Текст книги "Тёмное пламя (СИ)"

Автор книги: Ольга Зима

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 51 страниц)

Бранн, впрочем, оборачивается к тебе с облегчением, такое чувство, будто один твой вид, один твой голос подбадривает нашего вовсе замкнувшегося неблагого.

– Отражение есть у каждого жителя Золотого города, Дей, – на ходу пожимает плечами, – раз он стал жителем, значит, есть, вопрос только, догадываются ли об этом Зануды? И что он может отражать? Если отражает Отражение? – взгляд Вороны затуманивается, неблагой чуть не вписывается лбом в косяк, хорошо, что ты неплохо видишь в темноте, мой волк.

Косяк этих дверей оказывается входом в покои Линнэт, она отпускает Бранна и хлопает в ладоши: свечи тут зажигаются явно только для гостей. Возле фитилей трещит, сгорая, серая пыль.

Гостевая Линнэт в цветах и... Да, мой Дей, тут очень много кукол. И тряпичных, и фарфоровых! Если Линнэт сядет среди них, то не сразу и определишь, где тут живая девочка.

Особенно много кукольных Джоков, да, мой волк, тебе не кажется. В половину девчачьего роста, они сидят вдоль всех стен, а возле камина стоят двое почетным караулом. На каминной полке звенят и гудят, отбивая полночь, часы, и вы с Бранном оба вздрагиваете, когда караул у камина принимают два Джока в лазурном, а Джоки в белом, чеканя шаг, отходят и усаживаются у стены. Сами.

– Они же любят покрасоваться, – Линнэт слегка краснеет, – но их так много, что мне пришлось установить очередь. Даже кукольные Джоки очень ждут возможности постоять в центре! – сидящие вдоль стен куклы, кажется, неодобрительно смотрят на хозяйку.

Бранн издает странный звук, похожий больше всего на то, чем действительно является. На сдавленный смешок, да, мой волк.

На стене повыше, прямо над очагом – портрет Бранна. Встрепанного, совсем юного Бранна, ему, похоже, не больше десяти лет. Бело-голубой наряд принца топорщится, собираясь складками, везде, хотя пошит явно на заказ, пегие волосы торчат вверх и в стороны, усугубляя высоту скошенного лба, зеленые глаза выглядят вовсе огромными на по-детски круглом личике, острые ушки радостно приподняты уголками вверх, широкая улыбка и оживленный вид... Кажется, нет, я уверен, он смотрит на сестру в этот момент.

– Может быть, чаю? – очень спокойно и даже изысканно спрашивает Линнэт, а ваше покачивание головами разбирает без слов.

Взмахивает величаво рукой, и половина кукольных Джоков марширует в соседнюю комнату. Девочка отходит проследить за ними, ты отходишь за ней, мой волк, и твоему взору открывается необыкновенное зрелище: это помещение превращено в маленькую копию бального зала! Там и сям стоят, замерев посреди движения, фарфоровые Джоки ростом с Линнэт. Так как кукол-девушек ей явно не хватает, Джоки составляют и бальные пары.

Маленькие, проследовавшие из гостиной игрушки трудолюбиво подхватывают один диван, кажется, могущий сослужить кроватью даже тебе, мой Дей, и тащат сюда! Линнэт, уловив твой пораженный вздох, жарко краснеет:

– Моя бальная зала. Я немного тренируюсь вести себя в обществе и при дворе, пусть я всего лишь принцесса! – девочка мило улыбается, но пока закрываются двери, ты успеваешь заметить ещё одну деталь неблагого спектакля: пара Джоков находится под ударом, за их спинами сторожит другая пара Джоков. С обнаженными и занесенными кинжалами.

Да, мне тоже теперь кажется, мой волк, Парящие короли не умеют видеть настоящую угрозу.

Рабочая бригада трудолюбивых кукол открывает двери в другой зал, но не успевает зайти, как Линнэт мановением руки захлопывает их обратно. Девочка продолжает улыбаться, но я могу поклясться, мой Дей, там мелькнуло судилище. А может быть, битва. Да, согласен, мой волк, Джоки очень странно упустили из внимания, что Линнэт всего лишь выглядит на двенадцать. Очередная видимость.

Распахиваются в гостиную другие двери, там тронный зал, на двух стульях сидят очередные Джоки, но центральное кресло пустует. Второй диван выносится в гостиную, чтобы не мешать, вы с Бранном отходите к камину, Ворона попадает между двух оставшихся в карауле лазурных Джоков и, конечно, случайно сворачивает одного. Фарфор, как ни странно, не бьется, однако красивая кукла не может подняться, барахтается беспомощно на спине, яростно сверля голубыми драгоценными, похоже, топазовыми глазами нашего неблагого. Бранн извиняется, поднимает лазурного Джока, ставит прямо, походя взъерошивая идеальную прическу, почти отрывая рукав и сплющивая щегольский башмачок.

Линнэт хохочет:

– Бранн! Я чувствую ярость куклы! Сознавайся, что ты сделал? – девочке действительно любопытно.

Наш неблагой просительно оглядывается на тебя, мой волк, отвечает:

– Я его немного... – меряет пострадавшего критическим взглядом, – помял.

– Не грусти, Бранн, кукол у меня много, – Линнэт улыбается шире. – Зато теперь одна будет особенная! – возвращается к маленьким Джокам. – Да не туда ставите, остолопы фарфоровые!

Пока принцесса отвернулась, мой Дей тоже обращает внимание на каминную полку вслед за Бранном. Здесь много карманных куколок, а среди селянок и пастушек с пастухами попадаются странные личности в темных плащах, с кинжалами и короткими мечиками.

– Бранн, почему у тебя на пижаме черные полоски, а у Линнэт – голубые? – мой Дей, ты думаешь, это уместно? И положи куклу обратно!

Ох, зеленые глаза Линнэт тут же вспыхивают яростным огнем, слух у нее действительно потрясающий:

– Ну это уже перебор! Бранн, они черные, правда? – наш неблагой ничего не говорит, складывает локти на полку и устраивает на них голову. – Еще бы лошадку* оставили!

Бранн вздыхает, не отвечая. Потом поворачивается к тебе, глядя снизу вверх:

– Намек от старших, – судя по интонации, это все объясняет. Впрочем, можно предположить, что черные вставки – своего рода черная метка, материализованное недоверие, отрыв от семьи, грозящий гибелью.

– Им пора уже успокоиться! Как будто мало им было твоего изгнания! – у Линнэт захватывает дух, она не обращает внимания ни на установленные, наконец, диваны, ни на осуждающие взгляды кукольных Джоков. – Как будто мало им было твоей смерти!..

Бранн вздрагивает, вжимая голову в плечи, а Линнэт, похоже, одновременно жалеет и радуется, что сказала.

– Бранн... умер? – да, мой Дей, тут стоит удивиться. С той грани еще никто не возвращался. Даже для нашего неблагого это слишком!

Ворона не оборачивается, так и стоит возле изукрашенной каминной полки, хотя перестает перебирать небольшие фигурки тряпичных франтов и модниц. Отодвигает их от себя очень аккуратно, словно боясь поломать, в зеркальной поверхности корпуса каминных часов видно, что лицо его застыло, а взгляд стал обреченным.

– Линнэт, не надо, это не будет интересно, это не стоит расск... – а вот голос совершенно спокойный.

Пока его не перебивает сестра:

– Бранн! – протягивает руку в его сторону, шагает навстречу и крепко хватает рубашку. – Ты как будто вовсе не понимаешь, что сделал! И твоему другу, я уверена, нужно это знать! Особенно если вы пришли просить что-нибудь у Джоков! – брат не отвечает, и Линнэт горячится, дергает совсем по-детски за рубашку, повышает голос, стараясь добиться ответа. – Благому нужно это знать! Нужно! Ты герой! Герой, а не позор семьи!

Девочка срывается почти до слез, прижимается к брату, закидывает его руку поверх своих плеч, обнимает и, кажется, всхлипывает.

– Ну что ты, Линнэт, совсем как маленькая, а ты, между прочим, меня старше, – Ворона оттаивает и тоже обнимает сестру.

Ох, мой волк, мне тоже очень неловко.

– Все, все должны знать, что ты геро-ой... – Линнэт всхлипывает теперь в плечо Бранну, присевшему возле нее.

– А все знают, – я и не предполагал, что ты можешь говорить так тихо, мой волк.

Бранн удивленно поднимает на тебя глаза. Линнэт всхлипывает потише и оборачивается на твой голос.

– Все знают, принцесса, – девочка слушает тебя, мой благой волк, вцепившись в брата, кажется, даже затаив дыхание, – за стенами этого дворца лежит неблагой мир, самые разные обитатели которого признают Бранна тем, кем он действительно является. Не знаю, что он сделал, только я.

– Он не рассказывал? – сердится Линнэт, продолжая мять на плечах пижаму Вороны.

Сам Бранн смотрит на тебя теперь с опаской, ему явно не хочется посвящать своего благого друга в неблагие тайны, пусть он и осознает, что теперь отвертеться невозможно. Мне страшно представить, мой волк, что же могла натворить эта рассеянная Ворона такого, чтобы вздрогнуло все королевство, чтобы обычные неблагие считали его героем, а высшие – негодяем, не стоящим элементарной вежливости. Пусть даже он и принц. Даже притом, что он принц!

Ты много решительнее меня, мой волк, но пока Линнэт вздыхает, наш неблагой, которого, возможно, вовсе ошибочно называть нашим... Нет, я решительно не понимаю, отчего ты его защищаешь, мой Дей. Он втягивает тебя в авантюры! Он подвергает тебя риску! Он не хочет говорить о себе что-то на самом деле важное! И опять пытается увести разговор в другую сторону.

– Пожалуй, не стоит утомлять нашего гостя этими подробностями, – неуверенно начинает Бранн, ушки слегка дергаются. – Завтра прием, и очень рано, уже пробило полночь, а день был весьма насыщ...

– Стоит, ещё как стоит, – решительно хмурится и облокачивается на каминную полку основательнее мой волк.

Линнэт невдомек, что выражают ваши лица, но брата она знает как облупленного, а ты слишком яркий, мой Дей, чтобы не прочитать твое настроение по голосу и интонации. Принцесса улыбается сквозь слезы, откидывается к брату, находя спиной опору на его плече. Не отпуская его рук, оборачивается к тебе всем лицом. Судя по тому, что маленькие трудолюбивые Джоки пододвигают диван поближе к огню, ей хочется устроить тебя поудобнее, мой волк.

Проще говоря, ты очень нравишься неблагой принцессе, и, возможно, в этом виновато твое дружеское расположение к Бранну. Хотя пренебрегать гостеприимством я бы тебе все равно не советовал, лучше присядь.

– Когда Бранн посчитал – и совершенно напрасно! – что совершил ошибку, рассказав мне о мире и о моей слепоте, он решил положить свою бессмертную жизнь на что-то достойное, – неторопливо начинает Линнэт, вытирая слезы. – Мой десятилетний брат посвящал свои дни поискам самого разного знания, проводил эксперименты, от которых, бывало, содрогались стены дворца или, чаще, библиотеки...

В ответ на твой вопросительный взгляд ушки Вороны пунцовеют и подрагивают, а сам Бранн смущенно улыбается. Да, отбитый у трона подлокотник – это только цветочки, мой волк. Неудивительно, что первое движение Вороны после убийства змея было направлено на заметание следов. Почти что под коврик, мой Дей! И что в этом смешного, я тоже не понимаю. Отказываюсь понимать! Ну хватит! Нет, ну вы посмотрите – смеется. Слава старым богам, диван удобный, можно пересесть и вежливо откашляться. Откашляться! Откашляться, мой волк! Ну что о тебе подумает Линнэт!

Впрочем, похоже, она думает о тебе все еще хорошо – фарфоровые Джоки споро подтаскивают подушки и подкидывают дров в камин. Зато Бранн пытается скрыться за тонкой фигуркой сестры. Все одно видные уши пунцовеют просто образцово, даже странно, что не светятся в темноте, как раскаленные угли.

– Да, мой брат очень талантливый маг, – принцесса гордо улыбается, крепче перехватывая расслабленно выскальзывающие из ее рук ладони Вороны. Проводит пальчиками прямо по Цветку, похоже, чувствуя магию, безошибочно очерчивая лепестки. Жест, однако, такой, словно Линнэт хочет их стереть. – Что поначалу просто раздражало, потом заставляло опасаться, а после и ужасно пугало наших старших братьев.

– Ну вот об этом можно было и не говорить, – Ворона бухтит неразборчиво, не поднимая головы, все ещё скрываясь за сестрой от тебя и твоего ясного взгляда, мой волк.

– Думаю, благой друг обо всех стадиях ваших братских чувств уже догадался, – Линнэт слегка поворачивает голову назад, адресуя слова брату. Легко и печально улыбается, договаривает, снова глядя только на тебя, мой Дей. – И чем старше становился Бранн, чем больше он делал попыток, чем сильнее раздвигал рамки доступных средств магии, тем яснее становились две вещи: излечить последствие Искажения для меня невозможно или почти невозможно, а ещё – братья с тревогой следят за попытками. И не будут терпеть это долго.

Ворона снова вздыхает, не спеша поднимать голову, очевидно, тоже вспоминает те события трехсотлетней давности. Не сказать, что его это радует, но и ужаса никакого в чувствах нет, сплошные печаль и стыд.

Линнэт продолжает, прервавшись на то, чтобы тоже усадить Ворону на придвинутый куклами диван, однако, опять прикасаясь к брату всей спиной, смыкая его ладони вокруг своей талии, удерживая руки в руках и откидываясь затылком на его плечо. Да, мой волк, думаю, сколько бы ей ни было на самом деле лет, она скучала по брату так, словно ей двенадцать.

Неблагой больше не отворачивается и не прячется, но его мысли очень далеко отсюда. Взгляд туманится, ушки подрагивают, ловя отзвуки прошлого. Изрядно неблагого прошлого, как подсказывает тебе и мне прозвучавшее начало.

– Мой брат очень талантливый маг, а потому прошло почти сто лет, пока Джоки по-настоящему испугались, перво-наперво королевским указом запретив ему появляться в стенах библиотеки, – незрячие глаза Линнэт туманятся точно так же, как у Вороны, она жмется к брату ближе, тот смыкает объятия крепче. – Это вынудило Бранна отказаться от более-менее обычных исследований, заставило обратиться к самым древним источникам, хранящимся в нашей, дворцовой библиотеке.

Принцесса рассказывает задумчиво, хотя за ее интонацией твоему чуткому слуху чудятся испуганные крики, дрожь земли и неба.

– Тогда же Бранн обратил мое внимание, что я тоже могу колдовать не в шутку, – в подтверждение ее слов вперед выходят фарфоровые Джоки, подкидывают дров в камин и раскланиваются перед тобой, мой Дей. – И посему, во-вторых, его изгнали даже из дворца! Удачно припомнив, что принц не в силах быть именно принцем, то есть создавать видимость общения на балах, – кивок в сторону маленькой бальной залы, – и участия в переговорах! Пытались забрать титул, но это не в их праве. А официально – за кражу ободка короны Первого дома, но его изгнали без права возвращения! За государственную измену! – на лице девочки читается взрослая ярость. – Из дома! Из нашего дома!

Мой волк, осторожно, отпусти подлокотник, отпусти, твоя ярость слабо поддается контролю, глаза снова горят янтарем, а опущенные плечи Бранна видятся в другом свете. Неудивительно, что он не хотел рассказывать. Правда, пока вовсе не понятно, как к этому всему относится Цветок.

– Нашему брату пришлось жить у друзей, – Ворона опускает голову ниже, пряча глаза. Да, мой Дей, ты видел его друзей, их не так уж и много. – И он все равно не оставлял попыток помочь мне! Целых пять лет Джоки получали доклады, что Бранн постоянно торчит на улицах столицы, в любое время года, от рассвета и до самой темноты! И что-то рисует.

Так, мой волк, переведи дух и отпусти теперь подушку: ещё чуть, и ты выпустишь когти. И пусть пронаблюдать за прибирающимися Джоками было бы забавно, но зачем портить вещи такой милой принцессы, как Линнэт? Вот, вот, мой волк! И вовсе я тебя не глажу по руке, тебе показалось. Я понимаю и ты понимаешь: друзей у нашей Вороны слишком мало для безоблачного полубездомного существования на улицах той столицы, которую мы видели. Впрочем, стража от него шарахнулась. Все это совсем невесело, да, мой Дей.

Бранн рискует поднять на тебя глаза, а может быть делает это случайно или по зову любопытства – и застывает, прямо как в ловушке Белого змея, забывая, кажется, даже дышать. Он вовсе не ожидал такого живого сопереживания, да, рассеянная неблагая Ворона. Именно наша рассеянная неблагая Ворона! Раз его не могут оценить при этом Дворе по достоинству. Я, однако, сомневаюсь, мой волк, что он придется ко двору и у нас...

Ладно, я молчу, мой Дей, когда ты рычишь в мыслях, мне становится страшно.

Тем более, что Линнэт продолжает:

– Пока линии сходились, стража устала следить за Бранном, поэтому никто не уловил тот волшебный момент, когда Цветок был завершен и зажегся, – лицо девочки выражает не радость, как можно было бы ожидать, а такую же печаль, как у нашего неблагого. – И в тот же день третьего принца Неблагого двора... потеряли.

Упомянутый третий принц не шевелит даже ушками.

– В тот день, когда Цветок засиял, как говорят, золотым светом, у всех жителей стали исполняться желания, – Линнэт переводит дух. – Неподвижные картины обрели способность ходить и менять предметы местами, мистер Октопа превратился в большого и страшного быка, чтобы поднять на рога церемониймейстера Норвеля, церемониймейстер стал обычным высшим, как всегда мечтал, и потерял способность летать, поэтому ему пришлось убегать от мистера Октопы... – Ворона слушает сестру так же внимательно, как ты, мой волк.

Фарфоровые Джоки по углам, кажется, тоже внемлют её рассказу.

– Магия оказалась среди нас, она помогала исполнять высшим и обычным неблагим те желания, которые не ограничивали свободу остальных, однако стража все равно сбивалась с ног. Впервые со времен Искажения достаточно было просто пожелать... Но я очень хотела найти брата, – Линнэт прищуривается, припоминая. – Я подходила к Джокам, но братья даже не вышли из комнаты, отвечали странными звонкими голосами, я звала слуг, я звала Бранна, я не слышала его, совсем не слышала...

– Линнэт, правда, не надо! – Бранн увещевает сестру не потому, что ему неинтересно, да, мой волк, а потому что ему довольно страшно слышать её версию событий.

Но принцесса неумолимо продолжает:

– Как оказалось, это Цветок исполняет все желания! Один из магов, представившийся Бууком, рассказал, что надо только нарисовать его и оживить. Правда, для этого кому-то нужно было взлететь в небо, – глаза Линнэт смотрят прямо на тебя, мой волк. – А потом сложить крылья.

– Я вполне могу догадаться, кто это был! – твой голос, мой волк, не предвещает некоторым воронам ничего хорошего. – И без всяких подсказок!

Хотя это странным образом разряжает атмосферу: Линнэт улыбается, находя единомышленника, а Бранн поднимает на тебя глаза, веря и не веря, что ты за него волнуешься. Даже за тогдашнего.

– Да, это был мой брат. Который решил сложить крылья и голову ради того, чтобы я видела, ради того, чтобы на нашей земле снова жила магия, а Золотой город был в безопасности, больше не осаждаемый тварями самого разного толка. Но больше всего... Больше всего я хотела, чтобы у меня был мой брат! – Линнэт отворачивается от тебя, мой волк, обхватывает голову Бранна своими детскими ладошками. – Ты слышишь меня, Бранн? Я не хотела и не хочу видеть такой ценой! Не ценой твоей жизни!

– Но сейчас же Цветок снова горит золотым! И он целый! И Бр-ранн, – подозрительный взгляд на заалевшую Ворону, – не умер-р! Как это возможно? Или, – нет-нет, успокойся, мой волк, это предположение слишком страшное и слишком припозднившееся, – что-то может с тобой случиться?!

Неблагой принц немного вздрагивает от вашего с Линнэт пристального внимания:

– О чем он говорит, Бранн? – голос принцессы точно так же не обещает ничего хорошего.

– Нет, сейчас нет никакой опасности! Тогда я должен был открыть Цветок, пользуясь его формой, пронизать через наш мир завесу, проткнуть в определенных местах, чтобы магия могла попасть сюда... – пожатие плеч. – Теперь мне пришлось только разбудить форму и установить связь, а не пробивать тоннель между мирами. Это можно сделать обычной магией, все равно что подставить чашку под струи фонтана. Притом, что чашка уже есть в руках, ее не надо вытачивать из собственного череп... – видит ваши лица и осекается. – Ну то есть просто не надо вытачивать!

Нельзя сказать, что он вас очень успокоил, да, мой Дей, поэтому неблагой торопливо, насколько может, то есть чуть быстрее обычного добавляет:

– И это не слишком масштабное колдовство. Цветок пропускает магию, пусть не в таком количестве, чтобы хватало на город, потому что в этот раз крылья никто не складывал. Ну, кроме змея. Если быть точным – двух змеев. Но это не в счет.

– Да, – Линнэт вздыхает очень тяжело, – такая древняя магия признает только специальные жертвы! И в тот раз я дозвалась тебя потому, что три дня сидела рядом, в середине Цветка. И очень хотела, чтобы ты выжил, манила колокольчиком твою душу обратно...

– Я просто не совсем умер, – уточняет Ворона. – Видимо. Я не слишком хорошо помню этот момент.

Нет, вы на него посмотрите! «Видимо»!

– Ох, Бранн, умер ты вполне по-настоящему, совсем прежним ты не стал... – похоже, Линнэт чувствует, что брат краснеет, по температуре его щек, иначе как объяснить, что она замолкает, словно увидела яркий румянец? – Просто помни, я рада, что ты жив!

Надо признать, я тоже, Бранн. Я тоже.