Текст книги "Тёмное пламя (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 51 страниц)

Глава 39. Призраки дома Волка, часть 1

Призрак, тень, скользящая за Бранном не первый день, побаивается выходить на свет и представляться как положено. Я чувствую страх... скорее, трепет фигуры в плаще, хотя вышитое дерево дает понять – избегает встречи с нами особа королевской крови, а Фордгаллу и всем его многочисленным корням и веткам стеснение не слишком свойственно. Не Фианна-лучница же это, старшая сестра лесной королевы! Которая сначала стреляет, а потом задает вопросы!

Да, Бранн, могу и рассказать, что знаю! Раз сам спросил! И незачем тереть нос. А, у тебя пальцы чешутся. Может, от книжной пыли?

Так вот, это весьма примечательная особа. Живет в лесной глуши, хороша собой, но редко появляется при дворе; тверда характером, раз сама расторгла очередную помолвку; пусть и представляет выгодную партию (не первый уже век, а то и тысячелетие!), однако так и не дождалась своего принца, на меньшее ее высочество лорд Фордгалл не променяет. Фианна каким-то таинственным образом выскальзывает из матримониальных сетей лесного короля, в которые он, упрочивая свое положение, так и норовит ее запихнуть. Не иначе, боевая магия леса!

А лесная принцесса, младшая сестра Финтана, одаренная Истинной любовью, умерла не так давно. Просто уснула – и не проснулась...

Тень следует за Вороной на почтительном расстоянии, стараясь вовсе не попадаться на глаза, но тот остается непредсказуемым даже в выборе дороги до покоев. Понять нашего неблагого не всегда удается даже мне, не только ясноглазому капюшону, вот тогда наш неблагой и смог разглядеть своего таинственного преследователя.

Мне это все не нравится!

Как водится, наша проницательная Ворона следить за собственным хвостом не особо умеет. Лишь тогда, когда надо кого-то спасать или самому спасаться.

Поэтому вылетевший из-за очередного поворота подле библиотеки Капюшон натыкается (почти буквально) на нашего неблагого. Бранн потирает пальцы, словно ожёгшись, и складывает руки на груди, всем своим видом выражая, что не ждет ничего хорошего, хотя начинает разговор спокойно:

– Теряюсь в догадках, кто ты и что тебе от меня нужно. Это немного невежливо – преследовать меня.

Капюшон весь обмирает, не предполагая, что попадется.

– П-простите, я шел мимо, – неубедительный мах ладонью за плечо. – Вам показалось!

Бранн задумчиво сверлит собеседника зелеными глазами. Изумруд ненамного мягче алмаза – те ещё ощущения с непривычки.

– Что-то мне подсказывает, не показалось.

Капюшон пытается пятиться, Ворона вздыхает.

– Ты ведь никогда никого не обманывал, не-преследователь? – сейчас изумрудные глаза мерцают притягательно, вглядываясь в собеседника. – Не слишком хорошо для мага быть всегда честным до конца, можно не заметить, как становишься рабом чужих желаний.

Теперь Капюшон озадачен.

– Да о чем вы?! Я не маг, я урод!..

Вот это он зря.

Когда Бранн слышит подобные заявления, у него сразу срабатывают инстинкты. Да-да, я вижу, как из сознания выдувает всё, кроме одного ярого желания. Исследовать и вылечить. Работа в неблагой библиотеке была нашей Вороне по душе.

Не успевает Капюшон опомниться, как цепкие пальцы сбрасывают его капюшон и охватывают голову. Бранн явно обращается к магии, не забывая уверенно поворачивать и наклонять голову озадаченного ши, а я пока могу рассмотреть нашу загадку.

Ши молод, хотя уже преодолел порог трехсот лет, но не то чтобы очень сильно от этого порога отошел. У него темная смуглая кожа, каштаново-рыжие волосы. Короткие, кстати, а не длинные, заплетенные в косы, как принято у молодых лесовиков. Глаза – те самые, ясные, тоже насыщенных цветов. Блестящие, карие у ободка и ярко-зеленые в середине.

А от пристального внимания нашего неблагого лесовик заливается краской.

По рукам Вороны скользят рыжие искры – и это не его магия!

Бранн тоже удивлен, хотя удивление это подспудное и проходит дальним планом.

– Не понимаю, – наконец смотрит не магическим взглядом Бранн, не отпуская рук от головы благого. – И где ты урод? Все на месте, ты здоров, а насыщенность цветом покровов свойственна вашему Дому.

После этих слов Флинн заливается краской по самые брови, глаза блестят ярко, в них светится живое смущение, смятение и вдобавок недоверие. Не таких слов он ждал от неблагого.

– Кого-то ты мне очень сильно напоминаешь, – о своих саднящих пальцах Бранн, разумеется, напрочь забывает. Да и на лесовика смотрит так, будто усилием воли собирает все черты в одно впечатление. – Внешнее сходство...

Ворона, открой глаза. Парень как две капли воды похож на Финтана! Только глаза иные и волосы короткие.

Бранн досадливо морщится на мое замечание, его ладони скользят вниз, отпуская Флинна, и становится видно странной формы родимое пятно на щеке молодого лесовика, спускающееся на шею.

Воротник, хоть и высокий, не закрывает ярко розовеющую форму в виде... Интересно, чего? Больше всего это похоже на собранные в пучок крылья многих и многих фей, торчащие в разные стороны своими остренькими кончиками. Так что в целом, если не считать прически, глаз, манеры обращения, манеры одеваться, манеры держаться – Флинн сильно похож на брата!

И да, еще это пятно. И выражение глаз, лица. Ну знаю! Бранн! Ты там бухтишь про душу, но я ему не доверяю!

– Но! Но вот же! – палец обвиняюще тычет в это самое родимое пятно. Ходит наш лесовик тоже в перчатках. Хотя ради этого жеста – стянул и мнёт в руке. Замшевые, зеленые, на их тыльной стороне тоже продолжается вышитое дерево, охватывающее весь костюм благого.

Уверен, настойчивая коряга прорисовывается даже на его сапогах! И не знаю, что сам Флинн думает по этому поводу, но вот я бы на его месте забеспокоился: дерево и его корни охватывают лесовика полностью, кажется, ни единый вздох не останется незаметным.

Со стороны вышивка похожа на сеть или клетку.

Фуф! Это что это! Нет! Бранн! Тебе показалось! Что значит «я тоже так думаю»?! Я вовсе не сочувствовал лесовику! Нет! И не надо потирать лоб с таким видом, будто тебя он беспокоит! Я почувствую каждую твою уловку, не переводи тему!

Несмотря на наш внутренний диалог, изогнутые брови Вороны приподнимаются в чистом изумлении, я бы даже сказал, несколько напоказ:

– Это? Это родинка, а не уродство, – косится на молодого лесовика с плохо скрытым подозрением. – И делиться силой было вовсе не обязательно, хотя весьма щедро с твоей стороны.

– Что?.. – сказать, будто лесовик ошарашен, ничего не сказать. Он застыл с таким видом, словно думает, что его подводит слух. Пара ничуть не менее удивленных глаз теперь пытливо вглядывается в Ворону.

Бранн хмыкает:

– Допустим, ты умеешь обманывать и ты не маг, – широкий жест открытой ладонью, допускающий, кажется, любой вариант из сонма всех возможных. – Откуда берутся оранжевые искры? – голова нашего неблагого привычно склоняется к плечу.

Флинн стоит, не зная, что сказать, руки нервно сходятся на фибуле, продолжающей узор веток и листьев, плащ приоткрывается, становится виден весь костюм, в котором много серого и коричневого, но золотое дерево смыкается даже вокруг груди лесовика. Я был прав, Бранн! Вышитые ветки и листья на коричневой курточке Флинна – повторяют очертания ребер и впиваются в тело загнутыми коготками!

– Я... Я не знаю, – лесовик нервно дергает пару раз завязки плаща, отводит глаза, будто ищет ответ на полу. – Но это же временно! Искры появились только тут! В Черном замке! Раньше не было! И потом, наверняка, они куда-нибудь опять пропадут!

– В замке, значит, – Ворона потирает лоб прямо над глазами, хотя вроде не устал. – И раньше не было. Неудивительно. А почему они появились в замке, как ты думаешь?

Пристальный взгляд нашего неблагого все-таки доискивается ярких глаз Флинна, лесовик опять краснеет, на этот раз недовольно. Фуф! У этого ши есть, кажется, румянец на каждое настроение!

– Ну это же замок! – лесовик широко разводит и поднимает руки, немного напоминая Шайю в платке Советника, плащ по-прежнему отлично держится на его плечах. Пришитый, что ли? – Это же тот самый легендарный Черный замок! Здесь, говорят, жил старый бог, а может, и несколько, тут, говорят, в стенах дремлет проклятье, а может, и не одно, а может, и то самое Проклятье!..

Лесовик, кажется, перечитал сказок, но стены и проклятья в них больше не могут считаться выдумкой, не для меня и не для Бранна точно.

– Значит, все дело в волшебной обстановке? – спокойный интерес из голоса неблагого можно черпать ложками и еще на кастрюлю останется. – И что искры появились только у тебя, тоже виновата обстановка?

– Это плохо?! – Флинн тут же впадает почти в панику. – Ох, я подозревал, но никому не говорил, а то еще триста лет... – и обрывает себя сам.

Ворона, однако, не была бы Вороной, если бы вопрос остался открытым.

– Я не сказал, что это плохо, это просто есть, стоит признаться себе в этом и не ужасаться ни себе, ни искрам, – где-то в дальней дали воспоминаний видны крошечные изумрудные перья, сотворенные из чистой силы, как рыжие искры. – Хорошо, что ты никому не сказал, я полагаю, твой отец вполне способен посадить мага на цепь...

Теперь не договаривает Ворона, но по другим причинам.

– На цепь?! Нет! – лесовик в противовес обычным эмоциям на этот раз бледнеет, что при смуглой коже смотрится необычно серо. – Просто дома сидеть сложно! А на цепь я не пойду! И вовсе я не маг!

Рыжие искры снова срываются с ладоней, рассыпаются вокруг всей фигуры в темно-зеленом плаще, что нервирует Флинна, разумеется, только больше, некоторые искры лопаются прямо в воздухе, сердито, будто жаждут взрывов и крови!

Бранн! Надо что-то делать! Он же сейчас сорвется!

Бранн тем временем вглядывается в пояс, смотрит на рукоять кинжала благого и продолжает как ни в чем не бывало:

– Хорошо, еще один не-маг, чем ты сражаешься? Твое любимое оружие?

Лесовик не волк, его сюда с оружием бы не пустили, так что вопрос Бранна резонный. А также очень отрезвляющий.

– Палка! Я люблю сражаться длинной палкой!

Флинн рад отвлечься, в запале изображает пару защитных и атакующих движений, как будто рвется участвовать в разговоре полнее. Теперь, когда его поймали, кажется, страх отпустил. Задиристо поднимает подбородок в ответ на взгляд нашего неблагого, сверкает глазами, родимое пятно вырисовывается отчетливее.

– И у меня хорошо получается! И я даже сам украсил её!

Бранн улыбается, его радует, что Флинн может позабыть обо всем хотя бы на время. Вот уж не понимаю, что в этом хорошего! Что значит «он мог быть свободен в себе»? Бранн! Не отмахивайся! Поясни!

Нет, фуф, очередные недомолвки!

Бранн улыбается теперь персонально Флинну:

– Полагаю, узорами, похожими на те, что оплетают рукоять кинжала?

Лесовик опять жарко заливается краской, хмурится, опускает голову, будто сопротивляется, но спрашивает с вызовом:

– Да! А как вы узнали?

Бранн машет рукой, предлагая следовать за ним, проходит в библиотеку, подходит к знакомому стеллажу, просматривает корешки книг, вытягивает одну, пролистывает быстро-быстро, ему явно помогает ветер – страницы шелестят сами. Лесовик, последовавший за неблагим и полный опасений на входе в библиотеку, как будто это не он преследовал Бранна, а Бранн охотился за ним, теперь завороженно наблюдает маленькое волшебство и не сразу осознает, что книга раскрыта перед ним на странице с зарисовкой. Очень похожей на его узоры зарисовкой.

– А теперь читай, не-преследователь и не-маг, что написано выше, – палец Вороны утыкается в крупный и хорошо видимый заголовок.

– «Боевая магия Дома Леса». Ой! – лесовик изумленно вглядывается то в лицо Бранна, то в открытую страницу, как если бы подозревал их в сговоре.

– Вот тебе и «ой», – книжка вручается лесовику, а он сам усаживается на ближайший диван. – Изучай, не-маг, а то, боюсь, забудешь и не поверишь. Лучше знать, чем владеешь. Иначе оно завладеет тобой.

– Флинн! – голова дружелюбно вскидывается, лесовик не вырывается из хватки Бранна, довольно крепко удерживающего его за плечи. – Меня зовут Флинн!

– А меня – Бранн, – Ворона щурится и улыбается, кончики пальцев покалывает, словно они отходят от онемения. – И ты не представляешь, Флинн, какое у тебя легкое имя!

– И я – наследный принц, – говорит лесовик, опуская глаза. С таким напряженным вниманием разглядывает лоскутный рукав, как будто там написаны ответы на все вопросы.

– Я тоже, – отвечает Бранн, внимательно приглядываясь к очевидной печали Флинна. Отстраняется, и это похоже на потерю опоры, Ворона спешит отойти к своему креслу, чтобы присесть. – Был когда-то. Я отдал свой титул сестре.

– А это можно? – радостно вскидываются карие глаза с зелеными проблесками.

Хорошо, Бранн, ты выиграл, они с Финтаном разнятся больше, чем кажется.

– Я могу посмотреть в Слове и в Законах Благого Двора. Ты же знаешь, я из неблагих, многие ваши правила для меня все еще непонятны и дики, – бормочет, не замечая меня, Бранн, растирая ладонью лоб. – А почему тебе так не терпится избавиться от титула, Флинн, второй принц Дома Леса?

О, ну конечно же! Бранн изучил родословные всех королевских семей! Дом Леса настолько пристально, что заметил даже Советник! И наш неблагой понял, кто перед ним. Просто не стал смущать этого... ребенка трехсот лет от роду. Где он рос? Ах да, в лесу. Его не представляли Благому Двору.

Если бы я этого не знал, сейчас точно бы понял: стоит повиснуть паузе, Флинн напрягается, будто боится, что разговор прервется. А судя по нескольким дням преследования, его несостоявшейся попытке завязать разговор с офицером и страстному дерганию фибулы – начать беседу для него что-то почти невозможное.

Спокойная Ворона, правда, выглядит неопасно, вздыхает поотчетливее, намекая, что не забыл о собеседнике, улыбается, но щурится не от этого, а от странной вспышки боли, пробежавшей над глазами.

Бранн! Бранн! Да обрати же внимание!

Но нет! Конечно! Не слушай меня и ты! Лесовик жил триста лет на отшибе, его одна-единственная пауза в разговоре не убьет!

– И почему? – тем не менее наш неблагой напоминает о своем вопросе, его интерес кажется таким же академическим, как и всегда.

Что, видимо, успокаивает Флинна и придает сил.

– Может, тогда меня оставят в покое, – тихо и грустно говорит Флинн, оставляя в покое фибулу, опуская голову и вычерчивая носком сапога какие-то узоры на полу. – И не придется запасаться противоядием.

Ох, кажется мне, это изрядно улучшенная копия Финтана. Очень-очень изрядно!

Разговоры о противоядиях тоже заставляют всколыхнуться что-то в памяти Бранна, но он намеренно задвигает это подальше, сосредотачиваясь, что становится отчего-то все более сложно, на собеседнике. Книга в руках Флинна раскрыта на той же странице, руки придерживают том бережно, но пустой взгляд обращен не на строки, а исключительно внутрь себя.

И, похоже, успокаивать кого бы то ни было у Бранна талант, который подстегивает развиваться естественная потребность улаживать и утишать переживания. Не могу разобрать: это последствие работы в библиотеке?

Но Бранну не до меня и моих вопросов. Ворона мысленно перебирает темы, массируя высокий лоб, хмыкает и останавливается на чем-то.

– Это ты бросал в меня снежок? – не обвиняет, но уточняет для чистоты знания Бранн. – Там тоже были искры.

– Прости! Я ведь... – сначала извиняется и лишь потом задумывается, удивленно оглядывая его Флинн. Азартно выкрикивает, почти уличая. – Я бросал в птицу!

Ёрзает и подскакивает на месте! Фуф! Мальчишки!

Впрочем и пыльные узоры на полу тоже забыты, все внимание обращается к разговору и собеседнику.

Ворона хмыкает, не отрицая и не оправдываясь. И не подтверждая – тоже! Но Флинну хватает и этого, чтобы рассказать, поговорить, продлить общение еще на реплику. Лесовик воодушевлен и прямо-таки окрылен.

Странная реакция на обмен мнениями, право слово.

– Я не первый раз видел снег, но первый раз за месяц рядом не было никого, ну знаешь, там, присматривающего! Ни отца! Ни его советников! Ни ярлов прочих Домов, составляющих Дом Леса! – Флинн даже подается вперед, съезжая на самый краешек дивана, так ему не терпится рассказать, слова летят сплошным потоком. – И первый раз выбрался из леса, того, дальнего леса, который наши владения и который был моим приютом триста лет, и откуда я не выезжал ни разу за эти триста лет!

Лесовик приостанавливается, чтобы просто перевести дух, дыхание захватывает, но взгляд прикован к Бранну неотрывно. Пусть наш неблагой выглядит обычно спокойным, но смотрит в ответ живо, слегка улыбается и кивает.

– Отец считает меня не слишком... – Флинн трет щеку с родимым пятном, – умным. Не слишком умным, да, я задаю очень много вопросов, которые кажутся нелепыми. Ну вот послал меня в ту ночь на огонь посмотреть, велел страже позадавать вопросы, раз я их так люблю, вопросы эти! Уточнить, должны же выбрать были Лес, там точно горит серебряное пламя? – Флинн изумленно приподнимает брови, да, формулировки лорда Фордгалла слишком далеки для понимания его второго сына. – Я так и сказал! – рука выразительно вытягивается ладонью вверх по направлению к Бранну. – Я так и сказал стражникам на вопрос о цели визита: «выяснить, какое горит пламя и как на это смотрит стража». Вернулся, доложил: «горит серебряное, стража смотрит хорошо». А отец недоволен, хоть стража Дома Волка меня даже проводила.

Флинн потрясает свободной рукой, второй придерживая на коленях книгу, к которой не спешит обращаться. Кажется, книг он в своей жизни прочитал достаточно и может отложить знакомство даже с самой интересной, когда у него есть настоящий живой собеседник.

Ну, насколько может быть живым собеседником Ворона.

Бранн смотрит на лесного отстраненно, но на самом деле оценивающе, а я не знаю, кто из них более странен. Потому что Флинну нравится, как на него смотрит Бранн.

– И я тебя давно видел! А еще недавно! В трапезной, – вспоминает и тут же хмурится Флинн. – Нечестно это было! А ты сразу догадался, да? Я мало с кем говорил, кроме родни, и пока собирался с мыслями... Но я сказал потом! – срывается с места, отбрасывая книгу на диван, и сжимает кулаки. – Я сказал отцу! Там, внизу, когда все начали кричать, что это все волки не знают понятия гостеприимства. Я сказал!

– Флинн, Флинн! Не горячись, – отвечает Бранн, поднимая руки и удобнее усаживаясь в кресле. – Я понял, да и офицер Г-вол-к-х-мэй обмолвился...

Как по заказу, дверь в библиотеку распахивается – и на пороге виднеется сердитый Мэй. Флинн ошарашено оглядывается, замечая за спиной волка еще несколько воинов, но собирается поднять капюшон. Встречается взглядом с недовольным Мэем и понимает, что опоздал, руки бессильно опускаются.

Офицер вышагивает от двери прямо к Бранну, махнув патрулю с порога, что они тут не нужны и могут возвращаться к своим обязанностям. Кивает по пути лесовику, узнавая плащ и стараясь не смутить коротким взглядом на лицо.

– Флинн, – отрывистое движение, которое неосознанно повторяет рыжий маг, изображая учтивый кивок в ответ. – Бр-ранн?

Ой-ой, теперь понятно, почему Мэй так сердит!

Не успевает Ворона даже открыть рот, на стол перед ним припечатывается давешняя пуговка-капелька. Вот только по краям деревянная капля отчетливо черна.

– Она нагревается! – указательный палец Мэя без экивоков тычет в эллипс. – Ты сказал, что мера будет лишней! Ты просто сидишь тут! А она! Она – нагревается!

Руки нашего офицера сходятся на спинке кресла, над которым он навис, чтобы перегнуться напротив Бранна через стол, и под пальцами Мэя темное дерево жалобно поскрипывает. Впрочем, не привлекая ни малейшего внимания самого благого волка. Зато производя явное впечатление на Флинна – лесовик поёживается и скрещивает руки на груди, поддерживая локти раскрытыми ладонями. Удивительно мирный жест.

– Я не совсем понимаю... – Бранн потирает лоб в очередной раз, стягивает перчатку с левой руки, заставляя Флинна любопытно уставиться на цветок, а Мэя досадливо вздохнуть. – О, теперь понимаю, – стоит нашему неблагому взять пуговицу в руку, очевидно, ему становится понятно то, что пугает Мэя.

Да, как бы спокоен ни был Бранн, как бы обыкновенно ни смотрелся в библиотеке среди книг, его прямо сейчас пытается найти смерть.

– Понимает он! – офицеру трудно не сорваться, пуговица продолжает чернеть, пусть и медленно. – Тогда скажи мне, кто хочет твоей смерти! Что угрожает твоей жизни! Откуда смотрит опасность! Я думал, тебя тут убивают!

Офицер Дома Волка с трудом переводит дыхание: ему отчетливо хочется найти и разметать, порвать в клочья угрозу, шерсть на загривке сама собой встает дыбом, спинку кресла слегка царапают когти, глаза сияют злым желтым, а зубы, за которыми Мэй не уследил от волнения, вытягиваются из-под верхней губы белыми клыками.

Восхищенный вздох и зачарованный взгляд слегка не вписываются в представления Мэя о боевой обстановке – и он удивленно вскидывается на Флинна, о котором, кажется, успел забыть.

– О, лесовик, и почему я не удивлен, – хищные желтые глаза серьезно оглядывают фигуру в плаще. – Извини, но это внутренние дела Дома Волка... Хотя! – желтизна отливает сталью и яростью. – Скажи-ка мне, лесовик, что ты делаешь здесь? И не угощал ли ты Бранна какими-нибудь своими, лесными деликатесами?

Флинн успевает недоуменно нахмуриться и один раз моргнуть, а Мэй уже стоит перед ним, ясно различимые клыки больше не вызывают восхищения и любопытства.

– Отвечай! – волк выше лесовика больше, чем на голову, однако коренастый Флинн много крепче тощего Мэя. – Я мог составить о тебе в первый раз неверное суждение, если это правда был ты, если этот плащ не переходит из рук в руки, чтобы вернее подкрасться к неблагой жертве.

Мэй шагает ближе, и любой другой, я уверен, почувствовал бы желание отшатнуться, однако Флинн лишь задирает голову, чтобы следить за собеседником. Мэй пристально вглядывается в яркие каре-зеленые глаза, и хотя Флинн молчит, гнев гаснет.

– Нет, похоже, я не ошибся, а ты все еще ты, – ладонь Мэя обрушивается на плечо лесовика, и волк отворачивается, указывая на Бранна. – Но что тогда с ним? И как, спрашивается, помочь? Вот, за что я недолюбливаю магию...

Вопросы и вообще вся реплика адресуются скорее самому себе, и офицер недоверчиво косится на заговорившего Флинна.

– Это только мой плащ, да, а что не так с Бранном? – из-под руки лесовик совсем не выкручивается, тут он на Ворону не похож. – Мне казалось, он всегда такой...

Последние слова цепляют внимание офицера, обращая его к другим обстоятельствам, несколько, очевидно, упущенным:

– Всегда? Всегда такой? – клыки втягиваются обратно, но глаза все еще отливают желтизной. – То есть ты в курсе, каков Бранн обычно? То есть... Ты и есть его преследователь! Ох-х! – раскрытая ладонь офицера довольно сильно врезается в его лицо.

Сквозь шум мыслей Бранна, все нарастающий, я слышу недовольное бормотание Мэя: что-то о детях и о том, с кем он связался.

Бранн напряженно вздыхает, морщится и неосознанно поглаживает лоб прямо над глазами, как делал сегодня не однажды.

– Боюсь, Флинн, я сегодня больше не могу с тобой пообщаться по поводу магии, но ты возьми книгу с собой, – жест кистью какой-то оборванный, будто сил не хватило махнуть рукой. – Что-то я не могу сосредоточиться, а сосредоточиться надо, где-то есть невыясненная угроза...

– Хорошо, это не так сро... – лесовик уже протягивает руку за отброшенным томом, когда его глаза улавливают какую-то деталь, широко распахиваются, и он оказывается возле неблагого в момент.

Мэй обеспокоенно чеканит шаг каблуками, подходя следом за лесовиком.

Тот перехватывает нашего неблагого за запястье, Бранн болезненно шипит, недоуменно вскидываясь на Флинна, смуглая кожа которого очень ощутимо сереет.

– Тебя отравили! Что ты ел? – даже в неожиданной торопливости Флинна не теряется ощущение ко всему происходящему интереса.

Я же говорил, Бранн! Ну куда ты смотрел!

– Ничего, – буквально выдох.

Наш неблагой пожимает плечами, но обычное спокойствие дается ему с усилием, мысли шумят и разбегаются, я успеваю заметить несколько промелькнувших воспоминаний с аппетитными нетронутыми блюдами, улыбающихся за столом Джоков, разлитое по скатерти вино, которое Бранн заворачивает воздушными петлями в очертания Парящей башни, но даже не прикасается пальцем. Все это проносится одним ярким колким комом, боль врезается в глаза, Бранн спешит зажмуриться, указывая влево.

– Я лишь пролистал вот эту книгу.

Флинн оглядывается на книгу, Мэй повторяет его жест, а потому облако рыжих искр, разлетевшееся по библиотеке от окончательно серого лесовика, застает офицера врасплох.

– Я могу помочь? – Мэй все тот же деятельный волк, он спрашивает сразу у двоих, но Бранн, сжимающий в кулаке все быстрее чернеющую пуговицу, обжигающую ладонь между линий цветка, слышит отдельные звуки, видит разрозненные картины.

И совершенно не реагирует на меня!

– Разве что не пускать сюда никого, – Флинн наклоняется к Бранну. – Не шевелись, не уходи, может быть, есть время...

Изогнутые брови неблагого приподнимаются – куда он уйдет из библиотеки и что за бред несет этот благой, в глазах мелькает досада, а потом эти самые глаза очень медленно и задумчиво закатываются. Из-под сомкнувшихся век выступает темная кровь, словно Бранн вздумал подвести глаза.

– Проклятье, проклятье, проклятье! – Флинн подхватывает опускающуюся голову неблагого, совершенно позабыв про Мэя. – Нет! Не так быстро!

Офицер тут же оказывается рядом, бледный, но решительный, присаживается возле Вороны, охватывает поперек груди, удерживая сидя, вскидывает глаза на лесовика:

– Ты можешь ему помочь или мне стоит сорваться за помощью со всех ног? – хваткие пальцы волка чуть подрагивают кончиками, волнуется – не то слово.

– Раньше я никогда никого другого не лечил! И до такого не доводил! – лесовик в ужасе, кровавые полумесяцы под глазами неблагого пугают его особенно, но Бранна не отпускает. – Наверное, ему попалась очень большая доза яда! Раз в книге, подержал бы чуть дольше, и всё!

Глаза Мэя вспыхивают той же желтизной, что и вначале:

– Так ты можешь помочь?! – в его взгляде горит обреченность пополам с надеждой.

Да, раз даже лесовика пугает количество яда... Ох. Сознание Бранна заволакивает чем-то мутным, схемы, разогнанные по границам, осыпаются со стеклянным звоном! Да сделайте же что-нибудь!

Дыхание Бранна срывается, теперь ему давит грудь, но это странно успокаивает Флинна.

– Ах вот оно что! – лесовик проворно лезет в рукав, удерживая голову Бранна одной рукой. – Я смогу, смогу помочь! Я знаю этот яд! Я только не ожидал, что он может и на глаза тоже...

Флинн встречает желтый взгляд Мэя и затихает:

– Сейчас-сейчас, мы успеем!

Фуф, пока они там успевают, Ворона опять сложит крылышки! Эй-эй, Бранн! Я слежу за тобой! Бранн! Я грею тебя!

Не отзывается! В сознании мутная вязкая пустота, Бранна как будто залили смолой – что отражается и на дыхании, оно больше похоже на сип. Лесовик торопится, достает из рукава бутылек с плотно притертой крышкой, перехватывает аккуратно голову неблагого, Мэй помогает, поддерживая с другой стороны. Флинн глубоко вздыхает, заливает в открытый рот Вороны густой состав, а потом смазывает каплей этого же состава сомкнутые веки, верхние – почти до бровей, кожу на запястьях, которая успела почернеть.

Благой откидывает бесполезную теперь склянку, сосредотачивается на лице Вороны, отмечая каждый признак улучшения, каждое движение, каждый звук.

Рядом стоит затаивший дыхание Мэй. Офицер боится поверить в лучшее, напряженно вглядывается в лицо неблагого с темными кругами глаз, что кажется в напряженной тишине каким-то новым образом – в диких и темных тонах непреднамеренной кровавой краски и черных обводах противоядия Бранн видится древним созданием, представителем первых племен ши, тех, что были раньше Домов.

Мэй охотно поверил бы в любое прошлое Бранна, но только при одном условии – чтобы неблагой открыл уже свои треклятые глаза!

Флинн по-прежнему удерживает голову Бранна слева, Мэй справа, лесовика с волком неожиданно объединяет цель. Спасти неблагого. Да уж, Бранн, ты должен очнуться хотя бы ради этого!

Бранн, Бранн, Бранн, ты должен очнуться, давай, возвращайся, дыши!

Вязкая темнота уходит, будто кто-то зажигает факел, очень яркий, все разрастающийся подобно камину, правда, сполохи изумрудно обрисовывают не очень уютную обстановку, но как только они дотягиваются до первой разбившейся схемы, вся граница вспыхивает ярким золотом.

Дыхание Вороны медленно выравнивается, руки дергаются, Мэй и Флинн прихватывают их каждый со своей стороны, все тело неблагого прошивает судорогой, а потом он все-таки открывает глаза.

– Пища для ума тоже может быть отравлена, – шепчет наш неблагой.

Фуф! Ворона! Вот я пожалуюсь нашему королю! Совсем за собой не следишь! А если бы рядом не было Мэя и Флинна?! А если бы умер?! Что значит, «еще рано умирать»? Какая такая вода нужна для смерти? Нужно много воды? Ну, тут снег – вот, за окном! Он тоже может считаться водой!

И ничего я не шучу!

– Бранн, тебе очень повезло! – лесовик рад до чрезвычайности, рук при этом не убирает. – Просто я знаю этот яд.

– Вот именно, Бранн, тебе повезло! Повезло! – с другого бока голосом разума вклинивается Мэй. – Просто повезло! А мне бы хотелось, чтобы твоя жизнь зависела не от везения!

Будто в ответ на эту реплику створки библиотечных дверей распахиваются снова, причем распахиваются так, словно кто-то сильно их ударил – сразу обе, отлетая к стенам. Мэй и Флинн вздрагивают, оборачиваясь, а я уже знаю, что или, вернее, кого, увидим мы с Бранном, стоит благим разойтись.

– И что тут пр-роисходит?! – мой волк вышагивает к нам стремительно, чеканно и отчетливо угрожающе.

– Да, пилик! Что, пилик, тут, пилик, творится! – Шайя, подпрыгивающая на плече идущего следом Джареда, отчего-то не торопится слетать. – Третий-принц-Бранн! Пилик!

– И офицер Мэй. Извольте объясниться, – это уже сосредоточенный Советник, прикрывший створки опять.

Мэй отходит в одну сторону от Бранна, а Флинн – в другую, потому что стоять на пути моего волка сейчас явно чревато. И слушать он никого, в отличие от Джареда, не собирается. По крайней мере, пока кое в чем не убедится.

Дей раздувает крылья носа, то ли принюхиваясь, то ли злясь.

Бранн успевает только встать, Дей не дает ни шагнуть навстречу, ни вымолвить хоть слово в ответ, обхватывает ладонями лицо неблагого, склоняясь своей большой головой ближе, принюхивается и срывается на более отчетливый рык.

– Не волнуйся, король Дей, я все объясн... – хорошая попытка, Бранн, но несвоевременная. Когда волк почуял кровь, поздно говорить ему «не волнуйся»!

– Не волнуйся? Не волнуйся?! И как ты объяснишь это?! – мой волк проводит большими пальцами под глазами неблагого, размазывая кровь и противоядие, и Ворона выглядит окончательно дико. – Я думал, Бр-р-р-ранн, ты пойдешь в библиотеку р-р-р-работать! А не пытаться опять найти путь в мир-р-р-р теней!