Текст книги "Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?"

Автор книги: Патрисия Мойес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

– Что же она выяснила? – Неожиданно в разговор вступила Рейчел Филд. – И при чем тут мой чемодан?

– Я не могу вдаваться во все эти детали, – ответил Генри, – вы все узнаете на процессе. Я сказал вам то, что вы, по моему мнению, должны были услышать. Думаю, сейчас нам следует вернуться к показу.

Марджери Френч, вздрогнув, произнесла:

– Бедное дитя… Инспектор, я думаю, мы должны просить мистера Найта отменить показ.

– Дорогая мисс Френч, – решительно ответил Генри, – я и мысли не допускал о том, чтобы отменить показ. Это было бы чудовищной несправедливостью по отношению к мистеру Найту, и Вероника совершенно точно этого не захотела бы. Все вы знаете, насколько серьезно она относилась к работе. И давайте посмотрим правде в глаза – разве мы не знали, что надежды найти ее живой очень мало или вовсе нет? Все, что мы сейчас можем сделать, это вернуться к работе.

Невзирая на вялые возражения, Генри удалось убедить остальных в своей правоте. Николас, потрясенный случившимся, даже не пытался вернуться за сцену и остался с командой «Стиля». Блондинка-секретарша с несколькими помощниками задернула тяжелые черные шторы, закрывая доступ дневному свету, и включила направленные на подиум мощные софиты. Идея сценического освещения показов пришла в голову Найту несколько лет назад и с тех пор стала традицией дома.

Публика, все еще несколько оглушенная услышанным, расселась по местам, и из тщательно замаскированных динамиков полилась тихая музыка. Двойные двери салона закрылись, и блондинка поднялась на сцену, где встала под розовым софитом. В руках она держала какие-то бумаги.

– Номер аадин! – объявила она. – «Парк-лейн».

Девушка по имени Рене, выглядящая столь же прекрасной, сколь и голодной, как обычно, вышла из-за занавеса, сделала изящный пируэт на сцене и семенящей походкой пошла по подиуму, через каждые несколько шагов останавливаясь, чтобы изящно повернуться, демонстрируя темно-синий весенний костюм с изумрудно-зеленой блузкой с оборками. В зале зрители открыли записные книжки, замелькали карандаши. Работа возобновилась, и трагедия Вероники Спенс отступила на второй план.

– Номер два. «Время сирени».

Юная китаянка выскользнула из-за кулис и элегантно развернулась на сцене. На ней был комплект – пальто и костюм, сшитые из сиреневого бархата, в сочетании с огромной белой шляпой. Зал зааплодировал. Быстрым, уверенным движением она сбросила пальто, демонстрируя костюм, и пошла по подиуму, волоча красивое пальто из шелкового бархата по цветочной пыльце.

– Номер три. «Жженый сахар».

Показ продолжался. Генри помимо воли увлеченно наблюдал за тем, как костюмы и пальто сменились весенними платьями. Взглянув на часы, он удивился, как быстро прошло время. Очевидно, зрителям понравилась новая коллекция Николаса Найта. Атмосфера в зале постепенно потеплела, аплодисменты стали звучать чаще. Временами кое-где слышался одобрительный шепот. Николас Найт, по мнению экспертов, наконец-то добился успеха.

– Номер двадцать восемь. «Уличная девчонка».

Снова появилась Рене в платье из розового шифона с рваной линией подола, напоминающей лохмотья, – такое платье могла бы носить актриса, играющая Золушку. Зал взорвался аплодисментами. Николас Найт действительно следовал по пятам за парижскими дизайнерами. Тем не менее Генри заметил, как в полумраке Тереза наклонилась к Марджери и что-то шепнула ей. Та кивнула, несколько помрачнев.

– Номер сораак один. «Ку-ку».

Публика уже вполне расслабилась, наслаждаясь зрелищем. Генри не ошибся. Нетрудно было почувствовать, какое облегчение принесло этим людям то, что имя преступника названо, с плеч словно упал груз подозрений, мучивший их всю неделю.

– Номер шестьдесят шесть. «Засахаренная слива».

Пришла очередь вечерних платьев. «Засахаренная слива» проплыла по подиуму в облаке тюля.

– Номер семьдесят один. «Незабудка».

На подиуме, вызвав бурю аплодисментов, появилась девушка в мерцающей голубой и серебристой ламе.

Программа подошла к концу, и софиты были приглушены в ожидании традиционного финала – свадебного платья.

– Номер семьдесят пять. «Пленительная загадка».

Из-за черных атласных штор в свете одного-единственного софита выплыла модель в чем-то, напоминающем облако ангельской белизны. На голове у нее была диадема из искусственного флердоранжа, к которой прикрепили длинную фату. Зал встретил ее овацией.

Девушка, казалось, парила в воздухе, а не шла по подиуму. Неожиданно она остановилась и резким движением отбросила фату. Все замерли – это была Вероника.

На секунду салон погрузился в абсолютную, пугающую тишину, нарушаемую только звуками «Свадебного марша» Мендельсона. В полумраке Вероника с серьезным и безмятежным лицом скользила к концу подиума.

Внезапно раздался ужасный крик:

– Не подходи ко мне!.. Убирайся!.. Уберите ее!.. Она умерла! Говорю вам, она мертва!

Генри сорвался с места и раздвинул штору на одном из окон, зал залил солнечный свет.

Кричал Николас Найт. Он сидел, закрыв лицо руками, как будто пытаясь скрыться от Вероники, шедшей прямо к нему. Когда она грациозно спустилась с подиума и направилась к представителям «Стиля», Николас съежился на стуле, словно был не в силах справиться с суеверным страхом, но она устремилась не к нему, а к его соседке – мисс Мэннерс. Из своего свадебного букета она внезапно вытащила бутылочку с бесцветной жидкостью и протянула Терезе.

– Я вернулась, чтобы отдать вам это, – сказала она. – Это мисс Пэнкгерст просила вас привезти из Парижа. Разумеется, мисс Филд может сообщить вам больше. Она рассказывала мне, когда я помогала ей собрать вещи в отеле «Крийон».

Никто, кроме Генри, не был готов к тому, что за этим последовало. Николас Найт вскочил и набросился на Рейчел Филд в припадке ярости.

– Ты соврала мне, дрянь! – кричал он. – Я думал, ты ее убила… а ты все время работала на них… ты обманула меня… ты… – Задыхаясь от ярости, он повернулся к Генри: – Вот ваш убийца! Эта женщина убила Хелен Пэнкгерст! Я могу доказать! Я могу…

Рейчел Филд встала. Она была совершенно спокойна и смотрела на Николаса с бесконечным презрением и любовью в одно и то же время.

– Какой же ты дурак, Ники, – бросила она, – неужели с самого начала не понял, что это просто ловушка для нас?

Прежде чем Николас что-либо ответил, двери салона открылись, и его заполнили люди в темно-синей форме.

Генри произнес:

– Рейчел Филд и Николас Филд, также известный как Николас Найт, вы арестованы по обвинению в предумышленном убийстве Хелен Пэнкгерст. Все, что вы скажете, может быть…

Рейчел не дала договорить, она как тигрица бросилась на Генри.

– Это я! – закричала она. – Не трогайте Ники! Он не имеет к этому отношения! Это все я…

Две женщины-полицейские с трудом оттащили ее. Николас истерически рыдал, пока его вели вниз к полицейской машине.

– Дядя Генри, какой ужас! – воскликнула Вероника. Внезапно утратив все свое спокойствие, она бросилась ему на шею и разрыдалась.

Генри похлопал ее по спине:

– Успокойся, Ронни, все закончилось. Ты молодец, я горжусь тобой.

В этот момент из-за кулис вышел Доналд Маккей, казавшийся бледным и неимоверно усталым. Генри аккуратно снял руки Вероники со своей шеи и передал ее Доналду.

– Думаю, – широко улыбнулся он, – вы справитесь лучше, чем я. Советую вам дать ей выплакаться, а потом позволить выпить чего-нибудь покрепче.

– Будет сделано, сэр, – ответил Доналд. Вероника не протестовала. Она просто вцепилась в Доналда еще крепче, когда он взял ее на руки вместе со всем флердоранжем и вынес из салона на руках.

Генри повернулся к Майклу с Терезой, сидевшим в молчании и державшимся за руки.

– Вы можете идти домой, – сказал он, – вам больше не о чем беспокоиться.

– Но… – начала Тереза.

– О, я совсем забыл. У Эльвиры есть для вас кое-что. Эльвира!

Блондинка подошла к ним, улыбаясь так, будто ничего не произошло. В руках у нее был большой конверт с надписью «Фотографии. Обращаться с осторожностью».

– Эльвира считает, что все они здесь, – произнес Генри. – На будущее я бы следовал этой рекомендации и был с ними более осторожен. – Он передал конверт Майклу. – А теперь, если мисс Френч не против, я бы предложил вам обоим пойти домой. Вам есть о чем поговорить.

Тереза поднялась со своего места.

– Не знаю, как вас благодарить, – сказала она. – Пошли, Майк. Домой.

Майкл без сопротивления последовал за ней к выходу.

Генри неловко забрался на сцену.

– Эльвира, нам не помешает побольше света, – произнес он.

Эльвира медленно раздвинула все шторы. Генри обратился к зрителям, которые только начинали приходить в себя:

– Леди и джентльмены! Я не знаю, как извиниться перед вами за столь неприятную мистификацию. Могу лишь просить вас поверить, что это был единственный способ заставить двух преступников ответить перед законом. Думаю, мне не надо вам объяснять, что история, которую я рассказал о Доналде Маккее, не имеет никакого отношения к реальности. Он не только совершенно невиновен, но и очень помог расследованию. Как и другие сотрудники «Стиля». – Он улыбнулся Марджери. – Не говоря уж о моей приятельнице Эльвире, которая помогла расследованию за чашечку кофе.

Эльвира жеманно улыбнулась:

– Я в ваасторге, инспектор.

Глава 15

Генри добрался домой только в одиннадцатом часу вечера, но, несмотря на это, во всех комнатах горел свет. Эмми разносила напитки в честь двух радостных событий: возвращения Вероники и ее помолвки с Доналдом Маккеем. Все были в приподнятом настроении, и Генри не без труда смог придать голосу достаточно строгости, когда сказал Веронике и Доналду:

– Надеюсь, вам обоим достаточно стыдно.

– Стыдно?! – воскликнула Вероника. – Мне это нравится! Ты бы никогда их не поймал, если бы не мы, и прекрасно это знаешь. – Она запрыгнула на диван и объявила: – «Модель раскрывает убийство! “Мы были сбиты с толку”, – признал инспектор Тиббет из Скотленд-Ярда».

– Мы не были сбиты с толку, – возразил Генри, несколько уязвленный. – Признаю, твой дурацкий план в итоге оказался довольно эффективным, но только когда подключился я. Бог знает, что могло бы случиться, если бы…

– Генри, – мягко, но не терпящим возражений тоном, произнесла Эмми, – думаю, тебе стоит объяснить все нам с Джейн и Биллом, пока у нас не вскипели мозги от попыток понять самим. Ронни весь вечер болтает о парижских туалях, невидимых чернилах и очках в роговой оправе, и я никак не могу связать концы с концами. Сомневаюсь, что она сама все понимает.

– Видишь ли, – призналась Вероника, – я не знала, кто это был. В смысле, второй человек. Поэтому…

– Может быть, Ронни, – перебил ее Генри, – лучше всего будет, если ты позволишь все рассказать мне. Если я ошибусь, ты меня поправишь.

– Поправлю, не сомневайся.

– Начну с того, что я надеюсь никогда больше не иметь дела с такими людьми.

– А что с нами не так, дядя Генри? – поинтересовалась Вероника. – Мы же такие милые. А некоторые еще и умные. – Она взъерошила Доналду волосы.

– В том-то и дело, – отозвался Генри, взяв стакан и присев. – Не знаю, с чего начать. Наверное, лучше всего с романа Хелен и Годфри Горинга.

– Мистера Горинга? – Вероника выпрямилась и удивленно распахнула глаза. – Но… я думала, это был Майкл…

– Так думали почти все, – произнес Генри, – кроме тех, кто имел к этому отношение. Я быстро понял, что существовал какой-то заговор между Марджери Френч, Терезой, Горингом, самим Майклом и, возможно, Патриком. Все они хотели сбить меня с толку.

– Дядюшка не в состоянии сбить кого-то с толку, – насмешливо заметила Вероника.

– Я тоже пришел к этому выводу, – согласился Генри, – он не участвовал в заговоре. Хелен знала его слишком хорошо, чтобы сообщить правду. Патрик был ее старым и дорогим другом, и ей очень хотелось ему все рассказать, но она не могла быть уверена, что он будет держать рот на замке, так что описала ему ситуацию, не называя имени человека, которого любила. Дядюшка был одним из немногих, кто поверил в то, что у Хелен был роман с Майклом.

– А я все время думал, что это может быть Горинг, – заметил Доналд.

– Врешь! – проворковала Вероника. – Тебе это и в голову не приходило.

– На самом деле, – продолжил Генри, – это был самый очевидный ответ. Их роман продолжался довольно долго. Он нашел в ней все, чего недоставало его жене: деловую хватку, собранность, аккуратность, ум. Но к сожалению, Лорна Горинг обладала тем, чего не было у Хелен, – деньгами. Разумеется, это ее капитал был в свое время вложен в «Стиль», хотя официально она и не значилась среди акционеров. Горинг не смел уйти от нее. Более того, она страстная и ревнивая женщина, она обожает его. Он не мог позволить ей узнать, что испытывает какие-то чувства к одной из своих сотрудниц.

Думаю, я должен сказать, чтобы отдать им должное, что и Хелен, и Горинг вели себя более чем достойно. Они не вступили в связь в обычном смысле этого слова. Они любили друг друга и надеялись пожениться, как только журнал достигнет финансовой стабильности. Рабочую неделю Горинг проводил в Лондоне – как, по словам Лорны, и некоторые выходные, – а по вечерам они с Хелен встречались в его городском доме.

Все было хорошо до тех пор, пока в квартиру Хелен не вселилась Олвен Пайпер. Я был удивлен, что Хелен дала на это согласие, но потом вспомнил, что Горинг в это время надолго уехал в Америку, а мисс Пайпер планировала пожить у Хелен недолго. Тем не менее вышло так, что Олвен прочно закрепилась в квартире, а Хелен, по словам Терезы, была слишком добросердечна, чтобы ее выставить. И все же Хелен поняла, что ей нужно как-то объяснять свое частое отсутствие по вечерам. Они с Горингом обсудили это и обратились за помощью к Майклу с Терезой. Могу сказать, что они давние друзья Горинга и единственные, кто знал о его романе с Хелен.

Майкл и Тереза сразу согласились прикрывать Хелен – она могла говорить, что ужинает у них, и так далее. Чего никто не мог ожидать, так это того, что Олвен начнет бешено ревновать Хелен к Майклу. Когда Олвен случайно узнала, что Хелен не ужинала с четой Хили, хотя это утверждала, она тут же пришла к заключению, что Хелен и Майкл – любовники, и попыталась положить этому конец, распространяя слухи. Супруги Хили, Хелен и Горинг оказались в крайне неудобном положении, но решили не обращать на это внимания. Правда о романе Хелен и Горинга должна была во что бы то ни стало оставаться тайной ради будущего журнала. У Майкла репутация ловеласа – ну и ладно, пусть все думают, что Хелен еще одна его победа. На самом деле Майкл и Тереза сказали мне, что воспринимали все это как шутку. Поначалу.

Но потом произошло нечто серьезное. Пару месяцев назад Горинг начал беспокоиться по поводу своего здоровья. Он сказал об этом Хелен, но не хотел идти к своему врачу, поскольку тогда Лорна обо всем узнала бы. Хелен, более ясно представлявшая, в чем может состоять проблема, в конце концов убедила его обратиться к специалисту-онкологу. Они пришли к нему вместе, назвавшись мистером и миссис Чарлз Доджсон.

– Странное имя они выбрали, – заметила Эмми, – и все-таки кое-что в этом есть. Кажется, так звали…

– Да, это была шутка, которая, видимо, им обоим понравилась, – сказал Генри. – В том, что касалось романа с Хелен, Горинг скрывался под маской Майкла Хили. Разумеется, они не хотели сообщать врачу имя Майкла, так что выбрали другого знаменитого фотографа.

– Чарлз Доджсон? – наморщила носик Вероника. – Никогда не слышала о таком. Для какого журнала он работает? Если он настолько известный, наверное, моему агенту стоит с ним связаться…

Генри улыбнулся:

– Он давно умер. Он был одним из первых фотографов, но более известен он под псевдонимом Льюис Кэрролл.

– «Алиса в Стране чудес»?

– Верно.

– Господи, ну у тебя и голова, дядя Генри! – восхитилась Вероника. – Как ты все это выяснил?

– Я нашел врача, и он сообщил мне диагноз. Горинг умирает от рака, ему осталось не больше года жизни. По просьбе Хелен врач сказал Горингу, что у него язва желудка и ему следует сесть на диету.

– Но как ты догадался, что это мистер Горинг?

– Должен признаться, – сказал Генри, – что, когда я услышал фамилию «Доджсон», то начал сомневаться. Она так ясно указывала на Майкла.

– Тогда почему ты решил, что это не он? – спросила Эмми.

– Отчасти потому, что я довольно упрям, – ответил Генри. – Когда все пытаются меня в чем-то убедить, я начинаю подозревать неладное. И Доналд подтвердил мои подозрения, сказав, что история с Майклом – фальшивка. Разумеется, когда Хелен была убита, стало вдвойне важно оградить Горинга от скандала, так что заговорщики поднялись на борьбу со мной. Конечно, им было неприятно жертвовать Майклом, но это было лучше, чем допустить закрытие журнала.

– И это единственная причина, по которой ты решил, что это не Майкл? – удивилась Вероника. – Только из-за собственного упрямства?

– Не только, – сказал Генри, – у меня была куда более серьезная причина так думать – реакция Майкла на мои слова о том, что Хелен беременна.

– Беременна! Правда?

– Нет. Но тогда я думал, что это так. Я сообщил об этом Майклу, и он был потрясен. Он всегда думал – и совершенно правильно, – что Хелен и Горинг не стали любовниками в буквальном смысле. Но когда я обрушил на него этот факт и обвинил в том, что отец ребенка он – что ему оставалось делать? Он вынужден был придерживаться имеющейся версии. Он со всем согласился. А потом я узнал, что Хелен была девственницей.

Единственным объяснением странного поведения Майкла могло быть то, что он пытался кого-то прикрыть. Но кого? Ответ стал очевидным после того, как я узнал, что врач посадил «мистера Доджсона» на диету. Как вы знаете, это означает легкую пищу и никакого алкоголя. Единственным человеком, строго придерживавшимся такой диеты, в вашем кругу был Горинг. Он также подходил под описание, поскольку имел богатую жену. Кроме того, после смерти Хелен он был невероятно расстроен и изо всех сил пытался убедить меня не верить ни одному слову Майкла. Он был убежден, что Майкл должен придерживаться легенды до конца, но боялся, что под давлением обстоятельств может сломаться и рассказать мне правду.

– Мне так жаль мистера Горинга, – серьезно проговорила Вероника. – Что же теперь с ним будет?

– Его жена, – ответил Генри, – не настолько глупа и бесчувственна, как многие думают, и она очень предана ему. Ее тоже весьма беспокоило его здоровье, кроме того, она подозревала о его романе с Хелен. Как только я упомянул в разговоре с ней врача, она предприняла все усилия, чтобы узнать его имя. Когда она принялась настаивать, я дал ей достаточно зацепок, чтобы она могла отыскать его, если ей действительно захочется, и предупредил врача, что она может с ним связаться. Разумеется, она вскоре его нашла и сказала, кто она такая. Сэр Джеймс сообщил, что она проявила необыкновенную выдержку и здравый смысл. На следующей неделе они с мужем отправляются в кругосветное путешествие. Надежды на то, что ему удастся вылечиться, почти нет, но, во всяком случае, она будет за ним ухаживать.

– Все это очень увлекательно, – заметила Эмми, – но не приводит нас ни к убийству, ни к невидимым чернилам, ни к…

– …ни ко мне, – встряла Вероника. – Давай, дядя Генри, переходи к этому.

– Сожалею, – сказал Генри, – но я должен был сначала вам все это рассказать, чтобы вы поняли то, о чем пойдет речь дальше. Обе эти проблемы на самом деле связаны. Не стояло вопроса о том, как была убита Хелен. Вопрос был в том, почему. Для начала я исключил возможность самоубийства. – Он быстро перечислил те же аргументы, которые приводил в разговоре с Горингом. – Итак, Хелен была убита. И с этой точки зрения чемодан Рейчел Филд представлял больший интерес, чем труп Хелен. Кто-то в лихорадочной спешке рылся в этом чемодане, выбрасывая все из него на пол. Нашел ли он то, что искал? Пропало ли что-нибудь? Казалось, нет. У меня не было никаких догадок до самых похорон Хелен, когда миссис Седж начала говорить о…

– …об оберточной бумаге! – торжествующе воскликнула Вероника.

– Ты испортила весь мой рассказ, – сказал Генри.

– Я ничего не понимаю, Генри. – Сестра Эмми, Джейн, впервые за вечер робко вступила в разговор. – Все используют оберточную бумагу.

– Верно, – ответил Генри, – кроме некоторых юных хулиганок, возможно. – Он покосился на Веронику. – Но, разумеется, такая щепетильная особа, как Рейчел Филд, не могла ею не пользоваться. Ронни сказала, что все в ее чемодане было аккуратно завернуто.

– Если б ты разрешил мне взглянуть, я бы тут же тебе сказала, – отозвалась Вероника, – ее номер в Париже был буквально завален оберточной бумагой.

– А на следующий день в кабинете Хелен не было ни кусочка, – продолжил Генри, – это звучит дико, но, по всей видимости, кто-то убил Хелен, чтобы завладеть оберточной бумагой из чемодана Рейчел Филд, причем она сама должна была иметь к этому отношение, поскольку даже не намекнула на ее отсутствие. Потом произошло вот что: на пустом листе проступила загадочная надпись, и я вспомнил, как Эмми шила юбку.

– Ты говоришь загадками, Генри, – сурово произнесла Джейн. Ее муж – фермер Билл – давно заснул на диване и сейчас издал могучий храп, как бы поддерживая жену.

– Я уже начал понимать, – продолжил Генри, – кое-что в моде. Узнал, что туали – точные копии моделей, сделанные из дешевого хлопка, – можно купить в модных домах за огромные деньги. Кроме того, я узнал, что некоторые производители готовой одежды и модельеры – в особенности Николас Найт – устроили скандал, выпустив копии, сделанные с туалей, никогда не покидавших Парижа. Но еще мне было известно, что, по мнению экспертов, незаконно вынести их из парижского ателье невозможно. И все-таки это было сделано. Я спросил себя: что можно вынести из мастерской, не вызывая подозрений? И пришел к очевидному заключению – оберточную бумагу. Тут я вспомнил, как Эмми кроила юбку по бумажной выкройке, и передо мной забрезжил свет.

– Ну-ка, постой, Генри, – вмешалась Эмми, – я не детектив, но кое-что в шитье понимаю. Ты хочешь сказать, что кто-то вырезал из бумаги выкройку туали, поставил на нее все нужные отметки, а потом просто вышел из ателье с ней в руках, сказав просто: «Да это так, просто какая-то старая бумага завернуть кое-что». Да ладно.

Вероника в нетерпении подпрыгивала на диване:

– Тетя Эмми, разве ты не поняла?

– Замолчи, Ронни, – перебил ее Генри, – помолчи минутку. Нет, Эмми, я не это хочу сказать. Туали покидали мастерские под видом чистых целых листов новой оберточной бумаги без каких-либо отметок. На самом деле в эту бумагу заворачивали одежду, которую выносили из ателье, чтобы сфотографировать для «Стиля».

Эмми хлопнула себя по лбу:

– Конечно! Что же я за дура. Невидимые чернила!

– Наконец-то! – воскликнула Вероника. – И знаешь, я сама их покупала.

– Ты? Не говори мне, что ты…

– Нет-нет. Я покупала их по просьбе Терезы для Хелен.

– Ронни! – сурово одернул ее Генри. – Молчи, пока тебя не спросили. – Вероника хихикнула, Генри продолжал: – Метод, таким образом, был прост и изящен и требовал помощи только одного человека в каждом доме моды. Пока доказан только случай с Монье – девушка под каким-либо предлогом оставалась работать допоздна и обводила части туалей невидимыми чернилами на белой оберточной бумаге, снабжая их необходимыми пояснениями. Затем она незаметно помечала листы и убирала их. Как нам известно, за получение платьев для фотосъемки отвечала Рейчел Филд. Каждый предмет одежды был упакован в ничем не примечательную оберточную бумагу. Для Рейчел не составляло труда отправлять их обратно завернутыми в другую, обычную бумагу и сохранить помеченные листы, чтобы потом завернуть в них собственные вещи. Оказавшись дома, она отправляла их Николасу Найту, которому оставалось лишь нагреть их, и вот пожалуйста – его «парижские модели» готовы. Разумеется, каждый сезон он мог ожидать всего несколько туалей. Остальные копии он, как и говорил, делал на глаз, по фотографиям. И тут нам придется несколько отвлечься.

Было очевидно, что Найт получает снимки нарядов из парижских коллекций задолго до их официальной публикации. Но откуда? Как только я увидел у него на столе фото Ронни на Эйфелевой башне, то понял, что получает он их из «Стиля». Майкл Хили накануне сам печатал фотографии, отослав домой помощника, и он забрал с собой портфель, уходя домой из редакции. По всей видимости, Майкл и снабжал Найта незаконными снимками. Я подумал, что он вряд ли стал бы делать это по собственному желанию, и вспомнил несколько особенно гнусных намеков, которые делал Николас насчет него.

В конце концов я пошел к Майклу и прямо заговорил с ним об этом. Он был уже на пределе и рассказал мне правду. Однажды, много лет назад, он оказался замешан в неприятный скандал с компанией гомосексуалистов. Найт знал об этом и угрожал выдать его Горингу – не говоря уж о Терезе – в случае, если Майкл не будет снабжать его фотографиями. Я убедил Майкла позволить мне рассказать обо всем Терезе, и она восприняла это очень достойно, и еще я выразил мнение, что ему не придется больше беспокоиться из-за Найта. Также мне удалось добыть из кабинета Найта снимки моделей этого сезона.

– Ясно, – сказала Эмми. – У меня голова идет кругом, но я пока понимаю, что ты говоришь. Тем не менее ты не объяснил, почему убили Хелен и кто украл оберточную бумагу…

– Никто ее не воровал, – ответил Генри, – ее забрал сам владелец…

– Опять загадки, – недовольно заметила Джейн.

– И вновь, – произнес Генри, – нам придется отвлечься. На этот раз мы поговорим о бальном платье герцогини Бейсингстокской, которое, как признал Найт, не могло быть скопировано с фотографии. Произошел скандал, и Найт – человек очень нервный – забеспокоился. Самое трагичное в этом то, что, как он говорит, и я ему верю, нынешний сезон должен был стать последним, когда они с Рейчел копировали парижские модели. Он достаточно хорош сам по себе, и его сегодняшний показ прошел триумфально. Он бесконечно талантливый молодой человек, но ему хотелось добиться успеха как можно быстрее.

– Чего я до сих пор не могу понять, – вступил в разговор Доналд, – так это какая связь между ним и Рейчел Филд.

– Это меня тоже озадачило, – признался Генри. – Но я вспомнил кое-что и понял, что Найт лгал, когда говорил, что не встречал ее до той вечеринки у Горинга. Все подтвердили, что он весь вечер не подходил к ней, до тех пор пока в самом конце вечеринки – по словам Барри – не предложил Барри уехать и не сказал, что возьмет с собой и мисс Филд, поскольку та живет в том же направлении. Итак, он знал ее, знал, где она живет, но отрицал это. Почему? Тогда я вспомнил один момент из нашего с ним разговора. Я сказал, что собираюсь все узнать об отношениях между разными людьми, и он едва не упал в обморок от страха. Тогда мне неожиданно пришла в голову мысль, что они могут оказаться братом и сестрой. Я послал человека проверить записи в Сомерсет-Хаусе, и да, Николас Найт несколько лет назад сменил имя. На самом деле его звали Николас Филд.

Генри помолчал, потом продолжил:

– Сейчас я знаю об этом больше, я говорил с ними обоими. Они родились в семье служащих, живших в бедности, но сохранявших достоинство, – хуже и быть не может. Рейчел на восемь лет старше брата, она заботилась о нем, с тех пор как их родители умерли, когда ей было шестнадцать, а Николасу восемь. Она поддерживала его, вырастила, дала образование и боготворила его. Когда стало ясно, что его дарование лежит в области дизайна одежды, она отправила его в художественное училище. Она устроилась на работу в «Стиль», чтобы быть ближе к тому, что интересовало его. Со временем она становилась все более и более привержена одной цели – у него должен быть свой салон. Салон должен быть самым изысканным в Лондоне. Николас должен сделать себе имя. Он был с ней согласен, но знал, что на это потребуются годы работы. Когда Рейчел предложила способ вывозить из Парижа туали, он сразу согласился. Разумеется, придется скрыть их родственную связь, так что Николас сменил имя, и они виделись довольно редко. Рейчел предоставила ему стартовый капитал, а парижские модели и собственный талант Найта довершили остальное. Он подписал контракт с «Барримода», и успех, казалось, был уже близок… Но тут все пошло не так.

– Что пошло не так? – спросила Эмми.

– В первую очередь слухи и платье герцогини. Потом Годфри Горинг, который хотел положить конец слухам и догадался, что именно происходит. Он не мог решить проблему сам, поэтому прибег к помощи Хелен. Она, в свою очередь, обратилась к Патрику – художнику и художественному редактору, – который знал о чернилах намного больше ее. Письмо, которое я нашел на ее столе, было адресовано не портнихе, как я заключил вначале, а Горингу. К нему был прикреплен листок с надписью, сделанной чернилами, которые проявляются только под воздействием тепла. Хелен писала, что эти чернила не совсем такие, как те, которые продаются в Париже, но она попросила Терезу привезти ей образец.

– Вот его-то я и купила, – выпалила Вероника, – принесла бутылочку в гостиницу, отдала мисс Мэннерс, и…

– …и она исчезла из ее чемодана, – закончил сразу Генри. – Разумеется, Хелен, зная, что бутылочка там, забрала ее и поставила на свой стол. Это и определило ее судьбу. А еще то, что она нечаянно открыла чемодан Рейчел, несколько свертков оттуда выпало, а потом она включила электрический обогреватель.

– Генри! Помедленнее, прошу тебя, – взмолилась Эмми.

– Ну ладно. Вернемся на вечеринку Горинга. Патрик выпил слишком много лишнего. Он терпеть не может Найта и начинает оскорблять его, не понимая толком, что говорит. Он произносит что-то вроде «мы с Хелен знаем о твоих проделках» или другие подобные обвинения. Найт заволновался. Высадив Барри, они долго и серьезно беседуют с Рейчел. Найт требует отдать ему бумагу, чтобы он мог ее сжечь, поскольку это слишком опасно. Она вынуждена признать, что бумага все еще в ее чемодане в редакции… в кабинете Хелен. Найт настаивает, что она должна пойти и забрать чемодан. В конце концов, в этом нет ничего подозрительного. Она может просто сказать Хелен, что пришла за своим чемоданом. Они едут на Эрл-стрит, Рейчел входит в здание редакции, открыв дверь своим ключом. Николас возвращается к себе.

В здании тихо и темно, если не считать света в кабинете Хелен и стука ее пишущей машинки. Олвен только что ушла. Хелен слишком погружена в работу, чтобы обращать внимание на посторонние звуки. Если она и услышала звук лифта, то скорее всего подумала об Олвен. Рейчел подходит к двери кабинета и останавливается как вкопанная. Она видит свой чемодан. Он открыт, свертки в оберточной бумаге выпали из него на пол, на них проступают отметки из-за жара обогревателя. А на столе Хелен стоит бутылочка невидимых чернил из Парижа. Лично я сомневаюсь в том, что Хелен тогда могла заметить произошедшие с бумагой изменения, но утром она бы их точно увидела. Рейчел понимает, что игра окончена. Годы трудов, обмана, все хитроумные планы, призванные сделать Николаса Найта знаменитым… Неужели теперь они должны закончиться тюрьмой и позором? Тогда, думаю, ей и пришла в голову мысль о термосе и цианиде. Она тенью проскользнула по коридору, подсыпала яд в чай, стерла отпечатки пальцев и спустилась по лестнице. Скорее всего после этого она позвонила Найту из будки позади здания.