, что касалось событий предшествующего вечера, Доналд мало что мог сообщить. Он заметил термос в кладовке фотолаборатории и подтвердил, что, когда уходил домой в половине второго, он все еще стоял там. Маккей работал в другом месте – готовил пробные макеты для Патрика – и вообще не видел флакона с цианидом. Как и все остальные, впрочем, он знал, где хранится яд. Доналд рассказал Генри, что встретил на улице Горинга и после долгих поисков ему все же удалось отыскать такси, на котором он и уехал в Бэттерси.

Когда Генри приступил к теме отношений Хелен и Майкла, Доналд уже расслабился.

– А, вы об этом, – сказал он. – Да, разумеется, я слышал. Олвен приложила все усилия, чтобы об этом узнали все. Но могу вам сказать одно: во всем этом чувствовалась какая-то фальшь. Не спрашивайте, что именно, – я все-таки из младших сотрудников. Журнал управлялся Марджери, Терезой, Дядюшкой и Хелен, они никого не впускали в свой круг. – Он помолчал. – Думаю, вы понимаете, что любой из них, в особенности Дядюшка, мог бы заработать целое состояние, займись он пиаром.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что говорю, – ответил Доналд. – Еще я хотел бы намекнуть на то, что у них прекрасно получается заставлять других верить в то, что нужно им. – Он наклонился вперед. – Вы имеете дело не с любителями, инспектор. Поправьте меня, если я ошибаюсь, – искренне добавил он, – но обычно вам приходится сталкиваться с людьми, на которых производит большое впечатление ваша должность, и они рассказывают вам всю правду, за исключением тех случаев, когда им есть что скрывать. Здесь это не работает. – Он умолк. – У меня нет ни малейшего понятия о том, что происходит здесь на самом деле, но с этой историей про Майкла и Хелен что-то не так.

– Вы хотите сказать, – уточнил Генри, – что эта история просто дымовая завеса для чего-то другого?

– Да. Именно это я имею в виду.

– Мне тоже так показалось. Но что она призвана скрыть?

– Понятия не имею.

– Мистер Уолш, – произнес Генри, – очень привязан к Хелен, верно?

– Разумеется. Мы все… всем она нравилась. Кроме мисс Филд.

– Это было так важно? – поинтересовался Генри. – Мисс Филд всего лишь секретарь.

Доналд ухмыльнулся:

– Не только. Она в своем роде очень влиятельная особа. Марджери уйдет – причем ей придется это сделать довольно скоро, – а мисс Филд отнюдь не все равно, кто станет новым главным. Она не любила Хелен – они с ней были слишком похожи. Став редактором, Хелен стала бы вникать во все, даже в систему хранения документов. Она была не тем человеком, который мог бы делегировать обязанности. Мисс Филд презирает Терезу, но она понимает, что, стань главным редактором Тереза, все административные обязанности достались бы секретарю. Тогда мисс Филд будет еще более влиятельной, чем прежде. Понимаете меня?

– Да, – задумчиво произнес Генри, – да, понимаю.

Глава 7

До дома Генри добрался в половине седьмого. Он устал, а на улице шел дождь. Ему пришлось проделать длинный путь на автобусе номер девятнадцать, а потом идти по узким улицам, под крышами, с которых стекала вода. Вставляя ключ в дверь, он мечтал о большой порции виски с содовой, тапочках, спокойном ужине и горячей ванне.

Понятно, что он не слишком обрадовался, когда, войдя в холл, услышал веселые женские голоса. Он уже собрался было поворчать, но, приблизившись к двери гостиной, понял, что голоса принадлежат его жене Эмми и племяннице Веронике. Поскольку этих двух женщин он любил больше всех остальных на свете, то был готов многое им простить. И все-таки в гостиную он вошел с твердым намерением отправить Веронику домой как можно скорее. Его решимость была, однако, несколько поколеблена тем, что никто из них не заметил его прихода.

Эмми стояла на коленях на полу и вырезала с помощью бумажной выкройки что-то похожее на детали парашюта из синего твида с узелками. Вероника лежала на диване, закинув ноги на спинку, в позе, которая открывала большую часть ее красивых ног, затянутых в сетчатые шерстяные чулки.

– И вот там оказывается эта чертова герцогиня, – рассказывала Вероника, – в точно таком же платье, да, тетя Эмми, в точно таком же. И ты бы видела, что произошло дальше. Понимаешь, она ездила к Монье и купила платье за бог знает какие деньги только для того, чтобы встретить Фелисити Фрейзер точно в таком же…

Генри довольно громко закрыл дверь. Эмми виновато вскочила:

– Дорогой! Ты уже дома! Господи, как бежит время! Я думала, ты еще не скоро придешь. Хочешь выпить?

– Да, если можно, – несколько ядовито ответил Генри, – а что это ты делаешь?

– Шью юбку. Ронни говорит, что твид с узелками – это последний писк парижской моды. Кроме того, он не мнется. Вот потрогай.

– Ты не против, если я просто сяду и выпью виски? – спросил Генри. – Я очень устал.

– Бедный дядя Генри, – улыбнулась Вероника, продолжая лежать вверх ногами. – Он был великолепен. Все под впечатлением.

– Если никто не возражает… – начал Генри.

– Дядя Генри, я так старалась, проводя для тебя расследование, ты даже не представляешь.

– Моя дорогая Вероника, – произнес Генри, – уверен, что Скотленд-Ярд будет тебе весьма благодарен. Но все, что интересует меня сейчас, – это еда, виски, ванна и кровать.

– Но, дядя Генри, ты же сам сказал…

– Милая Ронни, я уверен, ты нам очень поможешь. Но, прошу тебя, не сейчас.

– Свинство, – фыркнула Вероника. – Я как раз рассказывала тете Эмми о том, как герцогиня Бейсингстокская появилась на балу в точно таком же платье, как у…

– Я слышал, – отозвался Генри.

– Вот твое виски, дорогой, – сказала Эмми. – Ужасный день?

– Довольно мерзкий, – ответил Генри, чувствуя себя значительно лучше. Он рухнул в свое любимое кресло и сбросил ботинки.

– И самое странное, дядя Генри, это то…

– Ронни, – оборвала ее Эмми.

– О, ну ладно, – обиженно ответила Вероника, – если ты не хочешь слушать, что мне удалось для тебя разузнать, это твои проблемы. Мне все равно пора идти. Доналд обещал заехать за мной в восемь.

– Доналд Маккей? – поинтересовался Генри из бархатных глубин кресла.

– Разумеется. – Вероника резко опустила ноги на пол и встала.

– Ты его знаешь, Генри? – спросила Эмми с ноткой беспокойства в голосе.

– Видел.

– И что он собой представляет?

– Я бы сказал, что он очень толковый молодой человек.

– Он такой лапочка, просто ангел. – Вероника поцеловала Генри в нос и быстро исчезла, только у двери промелькнули сетчатые колготки.

Эмми принялась убирать свое рукоделие с пола.

– Ронни рассказывала мне… – начала она, но Генри ее прервал:

– Эмми, родная, я вымотан до смерти. Давай просто поедим и ляжем спать.

Поступив так, он обеспечил себе намного больше работы и дальнейших переживаний. К сожалению, никогда не знаешь заранее, что может произойти.

* * *

На следующий день, проведя небольшое совещание у себя в кабинете в Скотленд-Ярде, Генри позвонил в «Барримода» и договорился о встрече с мистером Хорасом Барри. На Поуп-стрит инспектор поехал на такси и был очень доволен своим решением, поскольку вряд ли он смог бы найти нужное место самостоятельно. Генри не приходилось раньше тут бывать, несмотря на то что улица располагалась совсем рядом с Оксфорд-стрит. Его поразило обилие маленьких, но загруженных улочек и переулков, каждый дом в которых вмещал как минимум одну контору компании, связанной с торговлей готовой одеждой. Если тут и обнаруживались витрины, то в них были выставлены манекены или другое «оборудование для демонстрации» – плетеные стенды для шляп, белые проволочные стойки для обуви и не совсем приличные отрубленные ноги из прозрачного пластика, предназначенные для демонстрации чулок. Там же были небольшие магазинчики, в которых торговали исключительно бесформенными войлочными колпаками, которые при помощи пара и мастерства портнихи станут стильными шляпами. В других продавалась подкладка, пуговицы всех мыслимых размеров, формы и цвета, а также тесьма, кружево, ленты и галуны – все, что мода считает необходимыми аксессуарами.

Маленькие улочки заполняли мальчишки-посыльные с рулонами ткани, и у многих зданий стояли фургоны с громкими названиями фирм на бортах. Заглянув в один из них, Генри выяснил, что на самом деле эти фургоны представляли собой огромные передвижные гардеробы, где аккуратно висели на вешалках ряды платьев и ждали, пока их развезут по магазинам Англии. Этот район заявлял о своем предназначении так же однозначно, как Биллингсгейт или Ковент-Гарден.

Дом под номером 286 на Поуп-стрит оказался высоким и старым. На стенах унылого холла висело множество табличек, из которых Генри узнал, что по всем вопросам, имеющим отношение к «Барримода», следует обращаться на второй этаж, на пятом этаже располагается «Марсель Миллинери лимитед», а на шестом – «Ремни от Бидкрафта и Саймона». Кроме этого, он прочитал, что попрошайкам и торговцам вразнос вход воспрещен. Покончив с чтением табличек, Генри поднялся на первый этаж.

Демонстрационный зал «Барримода» в точности повторял сотни других по соседству. Большая комната с бежевым ковром на полу занимала большую часть второго этажа и была заставлена длинными стеллажами с образцами моделей из последней коллекции «Барримода». Две стильные женщины средних лет с очень деловым выражением лица сидели в креслах, прихлебывая кофе и делая заметки, пока толпа усталых манекенщиц крутилась перед ними в соответствии с их пожеланиями. Время от времени одна из женщин наклонялась вперед, чтобы поймать край юбки и со знанием дела потереть пальцами ткань. Очень стильный молодой человек с гвоздикой в петлице с почтительным видом стоял между ними, щедро угощая их сигаретами и кофе, осыпая комплиментами и расхваливая достоинства новой коллекции. Генри заключил, что женщины скорее всего представляют магазины из провинции. Очевидно, они были весьма ценными клиентами и привыкли к тому, что их окружают вниманием и заботой. Они выслушивали молодого человека с безразличием, от которого у Генри пробежал мороз по коже. По всей видимости, впрочем, такой защитный механизм жизненно необходим людям, обязанность которых принимать взвешенные решения в атмосфере постоянной лести.

Девушка в темно-синем костюме подошла к Генри и поприветствовала его.

– Ах да, – сказала она, взглянув на его визитную карточку, – мистер Барри вас ждет. Сюда, пожалуйста.

Она провела Генри из демонстрационного зала на третий этаж. Собственно говоря, помещение, в котором он оказался, представляло собой склад, заполненный вешалками с одеждой. Девушка вместе с Генри прошла между рядами стеллажей и постучала в дверь с надписью «Вход воспрещен».

– Входите, – прозвучал глубокий бархатный голос с сильным центральноевропейским акцентом.

Девушка открыла дверь.

– Мистер Барри, это главный инспектор Тиббет, – сказала она и отошла в сторону, позволяя Генри пройти.

Хорас Барри оказался невысоким полным человеком с редкими седыми волосами, носившим очки в широкой роговой оправе. Он был больше похож на банкира или держателя большого пакета акций, чем на законодателя мод.

– Ах, инспектор. Проходите. Садитесь, прошу. Ужасное происшествие, так? Вы пришли из-за убийства в «Стиле», так?

– Да, – ответил Генри, – извините, что пришлось вас побеспокоить…

– Никакого беспокойства, инспектор. Никаких проблем. Боюсь, я мало чем сумею вам помочь, но все, что в моих силах…

Генри сел напротив него за большой, до блеска отполированный стол и задал вопрос:

– Вы, очевидно, слышали, что случилось.

– Читал в газете. – Барри бурно жестикулировал, и его похожие на обрубки пальцы напомнили Генри кисти музыканта – сила в них сочеталась с артистизмом.

– Мисс Пэнкгерст была отравлена, – произнес Генри, – я пришел к вам потому, что во вторник вечером вы ужинали с мистером Горингом, а потом поехали к нему домой. Я подумал, что вы сможете поделиться впечатлениями о людях, которые были на той вечеринке.

– Разумеется… Могу я предложить вам чашечку кофе? Или что-нибудь покрепче, инспектор?

– Нет, спасибо, – отказался Генри. – Просто опишите мне вечер вторника.

– Ну, сначала я ужинал с Горингом, и мы довели до ума мои планы насчет цветной рекламы в майском номере. Потом к нам присоединился Николас – Николас Найт. Вы его знаете?

– Я говорил с ним.

– Талантливый юноша. Невероятно талантливый. У него есть интуиция. Он способен понять суть парижских коллекций.

– Он сказал мне, что работает на вас.

– Верно. Он сделал часть моей осенней коллекции, и у меня большие планы насчет летней. Моя новая рекламная кампания будет построена вокруг его имени. Я собираюсь выпустить новую, более дорогую линию одежды, с другим логотипом – очень скромным и стильным. Представьте… черный атлас и белый шрифт: «Николас Найт для “Барримода”». Просто. Со вкусом. Мои рекламщики хотели, чтобы я использовал какой-нибудь дешевенький слоган: «Больше чем Париж от “Барримода”»… или какую-то чушь в этом роде. Я отказался. Теперь я хочу поймать покупателей при помощи стиля «Николас Найт для “Барримода”» – ничего больше. Я вам надоедаю?

– Нет, что вы, – произнес Генри, – но давайте вернемся к вечеру вторника. Я полагаю, вы неплохо знаете сотрудников «Стиля».

– Некоторых. – Барри широко улыбнулся. – Мисс Конноли, редактор молодежного раздела, часто приходит ко мне за одеждой для съемок, потому что я создаю хорошие вещи в том ценовом диапазоне, о котором она пишет. Что за девушка! – Барри поцеловал кончики пальцев. – Какой талант! Какой ум! В первый раз она была тут два года назад. Посмотрев мою коллекцию, сказала: «Мистер Барри, сделайте это платье чисто белым, уберите карманы и укоротите рукава – вот так, – и я отведу ему целую страницу». Я просто озверел. «Что, ребенок будет указывать мне, как вести дела?» – подумал я. Но «Стиль» – это «Стиль», так что я сделал, как она сказала, и продал две тысячи штук. Я этого в жизни не забуду. С того дня я всегда слушаю, что она говорит.

– Но мисс Конноли не было там во вторник вечером, – терпеливо отметил Генри. – А что вы можете сказать про остальных?

– Мисс Френч – потрясающая женщина. Потрясающая сила. Она оказывает мне честь, два раза в год приходя на мои показы. О… это действительно сила. Не знаю никого, похожего на нее. Мисс Мэннерс – она понимает в моде. Но мы с ней не всегда соглашаемся. «У вас слишком хороший вкус, моя дорогая мисс Мэннерс, – говорю я ей. – Ваш вкус для читательниц “Стиля”. Но мои вещи, мои вещи должны покупать и те, у кого другой вкус». О, но подождите, посмотрим, что она скажет, когда увидит мою линейку от Николаса Найта…

– Давайте вернемся ко вторнику, – в который раз повторил Генри. – Вы все поехали на Бромптон-сквер. Что там было?

Обычно веселое лицо мистера Барри исказила злобная гримаса, как будто он вспомнил что-то неприятное.

– Патрик Уолш и Майкл Хили, – мрачно произнес он, – такие грубияны. Не выношу их. Там была еще одна дама, которую я раньше не видел. Думаю, это секретарь мисс Френч. Мисс Филд. Мне было ее жаль, потому что она… как это сказать… оказалась не в своей среде. Я поговорил с ней о кошках, выяснилось, мы оба их любим. Майкл Хили говорил об искусстве, как обычно. Этот молодой человек не должен отходить от своего фотоаппарата. С ним он гений, этого я не отрицаю. Но разве это позволяет ему оскорблять людей? – Барри действительно злился. – Я ему говорю: «Мистер Хили, я, возможно, и не в состоянии рассуждать о пьесах Ионеско, как вы утверждаете. Я, возможно, и не способен оценить то, что вы называете линией Нуриева, но в своих собственных линиях я разбираюсь. Я зарабатываю деньги и плачу вам за работу. И если бы я не занимался своим делом, мне было бы нечем вам платить, запомните. Так что давайте я буду заниматься своим делом, а вы своим». Да, он хороший фотограф, но не единственный в своем роде. Ему не стоит думать, что я буду продолжать работать с ним, если он будет так хамить.

– Кто-нибудь упоминал мисс Пэнкгерст? – поинтересовался Генри.

– Не припоминаю. Мы там, на Бромптон-сквер, недолго пробыли. Честно скажу, инспектор, мне трудно было получать удовольствие от вечеринки, учитывая хамство Уолша и Хили. Они называют меня вульгарным, а ведь я плачу им хорошие деньги. На что им жаловаться? Так что я иду беседовать о кошках с бедной мисс Филд, которая ни с кем, кроме меня, не разговаривала. Я обрадовался, когда Николас подошел ко мне и сказал, что нам пора. Он вызвался подвезти и мисс Филд, раз ей в ту же сторону, что и мне. Кажется, она тоже была рада уехать. И верите ли, инспектор, когда мисс Филд ушла собираться, этот Уолш… – Он осекся. – Да, вот тогда, думаю, как раз и упомянули мисс Пэнкгерст. Так вот тогда этот Уолш подошел и принялся оскорблять Николаса, как обычно.

– Что именно он сказал?

Барри замялся:

– Он делал неприятные намеки насчет… морали. А потом сказал: «Ты думаешь “Стиль” тебя поддерживает, ты, маленький…». Он произнес плохое слово. «Что ж, – сказал он, – некоторым из нас не очень нравятся твои делишки. Для начала мне и Хелен тоже. Мы знаем все, и мы не дадим тебе жить спокойно. Ни тебе, ни твоему другу».

– Как на это отреагировал Найт? – спросил Генри.

– Бедный мальчик. Он не мог найти слов. Такое оскорбление… и такая неправда. В любом случае прежде чем он успел ответить, вернулась мисс Филд, и мы ушли. Николас расстроился и очень разволновался. Он мало разговаривал в машине. Он завез меня домой около трех. Вот, я вам все рассказал.

– Спасибо, – поблагодарил его Генри, – скажите, а вы были знакомы с Хелен?

– Я знал только ее имя, но никогда не видел.

– Кстати, вы были в Париже на прошлой неделе?

– Разумеется, – вновь заулыбался Барри, к которому вернулось хорошее настроение, – это дорого, но я не могу позволить себе пропустить показы. Я купил несколько туалей, разумеется. Но основные деньги ушли на плату за вход, чтобы посмотреть и запомнить.

– Вы имеете в виду, что за вход на парижские показы надо платить? – заинтересованно спросил Генри.

– Разумеется, производители одежды всегда платят. Только пресса и частные клиенты проходят бесплатно. Как еще могла бы существовать высокая мода?

– Вы встречали там кого-нибудь из «Стиля»?

– Нет-нет. Показы для прессы отдельно, показы для оптовиков отдельно. Нет, я никого из них не видел.

– Ясно, – ответил Генри. У него испортилось настроение. Он просматривал свои заметки, пытаясь понять, насколько эти с виду гладкие рассуждения ни о чем невинны на самом деле, или же, как сказал Доналд Маккей, в данный момент он противостоял заговору, цель которого заключалась в том, чтобы сбить его с толку. – А насколько хорошо вы знаете мистера Горинга? – поинтересовался Генри.

– Насколько хорошо? Я веду с ним дела. Мы обедаем вместе. Ужинаем вместе. Играем в гольф. Мы уважаем друг друга.

– Вы знакомы с его женой?

– С прекрасной Лорной? Я познакомился с ней, когда приехал на выходные играть в гольф в их имение в Суррее.

– Оно в Хиндгерсте, верно?

У Барри был озадаченный вид.

– Хиндгерст? Такого названия я не знаю. Нет-нет. Дом Горинга неподалеку от Виргиния-Уотер. Туда удобно добираться из Саннингдейла.

– О, разумеется, – ответил Генри, – как глупо с моей стороны, видимо, я спутал его с кем-то другим. Миссис Горинг очень эффектная женщина, вы не находите?

– Настоящий огонь, – согласился Барри, – она не подходит для роли домохозяйки. Не следовало ей оставлять сцену. А он у нее под каблуком. Не хотелось бы мне быть на его месте, признаюсь честно. Но может быть, человеку, которому нет равных в финансовых вопросах, полезно, чтобы дома с ним обращались как с комнатной собачкой, – добавил он. – Как-то, много лет назад, я был в Праге с братом и его женой. Она очень напоминала Лорну Горинг – такие же рыжие волосы и полное отсутствие вкуса. И когда мы там были…

Рассказ, по счастью, прервал милосердно зазвонивший телефон.

– Извините, – сказал Барри, поднимая трубку, – одна минутка…

– Мне уже пора, – произнес Генри, – спасибо вам большое, мистер Барри. До свидания.

Он быстро вышел из кабинета, пока Барри вел оживленную дискуссию с манчестерским магазином о том, когда нужно доставить чесучовые платья с высокой талией.

Вернувшись в кабинет в Скотленд-Ярде, Генри написал длинный и подробный отчет о том, как продвигается дело. На полях он поставил несколько больших вопросительных знаков, означавших, что в данном случае улик недостаточно и требуется дальнейшее расследование. Закончив, он позвал своего сержанта.

– Если кто-то будет искать меня после обеда, – сказал он, – меня нет. На сегодня с меня хватит Лондона. Закажите мне машину, пожалуйста. Я поведу сам.

– Хорошо, сэр, – ответил сержант, довольно сносно подражая несравненному Дживсу. – А куда вы поедете, сэр?

– Сначала в Виргиния-Уотер, потом в Хиндгерст. Думаю, я успею в оба конца. Найдите мне адрес загородного дома мистера Годфри Горинга, он находится около Виргиния-Уотер. А потом свяжитесь с полицией Хиндгерста и попросите выяснить, не посещала ли мисс Пэнкгерст кого-то из местных врачей. Я буду у них около пяти. И мне нужна фотография покойной.

Когда сержант уже уходил, Генри остановил его:

– Не звоните в «Стиль» по поводу адреса мистера Горинга. Поищите его в телефонной книге.

Генри уже надел плащ и шарф, готовясь пойти пообедать в любимый паб неподалеку, когда зазвонил телефон и Вероника, задыхаясь от нетерпения, проворковала в трубку:

– Дядя Генри, где же ты был?

– Что ты имеешь в виду? А где я должен был быть?

– Ну, ты так и не появился в «Стиле». Тут только тот сержант с каменным лицом.

– Я занимался другими делами, если тебе необходимо это знать.

– Тебя не сняли с дела, или что-нибудь в этом роде? – взволнованно спросила Вероника.

– Нет, конечно, нет.

– Ох как хорошо. Тогда ты можешь сводить меня пообедать, я хочу рассказать тебе нечто потрясающее.

– Ну хорошо, – согласился Генри. Он испытывал некое чувство удовлетворенности, как после составления отчета, предвкушая день за городом. – Но есть придется быстро. У меня мало времени. Где ты сейчас?

– В телефонной будке за зданием редакции. Я думала, мы сходим в «Оранжерею».

– Ты думала? Подумай получше, я, знаешь ли, деньги не рисую. Буду ждать тебя на углу Ковентри через десять минут.

– Ладно. Могу я съесть бифштекс с печеной картошкой и мороженое?

– Все, что угодно, – ответил Генри, – только не опаздывай.

Разумеется, она опоздала. На целых десять минут. Вероника, девушка с золотыми волосами, осветила своим присутствием серый январский день и серую Лестер-сквер, через которую бежала в своем алом пальто, полы которого теребил ветер…

– Я не смогла поймать такси, – громко объявила она, встряхивая головой, чтобы убрать волосы с глаз, – мне пришлось идти пешком!

Генри, не любивший оказываться в центре внимания, взял ее за руку и решительно направился к пабу. Всем, кто шел куда-нибудь с Вероникой, приходилось мириться с тем, что она никогда не оставалась незамеченной, люди оборачивались, желая получше ее рассмотреть.

Вероника была слишком молода, чтобы соблюдать этикет делового обеда так, как это делал Годфри Горинг. Ее прямо-таки распирало от информации, которой она начала делиться еще до того, как они с Генри уселись за стол.

– Думаю, это очень важно, дядюшка Генри. Я сама случайно узнала, представляешь. Интересно, сама она тебе об этом расскажет…

– Пожалуй, нам стоит сделать заказ, – произнес Генри, заметив подошедшего официанта.

– Бифштекс и печеная картошка, – коротко сказала Вероника. – Понимаешь, дело в том, что Бет хотела его у кого-нибудь попросить, а мисс Филд подходила как нельзя лучше, а я была с Бет из-за моей фотосессии, и…

– Два бифштекса с печеной картошкой, – сделал заказ Генри. Обращаясь к Веронике, он добавил: – Ронни, можешь говорить немного потише? Так что Бет хотела попросить у мисс Филд?

– Ключ. – И без того большие глаза Вероники из-за горящего в них азарта казались огромными. – Бет приходится сейчас проворачивать массу работы, потому что из-за убийства пришлось менять планы и парижский номер опаздывает. А потом, когда мы уже почти закончили, пришла Тереза и сказала, что Бет следует изменить весь свой раздел для апрельского номера. Я думаю, это совершенно…

– Не отходи от темы, – произнес Генри. – Итак, Бет Конноли решила, что ей придется работать допоздна, и попросила мисс Филд одолжить ей ключ от двери здания. Так?

– Да! – ответила Вероника. – Тогда мисс Филд обнаружила… – Вероника выдержала эффектную паузу, – что потеряла его!

– Ключ? – встрепенулся Генри.

– Да. Она была страшно расстроена. Клялась, что во вторник он был у нее в сумке, а теперь исчез. Если бы это была мисс Мэннерс или кто-то вроде нее, я бы просто решила, что она его где-то забыла или выронила. Но мисс Филд никогда ничего не теряет. Его украли, я уверена! По-другому и быть не могло! Ну что, нашла я для тебя что-то полезное?

– Очень интересно, – проговорил Генри, – я бы не назвал это полезным. То, что ты рассказала, лишь все усложняет. Раньше я считал, что только один из тех, у кого был ключ, мог… Не важно. Интересно, кто-нибудь мог открыть ее сумку во вторник вечером?

– Я думаю, все могли. Но с другой стороны, не знаю… Сумка всегда стоит на полу рядом с ее столом, а Доналд сказал, что она весь вечер никуда не выходила. Все остальные то и дело расхаживали по фотолаборатории и другим кабинетам, как он говорит, но мисс Филд не сдвинулась с места.

– Марджери Френч сказала то же самое, – задумчиво произнес Генри.

Принесли бифштексы, как всегда вкусные, и на некоторое время Вероника увлеклась едой с аппетитом, присущим всем молодым и худым. Генри погрузился в свои мысли, от которых его отвлек голос Вероники:

– Разве не так, дядя Генри?

– Разве не как? – невнятно переспросил он с полным ртом картошки.

– Ты меня не слушал, – обиженно проговорила Вероника. – Я сказала, разве это не намного интереснее, чем платья Николаса Найта?

– Намного, – согласился Генри, – а скажи мне… У Доналда ведь нет своего ключа от здания, верно?

– Нет. Но если ты хочешь сказать, что…

– Я ничего не хочу сказать. Просто думаю вслух. У Эрнеста Дженкинса тоже ведь нет ключа?

– Разумеется, нет. Можно мне еще масла?

– Бери. – Генри подтолкнул к ней свою тарелочку с маслом. – Ты не растолстеешь от всей этой картошки?

– Я ни от чего не толстею, – ухмыльнулась Вероника, и это была чистая правда. – Есть еще кое-что, о чем я умолчала.

– Что?

– Марджери Френч собирается отойти от дел, – возвестила она с видом фокусника, вынимающего кролика из шляпы.