Текст книги "Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?"

Автор книги: Патрисия Мойес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

– Так зачем вам потребовался я?

– Почему вы не сказали мне, – произнес Генри, – что вы с Хелен знали о копировании парижских моделей?

Патрик весьма удивился, этого он не ожидал.

– Как вы об этом узнали? – запальчиво спросил он.

– Я детектив, – ответил Генри. – За это мне и платят, – добавил он, вспомнив слова Майкла.

– Ну, для начала, – процедил Патрик, – я не сказал вам, потому что сам ничего об этом не знаю.

– Что вы имеете в виду?

– Хелен попросила достать для нее кое-что и провести кое-какие эксперименты. Я не знал, зачем ей это понадобилось. Только потом догадался, как это могло быть использовано… Но, естественно, молчал об этом.

– Почему?

– Неужели я буду бросать тень подозрения на мою милую девочку после ее смерти? Разумеется, нет. И, кроме того… знаете, это все придумала не Хелен. Она работала на кое-кого другого.

– И на кого же?

– На Икса, – ответил Патрик.

Вернувшись в редакцию, Генри обнаружил на столе записку с просьбой перезвонить в Скотленд-Ярд. Он послал за сандвичем и набрал номер.

Выяснилось, что поиски уже дали результаты. Телеграмму отправили с почтового отделения на вокзале Черинг-Кросс – одного из немногих в Лондоне, открытых допоздна. Служащий, который ее принял, не сомневался в одном – отправила ее женщина. Нет, он бы не смог ее узнать и даже пояснил это, сказав, что женщина выглядела очень странно: была закутана в плащ, лицо скрывал шарф, а шляпа была надвинута до самых глаз. Говорила она шепотом. Свой странный вид она объяснила сильной простудой. На вопрос, не мог ли это быть переодетый мужчина, служащий уверенно заявил, что нет. Невозможно, сказал он. У нее были красивые руки, с длинными, покрытыми красным лаком ногтями, и еще кое-что он успел рассмотреть, когда она направилась к выходу, – ее ноги, они были поразительно хороши. Кроме того, она была обута в остроносые туфли на шпильке. Нельзя научиться ходить в таких, если это не прирожденный талант. Это никак не мог быть мужчина.

Таксиста тоже нашли, и тот подтвердил, что забрал Веронику на Виктория-Гроув и высадил у вокзала Ватерлоо. Разумеется, он ее запомнил. Неужели можно не запомнить такую красивую девушку в таком ярком красном пальто и с необычной коричневой помадой на губах? Она казалась очень веселой и возбужденно болтала всю дорогу. Говорила, что ее помада – это последний писк парижской моды. А еще сказала, что едет в Порчестер, чтобы провести выходные с молодым человеком. Водитель видел, как она зашла в вокзал и направилась к поездам.

Однако человек, проверявший билеты на платформе, был убежден, что Вероника не садилась в поезд на Порчестер. Да, конечно, там было много народу, но такую красивую девушку он бы заметил. Кроме того, судя по показаниям таксиста, она приехала на станцию к одиннадцати, когда проход только открыли, на платформе было почти пусто. Служащие станции в Порчестере еще более уверенно утверждали, что с лондонского поезда никто не сходил. Станция там крошечная, и Веронике точно не удалось бы пройти незамеченной. Казалось, что между входом в здание вокзала и десятой платформой Вероника Спенс растворилась в воздухе.

Помимо этого Генри ждала еще одна новость. Графологи провели экспертизу письма Хелен и единодушно пришли к мнению, что и само письмо и загадочный второй листок были написаны одним и тем же человеком.

Глава 13

К вечеру того же дня девяносто девять процентов населения Великобритании были в курсе, что Вероника Спенс пропала. Генри решил, что радио, газеты и телевидение – единственная надежда быстро найти девушку. И в то же время он боялся, что может быть уже слишком поздно. Девушка пропала в субботу, а тревогу забили только в понедельник. Только одно позволяло ему на что-то надеяться. Хотя он знал, что убийцы имеют склонность повторяться, но полагал, что Вероника скорее всего не была отравлена. Сложная схема ее исчезновения намекала скорее на похищение, чем на убийство. Тем не менее Генри не забывал, что имеет дело с очень умными людьми.

Вечер понедельника он провел в Скотленд-Ярде, у телефона. Эмми взяла на себя обязанность возиться с безутешными родителями Вероники, которые, приехав из Девона, сразу столкнулись лицом к лицу с армией репортеров и фотографов. Эмми при помощи нескольких дюжих полицейских сумела без эксцессов усадить их в такси. И теперь, добравшись до дома, они сидели в печальной и напряженной атмосфере, в которой витали невысказанные взаимные обвинения и плохо скрытое отчаяние. К счастью, ни Джейн, ни Биллу не приходило в голову подойти к Эмми со словами: «Если бы ты не поддержала ее желание стать моделью, этого бы не случилось!» Но самой Эмми, несчастной и погруженной в пучину самобичевания, казалось, что даже стены смотрят на нее с упреком. Ей так и хотелось закричать: «Ну же, давайте! Скажите, и покончим с этим! Говорите!» Это был тяжелый вечер.

В Скотленд-Ярд тем временем поступали новости. Фотографии в вечерних газетах и на телевидении собрали обычный урожай звонков от психов, эксгибиционистов и искренне заблуждающихся людей, причем всем их словам следовало уделить внимание. Среди них были такие персонажи, как неуравновешенный парень-битник из Клэпхема, который заявил, что Вероника его бывшая девушка и он лично перерезал ей горло складным ножом. Или степенная ткачиха из Оксфорда, утверждавшая, что видела Веронику в буфете второго класса на вокзале Ватерлоо, и та поведала ей, что опасается за свою жизнь, поскольку за ней охотятся шпионы из Москвы. К сожалению, дама ошиблась, услышав «грязное» вместо «красное», и, когда она начала рассказывать, как удивилась, увидев такую красивую девушку в таком грязном пальто, с ней пришлось распрощаться. Еще нельзя не упомянуть близорукого, но весьма милого пожилого джентльмена, который настаивал, что сидел напротив Вероники в метро на… где же… на линии Дистрикт? Или это было на Центральной? В любом случае он думал, что это было в метро. Когда от него потребовали деталей, он был вынужден признать, что юная леди была одета в темно-синий костюм… или темно-зеленый?.. меховую шапку и очки в роговой оправе. Но она была очень хорошенькая и, он уверен, в руках держала красный чемоданчик. Он продолжал что-то бормотать, пока добрый полицейский выводил его на улицу.

Первые по-настоящему интересные сведения пришли в виде телефонного звонка около семи часов. Звонила миссис Траут из Сурбитона. Эта почтенная дама не казалась ни странной, ни истеричной, и она была совершенно уверена, что видела Вернику в женском туалете на вокзале Ватерлоо в начале двенадцатого в субботу утром.

– Я запомнила время, потому что собиралась на поезд в 11.12, ехала домой после визита к окулисту и раздумывала, есть ли у меня время на то, чтобы… м-м… напудрить нос. Я заметила ее, потому что она выглядела очень эффектно даже со своей странной новомодной помадой и на ней было ярко-красное пальто. Я уверена, это была она. Мы воспользовались соседними… м-м… удобствами. Когда я вышла, ее не было видно. Дверь ее… То есть соседняя с моей… была все еще закрыта, так что я думаю, она все еще оставалась там. Мне надо было спешить на поезд, и больше я ее не видела.

– Вы не заметили еще что-нибудь, миссис Траут? – спросил Генри. – Что-то, способное помочь нам…

– Ну, она показалась мне оживленной. Румянец на щеках. Я сказала себе: «Эта девушка собирается встретиться с молодым человеком».

– Больше ничего?

– Нет, ничего. Очень надеюсь, что вы найдете ее, инспектор. Такая красивая девушка.

После звонка миссис Траут Генри отправил детектива поговорить с кассиром женского туалета – миссис О’Рейли, которую он нашел не на службе, а перед камином в уютной однокомнатной квартире на Ватерлоо-роуд. Она раскладывала пасьянс, потягивала «Гиннесс» и сердечно приветствовала детектива.

Выяснилось, что миссис О’Рейли волей случая относится к тому проценту британцев, которые не купили вечернюю газету, не включили радио и не имеют телевизора. Таким образом, шумиха вокруг Вероники ее не коснулась. Она, по-птичьи поблескивая ясными карими глазами из-под копны седых волос, сразу подтвердила слова миссис Траут:

– Да, я тоже видела юную леди. Это та, в красном пальто, если вы о ней. Но не спрашивайте меня, когда это было, я не помню. Где-то утром – вот все, что я знаю. Я взяла у нее пенни и пропустила ее внутрь, как всех леди, и дала ей чем протереть сиденье – никогда не знаешь, что тебя ждет, верно? У нее был с собой чемоданчик, это я помню, и она была красивая как картинка. Я подумала, что это какая-то модель или кинозвезда.

– Вы видели, как она вышла?

– Нет, странно, правда, но я не видела. Разумеется, у меня было полно работы, в субботу утром многие устают ходить по магазинам и им не терпится освободиться от пакетов. Наверное, она вышла, пока я обслуживала другую леди. Я всех впускаю, а за выходом не очень слежу. Не желаете бутылочку «Гиннесса»?

Кроме этого, миссис О’Рейли мало что могла сообщить. Еще она вспомнила, что Вероника воспользовалась последней кабинкой слева. Туалет тут же оцепила полиция, что причинило изрядные неудобства женской части пассажиров, и Генри сам пошел осматривать место, где его племянницу видели в последний раз. Впрочем, он не надеялся найти там что-то интересное.

В кабинке, которой воспользовалась Вероника, не было ничего особенно примечательного. В корзине для мусора обнаружился стандартный набор использованных салфеток для лица, кусочков ваты и оберток от шоколада. Все это, однако, полицейские тщательно извлекли из корзины и осмотрели. Неожиданно Генри воскликнул:

– Это салфетка Вероники!

Сержант посмотрел на него с почтительным удивлением, будто он только что совершил что-то из ряда вон выходящее.

– Как вы это поняли, сэр?

Генри поднял грязную салфетку. Она была обильно вымазана той самой коричневой помадой, которую Генри видел на Веронике в редакции «Стиля». Там же виднелись более темные коричневые полосы и следы чего-то зеленого.

– Не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, – пояснил Генри, – но не думаю, что этот оттенок помады уже продается в Англии. Было бы очень странным совпадением, если бы другая девушка привезла такую же помаду из Парижа и воспользовалась той же кабинкой.

– Похоже, она тут поправляла макияж, – произнес сержант, – не то чтобы нам это сильно помогло. Прежде всего нас интересует, что она сделала потом.

– Разумеется, – отозвался Генри задумчиво.

След, казалось, обрывался здесь и уже успел изрядно остыть. Что случилось с Вероникой на этих нескольких ярдах, отделявших женский туалет от десятой платформы? Наиболее вероятное объяснение – она встретила кого-то знакомого, знавшего, что она будет здесь. Этот человек сказал ей что-то, заставившее ее изменить свои планы и отказаться от поездки в Порчестер. Поскольку Вероника ожидала увидеть на платформе Доналда, вероятно, этот неустановленный человек предложил подвезти ее до Хэмпшира, утверждая, что Доналд уже ждет в машине. Это, по мнению Генри, было самым очевидным объяснением. Две другие возможности вызывали у него еще более серьезные сомнения.

Вернувшись в Скотленд-Ярд, Генри вновь просмотрел записи, сделанные за день. Сейчас требовалось во что бы то ни стало выяснить, где в одиннадцать утра в субботу были все, кто знал о планах Вероники и Доналда. Он составил два списка – тех, у кого было алиби, и тех, у кого оно отсутствовало.

Доналд Маккей возглавлял список людей, о чьих передвижениях существовало удовлетворительное свидетельство. Несмотря на то что Генри не сомневался в словах отца Доналда, он все же обратился к местной полиции с просьбой проверить. Доналда хорошо знали в деревне, и хозяева местных магазинчиков, и служащие станции подтвердили, что он приехал вечером в пятницу и пробыл до воскресенья. Утром в субботу, по словам его отца, Доналд встал рано, отправился на долгую прогулку, но в пятнадцать минут первого уже играл в дротики в местном пабе.

За Доналдом последовала Бет Конноли, которая с половины десятого до полудня была у парикмахера и сразу оттуда направилась обедать с подругой.

Тереза и Майкл обеспечивали алиби друг другу. По их словам, они были дома. Майкл валялся в постели до обеда. Он чувствовал себя нехорошо и с ужасом ожидал похорон Хелен. Тереза возилась дома, составляя букеты и отвечая на письма. Они сказали, что горничная может это подтвердить. Разумеется, она не могла. Да, разумеется, она думала, что Майкл с Терезой все утро были дома, но не была в этом уверена. Майкл велел его не беспокоить, и она всего лишь отнесла ему завтрак в девять. Только в половине первого, когда он позвонил и велел принести ему виски с содовой, она вновь его увидела. К этому моменту, признала горничная, он успел встать и одеться. Генри поставил на полях против имен супругов вопросительный знак.

Последние два имени, казалось, говорили сами за себя. Николас Найт и Хорас Барри. Генри включил их в список, поскольку помнил, что Вероника и Барри были в пятницу в ателье Найта, и, разумеется, Найт и Барри тут же подтвердили, что были в курсе ее планов насчет выходных в Порчестере. С такой же готовностью они заявили, что не знают ничего ни о Доналде Маккее, ни о его матери, но Генри решил их все-таки проверить. Как выяснилось, Николас с десяти утра до пяти вечера работал в своем ателье и посылал за сандвичем, чтобы пообедать. Хорас Барри с вечера пятницы отдыхал с друзьями в Брайтоне.

Второй список открывала Рейчел Филд, которая, по ее словам, провела утро, закупая необходимое для выходных на Хай-стрит в Кенсингтоне. Все магазины, которые она могла припомнить, оказались большими супермаркетами, и Генри, понимая, какие толпы бывают там по утрам в субботу, не удивился, что никто из служащих ее не вспомнил. Это ничего не доказывало – в отличие от Вероники Рейчел Филд не привлекала к себе внимания.

Следующим шел Патрик. По его словам, он был дома, работал над картиной. Кроме почтальона, принесшего посылку около половины десятого, он ни с кем не виделся. Рассказ Марджери Френч был также ничем не подкреплен. Она сообщила Генри, что взяла на дом много работы и провела утро за написанием статьи. Впрочем, в ее рассказе была одна занятная деталь: она упомянула, что несколько раз пыталась дозвониться до Патрика, желая встретиться с ним заранее, чтобы вместе пойти на похороны Хелен, но линия все время была занята. В конце концов она связалась с оператором, который проверил линию и пришел к выводу, что трубка была с телефона снята. Марджери все же удалось связаться с Патриком в половине второго. Когда Генри потребовал объяснения, Патрик ответил, что часто снимает трубку с аппарата, когда работает и не хочет, чтобы его беспокоили. Объяснение выглядело совершенно разумным, но все же оставляло пространство для сомнений.

Олвен Пайпер также предоставила в высшей степени неудовлетворительные сведения. По ее словам, она начала день с упаковки вещей Хелен, но это печальное занятие вкупе с мыслью о предстоящих после обеда похоронах настолько ее измучило, что она прибегла к своему излюбленному средству успокоения – ходьбе без какой-либо цели. Кроме того, она поняла, что не вынесет похорон… Она вышла из дома примерно в половине одиннадцатого и отправилась гулять. Нет, она не может сказать куда… просто по улице. Она была слишком расстроена, чтобы что-то замечать. В три часа Олвен неожиданно поняла, что проголодалась. Оказалось, она забрела в Килберн. Она зашла в кафе, съела яичницу с жареной картошкой и вернулась домой на метро. По счастью, Генри сумел определить кафе по данному ею описанию, а владелец вспомнил ее. Это опять-таки ничего не доказывало. Миссис Седж, убиравшая в квартире, подтвердила, что Олвен ушла в половине одиннадцатого, и ее еще не было, когда миссис Седж отправилась домой около полудня.

Последним в списке людей без алиби стоял Годфри Горинг. Несмотря на его категорическое отрицание самого факта знакомства с Вероникой Спенс, Генри вспомнил, что в пятницу Горинг был в редакции, а следовательно, его тоже нужно проверить. Он заявил, что утро субботы провел на работе. Кроме него, никого в здании не было. Тем не менее обедал он, как обычно, в «Оранжерее», и этому нашлось подтверждение. Однако имела место одна нестыковка. Швейцар «Оранжереи» утверждал, что Горинг не перешел улицу от редакции, как всегда, а подъехал на своем «бентли». Горинг объяснил, что сначала оставил машину на платной парковке, но решил потом перегнать ее к «Оранжерее», чтобы припарковать в другом месте.

Генри внимательно просмотрел оба списка. Затем он поставил маленькие крестики рядом с именами Патрика, Марджери и Горинга – все они имели машины.

Закончив с этим, он задумался о Веронике, о том, что она сказала, и об испачканной салфетке, о сотрудниках «Стиля», о пропавшем ключе, о Николасе Найте и Хорасе Барри, а также о предмете, привезенном из Парижа Терезой. И в первую очередь он подумал о Доналде Маккее.

Без пятнадцати десять Генри позвонил Доналду и получил от квартирной хозяйки ответ, что мистера Маккея нет с шести часов и она не может сказать, где он и когда вернется. Генри надел плащ и доехал до Пиккадилли, откуда пешком направился на Эрл-стрит.

Шел сильный дождь, и ветер на узкой улице крутил в воздухе клочки мокрой бумаги. В здании редакции не светилось ни одно окно, и само здание, по всей видимости, было пустым. Только из окон «Оранжереи» струился теплый свет. Швейцар разумно решил укрыться в здании и выходил, только когда подъезжало такси с посетителями. Единственным человеком на всей улице был продавец роз, несший свою одинокую вахту на тротуаре. Из ателье Николаса Найта двумя этажами выше лился свет сквозь незанавешенное окно на омытую дождем улицу.

Генри подошел к торговцу.

– Сколько за полдюжины? – спросил он.

Чтобы защититься от холода, торговец в натянутой на глаза клетчатой кепке застегнул старый плащ и поднял воротник чуть ли не до носа.

– Десятку, начальник, – хрипло ответил он.

– Думаю, нам пора поговорить, мистер Маккей, – произнес Генри.

И тут торговец молниеносно схватил свою корзину и швырнул ее ему в лицо. Когда Генри пришел в себя, никого уже не было видно. Он побежал к телефонной будке за зданием редакции и набрал номер Скотленд-Ярда.

– Нет, – сказал он, – я не хочу, чтобы его арестовывали, пусть за ним просто проследят. И еще свяжитесь с полицией Эссекса и велите им поискать…

Вернувшись в Челси, Генри увидел, что Эмми сидит в одиночестве перед камином. Она была в ужасном состоянии. Эмми сумела убедить сестру и ее мужа лечь спать и теперь пила виски, все больше мрачнея. Если бы только она не поддержала идею Вероники приехать в Лондон… Если бы она лучше за ней присматривала… Если бы… Если бы… Она испытала невероятное облегчение, когда услышала, как Генри поворачивает ключ в замке.

Он смог немного ее утешить.

– Думаю, есть реальный шанс, что Ронни еще жива, – сказал он. – Не хочу давать тебе ложных надежд, но считаю, что сейчас ее в некотором роде оставили «на потом». Если я сумею правильно разыграть свои карты завтра…

– Не пытайся смягчить удар, Генри, – резко возразила Эмми. – Лично я думаю, что она мертва с самой субботы. В случае Хелен убийца не сомневался.

– Вероника – это другое дело, Эмми.

– Генри, объяснись…

– Не могу. Я правда не могу сейчас, дорогая. Мне надо лечь. Мне предстоит многое сделать завтра до половины третьего.

– А что будет в половине третьего?

– Показ Николаса Найта. У меня есть приглашение.

Эмми лишилась дара речи.

– Ты хочешь сказать, что будешь смотреть показ мод, когда Вероника?..

– Полагаю, – произнес Генри, – что это будет весьма необычный показ.

Глава 14

На следующее утро Генри сразу же направился в Скотленд-Ярд. Он сделал множество телефонных звонков. Кроме того, он дал инструкции своим подчиненным и направил человека в штатском в Сомерсет-Хаус. К его радости, экспресс-почта успела доставить из Парижа небольшую посылку, которую он положил в карман плаща. Затем Генри отправился на Уимпол-стрит, где провел короткую дружескую беседу с сэром Джеймсом Брейтуэйтом.

Затем он пришел в редакцию «Стиля», где поговорил с Марджери Френч и попросил ее кое-что устроить.

– Это несколько необычно, инспектор, но я могу это сделать, – произнесла она со своими обычными, выдававшими высокий профессионализм интонациями. Генри тем не менее подумал, что темные круги под ее глазами сегодня еще более заметны, чем обычно, несмотря на макияж. Оказалось, ему – как и многим из ее коллег – приходилось напоминать себе, что эта женщина больна и готовится оставить работу по настоянию врача.

Затем Генри отправился побеседовать с Майклом Хили. Не самый приятный разговор, но он был необходим. Затем Генри пришлось выдержать долгую и мучительную беседу с Терезой. Она была очевидно расстроена, но Генри понял, что, как он и догадывался, его слова не оказались для нее полным сюрпризом. Он утешил Терезу как мог и наконец пошел в отдел моды забрать у Бет Конноли приглашение на тисненой бумаге, согласно которому «Главный инспектор Тиббет» приглашался на «Показ весенней коллекции Николаса Найта для представителей прессы». Затем, чтобы хоть как-то обрести равновесие, он выпил чашку кофе в одном из множества итальянских кафе поблизости, где завел приятный разговор с блондинкой за соседним столиком. В Скотленд-Ярд Генри вернулся в более приятном расположении духа.

Он был рад узнать, что результаты поисков в Сомерсет-Хаусе оказались именно такими, как он и предсказывал, хоть это и было допущение, основанное на весьма шатких уликах. Утвердившись во мнении, что правильно раскрыл дело, он ждал показа с почти приятным оживлением. Как раз в этот момент звонили из полиции Эссекса – Генри срочно позвали к телефону.

К тому времени когда Генри добрался до салона Николаса Найта, команда «Стиля» уже собралась, хотя до начала показа оставалось еще немало времени. Журналисты и фотографы из других изданий тоже расположились на крошечных неудобных стульях или стояли небольшими группками, обсуждая последние сплетни, но сотрудники «Стиля» составляли большинство. Они собрались тесной труппой, готовой отразить любую атаку, в дальнем конце черно-белого салона. Комната изменилась с тех пор, когда Генри был здесь в последний раз. Теперь вдоль трех стен стояли золоченые стулья, а центр помещения занимал задрапированный черным бархатом подиум, переходящий в небольшую сцену.

В честь события салон был обильно украшен огромными букетами мимозы, желтой и пушистой, как только что вылупившиеся по весне цыплята, – ее за большие деньги доставили самолетом с юга Франции. Эта идея, которая, вероятно, поначалу казалась Николасу блестящей, на деле оказалась неудачной, поскольку сухой, нагретый центральным отоплением воздух заставлял мимозу осыпать сидящих под ней людей облаками пыльцы, из-за которой пострадала не одна роскошная шляпа и не один костюм.

Генри поднялся по лестнице и остановился в дверях, изучая салон. В основном его интересовали сотрудники «Стиля». Они по большей части казались встревоженными и печальными. Да, атмосфера лихорадочного возбуждения, всегда сопутствующая модным показам для прессы, здесь была особенно накалена.

Как обычно, самой спокойной и собранной была Марджери Френч. Одетая в темно-красный костюм, который дополняла норковая шляпка, она поддерживала беседу с младшими сотрудниками отдела моды. Тереза, что неудивительно, выглядела совершенно разбитой и сидела в одиночестве, чуть поодаль от остальных. Генри заметил, что Бет подошла к ней и что-то сказала. Тереза улыбнулась и продолжила что-то рисовать на обратной стороне программки – у нее определенно не было настроения разговаривать.

Чуть дальше Генри увидел увлеченно беседующую пару, которую мало кто счел бы подходящей, – Рейчел Филд и Хорас Барри. Рейчел держалась более непринужденно и что-то оживленно рассказывала. На ее щеках играл румянец. Наверное, говорит о кошках, подумал Генри.

Снизу донеслись громкие мужские голоса, Генри обернулся и увидел Патрика Уолша в компании Майкла Хили. Оба были явно в приподнятом настроении. Генри предположил, что они вместе обедали. Начали прибывать остальные приглашенные, и эти двое прошли мимо, не обратив внимания на Генри.

Патрик подошел к блондинке с рекламного плаката, принимавшей гостей, и сказал:

– Послушай, милая, у нас нет приглашений, и мы не будем притворяться, что они у нас есть. Но ты же хорошая девочка с добрым сердцем. Не пожалеешь ли парочку несчастных, которые даже не пытались тебя обмануть? А я могу заверить, что если ты нас не пустишь, то мы все равно вломимся сюда, Бог свидетель.

Блондинка воскликнула в восторге:

– О, мистер Уолш… Каанечно, мистер Найт будет в ваасторге… и мистер Хили… мы бы п’слаали вам приглаашение, но мы и не мечтали, что вы придете…

– А вы новенькая, – произнес Майкл слегка нетрезвым голосом, – я бы сказал, что Николас на удивление хорошо умеет подбирать девушек. Как вас зовут?

– Эльвира.

– Когда-нибудь думали о том, чтобы попробовать себя в качестве модели, Эльвира? Вы могли бы мне пригодиться.

– Ой, мистер Хили! – взвизгнула блондинка.

– Выпьем после шоу и все обсудим.

Они с Патриком прошли в зал. Генри увидел, как Тереза резко подняла голову. Она не ожидала увидеть здесь Майкла и наблюдала за тем, как он приближался к команде «Стиля», с болью во взгляде.

Генри решил, что пришло его время, хотя он и не слишком этого желал. Он обратился к блондинке, встретившей его теплой улыбкой.

– О, инспектор Тиббет… все верно… Мисс Конноли зваанила… Все в паарядке… Ваше место рядом с гаастями из «Стиля»… Паазвольте ваше пальто.

Генри передал ей свой плащ и с мрачным видом медленно пересек салон. Ему предстояло принести этим людям худшие из возможных новостей, но выбора не было. Что же до его собственных чувств, то ему казалось, что он лишился способности чувствовать. Генри словно был под местным наркозом и бесстрастно наблюдал за тем, как хирург его потрошит.

Марджери отвлеклась от разговора с Патриком и, повернувшись к Генри, приветливо заметила:

– О, вот и вы, инспектор. У вас, как я вижу, появляется серьезный интерес к моде.

– Мисс Френч… – Генри говорил довольно громко, но самому ему казалось, что голос доносится откуда-то издалека. – Мисс Френч, у меня для вас плохие новости. Думаю, справедливо будет, если я расскажу об этом вам и вашим людям до официального объявления. Веронику Спенс нашли.

– Живой? – Голос Марджери дрогнул. Все замолчали. Генри почувствовал, что весь зал затаил дыхание. Почти шепотом Марджери переспросила: – Живой?

– Нет, – ответил Генри.

Бет издала звук, похожий на всхлип. Последовал момент ужасной, полной тишины, а затем все разом начали задавать вопросы. Генри поднял руку и сказал:

– Пожалуйста. Я расскажу вам все, что знаю, но это не так много. Я получил сообщение сегодня во время обеда, и у меня не было времени, чтобы что-то уточнить. Как многие из вас знают, для меня это особенно болезненно, поскольку Вероника была моей племянницей.

Кто-то пробормотал слова сочувствия. Весь зал в нетерпении слушал слова Генри, и даже Николас Найт нарушил неписаный закон, гласящий, что модельер не должен появляться в зале до конца показа. Он чуть ли не бегом вышел из-за черных занавесей и пробежал по подиуму, чтобы присоединиться к собравшимся вокруг Генри.

Инспектор продолжал:

– Новости сообщили по телефону – полиция Эссекса связалась со Скотленд-Ярдом. Ее нашли в стоге сена неподалеку от Хоктона, она была задушена. Коллеги из Эссекса считают, что сначала ей что-то подсыпали в еду или питье, чтобы она не оказала сопротивления.

– Эссекс? – нарушил тишину высокий голос Николаса Найта. – Как она там оказалась?

– Место, где ее нашли, – продолжил Генри, – всего в нескольких милях от дома родителей Доналда Маккея.

– Доналд… – начал Патрик и тут же осекся. – Смотрите, инспектор… Он провел выходные в деревне. Вышло так, что я в курсе.

– Я тоже.

– И сегодня он не пришел на работу. Я решил, что он заболел. Господи… этот ублюдок – убийца. Вы его поймали?

– Пока нет, – ответил Генри, – но скоро поймаем.

– Но как… как он это сделал? – поинтересовалась Тереза.

– Я решил, – начал Генри, – что раз каждый из вас в какой-то момент находился под подозрением, то мне следует рассказать вам подробности дела. Единственная хорошая новость в том, что теперь мы знаем правду и все могут расслабиться и вернуться к работе. – Все продолжали молчать, Генри продолжил: – Организовать убийство Вероники было проще простого. Как многие из вас знают, Доналд готовился отвезти ее в Порчестер на выходные, но ему пришлось изменить планы из-за болезни матери. Болезнь действительно имела место, и сначала он подумал, что все его планы рухнут, но потом понял, что может провернуть дело с меньшим риском. Доналд действительно поехал в Хоктон в пятницу вечером. Но он выскользнул из дома, когда его родители заснули, и вернулся в Лондон на взятой напрокат машине. Тем временем его сообщница отправила Веронике телеграмму якобы от него, в которой сообщалось, что он все-таки сможет вырваться, и назначалась встреча на вокзале Ватерлоо.

Бет тихонько переспросила:

– Вы сказали… сообщница, инспектор?

– Да, мисс Конноли, – посмотрел ей в глаза Генри, – сообщница, которая, разумеется, не знала, что она делает. Надеюсь, теперь она это поняла.

– Что случилось потом? – нетерпеливо спросила Марджери Френч, несколько возмущенная тем, что рассказ инспектора прервали.

– Вероника пришла на назначенную встречу с Доналдом. Выйдя из здания вокзала, он, я думаю, предложил ей выпить кофе и подсыпал наркотик в чашку. Затем он быстро отвел ее в машину, где она потеряла сознание. Он поехал в отдаленный уголок Эссекса, задушил Веронику и спрятал тело. Доналд мог не без оснований надеяться, что ее еще долго не найдут. Однако у полиции Эссекса возникли кое-какие подозрения… Впрочем, не могу сейчас вдаваться в детали. Маккей пошел в местный паб играть в дротики, а затем вернулся к родителям пообедать. Накануне он сказал им, что собирается встать пораньше и пойти прогуляться, и они, не сомневаясь в том, что так он и поступил, рассказали об этом полиции. Они говорили правду, утверждая, что он провел выходные у них. Они действительно в это верили.

– Должны ли мы предположить, инспектор… – послышался полный облегчения голос Майкла, – должны ли мы предположить, что Доналд Маккей убил и Хелен?

– Это кажется неизбежным выводом, мистер Хили.

– Искренне надеюсь, что вы скоро его поймаете.

– Но почто, инспектор? – впервые заговорил Хорас Барри. – Почто этот Маккей убивает сначала мисс Хелен, а потом мисс Веронику?

– В этом, – ответил Генри, – и состоит суть дела. Он умен – едва ли не слишком умен для меня. Он сам предположил, что кое-какие сведения о Хелен, сообщенные мне, были дымовой завесой, призванной скрыть другую историю, историю мужчины. Но до меня слишком медленно дошло, что этим мужчиной был сам Доналд. Он влюбился в Хелен со всем пылом молодого человека, испытывающего страсть к более зрелой женщине, но она его отвергла. Кроме того, сказала, что любит другого. Ему было легче убить ее, чем принять это. Существовали и другие причины… Мне следовало догадаться, что тот, кто направляет меня по ложному пути, руководствуется собственным опытом. Так и было. Доналд флиртовал с Вероникой только для того, чтобы скрыть от посторонних глаз свою страсть к Хелен. Вероника была умной девушкой, она быстро догадалась о деталях, касавшихся убийства Хелен, но не успела довести свои размышления до логического завершения, которое позволило бы ей вычислить убийцу. Тем не менее она оказалась достаточно неосмотрительной, чтобы, несмотря на все мои предостережения, поделиться соображениями с самим Доналдом и тем самым подписать себе смертный приговор.