Текст книги "Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?"

Автор книги: Патрисия Мойес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

– Думаю, – ухмыльнулся Генри, – я в этом уверен.

Патрик громко расхохотался.

– Вы правы, разумеется, – сказал он. – Выпейте еще виски. Разумеется, мне это нравится, иначе бы я там не работал. Но это не мое истинное призвание, я это прекрасно знаю. Я проститутка, если на то пошло. Бедная шлюшка, которая занимается своим ремеслом на Эрл-стрит. Единственное утешение, что я дорого беру.

– Не сомневаюсь, – ответил Генри, – что ж. Теперь я оставлю вас в покое. Спасибо за виски и за откровенность.

– Я уже сожалею о ней, – проговорил Патрик, – мне не следовало…

Генри встал.

– Еще только один вопрос, – проговорил он. – Почему Хелен не сказала вам, кто такой Икс?

– А зачем? – Патрик застыл, пораженный. Затем он выпрямился и произнес: – Это то, что я называю чисто метафизическим вопросом. Вопросом из области философии и психологии. Откуда, черт побери, мне знать, что творилось у бедной девочки в голове?

– Вы никогда об этом не задумывались?

– Думаю, она боялась, что если скажет кому-то его имя, то новость о его болезни может дойти до него…

– Но она рассказывала вам о нем задолго до того, как узнала о его диагнозе. Я правильно понял?

– Я гордился и считал честью для себя то, что она вообще мне что-то рассказывала. – Патрик выпрямился и встал в позу римской статуи. Его халат только подчеркивал сходство. – Я никогда не задавал никаких вопросов. Даже мысленно.

– А сами вы женаты, мистер Уолш? – неожиданно спросил Генри.

Патрик густо покраснел.

– Разумеется, нет.

– А были когда-нибудь?

Последовала долгая пауза. Патрик колебался, стоит ли ему отвечать. Генри продолжил:

– Вы же понимаете, что я могу с легкостью навести справки в Сомерсет-Хаусе.

Патрику стало очевидно не по себе. Наконец умоляюще, с подчеркнутым акцентом он проговорил:

– Инспектор, дорогой мой, вы же не станете устраивать неприятности невинному человеку, который в юности, как все мы, был глуп и совершал ошибки, правда? Можете дать слово, что, если я вам скажу, это никуда дальше не пойдет?

– Все зависит от того, какое отношение ваши ошибки имеют к делу.

– Ни малейшего. Ни малейшего отношения.

– Об этом судить мне, – ответил Генри. – Продолжайте, расскажите мне.

Патрик наклонился и кинул еще одно полено в пылающий камин.

– Это было так давно… – начал он. – Мы с ней сбежали из дома. Мне был двадцать один, а ей девятнадцать. Я тогда был художником-студентом без гроша в кармане, а она – из хорошей семьи, готовилась поступать в университет, изучать литературу. Разумеется, это был безумный поступок, любой бы это сказал. На самом деле большая часть наших знакомых так и говорила, но мы не слушали. Первый год, пока мы с ней учились в колледже, все было нормально. А потом начались проблемы. Она была амбициозна как сам дьявол с самого начала. Мечтала о блестящей карьере для нас обоих. А я хотел жить в мансарде и заниматься живописью. Ссоры и обиды становились все серьезнее и серьезнее, и через три года она собралась и ушла. Вот так все и было.

– Вы развелись?

– Разумеется, нет. Мы оба католики.

– А когда вы снова ее встретили?

Патрик в гневе повернулся к Генри:

– На что вы намекаете? Я не сказал…

– Если бы вы действительно потеряли с ней всякую связь, – сказал Генри, – то не сопротивлялись бы так, прежде чем рассказать мне о своем браке. – Он молчал. Патрик сердито смотрел на него. – Ну что ж, если вы не собираетесь продолжать, я сам это сделаю. Думаю, ваша жена – это мисс Марджери Френч, уважаемый главный редактор «Стиля».

Патрик с уважением посмотрел на него:

– Только ради Бога, никому об этом не говорите, хорошо?

– Почему? Что плохого, если кто-то узнает?

– Вы не понимаете…

– Как долго ваша жена работает в «Стиле»?

– Тридцать пять лет. Вскоре после того как от меня ушла, она устроилась туда секретарем.

– А вы?

– Меня взяли в штат три года назад. – Патрик старательно избегал встречаться взглядом с Генри.

– Вы получили работу благодаря влиянию жены, верно?

– Ничего подобного! Если думаете, что Марджери может нанять кого-то по любой причине, кроме того, что она считает его наиболее подходящим для этой работы…

– А что, – поинтересовался Генри, – вы делали эти тридцать два года?

Патрик взглянул на него исподлобья:

– Писал.

– И успешно?

– Нет.

– То есть вы, должно быть, счастливы, что вам удалось получить работу в «Стиле», – заметил Генри.

Патрик в бешенстве повернулся к нему.

– Выметайтесь! – рявкнул он. – Выметайтесь и больше не возвращайтесь! И держите свой поганый рот на замке, а не то я сломаю вам шею.

Генри с искренним сочувствием взглянул на него:

– К сожалению, я вынужден проявлять любопытство. Этого требует моя работа. Поверьте, мне это не доставляет ни малейшего удовольствия, я стараюсь быть максимально тактичным. За исключением тех случаев, когда речь идет об информации, имеющей отношение к делу. Спасибо за виски. Я сам открою дверь.

Он спустился вниз и вышел на туманную площадь. Пока он медленно ехал домой, в его голове крутилось множество вопросов, и главным из них был такой: насколько можно доверять Патрику. И еще от одной мысли Генри никак не мог избавиться. Если не принимать во внимание историю болезни, которая вполне могла оказаться выдумкой, сам Патрик прекрасно подходил на роль господина Икса.

Глава 9

Следующее утро началось с дознания, которое Генри постарался провести как можно быстрее. К его радости, несмотря на то что дело вызвало некоторое оживление в прессе, публика была все же не готова промозглым январским утром прийти к Скотленд-Ярду в поисках сенсаций. Помимо Марджери Френч, которая с готовностью согласилась подтвердить личность покойной, и Альфа Сэмсона, присутствовали только полицейские свидетели и несколько репортеров криминальной хроники, которых Генри знал и с которыми здоровался по имени.

К счастью, процесс прошел быстро. Марджери подтвердила, что покойница и вправду Хелен, а затем поспешно уехала на такси в редакцию. Альф описал, как обнаружил труп. Врач низким голосом, как будто с неохотой произнося слова, изложил медицинское заключение. Генри сообщил, что полицейское расследование продвигается, но ему до сих пор не удалось прийти к какому-либо заключению, и попросил еще времени. Единственным продуктивным результатом стало то, что Генри, раз в причине смерти не было сомнений, дал разрешение похоронить покойную. Коронер подписал разрешение на погребение и закрыл слушание. Все заняло не больше двадцати минут, и в десять Генри был уже в редакции «Стиля».

Создавалось впечатление, что там уже вернулись к обычному ритму работы. Модели, курьеры, секретари сновали по коридорам, пишущие машинки беспрестанно стучали, и можно было услышать, как Патрик добродушно покрикивает на Доналда Маккея. Девушки с кипами фотографий, версток и гранок вбегали и выбегали из различных кабинетов, чудом не сталкиваясь с теми, кто неуверенно шел в отдел моды или обратно, наполовину скрытый под грудой одежды.

Генри направился прямо в кабинет Олвен Пайпер. Редактор сидела за столом, заваленным принесенными на рецензию книгами и приглашениями на кинопремьеры и всяческие выставки.

Когда Генри зашел, Олвен говорила по телефону. Она немного нервно улыбнулась ему и вернулась к разговору:

– Да, мистер Хартли, три часа вполне подойдет… Фотографом будет Майкл Хили… Да, он талант, не правда ли? Я чувствовала, что он идеально подойдет… Нет, мы будем использовать сценическое освещение. Я говорила об этом с мистером Дином. Все, что мне нужно, это вы в гриме из второго акта… Да, из второго акта… Я уверена… Нет, понимаю, что костюм из третьего акта более эффектный, но… Нет-нет, разумеется я не имела в виду… Разумеется, я понимаю, вы думаете, что нам лучше всего подойдет, но, понимаете… Необходимо учитывать, как ваше фото будет сочетаться на странице с другими… Да, разумеется, я надеюсь, что это будет целая страница, но не могу обещать… Вы же понимаете, какими бывают эти художественные редакторы… О, мистер Хартли, я знаю, насколько вы заняты… Разумеется, я не хочу, чтобы вы впустую тратили время… Не беспокойтесь, я полагаю, что могу со всей уверенностью обещать вам целую страницу… Да, большой снимок крупным планом, естественно… да… и в гриме из второго акта?.. О, я очень ценю вашу доброту… Тогда увидимся в три… До свидания.

Она положила трубку, посмотрела на Генри и скорчила гримаску.

– Актеры! – едко воскликнула она. – Все они одинаковые. И все-таки я думала, что Джон Хартли может оказаться выше этого. Я не умею с ними договариваться, часто все порчу. В какой-то момент я даже испугалась, что он вообще не позволит нам его снимать.

– Он получит целую страницу?

– Бог его знает. Все зависит от Дядюшки. Мне придется драться за нее, тут я не сомневаюсь. Но если Хартли ее не получит, он возненавидит меня на всю жизнь. С другой стороны, что я могла сделать? О Господи.

– Можно мне присесть? – поинтересовался Генри.

Олвен виновато покраснела и подскочила.

– О, простите, инспектор, разумеется. Вот, садитесь в мое кресло.

– Спасибо, но мне и здесь удобно, – произнес Генри, придвигая стул с прямой спинкой к ее столу. – Простите, что беспокою вас, когда вы так заняты.

– Я всегда занята, – просто ответила Олвен, – я здесь с семи, правлю гранки. До встречи с Хартли мне нужно успеть на два кинопоказа и выставку.

Последнее замечание могло показаться грубостью, подразумевающей, что Генри мешает Олвен работать, но она говорила вполне естественно, без малейшей злобы излагая факты. Генри видел, что она не собиралась грубить, но ему было ясно, что ее прямота может многих оттолкнуть.

– Тогда я постараюсь побыстрее, – сказал он, – я хотел спросить у вас имя врача Хелен.

– Ее врача? Вы имеете в виду…

– Вы ошибались насчет Хелен, мисс Пайпер, – сказал Генри, – она не была беременна.

– Не была беременна? – Олвен была совершенно ошарашена. – Тогда что это значило? Что я услышала?

– Пока точно не знаю, поэтому и хочу встретиться с ее врачом. Вероятно, он сумеет мне помочь.

– Хелен почти никогда не болела. Мы с ней обе числились среди пациентов доктора Маркхэма на Онслоу-стрит, но я и не помню, когда она в последний раз у него была. И она бы точно не пошла к нему из-за…

– Мисс Пайпер, я же сказал вам: Хелен не была беременна.

– Но другого объяснения не может быть.

– И все-таки оно есть, и я намерен до него докопаться. – Генри записал имя и адрес врача. – Спасибо большое. Пока все. – Он поднялся на ноги. – Приятно видеть вас в более приподнятом состоянии духа. Я был уверен…

– Я решила, что от страданий особого толку нет, – сухо пояснила Олвен. – Хелен умерла, и ее не вернуть. Я написала ее сестре в Австралию и дала объявление о поиске соседки. Больше ничего не могу сделать.

– Вы не думали переехать куда-нибудь? Я имею в виду…

– Это хорошая квартира, и арендная плата вполне разумная. Не думаю, что смогу найти что-то подобное за те же деньги. – Она встала – маленькая, крепенькая и целеустремленная – и надела пальто. – Сожалею, но мне действительно пора, иначе я опоздаю.

По пути в свой кабинет Генри думал об Олвен Пайпер. Буря эмоций, которую он наблюдал два дня назад, странно контрастировала с ее сегодняшней спокойной рассудительностью. Что это: ее врожденные спокойствие и уравновешенность, унаследованные от предков-фермеров, наконец взяли верх или обычное бессердечие? Были ее слезы и истерика естественным проявлением эмоций, или она просто устроила спектакль? Генри не был уверен, что знает ответ.

Со стола в кабинете вытерли пыль и добавили чистой бумаги. Кроме того, Генри ждал адресованный ему конверт. В нем оказалась записка, напечатанная на бланке «Стиля»:

Дорогой инспектор Тиббет! Нельзя ли увидеться с вами как можно скорее и обсудить вопрос, который может оказаться важным?

Рейчел Филд

Генри набрал номер кабинета главного редактора.

– Кабинет мисс Френч… О, инспектор Тиббет, наконец. Вас не было вчера… – Мисс Филд определенно не одобряла этого.

– Сожалею, но у меня имелись другие дела.

– Я пыталась связаться с вами со вчерашнего дня, – продолжила упреки мисс Филд, – мне нужно сообщить вам нечто важное.

– Подойдите ко мне в кабинет.

– Хорошо, инспектор.

Перспектива блеснуть осведомленностью и заявить мисс Филд, что он уже знает то, что ей так хотелось сообщить, была довольно заманчивой, но Генри решил этого не делать. Ему не хотелось втягивать Веронику больше, чем необходимо. Потому ему пришлось убедительно изображать удивление, когда Рейчел Филд заявила:

– Инспектор, я думаю, мой ключ от редакции был украден.

– Украден? Вы уверены, что не могли просто положить его куда-то и забыть?

– Уверена. Он точно был в моей сумочке во вторник, когда я вернулась из Парижа. Я держу его на кольце вместе с ключами от дома. – Она вытащила из черной сумочки аккуратный брелок. – Видите? Нужно разомкнуть кольцо, чтобы снять ключ. Все остальные на месте.

– Когда вы заметили, что его нет?

– Вчера утром, когда мисс Конноли попросила меня одолжить его ей.

– И вы уверены, что он был у вас вечером вторника?

– Абсолютно уверена. Дверь была уже заперта, когда мы приехали из аэропорта, так что мне пришлось открыть ее своим ключом.

– Кто-то имел возможность взять ключ из вашей сумочки тем вечером? – поинтересовался Генри.

Мисс Филд смутилась.

– Да, – сказала она.

– Когда?

– Я… Сумка всегда стоит рядом с моим столом, если я на работе…

– Именно, – произнес Генри, – и мне говорили, что вы ни разу за весь вечер не вышли из кабинета. Вы не думаете, что ключ могли взять у вас позже? В доме мистера Горинга, к примеру?

Рейчел Филд была шокирована таким предположением:

– Там? Нет, разумеется, нет.

– Минутку, мисс Филд. – Генри достал записную книжку и принялся просматривать записи. Рейчел наблюдала за ним с легким презрением – обычно так же, кто работает быстро и эффективно, смотрят на медлительных и неловких коллег.

Подняв глаза от записей, Генри произнес:

– Когда я говорил с Хорасом Барри, он сказал, описывая свой отъезд с Бропмтон-сквер… – Генри заглянул в книжку и прочитал вслух: – «…когда мисс Филд ушла собираться…» О чем он, мисс Филд?

– Мне надо было взять пальто и перчатки. Они остались в холле.

– Но не сумку?

– Разумеется, нет. Я носила ее с собой.

– Понятно… Но вы говорили, что кто-то мог покопаться в ней раньше.

– Да. – Рейчел в первый раз за все время заметно колебалась, видимо, решая, стоит ли ей продолжать. – То, что я ни разу за весь вечер не вышла из кабинета, не совсем правда. Я отсутствовала примерно десять минут, где-то в начале второго.

– Где вы были?

– Сначала зашла в художественный отдел. Там был один мистер Уолш. Я спросила, не знает ли он, где мисс Френч, поскольку у меня появился вопрос о том, что я тогда печатала. Он ответил, что она в фотолаборатории. Я открыла дверь в кладовку, в которой… стоял термос, да. – Генри кивнул. Рейчел продолжила: – Мисс Френч, мисс Мэннерс, мистер Хили и Доналд Маккей были там и смотрели на свежеотпечатанные снимки. Мне не хотелось их отвлекать – мой вопрос не был таким уж важным, и я решила, что с этим можно подождать. Так что я прошла через фотолабораторию, вышла в коридор через другую дверь и направилась… – Рейчел замолчала и покраснела.

– Куда? – осторожно поинтересовался Генри.

– В дамскую комнату, – смущенно ответила Рейчел.

– Разумно, – заметил Генри. – Мисс Френч была занята и некоторое время не нуждалась в вашей помощи.

– Именно. Разумеется, – встрепенулась Рейчел. – После того, как… Словом, я решила причесаться и вдруг поняла, что оставила сумку в кабинете. Когда я вернулась, мисс Френч уже была там, и мы тут же взялись за работу. Сумка стояла на обычном месте, рядом с моим столом, и я не могу сказать вам, передвигали ее или нет.

– Скажите мне, – попросил Генри, – те, кто был в фотолаборатории, заметили вас, когда вы открыли дверь?

– Доналд заметил, – уверенно ответила мисс Филд, – он стоял лицом к двери и поднял глаза, когда я заглянула. Остальные стояли отвернувшись и изучали фотографии. Не думаю, что они меня заметили.

– Как считаете, – продолжил Генри, – Маккей мог узнать вас? Вы ведь зашли из ярко освещенной комнаты в полутемное помещение. Он, наверное, видел только силуэт…

– Этого было вполне достаточно, – неожиданно усмехнулась Рейчел, – мой силуэт очень отличается от силуэтов остальных сотрудников, инспектор.

Генри улыбнулся:

– Ну что ж, тогда примем за данность то, что он вас узнал. – Затем он добавил более серьезно: – Кроме того, Доналд Маккей был единственным человеком, не имевшим своего ключа от входной двери.

– Что меня беспокоит больше всего, инспектор, – проговорила Рейчел, – так это зачем кому-то могло понадобиться брать мой ключ. Любой из нас мог добавить цианид в термос. Убийце не требовался для этого ключ. Если только он не планировал еще что-то?

– Убийце нужен был ключ, мисс Филд, – произнес Генри. – Он или она вполне мог добавить яд в течение вечера, но кто-то – вероятно, сам убийца – вынужден был вернуться позже. Намного позже. Когда мисс Пэнкгерст была уже мертва.

– Что? – задохнулась от изумления Рейчел.

– Причина, по которой убийца вернулся, – продолжал Генри, – это что-то, что он рассчитывал найти в вашем чемодане.

– В моем… – Рейчел побледнела, схватилась за ручки кресла и на секунду прикрыла глаза. Открыв их, она посмотрела на Генри и улыбнулась. – Не беспокойтесь, инспектор, все в порядке. Вы меня несколько шокировали, признаюсь. Но что кто-то мог рассчитывать найти в моем чемодане?

Генри несколько озадачило ее очевидное потрясение.

– Вы же еще позавчера узнали, что в нем кто-то рылся.

– Да, но… мне не приходило в голову, что кто-то убил Хелен, желая добраться до чего-то в моем чемодане…

– Похоже на то, – произнес Генри. – И то, что ваш ключ был украден, сужает поле поисков. Теперь я хочу, чтобы вы как следует подумали. Я уже спрашивал вас об этом, но сейчас мне нужен более точный ответ. Кто в Париже мог подкинуть в ваш чемодан какой-то маленький предмет так, чтобы вы его не заметили?

Почти без колебаний Рейчел ответила:

– Только один человек, инспектор. Вероника Спенс. Теперь, когда об этом думаю, то вспоминаю, что ни мисс Мэннерс, ни мистер Хили не заходили ко мне в номер в последний день, а когда я начала собираться, мой чемодан был почти пуст. Но Вероника постоянно входила и выходила, я даже на какое-то время оставила ее одну в номере, когда мисс Мэннерс позвала меня…

Генри похолодел. Смешно, конечно, думать, будто Вероника способна заниматься чем-то незаконным, но он не мог избавиться от мысли, что ее втянули в какую-то аферу – возможно, так, что она и сама этого не поняла. И вот теперь все закончилось убийством.

– Спасибо, мисс Филд, – кивнул он. – Вы очень мне помогли. Думаю, будет излишним просить вас не разглашать некоторые факты о вернувшемся преступнике и так далее.

– Разумеется, инспектор, – ответила Рейчел, – я ценю ваше доверие.

Дверь за ней еще не успела закрыться, когда Генри схватил телефонную трубку. Ему пришло в голову, что разговор с племянницей не следует откладывать. Он набрал номер отдела моды и попросил позвать к телефону Бет Конноли.

– Вероника? – Бет говорила несколько обиженно. – Нет, она сегодня работает не у нас… Да, могу… Она через дорогу, у Николаса Найта на примерке. Она участвует в его показе на следующей неделе… Что?.. Одну минуточку. – Генри услышал стук, с которым трубка опустилась на стол, а затем Бет произнесла: «Я просила вас заказать розовое, а не зеленое, Мэрилин. Нет, это не подойдет. Хорошо, мне не интересно, чья это вина… Просто добудьте розовое, и побыстрее». Она вновь взяла трубку. – Извините, инспектор, сегодня утром тут настоящий хаос.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, – сказал Генри, – я постараюсь отыскать Веронику у Николаса Найта.

В салоне Найта трубку взяла секретарша-блондинка. Вежливо, но непреклонно она заявила:

– Бааюсь, сэр, что не магу сааединить вас с атэлье с’годня. Паанимаете, мы репетируем шоу. Все даа ужаса заняты. Вероника Спенс? Модель? Нет… Неваазможно. Мне очень жаль.

– Но вы можете хотя бы сказать мне, когда она освободится, и передать ей сообщение? – спросил Генри. У него не было никакого желания пользоваться магией слова «Скотленд-Ярд», чтобы вломиться в ателье. Он был там в относительно спокойный день. Представить, что у Найта творится, когда все «даа ужаса заняты», было попросту страшно.

Без особого желания блондинка ответила:

– Она, может быть, выйдет на аабед около часа, но я не магу абещать.

– Это ее дядя Генри. Передайте ей, что я буду обедать в «Оранжерее» и хочу, чтобы она составила мне компанию. Жду ее с половины первого до половины третьего.

Упоминание «Оранжереи» вызвало у блондинки уважение.

– Разумеется. Я передам. Каанечна, – тепло пообещала блондинка. Она, по всей видимости, представила себе Генри дядюшкой-толстосумом, а Веронику – перспективной клиенткой. В наше время кто только не бывает моделями. – Уверена, мы сможем выделить ей время на обед. Я сама поговорю с мистером Найтом.

– Спасибо. – Генри положил трубку. Тут он вспомнил, что в его бумажнике всего четыре фунта десять шиллингов и, чтобы заплатить за обед, ему, вероятно, придется занять у Вероники. Тем не менее сейчас была еще половина двенадцатого, а у него оставались дела в «Стиле». Генри взял записную книжку и направился в художественный отдел.

Патрик Уолш стоял спиной к двери и делал какой-то набросок. Когда дверь открылась, он громко сказал, не оборачиваясь:

– Вы что, читать не умеете? Убирайтесь. Вход воспрещен.

Доналд Маккей, собиравший макеты у окна, поднял глаза и застенчиво улыбнулся Генри.

– Доброе утро, инспектор, – сказал он.

– А, это вы опять, верно? – проворчал Патрик, не оборачиваясь. – Чего вам еще? Мы заняты.

– Я хочу, чтобы вы, если возможно, воспроизвели у себя в воображении события вторника. – Он посмотрел на Доналда. – Мистер Маккей, вы сказали мне, что мисс Филд ни разу за весь вечер не покидала кабинета мисс Френч. Если вы немного подумаете, то, я уверен, поймете, что ошиблись.

Доналд задумался.

– Был один момент, – произнес он, – мы все находились в фотолаборатории. Дверь открылась и через несколько секунд закрылась снова. У меня возникло чувство, что это Рейчел, но она увидела, что мы заняты, и ушла.

– По ее словам, – сказал Генри, – она прошла через фотолабораторию, через другую дверь вышла в коридор и направилась в сторону дамской комнаты.

– Уверен, что это не так, – несколько нервно ответил Доналд.

– А вы что скажете, мистер Уолш? – поинтересовался Генри.

Не поднимая глаз от наброска, Патрик ответил:

– Неужели вы и вправду думаете, что я провел вечер перед сдачей парижского номера, раздумывая, не отправилась ли наша Рейчел в туалет? Господи, да вы с ума сошли! У меня была куча работы. – Он помолчал и добавил: – Она приходила сюда один раз. Спрашивала, где Марджери. Я сказал ей, в лаборатории.

– И что она сделала потом?

– Наверное, вышла. Я не заметил.

– Через какую дверь?

– Говорю вам: не имею ни малейшего понятия. Я вернулся к работе, а она исчезла так же быстро и незаметно, как обычно.

Генри обратился к Доналду:

– Мисс Филд уверена, что вы ее узнали.

– Да, я так и сказал. Но она просто заглянула в дверь и пошла обратно… Господи, инспектор, – Доналд казался утомленным и возмущенным в одно и то же время, – зачем бы мне лгать? Да и какая разница?

– Большая на самом деле, – ответил Генри, – по крайней мере тому, кто хотел заполучить ключ от здания редакции «Стиля», было важно узнать, что кабинет мисс Филд пуст, а ее сумка осталась там.

Доналд побледнел, затем покраснел, и, когда вновь заговорил, в его голосе был слышен гнев:

– Если вы имеете в виду то, о чем я догадываюсь, то это чудовищная ложь.

– Между прочим, – поинтересовался Генри, – а что вы делали после того, как мисс Филд заглянула в дверь?

Доналд замялся и неуверенно проговорил:

– Видимо, пошел сюда. Точно не помню.

– А все остальные остались в фотолаборатории?

– Ну… Да…

– И вы не пошли в кабинет главного редактора, который, как вы знали, пустовал?

– Разумеется, нет. Правда, Патрик?

– Не спрашивай, я не имею ни малейшего понятия, что и когда ты делал.

– Ну что ж, – очень вежливо произнес Генри, – если решите изменить свою версию событий, я буду у себя.

Патрик тихо проговорил:

– Выметайтесь из моего кабинета и больше не заходите.

– С удовольствием, – ответил Генри. Он вернулся в свой кабинет, набрал номер мисс Филд и спросил, не уделит ли ему мисс Френч несколько минут.

– Она очень занята, инспектор, – сурово ответила Рейчел.

– Могу я поговорить с ней?

Прежде чем Рейчел успела ответить, в трубке прозвучал решительный голос:

– Мисс Френч слушает. Что я могу для вас сделать, инспектор?

– Уделите мне немного своего драгоценного времени, если это возможно.

– Разумеется. – Ответ последовал немедленно. – Минуту, я проверю свое расписание.

Генри услышал неразборчивое бормотание, в котором, однако, ему удалось различить голос мисс Филд, резко говорившей:

– Нет, мисс Френч, вы не можете это отложить, это очень важно.

В конце концов Марджери снова взяла трубку:

– У меня собеседование с кандидатом на место Хелен в четверть первого, а в час назначена деловая встреча за обедом. Я хотела ее отменить, но мисс Филд мне не позволила. Она может быть настоящим тираном, поверьте. Думаю, лучше всего нам встретиться прямо сейчас. – По всей видимости, ее перебили, потому что она произнесла, обращаясь не к Генри: – Да, я знаю, что черновой вариант должен быть готов сегодня. Я закончу его после обеда. Что ж… передайте мисс Мэннерс, что с этим придется подождать до завтра… – Затем она вновь сказала Генри: – Мне прийти в ваш кабинет?

– Думаю, так будет лучше всего.

Марджери стремительной походкой вошла в маленькое помещение. Под отороченной норкой шляпкой мерцали серьги с большими топазами, а ее темно-коричневый костюм и крокодиловые туфли были безупречны, как всегда.

– Надеюсь, вы простите меня, если я буду следить за временем, инспектор? – спросила она. – Боюсь, сейчас я живу в еще более жестком ритме, чем обычно, поскольку приходится помимо собственной делать и работу Хелен. Надеюсь, новая девушка подойдет. У меня такое чувство, будто я лишилась правой руки.

– Понимаю, – кивнул Генри. – Я постараюсь быть краток. Вы сказали мне, что не любите сплетничать, и я вам верю. Но теперь, после того как я лично встретился с вашими сотрудниками, я был бы очень благодарен вам за помощь.

– О чем идет речь? – насторожилась Марджери.

– Помогите мне их оценить.

– Ну что ж. – Интонацию Марджери при всем желании нельзя было назвать доброжелательной.

Генри осторожно начал:

– Давайте начнем с Олвен Пайпер. Судя по всему, она умна, но не слишком тактична. Она с большой теплотой относилась к мисс Пэнкгерст – практически боготворила ее, – но она обладает твердостью духа и стойкостью характера, которые помогут ей пережить даже такую трагедию. Я думаю, она импульсивна и вполне способна на насилие. Другой вопрос, способна ли она задумать и совершить преступление? А как считаете вы?

– Не стану от вас скрывать, инспектор, что мне все это кажется верхом дурного вкуса.

– Убийство – это в принципе дурной вкус, – мрачно ответил Генри.

Они не мигая некоторое время смотрели друг на друга. Затем Марджери произнесла:

– Хорошо, продолжайте.

– Вам нечего добавить к этому портрету Олвен?

– Она идеалистка, – проговорила Марджери так, будто слова причиняли ей боль, – наивна так, как может быть наивен только человек большого ума и способностей. Она никогда не задумывается о том, насколько ее поступок может быть оправдан… с дипломатической или другой точки зрения. Она просто идет вперед и делает то, что, как она считает, должно быть сделано, не задумываясь об обстоятельствах.

– Да, – согласился Генри, – опасная черта. Должно быть, у нее много врагов.

– Я бы не стала называть их врагами. Она приводит людей в бешенство в первую очередь потому, что смотрит на них сверху вниз. К примеру, она не может принять того, что иногда Терезе приходится ставить в номер снимок платья, которое ей совершенно не нравится, если его производитель тратит тысячи фунтов, размещая рекламу у нас. А на вечеринке после прошлого показа Николаса Найта произошла ужасная сцена. Он поинтересовался мнением Олвен о его коллекции, и она заявила, что все в ней либо чудовищно, либо содрано у парижских кутюрье. Я думала, у Николаса начнется истерика. Вероятно, та коллекция и вправду не была его лучшей, но нельзя же говорить людям такое. Она пытается быть тактичной, но я искренне убеждена, что она не может сказать актеру или драматургу, что ей нравится их работа, если она не думает так на самом деле. Это очень осложняет жизнь. Она… не умеет прощать.

– Интересно, – проговорил Генри. – А что вы можете сказать о Терезе Мэннерс? Или лучше о супругах Хили?

Последовала короткая пауза, и Марджери произнесла:

– И что о них?

– Мне говорили, – сказал Генри, – и я уже до смерти устал это слушать, что у Хелен был роман с Майклом Хили. Вы сами, если помните, первой привлекли мое внимание к этому факту. Почему?

Генри говорил жестко, резко, с интонациями полицейского. Впрочем, если он надеялся запугать Марджери Френч, его ждало разочарование. Она лишь еле заметно улыбнулась:

– Потому что я думала, это поможет вам в расследовании. Так в подобных случаях отвечают.

– Я не думаю, – произнес Генри, – что вы сказали правду.

Марджери спокойно посмотрела на него.

– Какое поразительное утверждение, – сказала она. – С чего бы мне вам лгать?

– Я не сказал, что вы солгали. Но я не думаю, что вы сказали правду. Всю правду. Теперь я бы хотел прояснить эту историю с влюбленностью Хелен раз и навсегда, поскольку она все путает. – Генри замолчал на мгновение. – Я не собираюсь ходить вокруг да около, мисс Френч. Ответьте, разве вы не знали уже давно, что Майкл Хили неизлечимо болен – что он умирает, точнее? Неужели вы не знали, что Хелен и Патрик также были в курсе дела, но ни Майкл, ни его жена ни о чем не догадывались? Не пытались ли вы скрыть за видимостью легкой интрижки трагедию, чтобы избавить Майкла и Терезу от боли?

Марджери Френч в изумлении смотрела на Генри, и ее реакция выглядела абсолютно естественной. Наконец она выдохнула:

– Я не имею ни малейшего представления о том, откуда вы взяли эту невероятную историю, инспектор, но могу вас заверить, что в ней нет ни слова правды. У Майкла Хили нет никаких проблем со здоровьем, насколько я знаю, за исключением небольшого переутомления из-за работы. Если кто-то распространяет необоснованные слухи…

– Это не необоснованные слухи, – ответил Генри, – об этом говорила сама Хелен.

– Сама Хелен?

– Она рассказала об этом по телефону мистеру Уолшу в тот вечер, когда была убита.